Встреча с поэтом. По лабиринтам памяти

         
              Встреча с поэтом (по лабиринтам памяти).

    Был тёплый апрельский вечерок. В несколько задумчивом лиричном настроении я неспешно шла по городу, также неторопливо одевающемуся в сумерки и огоньки окон близлежащих домов. Как вдруг сзади меня окликнули. Оклик был тихим и ненавязчивым, и так интегрально вписался в моё благодушное настроение, что я невольно остановилась и обернулась на голос.
     Передо мной стоял не молодой и на первый взгляд не нахальный человечек: «Дядечка», как я для себя его сразу окрестила и что-то спрашивал, указывая взглядом на мои красные лакированные сапожки.
      О, эти мои сафьяновые сапожки! Сколько историй связано с ними... Когда я плотно засяду за мемуары — полагаю, из-под моего пера выйдет немало сюжетных линий, в которых будет отведено самое достойное место этой милой части моего гардероба. Стоит хотя бы вспомнить, как они приобретались...
        Но я несколько отвлеклась. Итак, передо мной, как я уже говорила стоял дядечка и... я уже не помню, как именно начался наш разговор: в том моём мирно-лирическом состоянии — начало его мне не показалось ни странным, ни даже необычным. В общем, минут через пять нашей беседы (он мне представился поэтом) я уже с интересом слушала самобытные и весьма приятные стихи его. Я тогда и сама уже немножко писала, но до этого случая никому никогда читать свои опусы не осмеливалась, а тут...
         То ли, правда, моё полу-изменённое состояние пребывания словно в ирреальности происходящего, то ли эти стихи неизвестного (мы даже не спросили имён друг друга да похоже нам это было и неважно) поэта стихи, возможно несовершенные на строгий взгляд какого-нибудь критика. Не знаю, что меня подвигло, но почти на каждое его стихотворение (как сейчас помню, хотя столько времени минуло!) и про русалку, и про водолаза, и много ещё про что — у меня находилось своё в тему. И я читала, не стеснялась читать в ответ свои. И делала это с упоением, сравнимым разве что с детским ощущением... нет-нет, не соревнования — праздника, детского праздника, когда после бравурной тирады деда мороза, тебя ставят на табурет, и ты читаешь, читаешь с энтузиазмом всё подряд наизусть, пока тебя не остановят или не снимут, шатающуюся от восторга и усталости с этого импровизированного подиума.
         Разошлись мы с ним ближе к ночи. Он успел рассказать к этому времени мне о супруге, которая, как оказалось, отправила его за хлебом и наверное уже места себе не находит. Мобильные телефоны тогда ещё мало кем использовались. Я ушла, уже не будучи собой прежней в каком-то понимании, что-то речитативом приговаривая себе под нос. А он... он просто растворился в густых весенних сумерках.
             И ведь только сейчас подумала, что именно после той встречи, я перестала стесняться выносить свои сочинения «в свет», читать их на публику, а даже начала получать от этого некоторое удовлетворение.
             А шла в этот вечер я со дня рождения моего отца, который мы с ним впервые отмечали только вдвоём. В тот год не стало моей мамы.
             Что это было? Кто или что организовало ту встречу? Встречу с первым поэтом в моей жизни. И что есть реальность? Кто скажет...