Аллотриофагия

– Аллотриофагия. Впервые описана Гиппократом.

– О как! Гиппократом, – мистер Синклер вздел похожий на ветку палец, обведя общество строгим взглядом, каждому сообщавшим, что тут пахнет делом особенным.

– Знакомый твой?

– Заткнись, Кристи! Ты деревенщина.

Мейдлин примирительно кашлянула.

– Вы ей, между прочим, мешаете! И всем нам тоже. Ну-ну, дорогуша, не обращай внимания на этих ссохшихся барсуков. Как ты там сказала? Алатрифа-чего?

Чтение медицинской литературы, особенно справочников, кратко и последовательно описывавших недуги человеческого рода, стали популярным времяпровождением в табачном клубе. Естественно, роль чтеца отводилась Мейдлин, с которой, в случаях особенно интересных, можно было сразу проконсультироваться[1]. К тому же она не запиналась на терминах, как другие, что делало рассказ гораздо эффектнее. Родилось даже что-то вроде лотереи: общество решало разными способами, с начала, с конца или из середины книги будет выбираться следующий недуг. Повторы только приветствовались – регулярный обзор саркомы создавал ощущение надежности.

Кристофер Мур[2] только что загадал число, которое угадал мистер Синклер, так что справочник открыли на «А».

 – Аллотриофагия, – повторила Мейдлин. – Название происходит от древнегреческого, в переводе означает «поедание чуждого, несоответствующего». Вид пищевого расстройства, характеризующийся непреодолимым желанием съесть что-нибудь несъедобное…

– А-ха-ха! После стряпни моей благоверной я готов закусить часами! Всю жизнь думал, что она просто дурища криворукая, а оказывается это у нее такая болезнь. Вот так Гиппократ!

– Это у тебя такая болезнь.

– Чего? – Кристофер Мур приставил к уху жестяную воронку.

– Это. У. Тебя. Такая. Болезнь, – повторила миссис Стрейд, ставя после каждого слова точку.

– С каких это чертей у меня?! – возмутился тот. – Эта курица все вечно пересолит, а я, значит, виноват?

– Перестаньте вы, наконец! А ты, Кристи, вообще заткнись. Дайте ему кекс, пусть молча жует.

– …например, угля, мела, глины, дерева, зубного порошка, круп, сырого теста, – продолжала Мейдлин, придерживая страницу.

– Зубного порошка? Ты уверена?

Миссис Стрейд глубоко задумалась.

– Вот как. А я не знала.

– Что ты опять не знала?

Пожилая дама была настолько обескуражена, что не обратила внимание на едкое «опять», которое в обычном настроении никак бы не пропустила мимо ушей.

– Я ведь каждый день зубы чищу…

«То, что от них осталось», – хотел сказать мистер Мур, но решил не испытывать судьбу.

– Волей-неволей его наешься. Стало быть, у меня эта аллофагия во весь рост.

– А я дым глотаю. С детства это дело люблю. Какой у моего папаши водился табак… – мистер Мур покачал головой. – Теперь уж такого нету. Аж глаза на лоб!

– Глупости! Дым – это не считается. Я известку со стены ел. Весь угол обковырял. А ты – дым…

Все сообщество замолчало. Известь со стены произвела впечатление. Все же дым или зубной порошок – не тот калибр против извести, не поспоришь.

Мистер Синклер выглядел победителем.

Зная, что в этой компании долго не будешь в лаврах – во-первых, мысли не держались в головах собравшихся более полминуты, а во-вторых, все, кроме Мейдлин, прожили на свете столько, что у каждого что-нибудь находилось в противовес – мистер Синклер как мог быстро встал и, отвесив скупой поклон, вышел на улицу.

Еще какое-то время в комнате царила тишина, пока беспокойный Мур ни высказался примерно так:

– Это, конечно, что надо хворь. Но у моего дядюшки с кишками творилось и не такое.

– Фу! – воскликнула миссис Стрейд, изнывая от любопытства. Болезни кишечника были ее коньком.

Мейдлин закрыла книгу, чувствуя, что вот-вот заснет.

– Простите, но мне пора.

– Конечно, дорогуша. Ты, наверное, ужасно устала. А мы тут все затягиваем и портим.

– Нужно лучше питаться, – вставил мистер Мур, потрясывая воронкой. Мейдлин невольно посмотрела на нее, ожидая, что оттуда вылетит летучая мышь.

– В точку, Кристи, – согласно закивал мистер Золдридж, до того хранивший молчание. – Мисс Пасифик, как ваш домовладелец, считаю это нашей с Дженни виной. Отныне ваши порции официально удваиваются!

– Браво, Алестер!

Золдридж сиял как начищенный медный таз.

– Благодарю, но это совсем излишне. Я и так едва справляюсь с вашими порциями.

Что правда, то правда – чета Золдриджей буквально пичкала Мейдлин простыми, хорошо приготовленными блюдами, так что иной раз, поддавшись хозяйской настойчивости, она едва поднималась из-за стола.

– Мне просто нужно чуть больше спать.

– Эх, рад бы я сказать о себе такое… Без стакана хереса вообще не могу уснуть.

Мистер Мур, расслышав из сказанного лишь «херес», утвердительно закивал, ища глазами стакан.

– Доброй ночи, Мейдлин. Господа, – сказала миссис Стрейд, вставая. – Я тоже пойду. Уже почти полночь.

На самом деле было только девять, но «полночь», конечно, звучало лучше. Вся компания, кроме хозяина и дремавшего в кресле Красавчика, вышли из магазина.

Мейдлин поднялась во второй этаж, наскоро умылась и легла спать, проверив, что будильник стоит на «шесть». Ей приснилась толпа на площади, окружившая мистера Синклера, грызущего угол какого-то высокого романского здания, украшенного гербами. В первом ряду, беснуясь, размахивал слуховой воронкой его древний как мир приятель Кристофер Мур.

________________________

[1] К таковым относилось все, что может произойти с человеком после семидесяти – то есть, в духе Джерома, полный ассортимент недугов, исключая родильную горячку.

[2] Он всегда загадывал 3.