Путешествие Степана. Часть 3, глава 2

2.
КАК МЫ У ГРАДОПРАВИТЕЛЯ ГОСТИЛИ
Наконец, пришёл день, когда мы подъехали к Старограду. Он стоял на высоком берегу реки Великой. Она и в самом деле была велика и широка. По её  водам проплывало множество разных лодок и кораблей, на которых, по-видимому, везли товары. Был солнечный день. Перед нами предстал большой город, с множеством церквей. От них шёл колокольный звон, а золотые купола сверкали на солнце. Мы крестились и любовались городом. Пожалуй, он был побольше нашей столицы и тянулся далеко вдоль реки. Из труб домов к небу поднимался дым. Между домами сновал люд. Проезжали телеги, иногда кареты, всадники. Народ здесь был бойкий, живой.

«Где бы нам найти хороший постоялый двор, чтобы мы вместе могли хорошо провести эту зиму?» — думал я.
Выручили нас живописцы.
— Мы здесь не впервые, — сказал Афанасий. — И знаем такой постоялый двор с добрым хозяином. Хотим там остановиться. Поехали с нами.

И в самом деле, хозяин постоялого двора был рад нашему приезду. И поместил всех скоморохов в две большие комнаты. А живописцы Афанасий с Кириллом жили рядом с нами, в соседней комнате.
— Вашу свинью я могу поместить в наш свинарник, гуся — с нашими гусями, а вот медведя вашего, ей-богу, не знаю, куда девать! — говорил хозяин, смеясь.
— Наши животные будут жить с нами, — сказал Даниил. — Это наши товарищи. Они никогда не пачкают комнату, в которой живут, потому что  выучены нами и при нужде сами просятся во двор, а мы уж за ними там приберём.
— Нет таких учёных зверей, которые бы так себя вели, — засомневался хозяин.
— Хочешь, приводи к нам вечером своих домочадцев и друзей и увидишь, что мы и наши животные умеем делать.

Вечером к нам в комнату пришло много зрителей — жителей постоялого двора и соседних домов, не меньше двадцати человек. Среди них были и живописцы. Мы пели, плясали, кувыркались, играли на домре, свирели, дудках, веселили зрителей шутками да прибаутками, а наши животные изображали разных людей, гусь складывал числа, а Макар Емельянов, играя на гуслях, пел былины. Народ дивился увиденному, а кто-то сказал:
— В нашем городе нет таких весёлых скоморохов!
И тогда хозяин разрешил нам держать при себе наших зверей.

Когда зрители разошлись, мы затопили печку дровами, а наш повар с Фёклой ушли на хозяйскую кухню, чтобы приготовить нам еду. Так мы устроились на зимовку.
— Слава Богу, успели до Покрова, — перекрестился Даниил.
Наш плотник Харитон смастерил для животных небольшой загон в углу комнаты. Лошадей мы отвели в хозяйскую конюшню и поставили в стойла.

Три дня мы отдыхали после долгой поездки. Днём бродили по городу и искали работу. Но скоморохам пока не нашлось дела. Наш повар закупал вместе с Василием еду, а затем готовил её на хозяйской кухне. Огородник Леонтий на базаре играл на волынке, а Евсей — на дудке. Плотник Харитон стал работать вместе с живописцами, строил им деревянные помосты, чтобы они могли взбираться по ним и раскрашивать стены и своды церкви.

Староград был богатым торговым городом, куда съезжались торговцы из разных областей нашей страны, а также иноземцы. Мы видели, как по ещё не замёрзшей реке Великой к Староградским пристаням причаливают большие и малые суда, наполненные товарами для продажи. На третий день повалил густой снег и засЫпал улицы, крыши домов. На дорогах появились люди в тулупах и шубах, они ехали в санях, запряжённых конями. На четвёртый день вернувшиеся с работы живописцы и наш плотник Харитон принесли нам радостную весть:
— К нам сегодня вечером приедет градоправитель. Утром он приходил в церковь смотреть нашу работу. Афанасий рассказал ему о том, что с ним в город прибыли скоморохи и расхваливал ему нас. Градоправитель сказал, что скоморохов видал много, и здесь они есть. Но узнав, что с вами приехал столичный гусляр Макар Емельянов, решил взглянуть на вас. Приготовьтесь. Покажите всё, что можете.
Мы засуетились, забегали и стали думать, что покажем правителю.

Косарев приехал в зимнем возке и вошёл к нам, разговаривая со своим кучером. Правитель был высокий, худощавый мужчина со смелым взглядом на спокойном лице, в распахнутой шубе. Увидев, что мы взволнованы и немного растеряны, правитель и кучер засмеялись. Хозяин постоялого двора пришёл со слугой, принеся скамейку для гостей. Он кланялся правителю, волновался и принёс ему горячий сбитень. Увидав Макара Емельянова, Косарев удивился и спросил сказителя:
— Как ты попал сюда? Что заставило тебя бросить столицу?
— Хотел лучше узнать Родину. Былины надо слагать не наугад, а о том, что увидишь и услышишь, — сказал довольный вниманием правителя Емельянов, поглаживая свою седую бороду.
— Ну, Макарушка, спой и сыграй нам с кучером Петрушей.
Заиграли, зазвенели гусли в руках сказителя, и он запел былины о богатырях и их подвигах. Как только он спел, тут же заиграли волынка, домра, свирель, заплясали скоморохи. Затопал, стоя на задних ногах, Кабанчик, в синем платье и с косынкой на голове. Медведь закружился вокруг Кабанчика, а гусь подпрыгивал, хлопая крыльями.
— Весело у вас, ребята, — сказал Косарев, оглядывая нас всех с улыбкой.  — Постойте, а вы случайно не те скоморохи, которые показывают во всех городах действа о глупых и жадных правителях и судьях? Немало разных слухов ходит о вас. Я знаю многих правителей. Покажите мне кого-нибудь из них.
Мы показали ему действо про хлудовских правителя и судью, и Косарев вдруг захохотал от души:
— Как ловко вы их изобразили! Особенно свинья ваша! Я этих людей видел раньше, но всего не знал. А правда, что вас тогда побили?
Мы рассказали ему об этих и других правителях городов. И как нам от них досталось на орехи.
— Всех сможете показать?
— Можем, — ответил Даниил.
— Тогда через три дня приезжайте в мой дом к обеду и повеселите там мою семью и гостей. Потешили вы меня. И приходите ко мне в любое время, когда вам нужна будет помощь, — сказал правитель и уехал.
Он пришёлся нам по нраву. И даже чем-то напомнил мне моих друзей, которые шли со мной в столицу прогнать принца Чарльза.

В назначенный день за нами прислали возок с кучером Петром, и мы поехали в дом правителя. Гуся с собой мы не взяли, так как был сильный мороз.

В доме градоправителя нас встретили слуги и провели в гостиную, где сидели хозяин с женой и семеро толстых купцов с большими окладистыми бородами. Тут же были и дети Косарева — двое сыновей и две дочери. На столе стояли различные кушанья и напитки. В углу гостиной был поставлен такой же стол и для нас. Младшие дети Косарева, мальчик и девочка, хотели поиграть с Кабанчиком и медведем, но мы им не позволили. Их старшие сестра и брат сидели с родителями за столом. Купцы с интересом глядели на нас.
— Обед вам подадут позже, — сказал нам Владислав Васильевич Косарев, — после того, как вы покажете нам всё, что умеете. А для начала пусть нам споёт ваш гусляр.
Емельянов заиграл былину, которую сочинил не так давно, а мы ушли в соседнюю комнату, чтобы принарядиться и приукраситься для действа. Едва перестали звенеть гусли, вышли Евсей, Сысой и Леонтий. Они заиграли на домре, свирели и деревянных ложках. Медведь, которого мы нарядили в купеческий кафтан, плясал вместе с Кабанчиком, одетым в женское платье. Гости веселились, глядя на нас, но когда музыка и танцы прекратились, Косарев попросил нас показать ему действо, в котором были правители, судьи и другие люди из разных городов, где мы побывали.

Сначала мы показали князя Порышкина — безумного любителя охоты, которого представлял Пафнутий с палкой в руках, держа её как ружьё. За ним вышли три скомороха с такими же «ружьями». Когда мимо них в страхе пробегал наш медведь, они «выстрелили» из «ружей» под удары барабана, в который бил спрятавшийся Василий:
Бум! Бум! Бум!
Медведь упал.
— Из него сделаем чучело и поставим в нашей гостиной! — воскликнул довольный «Порышкин». А когда выбежал Кабанчик, снова раздались «выстрелы», и он упал. «Порышкин» был счастлив, безумно хохотал и прыгал на месте, как бешеный. Затем раздался лебединый крик. Это кричал наш повар Серапион, умеющий подражать всем птицам. Снова раздались «выстрелы» и «лебедь» (кукла, которую смастерили Фёкла и Евдокия) упал к ногам «князя». То же случилось с «зайцем» и «дикой уткой». «Порышкин» гоготал от счастья. Зрителям стало страшно и противно на это смотреть, но Пафнутий так показал бахвальство и безумие князя, что им показалось, что они видят настоящего Порышкина, дурака, жалкого и убогого. Зрителям при всём их возмущении стало смешно — настолько походил Пафнутий на князя, которого знали гости. «Князь» хвастал, что на свете нет охотника лучше него, и что он перебил всех зверей и птиц в своём лесу.
Младший сын Косарева испугался и заплакал. Но тут Пафнутий выронил палку и закричал от боли — у «князя» «отнялась» правая рука, а его «охотники» разбежались в страхе, боясь, что с ними случится такое же несчастье. «Князь» выл и злился, корча безобразные и смешные рожи от «боли». И тут внезапно «ожили» «убитые» медведь и кабан, скоморохи подняли «лебедя», «зайца» и «утку» и, играя с куклами, показали, как «лупят» и «клюют» «животные» безумного «князя».
Сынишка Косарева засмеялся и закричал:
— И я хочу!
И вместе со своей сестрёнкой тоже принялся колотить Пафнутия. Гости засмеялись и были довольны.
— Ну всё, дети, хватит бить скомороха! — велел сыну и дочке Косарев. — Садитесь за стол!
Но мальчик убежал куда-то и принёс свою деревянную сабельку. Самый крупный из купцов, в нарядном кафтане, смеялся густым басом и говорил Пафнутию:
— Ну как похож князь! Прямо вылитый! Неужто вы видели этого грехолюба?
А мальчишка взобрался на Кабанчика и, подняв сабельку, закричал:
— Я Степан! Я побью Змея Горыныча!
И поскакал на Кабанчике. Гости снова засмеялись. А Косарев сказал гусляру:
— Я придумал, как вам повеселить народ! Напиши былину о том, как крестьянский сын Степан спас страну от злого дракона. А скоморохи пусть покажут такое действо у нашей старой крепостной стены. Кабан у вас есть, дракона могут изобразить три скомороха в сшитом наряде, а за богатыря Степана сойдёт ваш отрок Василий или Евсей, самый пригожий и крепкий из вас. Он повергнет дракона, а другие будут играть на дудках, петь и славить Степана.
Купцы зашумели:
— А ведь знатное было бы зрелище! Хорошо придумал, Владислав Васильевич. И нужно, чтобы царь после вывел царевну и отдал бы её в жёны Степану.
Скоморохи улыбались, поглядывая на меня. Но мне не понравилась выдумка градоправителя и я не смолчал:
— На деле было не так, как вы говорите! Степан не один побил дракона, а с помощниками! Зачем неправду говорить людям?
И тут мы увидели, как Владислав Васильевич умеет сердиться. Улыбка исчезла с его лица, а глаза его жёстко смотрели на меня.
— Старик, откуда ты знаешь, как всё было? А если и было не так, то какое кому до этого дело? Дети после показа такого действа играли бы в Степана и хотели спасать страну, не боясь чудищ! Если бы вы это показывали везде, то и кучу денег заработали бы! А в конце я бы показал не только свадьбу, но и как Степан стал царём!
Я не мог сказать правителю, что стыдно показывать полуправду, да и не стал Степан царём, а может, и не станет никогда!
Сдерживая себя, я ответил Владиславу Васильевичу:
— Я хорошо знал Степана, когда он был крестьянином. И был с другими скоморохами у него на свадьбе. Ему бы не понравилось то, что вы задумали. Он простой человек и ему не нужно лишнее восхваление.
— Старик, а что ты делаешь среди скоморохов? Что умеешь?
— Он хорошо понимает зверей и птиц и учит нашего кабана, медведя и гуся показывать людей, — сказал Даниил.
Владислав Васильевич приказал слуге принести из другой комнаты клетку с двумя щеглами. Слуга принёс клетку с птицами и поставил передо мной. Я посвистел им по-щеглиному:
— Тирли-тирли-иглик!
Они разволновались, озираясь по сторонам, ища поющего щегла. Я снова посвистел щеглам, сказав, что хочу помочь им. Неужели они не поняли меня, и я опростоволосился? Зачем я вылез спорить с градоправителем? Зададут мне потом жАру моя Евдокия и Даниил! Я даже вспотел. И спросил щеглов, чего они хотят. И они, слава Богу, поняли меня и ответили щебетаньем, а я понял их.
— Это самец и самка, — сказал я. — Их поймали ещё осенью, когда они сидели на чертополохе. Они хотят, чтобы весной их выпустили.
И снова посвистел щеглам.
— Я пообещал им, что вы отпУстите их на свободу.
И открыл клетку. Один щегол, вылетев из неё, сел мне на голову, другой на руку. Затем они полетали над гостями Косарева и над скоморохами и вернулись в клетку с радостным щебетаньем.
— Выпустим! — закричали дети. — Не будем их держать в неволе!
Купцы тоже разволновались и заговорили наперебой:
— Приезжайте ко мне! Повеселите моих детей и гостей! У меня дома хорёк!
— А у меня скворец! — говорил другой купец. — Но он плохо поёт даже весной.
— А у меня соловей! — сказал третий купец.
Тут Косарев сказал жене и детям:
— Пора вам спать. Покиньте нас. Мне нужно поговорить с купцами, а скоморохи пусть отдохнут и поедят, да и их мишку с кабаном надо покормить.

Дети, прощаясь с нами, попросили приезжать к ним почаще. А жена Косарева, небольшого роста милая женщина, подошла ко мне, Даниилу и Пафнутию:
— Давно я так не радовалась и не удивлялась, как сегодня. Приходите к нам. И тебе, старик Игнат, поклон от меня и моей семьи.

Мы со скоморохами принялись за обед. На столе была уха, стерлядь, белуга с кашами, мочёная брусника, кисели и сбитень. Скоморохи тихо переговаривались между собой, а я прислушивался к разговору правителя и купцов.
— Я позвал вас, как самых знатных и богатых людей города, которых уважаю за ваши добрые дела, — сказал Владислав Васильевич. — В этом году я вместе с вами, Пантелеймон Федотович и Филимон Иванович, построил новую церковь для города. Сейчас её расписывают живописцы. А теперь мне снова нужна ваша помощь. Я хочу построить больницу для бедных горожан.
Шесть купцов загудели, кивая головами.
— Дадим денег, не беспокойся! Быть богатым и не помогать бедным — грешно.
А седьмой, самый толстый и низкорослый из них, молчал.
— А ты что молчишь, Гордей? — спросил его правитель. — Не хочешь беднякам помочь?
— Я помогаю людям, но скрытно, не хвалясь своими благодеяниями, — отвечал Гордей, не глядя на Косарева.
— Скрытно? —  сурово спросил Владислав Васильевич. Все скоморохи даже вздрогнули, перестав есть и переговариваться.
— Ишь, как заговорил! Скрытно! А ведь ты самый богатый из нас! Посмотри, как я живу. Никакой роскоши. Не как у тебя! И не скрываю, кому и в чём помог! Бывали мы в твоих хоромах, видели, как ты живёшь! Помогать нужно открыто, чтоб все знали, что ты человек не жадный! А ты как тот человек, у которого совесть иногда мышкой ночью скребётся, мешает ему спать. Он её поймает, покормит немного и отпускает, довольный собой. Делай всё открыто, потому что люди должны знать, что ты поможешь в беде! Как и с бедняками, с каждым из нас может случиться всякое. Придут к тебе погорельцы, а их к тебе никто не пустит. У тебя забор самый высокий в городе! Двери закрыты и ворота на запоре. Дом должен быть для всех открыт!
Все притихли. Молчал и Гордей. Наконец Косарев сказал:
— Зря мы тебя позвали, Гордей. Заставлять и просить тебя больше не будем. Жаден ты, брат. Иди-ка домой.
Маленький пузатый Гордей встал из-за стола. Его богато расшитой кафтан был ему до пят. Выглядел он смешно, но нам было не до смеха.
— Благодарствую за угощения. Прощевайте, — сказал он и ушёл.
— Что скажешь, Нил Филаретович? — спросил Косарев чернобородого купца с густыми бровями.
— Нам всем нужно присмотреть за его делами, похоже, нечист на руку, — ответил купец. — И поймать. А потом выдворить его из города. Нам такой человек не нужен. Как красный прыщ на лице! Или бельмо на глазу!
— А помните, что сказал Степан боярину Тонколаеву? — спросил Косарев. — «Тебе не стыдно быть богатым?» А после Тонколаев попался. Поймали его и сослали, как и Трубицына. Жаль, что мне пока не довелось увидеть Степана.
— А мы видели его с царевной, — заговорили купцы. — В столице, на свадьбе сына Потапа Потехина с княжеской дочерью. Серьёзный боярин.
— А мы были с ним друзьями, — сказал скоморох Даниил. — Сейчас он с царевной уехал в дальние страны. Посмотреть, как там люди живут, и перенять что-либо дельное и полезное для нашей страны. Поучиться, то бишь. Царь считает, что Степан слишком горяч и хочет, чтобы он поостыл, глядя на тамошние нравы.
— А я думаю, что ему нужно ещё больше жАру иметь, чтобы разогнать всю нечисть, какая бывает в наших краях, — сказал купец, которого Косарев называл Прокопием Поликарповичем. — Два месяца назад я привёз на корабле товар в Амстердам и узнал, что наш Степан со своими ремесленниками здесь обитает. А вечером около королевского дворца увидел, как он с царевной выходил из кареты. Я стоял среди зевак, смотревших на герцогов и баронов, приехавших на какой-то бал во дворец. Я его сразу узнал, а царевна похорошела, прямо расцвела её красота! После до меня дошли слухи, что царевна там так обжилась, что чувствует себя как рыба в воде. И лопочет шибко на тамошнем языке. И, похоже, Степан под началом теперь у неё. Угождает ей во всём.
Я чуть не поперхнулся белугой, которую ел, и крякнул.
— Кость, что ли, в горле застряла? — тихо спросил слуга.
Я в ответ помотал головой и откашлялся.
«Пустили козу в огород, —  подумал я про Веру. — Жаль, дотянуться до них не могу!»

Купцы и правитель обсуждали ещё какие-то важные дела. Но я не слышал ничего, думая о Матвее и Вере. И тревожился о том, как там работает Яков с ремесленниками. Не мог я больше ни есть, ни пить — так обеспокоил меня рассказ купца. Наконец, я очнулся, когда правитель сказал:
— Покажите нам ещё какие-нибудь действа!

Друзья мои скоморохи показали ещё два действа о правителях и судьях, которые обижали народ, вели разгульную жизнь, воровали и врали людям, что скоро все заживут хорошо. Хоть и противно было нашим зрителям смотреть эти действа, но Пафнутий, Макар Емельянов, Даниил и Леонтий так хорошо всё придумали и показали, что правитель и купцы хохотали. При этом трое купцов всё крестились, как бы опасаясь греха, который они видели.
— Мы не знали всего, что они творили, — говорили они, — а сейчас видим, как наяву.
В этих действах все скоморохи приняли участие. Даже я с моей Евдокией.

После показов наших действ купцы и правитель поблагодарили нас и дали нам немало денег, приглашали в свои дома. А Косарев тут же написал  грамоту, в которой нам разрешалось петь, плясать, играть и показывать действа на площадях и ярмарках в любые дни, кроме святых праздников. Он подошёл к Пафнутию и спросил его:
— А меня и купцов сможешь показать?
Пафнутий согласился.
— Я буду показывать, а вы угадывайте, — сказал он.
Сперва он показал Владислава Васильевича, его привычные движения, как он улыбается и сердится, как ходит, говорит, а затем — каждого из купцов. И все гости, и правитель тут же угадывали всех, кого показал Пафнутий.
— Нил Филаретович, это же ты! — хохотали они. Ты б ещё свою длинную бороду дал Пафнутию поносить! Совсем бы от тебя не отличили!
Напоследок Пафнутий показал Гордея, да так смешно, что все купцы схватились за животы от хохота.

Домой мы вернулись поздней ночью. Когда мы вошли в наше жилище, скоморохи веселились и радовались, что мы будем зимовать в городе с добрым и справедливым правителем, которому пришлись по душе. А я не мог забыть рассказа купца и с досадой думал о Матвее и Вере. Старушка моя Евдокия догадалась, о чём я думаю и засмеялась:
— Дивишься своему брату и его жене? А мне каково слушать, как она сделалась красавицей, а я живу старухой и показываю старух? Не глупо ли? Забудь о них. Посмотри, будто издалека, на нас и на них. И посмейся, ведь это весело!
Я надолго задумался и вдруг, словно очнулся и заставил себя улыбнуться, а потом впервые засмеялся над самим собой и над глупым и смешным положением, в котором оказались мы с женой. А потом подумал и удивился тому, что бывшая царевна Несмеяна теперь учит меня смеху! И тут мне стало легко и весело. Скоморохи удивились, но вдруг догадались, почему мы смеёмся, и засмеялись с нами. Хорошо, когда друзья так легко понимают тебя, когда достаточно только одного слова! И тогда душа будто взлетает.
А тут и Красный Кабанчик подошёл ко мне и положил свою улыбающуюся морду мне на колени. Вот где счастье — с любимой женой, с верными друзьями, а не в королевских дворцах! И всё-таки, небольшое опасение осталось. Ведь герцог Овалийский бывает в разных странах и если увидит Матвея и Веру, догадается о подмене! Чутьё у этого пройдохи превосходное. Но после я махнул рукой — будь, что будет. Потом всё улажу.
 
2017 г.
(Продолжение следует)