V 4 Перейти границу

Эндра медленно шагала рядом с командиром. Заморосил дождь. Оба молчали и избегали друг на друга смотреть.
— Эндра... – наконец произнёс Дэннер. Эльфка подняла голову.
— Ну?
— Я хотел сказать... Зачем ты пожертвовала собой? Ради чего или ради кого? Ведь у Аретейни не было никакой болезни. Всему виной оказались война и голод. А так – она была здорова. Ты ведь знала об этом?
— Знала, – Эндра обхватила себя за плечи. – Чуяла. Но она так переживала, хоть я ей и говорила, что пройдёт. А она боялась. Я подумала… Эльфки же всё равно редко беременеют. После Тиль мне это вообще не грозило ближайшие лет пятьдесят… Я не знаю, как так вышло. Случайность. И потом, я же одна. Мне рожать некому. Ты извини, я знаю, ты теперь за меня переживаешь. И чувствуешь себя виноватым… Ты не переживай так. Судьбу не изменить. Видимо, не зря Мастер меня научил быть одной. Так и выходит. Не переживай, братишка. Вы с Ласточкой непременно должны родить ребёнка. А я его научу менестрелить. – Она опустила голову и некоторое время смотрела себе под ноги. – Ради кого… Да ради Аретейни. И ради тебя, дурак ты. Люблю я тебя, понимаешь. Не так и не эдак. А как-то совсем по-особенному. Я так никогда ни к кому не привязывалась. Меня учили, что жизнь – это река. Что-то приносит, что-то уносит. А так как эльфы вообще живут долго, то и к потерям мы приучены. А ты… С тобой как-то по-особенному. Я только теперь понимаю, что так, по-женски, я тебя не любила. Хорошо, что мы не вместе, потому что это другое. Ты мне как брат. Ой… – Эндра спохватилась. – Прости, что я откровенничаю… – она рассмеялась и подтолкнула Дэннера. – А твой отец точно в Морулии никогда не бывал? А то все говорят, что мы похожи.
Дэннер улыбнулся в ответ. Улыбка получилась грустная. Зато искренняя. Не как у всадника.
— Может, и бывал. А что, всё может быть.
Эндра на ходу уткнулась лбом в плечо Дэннера.
— Ну, это было бы как-то слишком уж волшебно – если бы мы вдруг оказались родственниками. Как это странно выходит – я же старше тебя на семь веков. А всё равно ты – старший брат. Ты не грусти так. А то я расстроюсь. Я попереживаю немножко, и успокоюсь.
— Легко тебе говорить – не грусти. – Дэннер обнял её одной рукой. Дождь усилился. – А мне теперь... Сам должен был думать. А теперь получается, что ты из-за меня страдаешь. И не на день-два, а навсегда.
— Да ну… Говорю же, у меня и так бы детей не было. И, потом, ты же мне вон, сколько всего сделал. И жизнь сколько раз спасал. Вот, на востоке, вообще, если кто-то кому-то жизнь спас, то она, жизнь, с тех пор ему принадлежит. – отмахнулась Эндра. – Так что, ты не переживай…
— Ага… – растерянно отозвался командир. – Рыжая... – Он как-то подозрительно отвернулся и на ходу сжал её плечо. – А ты не заболеешь? А то дождь... а у тебя ботинки дырявые.
— Дэннер, я больше не беременная, – улыбнулась Эндра.
— Ну и что? Всё равно дождь. В обморок хлопаешься... может, попросим целителя тебя осмотреть? Вдруг тебе и под дождём-то гулять нельзя.
— Дэннер, ты чего? – искренне удивилась Эндра.
— Ничего. Просто беспокоюсь.
Эльфка попыталась заглянуть ему в глаза, но командир упорно разглядывал собственные сапоги.
— Меня Халлис каждый день осматривает. Скоро дыру протрёт… Дэннер, что с тобой? – Эндра осторожно, потому что рука Дэннера лежала на её плече, обошла большую лужу. – Посмотри на меня, а то я решу, что ты ревёшь. Не мути! Чего мутишь, ну?
И она затеребила командира за руку. А потом вдруг уткнулась ему в плечо и обхватила за пояс. Они остановились.
— Дэннер… Ну, братишка…
— Да не реву я, Эндра. Где ж мне реветь. Я же ваш командир, мне реветь нельзя. И вообще... я не умею...
Глаза у него и вправду были сухие. Но грустные-грустные. Как тогда, в таверне.
— Реветь все умеют, – глухо сообщила Эндра. – Командир... Я, вот, может, вождь... бывший... Мне так инквизиторы сказали. И вообще – всё равно теперь ничего не исправишь. Я сама так хотела. Так что, грустить бессмысленно. Ты так и будешь грустить остаток жизни? Ну, Дэннер!
— Буду. – Он неожиданно улыбнулся. – У меня хобби такое. Эх, рыжая...
— Сам рыжий, – не осталась в долгу Эндра.
— Ага.
— Во, теперь замри, – скомандовала Эндра. – Вот, так нормально. А то... Революционеры все, что ли, такие? Всегда вредничают, а когда не вредничают, то грустят. – Эндра несколько помрачнела и махнула рукой. – Лучше вредничай.
— Тогда потом не жалуйся.
— Ныть можно?
— Ныть тоже не рекомендуется. Гляди.
Эндра хмыкнула. Всадник шагал впереди них, ведя коня в поводу. Рядом шёл Путник, и оба о чём-то оживлённо болтали. Мало того, Путник заговорил – так теперь он казался не таким сумасшедшим как обычно. Слов с такого расстояния было не разобрать. Эндра и Дэннер переглянулись.
— Это что, ещё один выпускник твоей Гильдии? – уточнила эльфка.
Дэннер покачал головой.
— Нет.
— Слушай, а этот, на вороном, как он узнал, что у меня… ну, что со мной было вчера?
— Этот? Да он и не знал. Он чувствует некоторые вещи. Иногда может рассказать о человеке всё, а иногда... Впрочем, у него немного странный Дар.
— И у этого Дар?
— Разумеется, – удивился Дэннер. – Он у каждого есть. У кого-то энергии чувствовать, у кого-то рисовать, у кого-то мечом махать... Главное, что он есть.
Эндра покосилась на собеседника.
— А у тебя какой Дар?
Дэннер отрешённо пожал плечами.
— Не знаю.
— Ничего, узнаешь, если надо будет. – уверенно успокоила Остроухая.
Она, было, огорчилась, что у неё никакого Дара нет – энергию чувствовать она не может, только настроения, рисовать и мечом махать тоже не умеет…
— Слушай, – сказала эльфка. – Ты, вот, привык ко мне… Зря. Когда война кончится, я уеду. Ты скучать будешь?
— Наверное, буду. – Дэннер встряхнул волосами, сбрасывая дождевые капли. – Нет, скучать мне не придётся. Дел-то много. Скорее, мне будет тебя не хватать. – Он обошёл глубокую колдобину. В колдобине пузырилась мутная дождевая вода. – Эндра, я много к кому привязывался и много кого терял. Начиная с собственных родителей. Это жизнь. Люди встречаются и расстаются. Кто-то останется вместе, кто-то никогда больше друг друга не увидит. Так уж устроено.
— Я знаю. Но людям это сложнее. А ты же наполовину человек... – она вздохнула. – Вот, быстренько соберём армию Давних, разгромим Орден – и я вернусь. – Эндра стиснула руку. – Всего-то делов. Тем более, опыт есть. У меня, знаешь, какой опыт богатый, жуть. За выходные замок восстановим из руин. Инквизиторы морально сломаются и сами сдадутся. А что мы в прошлый раз проиграли – ты не смотри. Просто не наш день был. Ну, на крайняк ещё разок в плену отсижу – и заново всё. А чего, мне не сложно... Короче, я ненадолго...
Она отвернулась, глядя, как серое небо отражается в большой луже.
Дэннер остановился, ухватил её за плечи и развернул лицом к себе.
— А теперь тот же самый настрой, – раздельно произнёс он. – Только – всерьёз. Вера в победу – половина успеха. Если ты веришь в победу – ты победишь. Потому что настроишь себя так. А я помогу. Думаешь, я тебя брошу? И Сиенна. Я ведь обещал ему помощь. Думаешь, Ласточка, Кристофер, Артемис – от друзей отступятся? Скажешь, много от них пользы? Много. Потому что мы вместе. И мы пойдём до конца.
— Это же будет уже не ваша страна, – напомнила Эндра.
— Это будет та же самая проблема. И тот же самый враг. Знаешь, как уничтожают чуму? В огонь всё, на чём может быть зараза. Чтобы из того, что осталось, она не распространилась заново. Это только кажется, что за океаном – далеко и не про нас. А захотели – и Дерр похитили, к примеру. И дальше пойдут – если потребуется. И мы пойдём дальше. До конца. До победы.
Эндра помолчала и посмотрела на Дэннера.
— Спасибо тебе. Только... Знаешь, у нас же нет товарищей. У нас есть мевретты. И, что бы я там ни говорила Роланду, у нас тоже именуют друг друга господами. Там по-другому. Это будет не твоя война, понимаешь. И, если ты останешься, с тобой останется Ласточка, и много кто... Тот же Артемис. Оно надо – их вести на смерть? Ладно, что об этом сейчас говорить? Нам бы эту войну закончить, – поспешно закрыла она тему – при мысли об Артемисе, щёки подозрительно запылали.
— А она не окончится, – уведомил Дэннер. – До тех пор, пока мы не победим всех врагов. Нельзя одну ветку срезать, другую – оставить. Я ведь тебе уже объяснил. И вообще, я, в отличие от некоторых рыжих вертихвосток, не имею обыкновения навязывать всем свои обычаи в чужой стране. Так что, мы поладим! – Дэннер ехидно толкнул Эндру в бок и фыркнул.
— А я имею, что ли! – возмутилась Эндра. – То-то я Роланду втолковываю что мы тут не господа и не рабы, что мы все друзья-товарищи... И, вообще, я не вертихвостка! У меня хвоста нет!
— То-то, тебе непременно надо всех убедить в том, что ты одна тут умная, – весело фыркнул Дэннер. Улыбка у него была не обидная, а и, правда, словно у старшего брата. Дразнится-дразнится, а сестру всё равно любит. – И чтобы все поступали именно по-твоему. А если у кого другой обычай – так это ж вообще, кошмарно! Бесчеловечно! – Он неожиданно посерьёзнел. – Слушай, сестрица. Насчёт Роланда. Ты его так и не убедила снять рубаху? Не нравится мне эта его стеснительность.
Эндра пожала плечами.
— Может, его тоже кнутом стегали.
— В этом я уверен. Да только я-то пострашнее буду. Я ведь раздеваться на людях не боюсь. А Роланд не хочет.
— Ну, это ты. А это – он. У рыцарей принято стесняться шрамов, полученных не в сражениях, – предположила Эндра. – И, потом, ты же с ним в ванную ходил.
— То-то и оно. Он даже мыться ухитряется в рубахе.
— Э-э-э… Ну, тем более, ты же не видел, что там у него. И не знаешь, что там с ним делали. Кроме плетей есть много других вещей, которые оставляют гораздо более страшные шрамы. Например, когда с тебя шкуру спускают, в прямом смысле. Или от ожогов.
— А то я не знаю. – Он махнул рукой. – Ещё знаешь, сколько всего есть. Только я тебе рассказывать не буду… Всё равно странно. Шрамы шрамами – а на сердце шрамы спрятать сложнее, чем на спине.
— Ну, что в том особенного? Он же ребёнок. Боится, не хочет вспоминать. Я тоже стесняюсь своих шрамов. Ну, если хочешь, я узнаю, что там.
— Дети тоже разные бывают. Хорошо, если это просто шрамы.
— В его возрасте положено жить с родителями, осваивать ремесло, бегать с мальчишками, воровать соседские яблоки и мастерить рогатки... – Эндра перескочила очередную лужу в два приёма – сперва на крошечный островок посередине, потом, побалансировав на нём, на другой берег. – В смысле «просто шрамы»? А то что же?
— Не знаю, Эндра. – Дэннер серьёзно поглядел на неё. – Война приучила нас всех забыть, как сказку то, что ты сейчас перечислила. И она длится не один десяток лет. Мы все уже родились с другими представлениями о жизни. Для тебя странно то, что Форх наносит опасные удары с весёлым смехом, а у Илвара ненавистью горят глаза при виде чёрных доспехов? А для нас – это вполне естественно. Для нас всех – детям положено воровать еду и начинать работать, как только это становится возможным. Не рогатку держать – а нож. И наше первое ремесло – тяжёлый труд для ребёнка, наравне со взрослыми пытающегося любой ценой просто выжить. Дети остаются детьми, но воровство, проституция и эпидемии для них – норма жизни. Очень страшно, когда дети с их детскими представлениями оказываются втянуты во вполне взрослую грязь. Тогда они учатся убивать с улыбкой на губах. Может, его и били. Хуже – если насиловали. Ещё хуже – если заставляли бить и убивать. Не знаю.
Эндра подумала, что ей, в общем-то, досталось счастливое детство. Пусть в Школе со строгими порядками, где учеников учили на совесть, а, следовательно, не жалели. Но зато там мастера заботились о том, какими они будут, их ученики. Хотя, в какой-то мере и ограждали от внешнего мира… Зато им не приходилось выживать. Хотя, что там, за школьным забором, они знали очень хорошо. Школу курировала Инквизиция – как-никак, эльфы существа музыкальные. Может, и забредёт кто-нибудь остроухий. Эндра впервые угодила к позорному столбу в девять лет за то, что пропустила мессу. Тогда ей, откровенно говоря, тоже было не до яблок и рогаток…
— Дэннер… Ты не думай о плохом. А с Роландом мы что-нибудь придумаем.
— Ого, повышенная концентрация рыжих! – весело помахал им из своего батальона заметно окрепший Травник. После распределения новобранцев они в Колдуном угодили в другую локацию, и со старыми друзьями виделись редко. Поэтому Травник был явно рад встрече.
— А то! – обрадовалась Эндра и помахала в ответ. – Как живёшь? Ещё не женился?
— Рыжая, ты что несёшь? – хохотнул Травник. – На ком?
— А кто тебя знает? – весело отозвалась эльфка.
— Ну, рыжая... Это у тебя спрашивать надо, не выскочила ли замуж.
— За кого-о?! – вспыхнула Эндра.
— А кто тебя знает.
— В строй! – рявкнули на Травника.
— Эй! – Дэннер помахал рукой, привлекая к себе внимание. – Одолжите нам бойца на пару минут.
Капитан, завидев командира, принялся извиняться, а Эндра подбежала к Травнику.
— Что нового? – спросила эльфка. Травник пожал плечами.
— Ну... я теперь лекарь, – сообщил он. – И алебардщик по совместительству.
— Лекарь? – Эндра прищурилась. – Это хорошо... Как раз лекарь мне и нужен...
Дэннер решил, было, что у Рыжей мозги встали на место, и она озаботилась своим здоровьем, но глаза у неё так лукаво засверкали, что не оставалось сомнений: вместо того, чтоб взяться за ум, она ещё что-то удумала.
— Тебе? – удивился Травник, – Что-то на тебя не похоже...
— Так не для меня, – улыбнулась Эндра. – Слушай, Дэннер, может, ты, на правах командира отдашь целителям приказ осмотреть всех бойцов младше пятнадцати лет? А то условия тяжёлые, а они маленькие ещё... Начать можно, например, с Дерр... и Роланда.
Тут они поравнялись с идущими чуть в стороне нестройной стайкой мальчишками.
— …Что я такого сказал?
— Ничего, – буркнул Форх. – Ничего хорошего. Господин Роланд.
— Что случилось? – Дэннер ускорил шаг и легко нагнал учеников. – У вас такой вид, будто кто-то умер.
— Или будто бы вы поругались, – подхватила Эндра.
— А они мутят! – исчерпывающе разъяснила Дерр, отпуская парусник плавать в воздухе. Дэннер проводил его взглядом.
— А подробнее?
— Он Дерр госпожой обозвал, – буркнул Форх. Для него, видимо, это звучало сродни оскорблению.
— А как мне её звать?! – не понимал Роланд.
— А по имени не пробовал?
— Я и зову по имени – госпожа Дерр…
— Да достал ты со своими господами! – взвыл Форх.
— Не мути! – строго сказала Дерр.
Дэннер вздохнул.
— Роланд, он прав. У нас так не принято. Обычай внедрён имперцами, а они для нас – враги. Разумеется, Форху неприятно, что ты разговариваешь с Дерр так же, как разговаривают наши враги. Постарайся впредь избегать подобного обращения.
— Так это просто вежливость, – распахнул глаза оруженосец. – Вы же, вот, не обижаетесь.
— Кто тебе сказал? Может, я этого не показываю. А вот Эндра, к примеру, сколько раз тебя просила не называть её так? – Дэннер хитро прищурился. – Почему ты не выполняешь просьбу дамы, а, Роланд? Не подобает рыцарю игнорировать просьбы дамы!
— Ну, а как мне вас звать? – расстроился Роланд. – И госпожу Эндру тоже...
Эльфка фыркнула.
— Вот проблема! Командиром не пробовал? А меня – по имени. Без «госпожи».
— Вот именно, – кивнул Дэннер.
— Хорошо, – печально согласился оруженосец, – я попробую, господин командир... ой...
Форх схватился за голову и испытал сильное желание отвесить Роланду крепкий подзатыльник.
— Ты просто не привык, – заверил Дэннер. – Но у тебя обязательно получится! Ты сможешь.
Эндра заинтересованно покосилась на оруженосца. Если Дэннеровское «ты сможешь» гипнотизирует даже Артемиса – подействует и на паренька? А может, в этом его Дар? Внушать людям веру в собственные силы. Или просто столько спокойной уверенности в его голосе, что не поверить невозможно?
Роланд явно чувствовал себя неуютно, поэтому предпочёл выразить согласие кивком.
Эндра задумалась, сколько он жил среди имперцев, что такой порядок настолько крепко засел в подсознании. Сама она легко усвоила здешнюю форму обращения, но ей было проще – она учила его вместе с языком.
— Ну, вот. – Дэннер ободряюще похлопал Роланда по спине. – А ты, Форх, не сердись так на него.
— Да я и не на него сержусь, товарищ командир, – сверкнул глазами Форх. – А на эту мразь имперскую.
Дэннер положил ему руку на плечо.
— А на них, Форх, не сердиться надо, – очень тихо и очень серьёзно произнёс он. – Их надо презирать.
Дерр вертела головой, пытаясь сообразить, мутно или знатно. Пришла к выводу, что и не то и не другое, и загрустила.
— Ты чего? – поинтересовалась у неё Эндра.
— Ну, так... не пойму... – пожаловалась волшебница.
Эльфка обхватила её за плечи и подтолкнула Роланда:
— Слушай, тебя целитель спрашивал.
— Меня? – удивился оруженосец, – а зачем?
— А они всех самых молодых бойцов осматривают. Приказ командира, – и Талька кивнула, собственно, на командира, который шагал рядом.
Дэннер в свою очередь, ободряюще улыбнулся. Роланд побледнел и зачем-то попятился к середине телеги. Наткнулся копчиком на ребро ящика, охнул и отчаянно замотал головой.
— А может, не надо? – робко попросил он.
— Тебе сказано, осматривают всех, – припечатала Эндра. – Ты чего у нас, особенный, что ли?
— Не-а. Просто... я... господин Дэннер!
Командир заинтересованно уставился на небо. Едва не споткнулся, но интереса к сереньким осенним тучкам отнюдь не утратил.
— Господин Дэннер! – взвыл Роланд. Эндра отчаянно жестикулировала. Роланд покосился на неё и, наконец, старательно выговорил:
— Командир...
— Да. – Дэннер моментально обернулся. – Ты меня звал? Я тебя слушаю.
Эндра показала оруженосцу большой палец. Халлис усмехнулась, не прекращая работу.
— А... а можно без медосмотра?
Дэннер вздохнул, запрыгнул в телегу и устроился рядом с ним.
— А в чём дело? – тихо спросил он.
— Да… ни в чём, гос… командир, – пробормотал Роланд. – Просто я… я…
— Мутно ему, да? – дёрнув за рукав Эндру, тихо спросила Дерр.
— Ага, – кивнула эльфка.
Дэннер, прищурив зелёные глаза, посмотрел на оруженосца.
— Медосмотр обязателен, – мягко сказал он.
— Я понимаю, но, тов… командир… – назвать господина Дэннера «товарищем» язык как-то не повернулся, и Роланд ограничился одним «командиром».
Дэннер вздохнул и положил руку ему на плечо. Мальчик вздрогнул и инстинктивно подался, было, чуть в сторону, но остановился.
— Если не хочешь, чтобы тебя осматривал целитель, – сказал Дэннер, – это могу сделать я.
— А вы понимаете?
— Немного.
Роланд долгое время мялся, сопел, возился и пыхтел и, наконец, уточнил:
— А вы никому не скажете?
— Если ты хочешь сохранить что-то в тайне, – осторожно отозвался Дэннер, – то я не выдам. Обещаю.
Роланд покосился в сторону Эндры, затем в сторону Халлис и, наконец, сдался.
— Но только пусть они уйдут! – заявил он.
— Хорошо, – покладисто согласился Дэннер, поднимаясь.
— Вы куда?
— Старинная народная мудрость. – Командир потянул Роланда за руку, и они вместе спрыгнули на дорогу. – Если хочешь, чтобы ушли все – уходи сам. Идём.
— А куда?
— В санитарный фургон. Там никто не помешает.
Они шли вдоль дороги, перескакивая через лужи. Потом на ходу забрались в фургон с веточкой чистотела на боку.
Здесь было темно, только сквозь отдёрнутый полог пробивалась полоса скудного осеннего света. Роланд медлил.
— Товарищ… командир, вы это всё придумали ради меня, да? – спросил он.
Дэннер снова мягко улыбнулся, обходя этот вопрос молчанием.
— Ну, начнём.
Оруженосец вздохнул. Помялся некоторое время. Потом, закусив губу, нерешительно снял куртку.
— А может, не надо, господин Дэннер.
Господин Дэннер не ответил.
— Командир…
— Ну, чего ты боишься, Роланд? Я же обещал, что никому не скажу.
— Даже госпоже… даже Эндре?
— Даже Эндре.
Роланд, сжавшись, как мокрый котёнок, наконец, стянул рубаху и развернулся.
Дэннер улыбнулся, глядя на его спину и плечи.
— Ничего страшного, – мягко заговорил он. – Телосложение нормальное для твоего возраста, лимфоузлы...
— Хи-хи! Щекотно.
— ...в порядке, небольшое искривление позвоночника, но это лечится, кожа чистая, даже чесотки нет. Так... здесь тоже всё нормально. – Дэннер улыбнулся и потрепал Роланда по голове. – Внешне здоров. Вот видишь, всё хорошо. А ты боялся. Чего ты боялся, Роланд? Можешь одеваться, кстати.
— Я… ничего… – ответил оруженосец, поспешно натягивая рубаху и шнуруя ворот.
— Да? – Дэннер придержал его за плечо. – Вот и правильно. Тебе нечего бояться.
— Ага... – Роланд хлопнул глазами, натягивая куртку. Потом – ещё раз. А потом вдруг ткнулся ему в плечо.
— Господин Дэннер... командир...
— Всё хорошо. – Дэннер обхватил его за плечи. – Всё хорошо, Роланд. Тебе нечего бояться...
— Мамка тоже так говорила, – всхлипнул Роланд. – Господин Дэннер, я… Вы должны знать. Если бы не Эндра, я бы вернулся тогда к имперцам.
— Ничего. – Дэннер гладил его по голове. – Ты поступил правильно. И мать бы тобой гордилась. Будешь настоящим воином... Меч тебе сделаем. Какой же рыцарь без меча.
— Я же не рыцарь... Я всего-то оруженосец... Вот вы – настоящий рыцарь, пусть без цепи и шпор... Вы, правда, не сердитесь? – Роланд поднял сухие глаза. Он не плакал. Его давно отучили плакать.
— Не за что сердиться, – улыбнулся Дэннер. – А рыцарями, Роланд, не рождаются. Ими становятся. По-моему, из тебя выйдет неплохой рыцарь.
— Не выйдет, – мотнул головой Роланд. – Мамку не сумел спасти, отца найти не могу... И потом... Я вырос среди ваших врагов, а теперь, вот, я с вами. Выходит, что я и их и вас предал.
— Нет, – возразил Дэннер. – Мать ты бы и не спас. Ты, что, медик? То-то и оно. А имперцы... Ты на какой земле родился? На этой. Стало быть, ты наш. А то, что на службе у врага состоял – так ты же не убивал соотечественников. Ты просто работал. Работать всем надо. Не думай об этом. А отца твоего мы найдём. Не всё сразу.
 
 
Было темно. Солнце давно исчезло за горизонтом, скатившись большим огненным шаром. Ночи стояли ещё тёплые. Сосны и дубы раскачивались, шелестя листвой. Ночь полнилась звуками, шорохами, шепотками. Где-то далеко лаяли собаки – там была деревня. Благородный рыцарь Франсуа де Верье мирно спал, укрывшись плащом и положив голову на седло. Его конь поодаль фыркал во сне. Рядом с конём сопел оруженосец рыцаря, мальчик лет десяти, Роланд. Он лежал, тоже укрывшись плащом, но под головой у него было не седло, а мешок с провизией.
Тень появилась внезапно и бесшумно. Она замерла на краю поляны, а потом уверено скользнула к спящему оруженосцу. Присела около него на корточки. У тени было лицо семнадцатилетнего юноши и ловкое, быстрое тело. Он некоторое время рассматривал Роланда – мальчик мирно посапывал. Под распахнутым воротом рубахи видно было горло. Рука незнакомца протянулась к ножу на поясе – всего одно движение, один жест, и можно будет спокойно забрать еду... Оруженосец заворочался во сне. Юноша вздохнул и выпустил рукоять ножа. Он протянул руку и осторожно просунул её внутрь сумки, чуть ослабив шнуровку. Хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь еды… Рука нащупала пакет с сухарями. Но в этот момент Роланд распахнул глаза и уставился на незнакомца.
— Тихо! – прошипел тот, – Пискнешь – перережу горло!
— Ты кто?
— Я из деревни. Мне есть нечего. Поэтому – не кричи. Ясно, имперская рожа?
— Я не имперец…
Лицо юноши потемнело.
— Предатель…
— Я…
— Не вздумай шуметь, ясно?
— Там…
— Тебе хорошо, рыцарский прислужник. Вон, спишь себе спокойно… А я…
— Обернись…
Юноша обернулся и замер. Ему в горло упёрлось острие рыцарского меча. Франсуа де Верье, прищурившись, разглядывал ночного гостя.
— Так-так. Вор?
Молодой человек вскинул голову. Лезвие шевельнулось, надавило на кожу, заставляя его подняться на ноги. Из ранки щекотно сбежала струйка крови, и юноша непроизвольно дёрнул головой.
— Значит, вор.
Рыцарь рассматривал его. Глаза у него были светлые и твёрдые. Как сталь. Молодой человек покосился на Роланда, который тоже вскочил и теперь растерянно хлопал по-девичьи длинными ресницами.
Де Верье шагнул вперёд, заставляя ночного гостя отступить под нажимом острия клинка.
— Роланд, верёвку.
Оруженосец не шевельнулся.
— РОЛАНД.
Голос звучал жёстко и повелительно.
Роланд втянул голову в плечи. Шагнул, но опять остановился, будто споткнувшись.
Молодой человек снова повернулся к нему, дёрнулся, раздирая кожу об острый клинок, и выдохнул:
— Не смей! Предатель! Рыцарский прихвостень! Имперский щенок!!
Роланд вздрогнул.
— Роланд, живо.
— Милорд, я…
Во рту у оруженосца как-то разом пересохло. Верёвка лежала всего в двух шагах, свёрнутая, как змея.
— Милорд… я оруженосец… а не палач… – тихо сказал он.
Рыцарь усмехнулся. И вдруг коротко и быстро качнул клинком вбок. Молодой человек задохнулся, схватился за горло и упал на колени. Меж пальцев побежали, заструились красные мокрые полосы. Он захрипел, захлёбываясь кровью.
Роланд смотрел на него, распахнув глаза.
Рыцарь со звоном вогнал меч в ножны и отшвырнул уже неживое тело ногой. Потом поднял с земли свой ремень, который снял на ночь. Перехватил его поудобнее привычным жестом и бросил Роланду:
— Снимай куртку.

Роланд вздохнул и натянул куртку. Завозился с застёжкой. Потом вскинул глаза.
— Не убивал! Клянусь вам, никогда.
— Я верю, Роланд, – улыбнулся Дэннер.
Оруженосец помолчал.
— Спасибо вам, – сказал он.
— Мне-то за что. Ты молодец, Роланд. Ты честный и храбрый. Я вижу.
— Командир!
Оба встрепенулись. Дэннер вылетел из фургона, на ходу выхватывая меч. Роланд кинулся следом. Открывшаяся перед ними картина заставила распахнуть глаза и замереть.
Два пехотинца медленно отступали к обочине дороги, подгоняемые весьма впечатляющим сияющим полуторным мечом. Впрочем, за крыльями, раскинутыми вихрем белоснежных перьев, их было почти не видно.
— Да как вы могли?! – шипела, словно разъярённая кошка, Аретейни. – Забыли про Родину?! Забыли про товарищей?! – Голос с каждым вопросом медленно повышался и, в конце концов, взлетел до уровня грозного набата. – А про самих себя вы думали?!
Колонна медленно остановилась. Дэннер вернул оружие в ножны.
— Погранпост! – сообщил он, бегом кидаясь вперёд, вдоль нескончаемой вереницы людей, лошадей и телег.
— Господин... Командир! – кинулся за ним Роланд. Оба едва не налетели на человек шесть вооружённых имперских верховых солдат. Дэннер ухватил Роланда за куртку, вытаскивая из-под копыт. Солдаты проехали мимо них в направлении Ласточки и двух загадочных пехотинцев.
— Стоять! – опомнился Дэннер, свистом призывая коня. Ближайшие к нему люди дружно вскинули руки к ушам. Конь не замедлил себя явить, заставляя всех прыскать из-под копыт в дорожную грязь. Дэннер одним прыжком оказался на конской спине и последовал за имперцами.
— Она? – уточнил один из солдат в чёрно-золотистой форме.
— Ты здесь ещё крылатых видишь?
Аретейни взяли в кольцо.
— Ах вы... Вот, значит, как, да? – Она гневно обернулась к двоим. Один из имперцев вскинул арбалет.
— Только взлети, – предупредил он.
— Ладно, хватай нелюдя, – сказал второй. – Чего возиться.
Аретейни описала мечом широкую дугу, заставляя лошадей отпрянуть и взвиться на дыбы и, пока солдаты пытались справиться с перепуганными животными, легко взмыла в воздух. Дэннер натянул поводья, заставляя коня остановиться и наблюдая за взлётом.
— Молодец, ласточка, – прошептал он. Повернулся к солдатам. – И как вы это объясните, граждане пограничники?
— Где командир? – не очень-то вежливо оборвал его один из имперцев. Дэннер спокойно улыбнулся.
— Я командир. Что у вас тут происходит? Откуда нелюди?
— Откуда? Это мы вас хотели спросить! Остановили обоз, проверяем – а тут нам докладывают, что по дороге разгуливает крылатый. Более того – женщина! Кого она уже успела убить? Мы видели вспышку.
— Никого, пока что, – холодно уведомил Дэннер. – Вы не видели трупов. А с беспорядками на вверенной вам территории я ещё разберусь! Что у вас здесь творится – не пройти, не проехать! Охрана, называется!
Солдаты попятились прямо верхом от взгляда зелёных глаз командира и его явно ненормального коня.
— Поймали!
Солдаты карьером ринулись на крик. Дэннер пустил коня за ними, проклиная себя на чем свет стоит. Молодец. Представился. Здрасьте, я тут у них главный. Как теперь выручать? Неизвестно. Они так и остановились всемером напротив. Аретейни лежала в грязи, тяжело переводя дыхание и раскинув пробитые в нескольких местах крылья. Кровь ручейками сбегала по белым перьям, смешиваясь с грязью и составляя с ней некий жутковато-притягательный контраст. Пара стрел пробили навылет плечо и бедро, что, впрочем, не мешало Ласточке материться и огрызаться на вяжущих её солдат. Дэннер стиснул поводья, изо всех сил убеждая себя сдержаться. Здесь нельзя... словно заклинание, повторял командир, пока Аретейни впихивали в решетчатую арестантскую повозку, запряжённую парой нервных каурок. Повозка представляла собой нечто вроде металлической клетки на колёсах. Крылатую пришлось изрядно умять, впихивая внутрь. Дэннеру казалось, будто он слышит хруст костей в искалеченных, окровавленных крыльях. Впрочем, Аретейни быстро лишилась сознания, не то от боли, не то от резкого удара о землю при падении, и Дэннер чувствовал, как тают, словно лёд по весне, остатки воли. Ему казалось, что он снова превращается из человека в бездушную машину для убийства. Но напасть на солдат теперь означало погубить около тысячи человек. Впрочем, и этот аргумент стремительно сдавал позиции.
Дэннер заставил себя развернуться и кинуться на поиски Деамайна. Тот болтал с пограничниками. Командир резко остановился, распахнув глаза.
— Какие уши, родной? – благодушно улыбался эльф, панибратски хлопая солдата по руке. – Нормальные у меня уши.
Дэннер прищурился. Взгляд пограничника как-то остекленел.
— Ага, – ошалело пробормотал он. – Ты того... чё хотел-то?
— Я? – лучезарно улыбнулся Деамайн. – Да ничего. Я пошёл, ты не обидишься?
— Ага... – повторил пограничник, глядя в пространство и неверной походкой направляясь вслед за расходившимися товарищами по службе. – Бывай, брат.
— Увидишь нелюдей – сразу хватай! – строго напутствовал партизан. – Сразу! Они ж, гады, совсем житья не дают! Ну, совсем! Задрали по самые не балуйся, тоись!
— Деамайн! – оборвал Дэннер явно увлёкшегося эльфа. Тот моментально прекратил ломать комедию и обернулся.
— Да, командир. Я тут...
— Ага, я понял, развлекаешься. Остаёшься за старшего.
— Что? – Деамайн посерьёзнел. – Что-то случилось?
— Пригляди за Илваром. Я могу не вернуться. Как повезёт. Они забрали Ласточку.
— Что?! Товарищ командир! Тьфу, ты, холера! Дэннер! Да постой же! – Эльф вовремя одёрнул себя, сообразив, что за бешеным командирским конём при всём желании не угнаться. А конь, разбрызгивая грязь из-под копыт, в мгновение растворился в косой пелене дождя.
Пограничники долго разъезжали по обозу, настороженные появлением Крылатой. Деамайн, переставший шутить, шагал по обозу, пояснял, сообщал, показывал. Груз переписывали по единицам, и инспекция грозила задержаться надолго.
— Мутят дядьки, – шипела Дерр, пока они, выдворив всю компанию из фургона, осматривали груз.
— Угу, – согласилась Эндра. – Дожили – ангелов арестовывают.
— Заткнитесь обе, – прошипел Форх.
Пограничник выскочил из фургона.
— Ну, ладно. – Он отряхнул руку и прищурился на Эндру и Дерр. – А вот, интересно, на что бабы в военном обозе?
— Сам ты баба, – необидно отозвалась Эндра. – Лучник я.
— Да ну. И стреляешь хорошо?
— Конечно. Я же…
Форх на мгновение замер, подумав, что она сейчас скажет своё коронное «я же эльф». Но, рыжая сказала:
— Я же сестра командира.
— Ясно. А это кто? – ткнул пограничник в волшебницу. – Парень, или девка?
— Парень, – ответил вместо дитя Форх, мгновенно сообразив, что Дерр-то не сестра командира.
— Парень, – кивнуло наученное горьким опытом дитя.
Пограничник кивнул и отправился дальше по своим делам, ворча что-то насчёт того, что это не обоз, а какой-то детский сад. Эндра и Дерр облегчённо выдохнули. Заплакал Ратибор, и эльфка взяла его на руки.
— Мама… – хныкал он. – Где мама?
Эндра вздохнула и прижала его к себе.
— Мама скоро вернётся, – пообещала она.
Халлис покачала головой. Она опять занималась своим неизменным вязанием.
Дерр насупилась в углу. Ей очень хотелось сделать букетик из тюльпанов, чтобы утешить Ратибора, но она сдерживалась.
— Чего там дядьки мутные? – печально спросила она. – Долго ещё шариться будут?
— Не знаю, – сказала Эндра и вскинула голову. Снаружи послышалось какое-то оживление и голоса. А так как доносились они со стороны отряда арбалетчиков, Эндра сильно заволновалась.
— Ой… что там стряслось… Ратибор, посиди с Халлис…
Целительница фыркнула, но забрала у эльфки ребёнка, который тут же занялся клубком шерсти.
Эндра выскочила наружу и поспешила на шум.
Оказалось, что дело было вовсе не в арбалетчиках, хотя они толкались вокруг. «Виновником торжества» оказался Роланд, который старался вырвать из крепких рук пограничника воротник куртки.
— Точно говорю, я его видел! – «шмель» рассматривал мальчика.
— Да мало ли пацанов, – отмахнулся второй.
— Да точно он! А ну, говори, мелкий, служил у благородного рыцаря Франсуа де Верье? – и он встряхнул оруженосца.
— Служил! – пискнул Роланд, мотнувшись из стороны в сторону.
— А я что говорил! – возликовал пограничник. – Беглый он!
— Он не беглый! – вскипела Эндра, подскакивая к пограничнику. – Рыцаря убили.
— Да? Только что-то мне о том не известно, – хмыкнул «шмель».
Эндру кто-то неделикатно оттянул за руку. Естественно, Артемис.
— Уймись, дура! – зашипел он.
— Пусти! Они же его заберут обратно! – Остроухая вырвала руку. – Рыцарь давно умер! – снова пристала она.
— Что-то я о том не слыхал, – повторил пограничник. – Где командир?
— Я командир, – сказал Деамайн, обладающий ценным качеством для вожака – появляться как раз там, где надо, и в нужный момент.
— Мальчишка – беглый невольник. Его надо вернуть.
Эндра ухватила Роланда за плечи. Оруженосец вцепился ей в рукав.
— Я не дам его возвращать!
— Шило в заднице!
— Молчать, рядовой Эндра.
— Тебя не спросили! – разозлился пограничник, отталкивая эльфку.
Дальнейшее произошло как во сне – быстро и непонятно. От толчка Эндра отлетела. А так, как Роланда она не выпустила, они отлетели вместе. Остроухая больно ударилась обо что-то жёсткое и почувствовала, как её кто-то обхватил за плечи. Одновременно с этим, даже раньше, в одно мгновение с ударом, мир полыхнул, взорвался и рассыпался на тысячу осколков. Тело пронзила боль. Эндра ещё успела услышать крики, ругань, перепуганные возгласы и властный голос Деамайна, который приказывал кому-то стоять. Потом провалилась в пустоту.