Горьковский институт водного транспорта

1954 год. Четверо парней (Аксенов Витя, Королев Игорь, Овчинников Женя и Ширяев Женя) после окончания  Ленинградского  речного  училища, как отличники в пределах 5%  выпуска (была тогда такая практика,  полностью себя оправдавшая) направлены для продолжения обучения в  ГИИВТ. Эксплуатационный факультет, судоводительская специальность.

Сейчас судоводительские факультеты имеются во всех  ВУЗах  речного  транспорта, тогда  же введение в высшее образование судоводительской специальности было делом новым. До нашего курса были два курса эксплуатационного факультета,  где имелось по подгруппе судоводительской специальности. На нашем курсе были сформированы уже две группы судоводителей,  и был выделен  судоводительский "поток" - как бы подфакультет.  Я хорошо помню наши дискуссии на тему "курица не птица, судоводитель не инженер". Научись крутить баранку,  знай спецлоцию и множество других практических вещей - и ты судоводитель,  а при чем здесь наука? Нас очень интересовала  наша возможная жизненная перспектива (за многодесятилетнюю педагогическую практику я убедился,  что это в первую  очередь  интересует студентов,  и очень важно, если преподаватель может перспективу как-то обрисовать). 

Жизнь показала,  что это решение ректората (ректор в  то время - Земсков Д.В.) и Министерства речного флота было правильным. В любом деле можно дойти до вершин науки,  если дело  практически  этого заслуживает.  Из судоводителей впоследствии вышло много хороших работников речного транспорта,  если даже по зрению или по другим  причинам они судоводительскую стезю оставили.

Итак, мы  студенты  первого  курса  эксплуатационного  факультета (уважаемые друзья и подруги, не имею возможности перечислять всех, ограничусь выше приведенным перечислением).  Поселены в студенческое общежите ГИИВТа на улице Пискунова 11, комната 430. Как мы жили? Весело. Только не в современном понимании этого слова.  Выпить  -  бутылку  на четверых по праздникам. 
Первый вопрос, который перед нами естественно возник - что мы будем есть. Абонемент в студенческую столовую (был такой, и за него благодарность тогдашнему ректорату) я могу купить только на обед, без завтрака и ужина. Завтрак - чай, кусочек масла и много хлеба, который был тогда бесплатным.  На большой перемене - "пирожки с котятами" по 6 копеек (опять же благодарность).  У Аксенова и  Ширяева родителей нет, у Овчинникова - мать, сама едва сводящая концы с концами. У Королева тоже только мать, но зато она имеет возможность изредка присылать из своего Гжатска сало.  Игорь парень компанейский,  сало он рассматривает как общее достояние,  и тогда у нас  маленький  праздник.

Эти  мини-трудности нас нисколько не печалят,  повторяю - живем весело (да и как еще можно жить в 18-19 лет).  Комсомольские групповые собрания (в самой большой комнате общежития), на которых обсуждаются животрепещущие вопросы нашей учебы и жизни,  без  какой-либо  формалистики. Танцы в "красном уголке". Художественная самодеятельность, организатором и конферансье которой выступает Витя Аксенов,  наш первый староста группы и курса. Разгрузка барж и вагонов "для поддержания штанов", что организует опять же Аксенов.

Витя блестящий организатор,  но, к сожалению, слишком любит отмечать эти получки.  Он старше нас на 5 лет,  до речного училища  прошел школу юнг (были такие в военные и первые послевоенные годы). Учеба ему дается трудно.  По его характеру и возрасту ему заниматься бы  чем-нибудь другим.  На третьем курсе его выселяют из общежития. Затем на выборах ему вынуждены привезти избирательную урну на  частную  квартиру, где он проживает.  За это его вместе с его дружком исключают из института. Позднее  он  заканчивает  институт заочно,  но по той же причине больших профессиональных высот не достигает. Витя, не в осуждение тебе я это говорю,  ты был отличным парнем.  Просто палитра воспоминаний не должна быть только розовой.

Первый преподаватель, которого я запомнил на всю жизнь, был Михаил Владимирович Новоселов. Был он преподавателем ... нет, не математики, а физкультуры. Мы (Королев, Овчинников и Ширяев) с первых дней записались  в  спортивную секцию гимнастики,  и два года добросовестно в ней занимались.  Больших спортивных высот мы не достигли,  да это и не входило в наши намерения. Но и сейчас, если поскользнусь на обледеневшем тротуаре,  я умею падать на все четыре конечности, как учил Михаил Владимирович, и со мной ничего не случается. Запомнился же он мне удивительно вежливым,  корректным и внимательным отношением к своим начинающим "подшефным" и любовью к своей работе. Он никогда не говорил чего-нибудь типа "ну что ты бултыхаешься на перекладине,  как мешок", он говорил: "Женя, слезь-ка. Я тебе покажу, как ты делаешь. Видишь - тогда и у меня не получается этот оборот.  Смотри,  как нужно".  Так он с нами возился. Из-за этой возни в пыли физкультурного зала он заработал туберкулез и через несколько лет умер.  Непросто быть хорошим преподавателем.

Физкультуре и спорту в институте уделялось большое внимание. Были и высокие  достижения в городском масштабе,  но главное - была большая забота о физическом развитии молодого поколения независимо от спортивных результатов. С отстающими возились особо. Моя жена Тамара, учившаяся на три курса позднее,  до сих пор помнит (правда, с некоторым неудовольствием), как  тот же Михаил Владимирович персонально с ней выходил на стадион "Водник",  чтобы научить ее бросать гранату на зачетное расстояние.

Всех преподавателей  в краткой статье описать невозможно,  просто же перечислять кажется недостойным их,  к тому же я уверен,  что в какой-то обобщающей  статье  их  перечень будет приведен.  Поэтому скажу только о некоторых,  которые по той или иной причине мне особенно  запомнились. Выше была упомянута математика, а читал лекции по математике у нас Пастернак Борис ... (увы - память подводит). В средине первого  семестра на нашем комсомольском собрании (а оно решало все вопросы в пределах нашей студенческой компетенции) разгорелся  жаркий  спор - хороший  Пастернак преподаватель или плохой.  Многие говорили - за ним трудно записывать,  а как же тогда сдавать экзамен? Нужно обратиться в деканат с претензией. Я же (и некоторые другие) доказывал, что Пастернак читает лекции отлично,  он даже такой сухой предмет  делает  живым своими комментариями и отступлениями.  В конечном счете  все  обошлось хорошо, экзамен Пастернак провел жестковато,  но двоек не было.  Я же, уже будучи преподавателем,  на этом примере уяснил:  нельзя  студентов воспринимать как некоторую единую в воззрениях массу;  они все разные, по разному относятся и к тому,  что преподаватели им дают; дело преподавателя - уметь видеть их индивидуальности.

Юлия Александровна Бехтерева,  начертательная геометрия и практические занятия по черчению.  Я все чертежи выполнил на пятерки,  и она мне сказала: "Переходите на корфак".  Я не последовал ее совету. Запомнилась же она мне любовью к тому, что она преподавала. Она с таким жаром объясняла плоскости PV и PH,  что то и дело роняла мел, и немножко смешно и суетливо искала его на полу.  К нашей чести,  никто ни разу в этом случае не рассмеялся,  потому что видели  ее  отношение  к  делу. Вскоре она  успокоилась  и сама в таких случаях над собой подшучивала. Для меня это в дальнейшем стало примером: если случился маленький конфуз - тут же пошути сам,  и студенты это воспримут хорошо, и ты будешь чувствовать себя "в своей тарелке". Есть множество маленьких педагогических хитростей, к сожалению, никем не обобщенных.

Я учился отлично (извините за хвастовство,  но я ведь  пишу  свои личные воспоминания). Существенным толчком для моей отличной учебы был следующий эпизод,  связанный с профессором химии Пономаревым.  На вышеупомянутом комсомольском собрании,  когда в конечном счете был одобрен Пастернак, далее зашел разговор о том, что выпускникам речных училищ в сравнении с десятиклассниками учиться трудно,  и нужно бы ходатайствовать о некоторых послаблениях. Противореча этому, я сказал: "Беру обязательство -  все экзамены первого семестра сдам на отлично".  Забегая вперед, скажу,  что я выполнил это обязательство.  Конечно,  это  было обязательство главным  образом  перед  самим собой.  Это мне послужило примером и в дальнейшем брать такие обязательства  перед  самим  собой (может быть,  я их маловато брал). Если этот сборник будут читать студенты, говорю:  "Ребята,  в молодости берите больше обязательств перед самим собой (разумеется, пятерки на экзаменах - это частность)".

Возвращаюсь к профессору Пономареву.  Химическая лаборатория была оборудована прекрасно,  но  химия для меня (и не только для меня) была трудной наукой,  поскольку она,  собственно, не столько наука, сколько систематизированный набор результатов экспериментов. Профессор Пономарев наши трудности понимал. Когда Витя Аксенов, боясь провала на сложных лабораторных занятиях (за них ставились оценки), явился на эти занятия в белом флотском кителе,  Пономарев ему сказал:  "О-о,  капитан! Зачем тебе химия? Наверно ты думаешь, что тебе не нужна химия. Но сдавать ты ее будешь".  Так вот,  первым экзаменом первого семестра у нас оказалась  химия.  Шустрый наш староста (Аксенов) достал 25 билетов из 26,  на 25 написали шпаргалки.  Более того,  было известно, что билеты будут положены по порядку,  но осталось неизвестным, какой билет будет сверху - 1-ый или 26-ой. 

Встал вопрос - кто на экзамен пойдет первым. Я  вызвался,  и  мне достался 26-й неизвестный билет.  Я долго потел у доски,  исписывая ее химическими формулами. Профессор Пономарев внимательно через лупу (он был уже подслеповат) изучил написанное и, не давая мне отвечать на билет,  задал один вопрос,  затем второй и наконец коронный, который я запомнил на всю жизнь: "Ну а скажите, какая кислота крепче - серная или соляная?".  Несмотря на понятие  известной  мне "царской водки",  я в этом вопросе увидел подвох. Размышление было секундным, я четко ответил: "Да!". Профессор молча поставил мне пятерку. Изредка потом рассказывая этот случай как маленький студенческий анекдот,  я однако относился к нему и с некоторым стыдом: конечно же, профессор меня отлично понял, но отнесся к этому юному шалопайству с профессорской мудростью,  учитывая,  видимо, мой хороший написанный ответ на билет.  Впоследствии, не только на экзаменах, но и в многочисленных докладах,  я таких вещей не допускал. И как преподаватель сделал вывод - не нужно задавать студентам вопросы с подвохом.

Первую четверку на экзамене я получил после третьего семестра  по политэкономии, и это связано с Ольгой Васильевной Плешаковой. Мне резко не понравились ее лекции, потому что она боялась отвечать на вопросы этих  излишне  любопытных  студентов ("А почему при капитализме все наоборот, чем при социализме?"). Теперь я понимаю ее опасения, а тогда этот ее уход от животрепещущих вопросов меня возмущал. Опять же скажу, что многих ее лекции устраивали: четко диктует то, что надо сдавать. Я же принципиально перестал ходить на ее лекции, взяв в библиотеке и основной учебник,  и дополнительную литературу. Вызов в деканат ситуации не изменил. Наконец, встретив меня на перемене, она сказала: "Если Магомет не идет к Горе (она была по комплекции - гора),  то Гора идет  к Магомету.  Вы когда придете на лекцию?".  Я ответил:  "Извините, Ольга Васильевна,  - никогда". 

Экзамен у меня она одна принимать не  стала, пригласила еще одного преподавателя.  Поставили мне вполне справедливо четверку вместо пятерки, к которым я уже привык. Это был с моей стороны,  конечно, "юношеский закидон". Ну что мне стоило продолжать ходить на лекции?  Все-равно я эти окна не мог рационально  использовать.  Но это есть показатель,  что относились мы к учебе в то время ответственно, и этот мой пример только высвечивает это среднее ответственное отношение своей экстравагантностью.  К сожалению, не наблюдаю такого отношения в последние годы.

Вторую и  последнюю четверку на экзамене я получил по физике,  но это уже было связано с первой любовью (как же без нее  в  студенческие годы) и  соответствующими  пропусками дней подготовки к экзамену,  а к профессору Орлову у меня осталось чувство глубокого  уважения  и  даже почтения.

Много было хороших преподавателей спецдисциплин.  Поскольку отведенные 7 страниц подходят к концу, скажу только об одном - Леониде Михайловиче Рыжове, преподававшем у нас предмет "Организация работы флота". Он пришел к нам в средине семестра,  сменив другого преподавателя (не буду называть его фамилии,  он,  видимо, был приставлен к нам временно, в ожидании прихода Л.М.Рыжова из пароходства,  и  читал  лекции плохо, хотя мы это не очень понимали). Рыжов начал лекции с начала, невзирая на прочитанное другим преподавателем.  Это было - небо и земля! До сих  пор ясно вижу Леонида Михайловича,  читающего лекцию:  полнота рассмотрения вопросов и отсутствие "воды",  много практических  сведений, образность изложения, эмоциональность и даже артистичность речи и поведения. Став преподавателем, я много заимствовал у Леонида Михайловича, даже его манеру вставать "на цыпочки",  чтобы подчеркнуть значение отдельных фраз. Но опять скажу, что отношение студентов никогда не бывает однозначным.  Некоторые ворчали,  что за Рыжовым трудно записывать. Потом привыкли.  Я же для себя в дальнейшем сделал вывод,  что и это нужно учитывать.

Л.М.Рыжов в студенческие годы дал мне еще один урок. Мы выполняли на лабораторных  занятиях работу по расчету эксплуатационных показателей. Я,  как всегда,  сделал ее быстро, в правильности не сомневался и отдал Рыжову. Каково же было мое удивление, когда он, даже не проверяя моих цифр,  тут же ее "завернул",  кратко сказав,  что документ должен быть не  только  правильным,  но и хорошо оформленным (моя работа была написана карандашом и таблицы нарисованы от руки). Я подчинился преподавателю, но про себя счел это некоторым барским чудачеством. Изучив к тому времени на философии понятие "форма и содержание  неразрывны",  я не думал, что оно относится и к моим мелким делам. Не скоро и не сразу я понял, что нужно практически руководствоваться этой мудростью.
Кроме теоретических и практических знаний, было дано много подобных уроков со стороны многих преподавателей,  и за все это им, живым и ушедшим, и институту в целом - огромная благодарность.

Кроме учебы,  были,  разумеется, практики, и они организовывались хорошо. Да и сами студенты проявляли инициативу.  Я,  например, плавал на судах одну навигацию по Северному морскому пути, одну в научно-исследовательской партии  ГИИВТа,  одну  -  в  Северо-Западном и одну - в Камском пароходствах,  так что была  возможность  практически  освоить многое и  (что немаловажно) заработать денежки на студенческие семестры.

По окончании  института курс разлетелся по всей стране,  но каждые пять лет мы собирались на встречу у памятника Чкалову  и  шли  в  альма-матер на Минина 7.

Дальнейший путь автора:
1959-1962 - капитан рейда, диспетчер порта Волжский.
1963-1972 - аспирант, мнс, зав. лабораторией транспортной кибернетики ГИИВТа.
1973-2004 - Москва, ЦНИИЭВТ, зав. отделом автоматизации управления транспортным процессом, главный конструктор ОАСУ на речном транспорте, зам. директора.
2005-2016 - профессор МГАВТ, с февраля 2016 пенсионер, автор на сайте Проза.ру.