Победить Тангейзера

Александр Лобанов

ПОБЕДИТЬ  ТАНГЕЙЗЕРА

(Сценарий)

«Миннезанг»


Л68  Лобанов Александр. Победить Тангейзера: сценарий: «миннезанг» / Изд. 2-е, доп. – Владимир: Аркаим, 2019. – 60 с.

ББК 84Р6
© А. Лобанов, 2019
ISBN 978-5-93767-322-0




Средневековая история об основоположнике анти-искусства Тангейзере получает на
страницах этого сценария новую трактовку. Обреченный жить вечно «черный ангел» искусства стремится выйти из заколдованного круга. Для этого, используя магические средства, он, в который раз желает добиться любви от земной девушки. Замысел почти удается «черному маэстро», но, его планы разрушает любовь. Главные – герой и героиня любят друг друга, а потому, никакие расстояния, и никакие прочные стены не могут их разделить. Им помогают друзья, помогает молитва священников, помогает Тот, Кого называют Солнцем Любви.





ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Евгений Ключарев, или, просто - Джек – лидер группы «Аватара».
Маргарита Цветкова – студентка музыкального колледжа.
Ростислав Ростиславович – импресарио группы «Аватара».
Тангейзер (Тони Гизе; Энтони Гизе), он же - маэстро, мастер.
Клингзор (Тофет Клэйн) – секретарь и импресарио Тангейзера.
Гарик Эйзенберг – солист группы «Черный ангел».
Влад – гитарист группы «Аватара».
Священник Николай.
Священник Владислав.
Елизавета Павловна – бабушка Маргариты.
Маха (Михаил) – мастер спорта по единоборствам.
Музыканты группы «Аватара».
Музыканты группы «Черный ангел».
Члены жюри конкурса.
Участники Грушинского фестиваля.
Работники аэропорта.
Работники музея в Эйзенахе.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - -





                I
   Возле парадного подъезда концертного зала, резко затормозив, остановился белый микроавтобус «Фольксваген». Его боковая дверь резко отъехала в сторону и из него выпрыгнули четверо длинноволосых парней, с зачехленными инструментами в руках. Последним, с переднего, рядом с водителем сиденья, выбрался (если не сказать – выкатился) лысоватый мужчина, с выпирающим слегка из под пиджака костюма животом; классический импресарио, по внешнему виду.
   - Скорей, скорей! - прикрикнул он на спешащих и без его указаний музыкантов, - если это тот зал, где проходит отборочный тур, то мы, вне всякого сомнения, успеваем.
   - Ростислав, что за шутки?! - возразил на бегу один из членов ансамбля, - ты говорил, что все вопросы решены, а теперь, мы еще и не туда приехали!
   - Без паники, друзья! - самоуверенным тоном возразил импресарио, - сейчас мы все уладим, и… у нас есть еще время!
   Группа взбежала по парадной лестнице, но вдруг, как-бы наткнувшись на невидимую стену, остановилась у двустворчатых стеклянных дверей. У входа, на стекле вестибюля, была закреплена афиша. Надпись на ней гласила:

«Региональный отборочный тур рок-групп
начнется 30-го июня в 12 часов.
Каждый желающий может принять участие.
Победитель получает возможность отправиться
на международный фестиваль в Шотландию.
Спешите успеть».
   
   В этот момент, к парапету площади концертного зала, с ревом припарковался черный мотоцикл «Харлей». С него соскочил молодой человек, облаченный в куртку безрукавку и черные джинсы. По массивной серебряной цепи на шее можно было догадаться, что на ней висит, спрятанный под футболкой, такой же массивный крест. Молодой человек снял с себя шлем, и повесив его на руль, быстрым движением пригладил, средней длины, соломенного цвета волосы. Глядя на его крепко скроенную фигуру, мускулистые руки, чуть скуластое лицо и открытый взгляд, можно было бы сказать, что он, если не потомок викингов, или поморов-мореходов, то, как минимум – благородный разбойник, «Робин Гуд» наших дней.
   - О, Джек!.. Быстрее к нам!.. Где ты был?!.. - с радостью и явным облегчением  воскликнули музыканты.
   - Мое правило, прибывать во-время и ни минутой позже! - хладнокровно отозвался он и скупо улыбнувшись, вытащил ключ из мотоцикла.
   Импресарио, также, облегченно вздохнул, и с некоторой важностью одернув костюм, уверенным тоном произнес:
   - Друзья, мы прибыли в нужное место и в нужное время. Вперед!.. В Великой Книге сказано: «Веруйте в Меня и в Отца веруйте».
   На лицах музыкантов появились иронические улыбки, но, тем не менее, они быстро пошли за импресарио, пересекая фойе, в обход концертного зала, в костюмерную комнату.
   
   На сцену заполненного молодежью концертного зала, вышла группа из пяти человек.  Затянутый в кожу, молодой парень с черными длинными волосами, вынул из стойки микрофон и отступил на пару шагов вглубь сцены.
   В следующую минуту, из-за кулис появился молодой конферансье, который произнес с вальяжным апломбом:
   - А теперь, перед вами выступит еще малоизвестная, но стремительно набирающая силу группа «Черный ангел»! Лидер которой, Гарик Эйзенберг, исполнит сейчас свою новую композицию! Аплодисменты! Спешите приветствовать!
   Конферансье указал рукой на солиста и зал взорвался одобрительными свистом и криками.
   Услышав доносящийся из зала шум, бегущие по коридору музыканты невольно приостановились и менеджер, приоткрыв боковую дверь, заглянул внутрь. Оценив ситуацию, он снова закрыл ее, и со значением взглянув на членов ансамбля, произнес:
   - Мы, определенно, успеваем. Следующее выступление, наше.
   Услышав овации, конферансье покровительственно улыбнулся, и вновь указав рукой на лидера «Черного ангела», удалился.
   Тут же, гитаристы ударили по струнам, барабанщик обрушил дробь на ударную установку и после краткого зажигательного вступления, солист начал исполнять, под рев толпы, свою новую композицию:

Если есть в кармане баксы -
Спеши в аттракцион.
Туда, где даст тебе победу
Властитель «Электрон».
Здесь нет соперников тебе,
Коль знаешь автомат.
Чуть влево ручку и, к себе –
Бьешь цели все подряд.
Здесь, ты пилот, танкист, моряк
И даже, космонавт.
Забудь, что было нелегко
Тебе, лишь час назад.

   Сидящие в нише правого балкона члены жюри, с первыми звуками композиции, устроились поудобнее. Расположившийся за центральным столиком высокий молодой человек с длинной косичкой, лишь брезгливо дернул щекой, и слегка поправив черные очки, тем не менее, улыбнулся. Все члены жюри, оценивая реакцию председательствующего, с подобострастным вниманием устремились на молодого человека и на их лицах тоже появились надменные с оттенком высокомерия улыбки.
   Тем временем, сопровождаемый стробоскопически пульсирующей цветомузыкой, солист перешел к исполнению припева:

Громи игрушечных врагов!
Бей! Точнее, бей!
Топи! Не оставляй долгов!
Денег не жалей!
Эй! Полковник без полков!
Бей! Точнее бей!
Для виртуальных сладких снов
Денег не жалей!

Догони-убей, догони-убей,
Невидимого врага!
Догони-убей, догони-убей,
Компьютерная игра!
Догони-убей, догони-убей,
Игрушечного врага!
Догони-убей, догони-убей,      
Компьютерная игра!

Электрон – лучший аттракцион!
Электрон – лучший аттракцион!

   Во время исполнения припева, у парапета верхнего балкона появилась, как-бы родившаяся из окружающего сумрака, фигура человека в смокинге и черной тростью в правой руке. Человек медленно прошел к центру балкона и, опершись, одетой в черную перчатку левой рукой на его ограждение, стал с гордой надменностью взирать на происходящее внизу действо.
   Ближе к завершению композиции, из-за кулис появился «благородный разбойник», и сложив руки на груди, стал наблюдать за происходящим на сцене.
   - Ну что, Джек?! - дружелюбно спросил подошедший к нему товарищ и скептически улыбнувшись, оперся на его плечо, - ставлю десять банок пива, эти, из жюри, снова протащат Гарика на первое место.
   - Влад, лучше молчи, или трижды сплюнь, - спокойно ответил Джек, и мягким движением скинул с плеча руку, - выступающий последним, забирает все оставшиеся очки.
   - Ну-у, - скептически отозвался Влад, - у Гарри, там лапа, ты же знаешь.
   - Я-а?.. нет, ничего не знаю, - немного юродствуя, отозвался Джек.
   В этот момент, к ним подбежал импресарио и активно жестикулируя, произнес тоном, не терпящим возражений: «Друзья, просто умоляю пройти в костюмерную! Через три-четыре минуты наш выход!»
   - Ростислав, спешить надо при ловле блох и еще, знаешь, по какому случаю. Мы успеем, - спокойно отозвался Джек.
   - Евгений, только без пошлостей, - воскликнул импресарио и жестом указал в сторону жюри, - прекрасно знаешь, у нас там нет друзей.
   - Зато, ты мой лучший друг, - хлопнул его по плечу Евгений и направился к выходу. После чего, обернувшись к Владу, произнес со спокойной улыбкой: «Ставлю двадцать банок. В Шотландию поедем мы».
   Солист «Черного ангела», тем временем исполнял второй куплет:

Если жизнь не удалась,
И – ты слабее всех.
Есть утешенье – «Электрон»,
Вместилище утех.
Пусть, терпишь без конца своих
Безжалостных врагов.
Но здесь, одев «волшебный шлем»
Войдешь в число богов.
Один примерочный прицел
И, бьешь не наугад.
Того, что в жизни не сумел,
Подарит автомат.

   Сидящие в нише члены жюри поглядывали искоса на председательствующего, но судя по выражению его лица, он как бы оставался безучастным к происходящему на сцене. Солист, тем временем перешел к исполнению припева:

Громи игрушечных врагов!
Бей! Точнее, бей!
Топи! Не оставляй долгов!
Денег не жалей!
Эй, полковник без полков,
Бей! Точнее, бей!
Для виртуальных сладких снов
Денег не жалей!

   Человек, стоящий у парапета верхнего балкона, снисходительно улыбнулся при этих словах и в знак одобрения кивнул, едва-едва, с барственным высокомерием. Солист, тем временем, завершал исполнение припева:

Догони-убей, догони-убей,
Невидимого врага!
Догони-убей, догони-убей,
Компьютерная игра!
Догони-убей, догони-убей,
Игрушечного врага!
Догони-убей!..

   И под нарастающую барабанную дробь, солист, высоким вибрирующим фальцетом выкрикнул:
   - Убей!!!..
   Музыка стихла и лишь под мерный, ровными четвертями стук ударника, раздалось завывание соло-гитары.
   - Убей!!!... - вновь выкрикнул лидер «Черного ангела», и зал проревел, хотя и нестройным, но ответным выкриком: «Убей!..»
   - Убей!!!... - повторился вопль солиста, и взгляд его устремился кверху, туда, где на балконе стояла одинокая фигура человека в смокинге. Человек сей был теперь похож на демиурга. С властной надменностью смотрел он на беснующийся зал. Бьющие со сцены прожектора осветили его фигуру снизу, отчего, из-за возникших глубоких затемнений глаз, его лицо стало откровенно демоническим.
   - Убей!!... - уже более слаженно отозвалась находящаяся внизу толпа. И человек этот, наблюдающей происходящее внизу действо, как если-бы был его истинным повелителем.
   - Компьютерная игра! - на дисторшн выкрикнул солист, и снова началась дьявольская перекличка:
   - Убей!..
   - Убей!..
   - Убей!..
   - Убей!..
…Невидимого врага!
Догони-убей, догони-убей,
Компьютерная игра-а-а!!!..

   Один из членов жюри, воспользовавшись звуковым крещендо, наклонился к сидящему рядом коллеге, и осторожно взглянув на расположившегося впереди председателя, произнес: «Наверняка, Эдуард Константинович даст «Черному ангелу» все десять баллов, хотя, мне эта группа не очень нравится».
   - Я, думаю, что – да, - отозвался коллега, - мнение «мастера» – Гарик должен поехать на фестиваль.

Догони-убей, догони-убей,
Невидимого врага!
Догони-убей, догони-убей,
Компьютерная игра!

   Под оглушительный барабанный бой Эйзенберг закончил композицию, и крикнув в завершение: «Убей!..» - добавил глумливым тоном, после краткой паузы: «Компьютерная игра!.. Х-ха!!..»
   Когда шквал одобрительного свиста и бурных оваций стал стихать, председатель жюри, как-бы давая окончательную оценку выступлению, сдержанно улыбнулся и трижды с размеренностью хлопнул в ладоши. Глядя на него, захлопали и все остальные члены комиссии, но тоже сдержанно и как-бы с оглядкой.
   Стоящий на верхнем балконе человек, слушая доносящийся снизу шквал оваций, улыбнулся с царственной надменностью, и кивнув, едва-едва, пошел влево, на выход.
   Бурные аплодисменты пошли на спад. В костюмерную заскочил импресарио группы «Аватара» и, хлопнув в ладоши, требовательно произнес: «Друзья, через минуту сцена будет готова!»
   - Уже выходим! - отозвался за всех Джек и с видом крайней сосредоточенности, первым направился прочь из артистической уборной.
   Когда овации в зале стихли, солист «Черного ангела» крикнул: «Спасибо!» - и вскинув победительно руку с микрофоном, отошел вглубь сцены. В это время, в ложу для жюри вошел обладатель черной инкрустированной трости.
   Вздох – «маэстро!..», пронесся среди членов комиссии и некоторые из них начали подниматься, чтобы поприветствовать вошедшего.
   Увидев это, вошедший, с царственной снисходительностью улыбнулся и покровительственным знаком разрешил всем оставаться на местах. Все члены жюри, во главе с преобразившимся во мгновение ока председателем, подобострастно заулыбались и снова сели на свои стулья.
   Группа «Черный ангел», наконец, покинула сценическую площадку, и на авансцену снова вышел ведущий конферансье.
   - В заключение нашей конкурсной программы, - объявил он залу, - группа «Аватара», под руководством Джека Ключарева, исполнит композицию под названием… - и, он иронически улыбнулся, - «Лептонная бомба». Еще раз напоминаю, друзья, что в этом заключительном туре, будет избрана только одна группа, для участия в международном рок-фестивале в Шотландии. Жюри учитывает ваши аплодисменты и ваше одобрение. Итак, группа «Аватара»!.. Приветствуйте!..
   В зале зазвучали жидкие хлопки и на сцену вышли пятеро музыкантов.
   Мгновение спустя, зазвучала настраивающая на размышления музыка. Евгений Ключарев взял в руки микрофон и заговорил речетативом: «В этом нестабильном мире, где главный девиз – “живи одним днем и наслаждайся жизнью!” – наращивание все новых видов вооружений, уже не самое страшное. Если изобретут еще одну водородную бомбу, или десять. Что это изменит?! Если создадут еще какое-то термоядерное, нейтронное или химическое оружие. Изменит ли это что-либо в нашей жизни?!.. Нет!.. Этим оружием нельзя пользоваться, им нельзя воевать.
   Но, среди нас есть другое оружие, которое посреди нас, которое с нами, которое мы носим с собой. Это оружие виртуального мира. Электроника, к которой, из-за ее удобств, мы так привыкли. От каждой такой игрушки цивилизации исходит лептонное излучение. Благодаря им происходит самое страшное – оцифровка души. Именно оно, это удобное оружие, незаметно, шаг за шагом  изменяет наше мышление, наше восприятие жизни, нашу мораль. Оно медленно убивает нас. Опомнитесь, люди!..
   Мобильные телефоны! Кто спорит, это очень удобно! Но, японские ученые провели испытания на крысах. В их клетку непрерывно звонили по телефону, отключив звук, в режиме пейджера. Через неделю крысы умерли.
   Мы сами уничтожаем себя, ради мнимых удобств. Мы сами выпустили джина из бутылки. Мы сами соткали этот лептонный мираж виртуального мира. Мы живем этими миражами. Опомнитесь, люди!..»
   Речетатив закончился и Евгений начал исполнять композицию «Лептонная бомба», с применением текстов из «Дхаммапады» в переводе Еремея Парнова.

Как низким духом суждено,
Высоких духом ненавидеть.
Стремленьем гибельным обидеть,
Все сердце их измождено.
Но, неожиданным ответом,
К ним возвращается назад,
Бездумно пущенный по свету
Песок, и ранит им глаза.
Но, никуда им не укрыться,
Все зло, обратно к ним придет.
И в море рыбой, в небе птицей,
В урочный час их смерть найдет.
Но, им не слиться со вселенной,
Перерождаясь вновь и вновь.
В зверином облике, презренном,
Им сеять смерть, и – множить кровь.

   Внезапно, в ложу для членов жюри, вошел человек, также одетый в смокинг XIX-го века. В противоположность маэстро, с его барственным внешностью, маскообразной неподвижной мимикой, с аккуратной, начинающей редеть прической, вошедший имел подвижные черты лица, а его курчавые словно у барашка волосы, были черны как смоль. Под воротником же белой рубашки, вместо  галстука, алела бабочка.
   Расположивший в кресле маэстро вопросительно взглянул на вошедшего, но тот уже сам наклонился к нему, и произнес свистящим шепотом: «Мастер, нам надо конфиденциально поговорить! - и в ответ на недоуменный взгляд патрона, с расстановкой добавил, - я пришел к парадоксальным выводам!.. Да-да, именно так! Мне кажется, что сейчас… если не сказать, сию минуту, мы находимся на пороге решения всех наших проблем!»
   - Что такое, Клэйн? - наконец, скептическим тоном отозвался маэстро, - ты еще не устал от своих бесконечных проектов?
   - Патрон, - вновь возбужденно заговорил его секретарь, - на этот раз, это то, что мы ищем. Я уверен в этом на все сто, и даже двести процентов!
   - Хорошо, - ответил, немного погодя мастер, - посмотрим, что ты придумал на сей раз. - После чего, неспешно встал и последовал за своим секретарем.
   В это время, элегичная, настраивающая на размышление музыка сменилась жесткими ритмами и, зазвучала вторая часть композиции:

Я лептонная бомба -
Лучшая из смертей!
Человечная бомба,
Нужная для людей!
Коварно смерть
Придет без боли и без стона!
Ты станешь лептоном,
Лептоном, лептоном!
Я лептонная бомба -
Лучшая из смертей!
Виртуальная бомба,
Нужная для людей!
Коварно смерть
Придет без боли и без стона!
Ты станешь лептоном,
Лептоном, лептоном.

Я смерть – я вездесуща.
Всесильна… Всемогуща.
Мой лик многообразен.
Ужасен и прекрасен.
Я – голод и холера,
Кинжал и газ фосгена.
Я – пуля и ракета,
И динамит в брикетах.
Напалм и бронемашина,
И доза героина.
Я смерть, я многолика.
Я вечна и велика!
Я убиваю души,
Глубоким равнодушьем.
Людей мешаю с грязью,
Их личной же неприязнью.
И клевета послушно
Доверье друзей разрушит.
Ведь, лучше всех бомб поверь мне
Оружие недоверья!
Я в цифры магическом духе,
И в скотской заботе о брюхе.
Я всадник на гребне открытий.
Я – в крохотном микрочипе.
В лептонном излученье.
Я жизни порожденье!

Я лептонная бомба –
Лучшая из смертей!
Человечная бомба,
Нужная для людей!
Коварно смерть
Придет без боли и без стона.
Ты станешь лептоном,
Лептоном, лептоном!

   Едва мастер и Клэйн вошли в погруженный в полумрак кабинет, как секретарь начал возбужденно излагать свои мысли:
   - Патрон, ключ к решению многовековой проблемы, отныне в наших руках! Вот, смотрите, что я обнаружил, изучая досье участников нынешнего выступления! - и Клэйн, приблизившись к компьютеру, вывел его из «спящего режима».
   В центре монитора проявилось портретное изображение барона, периода раннего средневековья.
   - Как видите, лицо изображенное на экране, вам хорошо знакомо, - не без удовлетворения произнес секретарь и, щелкнув «мышью», расширил изображение на весь экран.
   - О, да! Знакомо, и очень даже хорошо! - ответил мастер, поудобнее усаживаясь в кресле, - это, Вольфрам фон Эшенбах. Незаходящая звезда периода раннего миннезанга.
   - Вот, именно! Барон фон Эшенбах! - торжественным тоном подтвердил Клэйн, и в кабинете на миг воцарилась тишина.
   Маэстро недоуменно повел бровью и пристально посмотрел на Клэйна.
   - Ты, только это и хотел мне сказать?!
   - Патрон, вы плохо обо мне думаете, - с иронией отозвался секретарь и его губы растянулись в высокомерной улыбке, - позвольте, на ваш вопрос, тоже отвечу вопросом. Как, по вашему, на русском языке будет звучать немецкое слово – «Бах»… Да-да – «Бах»… Иоганн Себастьян Бах… который, заметьте, тоже родился в Эйзенахе, - здесь импресарио со значением взглянул на маэстро.
   - К чему ты мне это рассказываешь, Клэйн! - нетерпение появилось в голосе мастера и он, сверкнув взглядом в его сторону, недовольно дернул щекой.
   - О, да! - мгновенно осекся секретарь, - спешу пояснить: «бах», по русски, значит – ручей, или – ключ, что почти одно и тоже. Ключ, значит – «бах».
   - Угу, - кивнул мастер, в ответ на разъяснения секретаря и сделал понимающее выражение глаз.
   - Вот-вот, именно так, - поспешил заверить его Клэйн, - потому что, русское имя Евгений, трансформируется на европейские языки, как: Эудженио, Юджин, Ежи, Эжен!.. Понимаете меня?!.. если ключ, это «бах», то Евгений, это – Эжен!
   - И, что же? - мастер саркастически улыбнулся и сложил перед собой ладони, домиком, - Евгений Ключарев, на наречии Эльзаса и Лотарингии, будет звучать, как – Эжен Бах!.. Ха-ха-ха!..
   - О-о, не смейтесь, патрон, - произнес Клэйн вкрадчивым тоном и обошел мастера с другой стороны.
   - Смотрите! - он щелкнул «мышкой» и изображение барона, уменьшившись в размерах, расположилось в правой стороне экрана. Клэйн щелкнул еще раз, и на освободившейся половине появилось фото Евгения Ключарева. - Даже сейчас видно, что у них не менее восьмидесяти процентов сходства.
   - Гм-м, - ответил мастер с задумчивой заинтересованностью и, опершись на подлокотник, несколько подался вперед.
   - А сейчас, произведем такую операцию. Это, называется фотомонтаж. - и Клэйн стал «мышкой» переносить на лицо Ключарева, с портрета барона – усы, бородку, прическу и наконец, шляпу.
   - Хм, - от скепсиса маэстро не осталось и следа; его бровь с изумлением поползла вверх, и он, почти вплотную приблизился к экрану монитора.
   - Пожалуйста, - с лакейской поспешностью произнес Клэйн, - а если добавить еще камзол, - и он перенес «мышкой» верхнюю часть одежды на Евгения Ключарева, - то…
   Теперь, на левой стороне монитора был вылитый Вольфрам вон Эшенбах.
   Мастер и Клэйн взглянули друг на друга. Клэйн – торжествующе-победительно, маэстро – с изумлением.
   - И ты хочешь сказать, что… - и маэстро указал пальцем на изображение.
   - Именно, так, - продолжил секретарь его мысль, - это, та самая реинкарнация фон Эшенбаха, - которую мы ждали целых восемьсот лет.
   - Действительно, это вылитый Эшенбах, - теперь уже уверенным тоном произнес мастер, - автор бессмертной поэмы о Парсифале и Лоэнгрине.
   Пауза в кабинете отобразила всю многозначительность момента. И собеседники с пониманием поглядели друг на друга. Маэстро хотел что-то сказать Клэйну, но тот поспешил перебить его.
   - Но, это еще не все, патрон… Как ты знаешь, у нашего протеже Эйзенберга, есть девушка, которую зовут Маргарита Цветкова.
   Маэстро, в подтверждение услышанного, кивнул и продолжил вопросительно смотреть на секретаря.
   - Суть вопроса в том, что она… как-бы это сказать, должна оставить нашего подопечного.
   - Зачем?! - мастер посмотрел на секретаря с искренним непониманием.
   - Затем, - и в голосе Клэйна, сквозь мягкие интонации прорезался металл, - что именно она должна стать вашей Маргаритой фон Швангау, и… я уверяю – она станет ею навсегда!
   - Но… мою возлюбленную звали Эльзой, - возразил мастер, закипая внутренним гневом, - при чем здесь история Освальда фон Волькенштейна и Маргариты фон Швангау?!
   - При том, что Волькенштейн – это, последний миннезингер, патрон, - стремясь оправдаться, затараторил Клэйн, - а, вы – первый. Как сказано в Писании: «Я есмь Альфа
и Омега, начало и конец». Именно потому, вы – первый, должны стать последним, а став им, обретете Эльзу в лице Маргариты – последнего ее воплощения.
   - Но, каким образом?! - ответил маэстро, заметно успокаиваясь, - что ты опять придумал, Клэйн?!
   - Все очень просто, - секретарь щелкнул «мышью» по панели управления и на месте средневекового изображения, справа, Вольфрама фон Эшенбаха, появилось лицо миловидной девушки, с огромными как небо глазами и волнистыми, свободно падающими на плечи каштановыми волосами. По лицу мастера прошел трепет, и он подался вперед.
   - Эльза! Это, она! - со стоном произнес он и в глазах его сверкнули слезы.
   - Да, это ее воплощение, - утвердительно произнес Клэйн, - но, уже под другим именем.
   На лице маэстро появилось выражение решимости и он, повернувшись к секретарю, произнес жестким тоном:
   - Что ты задумал?! Говори быстрее, Клэйн!
   - Суть вопроса, патрон, в том, - с некоторой вальяжностью принялся объяснять секретарь, - что победу, на этот раз, надо отдать Евгению Ключареву.
   В кабинете воцарилась звенящая тишина и мастер, стальным взглядом уставился на Клэйна.
   - О, все прежнее остается в силе, патрон, - поспешил успокоить его Клэйн, - но, состязаться с ним будете не вы, а… наш новоявленный Эшенбах.
   - Я плохо понимаю твой замысел, - с барской капризностью возразил мастер.
   - Все очень просто, - ответил Клэйн, и в его интонациях появилась ирония, - суть в том, что Маргарита, на время должна стать подругой Евгения Ключарева…
   - ?!..
   - Потому что тогда наш подопечный Гарик, из кожи вон вылезет, чтобы победить соперника на грядущем фестивале. Ибо, именно через эту победу, будет навсегда  побежден твой противник – Эшенбах!.. А, мастер, - и в голосе Клэйна зазвучали вкрадчивые интонации, - наконец обретет свою Маргариту и обретет ее уже навсегда.
   В помещении воцарилась глубокая тишина. Маэстро, как-бы убеждаясь в истинности сказанного, испытующе посмотрел в глаза секретарю. Наконец, выражение властной надменности появилось на его лице и спустя время, он произнес повелительным тоном: «Тогда, действуй, Клэйн!»
   - Слушаюсь, мой господин, - отозвался секретарь учтивым тоном и, направившись к выходу, открыл дверь для последовавшего за ним мастера.

   Группа «Аватара» заканчивала исполнение композиции. После инструментальной, импровизационной части, Евгений пел последний ее куплет:
 
Никто не хочет умирать.
Себя чужим страданьем мерьте.
Не понуждайте убивать.
И не толкайте к смерти.
Нельзя забыть про зло, вся суть –
Следить, как зреет черный злак.
Так светел восьмеричный путь,
Ведущий к прекращенью зла.
Ты можешь яд в руках нести,
Пока шипом не ранишь кожи.
Избегнуть злобы, тот лишь может,
В ком зло не смеет, прорасти-и-и!..

   Шквал оваций разразился в зале. Участников выступления никак не хотели отпускать со сцены. Находящийся за кулисами Гарик Эйзенберг, с кривой усмешкой наблюдал за происходящим. Евгений смотрел на ложу с членами жюри с достоинством и осознанием собственной правоты. Стоящий за кулисами импресарио Евгения, весь, как-бы сотканный из нервов, нервно перекладывал из руки в руку карманную Библию и мучительным взглядом смотрел в ту же сторону.
   Когда овации стали стихать, на сцену вышел ведущий программы, и глядя на электронное табло с цифрами, стал подсчитывать баллы: «Гарри Эйзенберг и группа «Черный ангел». Оценки: десять, девять, десять, десять, девять… В сумме – семьдесят семь баллов, из восьмидесяти возможных. Это, можно сказать – победа. На пять баллов выше других участников, показавших хорошие результаты».
   Услышав эти слова, презрительно улыбавшийся Гарик, сжал кулак и торжествующе вскинул его над головой.
   Евгений несколько помрачнел, но собственного достоинства не утратил. Лишь только импресарио спал с лица, и в глазах его появилось выражение обреченности.
   Члены жюри уже приготовились давать оценку выступления группы «Аватара». Со скептическим видом они начали примеряться, какую цифру нажать на расположенном перед каждым из них пульте. Один положил указательный палец на цифру – восемь, другой, подобострастно поглядев на председателя, на цифру – шесть.
   Вдруг, в ложе произошло замешательство. Туда стремительно вошел Клэйн, и произнес с порога повелительным тоном: «Ключареву дать высшую оценку!»
   - Но?!..- попытался возразить ему председатель жюри; его палец уже находился на кнопке под номером – семь.
   - Это, желание маэстро! - вновь, безапелляционно повторил секретарь, - Ключареву, дать высшую оценку!
   Находящийся на сцене ведущий, как-бы предвкушая поражение выступавшей в финале группы, развязно произнес: «И последний участник конкурса, Джек Ключарев и группа «Аватара».
   Председатель жюри нервно поработал пальцами над пультом и, еще раз оглянувшись на Клэйна, решительно нажал цифру – десять. Вслед за ним, и другие члены жюри начали нажимать на «десятки» на своих пультах.
   - Итак, группа «Аватара», - ведущий стал комментировать появляющиеся на табло оценки, - десять, десять, десять, десять… - лицо конферансье стало вытягиваться от недоумения, - восемьдесят баллов из восьмидесяти возможных, - потерянным голосом произнес он окончательный вердикт, - это, на три балла выше, чем у «Черного ангела».
   На лице Эйзенберга вмиг отразилось евангельское: «В чем застану, в том и сужу». Его вскинутый победительно кулак стал медленно опускаться, а тонкие, словно паучьи пальцы, начали распрямляться в безвольную плеть.
   Напротив, отразившееся поначалу недоверие в лице Ростислава, импресарио «Аватары», сменилось откровенной радостью и в глазах зажглось ликование.
   Евгений ничем не выдал своего торжества. Он лишь взглянул с усмешкой – «разве могло быть иначе», на своих товарищей, на лицах которых, также вспыхнуло ликование.
   Буря оваций, снова разразилась в концертном зале, отчего, находящийся за кулисами импресарио, мгновенно приосанился, за один миг превратившись из клубка нервов, в уверенного преуспевающего предпринимателя. Встретившись с Евгением взглядом, он важно расправил плечи и улыбнувшись, сделал многозначительный жест ладонью в сторону Библии, находящейся в другой руке: «Разве можно было сомневаться?»

   В кабинет маэстро, который, по причине отдернутых штор, теперь залит солнцем, стремительно вбежал лидер «Черного ангела». Услышав стук хлопнувшей двери, маэстро, сидящий в кресле у стола с компьютером, развернулся на нем лицом ко входу, и вопросительно посмотрел на ворвавшегося в кабинет Гарика. Стоящий у спинки кресла секретарь, вторя патрону, также изобразил на лице недоумение.
   - Мастер! - вскричал с порога Эйзенберг, - ты же дал мне обещание!
   - Спокойно, Гарик, - с невозмутимой улыбкой отозвался маэстро, - разве кто-то сказал, что ты не едешь на фестиваль в Зигебруннен.
   - Но-о, - и Эйзенберг сделал несколько шагов вперед, - ведь условие конкурса – в Шотландию едет только один участник.
   - Разве? - удивленно произнес маэстро, и как бы ища поддержки, взглянул на секретаря, - а, кто поставил такое условие?.. Ты не знаешь, Клэйн?
   - Первый раз слышу, - недоумевающе отозвался он и тоже пожал плечами.
   - Вот, видишь, - с иронической усмешкой обратился к Гарику маэстро, - нет такого условия.
   - А, как же, Джек?.. - протянул окончательно сбитый с толку Гарик.
   - Джек?.. Он, тоже едет, - отозвался мастер и уже серьезным тоном добавил, - в Шотландию едешь ты, и – победитель конкурса! Ты понял меня?!
   - Кажется, да… - неуверенно отозвался Гарик, - понял.
   - А раз понял, то можешь идти! - с властной надменностью произнес мастер, - фестиваль начнется через неделю. Готовься. Билеты и визы тебе привезут домой… О’кей?!..
   - О’кей!.. - с угрюмой улыбкой отозвался Эйзенберг, и направился на выход из кабинета.
   Едва лидер «Черного ангела» взялся за ручку двери, как навстречу ему вошли, полным составом участники группы «Аватара». С видом едва сдерживаемого презрения, он пропустил музыкантов в помещение и вышел наружу, хлопнув дверью, впрочем, не слишком громко.
   - Очень рад познакомиться с победителями конкурса! - с деланным радушием произнес маэстро и, поднявшись, направился к вошедшим музыкантам. - Меня зовут Энтони Гизе, или – Тони Гизе, - после чего, вальяжно добавив, - но, можно просто – Антон, - пожал руку победителю конкурса. - А, это – мой импресарио, - указал он на подошедшего следом коллегу, - и одновременно секретарь, Клэйн.
   Импресарио протянул руку Евгению и натянуто улыбнувшись, представился: «Тофет Клэйн, менеджер по рок-музыке международного класса».
   - Да, хочу оговориться, - продолжил разговор маэстро, - мы занимаемся развитием национальной рок-культуры, с целью представления ее на международной арене. Ибо, как говорил поэт: «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами!»
   Музыканты группы «Аватара» сдержанно рассмеялись и Гизе с Клэйном, также изобразили на своих лицах улыбки.
   - Хочу сразу предупредить, - маэстро вновь обратился к победителям конкурса, - фестиваль в шотландском Зигебруннене начнется через неделю, - поэтому, возьмите у председателя жюри письмо, по которому вы оформите визы, а также чек, для получения минимальной суммы денег на билеты.
   Музыканты с понимающим видом переглянулись, и на их лицах появилось серьезное выражение.
   - Что ж, теперь, я с вами прощаюсь, - и Гизе, вновь протянул руку Евгению.
   В этот момент, к нему приблизился Клэйн и, негромко произнес: «Патрон, вы забыли».
   - Ах, да, - картинно спохватился маэстро и, достав из внутреннего кармана брелок на гайтане, произнес с некоторой торжественностью, - прошу победителя конкурса принять от меня подарок. Это амулет приносящий победу.
   С этими словами, он одел талисман на шею лауреата, после чего, одобрительно хлопнул Евгения по плечу.
   - До встречи, в Шотландии!
   - До встречи!.. – нестройным хором отозвались музыканты и гурьбой направились к выходу…
   - Как думаешь, это не слишком опасно, что я сделал такой подарок? - с некоторым беспокойством спросил Гизе Клэйна, едва за музыкантами закрылась дверь.
   - Нисколько, - со скукой ответил импресарио, после чего направился в сторону окна, - амулет ему победы не принесет. Он нужен, чтобы на время завладеть сердцем Маргариты. А собственно, вот, они уже выходят на улицу, - он жестом указал на происходящее у стен концертного зала и, повернув рукоятку, слегка приоткрыл створку стеклопакета, - и мы имеем возможность пронаблюдать его магическое действие.

   II
   Участники группы «Аватара», весело обсуждая победу, гурьбой вышли из фойе парадного входа. Импресарио открыл дверь «Фольксвагена» перед музыкантами и крикнул, направившемуся к своему «Харлею» Джеку:
   - Евгений, ты разве не с нами?!
   - О нет, шеф! Сейчас работаю над новой композицией! Я говорил тебе!
   - А кто-то обещал двадцать банок пива?! - крикнул вслед один из участников группы.
   - За мной не заржавеет! - отозвался в тон ему Джек и скупо улыбнулся, - ты же знаешь, Влад! - после чего, продолжил движение к своему мотоциклу.
   Услышав подобный ответ, музыканты вздохнули и начали усаживаться в микроавтобус.
   - Тем не менее, успех надо отметить, - задумчиво произнес один из них, на что импресарио мгновенно прореагировал:
   - Друзья, только умоляю! Чтобы все было в меру и мне не пришлось бы вас собирать в ночных клубах и барах.
   - Ростислав, за кого ты нас принимаешь? - отозвался за всех Влад, - разве мы тебя подвели, хоть раз?..
   - Не надо мне рассказывать! Я все знаю! - запальчиво отозвался импресарио, но микроавтобус в этот момент тронулся.
   Джек Ключарев, не спеша приблизился к своему «Харлею», и вставив ключ зажигания, оглянулся.
   Со стороны черного входа концертного зала вышли двое. Одним из них был затянутый в кожу солист «Черного ангела». Рядом с ним шла девушка лет двадцати, в синих джинсах и блузке свободного покроя. Гарик что-то сказал девушке и направился к автостоянке, расположенной поодаль.
   Смущение появилось на лице Евгения, и он вновь взглянул на девушку, которая, приблизившись к краю проезжей части, остановилась, ожидая своего спутника.
   - Патрон, мы являемся свидетелями исторического момента, - вполголоса произнес Клэйн, после чего уже наполовину открыл оконную створку, - вы видите, они уже смотрят друг на друга.
   Действительно, почувствовав заинтересованный взгляд, девушка, словно ее окликнули, взглянула на Евгения, и во взгляде ее тоже появилось смущение. Еще мгновение продолжался этот диалог взглядами. Наконец, Евгений оставил своей мотоцикл, и как ни в чем не бывало, направился к девушке, с огромными в половину лица глазами.
   - Если вы ждете такси, - произнес Джек с некоторым смущением, - то, я сейчас свободен и мог бы отвезти вас, куда пожелаете.
   - Ой, нет, - девушка зарделась от неожиданности, - м-меня, сейчас отвезут. - И указала на выезжающий с автостоянки «Лексус».
   - Раз так, то… простите, - сумрак сошел на лицо Евгения и он, развернувшись, направился назад. На лице девушки отобразилась борьба и в последний момент она крикнула: «Ой, извините! Я не то хотела сказать!»
   Евгений тут же остановился, и развернувшись, замер в ожидании.
   На лице девушки вновь отобразилась борьба и она, сделав пару шагов в сторону Евгению, тоже остановилась.
   - Понимаете, я сейчас не хочу ехать с этим человеком! Мы познакомились пару недель назад, но я устала от его характера. Когда он не в духе, он просто невыносим!
   - Прекрасно понимаю, - усмехнувшись, отозвался Джек, и приблизившись к незнакомке, смело посмотрел ей в глаза, - мне он тоже глубоко неприятен.
   - Ой, я опять не то говорю, - окончательно смутилась девушка, - просто…
   В этот момент, из «Лексуса», припарковавшегося на другой стороне дороги, послышался сигнал клаксона.
   Девушка вздрогнула от сигнала, и на лице ее вспыхнул румянец. Но уже через секунду она справилась с собой и крикнула, как можно беспечней:
   - Гарик, прости!.. Я тебе не сказала! Но… мне надо срочно записать интервью для молодежной газеты!
   Щека солиста «Черного ангела» дернулась в гримасе. Он с вызовом взглянул на стоящего рядом с девушкой Евгения, но в следующий миг нажал на газ, и машина с ходу рванула, оставляя за собой облачко дыма.
   - Вы работаете в газете? - спросил немного погодя Джек и, мягко коснувшись локтя девушки, увлек ее за собой.
   - Нет, это я ему наврала! - с готовностью отозвалась она и звонко рассмеялась, - на самом деле, я заканчиваю музыкальный колледж.
   - Вот как! - с искренним удивлением отозвался Евгений, - по какому классу?
   - Фортепиано! - со значением произнесла студентка и грациозно тряхнула головой.
   - Жаль, - со вздохом отозвался Евгений, - место клавишника у нас уже занято…
   - Кстати, меня зовут Евгений, - обратился он лицом к девушке, - или, можно просто – Джек.
   - А-а, меня, Маргарита, - немного помедлив, ответила она, - или – Марго, - добавила она со значением и затем, уже чуть смущенно, потупившись взором, - но, можно просто – Рита.
   Преодолевая себя, она взглянула на Евгения. Он смотрел на нее спокойно и светло. Маргарита стала покрываться румянцем и часто-часто заморгала глазами.
   Вдруг, Евгений взял ее за руку и порывисто произнес:
   - Одну секунду! Жди меня здесь! - после чего бросился через дорогу к киоску, на котором было написано: «Цветы».
   Наблюдавшие за этой сценой двое, слегка отошли вглубь кабинета, после чего Клэйн произнес: «Патрон!.. В том букете, который купит молодой человек, ждет своего часа дух Адониса… Уверяю - он то и доведет дело до конца».
   - Да, теперь я вижу, это воплощение Эльзы, - отозвался Гизе, прикрывая за собой окно, - у этой девицы, манеры не пастушки, но как минимум – герцогини.
   Тем временем, Евгений уже вернулся и, не успев перевести дыхание, вручил Маргарите букет. Она осторожно приняла цветы и, утопив лицо в букете, закрыв глаза, вдохнула пьянящий аромат.
   И как если-бы, в высших сферах зазвучала неземная музыка, высоко-высоко, как в опере Вагнера «Лоэнгрин». Это звучание перешло в томную мелодию композиции, «Как свет бездны ночной», в инструментальном сопровождении», которую Евгений сочинит завтра.
   Маргарита открыла глаза, и… увидела, что Евгений смотрит на нее преданным взглядом. От его глаз струился свет искреннего чувства. Рита потупила взгляд и, открыв глаза вновь, протянула букет в его сторону, как-бы вопрошая, едва-едва оторвав его от своего лица. Евгений согласно кивнул на ее вопрос, одними глазами и, прикоснувшись к цветам, тоже вдохнул их пьянящий аромат.
   Находящиеся у окна Гизе и Клэйн, отошли вглубь  комнаты, и Клэйн, окончательно закрыв окно, задернул за собой штору.
   Томная мелодия первой части композиции уже отзвучала, а двое, взявшись за букет цветов, словно зачарованные, продолжали смотреть друг на друга. Наконец, Евгений нарушил молчание. Теперь зазвучала вторая часть композиции, более элегичная.
   - Я обещал отвезти тебя домой, - произнес он севшим голосом, - если хочешь, могу это сделать.
   - Да, хочу, - согласно ответила Маргарита, после чего, добавила задумчиво, - мне, действительно, надо ехать.
   - Так, в чем же дело? - с улыбкой сказал и Джек, - поедем. - И увлекая за собой Маргариту, побежал в сторону стоящего поодаль мотоцикла.
   Девушка весело рассмеялась и секунду спустя, они уже были у ожидающего их «Харлея». Как-бы невзначай они остановились лицом друг к другу, и лишь букет цветов разделял их. Евгений взял Маргариту за плечи, и свет нежного чувства появился в его глазах. Рита призывно взглянула на него, но, в последний момент потупилась, и целомудренный румянец проступил на ее щеках.
   Все поняв, Евгений грустно улыбнулся и сняв с руля мотоцикла шлем, произнес: «Это, для тебя». - После чего, одел ей шлем на голову и заботливо застегнул ремешок.
   - Совсем неплохо, - подвел он резюме, после чего одел на себя второй шлем. Затем, со словами: «Теперь, садись, поехали!» - легко вскочил на мотоцикл.
   Едва Маргарита села на заднее сиденье, он крикнул ей: «Держись крепче!» - и резко нажал на педаль. Двигатель «Харлея» взревел и секунду спустя, рванул с места, оставляя за собой клубы дыма.
   Маргарита вскрикнула в испуге, но мотоцикле уже мчался по улице, обгоняя идущие впереди автомашины.
   Ухватившись за Евгения, Маргарита крепко прижалась к его спине и - словно вторя свистящему ветру, зазвучала в сопровождении оркестра мелодия третьей части композии, которую Евгений напишет завтра. Кода, звучащая как гимн любви, который хочется непрестанно повторять. А сейчас, эта летящая песнь звучала, как бы от возбуждаемой ветром эоловой арфы. Звучала в предощущении грядущего счастья, непобедимо  и неудержимо; как гимн ниспосланной свыше любви…
   Наконец, мотоцикл остановился и Евгений спросил, оглянувшись: «Это, твой дом?»
   - Да, - отозвалась Рита и на лице ее появилась грусть.
   - Вот, мы и приехали, - печально произнесла она и, соскочив с сиденья мотоцикла, взглянула на верхний этаж стоящего поодаль дома.
   Джек снял с головы шлем, и сойдя с мотоцикла, помог Маргарите расстегнуть ремешок.
   - Я живу, вон, в той квартире, на седьмом этаже, - произнесла Рита и кивком указала на расположенный прямо подъезд девятиэтажки, - я сейчас живу с бабушкой. Она, доктор искусствоведения. А родители, уже три года, как работают в Манчестере, по контракту. Бабушка у меня хорошая, но… она меня постоянно опекает… - Маргарита неожиданно замолчала и в воздухе повисла многозначительная незавершенность.
   - Понял, - как ни в чем ни бывало, отозвался Джек, - увидимся завтра?..
   - Да, - ответила Рита, немного погодя, - в это же время.
   - Идет! - бодро отозвался Евгений, - значит, до завтра!
   Он кивнул Маргарите на прощание. Она, тепло взглянула на Евгения и пряча смущение, утопила лицо в букете с цветами. После чего, вдруг побежала к дому, грациозно пританцовывая. Евгений, невольно залюбовался глядя на Маргариту, но вдруг, словно что-то вспомнив, сделал шаг следом и прокричал: «Стой! Я забыл взять твой телефон!»
   Рита мгновенно остановилась и крикнула издали: «Назови свой номер, я сделаю прозвон!»
   Евгений устремился к Маргарите и приблизившись к ней, произнес простодушно: «У меня нет мобильного. Разве, я не говорил?»
   - Как?! - на ее лице отобразилось искреннее недоумение.
   - Очень просто, - поспешил отозваться Джек, - эта штука совершенно противопоказана творческим людям. К тому же, ты слышала мою композицию.
   - М-м, - бровь Маргариты грациозно изогнулась, - верно, ты последователь стиля Матисуахо?
   - Зачем, - с некоторой обидой отозвался Джек, - у него свое направление, у меня – свое. Конечно, я читал книги по Восточной философии. Но, от дзена и дао, как некоторые, не фанатею. Просто, ищу Истину. По крайней мере, стараюсь ее найти.
   - Гм, - Рита задумалась на мгновение. Ее лицо стало серьезным, а глаза стали похожи на два распахнутых окна, - как странно, что кто-то ищет Истину. Разве, она еще существует?
   - Думаю, что – да, - простодушно отозвался Джек и окинул Маргариту тихим просветленным взглядом, - если Истина существует, то, она не там, где мы ее ищем. Истина в нас… Потому что, настоящая Истина… в любви.
   После этих слов, в небесах будто вновь зазвучала музыка «Лоэнгрина», и Джек с трепетом посмотрел на Маргариту.
   - И, еще, - глухим голосом произнес он, - у меня нет с собой фотоаппарата. Ты не могла бы прислать мне свою фотографию?..
   - Хорошо, - немного подумав, ответила Маргарита, - у тебя есть электронная почта.
  - Да, - отозвался Джек.
  - Тогда, записывай, - произнесла она, - а, заодно, мой телефон. - Она быстро записала номер в записной книжке и, оторвав его,  подала Джеку оторванный листок вместе с книжкой и ручкой.
  Джек благодарно взглянул на Маргариту и, спрятав листочек в карман, записав адрес своей почты в книжке, вернул ее владелице.
   Приняв книжку, Рита слегка зарделась, и с некоторым смущением произнесла: «Постараюсь выслать сегодня же».
   - Хорошо, - радостно улыбнулся Джек, - я позвоню завтра.
   - Буду ждать, - с радостью и смущением отозвалась Рита и, направившись к дому, через пару шагов остановилась, и помахала ладошкой.
   - До встречи, - с улыбкой произнес Джек.
   - До встречи, - ответила Маргарита.
   
   III
   Евгений  расположился в комнате своей квартиры перед студийным магнитофоном. На его коленях лежит клавиатура электрооргана. Рядом, укрепленный на штативе, микрофон. В комнате царит небольшой беспорядок, показывающий, что это жилище представителя рок-богемы. На стенах висят плакаты групп «Лед Цеппелин», «Битлз», «Дип пёрпл», «Пинк Флойд», «Уриа Гип», «Махавишну». Словом, классика рока.
   Рядом, на столике, лежат исписанные листки бумаги. На другом краю стола, в рамочке – фотография Маргариты. Евгений дописал авторучкой пару строк и, взглянув с улыбкой на фото, начал исполнять первую часть композиции. Томная мелодия которой зазвучала, когда Евгений подарил Маргарите букет цветов:

Как, свет бездны ночной,
Таинственный взгляд,
Печалью подернутых глаз.
Но, я не знаю совсем,
О нем ничего.
Не знаю еще, улыбки твоей.

   Тихое арпеджио полилось из под клавиш, и следом зазвучала главная тема. Та, которая звучала вчера, перед тем, как Джек и Маргарита поехали на мотоцикле:

Апрель, сметая зимний гнет,
Ломая льдины, к морю гнал.
Неудержимый ледоход,
Весне кантаты воспевал.
И песни перелетных птиц,
Провозглашали: «час настал!»
И, вдруг, я понял. Я узнал:

   Томительный аккорд повис в воздухе. Джек взглянул на фото Маргариты, и – победным гимном зазвучала «Coda» композиции:

Ты, любовь и счастье,
И верность в любви.
И, ты же, как символ – чистоты.
Ты, любовь и счастье,
И нежность в любви.
И, ты же, как символ –
Земной красоты.

   Евгений дважды повторил коду, после чего остановился и, задумавшись, написал на листке одну строчку. Поразмышляв минуту, он, со вздохом произнес: «Что ж, на сегодня достаточно. Главная тема готова. Надо написать еще куплет». После чего снял с коленей клавиатуру и положил ее на стол.
   Поднявшись, он встал в стойку и провел несколько боксерских ударов, имитируя бой с тенью. Затем, встал на руки и оперся ногами на косяк двери. Его взор невольно упал на циферблат настенных часов. Стрелки показывали – 17-00. Евгений снова встал на ноги и тяжело дыша, взял в руки стоящий на тумбочке будильник. Часы показывали то же время.
   - Так, пора звонить Маргарите, - произнес он себе и, выйдя в коридор, стал набирать номер телефона. Секунду спустя, в трубке прозвучало: «Извините. Этот вид связи недоступен для абонента». Затем, то же самое, на английском языке. Как бы холод сошел на лицо Евгения. Он медленно положил трубку. Затем, медленно снял с вешалки куртку-безрукавку и, надев ее, вышел вон из квартиры.
   Подъехав на мотоцикле к дому Маргариты, Джек пару раз нажал на клаксон, но не увидев никого в окне, соскочил с сиденья и повесив на руль шлем, направился к подъезду многоэтажки.
   Перед Евгением, в подъезд зашли трое подростков, и он устремился следом за ними. Занятые собой молодые люди, остановились на площадке лифта, не обращая на Евгения никакого внимания. Джек не стал ожидать, когда придет кабина, а устремился бегом вверх по лестничному маршу.
   Не успев отдышаться, он нажал на кнопку звонка и спустя минуту, в дверях появилась женщина в очках, лет шестидесяти, одетая в домашний халат.
   - Простите, вы к кому? - спросила она, напряженно посмотрев в лицо Евгению.
   - Извините, - Джек изобразил на лице улыбку и быстрым движением пригладил растрепавшиеся волосы, - верно, вы бабушка Маргариты?
   - Да, я ее бабушка, - с достоинством отозвалась женщина и посмотрела на Ключарева с некоторым вызовом.
   - Понимаете, в чем дело, - начал сбивчиво объяснять Джек, - мы договорились с ней встретиться. Ну, то есть… Она хотела взять у меня интервью для молодежной газеты. А ее мобильный почему то не отвечает.
   В воздухе на миг повисла пауза. Женщина оценивающе оглядела стоящего перед ней Джека. Затем, она дрогнувшим голосом произнесла: «Когда вы звонили ей в последний раз?»
   - Минут двадцать назад.
   И снова, в воздухе повисла пауза.
   - Вот что, молодой человек, - как бы что-то решив, произнесла женщина, - пройдите, пожалуйста, в дом, - и она открыла перед ним дверь.
   - Меня зовут Елизавета Павловна, - представилась она.
   - Джек, то есть – Евгений, - отозвался Ключарев и смущенно улыбнулся.
   - Вот что, Женя, - проникновенно произнесла хозяйка, - вы давно знаете Риту?
   - Н-ну, в общем, да, - неопределенно отозвался Джек, - она студентка музыкального колледжа, а я, музыкант.
   - Суть вопроса Женя, в том, - и Елизавета Павловна проникновенно взглянула на Джека, - что сегодня у Риты был последний экзамен, и ей поставили неудовлетворительную оценку.
   - Как?! - в глазах Ключарева словно вспыхнули молнии.
   - Риточка прибежала вся в слезах. Я никак не могла ее успокоить, - жалостливым тоном произнесла хозяйка, - ведь она училась без троек, и тут такое.
   - Это, верно, проделки Гарика! - яростно выдохнул Джек и на скулах его заходили желваки.
   - Что вы сказали? - переспросила его хозяйка.
   - Нет, это, я так, - отозвался Евгений, - а, где она сейчас?
   - Полетела в Англию, - с недоумением произнесла Елизавета Павловна.
   - Как?.. С кем? - непонимающим взглядом уставился на хозяйку Евгений и захлопал от недоумения глазами.
   - Этот господин назвался Антоном, - с прежним недоумением пояснила бабушка Маргариты, - такой импозантный мужчины, с черной тростью.
   - Энтони Гизе?! - вновь яростно вопросил Евгений.
   - Да, именно, - кивнула хозяйка, - и одет он как-то странно, в смокинг девятнадцатого века.
   - Так, понятно, - сказал сам себе Евгений и снова желваки заходили на его скулах.
   - Скажите, пожалуйста, Елизавета Павловна, - твердым тоном обратился Джек к бабушке Маргариты, - когда вылет самолета?
   Бабушка посмотрела на часы в прихожей. Они показывали 17 ч. 30 мин.
   - Вылет самолета через пятьдесят минут. Она обещала позвонить мне, когда пройдет регистрацию, но, почему-то не звонит.
   - Хорошо, благодарю вас! - прервал ее Джек, - вылет с аэропорта Шереметьево?
   - Да, - ответила бабушка.
   Евгений бросился к выходу и побежал вниз по лестнице. Елизавета Павловна тоже выбежала на площадку и стала кричать ему вслед:
   - Я бы никогда не отпустила внучку с незнакомым человеком! Но, он сказал, что в колледже уже все улажено и потом, пообещал, что в Англии она встретится со своими родителями! О, Боже! Что я наделала!
   Выскочив из подъезда, Евгений бросился к мотоциклу и, вскочив на него, рванул с места на полной скорости. «Харлей» стрелой мчался по городским улицам, не останавливаясь на красных сигналах светофоров, обгоняя идущий впереди транспорт. На выезде из города Евгений промчался мимо расположенного на обочине автомобиля ДПС. Сотрудники ГИБДД, увидев, не отвечающего на требование остановиться мотоциклиста, попрыгали в машину и, включив сирену и синий маячок, устремились вслед за Джеком.
   - Мотоциклист на черном «Харлее»! Немедленно остановитесь! - приказывали они ему, но Евгений, увидев погоню, только добавил газ.
   При подъезде к аэропорту, он чуть сбавил скорость и, остановившись почти у самого входа, заглушил мотор.
   Расталкивая пассажиров, Джек бегом устремился к стойкам регистрации. Пробежав некоторые из них, увидел наконец табло с надписью: МОСКВА – ЛОНДОН. Рейс № …. Вылет – 18 ч. 20 мин. Электронный таймер показывал время: 18 ч. 15 мин.
   Не обращая внимания на табличку – «Регистрация окончена», он бегом устремился через таможенный пункт. Оттолкнув вышедшего ему навстречу работника таможни, Евгений устремился к посадочному терминалу.
   Шедшие навстречу ему сотрудницы аэропорта, увидев бегущего на них человека,  с визгом прижались к стенкам терминала.
   Джек подбежал к краю терминала и, увидев, что самолет уже оттранспортирован на взлетно-посадочную полосу, без раздумий спрыгнул вниз и помчался через поле аэродрома.
   Бегущие за Евгением сотрудники охраны аэропорта, остановились у края терминала, но прыгать побоялись. Один из них выхватил из-за пояса рацию и крикнул: «На поле человек! Срочно выслать группу захвата! Срочно выслать группу захвата!»
   Самолет уже запустил двигатели, но Евгений был еще на половине пути. Вслед за Евгением, отъехав от здания аэропорта, помчалась машина охраны аэродрома. Перекрывая рев двигателей, из динамика автомобиля слышалось приказание: «Гражданин бегущий по полю! Приказываем вам остановиться! Приказываем вам остановиться!»
   Наконец, двигатели самолета были переведены из холостого режима в рабочий и лайнер, стронувшись с места, медленно пошел на взлет.
   Движение самолета ускорилось, но Евгений все продолжал и продолжал бежать следом. Наконец, шасси аэробуса оторвались от бетонной полосы, и Евгений прекратил свой бег.
   В отчаянии он махнул рукой и замер, скорбным взглядом провожая уходящий ввысь лайнер.
   Через несколько секунд, рядом остановилась машина безопасности и, выпрыгнувшие из нее, вооруженные автоматами сотрудники, стали заталкивать Джека внутрь машины. В ответ на проявление силы, Евгений что-то крикнул полицейским и, махнув рукой, сам пошел к раскрытой двери автомобиля.
   …В салоне авиалайнера – Клэйн, Гизе и Маргарита сидели на своих местах, пристегнутые ремнями безопасности. Маргарита находилась у окна, надежно охраняемая своими спутниками. На глазах Маргариты блестели слезы и, она, повернувшись к Гизе, вопросила плачущим голосом: «Почему, вы забрали у меня мобильный? Я обещала позвонить бабушке!»
   Услышав упрек, Гизе приторно улыбнулся, и ответил елейным голосом:
   - Не беспокойся, девочка моя. Мы позвоним с борта самолета. - и, увидев вопрос в ее взгляде, добавил, - да-да, едва только наберем высоту. - После чего, с довольной усмешкой посмотрел на своего компаньона.
   Сидевший же с краю Клэйн, подыгрывая патрону, также елейно проворковал: «А заодно позвоним твоим родителям в Манчестер. Пусть они встретят нас».
   Услышав увещевания, Маргарита, кусая губы, покачала головой и ответила с вызовом: «Я не верю вам! Почему вы не позволили мне попрощаться с Джеком?!»
   - Но, ты еще встретишься с ним на фестивале, - возразил маэстро.
   - Вы лжете! - ответствовала Маргарита. - Я знаю, я ваша пленница! Что вы хотите со мной сделать?!
   - Успокойся, родная моя, - вкрадчиво произнес Гизе, - все будет хорошо. - И достав из внутреннего кармана баллончик, предварительно закрыв платком свои дыхательные органы, нажал на колпачок перед носом Маргариты. Девушка хотела что-то возразить, но глаза ее стали туманиться и голова безвольно откинулась на спинку кресла.
   …Джек сидел в помещении службы охраны аэропорта, где, кроме него находились еще несколько человек и нехотя отвечал на вопросы начальника подразделения.
   - Итак, Евгений Иванович Ключарев, - прокомментировал капитан службы безопасности запись в протоколе, - двадцать четыре года, москвич.
   Затем, как бы решая что-то для себя, он побарабанил пальцами по столу и произнес в сторону:   
   - Что же вы натворили, Евгений Иванович? Ваше дело, по всем правилам, надо передавать в прокуратуру. - и вздохнув, с сожалением посмотрел на Ключарева. Немного погодя, он добавил. - Думайте сами. Во-первых: незаконное пересечение зоны таможенного контроля. Во-вторых: оказание сопротивления сотрудникам таможни и, - начальник охраны внимательно посмотрел в глаза Евгению, - оказание сопротивления сотрудникам безопасности. В третьих: незаконное нахождение на летном поле, что могло создать угрозу… в первую очередь, угрозу для вашей жизни. Вы понимаете, что вы могли натворить, если бы служба безопасности вас не остановила?!
   - Я не мог по другому, - односложно ответил Джек и упрямо взглянул на начальника охраны, - там была Маргарита. Этот человек заманил ее хитростью.
   - Гм, Маргарита, - несколько обескуражено отозвался капитан и взглянул на сидящую в стороне девушку в звании сержанта.
   - Эх, молодежь, - со вздохом произнес капитан и стал заполнять бланк лежащей перед ним квитанции, - и что, нельзя было обратиться в соответствующие органы?
   - Этот человек лжец! - произнес вместо ответа Евгений, - он пообещал, что Маргарита встретится в Англии со своими родителями! Мы даже не успели попрощаться!
   Начальник охраны вновь поглядел на девушку сержанта, и словно решив что-то про себя, уверенно произнес:
   - Вот, что, Евгений Иванович. Мы можем передать это дело в прокуратуру. Где против вас будет возбуждено дело. Но, можем ограничиться штрафом. Хотя, сразу предупреждаю: штраф этот, будет очень немаленький.
   Услышав вердикт, Евгений согласно кивнул и произнес в сторону: «Валяйте штраф».
   Капитан закончил заполнение квитанции и вручил ее со словами: «Это, снисходя к вашей молодости и, - он в третий раз поглядел на чуть улыбнувшуюся девушку сержанта, - к вашей Маргарите».
   Взяв квитанцию, Джек, не глядя сунул ее в нагрудный карман безрукавки.
   Находящийся в том же помещении сотрудник ГИБДД, поднялся во время этих слов с дивана и произнес: «С нашей стороны, также будет выписан штраф, за превышение скорости и нарушение правил дорожного движения». С этими словами, он вырвал из книжки квитанцию и вручил ее Евгению: «Просьба, оплатить его в двухдневный срок!»
   Джек молча кивнул и, взяв квитанцию, засунул ее в тот же карман.
   На секунду воцарилась пауза, после чего, начальник службы безопасности произнес: «Вы свободны. Можете идти».
   …Покинув аэропорт, Джек подошел к одиноко стоящему «Харлею» и, вставив ключ, завел двигатель. Проходящий рядом сотрудник ДПС, со вздохом произнес: «По правилам, мы должны изъять ваше транспортное средство. Но, снисходя к вашим обстоятельствам, чтобы это было в последний раз».
   - Заметано, - небрежно ответил Евгений и, надев шлем, сел на мотоцикл.
   Евгений медленно тронулся с места и, покинув пределы аэропорта, выехал на трассу.
Вечер уже клонился к закату. Мимо него пролетали автомобили, но Евгений никуда не спешил. Он ехал на средней скорости, как бы намеренно оттягивая возвращение туда, где его уже никто не ждал. И как-бы отражая его внутреннее состояние, в свете заходящего солнца, под звуки гитарного арпеджио зазвучала песнь:

Все закончилось, да – так, и не начавшись.
И туман застыл у ночи на краю.
И душа моя замолкла – накричавшись.
Я давно уже стихами не пою.

Проза жизни нами овладела.
И условностей отвергнув ложный стыд,
Ты, душа, опять о прошлом восскорбела,
Пред иконами расплачешься навзрыд.

Счастье кажется нам прихотью пустою,
До тех пор, пока его не потерял.
«Жизнь – игра», слова придуманы не мною.
Только – я, твоей душою не играл.

В черной мгле, застигнут бурей роковою,
Белый парусник разбился среди скал.
Часто спор желаем выиграть с судьбою.
Только, в споре том, никто не побеждал.

Все закончилось, да – так, и не начавшись.
И туман ушел в распадки поутру.
И душа моя замолкла – накричавшись.
Я безмолвно, с небесами говорю.

    IV
   Багровый закат еще полыхал на небосводе, а Евгений все продолжал ехать на средней скорости, позволяя обгонять себя не только малолитражным, но и большегрузным автомашинам.
   По встречной полосе промчался белый «Фольксваген». В его окнах показались лица участников группы «Аватара». Микроавтобус пару раз мигнул фарами, но Евгений не обратил на это никакого внимания. Через сотню-другую метров, остановившись на месте, разрешающем разворот, «Фольксваген» развернулся и помчался вдогонку Евгению.
   Опередив мотоциклиста, микроавтобус встал на обочину и из него выпрыгнули трое молодых парней.
   Узнав друзей, Евгений затормозил и заглушил двигатель.
   - Джек, ты куда пропал?! - еще издали закричали они и, все вместе направились к лидеру группы, - у нас сейчас «сэйшн»! Ты же обещал!
   - Какой еще «сэйшн»? Ничего не знаю! - ответил он, спрыгивая с мотоцикла и снимая шлем. - Весь день работал над композицией. Макс, Влад… черт побери, могли бы и позвонить.
   - Звонили, - ответили все трое, - тебя нет дома.
   - Да, действительно, - отозвался Евгений после некоторого молчания, - у меня дела.
   - Ну, так что, поехали? - вновь вопросили музыканты, - ты же знаешь, там сейчас Гарик. Его за пояс можешь заткнуть только ты.
   Услышав лестное слово, Евгений усмехнулся, едва дернув щекой и секунду поразмышляв, одел шлем и твердо ответил: «Едем!.. Посмотрим, каков этот крендель в свободной импровизации!»
   Друзья побежали в микроавтобус, из передней двери которого уже выглядывал четвертый их товарищ. А Евгений запрыгнул на мотоцикл, и ударив по педали стартера, выжал газ на полную мощность. «Фолксваген» мягко тронулся вслед мотоциклу, в то время, как «Харлей» уже ушел далеко вперед…
   Мотоцикл и микроавтобус припарковались у площадки ночного клуба, находившегося в полуподвальном помещении. Из окон, находящихся чуть выше уровня мостовой, доносились звуки музыки, свист, одобрительные выкрики.
   Евгений спрыгнул с мотоцикла и повесив шлем на руль, направился ко входу. Следом устремились и четверо его друзей.
   В помещении клуба, заполненном самой разномастной публикой, двое музыкантов на низкой эстраде заканчивали выступление. Они отыграли, под сопровождаемый свистом посетителей барабанный бой, заключительную каденцию и одновременно ударив по струнам, окончили номер.
   От свиста, казалось, рухнут стены и повылетают стекла.
   - О’кей, Гарик! - раздалось несколько одобрительных выкриков, - о’кей! - И, под завершающую дробь ударной установки, Гарри Эйзенберг победительно вскинул вверх правую руку.
   Его соперник по состязанию, улыбнулся в некотором смущении и, сняв гитару, поставил ее к стойке.
   Когда крики одобрения пошли на спад, перед эстрадой появился конферансье, который днем ранее вел программу регионального конкурса.
   - Итак, друзья, - вальяжным тоном произнес он, - Гарри, в очередной раз показал всем, что он, не только непревзойденный музыкант, но… и непревзойденный импровизатор. Выступление Гарри Эйзенберга, это всегда кульминация выступлений, это их последняя точка. После Гарри просто нет смысла участвовать в состязании. Но… друзья мои. Возможно, кто-то хочет еще вступить в соревнование с заведомым победителем?..
   В ответ на слова ведущего, раздался жидкий смех и одиночные посвистывания по углам.
   - Я так и думал, - с вальяжной улыбкой произнес конферансье и хотел уже произвести заключительную фразу, как створки входа в помещение растворились, и на пороге появился Джек, с четырьмя товарищами позади.
   На минуту, в зале воцарилась полная тишина, и стоящие у входа музыканты медленно сошли вниз по лестнице.
   - Э-э, друзья, - забегал глазами ведущий, переводя взгляд то на Гарика, то на Джека, - у нас в гостях победители последнего регионального конкурса, группа «Аватара»… Поприветствуем их.
   В зале раздались жидкие хлопки, но Джек, ни на кого не обращая внимания, направился прямо к эстраде. Встретившись взглядом с Гариком, он взошел на сцену и, взяв стоящий у стойки инструмент, одел гитару на себя.
   Лицо Гарика заметно побледнело, когда он увидел вошедшего в зал Евгения, а теперь, в его глазах появился предательский страх. Неуверенно он ударил по струнам, задавая тему для импровизации. Джек проиграл ответную музыкальную фразу и, глядя в лицо сопернику, пошел по кругу. Гарик снова проиграл тему и получил на нее жесткий музыкальный ответ. Как бы вспылив, Эйзенберг разразился длинной музыкальной тирадой, на что получил шквальную лавину звуков.
   Гитаристы, заходили друг подле друга, словно гладиаторы, поражая всех находящихся в зале виртуозной техникой владения инструментом. Теперь, это действительно был поединок, состязание певцов, в полном смысле – музыкальное ристалище, битва виртуозов, поединок черного и белого рыцарей рока.
   Зал замер, затаив дыхание. Все, как если бы превратились в слух, с напряженным вниманием наблюдая за течением поединка. Четверо друзей Джека, также расселись на свободные стулья, и неподвижно глядя на сцену, вдохновенно наблюдали за игрой лидера их группы.
   В лучах стробоскопически пульсирующей цветомузыки, музыканты на сцене, то скрещивали грифы гитар, как если бы это были клинки мечей, то расходились в стороны. Как бы в поисках уязвимых мест, они, то шли по кругу, то по касательной, то наскакивая друг на друга, то отходя назад. И над всем этим царило столкновение двух музыкальных тем, двух звуковых молний, одна из них звучала, как отравленный клинок янычара, а другая – как двуручный булатный меч.
   Наконец, поединок подошел к завершению. Зазвучали  аккорды каденции. Гарик, с ненавистью смотревший на Евгения, ударил по струнам, сделав при этом несколько шагов назад. Джек, не переставая глядеть прямо в глаза Гарику, оставался на месте, но, последний заключительный аккорд остался за ним.
   И снова, шквальный свист прокатился под низким потолком клуба, после чего, Евгений снял с плеч гитару и прислонил ее к стойке.
   Сойдя со сцены, Джек, победительно вскинул сжатую в кулак руку и направился к выходу.
   - О’кей, Джек! - кричала ему во-след разгоряченная толпа и проследовавший к выходу Евгений, как если бы что-то вспомнив, вытащил из кармана купюру и отдал ее одному из  участников группы «Аватара».
   - Влад, будь добр. Раздай от меня, каждому по банке пива. В первую очередь, ребятам из «Черного ангела».
   Влад взял деньги, и пожав плечами, произнес недоуменно: «Ты, что? Уже уходишь?»
   Джек тяжело вздохнул, и глядя в глаза друга, печально произнес: «Прости! Мне надо побыть одному!»
   Влад понимающе кивнул и направился к стойке бара, выполнять просьбу.
   Покинув клуб, Евгений быстро направился к мотоциклу, но, едва он снял шлем с руля, как его окликнул выбежавший следом Гарик.
   - Стой, Джек! - послышался позади него окрик и, Евгений невольно обернулся.
   - Я слушаю, - твердым голосом отозвался он и развернулся лицом к сопернику.
   - Я хочу тебе сказать! - произнес Эйзенберг, остановившись поодаль, - что ты победил сейчас, не по причине твоего умения, а потому, что, - при этих словах он ткнул пальцем в сторону Ключарева, - у тебя талисман маэстро! Я видел его на твоей груди!
   Огонь холодного гнева полыхнул в глазах Евгения. Сейчас, с мотоциклетным шлемом в полусогнутой руке, он был похож на витязя. Джек невольно приложил руку к груди, где под футболкой скрывался и крест и талисман.
   - Отдай его мне! - дрожащим голосом произнес Гарик и невольно протянул руку в направлении к Евгению, - маэстро для меня готовил этот подарок! Клэйн вчера говорил мне об этом.
   Джек секунду провел в размышлении, а затем ответил спокойно: «Что же, я отдам его тебе. Но… не сейчас, а сразу после фестиваля».
   После этих слов, Евгений надел шлем и сел на мотоцикл.
   - Тогда знай, что Маргариту ты никогда больше не увидишь! - истерично закричал Гарик вослед Ключареву, - я найду способ, чтобы ее вернуть!
   - И ты, не увидишь ее тоже! - крикнул в ответ Евгений и ударил ногой по стартеру, - мастер увез ее с собой, в Англию!
   - Что! Что ты сказал! - завопил Эйзенберг и кинулся к своему противнику. Но Джек уже дал газ и на полной скорости рванул с места.
   Евгений снова мчался на полной скорости, теперь уже по вечернему, залитому рекламными огнями городу. И, как бы выражая его внутреннее состояние души, зазвучала песнь, в сопровождении рок-ансамбля:

Все тщетно, счастье, вопреки всему уходит.
Тому еще не веря до конца.
С опустошенной ясностью доходит,
Мне не увидеть впредь ее лица.
Меланхолично снег, во мне желанья тушит.
И я, как город полуночный пуст.
Быть может, боль мою, бокал вина заглушит.
Тогда, налейте. Выпьем.
Что же – пусть!

Что же – пусть! Пусть! Пусть!
Что же – пусть! Пусть! Пусть!
Что же – пусть! Пусть! Пусть!
Что же – пусть! Пусть!..
Что же!.. Пу-у-усть!..

Он ехал, никуда не сворачивая, по прямой, пока не оказался за городом. Снова он обгонял встречавшиеся ему на пути автомобили, чудом выруливая в опасных ситуациях. И, неизвестно, чем бы закончилась эта гонка, если бы на его пути не попался мост, на котором велись ремонтные работы. На одной половине моста движение было перекрыто. Евгений, чтобы не столкнуться с идущим впереди транспортом, резко подал вправо и, по причине отсутствия перил, на полной скорости улетел с моста в реку.
Ревущий мотоцикл полетел в одну сторону, Джек в другую.
   Сорвав под водой шлем с головы, Евгений начал быстро всплывать и вынырнув, уверенным брасом поплыл к берегу.
   Взобравшись по крутому склону наверх, он отер руки о траву и продолжил путь дальше, периодически махая проносящимся мимо автомобилям. Увы, никто не брал идущего по трассе ночного путника.
   И вновь, отражая внутреннее состояние души Евгения, начала звучать прерванная автокатастрофой песня:

И я в ночном тумане, жду рассвета.
Напрасно – чуда не произойдет.
Мерцают звезды, словно ждут ответа.
Цветок погибший, вновь не расцветет.
И я врасплох застигнут ураганом.
Последний шаг, у бездны на краю.
Отчаянье гибельным мрачным дурманом
Заполнило душу мою!

   Евгений остановился на обочине и, глазами полными слез посмотрел в небо. Луна и звезды безмолвно смотрели на него из-за облаков. И Евгений, также безмолвно, как бы вопрошая небеса, смотрел на ночные светила.

Один! Тобой покинут и непонят.
Молчу! И не зову тебя.
Зачем?! Ведь если счастье все-таки уходит,
Значит, это судьба!.. Судьба!..
Значит, это судьба!.. Судьба-а-а!..


   При этих словах, Евгений побежал по трассе и слезы хлынули из его глаз. Он бежал по дороге, утирая рукой льющиеся слезы, а мимо него мчались, сверкая бездушными огнями автомашины.

Значит, это судьба!..

                V
   Евгений шел трассе, с потемневшим от бессонной ночи лицом. Опустошенным взглядом смотрел он в рассветную, подернутую туманом мглу. На пути, среди дорожных знаков, он увидел табличку-указатель: «церковь Владимирской Божьей Матери» - 500 метров. Вправо от указателя уходила асфальтовая дорога. Евгений остановился, и подумав, повернул туда, куда указывал указатель.
   В предрассветной мгле постепенно обрисовались очертания колокольни храма, а затем и куполов церкви. Евгений приблизился к ней и остановился поодаль. Печально взглянул он на голубые купола и минуту спустя, как бы решив нечто важное, назнаменовал себя крестным знамением.
   Затем, приблизившись не спеша к храму, Джек взошел на крыльцо и остановился. Немного погодя, дернул за ручку. Дверь оказалось запертой. Евгений вздохнул и, спустившись вниз, сел на скамейку. В лесу, вокруг церкви щебетали птицы. Евгений огляделся вокруг и невольно улыбнулся. Рассвет тихо пробивался сквозь туман, отчего – лес, церковь, деревья вокруг, щебет птиц, обретали сказочную таинственность.
   Евгений поежился от утренней прохлады и скрестил руки на груди, сжав ладонями предплечья. Туман клубами застилал окрестности. Евгений вновь блаженно улыбнулся, и клюнув носом, начал засыпать.
   …Евгению снилось, как он и Маргарита, шли, одетые в праздничные одежды, по зеленым высокогорным лугам. И, где-то высоко в горах, за сокрытыми облаками вершинами, невидимый хор пел  торжественную протяжную песнь. Они шли, если не сказать, парили над стелющимся по траве туману. Шли, взявшись за руки, навстречу восходящему из-за снежных гор солнцу. Их шествие сопровождал поднебесный торжественный хорал, очень похожий на тему вчера написанного гимна любви и казалось, этому полету над альпийскими, покрытыми молочным туманом лугами, не будет конца.
   - Молодой человек! Проснитесь, пожалуйста!..
   Джек вздрогнул и сонно захлопал глазами. Перед ним стоял священник лет сорока, в рясе и с крестом на груди. Его худое несколько усталое лицо говорило о нем, как о человеке молитвенного устроения души. Проницательный, но вместе с тем доброжелательный взгляд, выдавал в нем человека интеллектуального и вместе с тем, духовно одаренного. Портрет дополняли, окладистая борода, которую никогда не касались ножницы и русые волосы, аккуратно собранные сзади в косицу.
   - С вами ничего не случилось? - спросил он, озабоченно поглядев на Евгения, и улыбнулся, увидев его растерянный взгляд.
   - Простите. - Джек поднялся со скамейки и поежился от утреннего холода. - Просто, шел по дороге. Вот, смотрю, церковь. А так… все нормально.
   Священник вновь внимательно посмотрел на Евгения и затем, озабоченно произнес: «Сегодня у нас небогослужебный день. Я приехал за Святыми Дарами. Но, может, у вас какая-то нужда? Или, хотите поисповедоваться?»
   - Да нет, все нормально, - уклончиво ответил Джек, но, вдруг его прорвало. - Понимаете, от меня ушла девушка, - сбивчиво заговорил он, - точнее, этот человек, его все зовут – маэстро, увез Маргариту в Англию. Причем, сделал это обманом… Я помчался в аэропорт. Мотоцикл в реке утопил, вот…
   Священник сочувственно поглядел на Евгения и промолвил: «Да, вижу, одежда на вас сырая… Как зовут тебя?»
   - Джек! То есть, Евгений!
   - Вот, что Евгений! - уже что-то решив, произнес батюшка, - я очень спешу, но могу подбросить тебя до автобусной остановки. По пути расскажешь, что случилось. Идет?! - и, окинув Евгения сочувственным взглядом, кротко улыбнулся.
   - Идет, - ответил Джек, и лицо его тоже осветилось улыбкой…
   Автомобиль «Лада – Самара» развернулся на площадке церкви и выехал на проходящую по лесу асфальтовую дорогу.
   - Так, значит, говоришь, что ты рок-музыкант, - произнес священник, переключая  коробку передач.
   - Да, дней через пять должны поехать в Англию на фестиваль.
   - А к духовным вопросам как относишься? - батюшка прибавил газ, и машина легко побежала по асфальтовой полосе, - я знаю некоторых рокеров, они вполне православные люди.
   - Я, тоже, крещеный, - односложно ответил Джек, - но, у меня еще много вопросов. Пытаюсь найти Истину, самостоятельно разобраться во всем.
   Священник кивнул. На его лице отражалась напряженная работа мысли. Немного погодя, он произнес: «Я вот что думаю. Почему бы тебе не поехать на Грушинский фестиваль? - и он вопросительно взглянул на Евгения, - это в Самарской области. Если поедешь сегодня, то, как раз успеешь».
   - Грушинский фестиваль? Что это? - переспросил Джек.
   - Там, каждый год, в июле, с первого четверга и до понедельника, около Мастрюковских озер собираются барды, исполнители авторской песни со всей страны. Я раньше, до рукоположения, туда не раз ездил. Там сейчас есть площадка для православных исполнителей. Попробуй найти их, послушать, о чем они поют. - И он, вновь, вопросительно поглядел на Евгения.
   - Не знаю, подумаю, - пожал плечом Евгений, - у меня вот еще какая мысль, - и он с надеждой взглянул на священника, - этот, маэстро, подарил мне талисман, - и Джек снял с себя амулет Тони Гизе, - я размышлял всю ночь. Когда я принял этот подарок, начались все мои беды. Что мне с ним делать?
   На лице священника отразилось недоумение, но спустя мгновенье, он улыбнулся и посмотрел на Джека лучистым взглядом: «Думаю, его надо вернуть тому, кому он принадлежит».
   На лице Джека отразилась сложная гамма чувств, но через мгновенье его глаза блеснули пониманием, и как бы согласившись внутренне со священником, кивнул и опустил амулет в нагрудный карман куртки.
   Здесь автомобиль мягко затормозил и священник произнес: «Вот, мы и приехали. Это, автобусная остановка». - Евгений собрался было выйти, но, он знаком показав ему подождать и, достал из кармана сложенные вчетверо крупные купюры. Предвидя возражение Джека, батюшка властно произнес: «Это, на Грушинский фестиваль. Благословляю». - после чего, засунул деньги в карман Евгения.
   Замешательство отразилось на лице Джека, но видя добродушную улыбку священника, произнес: «Может быть, еще доведется встретиться. Тогда, пожертвую на ваш храм». - Священник отстраненно кивнул и добавил напоследок: «Если доведется быть в Тольятти, загляни к отцу Владиславу. Он потерял зрение, но продолжает служить. И понимает в современном искусстве, больше, чем я».
   Евгений вышел из машины и уже собираясь закрыть дверь, спросил: «Простите, а как вас зовут?»
   - Отец Николай, - с улыбкой отозвался священник, и имяславно перекрестив Евгения, нажал на газ.

   Ростислав Ростиславович, одетый в жилетку клерка, сидел за низким журнальным столиком и с карандашем в руке, работал над разбросанными по столу документами.
   - Так, это у нас финансовый отчет, - произнес он, поправляя очки и откладывая в сторону пачку документов. Затем, переложив с места на место лежащие с краю папки, начал рыться в бумагах.
   - Где же у меня письмо председателя комиссии? - Перелистав несколько листков, он вынул наконец нужный документ. - Ах, да, вот оно!
   Внезапно зазвонил дверной звонок. Импресарио поднялся и, шаркая домашними шлепанцами, поспешил в прихожую. Приблизившись к двери, он поглядел в глазок: на площадке стоял Джек. Открыв дверь, он сделал приглашающий жест.
   - Входи! Сейчас составляю финансовый отчет. Вчера отдал документы на получение визы. Завтра снова в посольство. Понимаешь, такая суета, - начал объяснять он, проходя в комнату, - как у вас дела? Все в порядке?
   - Ростислав, я по делу! - без обиняков произнес Евгений и, вытащив из кармана линялые квитанции штрафов, протянул их импресарио.
   - Что?! Что такое?! - Ростислав схватил бумажки и, вцепившись в них обеими руками, стал читать, беззвучно шевеля губами. Прочитав уведомление о штрафах, он развернулся в Евгению всем корпусом, и хотел было выплеснуть на него свое негодование, но тот перебил его.
   - Ростислав, их надо оплатить. У меня сейчас нет таких денег.
   - Что?! Я должен оплачивать его штрафы! Это до какой наглости надо докатиться!
   - Я сегодня уезжаю, Ростислав. К тому же мне нечего продать. «Харлей» я утопил.
   Импресарио замер, задохнувшись от негодования. В возмущении, он потряс бумажками над головой и наконец, разразился бурей обличительных слов.
   - Я, понимаете, не сплю ни днем, ни ночью! Я готовлю поездку на фестиваль! Я мотаюсь между консульствами, попечителями, бронирую билеты! - и он, подняв очки, укрепил их на лбу. - Ты думаешь, что деньги, которые дал твой Антон, могут покрыть все расходы?!
   - Я все понимаю, Ростислав, - перебил Евгений импресарио, - но сейчас, мне надо ехать на Грушинский фестиваль в Самарскую область. Через три-четыре дня я вернусь.
   - Как?! - импресарио вновь, в негодовании воздел руки. - Ты разве забыл, что через четыре дня надо вылетать.
   - Я успею Ростислав. Ты же знаешь, - отозвался Джек, - тем более, меня благословил священник. - С этими словами, Евгений развернулся и направился к выходу.
   - Что?! - импресарио разразился благородным гневом, - а, я тебя благословляю, можешь катиться куда хочешь! Куда глаза глядят! К черту на кулички! - сопровождая Евгения, он старался забежать то с одной, то с другой стороны. - Куда Макар телят не гонял! Вот-вот! - подталкивал он Джека к выходу, - и, вообще! - крикнул ему вслед, когда Евгений уже пошел по лестнице, раздельно, тщательно выговаривая слога, - ска-тер-тью до-ро-га!
   Забежав в комнату, он нервно заходил по ней, постоянно причитая: «О, Господи, это же просто невозможный человек! Сколько сил и нервов я уже на него потратил! Нет, все, надо уходить! Это последний тур, и кончилось мое терпение!» - Схватив Библию, Ростислав начал быстро листать страницы и найдя нужную цитату, подбежал к окну. Раскрыв его, он крикнул находящемуся внизу Джеку:
   - Верно написано: «Это – безводные источники, облака и мглы, гонимые бурею; им приготовлен мрак вечной тьмы»!
   В ответ на это, Евгений развернулся и, вскинув вверх руку, крикнул: «Баптист!»
   Словно получив пощечину, Ростислав отшатнулся от окна, и захлопнув его, бросив на подоконник Библию, шатаясь пошел к мебельной стенке.
   - О, Боже, - хватаясь за сердце, жалобно произнес он, - это, просто невозможный человек. - С этими словами он открыл ящик и, выхватив из него коробку с лекарствами, понес ее к заваленному бумагами журнальному столику.
   - Нет, кончилось мое терпение. - Ростислав высыпал все лекарства на столик и начал лихорадочно выбирать нужные таблетки. - Это, андипал, эналаприл, эстракт валерианы, корвалол. - откупорив пузырек, он трясущимися руками стал наливать лекарство в мензурку. Выпив его, он быстро выдавил из пачек несколько таблеток, и собрав их в пригоршню, проглотил. Морщась от горечи, Ростислав подошел стремительно к подоконнику, где на подносе стояла початая бутылка минеральной воды и пустой стакан. Трясущимися руками, он плеснул в него воды, и запив лекарство, шатаясь направился к журнальному столику.
   Плюхнувшись на стул, он бессильно оперся на спинку. Укрепленные на лбу очки сползли на его лицо и перекошенные повисли на носу.
   - Моих сил больше нет. Боже, ты все знаешь. Клянусь, это последнее мое турне.

    VI
   Ранним утром поезд подошел к перрону вокзала Самары. В дверь купе постучали, и Евгений открыл глаза.
   - Мы подъезжаем к станции Самара! - прозвучал за дверью голос проводницы, и она слегка приоткрыла створку, убеждаясь, что пассажир услышал ее.
   Евгений сел на постели. В купе он был один. Тряхнув головой, он пригладил волосы и взглянул в окно. Мимо него, в лучах яркого солнца, медленно проплывали городские дома. Джек поднялся и, сняв с крючка спортивную куртку, одел ее. Затем, взял лежащий на полке рюкзак и, закинув его на плечо, направился к выходу.
   Преодолев вокзал, с обычной его толчеей, он вышел на улицу, и оглядевшись, направился к платформе к электричкам. Едва он забрался в поезд, как  электричка тронулась, и за окном побежали дома города. Вскоре за окном побежал загородный пейзаж, и на фоне его зазвучала песня Светланы Копыловой «Русская земля»:

 Куда б меня не занесла б судьбина.
И где бы на чужбине ни был я.
Все грезятся мне русские долины,
Все чудится мне русская земля.

Припев:
Русская земля, да колос хлебный.
И ручья живой прозрачный взгляд.
А в лесу соседнем выше неба
Сосны корабельные шумят.

А там вдали, стыдливые березы
Босые ноги спрятали в траву.
И Господа благодарю я слезно,
Что на земле на русской я живу.

   Далее припев зазвучал в сопровождении народного хора:

Русская земля, да колос хлебный.
И ручья живой прозрачный взгляд.
А в лесу соседнем выше неба
Сосны корабельные шумят.

   Наконец, машинист объявил: «Платформа 135-й километр». И Евгений, поднявшись, вышел из поезда.
   В исполнении оркестра, как бы вдалеке повторялся припев песни и стоящий на платформе Евгений вдруг увидел перед собой надпись: «Платформа имени Валерия Грушина». Евгений скупо улыбнулся и произнес: «Значит, мне сюда».
   Сойдя с платформы, он по тропинке вышел на дорогу и, двигаясь по обочине, вскоре свернул на другую дорогу, с указателем: «Проезд к Грушинскому фестивалю».
   Солнце стало клониться к закату, когда Джек добрался до места, где проходил Грушинский фестиваль. Он шел по живописной сопке, которая, как впрочем, и все поляны и окрестности ее, были заполнены огромным множеством людей. Вся местность пестрила от тысяч разноцветных палаток. Тут и там, на эстрадных подмостках и площадках, барды исполняли свои произведения. Евгений, как зачарованный шел от одной площадке к другой, и до него долетали обрывки исполняемых бардами песен.
   Наконец, он остановился у одной площадки, где на подмостках стоял исполнитель, в белой, расшитой узорами косоворотке. Вид у него был совсем не бардовский: короткая бородка, небольшие усы, а главное лысина, делали его похожим скорее на лектора-агитатора, чем на автора песенника.
   После того, как закончились хлопки, слушавших его молодых людей, он, с простодушной улыбкой произнес: «А сейчас, я исполню одну из главных своих песен. Не буду навязчивым, а тем более, заниматься самохвальством, но как мне уже неоднократно доносили, многим она очень нравится, вот... - при этих словах, он вновь простодушно улыбнулся, а затем серьезно добавил, - впрочем, дело не в этом, а в том, что она будет созвучна, окружающей нас природе, празднику, что вокруг нас и главное, жизненному настроению в наших сердцах. Называется песня - «Матушка Русь».
   Вскинув голову, он как бы собрался с мыслями, после чего запел высоким проникновенным голосом:

Журчит тихо речка с названьем красивым
И шепчутся с нею плакучие ивы.
И в сердце от этого светлая грусть.
Земля моих прадедов – Матушка-Русь.

Кукует кукушка и щелкает дятел.
И клин журавлиный курлычет над нами.
И трели выводит свои соловей.
Все это напевы России моей.

С огнем и мечом лихолетья кружили,
Чтоб не было больше тебя и в помине.
Коль снова беда, я в поход соберусь,
За землю родную, за Матушку-Русь.

Багрянец осенний, снегов молчаливость.
Березовый шелест, ручьев торопливость.
И звон колокольный зовущий церквей.
Все это картины России моей.

Немало на свете стран теплых богатых,
Где пальмы и, плещутся в море закаты.
Я спорить об этом ни с кем не берусь,
Но в сердце моем навек – Матушка-Русь.

   Автор закончил исполнение песни и ведущий объявил: «Автор-исполнитель из Одессы, брат Александр закончил свое выступление замечательной песней, но теперь предоставим возможность выступить певице из города Курска Елене Солнцевой. На нашем фестивале она впервые. Поэтому, прошу, приветствуйте».
   Находящиеся на площадке сотни полторы слушателей захлопали в ладоши, и на подмостки взошла высокая элегантная певицей с гитарой в руках. Встав у микрофона, она негромко произнесла: «Песня эта написана на стихи Ольги Коноваловой, называется она – «Господи, помилуй». Затем, певица провела по струнам, и проиграв вступление, запела чистым голосом:

О Господи, пусть люди не страдают.
У них и так вся жизнь – в сплошной борьбе.
Пускай они почаще прибегают
В скорбях за утешеньем лишь к Тебе.

Припев:
Господи, Иисусе Христе
Сыне Божий. Помилуй нас!

Когда на сердце горько или плохо,
И пред иконой слез не удержать,
Я знаю точно – люди не помогут,
Лишь хуже, если станут утешать.

А Ты, с таким взираешь состраданьем.
Нас падших, снова милуешь, любя.
И все грехи, с начала мирозданья,
Ты кротко принимаешь на Себя.

   Когда певица запела припев, то слушатели стали вторить ей: «Господи, Иисусе Христе Сыне Божий. Помилуй нас!» При этом кто-то из них достал свечи, и возжегши их, взял в руки.

Ничто уже не может измениться.
Мы согрешили. Мы должны страдать.
Что я могу? Лишь только помолиться.
Лишь только руку помощи подать.

О, Боже, Боже… с пламенной мольбою
К Тебе душа моя обращена.
Ты возведи нас грешных за Собою,
И помоги воспрянуть ото сна.

  Сейчас, слушатели уже стройно подхватили припев: «Господи, Иисусе Христе Сыне Божий. Помилуй нас!» И в руках многих уже горели свечи. Евгений, стоящий с краю площадки, пошел по направлению к сцене, где стояли ведущий программы и молодой священник. Приблизившись к ним, он представился: «Меня зовут Евгений Ключарев. Я впервые на вашем фестивале. Я рок-музыкант но, приехал по благословению священника. Не могли бы вы дать мне возможность выступить, у меня есть одна песня, соответствующая тематике фестиваля».
   Ведущий и священник переглянулись, затем батюшка произнес: «Я думаю, что можно. Андрей Дмитриевич, как думаете?» Ведущий пожал плечами и сказал: «Да, наверное… Только надо с ребятами решить. У них сейчас выход». После чего, махнул Евгению рукой и направился к стоящим  неподалеку музыкантам с инструментами в руках.
   Приблизившись к ним, он произнес: «Ребята, сугубая просьба. Не могли бы вы пропустить сейчас вот этого человека. Он споет только одну песню». И Евгений, в ответ на вопросительный взгляд музыкантов, добавил: «И заодно, проаккомпанировать. Там, простая гармония».
   Музыканты вновь переглянулись и один из них ответил: «В принципе, почему – нет». Ведущий улыбнулся и, хлопнув по плечу ответившего за всех музыканта, удовлетворенно произнес: «Ну, слава Богу, договорились».
   Евгений благодарно кивнул ведущему, и отведя музыкантов в сторону, начал объяснять: «Гармония простая, до мажор – ля минор. Темп плавный. Ритм – четыре четверти».
   - Понятно, - отозвался за всех руководитель ансамбля, - отыграем.
   Тем временем, певица из Курска заканчивала свое выступление:

Но если, по Твоей премудрой воле
Нам суждены страданья на пути,
Нас не оставь одних в земной юдоли.
И помоги без ропота пройти.

Без страха проведи сквозь искушенья,
Чтоб быть готовым встретить смертный час.
О чем молю? Лишь только о прощенье:
Прости нас, Господи! Помилуй нас.

   Теперь, присутствующие, уже едиными устами и единым сердцем пели заключительный припев: «Господи, Иисусе Христе Сыне Божий. Помилуй нас! Господи, Иисусе Христе Сыне Божий. Помилуй нас!»
   И Евгений, слушающий эту песнь, сам невольно выпрямился и его озаренный взгляд устремился в небеса.
   Когда стихли аплодисменты, Евгений и музыканты взошли на сцену и ведущий сделал объявление: «Сейчас перед вами выступит автор-песенник из города Москвы. Зовут его Евгений. Прошу приветствовать».
   На площадке раздались жидкие аплодисменты. Евгений  благодарно улыбнулся и сделал объявление: «На ваш фестиваль меня благословили поехать только вчера. И поэтому, исполню не свою песню, ибо ничего не приготовил, а песню своего друга, трагически погибшего. Его тоже звали Евгений. Наверное, он был бы рад, если бы сейчас находился с вами. Он любил бардовскую песню, любил природу. Он ходил в горы с альпинистами, и там… погиб, во время восхождения. А потому, я дарю эту песню, от него – вам».
   Вслед за этим зазвучали плавные нисходящие аккорды и по окончании вступления, Евгений, негромко произнеся название – «Эхо юности», запел:

Как хочется вернуть хотя бы час.
Взять из необратимого потока.
Ведь иногда вздохнет любой из нас,
О юности умчавшейся до срока.
На эти дни ты смотришь с высоты.
Все удаляясь не переставая,
По лестнице несбывшейся мечты,
Такой, как есть, жизнь скорбно принимая.

Оглянуться назад не сложно.
Но, понять очень надо нам,
Что подчас, не меняясь наружно,
Мы теряем себя, по частям.
Хранить Истине верность сложно.
И подчас, верить легче в обман.
И себе, изменяя однажды,
Мы теряем себя по частям.
Теряем… Теряем себя.

   На площадке воцарилась полная тишина. Не только слушатели, но и ведущий со священником, с серьезными лицами внимали исполнителю. От все более клонящемуся к закату солнца, деревья отбрасывали длинные тени, налагая контраст на природу и находящихся на площадке людей. А Евгений продолжал петь.

Мы перестали верить в чудеса.
Расчеты стали же ценить сильнее.
А каждый год уносит голоса,
Туда, где в мыслях были мы честнее.
Давно остались позади мечты,
Смех беззаботный, чистые стремленья.
И рушатся дней юности мосты.
Они уходят в вечное забвенье.

Оглянуться назад несложно.
Но, понять очень надо нам,
Что подчас, не меняясь наружно,
Мы теряем себя по частям.
Хранить Истине верность сложно.
И подчас, верить легче в обман.
И себе, изменяя однажды,
Мы теряем себя, по частям.
Теряем… теряем себя!

   Евгений закончил петь. И теперь, в полной тишине, вся поляна была заполнена людьми с горящими свечами в руках. И, еще секунду спустя, лес огласил гром оваций и аплодисментов.
   - Спасибо! Спасибо! - произнес Евгений на прощание, и укрепив микрофон на стойке, покинул эстрадные подмостки. Вперед вышли, аккомпанировавшие ему музыканты и солист группы объявил: «Сейчас, мы исполним песню известной певицы Светланы Копыловой «Ладан Сомали».
   - Группа «Преображение», - поспешил объявить ведущий, - постоянный участник нашего фестиваля. Приветствуйте, друзья.
   Евгений отошел на край поляны и присев на поваленное дерево, стал слушать исполнение рок-версии песни известной певицы.

Вдыхая ладан Сомали
Я не прошу иного.
Царица Неба и земли,
Царица Неба и земли,
Покрый меня Своим Покровом.

Покрый меня от тех людей,
Чье ранит злое слово.
И от завистливых очей,
И от завистливых очей
Покрый меня Своим Покровом.

Покрый Владычице меня
От ревности и лести.
И от геенского огня,
И от геенского огня
Покрый меня с родными вместе.

Пусть будет в сердце лишь любовь,
О тех, кому, не скрою
Я причинил однажды боль,
Я причинил однажды боль,
Покрый, покрый Своим Покровом.

   Евгений поднялся со своего места и направился вниз к другим площадкам, откуда тоже доносились песни бардов-исполнителей. А, вслед ему продолжала лететь исполняемая группой «Преображение» песня известной православной певицы.

Вдыхая ладан Сомали,
Я не прошу иного.
Царица Неба и земли,
Царица Неба и земли
Покрый меня своим Покровом.

   …В лесу уже воцарилась ночь. Евгений стоял невдалеке от костра, а костров на площадке было несколько, и слушал, как брат Александр из Одессы, в белой расшитой кружевами косоворотке, рассказывал о себе: «Стихи я начал писать еще на четвертом курсе ВУЗа, а песни и музыку, когда стал Православным верующим». - И тут же процитировал одно свое стихотворение: «Знаю, что жизнь скоротечна земная. Верю, что вечная на небесах. Добрая память, тебя умоляю, ты сохранись в православных сердцах». - Затем, подумав немного, добавил: «Работаю я в соавторстве с Антониной Аксеновой и Татьяной Степановой и с другими авторами. Слава Господу Богу за творческое вдохновенье». - Затем минуту поразмышляв, запел:

Над Святою Русью!
Над Святою Русью!
Небеса отверсты!
Небеса отверсты!
А земля уходит,
Из под наших ног.
Вышли крестным ходом!
Вышли крестным ходом!
Братия и сестры!
Братия и сестры!
Покоряйтесь люди,
Яко с нами Бог!

   Евгений сделал несколько шагов к другому костру. За спиной, угасая звучала песня брата Александра:

Провожала звоном!
Провожала звоном!
Белая обитель!
Белая обитель!
И хоругви плыли
Небом вширь и даль…

   По мере угасания одной песни, все явственней зазвучала другая, в исполнении Елены из Курска:

Берегите любовь. Ведь никто и ничто
Без нее не живет и не дышит.
Без нее и душа слово Бога Творца
Огрубевши от плоти, не слышит.

Берегите любовь. Для нее нет преград.
Только грех ее в нас убивает.
Без нее и душа, как прекрасный цветок,
Без дождя в знойный день погибает.

   Прослушав два куплета, Евгений направился к следующему костру. Позади него, стала стихать одна песня:

Берегите любовь – дар небесный Отца
Нам, твореньям Его земнородным.
Без нее невозможно ни душу спасти…

   Но, все явственней зазвучала другая:

Если ты сокрушенно вздохнул над проступком своим
И заныло вдруг что-то под сердцем: Зачем я так сделал?!
Значит, есть еще совесть в тебе, и с душей говорит,
Просто раньше ты был собеседником с ней неумелым.

Может, раньше по совести ты поступать не хотел,
Рассуждал как иные: она в жизни только мешает.
Ухватить бы побольше, пока кто другой не успел.
Жить сегодня по совести – выгода в ней небольшая.

Может, просто ты прежде в советы ее не вникал.
Принимая за правду ее отраженье кривое.
Слушал вовсе не тех и по жизни не тем помогал.
Слава Богу, что совесть твоя оказалась живою.

Слава Богу, что понял, что нам по людски надо жить.
Мир к добру повернуть, но с себя самого начиная.
Этот трудный и важный в судьбе  поворот совершить,
А иначе мы все превратимся в звериную стаю.

   Когда отзвучали последние аккорды, на глазах Евгения блеснули слезы, и он тяжело вздохнул. Певица исполнявшая «Балладу о совести», передала инструмент другой исполнительнице, которая, подстроив инструмент, произнесла название: «Одиннадцать братьев», Татьяны Дашкевич. После чего приступила к исполнению:

Было у Элизы одиннадцать братьев,
Одиннадцать братьев – прекрасных молодцов.
Все они умели молиться и драться,
Если надо драться и сокрушать врагов.
Но, злой королеве места было мало,
Место было мало, в сердце для детей.
И она пасынков заколдовала,
И превратила в диких лебедей.

Припев:
Лебеди, лебеди,
Над землей парят.
Лебеди, лебеди,
Что-то говорят.
В золотых коронах,
Грустные глаза.
Погоди охотник,
В них стрелять нельзя.

Загнали Элизу как замарашку,
Поселилась девочка в диком лесу.
Из мешковины грубая рубашка.
Ела коренья и пила росу.
На колючей кочке молилась, стояла,
Хоть что-то о братьях узнать поскорей.
И она однажды вдруг увидала
Ровно одиннадцать диких лебедей.

   Евгений, прослушав первый куплет, отошел от костра, в сторону других, находившихся неподалеку площадок. Издали стали доноситься звуки гитар, но припев был все-таки слышен отчетливо и ясно:

Лебеди, лебеди
Над землей парят.
Лебеди, лебеди
Что-то говорят…

   Евгений ходил от одной площадки к другой, от одного костра к другому. Исполнители пели свои песни. До Евгения долетали строчки из куплетов. Кто-то рассказывал истории бывальщины, раздавался смех, снова пели песни, а вдали, на заднем плане продолжала звучать сказочная история об одиннадцати братьях:

Как свою сестрицу они встречали.
Обнимали крыльями в травах земли.
Словно дитя колыбели качали.
За море, за море Элизу понесли.
За морем ей было видение-диво.
Было ей открыто, как братьев спасти.
Дать обет молчанья, и из крапивы
Дикой кладбищенской, рубашки им сплести.

Припев:

Молодой король немую Элизу,
Встретил на охоте, привез во дворец.
Позабыл он прихоти свои и капризы.
Девушку немую повел под венец.
А она плела ночами рубашки.
Бога молила: только бы успеть.
А когда застали в работе бедняжку,
Ведьмой назвали, и ей грозила смерть.

Припев:

На костер Элиза шла и молчала.
Грубые руки рубашки плели.
Стая лебяжья над нею кричала.
Плакали лебеди – дети земли.
Просияла пленница, словно святая,
И рубашки бросила на лебедей.
На глазах у стражи, белая стая
Вдруг превратилась в людей.

   Евгений, обойдя близлежащие площадки, стал возвращаться назад и вновь, отчетливо зазвучал последний припев:

Молодцы – молодцы
На земле стоят.
Вместо костра
Чудо розы горят.
Руки королевы –
Где их красота.
Но, душа, как лебедь
Белая, чиста.
Лебеди, лебеди
Над землей парят.
Лебеди, лебеди
Что-то говорят.
В золотых коронах
Грустные глаза.
Погоди охотник,
В них стрелять нельзя.
Лебеди, лебеди
Над землей парят…

   С высоты сопки Евгению открылось море костров, простиравшихся до самого низу ее, от которых доносились звуки гитар, всплески слов песен, смех, радостные вскрики. Но постепенно все затихло, потому что ночь вступила в свои права…

   VII
   Евгению снилось, что он шел по зеленым альпийским лугам. Где-то в вышине раздалось неземное пение. Евгений взглянул вверх, но место, откуда доносилось пение, закрывал туман. Тем не менее, доносящийся с высоты звук нарастал, и вдруг произошло чудо. Туман рассеялся и Евгений увидел, что на соседней горе, на таком же зеленом лугу стоял хор: мужчины и женщины в белых одеждах.
   Евгений устремил на них изумленный взгляд и теперь, пение стало отчетливым. Хор исполнял величественную ораторию. Но при этом, это не было исполнение каких-либо слов. Хор пел белым звуком. Мелодия нарастала, крепла. И Евгений внимал ей, впитывал ее в себя. Эта была новая мелодия, в чем-то похожая на посвященный Маргарите гимн любви, но, в то же время отличная от него. И эта мелодия победно звучала, как предчувствие грядущего счастья…
   Проснувшись, Евгений огляделся по сторонам. Он находился в просторной восьмиместной палатке. Рядом находились завернувшиеся в спальные мешки товарищи. Евгений осторожно вылез из под одеяла, и поднявшись, отодвинул полог палатки.
   Пульсирующий в рассветном солнце туман закрывал все видимое пространство. Евгений зажмурился от света и затем, выбрался из палатки. В тумане едва угадывались очертания деревьев. Закинув на плечи рюкзак и, одернув спортивную куртку на себе, он направился по тропинке вниз. Из туманной мглы то и дела появлялись очертания палаток, которых здесь было великое множество. Наконец, он вышел на проселочную дорогу и, дойдя по нему до асфальтового шоссе, проголосовал идущему навстречу автобусу. Автобус остановился и Евгений сел в него.
   Мимо побежали необозримые поля и леса. И, снова, под гитарное сопровождение зазвучала песня «Русская земля» в исполнение Светланы Копыловой:

Смотрю я ввысь, на небо голубое,
И молится сама душа моя.
Хоть, небо и в чужих краях такое,
Мне видится в нем русская земля.

Припев:

   Теперь, припев звучал не только в сопровождении хора, но и народного оркестра. Последний куплет и припев, зазвучали также в сопровождении хора и оркестра.

Не зря Сама Небесная Царица
Избрала землю русскую в удел.
И мне здесь посчастливилось родиться,
И родины другой я б не хотел.

Припев:
 
   Автобус, на котором ехал Евгений, уже был в городской черте. Наконец, он остановился на площади автовокзала. Евгений вышел из автобуса, и спросив что-то у бабушки в платочке, направился по указанной ей улице…
   Евгений стоял перед храмом. Перекрестившись, он вошел внутрь и спросил у стоящей за свечным ящиком женщины: «В вашем храме служит отец Владислав?»
   - Да, в нашем, - ответила свещница, - а, вы по какому поводу?
   - Меня благословил побеседовать, мой… - Евгений на секунду запнулся, но затем произнес неведомое ему ранее слово, - мой духовник.
   - А, хорошо, - произнесла свещница, - подождите на улице. Сейчас позовем.
   Евгений вышел в церковный двор и сел на скамейку. Через некоторое время из церковного дома, в сопровождении молодого мужчины, вышел священник. По его неподвижному взгляду было видно, что он – незрячий.
   - Здравствуйте, отец Владислав, - произнес Евгений, когда священник приблизился к нему, - меня благословил приехать к вам отец Николай из Подмосковного храма Владимирской Божьей Матери.
   - А, да, - после недолгой паузы припомнил священник, - как он там? Помню, приезжал к нам на Грушинский фестиваль.
   - Слава Богу, - односложно отозвался Евгений, - я сам сейчас возвращаюсь с Грушинского фестиваля. Тоже, по его благословению ездил.
   - Вот, как, - священник кротко улыбнулся и на мгновенье луч света сошел на его лицо. Он согласно кивнул, после чего, знаком указал на стоящую рядом скамейку: - что ж, присядем, побеседуем.
   - Понимаете, - сказал после недолгой паузы Джек, - я по роду занятий – музыкант. Но, рок-музыка для меня, не главное. Это, только трибуна для выражения мыслей. Лет семь или восемь назад много думал, каким путем идти: поэзия, литература, кинематограф. В конце концов, выбрал рок-искусство.
   - Почему? - перебил его священник, - ведь в кинематографе больше возможностей.
   - Да, так, - согласился Джек, - но, там нет живого исполнения… как-бы точнее выразиться, прямого контакта с публикой. Рок-музыка дает именно этот контакт. Но, это, еще не все. Именно, здесь, на эстрадных подмостках я могу реализовать свое – я.
   На миг воцарилась пауза. Священник, в молчании обратил к Джеку свое лицо. И, как бы отвечая на этот молчаливый вопрос, Евгений продолжил: «Вот, что я понял в конце концов: рок-музыкант, это не обязательно кумир, идол для толпы, но, что более важно – философ, проповедник; человек, доносящий слово истины другим людям. Несущий слово истины. Но, делающий это не путем проповеди, или чтения трактатов, а посредством музыки, поэзии, с применением техники и возможностей рок-искусства».
   - Гм, весьма зрелая мысль, - отозвался после некоторого размышления священник, - я тоже, когда-то прошел через увлечение роком, - произнес он задумчиво, - в поисках Истины изучал различные философии и учения, но… обрел ее совершенно неожиданно для себя - он вновь повернул к Евгению свое незрячее лицо, и добавил со значением, - во Христе.
   - Я тоже хочу найти Истину, - эхом отозвался Джек и с дерзновением взглянул на священника.
   - Сказано: «Ищите и обрящете. Толците и отверзется». Это, слова Евангелия. И если ты ищешь ее, то непременно найдешь.
   На минуту воцарилась пауза. После чего Евгений начал сбивчиво рассказывать о себе.
   - Понимаете, у меня сейчас трудный период жизни. Совсем недавно познакомился с одной девушкой. Как в таких случаях говорят: образ моей мечты. Но, злой рок встал между нами. Некий человек увез ее в Англию, под предлогом встречи там с ее родителями, которых она не видела уже три года. Как ее найти, я не знаю.
   - Как зовут этого человека? - перебил Евгения отец Владислав.
   - Тони Гизе, - отозвался Джек, - или, Энтони Гизе. Все называют его маэстро. С ним постоянно следует его секретарь Тофет Клэйн. Тоже, очень странный человек.
   - Как они одеты? - сухо переспросил священник.
   - В смокинги девятнадцатого столетия. Причем, у Гизе черная трость, с рукояткой из платины, инкрустированной бриллиантами.
   - Понятно, - со вздохом отозвался отец Владислав, - это, снова они.
   Ненадолго воцарилась пауза.
   - Его настоящее имя не Энтони Гизе, - со значением отозвался священник, - а, Генрих фон Офтердинген.
   - ?!
   - Почитай роман Новалиса о нем, или новеллу Гофмана «Состязание певцов». В них рассказывается о поэтическом, а я бы добавил – духовном противоборстве основоположников двух направлений в культуре. Направления света и направления тьмы.
Вспомним, это противоборство началось еще на заре истории. Я говорю об убийстве Каином брата своего Авеля. Единственная вина Авеля состояла в чистом, если не сказать – поэтическом исповедании своей веры. Об этом же говорит и прекрасный миф об Орфее, которого растерзали вакханки, поклонницы низкого искусства. Это противоборство шло всегда. Эхнатон, провозгласивший солнце единственным египетским божеством, был безжалостно убит жрецами. А если говорить о новой истории, то не так ли был убит и Сам Солнце Правды Христос. Тьма не терпит света, она стремится его объять, но сказано: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его».
   - Так, кто же он, Генрих фон Офтердинген? - после недолгой паузы переспросил Джек.
   - В разные эпохи, он появляется под разными псевдонимами, но суть его одна… С ним, нередко следует его импресарио, настоящее имя которого – Клингзор. Тот самый лжепророк мессии антикультуры, стоящий у истоков эпохи Возрождения. Многие стремились прильнуть к созданному Клингзором учению теории сфер, и многие отравились, испив от этого источника. А потому, что мы видим, оглянувшись вокруг? Мы видим почти полную победу Тангейзера и Клингзора, почти полное их торжество.
   - Тангейзер, - произнес Евгений задумчиво, как бы самому себе, - Тангейзер, Энтони Гизе, Тони Гизе… - и вдруг, озарение снизошло на него и он, обернувшись к священнику, произнес утвердительно, - Тони Гизе, это и есть Тангейзер!
   - В Евангелии написано: «Ты сказал». - подтвердил священник.
   - А Клэйн, это и есть изобретатель учения теории сфер.
   Священник молча кивнул и Евгений с жаром произнес: «Расскажите мне о них!»
   - До того, как произошло знаменательное состязание певцов в замке ландграфа Германа Тюрингенского в Варбурге, - стал рассказывать об истории Тангейзера отец Владислав, - Генрих фон Офтердинген был уже достаточно знаменит и почитаем как придворный композитор. Впоследствии, о нем были написаны поэмы, созданы легенды и мифы, причем, мало связанные с конкретным историческим лицом. Но, главное в них оставалось одно: Тангейзер получил свой поэтический дар в пещере богини Хольды, близ Эйзенаха, в Тюрингии.
   - Что это было за посвящение? - осторожно спросил Евгений.
   - Оно имело сходство с посвящением друидов, - ответил священник, - также, кельтских бардов в Шотландии и пифий в Древней Греции. Вспомним, что Зигфрид у Вагнера стал понимать язык птиц, когда капля птичьей крови попала ему на язык. Посвящение Тангейзера носило мистический характер, но это была мистика ада. Участвовал ли при этом посвящении Клингзор, неизвестно. Хотя, инициатором этого посвящения, он мог быть вполне.
   - И, что же стало потом?
   - Вся современная антикультура выросла из этой пещеры в Эйзенахе, - подвел итог отец Владислав. И помолчав, повел иной рассказ:
   - Но, Господь не оставляет своих. На том состязании в Вартбурге, в замке ландграфа Тюрингии произошло эпохальное событие. Великое видится на расстоянии. Тогда произошла не просто победа одного куртуазного поэта над другим. Это было не просто состязание миннезингеров. Тогда произошла победа света над тьмой, произошла победа орфического направления над направлением Вакха, победа Божьего начала над безначалием Люцифера.
   - Как звали этого победителя? - севшим голосом спросил Евгений.
   - Вольфрам фон Эшенбах.
   - Какой же силой он победил?
   - Силой любви, - ответил священник, - и это была не столько любовь к Эльзе, ради которой и происходило это состязание, а была та любовь, которая выражалась в триединстве рыцарского благородства: «Мой Бог, мой король, моя дама!»
   Здесь, отец Владислав поднялся, и увлекая Евгением за собой, добавил: «И благодаря этой победе, а также и другим, происходивших в разные эпохи и в разных странах победам, настоящее искусство все-таки существует и всегда будет существовать! И видимо не случайно, в противовес натиску антикультуры, Господь явил такого светильника, который тоже родился в Эйзенахе, - здесь священник сделал паузу, - имя этого светильника – Иоганн Себастьян Бах».
   На мгновенье воцарилась пауза. Евгений пораженно смотрел на священника, который смотрел вдаль невидящим взором и тихо улыбался.
   - Благодарю вас батюшка, - справившись с собой, произнес Евгений, - уже много лет я ищу ответ на вопрос: «Что есть истина?» после Грушинского фестиваля у меня еще оставались сомнения. Теперь, сомнений больше… нет.
   - Помоги тебе Господь, - улыбнулся священник и перекрестил Джека, сложившего ладони лодочкой.
   Евгений взял стоящий на скамейке рюкзак и едва сделал несколько шагов, как был окликнут отцом Владиславом: «Евгений!.. Самое главное, всегда и во всем, это победить Тангейзера в себе!»
   Джек обернулся и, отец Владислав повторил свои слова: «Самое главное – победить Тангейзера в себе!..»
   Секунду Евгений пребывал в молчании, после чего ответил: «Я понял!.. Благодарю вас, отец Владислав!» После чего поклонился стоящему в одиночестве священнику и направился прочь от храма.
   Едва Евгений вышел за ограду, к отцу Владиславу подошел его келейник, и они вместе направились в административное здание. После того, как оба вошли внутрь помещения,  священник сказал ему: «Артемий, набери, пожалуйста, номер телефона Махи». Его помощник подвел к священника к расположенному в вестибюле телефону, и сняв трубку, набрал номер. Вскоре раздались длинные гудки, и поводырь передал трубку священнику.
   - Здравствуй, Михаил, - негромко произнес священник, - это, отец Владислав.
   - Благословите, - голос в трубке прозвучал со значимостью и достоинством.
   - Бог благословит, - отозвался батюшка и после недолгой паузы продолжил, - у меня к тебе дело, Михаил… Нужно помочь одному молодому человеку. Он через пару дней вылетает в Шотландию, на рок-фестиваль в Зигебруннене.
   - Хорошо, в чем заключается помощь?
   - По большей степени, нужно помочь своим присутствием. Надо оградить этого человека, его звать Евгений Ключарев, от двух человек. Их можно легко узнать. Оба в старомодных смокингах. Один с черной инкрустированной тростью.
   - Они, опять здесь? - раздался гневный голос на другой стороне.
   - Да!.. Того, кто с тростью, зовут Энтони Гизе.
   - Нам нужна духовная поддержка, - раздался голос после недолгой паузы, - не могли бы тоже прилететь. Это серьезное дело.
   Отец Владислав замолчал на некоторое время, затем помедлил, и как-бы принимая решение, ответил: «Хорошо, я попробую. Возможно, возьму кого-то с собой. Моя долговременная виза еще действует… До встречи».
   Евгений купил билет в кассе автовокзала и бегом направился к автобусу на перроне. Едва он запрыгнул на подножку, как автобус начал отправляться. И снова зазвучал припев песни «Русская земля», но в этот раз, в инструментальном сопровождении.

   VIII
   Евгений находился в здании самарского аэропорта «Курумоч». Он стоял возле телефонного аппарата и держал приложенную к уху трубку. За витражными окнами заходило солнце.
   - Ростислав, это – я, - произнес Джек, когда услышал голос на другой стороне.
   - Где ты опять пропадаешь?! - раздался гневный ответ, - вылет нашего рейса из Шереметьево, завтра в пять утра! Ты думаешь о чем-нибудь, или нет! Я схожу с ума и не знаю, где тебя искать!
   - Я в аэропорту «Курумоч», город Самара. Через три с половиной часа, буду в Москве, - отозвался Джек, -  погода лётная. Я успею.
   - Попробуй только не успеть! - вновь раздался раздраженный голос, - выплатишь мне всю неустойку. Хватит тебя жалеть.
   - Ростислав, встретимся в Шереметьево. Там, поговорим. - с улыбкой прекратил спор Евгений, после чего повесил трубку.
   По громкой связи раздалось объявление: «Внимание пассажирам. У пятой стойки начинается регистрация рейса «Самара – Москва». У пятой стойки начинается регистрация рейса «Самара – Москва».
   Евгений выслушал объявление, и поправив рюкзак на плече, направился к месту регистрации.

   Музыканты из группы «Аватара» стояли вместе с Ростиславом, в конце очереди, для прохождения регистрации и таможенного контроля.
   Импресарио нервно перекладывал Библию из одной руки в другую, наконец произнес: «Все, ребята. Идите на регистрацию. Я жду еще пять минут и, следую за вами».
   - Джек никогда не опаздывает, - пытаясь сохранить бодрость в голосе, произнес за всех Влад, - он, как всегда, успеет, - после чего четверо парней подняли свои вещи, инструменты в чехлах и понуро направились к стойке.
   Ростислав также перенес сумки поближе к месту регистрации, и нервно барабаня пальцами по обложке Библии, то и дело взглядывал на часы.
   Музыканты уже прошли через зону контроля, и возле стойки осталось только два или три человека. Вдруг, в глубине зала аэропорта показалась фигура бегущего Евгения. Он, снова был одет в свою безрукавку, на плече у него была огромная дорожная сумка. Бежать Евгению было тяжело, но он, мчался со всех ног, отдуваясь и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.
   Вздох облегчения изошел из груди Ростислава и он, с благодарением прижав к себе Библию, воздел «очи горе».
   - Ростислав, прости за задержку, - произнес Евгений, шумно дыша, и приобняв на ходу, спросил, - где ребята?
   - Уже, там, - с удивительным спокойствием ответил импресарио и кивнул в сторону таможенного контроля, - что ж, идем на регистрацию. Мы, с тобой, последние…
   В самолете, места Евгения и Ростислава располагались рядом. Евгений сидел у окна. Наконец, послышалось объявление об отлете самолета, с просьбой пристегнуть ремни. Турбины лайнера взревели, и самолет побежал по взлетной полосе. Вскоре, лайнер поднялся в воздух и Евгений увидел, как в лучах утреннего солнца уходит вниз земля.
   Ростислав находился в явно доброжелательном состоянии и немного погодя, он произнес: «На днях перечитал вновь русских поэтов серебряного века. Хотелось найти что-нибудь для нового альбома. По возвращении дам тебе этот томик. Но, одно стихотворение хочу показать сейчас».
   Ростислав вопросительно посмотрел на Джека и, вынув из нагрудного кармана вчетверо сложенный листок, передал его Евгению.
   Евгений развернул его и вслух прочитал:

Смерть и время царят на земле.
Ты владыками их не зови.
Всё, кружась, исчезает во мгле.
Неподвижно лишь Солнце Любви.

   Ожидая ответа, он взглянул на Ростислава и тот, улыбнувшись, пояснил.
   - Это, Владимир Соловьев. Эти бессмертные строки он оставил, будучи в гостях у Фета, написав их на уголке клочка бумаги. - и кивнув, добавил: «Подумай, возможно, это – тема для будущей композиции».
   - Неподвижно лишь Солнце Любви, - вновь произнес Евгений, перечитывая четверостишье, - как гениально просто и глубоко.
   - У Бога, все гениально, - вновь, с улыбкой ответствовал Ростислав, - потому что, Он – прост.
   Внимая ему, Джек счастливо улыбнулся и вновь взглянул на уходящую вниз землю. Самолет уже набрал высоту и, теперь, под ним бежали, погоняемые невидимым чабаном, облака…

   …Евгений сидел один в гримерной комнате. Он был одет в западноевропейский костюм конца двенадцатого века. Да и сам облик его был несколько иной: волнистые волосы, пышные усы. Широкополая шляпа лежала на столике, рядом с зеркалом-трюмо. Возле зеркала стояла лютня. Евгений взял лютню и, провел пальцами по струнам. Томительные серебристые звуки разлились в воздухе и, Евгений взял последовательно, несколько аккордов. Теперь они прозвучали торжественно, настраивая слушателя на элегический лад.
   Внезапно, в дверь постучали.
   - Войдите, - ответил Евгений и в помещение вошел человек в камзоле той же эпохи, в котором легко узнавался импресарио маэстро, Тофет Клэйн.
   - Клингзор, разве уже мой выход? - спросил его Джек.
   - О, нет, - ответил импресарио, проходя внутрь гримерной, - сейчас, в состязании участвует Иоганнес Биттерольф. Следующим выходит Генрих фон Офтердинген. Графиня Елизавета – юная вдова графа Куно Фалькенштейна и ландграф Герман Тюрингенский, без ума от его песен.
   - Что ты имеешь в виду, Клингзор?
   - Господин Офтердинген приехал в Вартбург на неделю раньше других миннезингеров, а потому, провел уже несколько занятий с госпожой Елизаветой.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Именно то, что они разучили несколько моих песен.
   - «Песни Клингзора», это не обычные канты или баллады, - отозвался Евгений, - их невозможно петь неподготовленному человеку. Даже, Фридебранд из Зигебруннена не смог научить меня большинству премудростей в них.
   - О, господин Эшенбах несколько наивен, - ответствовал Клингзор, - разве, Офтердинген напрасно вызвал меня сюда.
   - Мерзкий колдун! - Вольфрам порывисто встал с кресла, - ты напустил свои чары на Эльзу. Ты околдовал ее сердце, чтобы она признала Офтердингена победителем. Не бывать этому!
   - О, мой господин, - отступил Клингзор вглубь помещения, - а разве вы сами, в молодые годы не искали со мною встречи?.. Да-да, когда Фридебранд не смог открыть вам всей премудрости моих книг.
   - Я глубоко в этом раскаиваюсь, - уже спокойнее, но с прежней решительностью ответил Эшенбах, - раскаиваюсь, потому что, настоящее искусство, это не плод колдовских опытов или ученых изысканий, а плод вдохновения нисходящего с небес. Настоящее искусство имеет божественное происхождение, Клингзор.
   - Ландграф и графиня Эльза отдадут победу Офтердингену, - злобно ответил Клингзор, - слышите, рукоплескания. Это, его выход.
   - Пойдите прочь, Клингзор, - произнес без гнева Эшенбах и махнул рукой в сторону выхода.
   Клингзор открыл дверь, и в момент его выхода из гримерной, послышались рукоплескания, несущиеся со стороны концертного зала.
   Оставшись один, Эшенбах взял лютню в руки и начал перебирать струны. Внезапно, его осенило. Эшенбах поставил инструмент на место и взяв листок бумаги, начал записывать.
На листке уже было записано четверостишие:

Смерть и время царят на земле.
Ты владыками их не зови.
Все кружась, исчезает во мгле.
Неподвижно лишь солнце любви.

Поэтому, барон добавил к нему следующее:

И в бушующем море страстей
Ты опоры себе не ищи.
В буре скорбных и сумрачных дней
Безмятежно лишь небо любви.

   Эшенбах задумался над этими строками, и где-то в вышине зазвучала едва различимая мелодия для этого текста. Вольфрам взял инструмент в руки и, аккомпанируя себе, запел вполголоса слова только что написанного куплета: «Смерть и время царят на земле. Ты владыками их не зови…» Небесное пение, а это был мотив, который Джек слышал во сне на Грушинском фестивале, становилось все более явственным и на кульминации, по окончании его, сам собой стал выпеваться Припев:

И пускай, ты сейчас,
Ходишь где-то вдали.
Но, я верю, что встречу тебя,
Под безоблачным небом любви.
И пускай, ты сейчас,
Ходишь где-то вдали.
Но я верю, что наверняка,
Озарит тебя солнце любви.

   Когда припев был пропет, Вольфрам начал повторять его вновь. И это пение сливалось со все нарастающим пением небесного хора. И одновременно с этим, яркие лучи солнца озарили комнату, в которой находился миннезингер.
   В концертном зале замка Вартбург уже отзвучали овации Генриху фон Офтердингену. Модный певец, в котором был легко узнаваем Гарик Эйзенберг, сделал последний поклон. И вдруг, публика услышала, как из под сводов зала, будто с небес доносится, становящееся все более отчетливым пение Эшенбаха. Графы, бароны и герцоги стали невольно оборачиваться, в поисках невидимого источника пения. Обернулась и Елизавета, оказавшаяся точным подобием Маргариты Цветковой. Обернулся и Офтердинген; улыбка стала медленно сползать с его лица, а лютня, которую он держал у груди, начала опускаться вниз. А жизнеутверждающая, победительная песнь все продолжала звучать: «И пускай, ты сейчас, ходишь где-то вдали. Но, я верю, что встречу тебя, под безоблачным небом любви…»
   
   Евгений проснулся от толчка приземлившегося самолета. Все пассажиры захлопали в ладоши. Некоторые вслух поблагодарили пилотов. В салоне появилось радостное оживление.
   - Где мы? - спросил Джек и покрутил головой.
   - Наш рейс транзитный, - отозвался Ростислав, - но самолет, из-за погодных условий, приземлился не в Берлине, а в Эрфурте - Тюрингия.
   - Что же, возможно это и лучше, - неопределенно произнес Евгений, - по крайней мере, я знаю, что буду петь на фестивале.
   Импресарио вопросительно поглядел на Ключарева, который вытащил из кармана переднего кресла листок с четверостишьем Владимира Соловьева, и многозначительно сложив его вчетверо, спрятал в нагрудный карман безрукавки.
   Самолет тем временем развернулся и стал приближаться к посадочному терминалу.
В центральный проход лайнера вышла стюардесса, и на немецком языка принесла извинения за вынужденное изменение маршрута, а также, о высадке пассажиров.
   В зале аэропорта, по громкоговорящей связи прозвучало объявление, о том, что вылет транзитного рейса, следующего по маршруту «Москва – Берлин – Лондон», задерживается на шесть часов.
   - Боже мой, - произнес импресарио, в руках которого уже была сопутствующая его Библия, - мы же, из-за этого можем опоздать на фестиваль.
   Стоящие группой музыканты переглянулись с кислыми лицами.
   - Ростислав, это ты взял билеты на транзитный рейс, - произнес за всех Влад.
   - Благодарите Джека, - парировал импресарио, - из-за его штрафов, мне пришлось выбрать более дешевую авиакомпанию.
   Вдруг, все как один замолчали и устремились взглядом в одну сторону. Вдалеке прошел Гарри Эйзенберг с музыкантами группы «Черный ангел». Остановившись, возле зала ожидания, они поставили сумки и Гарри, сделав какие-то распоряжения, направился на выход.
   - Ставлю десять банок пива, - произнес с недоумением Влад, - Гарик прилетел сюда не случайно. У него денег хватило бы на любой рейс.
   Тень решимости сошла на лицо Джека и он, спокойно, но твердо спросил: «Ростислав! У нас есть транзитная виза?!»
   - Да, а что? - отозвался импресарио, - виза действительна в течение пяти дней.
   - Дай мне ее, пожалуйста, - также твердо произнес Джек.
   - Что ты задумал?! - едва не переходя на крик, вопросил импресарио.
   - Мне нужна виза! - непререкаемым тоном повторил Евгений.
   Ростислав вытащил из внутреннего кармана бумажник, и вытащив визу, ткнул ею в ладонь Ключареву.
   - Можешь ехать куда угодно, как угодно и добираться до Шотландии на чем угодно, и оставь меня в покое! И вообще, это мое последнее турне!
   - Ростислав, я успею, ты же знаешь, - произнес примирительно Евгений и устремился следом за Эйзенбергом.
   Евгений выбежал из аэропорта и увидел, как Эйзенберг садится в такси. Ключарев подбежал у другому, стоящему неподалеку такси, и наклонившись к окну, громко произнес: «Мне нужно в Эйзенах». Затем, тоже самое сказал на ломаном немецком: «Ich bien fharen Eisenach!»
   Водитель дружелюбно посмотрел на пассажира и согласно произнес: «Я немного, есть, по русски. Садитесь».
   Когда Евгений сел, и он снова спросил: «В замок Вартбург?»
   - Возможно, - ответил Евгений, - но сначала следуйте за этим такси, - и он показал рукой на машину, в которой поехал Гарик.
   Машина, на которой ехал лидер «Черного Ангела», выехала за предела аэропорта и устремилась по автостраде. Евгений начал преследование его на своем таксомоторе. Мимо пролетали чистые ухоженные городки Восточной Германии, и вскоре на въезде в один из населенных пунктов появилась указательная табличка: «Eisenach».
   Такси Эйзенберга поехало по улицам города. Евгений следовал за ним. Вскоре они выехали за город, и первый автомобиль остановился на площадке у замка, с высокими крепостными стенами. Кроме всего, на площадке находились два туристических автобуса. Дождавшись, когда Гарри покинет машину, Евгений заплатил водителю и, сказав кратко, - ждите меня здесь, - отправился следом.
   Над входом в замок, вывеска в старо-готическом стиле гласила: «Замок Вартбург». Евгений  взял при входе билет и, войдя внутрь, остановился. Со второго этажа музея навстречу ему спускалась, во главе с экскурсоводом группа туристов.
   Группа оказалась из России. Женщина экскурсовод, на хорошем, хотя и с акцентом русском языке, объясняла идущим за нею туристам: «А теперь, друзья мои, пройдемте к главной достопримечательности нашего музея. К месту, где состоялось эпохальное состязание между Тангейзером, и Вольфрамом фон Эшенбахом».
   Экскурсовод повела группу по коридору, стены которого были выложены рустованным камнем и Евгений, стараясь оставаться незамеченным, посчитал за лучшее устремиться вслед за ними.
   - Как вы уже знаете дорогие гости, - продолжала на ходу рассказывать экскурсовод, - город наш знаменит не только тем, что здесь жил великий религиозный реформатор Мартин Лютер. Здесь родился великий Иоганн Себастьян Бах, здесь родился и жил основоположник куртуазного рыцарского романа, поэт раннего средневековья, Генрих фон Офтердинген, которого все знают как Тангейзера.
   Евгений поспешил за группой, которая вошла в обширный зал, и… глаза Евгения исполнились изумления. Перед ним было место, которое он недавно видел во сне.
   - Именно здесь, в замке ландграфа Тюрингенского Германа Распеса, - продолжила рассказ экскурсовод, - и состоялось состязание певцов. Это историческое событие отразили в своем творчестве  Гейне и Гофман, а также великий Вагнер, в опере «Тангейзер».
   Евгений внимательно оглядел участников группы, и вдруг заметил среди них лидера «Черного Ангела». Инстинктивно отпрянув в сторону, он спрятался за колонной, и уже находясь в укрытии, продолжал оттуда слушать рассказ гида.
   - Вот как рассказывает Вагнер об этом событии: Ландграф Тюрингенский задает тему собравшимся музыкантам – участники должны раскрыть в своих песнях сущность любви. Первым выступает Вольфрам, он воспевает чистую духовную любовь – преклонение, не требующее ничего взамен. Песнь Тангейзера говорит о том, что без наслаждения любовь не имеет смысла. Выступивший за ним Вальтер фон дер Фогельвейде вторит Эшенбаху. Он также прославляет добродетель и источник любви, который теряет волшебную силу, если приложить к нему губы. Тангейзер, видя, что проигрывает состязание, решается на отчаянный шаг, он поет песнь Венере – богине сладострастия, чем вызывает невиданное возмущение среди рыцарей, которые с обнаженными мечами устремились на сцену. Лишь только заступничество Елизаветы спасает Тангейзера от неминуемой смерти. Оскорбленный ландграф изгоняет миннезингера, приказывая отправиться ему в Рим, чтобы получить прощение от папы Римского. Окончание же этой истории мы узнаем в следующем месте нашей экскурсии – в пещере богини Хольды, именуемой иначе, как Венерина гора.
   Группа туристов направилась вслед за экскурсоводом, и Евгений едва успел спрятаться за выступом стены, чтобы остаться незамеченным.
   Пропустив туристов мимо себя, Евгений выглянул из-за укрытия и поспешил к выходу. Лишь после того, как один из автобусов тронулся с места, он выбежал из замка, и достигнув своей машины, вскочил в нее.
   - Едем к Венериной горе! - произнес он запальчиво, на что водитель кивнул, и произнеся нараспев: «Es ist sch;n», - завел двигатель.
   Такси, в котором находился Евгений, тронулось с места, и последовало за экскурсионным автобусом.
   Когда Евгений подъехал к музею Венерина гора, на стоянке уже находился автобус с туристами из России, а также таксомотор Гарика Эйзенберга. Убедившись, что на площадке никого нет, Евгений вышел из машины, и со словами: «Я скоро буду», - захлопнул дверцу.
   Войдя в двухэтажное здание музея, Евгений огляделся. Взгляд его задержался на мгновение  на двух портретах, расположенных на стене лестничной площадки вестибюля. Во всю ширину марша лестницы висели портреты: Тангейзера – имеющего великое сходство с Энтони Гизе, и Иоганна Себастьяна Баха.
   Группа туристов уже вошла в галерею, которая соединяла музей с находящейся рядом пещерой Хольды. Евгений вновь огляделся и последовал за экскурсантами.
   Полутемная галерея освещалась светильниками, стилизованными под свечи, что создавало определенный мрачный колорит. Ко всему, на стенах коридора висели портреты: с правой стороны, композиторов эпохи ренессанса, классицизма и романтиков 19-го века – Иоганна Себастьяна Баха, Генделя, Моцарта, Гайдна, Бетховена, Вебера, Шумана, Листа, Рихарда Вагнера… Евгений встретился взглядом с Бахом и он, как бы благословляя, ободряюще посмотрел на него.
   С левой стороны располагались портреты поэтов эпохи миннезанга, с бронзовыми табличками под ними, на которых были написаны имена изображенных поэтов: Тангейзер – как две капли воды похожий на Энтони Гизе, Вольфрам фон Эшенбах; авторы версий «Тристана и Изольды» ; рыцарские поэты Беруль, Томас, Эрих фон Оберге, Готфрид Страсбургский, также, участники состязания певцов в Вартбурге - Генрих Шрайбер, Вальтер фон дер Фогельвейде, Иоганнес Биттерольф.
   Евгений приостановился возле портрета Эшенбаха, имевшего великое сходство с самим Евгением. Их взгляды встретились. Эшенбах смотрел на Евгения с едва заметной улыбкой, также, как и Иоганн Себастьян Бах, ободряя и благословляя его.
   - Горожанин из обедневших рыцарей, - экскурсовод указала рукой на своды мрачного грота, - он провел долгое время здесь, в этой пещере. Согласно преданию, именно в этом месте он получил посвящение от богини поэзии и любви, которую в античном мире именуют Венерой, а среди германских народов Хольдой. После этого посвящения, Генрих фон Офтердинген – таково настоящее имя Тангейзера, обрел необычайные поэтический  и песенный дары. Многие именитые особы считали за честь пригласить к себе Тангейзера. Предполагают, что автором «Песни о  Нибелунгах», которую потом использовал Вагнер в одноименной опере, был именно он. Тангейзер получил славу, почет, но единственное чего он не мог достичь, это – искренней женской любви. Всякий раз, когда он почти достигал цели, объект любви либо покидал его, либо преждевременно умирал. Предание сохранило поэтическую историю любви Тангейзера к Эльзе, которая умерла, не дождавшись возлюбленного. Умер и сам Тангейзер, лишь посмертно получив прощение от Папы Римского, который проклял его за получение от Хольды необычайного поэтического дара.
   Присутствующие, по окончании рассказа заволновались, комментируя услышанное, но гид, громко сказав: «Окончание нашей экскурсии произойдет в городе Йене, в музее йенских романтиков. Там вы услышите подробный рассказ; как творчество миннезингеров претворилось в творчестве немецких поэтов». После чего, направилась на выход из пещеры, увлекая за собой живо обсуждавших услышанное туристов.
  Инстинктивно спрятавшись за выступ, Евгений пропустил идущих к выходу соотечественников, и когда группа покинула грот, заглянул во внутрь. В пещере остался только Гарик Эйзенберг. Лидер «Черного Ангела» огляделся по сторонам, и убедившись, что его никто не видит, воздел руки и пал на колени.
   - О, великая богиня Хольда! - громко зашептал он. - Молю, снизойди ко мне! Ниспошли мне  дар вдохновения! Даруй мне победу не только на грядущем фестивале, но сделай так, чтобы и весь мир поклонился мне, как это случилось однажды с Тангейзером! Сделай это, великая Хольда и я клянусь!..
   - Сказано в Писании: «не клянись ни небом, ни землей… - Евгений вышел из укрытия и его слова гулко разнеслись под сводами грота, - но, да будет слово твое: да-да, нет-нет… остальное же все от лукавого».
   Увидев соперника, Эйзенберг вскочил и неистово закричал: «О, ты снова здесь!.. Ты похитил у меня Маргариту, а теперь хочешь похитить дар Хольды!»
   - Напротив, - спокойно ответил Джек, - я пришел сюда, чтобы отречься от этих даров.
   - Отречься? - повторил с недоверием Эйзенберг.
   - Конечно, - усмехнулся Евгений, - когда я искал Истину, то пользовался этими дарами. А теперь, когда я ее обрел, я хочу их вернуть.
   - Не верю ни одному твоему слову, - зашипел Гарик и пошел кругом, пытаясь обойти Евгения, - это тонкий обман, чтобы усыпить мою бдительность. Никто еще добровольно не отрекался от славы, от успеха, от всего того, что дают боги искусств Аполлон и Венера.
   - Ты не понимаешь меня, - ответствовал Евгений, поворачиваясь на месте и не отрывая взгляда от Эйзенберга, - потому что мы мыслим в разных системах координат. Мы, как две разные галактики со знаком плюс и со знаком минус. То, что для одной галактики добро, для другой совершенно неприемлемо. Плюс и минус вызывают аннигиляцию, это антимиры. У мира и антимира нет никаких точек соприкосновения. В этом мое спасение и в этом твоя беда, Эйзенберг.
   Где-то в глубине зазвучали вступительные аккорды тяжелого рока и Евгений, как бы продолжая свой монолог, запел:

Лавры, гранды, диски,
Мертвою рукой,
С жаждой славы близкой,
Властвуют тобой.
Гонка за успехом
Разум твой слепит.
Черту на потеху
Ты будешь знаменит.

Главное на свете
Вовсе не в деньгах.
И не в связях нужных,
И не в лже-друзьях.
Главное – свобода
От зависти в сердцах.
Музу невозможно
Удержать в силках.

   Гарик продолжал ходить вокруг Евгения, сверкая очами, словно хищный зверь. Наконец, запел и он:

Мыслить объективно,
В правило возьми.
А не то, активно,
Скоро станешь ты,
Весь в веригах истин,
С манией мечты,
Рваться к идеалу
Духа чистоты.

Мир без границ имеет
Совершенный вид.
Сие познать сумеет,
Лишь космополит.
Деньги – вот мерило
Мировых идей.
Деньги – это сила.
Вот, что уразумей.

   Как на рок-концерте из пещер грота выходили, освещаемые свето-музыкой, клубы дыма. В этих клубах, на заднем плане мелькали неясные тени, то ли танцовщиц, то ли музыкантов с инструментами, а может быть, и тех и других вместе. Наконец, после импровизации соло-гитары, Евгений  снова запел:

Гранды, диски, шмутки,
Мертвою рукой,
Тряпки, безделушки
Властвуют тобой.
Гонка за успехом
Разум твой слепит.
Черту на потеху,
Ты будешь знаменит.

   Вновь услышав эти слова, Эйзенберг вибрирующим фальцетом прокричал следующий куплет:

Хочешь взять от жизни
Счастья эталон.
Что ж, умей вертеться.
Высший, вот закон.

   Но, Евгений перехватил инициативу и закончил состязание словами:

К счастью в упаковке,
Бесконечный кросс.
Но, не в дисках счастье.
Вот, ведь в чем вопрос.

   Сразу же по окончании песенной части, шквальный поток звуков заполнил грот богини Хольды и противники пошли по кругу, на сближение. Первым принял боевую стойку Гарик, следом Евгений. Когда они максимально приблизились, Гарик нанес удар, но Евгений уклонился от него. Гарик снова ударил и вновь мимо. Наконец ответил Джек, но, и его удар не достиг цели.
   Если бы в гроте находился сторонний наблюдатель, то ему было бы понятно, что оба хорошо владеют методами рукопашного боя, в частности кик-боксинга и контактного каратэ. Поединок противников сопровождался завывающими импровизациями электрогитар, которые дополняли  стробоскопические пульсации цветомузыки. Подобно стоп-кадрам эти пульсации высвечивали наносимые противниками удары. Постепенно контактный бой перешел в подобие вольной борьбы. Здесь, у Евгения было явное преимущество. Но, Гарик пользовался не своей силой, а верткостью. Под конец поединка Евгению удалось произвести захват и бросить Гарика через себя. Сделав в воздухе кульбит, он, тем не менее, встал на ноги. Тут же грянул заключительный аккорд невидимого ансамбля и противники, недвижно встали на некотором удалении друг против друга.
   Первым заговорил Гарик: «Я, все-равно, получу победу на фестивале в Шотландии! - произнес он тяжело дыша и откинув упавшую на глаза прядь волос, злобно добавил, - даже, если ты не вернешь мне амулет мастера».
   - Амулет? - переспросил его Джек, - напротив. Я как раз приехал, чтобы отдать его тому, кому он принадлежит. - и, вытащив его из кармана, со словом, - лови! - бросил в глубину грота.
   Гарик, словно кошка прыгнул вслед за амулетом, почти схватив его в полете и упав с размаху на землю, вытянутой рукой накрыл талисман. Схватив амулет, он вскинул руку, насколько позволяло ему распластанное положение, и обернувшись, победительно взглянул на Евгения. Вскочив в следующую секунду, Гарик поднял над собой висящий на гайтане талисман и гордо воскричал: «Теперь, богиня Хольда поможет мне! И никакая сила на земле не сможет воспрепятствовать моему восхождению на Олимп!»
   - Идиот! - в сердцах произнес Евгений, - тьфу! - он сплюнул на пол и направился к выходу. В это время в грот вошел служитель музея со связкой ключей и на немецком языке произнес: «Junge Leute! Ich bitte Sie hinauszugehen. Das Museum macht zu! (Молодые люди! Прошу выйти. Музей закрывается)».
   - Да, мы сейчас уходим, - ответил Джек, и оглянувшись на Гарика, добавил в полголоса, - просто, идиот.
   …На площадке стояли только два, принадлежащие Гарику и Джеку таксомотора. Евгений приблизился к такси и, приоткрыв дверь, оглянувшись на вышедшего из музея Гарика, произнес: «Эрфурт. Аэропорт».
   Водитель понимающе кивнул, и завел двигатель. В это время, следовавший к своему таксомотору Гарик Эйзенберг, насмешливо прокричал: «Знаешь, куда я собираюсь сейчас!»
   Евгений в недоумении замер, стоя возле открытой двери автомобиля. Гарик приблизился к своей машине и торжествующе крикнул: «Я еду к йенским романтикам, где благодаря твоей простоте, получу окончательное посвящение!» - он вынул из под футболки висящий на груди талисман и показал его Евгению.
   - Что ты хочешь этим сказать?! - Евгений сделал шаг навстречу Эйзенбергу.
   - Я хочу сказать, - Гарик открыл дверь машины и присел на сиденье, - что у тебя до отлета осталось меньше двух часов, и в Йену тебе не успеть. А потому, до встречи в Шотландии!
   Гарик захлопнул дверь, и на вопрос водителя: «Kommen wir zum Flughafen? (Едем в аэропорт?)» - Ответил: «Nein, fahren wir nach Jena! (Нет, едем в Йену!)» - После чего прокричал: «Счастливого полета, Робин Гуд! Ха-ха-ха!»
   Евгений сделал шаг вслед отъезжающей машине, после чего бросился к своему такси и, впрыгнув на сиденье, скомандовал: «Следуйте за этим автомобилем!»
   - Карашо, - на ломаном русском ответил водитель, и тоже тронулся с места.
   Оба автомобиля ехали быстро, но такси Евгения не отставала от машины Эйзенберга. Гарик несколько раз оглянулся на преследователей, и затем, нервно произнес: «Beschleunige die Geschwindigkeit! (Прибавь скорость!)» - и в ответ на удивленный взгляд водителя добавил: «Dieser Mensch ist sehr gef;hrlich! (Этот человек очень опасен!)»
   - ;berall aber sind Videokameras! Geldstrafe ist f;r mich! (Но, кругом видеокамеры! Мне будет штраф!) - возразил водитель.
   Гарик нервно оглянулся на преследующую его машину Евгения и, вытащив из кармана куртки пачку денег, сунул ее водителю: «Нier ist es, f;r die Geldstrafe! (Вот, возьми на штраф!)»
   - Es ist sch;n (хорошо, спасибо), - благодарно произнес водитель и тут же спрятал деньги.
   Евгений, увидев, что идущий впереди автомобиль стал отрываться, произнес с мольбой: «Прибавь газу! Уходят!»
   Водитель пожал плечами и показал глазами вверх: «Здесь есть камера. Ми будет штраф».
   Евгений дернул щекой и, достав из кармана деньги, отсчитав себе две бумажки, остальные отдал водителю. Улыбка скользнула по лицу таксиста, и он, сказав нараспев: «Es ist sch;n», - прибавил скорость. Затем, обернулся к Евгению и уже широко улыбнувшись, произнес: «Люблю бистрий езда. Это, по русски!»
   - Хорошо! - кивнул Евгений, и тоже улыбнулся.
   Впереди на дороге появился указатель со стрелкой: «Веймар».
   Гарри со злобой оглянулся на преследователей и крикнул водителю: «Fharen wir durch Weimar! Wenn er uns einholt Soist Ende! (Едем через Веймар. Если он нас догонит – нам обоим конец!)»
   - Polizei rufen? (Вызвать полицию?)
   - Wenn die Polizei kommt, ware est zu spat! (Когда приедет полиция, будет слишком поздно!)
   - Alles verstanden! (Все, понял!) - ответил водитель, и свернул на дорогу, ведущую в Веймар.
   Машина Евгения свернула вслед за ними, но Эйзенберг, въехав в город, стал петлять по улицам. Вскоре Евгений потерял их, досада отразилась на его лице. Такси теперь без цели мчалось по городской улице. Вдруг Евгений увидел впереди купол небольшого храма с православным крестом. Изумление отобразилось на его лице, и в следующую секунду он произнес: «Стой! Мне, сюда!»
   Автомобиль припарковался к обочине и Евгений, в ответ на вопросительный взгляд водителя, с улыбкой произнес: «Мы приехали туда, куда надо. Если хочешь, подожди меня. Отсюда поедем в аэропорт». После чего вышел из машины и побежал в сторону церкви.
   Внутреннее убранство храма было таким же, как в православных церквях России. Евгений вошел внутрь и остановился. В храме служили Божественную литургию. Хор пел «Херувимскую песнь». Совершался Великий вход.
   Евгений огляделся. Священник у аналоя, в северной части храма принимал Исповедь. Это был последний исповедник. Евгений дождался, когда священник произнес над исповедником разрешительную молитву, после чего подошел к нему и спросил: «Батюшка, я хотел бы исповедовать свои грехи».
   - Да, конечно, - ответил священник на чистом русском языке, после чего, знаком указал Евгению на аналой.
   - Первый грех – тщеславие, - произнес Евгений, затем подумал и добавил, - изучал ложные философии, следовал им. Носил с собой талисманы, верил в их чудодейственную силу.
   - Прости, Господи, - негромко произнес священник и накрыл епитрахилью голову исповедника.
   
   Гизе и Маргарита находились на террасе, расположенной на плоской крыше сторожевой башни замка. С верхний площадки ее открывался прекрасный обзор, как самого замка, так и острова, на котором он находился, а также, окружающего остров моря. Яркий солнечный свет заливал окружающее пространство. С моря дул свежий ветер. Сама терраса была окружена естественными выступами каменных зубчатых стен, по углам которой стояли мраморные столбы с электрическими, сделанными под старину – а, ля XIX  век, светильниками. Светильники нужны  были ночью, но сейчас, отключенные, не привлекали внимания, тем более, что расположенные тут же, по углам пальмы в кадках, прикрывали их своими кронами. В центре террасы, выложенной мозаичным паркетом, стоял резной столик, заставленный вазами с фруктами, миндалем, засахаренными орехами, хрустальными сосудами с напитками. Рядом со столиком стояли два резных кресла, сработанных под слоновую кость. На одном из них, спиной к маэстро, сидела Маргарита. Гизе, одетый в рубашку корсара, стоял поодаль, положив руку на ограждение террасы.
   Гизе грустно поглядел в необозримую морскую даль, и подавив вздох, направился наконец к Маргарите, пребывавшей в печальном молчании.
   - Моя госпожа все еще гневается на меня? - как можно приветливее вопросил маэстро, встав у спинки своего кресла и не получив ответа присел на него.
   - Что пожелаете, джус, тоник? - вопросил он вновь и налив сок в тонкий высокий стакан, протянул его Маргарите.
   Пленница едва взглянула на маэстро и отвернулась от него.
   Тангейзер оценивающе склонил голову, и сделав глоток, поставил стакан на стол.
   - Почему так черны твои мысли, моя госпожа? - с деланным участием произнес он немного погодя, - разве тебе не нравятся мои владения? - и он сделал жест в сторону скал, на которых стоял замок. - Да, конечно, это северные широты и зимой здесь царит стылый холод. Но, я предпочитаю не появляться здесь в это время года. Выбери себе любое место на земле: Таити, Багамы, Индонезия, Филиппины. Вообще, где угодно. И я уверен, твоя печаль, при лицезрении этих райских мест, скоро пройдет.
   - Вы прекрасно знаете, мастер, что я не хочу ехать ни на какие Багамы, - наконец отверзла уста Маргарита и с вызовом посмотрела на Тони Гизе, - потому что, я хочу вернуться домой.
   Как если бы пасмурная тень сошла на лицо Тангейзера, в глазах его появился грозный блеск, но в следующую секунду он поднялся со своего кресла и шагнув к Маргарите, припал перед ней на колено.
   - О, моя госпожа! Прошу тебя, будь милосердна ко мне! - со стоном произнес он и протянул руку к Маргарите.
   Маргарита испуганно взглянула на Гизе и вжалась в кресло, отодвинувшись, насколько возможно, в другую его часть.
   - О, сколько бессонных ночей пришлось провести мне, глядя одиноко на лунный пейзаж, лелея в мечтах эту встречу с тобой! Поверь, я видел в этих мечтах именно твой образ! И вот, наконец, мои мечты сбылись! Они воплотились в тебе!
   Тангейзер поднялся, его глаза вновь грозно блеснули и приклонившись к Маргарите, он взял ее ладонью за подбородок.
   - Прошу вас, оставьте меня, - со страхом, едва не плача, произнесла Маргарита, но маэстро все ближе приближал к ней свое лицо.
   - Прошу прощения, мастер, - раздался после тактичного покашливания, голос Клэйна.
   Молнии блеснули в глазах Гизе, и грозно взглянув на секретаря, он спросил железным голосом: «Что тебе нужно, Клэйн?!»
   - События стали развиваться в нежелательную сторону, патрон, - вкрадчиво произнес секретарь и сделал несколько шагов в сторону Гизе, - нам нужно конфиденциально поговорить.
   - Черт, что еще такое?! - Гизе оставил Маргариту и направился в сторону Клэйна.
   - Суть вопроса в том, - продолжил Клэйн объяснения, едва мастер приблизился к нему, - что эти двое побывали сегодня в Эйзенахе.
   - ?!
   - И чем это нам грозит?! - недоумевая вопросил Гизе, - я-а, не совсем понимаю, Клэйн!
   - Для того чтобы понять ситуацию, надо спуститься вниз и посмотреть только что присланные материалы.
   Секунду продолжался диалог взглядами между секретарем и патроном, потом Тангейзер с сожалением взглянул на пленницу и произнес тихо, с едва сдерживаемым гневом: «Что ж, идем!»
   По уходящей вниз лестнице застучали шаги и когда они стихли, Маргарита вскочила с кресла и подбежала к перилам. Словно бы в поисках спасения, она оглядела окружающее пространство, но увы, с одной стороны было море, с другой – стены замка и скалистый ландшафт острова. Пройдя вдоль ограждения башни, Маргарита устремила взор в уходящее за горизонт морское пространство и как если бы, сама душа ее исторгла песнь:

Наверно, кто-то помолился обо мне.
И приоткрылось средь свинцовых туч оконце.
Как будто в пасмурном дождливом октябре,
Мне в утешенье выглянуло солнце.
Наверно, кто-то помолился обо мне.

Дитя лесов бескрайних и полей
Душа скорбит от колдовского рая.
Ведь для парящих в небе журавлей,
Страшнее смерти – клетка золотая.

Быть может, кто-то вспомнил обо мне.
Друг друга слышат любящие души.
В предвестье шторма чайки кличут в вышине,
И беспокойно над волнами кружат.
Быть может, кто-то вспомнил обо мне.

Дитя лесов бескрайних и полей
Душа скорбит от колдовского рая.
Ведь для парящих в небе журавлей,
Страшнее смерти – клетка золотая.

   В крайней печали Маргарита снова пошла вдоль зубчатых, сложенных из грубого камня ограждений и мятущаяся, будто морской прибой музыка, словно в зеркале отражала ее внутреннее состояние.
   …Клэйн и Гизе находились в рабочем кабинете.
   - Вот, мой господин, зачем я вас вызвал, - вкрадчиво произнес секретарь, и найдя на рабочем столе монитора нужную папку, щелкнул «мышкой».
   Папка раскрылась, и теперь на столе были ярлыки фотографий.
   - Наш человек из Эйзенаха только что прислал сообщение, что эти двое побывали там.
   Он щелкнул «мышью», и на экране появилась фотография Джека и Гарика стоящих друг против друга. Клэйн сделал еще несколько щелчков, и на экране сменилось еще несколько фотографий.
   - Что они там делают?! - в недоумении спросил Гизе.
   - А, разве вы не видите, - ответил Клэйн, - они устроили в обители Хольды состязание певцов. Если желаете, могу включить видеозапись.
   - Нет, не нужно, - оборвал его Гизе, - черт побери, это никак не входило в наши планы! - и грозно взглянув на Клэйна, приказал: «Продолжай!»
   Клэйн еще пощелкал «мышью» и теперь фото, в режиме слайд-шоу начали отображать потасовку противников.
   - Как видите, состязание певцов мягко перешло в рыцарский поединок, - поиронизировал Клэйн и уже серьезно добавил, - а теперь, самое главное, для чего я вас вызвал.
   Лицо секретаря стало жестким. Он взглянул на экран, и остановил слайд-шоу, на завершающем фото.
   - Видите, - Джек бросил Эйзенбергу ваш талисман.
   Гизе тоже приблизился к экрану и Клэйн снова перевел просмотр в режиме слайд-шоу.
   Как при замедленных рапидом съемках, Гарик взмыл вслед за летящим талисманом, но не сумев достать его, упал на землю и накрыл его рукой. В следующее мгновенье, ухватив талисман, Гарик победно оглянулся и вздернул амулет над собой.
   Клэйн зафиксировал кадр и нажал кнопку увеличения, отчего изображение талисмана, поэтапно приближаясь, выросло до размеров всего экрана.
   - Что ты можешь об этом сказать? - произнес Гизе похолодевшим голосом.
   - Я думаю, - тщательно подбирая слова, ответил с расстановкой Клэйн, - что ситуация еще находится под контролем, но… надо принять определенные контрмеры. Например, - секретарь вынул из нагрудного кармана пакетик и показал его мастеру, - тогда, после окончания конкурса, мне удалось снять с плеча Ключарева один его волосок, - и он со значением поглядел на маэстро, - поэтому, мне не составит труда внушить ему мысль, что Маргариту надо искать в отелях и кемпингах Зигебруннена. На этом поприще он потеряет драгоценное время. Но… надо предпринять и другие меры. И вот об этих мерах нам надо обстоятельно поговорить. - Клэйн заговорщически взглянул на маэстро и, взяв его под руку, повел к стоящим у стены креслам.
   …Наконец, отзвучали последние аккорды, завершившего песнь Маргариты музыкального сопровождения, и она, устремив взгляд на парящих в вышине чаек, печально вздохнула:

Наверно, кто-то вспомнил обо мне…   

   …Хор уже закончил пение «Херувимской песни» и дьякон стал возглашать Просительную ектению. А Евгений все исповедовал и исповедовал свои грехи.
   …В аэропорту диктор, на трех языках – немецком, английском и русском объявила о посадке на транзитный рейс «Москва – Лондон».
   Ростислав поглядел на электронное табло часов, которые указывали – 10-30 и со вздохом произнес: «Ну, где он? Уже началась посадка».
   …Приложившись ко Кресту и Евангелию, Евгений взял у священника благословение и направился на выход из храма. Хор пел молитву «Отче наш». Евгений вышел и огляделся. Возле церкви находился городской телефон. Евгений вытащил из кармана карту и вставил ее в телефонный аппарат. После того, как пошли гудки, с другой стороны раздался голос: «Алло, слушаю».
   - Ростислав, это – я, - произнес Джек, - сейчас нахожусь в Веймаре.
   - В каком Веймаре?! Ты что, собрался делать революцию, и устанавливать Веймарскую республику?!
   - Нет, я в православном храме. Литургия подходит к концу. Скоро приеду.
   - Какая еще литургия?! - трубка буквально взорвалась от крика, - у нас уже началась посадка на самолет! Какая может быть сейчас литургия?!
   - Ростислав, я успею, ты же знаешь, - как можно миролюбивей ответил Евгений, - тем более, это мои первые исповедь и причастие,  - и затем добавил твердым тоном, - а ради причастия, я готов опоздать на любой, самый престижный фестиваль.
   Джек твердым движением повесил трубку и направился в храм. Едва Евгений вошел в церковь, как открылись Царские врата и на амвон вышел священник с Чашей в руках.
   - Со страхом Божиим и верою приступите! - произнес священник молитву перед причащением. Евгений скрестил руки на груди и встал в очередь причастников.
   Вскоре, все молитвы были прочитаны и верующие стали поочередно подходить к Чаше. Наконец, подошло время Евгения.
   - Причащается раб Божий… - священник взглянул на Джека и тот произнес имя – Евгений.
   - Евгений, - повторил имя священник и взял лжицей Частицу из Чаши, - Честнаго и Святаго Тела и Крове Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, во оставление грехов своих и в Жизнь Вечную.
   Евгений отошел от Чаши и подойдя к столику, возле которого стояла служительница храма, взял стаканчик с запивкой. Выпив ее, взял кусочек просфоры и употребив ее, отошел, давая место другим причастникам.
   По окончании причащения священник прочитал Заамвонную молитву и удалился в Алтарь.
   Евгений направился к выходу и когда священник прочитал Отпуст, вышел на улицу. Приблизившись к ожидавшему его такси, он открыл дверь, и сев на переднее сиденье, сказал одно лишь слово: «Аэропорт».
   …У стойки, где происходила посадка на транзитный рейс «Москва – Лондон» осталась только группа музыкантов «Аватара» и ее импресарио. Последние пассажиры проходили к посадочному терминалу и Ростислав, взглянув на электронное табло, на котором часы показывали – 11-10, со вздохом произнес: «Больше ждать нельзя. Вы, ребята, идите. Я следом, после завершения посадки».
   Музыканты переглянулись. Возникла недоуменная пауза. Вдруг, как-бы неотмирная решимость сошла на лица молодых людей и Влад, отражая мнение всех, твердо произнес: «Улетаем все вместе, и остаемся, тоже, вместе!»
   Недоумение и вопрос отобразились в глазах Ростислава, но мгновение спустя, та же неотмирная решимость появилась и на его лице. Импресарио улыбнулся, едва-едва, одними уголками губ и вдруг, увидел, что глаза всех четверых музыкантов устремлены в одну сторону. Ростислав обернулся… По коридору, со стороны таможенного пропускного пункта, к ним бежал широко улыбающийся Евгений.
   - Джек! Ура, ты здесь! - воскликнули разом музыканты и Евгений, подбежав к ним, обнял, кинувшихся к нему гурьбой друзей.
   - Влад! Макс! - радостно хлопал он их по плечам, как если-бы не виделся с друзьями целую вечность, - Ростислав! - притянул он к себе стоящего рядом импресарио.
   Ростислав ответил тоже радостной улыбкой и обнял одной рукой Евгения, другой, стоящего рядом Влада. Немецкие служащие аэропорта со снисходительной  улыбкой глядели на этих странных русских.
   Вдруг, импресарио взглянул на табло часов и приказным тоном произнес: «Всем на посадку! У нас осталось только три минуты!»
   - На посадку! - хором отозвались музыканты и гурьбой ринулись к переходу, ведущему в терминал.
   …В самолете, Евгений и Ростислав, вновь оказались на том же месте. Лайнер взревел турбинами и побежал по взлетно-посадочной полосе. Вскоре шасси оторвались от земли и за бортом показались здание аэропорта, поля и виднеющиеся вдали дома мегаполиса.
   Евгений взглянул в иллюминатор. Ростислав задумчиво глядел перед собой. Наконец, импресарио произнес: «Знаешь, изучая поэтов серебряного века, прочел заодно томик Тютчева. Это, что-то потрясающее».
   Евгений вопросительно взглянул на Ростислава, и он добавил: «Вот, послушай, хотя бы – это».

Эти бедные селенья,
Эта скудная природа –
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
Не поймет и не заметит
Гордый взгляд иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная
В рабском виде, Царь Небесный
Исходил, благословляя.

   Евгений и Ростислав переглянулись, и их взгляды говорили, что не нужно было никаких слов, никаких комментариев.

   IX
   Багровый закат освещал незнакомый город. Возле огромного концертного зала стояло множество автобусов и автомобилей. Музыканты, в числе двадцати человек, с зачехленными инструментами в руках, покинули автобус и направились к концертному залу. Среди них были и музыканты группы «Аватара».
   Евгений шел в конце группы и дважды, перед тем как войти вместе со всеми в «черный ход» зала, он оглядел заполненную автотранспортом территорию.
   Едва музыканты расположились, каждый ансамбль в своей комнате, как  Евгений вышел и направился на балкон, где находились осветители. Поднявшись туда, он стал осматривать заполненный людьми зал.
   На сцену вышла неизвестная группа из Западного Берлина, и зал поприветствовал ее свистом и криками.
   К Евгению подошел Ростислав и стал позади его.
   - Похоже, Маргариты в зале нет, - произнес Евгений, и повернувшись, направился на выход с балкона осветителей.
   - Джек, прошу тебя, - обратился к нему импресарио, едва они вышли в коридор, - сейчас тебе надо успокоиться, собраться с духом, чтобы быть готовым для твоего решающего выступления.
   - Я полностью спокоен, собран и готов выступать, - ответил Евгений и не торопясь пошел по коридору.
   - Но, тем не менее, - продолжил импресарио, - я вижу, что твои мысли сейчас заняты не тем.
   Евгений молча выслушал Ростислава, но после недолгой паузы, произнес: «Я, вот, что решил. До окончания фестиваля три или даже четыре часа. Поэтому, я постараюсь отыскать Маргариту здесь в городе».
   Ростислав замер. Весь вид его был подобен внешности получившего нокаутирующий удар боксера.
   - Зигебруннен город небольшой, - не дожидаясь ответа импресарио, продолжил Евгений, - я успею проверить все отели. Затем, в моем распоряжении интернет, телефонные справочники.
   - Какой справочник тебе выдаст местонахождение Маргариты?! - кинулся Ростислав вслед за уходящим по коридору Евгением, - неужели ты думаешь, что маэстро так глуп, чтобы прятать Маргариту здесь, в городском отеле?!
   - Я чувствую, она где-то здесь, - ответствовал Евгений, спускаясь вниз по лестнице и остановившись на одной из площадок, повернувшись к импресарио, твердо сказал, - мое сердце подсказывает: Маргарита – здесь!
   - О, Господи, - воздев «очи горе», произнес Ростислав, - а мне что делать? У них, прямо как в сказке – «сердце вещее весть подает», - и, вскинув руки, вновь воскликнул, - что делать? Помоги, Господи!
   Евгений уже спустился в фойе и теперь шел по вестибюлю в сторону выхода. Внезапно, озарение сошло на Ростислава и он, бегом устремился за Евгением.
   - Джек, стой! - крикнул он вслед ему, - я, кажется знаю, что делать!
   Евгений остановился и Ростислав, подбежав к нему, схватил его за руку.
   - Я знаю, что делать, - произнес он, отдуваясь, - помнишь, я тебя рассказывал, что мой прадед при Царе служил в контрразведке, дед был немалым армейским чином при Советах.
   Евгений вопросительно поглядел на импресарио.
   - Гены – великая вещь, - продолжил Ростислав, - к тому же моя фамилия Пушкарев… прямое указание на военное сословие.
   В воздухе повисла пауза. Лицо Ростислава стало вдруг очень серьезным, и в глазах его блеснула печаль.
   - Я знаю, где ее искать, - сказал он словно о чем-то своем. Печаль сошла на его лицо, и Ростислав стал говорить в сторону, будто самому себе, - в моей жизни было не все так просто.  Прадед погиб в Первую мировую. Дед – сгинул в тридцать седьмом. Отец, сын врага народа, никуда не смог пробиться, умер молодым. У меня особый счет к наследникам Тангейзера, как бы они не назывались… Я найду ее! - твердо сказал Ростислав, - найду и привезу сюда. Верь, мы победим Тангейзера! Мы победим!
   После этих слов, Ростислав кивнул Евгению и быстро пошел к выходу. У дверей, он остановился, и обернувшись, взглянул на Евгения. Но, ничего не сказав, вздохнул и вышел в ночь.
   …Изображая из себя праздного гуляку, Ростислав шел по ночной набережной. Засунув руки в карманы, он с развязным видом оглядывался на редких прохожих. Наконец, он заметил глиссер возле одного из причалов, рядом с которым стояли два молодых человека. Ростислав направился к ним и издали крикнул на чистом русском: «Простите, у вас не найдется закурить?»
   Два дюжих молодца, видом походившие на громил, обернулись в сторону незнакомца и вопросительно уставились на него.
   - Я говорю: не найдется ли у вас закурить?!.. Смоки! - повторил Ростислав и знаком показал, что он просит сигарету.
   Одни из них пожал плечом и вытащил из кармана пачку сигарет.
   - Сенкью, - отозвался Ростислав, принимая сигарету. - А-а, спички, есть ли у вас спички, - снова произнес он, - фойя, огонь.
   Теперь, пожал плечом другой громила и вынул из кармана зажигалку.
   Ростислав прикурил и закашлявшись, сказал по русски: «Спасибо».
   Обладатели глиссера недоуменно посмотрели, сначала на неумело пыхающего сигаретой Ростислава, потом друг на друга, и… в этот момент Ростислав с силой ударил им ладонями по затылкам.
   Громилы с выкаченными глазами развернулись к импресарио, после чего рухнули как поваленные снопы.
   Недолго думая, Ростислав обшарил карманы незнакомцев, вынув оттуда ключи, после чего запрыгнул в лодку и обследовал ее содержимое. На дне лодки лежал крупнокалиберный пулемет, коробка с патронами, два акваланга. Сзади лежали костюмы аквалангистов.
   - Ого, эти ребята совсем не так просты, как могло показаться, - произнес он удивленно, после чего сбросил чалки, и вставив ключ, завел двигатель. Мотор заревел, и Ростислав начал быстро удаляться от берега.
   Лежащие на пирсе молодцы пришли в себя и стали подниматься на ноги. Увидев  уходящий в море глиссер, они закричали: «Stop! Get back!» - после чего выхватили спрятанные под куртками пистолеты и начали стрелять вслед Ростиславу.
   Но катер, со все нарастающей скоростью, уже уходил в море.

   Энтони Гизе и Маргарита находились вдвоем на той же открытой террасе башни замка, только теперь было уже ночное время. С одной стороны башни открывался вид на освещаемое полной луной море, на противоположной стороне которого, почти у линии горизонта, виднелись огни города. С крыши здания просматривался и сам остров, в центре которого находились старинный замок, сад, различные строения, окруженные каменной стеной.
   И хозяин, и пленница сидели в резных, сработанных под слоновую кость креслах. На расположенном между ними столике, также стояли в вазах фрукты, засахаренные орехи, и изысканные напитки в тонких сосудах. Фонари на розовых мраморных столбиках освещали матовым светом площадку террасы. Единственным дополнением являлся большой ковер, положенный под столиком и креслами.
   - Верь мне, моя Марго, - вкрадчиво произнес Гизе и, наполнив тонкий стакан напитком, взял его в руку, - верь мне… ибо, как сумрак ночи не может поглотить освещающую его луну, так и мою любовь к тебе не может поглотить никакая тьма.
   Но Маргарита ответила молчанием на слова маэстро.
   - Но даже, если и луна уходит с небосвода и тогда воцаряется мрак, - продолжил Гизе, - то, моя любовь к тебе никогда не уйдет.
   - Я уже слышала это от вас, - ответила Маргарита, с расстановкой, выбирая слова, - и… все-равно, не верю… Вы обещали, что я встречусь с родителями, но своего обещания не выполнили. Как же можно верить всему остальному.
   - Да, я должен был это сделать, - со сдержанной досадой произнес Гизе и, поставив стакан на столик, поднялся. - Но, ты должна меня понять. - Он подошел к ограждению башни, и судорожно вздохнув, взглядом устремился вдаль моря.
   - Я слишком долго искал тебя!.. - Маэстро замолчал на мгновение, но затем, порывисто обернулся и с мольбой посмотрел на Маргариту, - слишком долго искал, чтобы сегодня, из-за нелепых случайностей потерять! 
   - Именно потому вы заперли меня, как птицу в клетку! - с вызовом произнесла Маргарита и сидя в кресле, тоже резко обернулась к Гизе.
   - Отчего же, в клетку, - примирительно ответствовал маэстро, - вот, пожалуйста, перед тобой открытые небеса.
   И как-бы отвечая его словам, с моря пошли дуновения свежего ветра. Тангейзер сдержанно вздохнув и вновь взглянул в ночную даль. Вдалеке, на другой стороне пролива мерцал огнями город.
   - Там, в Зигебруннене, идет фестиваль, - произнес Гизе, как бы себе и кивнул в сторону далеких огней, - помню, когда был молодым, то брал уроки музыки, сначала у Фридебранда, а потом у самого Клингзора. Именно, благодаря «Песням Клингзора» я стал знаменит. Все короли Европы считали за честь, если я посещал их замок. На состязания певцов, если разносилась весть о моем выступлении, съезжалась все знать окрестных земель. Да, я стал знаменит. Ко мне пришли – слава, успех, материальное благосостояние, но… Единственного, чего я не мог достичь, это ответной любви. После того, как богиня Хольда ниспослала мне свой поэтический дар, я уже не мог добиться любви у земных женщин. Они, либо умирали во цвете лет, как умерла Эльза, либо выходили замуж по корыстному расчету. О Боже, как я одинок!.. - с надрывом произнес Гизе в завершение монолога и взглядом полным отчаяния, вновь устремился в черную, освещаемую луной даль моря.
   Вдруг, налетел порыв ветра, от которого бурно зашевелились кроны пальм и  угрожающе закачались их стволы. Тангейзер оглянулся на миг и, устремившись невидящим взором в морскую даль, заговорил речетативом, а затем, запел:

Отраженные нами явленья, предметы, эмоции или слова,
Внутри нас уже не дают нам покоя, порою даже тогда,
Когда их не видим, не слышим, не помним,
И кажется, вовсе не мы,
Себя бесконечно бесплодно терзаем,
А, давят нас будто – они.
И также давить одиночество может,
Как будто, из камня плита.
Под тяжестью этой болит, надрываясь,
И тело твое, и душа.

   Снова налетел порыв ветра, поколебавший стволы пальм и вместе с этим порывом, откуда-то издалека послышались звуки музыки.
   На открытых летних верандах и крышах зданий замка стояли музыканты и певцы, которые вторили скорбной песни их господина. Наконец, когда инструментально-хоровая часть закончилась, Тангейзер продолжил пение:

А город вокруг тоже выложен камнем.
Тот камень, повсюду с тобой.
Ты камнем питаешь свой взгляд, дышишь камнем,
Себя заражая тоской.
Пульсирует город холодным неоном,
Зловещим и мертвым огнем.
И в этом огне, как в агонии словно,
Инерцией стресса живем.
Но, к горлу тоска, вдруг нежданно подкатит.
И крикнешь, беззвучно, в себя:
О проклято будь, одиночество – хватит!
О проклята будь – пустота!

   И подхватывая этот крик, звуки электрогитар взорвались шквальным торнадо. Стробоскопическими вспышками заполыхали крыши зданий и площадки веранд и Тангейзер, отойдя от ограждающих площадку перил, запел, теперь уже не протяжно и скорбно, а в быстрых и пульсирующих ритмах:

Проносятся люди! Куда-то спешат!
За желаньями мелкими! Не зная подчас!
Нужно ль им это! Или вся суета,
Лишь бегство от оди-но-чес-тва!
Ведь, между каждым, снующим в толпе
Обращенная внутрь стена.
В которой, как в зеркале, где кривизна,
Уродливо отражено,
Отчужденье мильонов людей,
Искривленное в маску лицо.
И крикнешь ты: Сгинет ли мрак пустоты?!
Отчаясь, себе вопрошая!
И только лишь эхо раздастся внутри:
Не знаю!.. Не знаю!.. Не зна-ю-у-у!!..

   Песня, внезапно оборвавшись, стихла и Маргарита, пораженно смотрела на стоящего посреди веранды, горящего демоническим вдохновением Тангейзера.
   - Ты, вправду, так одинок, - робко спросила она его.
   - Да, - со скорбью ответил маэстро, - я нечеловечески одинок.
   - Бедный, - произнесла с печалью Маргарита, и слезинка покатилась по ее щеке.
   - Любовь моя! - кинулся к ней Тангейзер, и приникнув к спинке ее кресла, горячо зашептал, - я искал тебя тысячу лет! Я обошел все дворцы и замки Старого и Нового света! Верь мне – ты моя звезда! Ты мое счастье! Забудь обо всем! О, моя Маргарита!..
   Внезапно, со стороны уходящей вниз лестницы, показался Клэйн. Он почтительно остановился и кашлянул в кулак.
   На миг воцарилась мертвая тишина.
   - В чем дело, Клэйн?! - грозно произнес мастер секунду спустя и в его глазах блеснули молнии, - почему нужно врываться без предупреждения?!
   - Маэстро, крайняя необходимость, - секретарь оглянулся и быстро прошел через веранду, - наши люди сообщили, что их сторожевой катер угнан неизвестным, который умеет говорить по русски. Наверняка, с минуты на минуты, он будет здесь.
   Мертвая тишина вновь повисла в воздухе. В глазах Гизе отразилась нерешительность, но спустя минуту, он пришел в себя и, оставив Маргариту, направился к секретарю.
   - Срочно выслать перехват! Всех поднять по боевой готовности!
   - Уже исполнено, господин! - вкрадчиво перебил его Клэйн, - но, на фестивале появилось еще двое, которые… - Клэйн поморщился, - мешают нам духовно. Нужна твоя помощь, маэстро! Мне их одному не одолеть!
   - Проклятье! - глаза Тангейзера вспыхнули адским огнем и он, оглянувшись на замершую в испуге Маргариту, устремился вслед за Клингзором.
   Оставшись в одиночестве, Маргарита вскочила с кресла, и подхватив свою дамскую сумочку, подбежала к каменному ограждению. Перед ней открывался вид на замок. Его площадки и веранды уже были пусты. Неожиданно, она услышала позади себя как бы звяканье металла по камню. Вздрогнув, она  полуобернулась, пытаясь распознать, откуда исходит опасность.
   - Маргарита Цветкова! - послышался громкий шепот с противоположной стороны.
   Рита оглянулась. Из-за зубцов ограждения торчала голова импресарио с водолазной маской, поднятой на лоб.
   - Маргарита Цветкова! - повторил он.
   - Ростислав Ростиславович?! - изумленно вскрикнула она и замерла в испуге, - что вы здесь делаете?!
   - Тихо! - оборвал ее импресарио, - идите сюда!
   Рита с опаской взглянула в сторону лестницы, по которой удалились хозяева замка, и подбежала к своему спасителю.
   На зубец стенки ограждения башни было накинуто лассо. Пушкарев, укрепившись с помощью альпинистского карабина, висел на длинной веревке, уходящей далеко вниз.
   - Перелезайте скорей и хватайтесь мне за плечи! - приказал Ростислав.
   - Но, - попыталась возразить Маргарита.
   - Быстро! - вновь приказал Ростислав, - у нас нет времени!
   Страх отобразился на лице Маргариты. Она еще раз оглянулась, но затем, одев на плечо свою дамскую сумочку, решительно перелезла через ограждение. Повиснув на спине одетого в водолазный костюм Пушкарева, она взглянула в открывшуюся внизу бездну и дрожащим голосом спросила: «Ростислав Ростиславович. А вы разве занимались альпинизмом? Тут так высоко!»
   - Что?! - отозвался Ростислав, - Неважно! Мой двоюродный брат был альпинистом, он мне все рассказывал.
   - Как?! - в ужасе воскликнула Маргарита, но Ростислав уже отпустил карабин и пошел на спуск, быстро перебирая руками.
   - А-а-а!.. - воскричала Маргарита, мертвой хваткой держась за плечи своего спасителя.
   …Спустившись по отвесной скале, ибо сторожевая башня располагалось прямо над стеной замка, которая, в свою очередь стояла на краю скалы, оба спрыгнули на песок и кубарем покатились по земле. Первым вскочил импресарио. Следом Маргарита.
   - Ростислав Ростиславович! - закричала она вслед, и заметно хромая, последовала за Пушкаревым, - я, кажется, подвернула ногу!
   - Беги за мной! - поторопил ее импресарио, - в лодке сделаю перевязку! Моя тетя была врачем, она меня научила! - С этими словами он запрыгнул в лодку и протянул руку, подоспевшей Маргарите.
   Когда Маргарита села на скамейку, Ростислав снял с ее ноги туфельку и, взявшись одной  рукой за лодыжку, другой дернул за стопу.
   Рита вскрикнула, но Ростислав уже вытащил из аптечки бинт и, передав ей, приказал: «Сделай себе тугую повязку. Нам нужно срочно уходить». - После чего, взяв весло, оттолкнулся им от берега.
   Повернув ключ зажигания, Ростислав завел двигатель, и дав задний ход, вывел глиссер на свободную воду. Развернувшись, он повел лодку вдоль берега и когда показались огни пирса, перевел двигатель в холостой режим.
   - Так, мы прибыли сюда не напрасно, - произнес он, взглянув на Маргариту, - за нами готовится погоня.
   Катер, действительно отходил от причала.
   - Ну, это дело поправимо, - произнес Ростислав и, вытащив лежащий на дне пулемет, с размаху установил его на уключину.
   - А как же вы говорили о заповеди – «не убий!» - Маргарита на минуту прекратила заниматься перевязкой.
   - Так, никто никого не собирается убивать, - ответил Пушкарев, - просто, мы сделаем в этой посудине сотню-другую маленьких отверстий. - После чего открыл прицельный огонь по катеру. Трассирующие пули впивались в корпус катера у самой ватерлинии и вскоре, отходящий от причала катер, стал заметно крениться на левый борт. Еще через минуту с его палубы начали прыгать матросы и Ростислав, сняв с уключины пулемет, размахнулся и выбросил его за борт. Когда, последний матрос спрыгнул с палубы тонущего судна, внутри него раздался взрыв. Ростислав дал газ, и развернув глиссер от острова, повел его в сторону огней приморского города.
   …Гизе и Клэйн, одетые в черные плащи с капюшонами на головах, стояли в мрачном гроте на коленях, перед изваянием богини Хольды. Кумир был вырублен из черного камня и стоял на ступенчатой пирамиде покрытой пурпурным бархатом.
   - О великая владычица, умоли бога Аполлона, - ровным медитативным голосом говорили они, - да изгонит нечестивых с празднования, посвященного тебе. Обереги храм сей, посвященный твоему имени, и порази смертью всякого, дерзнувшего вторгнуться в твои пределы.
   Внезапно, послышался заглушенный толщей скал гул. Молитва тут же прекратилась. И оба напряженно вслушались в тишину.
   - Маэстро, мне нужно выяснить обстановку, - скинув с головы капюшон, произнес Клэйн, и поднявшись, вышел из капища. Вытащив телефон из кармана, он коротко спросил: «Что там, у вас произошло?»
   С той стороны послышался ответ: «Узница пропала. Взорван сторожевой катер. Мы не можем продолжать преследование».
   От полученного известия, челюсть Клэйна стала медленно отвисать и в этот момент, из грота вышел Тангейзер.
   - Что произошло?! - грозно вопросил он, и Клэйн, пряча трясущимися руками телефон, ответил: «Катер потоплен. Маргарита похищена. Нам придется самим отправиться в погоню».
   - Что-о-о?!! - Гизе взревел словно тигр, и надвинувшись на Клэйна, стал лупить его тростью. - Проклятый Клингзор! Будь проклят день, когда я стал петь твои песни! Будь проклят день, когда я впервые встретил тебя! Будь проклят ты сам, со своей магией и учением музыки сфер!
   - О, мой господин! - закрывая голову руками, бегал по коридору Клэйн, - то, что произошло, просто досадная роковая случайность! Мы, немедленно ее исправим! Дайте мне шанс исправить положение!
   - Негодяй! - взревел в последний раз Гизе, и ударив тростью об колено, сломал ее и с яростью отбросил в стороны оба обломка. - Вперед! В погоню!
   После этих слов, оба мага устремились по сумрачному, освещаемому масляными светильниками коридору.


    X
   Тангейзер и Клингзор подошли к металлической двери. Клингзор пошарил рукой за камнем на стене, и найдя тайную кнопку, нажал на нее. Створки двери начали медленно раздвигаться и, когда проход открылся в достаточной степени, оба вошли в огромный, освещенный неоновыми лампами грот.
   Грот этот являлся скрытой в скале бухтой, отгороженной от внешнего мира массивными вратами. В бухте, у причала стоял небольшой серебристый катер. Рядом с ним, как если-бы ожидая своих хозяев, стояли два матроса.
   Клингзор сделал знак, и они проворно опустили трап на борт катера. Когда оба мага вошли на судно, Клингзор снова сделал знак и трап был убран.
   Клингзор встал за руль и включил двигатель в работу. Затем, взял лежащий на панели управления пульт, и направив его в сторону перегораживающих бухту ворот, нажал на кнопку. Ворота начали медленно раздвигаться, открывая усыпанное крупными звездами небо.
   - Удача благоприятствует нам, патрон! - мрачно произнес Клингзор и добавил оборотов двигателю. Катер задрожал, словно взнузданный конь и медленно двинулся в направлении открывающегося небосвода.
   …Берег залитого огнями Зигебруннена находился на расстоянии нескольких кабельтовых. Ростислав заглушил мотор, и обернувшись к Маргарите, спросил: «Все в порядке? Как тебе водолазный костюм?»
   - В самый раз, - ответила Маргарита, оглядев себя одетую в костюм аквалангиста, - я готова.
   - Теперь, одевай акваланг, - скомандовал Ростислав, - выбери любой.
   - Но, я не умею им пользоваться, - возразила она.
   - Другого выхода нет - парировал Ростислав, - на причалах нас наверняка ждут.
   - А, что же делать с моей сумочкой, - вопросила Маргарита, показывая ее Ростиславу, -  здесь все документы, банковская карта и вообще…
   Импресарио вздохнул и вытащив из ящичка лодки пакет, произнес, пародируя рекламных агентов: «Фирма "Элопак" гарантирует герметичность этого пакета даже на глубине Марианской впадины!» - после этих слов он отдал пакет Маргарите, добавив: «Думаю, по возвращении заняться рекламным бизнесом. Как думаешь, получится?»
   - Это, мы узнаем на берегу, - ответила Маргарита, запихивая сумочку в пакет.
   …Поправив на Маргарите акваланг, Ростислав в последний раз проинструктировал ее: «В воду прыгать спиной. Когда погрузишься, включай аппарат в работу. Поняла?»
   - Угу, - кивнула Маргарита, со страхом глядя на него из под водолазной маски.
   - Тогда, с Богом, - подвел вердикт Ростислав, и подведя ее к борту, слегка толкнул, помогая покинуть катер. После этого надел свой акваланг и вставил в рот загубник. Затем, завел двигатель и развернул катер в противоположную от берега сторону. Когда глиссер начал движение, он прыгнул спиной в воду. Ростислав погрузился в пучину, а катер, с нарастающей скоростью пошел в открытое море.
   Под водой он догнал Маргариту, знаками спрашивая о ее самочувствии. В ответ, она показала пальцами - о’кей. Ростислав кивнул и в свою очередь, ответил тем же знаком.
   Две фигуры аквалангистов уходили в темную глубину.
   Выбравшись на берег пляжа, Ростислав помог Маргарите снять акваланг. Затем сбросил свой, и зайдя по пояс в воду, утопил их. Выбравшись на берег, он повелительно приказал, упавшей на песок Маргарите: «Некогда отдыхать. Мы должны успеть к выступлению Джека. По времени, скоро его выход».
   - Ростислав Ростиславович, хотя бы одну минуту, - заканючила Маргарита, - просто нет сил.
   - Никаких возражений! - грозно произнес импресарио, но тут же рухнул на песок.
   - Тихо, не двигаться! - произнес он, прижав палец к губам, - на дороге полиция.
   Издали послышался разговор двух человек. Затем, хлопнула дверца машины, и вскоре послышался рокот двигателя удаляющегося автомобиля.
   Импресарио осторожно приподнялся на руках. Полицейской машины уже не было, лишь только редкие автомобили проезжали мимо пляжа.
   Ростислав взял Маргариту за руку, и подведя ее к обочине, начал голосовать. Мимо проскочили несколько автомашин, наконец, рядом остановилось такси.
   Когда Ростислав открыл дверь, то изумленный их видом водитель, хотел уже жать на газ, но они, наперебой с Маргаритой, начали объяснять, что им нужно на фестиваль.
   - We qo on a festival, these are our suits (мы едем на фестиваль, это наши костюмы) - произнесла на английском Маргарита, - brinq us, please (отвезите нас, пожалуйста).
   - Ес-ес, - вторил ей Ростислав, показывая на водолазные костюмы и маски на лбу - это, просто, такой прикид. Не обращайте внимания.
   Водитель покачал головой и сказав: «Well, you sit down» (Хорошо. Садитесь) - знаком приказал садиться в машину.
   Такси двинулось по трассе, едва беглецы ввалились внутрь.
   - Маргарита, ты не могла бы заплатить за проезд? - извиняющимся тоном произнес Ростислав, - я свой бумажник оставил в номере.
   Рита укоризненно посмотрела на импресарио и вздохнув, произнесла: «Это зависит от надежности предложенного вами средства». - После своих слов, она расстегнула герметичный пакет, в котором была сумочка и вынув оттуда купюру, протянула ее Ростиславу:
   - Вы выдержали пари. Вам можно открывать рекламное агентство.
   Импресарио принял деньги и с деланной серьезностью ответил: «Непременно воспользуюсь твоим советом. Рок-музыкой пусть занимаются молодые».
   
   Евгений снова поднялся на площадку, где находилась осветительная аппаратура, и осмотрел зал. На сцену вышел ведущий программы и на английском языке объявил: «Now before you speak a group of Russia «Black Angel» Greet her!» (Сейчас перед вами выступит группа из России – «Черный ангел». Приветствуйте ее!)
   Звучный аккорд электрогитары прокатился по залу и, тысяча глоток восторженно завопила, приветствуя выходящих на сцену музыкантов.
   Гарик взял микрофон со стойки и объявил название песни: «Запасной вариант». Затем, сделал знак музыкантам, и они заиграли вступление. Евгений еще раз оглядел зал и с разочарованием покинул площадку для осветителей. Тем временем, Эйзенберг запел:

Бессчетно количество разных дорог.
Двумя идти сразу нельзя.
Но, все-таки, надо познать что почем,
Вдруг, выбрал тупик для себя.
Поверь мне, мой друг, если хочешь идти
Туда, где пусть нет гор и скал,
Подумай заранее все же о том,
Найдешь ли ты там, что искал.
Ты рухнул, подрубленный, целью гордясь.
Поверженный Зевсом Атлант.
Всегда потому, к чему-либо стремясь,
Имей запасной вариант.
Любовь ушла, в пору хоть застрелись.
И солнца померк бриллиант.
Но, что невозвратно, вернуть не стремись.
Имей запасной вариант.

   Евгений вышел в коридор, где, навстречу ему спешил Влад. Еще издали он произнес: «Джек, скоро наш выход!»
   - Знаю, - безразличным тоном отозвался Евгений, приближаясь к Владу, - я готов.
   - Ну, что? Как там? - сочувственно произнес Влад, поравнявшись с Евгением.
   Джек неопределенно пожал плечом, и вздохнув, ответил: «Ростислава до сих пор нет. Но, это ничего не меняет. Мы должны победить, несмотря ни на что». Он многозначительно кивнул, и они последовали по коридору.
   Гарик с группой, после непродолжительной импровизационной части, продолжал исполнять свой хит:
 
Опасно и вредно в мечтах своих спать.
И  грезами душу травить.
Я знаю, начнешь скоро жизнь проклинать.
Ведь, грезы не осуществить.
Ты выцени твердо поступки свои.
На все наложи прейскурант.
Одумайся глупый, и твердо пойми.
Ты выбрал слепой вариант.
На карту удачи всю жизнь положил.
Что ж, видно, иначе не мог.
Но, в карточных если делах не рубил,
Что ж, здесь, твой и будет итог.
А если прошлепал однажды губой,
И кто-то твой занял вакант.
Себя не трави малодушной слезой.
Имей запасной вариант.
   
   …Такси остановилось на площадке залитого огнями концертного зала и Ростислав с Маргаритой устремились к парадному подъезду. Вбежав в парадное фойе, оба устремились ко входу в концертный зал. Шокированные их видом зрители, уступали дорогу посетителям, одетым в водолазные костюмы. Маргарита бежала следом за Ростиславом, размахивая дамской сумочкой в одной руке и водолазными очками в другой.
В стороне вестибюля, за столиками открытого кафе сидели четыре человека. Как и все посетители этого заведения, они пили кофе и о чем-то переговаривались. Причем, двое из них были в светских одеждах, а двое в рясах священников. В одном из иереев можно было легко узнать отца Владислава. Один из посетителей, похожий на борца, крепкий по комплекции, с монголоидной внешностью, увидев пробежавших по вестибюлю аквалангистов, произнес: «Отец Владислав, по моему, наши друзья прибыли».
   Священник сразу поставил на стол чашечку с кофе, и подняв вверх незрячие глаза, произнес: «Что же, друзья. Да, благословит нас Господь».
   После этих слов, все четверо поднялись и борец, вынув мобильник, произнес в него: «Наши друзья прибыли. Занять свои позиции».
   В трубке послышался ответ: «Маха, мы уже готовы. Все будет как надо».
   …Катер медленно пришвартовался к причалу и Клэйн бросил чалки стоящим на пирсе охранникам. Это были те же самые громилы, у которых Ростислав угнал глиссер. Они быстро закрепили чалки на кнехтах и проворно бросили трап на борт катера. Когда маги вышли на пирс, Гизе грозно спросил: «Где эти двое русских?! Мужчина и молодая женщина?!»
   Один из охранников ответил: «Мы прочесали весь район, подключили полицию, но никого не нашли».
   - Я чувствую, они уже на фестивале, - произнес Гизе Клэйну, - нужна машина.
   - Где машина?! - повернувшись к охранникам, продублировал Клэйн слова патрона.
   - На площадке у пляжа, мой господин, - ответил ему один из охранников.
   - Проклятье, - в сердцах произнес Гизе, когда маги направились в указанном направлении. Дойдя до конца причала, маэстро вдруг обернулся и крикнул оставшимся сторожить катер охранникам: «Если никого не найдем, то считайте, что вы оба покойники!»
   Трепет прокатился по лицам охранников и один из них сказал другому с расстановкой: «Билл, по моему, нам пора залегать на дно».
   Билл вопросительно поглядел на товарища и они, развернувшись как по команде, не сговариваясь, направились к катеру. Затем, один из них, опасливо оглянулся на уходящих хозяев, после чего, оба быстро перепрыгнули на борт судна.
   …Евгений вышел на сцену, и взяв микрофон, произнес с улыбкой: «Друзья, мы исполним песню, которая была написана только вчера. И возможно, мы немного выходим за рамки программы. Но, в этом не наша вина. Потому что, эта песня рождалась долго, а появившись на свет, должна быть исполнена. Итак, примите наш подарок фестивалю. Песня «Солнце любви».
   В зале, кое-где раздались одобрительные свист и крики, но Евгений, после первых аккордов, начал исполнять:

Смерть и время царят на земле.
Ты, владыками их не зови.
Всё, кружась, исчезает во мгле.
Неподвижно лишь солнце любви.
   
   …Черный «Фиат» подъехал к концертному залу. Из него вышли Клэйн и Гизе и направились к парадному подъезду. Когда вошли в вестибюль, то находящийся возле гардероба Маха, произнес по мобильному: «Особая готовность. Субъекты прибыли».
   - Есть, принято, - раздалось в ответ и Маха, оставив свой пост, скрылся в боковом проходе.
   Песня, исполняемая Евгением, продолжала звучать:

И в бушующем море страстей,
Ты, опоры себе не ищи.
В буре скорбных и сумрачных дней
Безмятежно лишь небо любви.

   Вбежавшие в вестибюль маги устремились к главному входу в зал, но вдруг, остановились как вкопанные. У открытых дверей, по обе стороны стояли два человека в черных рясах. У одного из них, в руках были четки.
   - О, проклятье! - выругался вполголоса Тангейзер и маги заметались, стоя на месте, не зная, что им предпринять.
   Как бы почувствовав чуждое присутствие, оба священнослужителя поочередно оглянулись.
   - Скорее, в обход! - приказал Гизе и вместе с Клэйном, они устремились в боковой коридор.
   Едва они вбежали в проход, как снова в ужасе остановились. Навстречу им, со спокойной решимостью двигались три человека. Впереди этой группы шел Маха.
   - Тысяча смертей! - выругался Клингзор и маги, развернувшись, побежали вон из коридора.
   …Ростислав, беспрестанно произнося: «Простите… Извините… Прошу прощения». - протиснулся вместе с Маргаритой почти к самому парапету балкона. Наконец, они остановились. И Ростислав, сняв маску с головы, облегченно произнес: «Ну, вот. Слава Богу. Мы на месте».
   Евгений уже закончил исполнение первого куплета. Теперь он пел припев:

И пускай, ты сейчас
Ходишь где-то вдали.
Но, я верю, что встречу тебя
Под безоблачным небом любви.
И пускай, ты сейчас
Ходишь где-то вдали.
Но, я верю, что наверняка
Озарит тебя солнце любви.

И  пускай, ты сейчас…

   Но, вдруг, он заметил стоящих у парапета балкона Маргариту и Ростислава. Изумление отразилось в его глазах. Он смотрел теперь только на Маргариту. А Маргарита смотрела только на него. По щекам ее катились слезы. Евгений продолжал петь, но теперь, это была уже не песнь скорбного ожидания радости, это была песнь обретенного счастья.
   Ростислав осторожно взглянул на Маргариту, по щекам которой лились слезы и многозначительно улыбнувшись, произнес: «Ну, а теперь друзья, думаю – время оставить их вдвоем». После чего, вновь, одев маску на лоб, нырнул в толпу тинейджеров.
   …Гизе и Клэйн взобрались по винтовой железной лестнице под крышу здания и начали пробираться в полутьме, пригибая головы, по тесному пространству между кровлей и потолком концертного зала.
   - Будь проклят этот день, когда я согласился на твои условия, - злобно пробормотал Гизе в спину пробирающемуся впереди Клэйну, - если мы сейчас не найдем Маргариту, я скину тебя вниз с крыши этого здания.
   - О, мой господин, - заискивающе пролебезил Клэйн, - потерпите всего несколько минут и мы у цели.
   - Не хочу терпеть и одной, подонок! - После этих слов, Гизе толкнул Клэйна, отчего тот рухнул на четвереньки, поднимая тучу пыли.
   - О, мой господин! Прошу не гневаться на меня! - прокричал Клэйн, пробираясь на четвереньках по сваленным на полу плакатам, сверткам, связкам бумаг, по кучам разного хлама, – вот увидите, все будет - ол’райт!
   - Вперед, негодяй! - Гизе толкнул его взад подошвой ботинка, - ты мне еще ответишь за всякое пустое слово!
   …Тем временем, Евгений начал уже петь второй куплет своей песни:

Шьет узоры январь на стекле.
Нам судьбой ограничены дни.
Все кончается здесь, на земле.
Бесконечно лишь море любви.
Звезды гордо горят в вышине.
Но, проходят века и, они
Иссякают и гаснут во мгле.
Не погаснет лишь солнце любви.

И пускай, ты сейчас
Ходишь где-то вдали…

   Ростислав, хотя и без маски аквалангиста, но, по прежнему одетый в водолазный костюм, удобно устроился на столике, расположенном на площадке, к которой, со стороны крыши спускалась железная лестница. Он с видимым удовольствием раскрыл Евангелие и перед тем, как начать читать его, произнес: «Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты все так замечательно устроил».
   После этих слов, он прижал Евангелие обеими руками к груди, затем, поцеловал его, и раскрыв, начал читать: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, Слово было Бог».
Ростислав задумался на мгновение, осмысливая прочитанное, но, в это время, по железной лестнице начали спускаться взъерошенные, перепачканные пылью, с паутиной на головах  и лацканах пиджаков, Клэйн и Гизе.
   - Господа! - при виде гостей Ростислав радостно улыбнулся, и привстав, двинулся навстречу им, - послушайте эти замечательные слова: «В начале было Слово… Оно было вначале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть…»
   Услышав текст Священного Писания, маги завопили, и спотыкаясь, опрометью устремились назад.
   - А-а-а! - завыли Клингзор и Тангейзер, причем, Клингзор шлепнулся на ступеньки и начал на четвереньках карабкаться вверх.
   - Куда же вы, господа! - простодушно изумился Ростислав, - вот, послушайте, еще один интересный текст: «Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного». - Он устремился за магами по лестнице, но они уже бежали прочь, на крышу концертного зала.
   Кубарем вывалившись из дверей аварийного выхода, маги пробежали несколько шагов, но затем, споткнувшись, рухнули на плоскую поверхность крыши.
   - Тысяча чертей! - выругался Тангейзер и, встав на четвереньки, поглядел на распластавшегося рядом Клингзора, - что нам теперь делать?!
   Секретарь, тем временем тоже встал на четвереньки и посмотрев на патрона взглядом преданного пса, ничего не ответил.
   Маэстро огляделся по сторонам и вдруг заметил такую же дверь на другой стороне крыши.
   - Клингзор, за мной! - торжествующе скомандовал Гизе и оставаясь стоять на четвереньках, простер руку вперед. Но не успели они подняться, как вожделенная дверь с треском распахнулась, и на крышу стали выходить по очереди: Маха, трое его друзей и монах с четками. Через минуту они выстроились в ряд, после чего стали молча двигаться в сторону колдунов.
   - Проклятье! - возопил маэстро, поднимаясь с колен и попятившись, последовал в противоположную сторону.
   - Клингзор, мы блокированы! Срочно вызывай вертолет! - произнес он на ходу.
   - Уже вызываю, патрон! - пролепетал Клэйн, и выхватив мобильный, поднес его к уху.
   Вертолет, как если бы ожидавший их, через минуту прибыл, и зависнув над краем крыши здания, сбросил вниз веревочную лестницу. Гизе, ухватившись за нижнюю балясину, оглянулся на приближающуюся группу Махи и начал карабкаться на висящую в воздухе машину. Следом за ним, уцепившись за перекладину, последовал и Клингзор. Едва маги начали забираться по лестнице, как вертолет стал набирать высоту и уходить в сторону залитого огнями ночного города.
   Группа преследователей подошла к месту, где только что находились маги. Они молча смотрели на удаляющийся вертолет и лишь ветер от винтов шевелил их волосы.
   Тангейзер и Клингзор стояли у открытой двери вертолета и смотрели, как уходит вниз концертный зал и все более уменьшаются в размерах огни города вокруг него.
   - Куда теперь, патрон? - вполголоса спросил Клэйн и опасливо взглянул на гордо смотрящего вниз Тангейзера.
   Словно не поняв вопроса, маэстро с оттенком презрения взглянул на секретаря, но затем отвернулся и коротко произнес: «В Эйзенах! Начинать все с начала!»
   - Скатертью дорога, - усмехнувшись, произнес Маха в сторону улетающего вертолета и в дополнение его слова, стоящий рядом монах имяславно перекрестил удаляющуюся машину.
   А в самом зале, среди тысяч людей, как если-бы остались только двое – Евгений и Маргарита. Евгений вновь и вновь повторял припев песни, ансамбль сопровождал его пение, а зал вторил, раскачиваясь в такт чарующей протяжной мелодии. Маргарита вдохновенно смотрела на поющего Евгения. Он с неотрывным восхищением пел теперь только для нее:

И пускай, ты сейчас
Ходишь где-то вдали.
Но, я верю, что встречу тебя
Под безоблачным небом любви.
И пускай, ты сейчас
Ходишь где-то вдали.
Но, я верю, что наверняка
Озарит тебя солнце любви…


                21 ноября 2010 г.