Где же ты, Лом?

С такой фамилией, какая была у Ваньки, прозвища было не нужно. Лом он и есть Лом. Казалось, что тут ещё можно придумать? Но кличка у Ваньки Лома, всё же была, причём дразнили не только сверстники, но и учителя, и взрослые. Когда Ванька называл свою фамилию, его тут же переспрашивали: «Матрос?». Будь он неладен этот мультфильм про «Капитана Врунгеля». Вроде ничего обидного в прозвище «матрос» не было, но когда каждый человек при знакомстве «оригинальничал» и ехидно улыбался – это раздражало и бесило. С годами он привык к своей кличке – Ванька Матрос. «Матросом» он был в школе, потом в армии, на всех работах, на которые устраивался. Но море от Ваньки было также далеко, как космос – Белгородчина, точно не морская столица России.

После армии Ванька успел сменить два десятка мест работы, разной форм собственности и специализации, но ничего кроме опыта не заработал. Хотелось найти работу, где платили нормальную зарплату и чтобы работа не была связана с криминалом. Два исключающих фактора российской действительности, в только что начавшемся третьем тысячелетии.

Но однажды ему повезло. Его друг, вернувшийся с Москвы, сообщил что можно поехать на сезон в старательскую артель, на север, а если точнее на Чукотку. Что Чукотка, что Тьмутаракань, Ваньке Лому были одинаково «близки», лишь бы деньги платили. Рекрутер пообещал, что за полгода работы в артели он заработает, как за полтора года в его родном городе. И Ванька полетел.

Летел сначала на самолёте до мрачного города Певека. Мрачным Певек был даже несмотря на светлые ночи. «Как тут люди живут?» - удивлялся Ванька, - это же полная жопа». Но пожить в «полной жопе» Ваньке не довелось. На следующий день он и другие старатели сели на вертолёт и полетели на Мыс Шмидта. Чукотская география творит чудеса – Певек, моментально превратился в «отличный городишко», а «полножопный» статус был присвоен посёлку городского типа имени Отто Юльевича Шмидта – Мысу Шмидта. Но и в этой «жопе-жопской» он не задержался. Ещё через день их посадили на вахтовку и отправили в «Наполярный». То что «на» это предлог, а посёлок называется «Полярный», Ванька узнал не сразу. Вначале он только и слышал: «Вахтовка пойдёт наполярный», «Наполярном уже приступили к вскрыше», «Зимник наполярный уже поплыл». Географический иллюзион продолжался и магнитный полюс «земной полной жопы» удивительным образом перемещался вместе с ним. Это он понял на Полярном, когда вышел из вахтовки. «Чёрт, а на Шмидте, было в принципе неплохо», - отметил про себя Лом. Посёлок Полярный, в котором ещё несколько лет назад работал крупнейший в Союзе золотодобывающий ГОК, был похож на «чечню» (как её показывали по телеку), только без деревьев.

- Всё, - сказал бригадир, - приехали. Это и есть теперь ваша родина, которую вы будите любить и материть. По крайней мере до осени.

Здесь у старателей, Ванька впервые не услышал по отношению к себе прозвища «матрос». Но как корабль назовёшь...

- Лом, будешь работать ломом, - пошутил бригадир в первый же трудовой день.
Работал Ванька не только ломом, но и лопатой, и слесарил, и плотничал, и немного поработал на дизельной, правда учеником. Одним словом, обычная старательская работа человека-многостаночника.

В середине октября вахта закончилась. Завтра должен был начаться долгожданный путь домой. Ваньку вызвали в контору:

- Иван, - сказал главный инженер, - как ты смотришь на то, чтобы задержаться ещё на пару недель?
- Положительно смотрю, если по зарплате ничего не изменится
- Не изменится. Даже больше будет. За две недели, как за месяц получишь.
- Шикарно, а что делать надо?
- Катер нужно перегнать. Нужен матрос-моторист. Ты с дизелями работал ведь?

Главный инженер, знал, что Лом, в дизельной работал помощником и имеет лишь общие представления.

- Учеником только…
- Ну вот и ладно, завтра поедешь со всеми на Шмидт, там тебя найдёт капитан катера и объяснит, что да как. Расчёт получишь по окончанию перегона катера. В море тебе деньги ни к чему.

Через день на Шмидте его нашёл капитан катера.

- Лом? – спросил капитан
- Да, Иван Лом
- Ты гляди, как совпало – старший матрос Лом! - сказал капитан и засмеялся, - Звать меня Петрович. Наша задача перегнать катер со Шмидта в Эгвекинот. Это 700 с гаком миль. Это вводная. Хреново во всей этой затее только одно – зима на дворе и у нас не Средиземное море.

- А зачем тогда делать перегон?
- А это ты у начальства спроси. Сказали надо, значит надо. На флоте приказы не обсуждаются. Усёк?
- Понял, - сказал Ванька, - а почему меня пригласили? У вас наверняка же был матрос?
- Был. Аппендицит у него случился. Шмидтовская матросня, кто мог бы заменить, разъехались. Ну и знаешь, дураков по осени, по морю ходить, не много. Ты хоть добровольно вызвался? Смотри, пока не поздно можешь отказаться. Мне сыкуны не нужны.

- Не зассу, - сказал Ванька.
Выйти должны были через 3 дня, но сначала возникли, какие-то бюрократические проволочки и старательское начальство не давало добро на выход. Потом разыгрался шторм. Вышли только через 8 дней – 24 октября.

Буксирный катер «Долгота» медленно пробивался через ледяную шугу.  Через несколько часов после выхода со Шмидта зарядил снежный заряд и берег скрылся из  вида. Из всех навигационных приборов на буксире был только компас.
- Радиолокатор месяц назад  из строя вышел, - объяснил Петрович, - новый прибор только в следующую навигацию обещали поставить. Поэтому идём в слепую. Долго идти будем. Лишь бы видимость была.

Но даже при отсутствии видимости Петрович продолжал движение ориентируясь на показания компаса. Когда видимость становилась критической, т.е. меньше 30 метров, капитан отправлял Ваньку на нос, вперёдсмотрящим.

- Увидишь льдину по курсу, не ори, я один хрен не услышу, подавай знаки руками.
К счастью, ни льдин, ни тем более, ледяных полей они не встретили. Даже шуга пропала. К вечеру они почти дошли до устья реки Амгуэмы и встали на ночёвку. Утром поднялся ветер, но видимость была удовлетворительной.

- Ванкарем на траверсе, - кивнул в сторону берега Петрович, - село легендарное, челюскинское. Слышал про Челюскинкую эпопею?

Ванька, на всякий случай, отрицательно покачал головой, хотя в принципе знал, что был такой пароход и он потерпел крушение.

-  В 1934 году, пароход «Челюскин», примерно в это же время завершал переход по Северному морскому пути.  В Чукотском море, чуть дальше от Ванкарема его зажало льдами. Судно погибло. Зимовщиков снимали со льдов самолётами и вывозили в Ванкарем. Ванкаремцы первые на собачьих упряжках пришли на помощь челюскинцам. В знак заслуг в помощи спасения экипажа Правительство построило в Ванкареме школу. Кстати, челюскинская школа работает до сих пор. Ну и по старой морской традиции выпьем за славный  пароход, что покоится на дне Чукотского моря и советских полярников!

Капитан и Лом выпили. Не то, чтобы они до этого не пили, выпивали регулярно, но в первый раз с тостом.

- А километрах в 20 от Ванкарема, если повезёт, увидишь ещё одного погибшего. Это канадский сухогруз, его лет десять назад на мель выкинуло.
Выпили за славный канадский сухогруз и команду, в которой, по рассказам Петровича были негры, которые очень удивили местных жителей.

- По осени вся кутерьма здесь случается. Гиблые места. Спаси и сохрани, - Петрович снова намахнул, - Вставай Ванька за штурвал, пойду покемарю. Держи курс вон на тот мыс. Через час разбуди.

- Молодец ты Петрович, настращал и спать пошёл, - сказал вслед капитану Ванька.
- Учись студент, - еле донеслось из кубрика.

Третий день плавания выдался почти идеальным. Ветер стих, на море лёгкая рябь. В этот день Ванька почти весь день простоял у штурвала. Петрович сидел рядом, курил, выпивал и продолжал знакомить Ваньку с географией Чукотского моря:

- Что в арктических морях хорошо? А то что, все берега у них южные, «курортные». Вон, по правому борту проходим Острова Серых Гусей. Не название - песня. Летом всё побережье – один сплошной птичий базар. Гуся здесь видимо не видимо. Коса Беляка, названа в честь погибшего кочегара с ледокола Таймыр. Это ещё до революции было. Видишь, всего лишь кочегаром был, а вон как прославился. Косу в его честь назвали. Вот совершишь подвиг и в честь тебя что-нибудь назовут.
- Типун тебе на язык, Петрович, не надо мне такой чести. Я скромный. Лучшая награда – денежная премия. Я тогда через день подвиги совершать буду.

Хороший выдался день, душевный. Оно ведь как? Хорошо на море – хорошо на душе. Это был самый длинный переход за время похода. Ночью они встали на траверзе чукотского села Нешкан. 

- Ванька, ты коробку сигаретами не видел? – спросил Петрович, после того как переворошил все коробки.
- Так она у тебя в гараже, на столе возле инструментов стояла.
- Твою ж мать. Сигареты, целую коробку оставил.  Вот же раззява, - крикнул в сердцах Петрович.
- Так у тебя ведь были сигареты?
- Были, блок с собой взял. Скурил весь. Что же делать?
- Так вот же, деревня, Некша, сходи за сигаретами.
- Не Некша, а Нешкан. В это село я не ходок. Шибко головы буйные там. Всё отбой, завтра что-нибудь придумаем.

Отбой он сказал самому себе. Лом остался на вахте.
Как и следовало ожидать, следующее утро было уже не таким идиллическим. Задул западный ветер. Не сильный, но на горизонте появилась серая хмарь.
 
- Хреново Ванька, - сказал капитан, - шторм приближается. Успеть бы до Энурмино дойти.

В море стали попадаться льдины. Сначала небольшие одиночные, а потом небольшие ледовые поля. Когда подошли к Энурмино запад стал совсем чёрным.
Потом Лом много раз вспоминал этот день и никак не мог понять? почему Петрович принял именно такое решение?

- План  следующий: подходим к берегу, я десантируюсь за сигаретами, ты ждешь меня на катере.

Катер заякорили метрах в ста от берега, спустили резиновую лодку и Петрович погрёб в Энурмино. Через полчаса, после ухода Петровича налетел мощный шквал, катер сорвало с якоря и понесло в сторону мыса Сердце-Камень. Иван вначале растерялся и запаниковал. Что делать в этой ситуации он не знал.  Потом сообразил, что нужно развернуть катер, обратно к берегу. Но развороту мешал якорь. Пока Лом возился с якорем катер стремительно несло на ледяное поле, которое очень не кстати появилось из-за мыса и стремительно приближалось.  Закончив подъём якоря Лом вернулся в рубку и попытался совершить манёвр уходя от столкновения со льдиной. Манёвр почти удался, но в последний момент катер по касательной задел льдину и повредил рулевое управление. Ваня ещё несколько минут крутил штурвал, пока не понял, что катер стал не управляемым. По берегу бежал Петрович и махал руками. Буксирный катер «Долгота» относило всё дальше, в открытое море.
 
Разумеется, просто так, за сигаретами, в Энурмино  Петрович ни за что не пошёл бы. Для выполнения поручений есть матрос. Сигареты действительно были нужны Петровичу, но их он мог купить и в Нешкане, не такое уж и страшное это село, как он разрисовал его Лому. Просто всё складывалось одно к одному, в Энурмино жила зазноба, с которой лет 15 назад у него был бурный роман с продолжением. С этим  «продолжением», дочкой и пошёл повидаться старый капитан.

Вернувшись с берега он разыскал бригадира морских охотников.
- Лодка нужна! Ты понимаешь, буксир в море выносит! -  Петрович уже минут десять почти кричал на бригадира.

Бригадир понимающе кивал головой:
- Где я тебе лодку возьму? – третий раз повторял бригадир, - на моей лодке мотор сломан, а две другие ушли на покол моржей. Ветер стихнет, охотники вернутся, отвезём тебя на катер.
- Хрена лыса он стихнет, сам знаешь, -  Петрович мотнул головой на запад, - эта мерзость минимум на сутки.
- Может на берег выкинет катер? Ты же сам говорил, что у буксира кажется рулевое сломалось.

Петрович от злобы и бесcилья швырнул пачку сигарет в стену. Посидел минут пять, подобрал сигареты, закурил и сказал:

- Будем ждать, может действительно на берег выкинет. 

Капитан буксира, в надежде, что всё образуется, не сообщил о происшествии, ни своему начальству на Шмидт, ни в администрацию района. Но ничего не образовалось. На следующий день шторм усилился и бушевал два дня. Только на третий день Петрович сообщил о случившимся руководству. Но в администрации уже всё знали. Утром на связь по рации вышла оленеводческая бригада, которая сообщила, что в море терпит бедствие буксир, на борту, которого находится человек. Двадцать девятого октября началась поисковая операция по спасению терпящего бедствие катера «Долгота».

Судовой журнал буксирного катера «Долгота»
29 октября. «В 16:25 катер наскочил на льдину и потерял рулевое управление. Течением и ветром катер относит на север, северо-восток. Много льда. В 17:30 выходил на связь. Не прохождение».
30 октября. «Ветер усилился. Сильная качка, вокруг сплошное ледяное поле. Берега не видно. Снег, туман. Выходил на связь в 7:00, 9:00, 12:00, 14:00, 17:00, 20:00. Не прохождение». 
31 октября. «Ледовая обстановка тяжелая. Заперт льдами. Берега не видно. В 7:15 вышел на связь с оленеводами, сообщил о бедствии. В 8:20 на связь вышло Лаврентия. Просили сообщить координаты. Координаты сообщить не смог.»

Записи в судовом журнале Ванька сделал на третий день, после выхода на связь с землей. До этого спасительного радиосеанса Лом готовился умирать. В первую ночь он поседел. Катер крутило, качало и било о льды. Он пытался уснуть, но не смог. Чтобы не слышать ударов льда о корпус судна он  ушёл в дизельную. Но даже звук работающих дизелей не смог заглушить зловещих ударов. Удары были не настолько сильными, насколько усиливало их воображение. Чтобы успокоить нервы Ванька зараз выпил бутылку водки и кинув матрас на пайолы, уснул в дизельной. 

Второй день выдался ещё изнурительнее. С рассветом он поднялся в рубку. Всё что он смог увидеть это туман, льды и небольшие чернеющие полыньи открытой воды. Во второй день Лом выпил три бутылки водки, не оставляя надежды на то, что его радиовыходы, услышат. Не услышали. Вторая ночь прошла не в пример первой. То ли уже пообвык и психика не накручивала эпические сцены кораблекрушения, то ли сказалась усталость от выпитой водки. Уснул Лом в кубрике.

Утром третьего дня Ванька похмелился и снова, почти без всякой надежды начал радиовыход.
- Буксирный катер «Долгота» терпит бедствие, меня кто-нибудь слышит?

Сквозь треск и шум он услышал голос.
- Слышим тебя «Долгота», это «Оригинал», вторая бригада. Что случилось?
Иван объяснил ситуацию и попросил передать информацию в МЧС, пограничникам и вообще: «Скажите, чтобы меня отсюда вытащили, а то водка заканчивается», - в финале радиоэфира Лом уже бравировал и пытался юморить. Примерно через час на связь вышел сотрудник МЧС и сообщил, что по прогнозу, к вечеру шторм прекратиться, а на следующий день начнутся поисковые работы.

- Как услышишь звук вертолёта пусти сигнальную ракету, - сообщили ему по рации.
Ванька перерыл весь буксир, но ракет не обнаружил.
- У меня нет ракет, - сообщил он дежурному МЧС на вечернем радиосеансе.
- В спасательном плотике должны быть.
- Нет здесь спасательного плотика.
Плотик, пару лет назад украли. Владелец катера обещал капитану купить новый, но обещания не сдержал.

К вечеру ветер почти стих.   
Поисковая операция началась только на третий день. Не было вертолётов. Пограничный вертолёт вылетел на боевое задание, два гражданских, на Шмидте и в Лаврентия – работали на рейсовых перевозках. В штаб спасательной операции обратилась Береговая охрана США, которая готова была предоставить самолёты для поиска буксира, но чукотские власти, связавшись с Москвой, вежливо отказались от услуг американцев.

- Ситуация под контролем, - сообщили спасатели американцам.
Поиски первых дней свелись к тому, что общинам морских охотников арктических сёл, ближайших к месту бедствия буксира, было дано задание провести рейд по побережью. В Нешкане и Энурмино выйти в море не получилось, в связи со сложной ледовой обстановкой, в Инчоуне и Уэлене охотники «прочесали» побережье, но буксира не обнаружили.

Психическое и психологическое состояние Ивана, после сообщения о начале спасательной операции кардинально изменилось. Он был уверен, что с часу на час, должен прилететь вертолёт и эвакуировать его с катера. Он подолгу выходил из рубки, стоял на палубе прислушиваясь  и вглядываясь в горизонт. До горизонта было «рукой» подать, меньше километра, поэтому слух стал главным органом наблюдения. Как только в сознание Лома начинал прокрадываться червяк сомнения, надежда задевала нужную струну и воображение имитировало звук летящего вертолёта. Воображаемый вертолёт, как минимум два раза в день пролетал в облаках недалеко от буксира.  При возникновении слуховой галлюцинации Иван выносил на палубу ведро, поджигал ветошь пропитанную солярой и подавал свето-дымовые сигналы спасателям. В первый день он трижды «слышал» вертолёт, на второй день один раз, на третий день слуховые галлюцинации исчезли. 
 
Запасов продуктов и воды было достаточно, голодная смерть Ивана не пугала. Реальная опасность была в остановке дизелей: «Если они остановятся, тогда мне каюк, замёрзну», - однажды констатировал очевидную вещь Иван. Но дизеля работали исправно, не давая ни малейшего повода в них усомниться. Каждый день Иван выходил на радиосвязь, докладывал обстановку, которая не отличалась от  ситуации накануне. Помочь спасателем с определением его местонахождения он ничем не мог.
Пограничный вертолёт дважды вылетал на поиски, но возвращался ни с чем. Над Чукотским морем стояла низкая облачность.

Пятого ноября Лом проснулся от жуткого металлического скрежета. Выбежав на палубу он увидел, что буксир скован со всех сторон льдом, который сжимал судно. «Вот и конец, - подумал Лом, - сейчас «Долгота» повторит подвиг «Челюскина»». Через пять минут, собрав на скорую руку, самые необходимые вещи, Иван эвакуировался на льдину.

Отойдя метров на пятьдесят от буксира, Иван стал наблюдать как происходят кораблекрушения в Арктике. Лёд медленно, но уверено наползал на катер, катер скрипел жалобным, но в то же время зловещим металлическим голосом. Казалось вот-вот и буксирный катер «Долготу»  раздавит льдом. Но прошло уже полтора часа, а кораблекрушения не произошло. Статично стоять и наблюдать за кораблекрушением холодно, пританцовывать на месте, переминаясь с ноги на ногу – не результативно, поэтому Иван решил пробежаться вокруг катера. Отбежав метров на 100 боковым зрением он заметил какое-то движение. Лом остановился, посмотрел в сторону и через три секунды, что есть мочи рванул на катер. Иван увидел белого медведя. И не одного, а двух – медведицу с медвежонком.  Медведи медленно шли в сторону катера. Спурт Ивана, раззадорил медведей и они с шага перешли в лёгкий бег. Иван влетел, как ему ещё недавно казалось, «на терпящий кораблекрушение катер» и закрылся в рубке. Очень скоро медведи приблизились к катеру. Но до катера они не дошли их заинтересовали вещи, которые Иван оставил на льдине: шерстяные одеяла, матрас и в особенности мешок с продуктами. Они улеглись на лёд и стали дербанить мешок с продуктами. Первым делом медведи съели три добрых шмата сала, потом принялись за тушёнку.

- Вот сволочи, - беззлобно, но с горечью в голосе сказал Иван, - откуда вы знаете, что в банках мясо?

Медвежонок с банками играл, гоняя их лапой, а медведица ударяла по банке лапой, потом разрывала её и отдавала банку детёнышу. Закончив с тушёнкой, а её Иван взял штук 15 банок, медведи заинтересовались самим катером. Залезть на буксир медвежонок не смог, а вот его мамка уверено перебралась через леера. В этот момент Ивану действительно стало страшно. А что если она выдавит стекло и залезет в рубку? Чтобы не провоцировать медведицу Иван спустился в кубрик. История с медведями отвлекла Лома от мыслей о кораблекрушении. В кубрике он снова вспомнил об опасности, но явного страха, такого какой он испытал утром, уже не было: во-первых, прошло несколько часов, а с буксиром ничего не случилось, во вторых, белые медведи снаружи, воспринималась как угроза более явная.

Через полчаса Лом осторожно прокрался в рубку. Морды медведя в окнах-иллюминаторах рубки  он не увидел. Медленно и осторожно поднявшись он заглянул в окно. Медведи находились возле брошенных им вещей. Медведица лежала на льдине, а медвежонок терзал матрас. Точнее матрас уже был растерзан, медвежонок игрался с ватой и обрывками обшивки матраса.

Когда стемнело, Лом завесил все окна в рубке, чтобы в дальнейшем, если медведи не уйдут, устранить их любопытство. На занавески пошло постельное бельё, ветошь и даже коврик. Лёд по-прежнему, напирал на судно, но скрежет, кажется стал меньше. В тот же вечер, Иван провёл продуктовую ревизию. Итоги ревизии были печальными, но не безнадёжными. У него осталось 7 банок тушёнки, 10 банок рыбных консервов, около килограмма сухарей, риса и гречки по 3 килограмма, пять пачек чая, 3 кг сахара, немного печенья, и литр водки. Ревизию он завершил фразой: «Водку нужно экономить», - выпил полстакана и лёг спать.

Проснулся Иван от кошмара, ему приснилось, что он убегает от медведя, но тот его догоняет и хватает за ногу и кусает. Открыв глаза Лом понял что лежит на полу, а боль в ноге – следствие удара о стол. Катер заметно накренило. На улице ещё было темно, поэтому понять, что случилось и  ушли медведи или нет, он не мог. Невыносимее всего было безделье.

- Петрович, ну почему ты не любишь читать книги? –  в который раз задавал риторический вопрос Лом, глядя на книжную полку. На полке стояло всего две книги: «Словарь названий промысловых рыб» и «Лоция Берингова моря». Причём вторая книга, как предположил Ваня, появилась недавно. Было ещё одно чтение – «Судовой журнал», который, впрочем уже дважды был прочитан. Прочитан конечно громко сказано, скорее расшифрован. Почерку капитана позавидовал бы любой доктор.

С рассветом Лом изучил через едва приподнятую занавеску ситуацию снаружи. Медведей не было видно. Выйдя на палубу и осмотревшись внимательно, медведей он так же не обнаружил. Походив по палубе и всматриваясь в торосы, минут через двадцать Лом спустился с буксира на лёд и пошёл осмотреть, что осталось от его эвакуационного набора. Зрелище было печальным. Все что можно было разгрызть или сломать, было разгрызено, сломано и разодрано. Единственными живыми вещами были лом и штыковая лопата, разумеется без черенка. Ведро, служившее сигнальным маяком было сплюснуто. Ваня забрал инструмент и обрывки одеял и матраса (пригодиться на ветошь).

Сжатие буксира льдом закончилось тем, что судно выдавило  и накренило на левый борт. Этот крен  и повалил Ваньку утром со шконки на пол. 
- Теперь на судно и медвежонок залезет, - сказал Лом и тут же огляделся по сторонам.
Медведи вернулись после обеда. Иван опасался не напрасно, медвежонок действительно полез на судно, а следом за ним полезла и медведица. Иван наблюдал за медвежьи абордажем через занавеску.  От греха подальше, чтобы не выдавать себя запахом, Иван снова спустился в кубрик.

Ситуация по спасению терпящего бедствие буксира, из региональной вышла на федеральный уровень.  Утро чукотских чиновников и спасателей начиналось с доклада о ходе проведения спасработ. Хабаровск и Москва ежедневно требовали от чукотских спасателей решительных и, главное, результативных мер по спасению человека. Чукотка докладывала о плохих метеоусловиях, отсутствии сведений о местонахождении судна и незначительном количестве поисковой техники, а именно:
- В операции задействовано два вертолёта. Территорию  поисковой операции расширена до 60 тыс. кв. км/

Москва о проблемах слышать не хотела, нужны были результаты:
- Мне насрать, что у вас там с погодой, - громко и грозно говорил большой чиновник из Москвы по селекторной связи, - Буксир они не могут найти! Он же не иголка! Вы представляете, что будет если СМИ узнают, что мы уже вторую неделю не можем найти буксир с человеком?

Москва накручивала чукотских чиновников, те в свою очередь чукотских спасателей, спасатели давили на вертолётчиков, последние были крайним звеном и переложить груз ответственности ни на кого не могли, поэтому садились в вертолёт и часами летали в низкой облачности понапрасну сжигая керосин. Иголку в стогу сена, найти было как раз проще- известно хотя бы её местоположение, а тут, уравнение со всеми неизвестными.  Пеленгация радиосигнала ясности в местонахождение не внесла. Сигнал был слабый и не устойчивый.

- Лом, где-то здесь, - подытожил очередное совещание один из чукотских чиновников, закрыв ладонью акваторию Чукотского моря от мыса Сердце-Камень до мыса Уэльса.

За судьбой Лома и буксирного катера «Долгота» следили не только спасатели, но и радисты Восточной Чукотки. В каждой оленеводческой бригаде и в каждом селе были рации. В оленеводческих бригадах выход на связь, всегда – событие. Не такое, как приезд вездехода или прилёт вертолёта, но всё же какая-никакая связь с внешним миром. Поэтому все, свободные от дежурства в стаде или хозработ собирались возле радиостанции и слушали что творится в «мире». Мир ограничивался несколькими соседними или дальними бригадами, но всё же это был другой мир. Эпопея буксирного катера и матроса Лома, априори стала главным событием дня в каждой бригаде. Те бригады, которые не смогли поймать сигнал с катера, переспрашивали о положении дел у тех, кому посчастливилось услышать Лома. В сёлах радиовыходы были рутиной, радиовэфир слушал радист и очень редкий раз посторонние люди. События с терпящим крушение катером, собрали у приёмника радиостанции зрительские аншлаги. После сеансов радиосвязи во многих сёлах открывались дискуссионные клубы любителей топографии и картографии на тему: «Где находится Лом?».  От Энмелена до Рыркайпия судили-рядили, чем же закончится спасательная операция и где снимут с катера Лома. Было заключено три пари, на общую сумму в 500 долларов.

    Удивительно, но журналисты о поисковой операции на Чукотке узнали только через две недели. Стать вторым Папаниным Лому было не суждено, времена были не те, но практически все федеральные СМИ упомянули о его арктической одиссее. Но ни СМИ, не звонки из Москвы, ни вертолётные поиски никак не помогли Лому. Он по-прежнему дрейфовал в Чукотском море и о его месторасположении, по-прежнему никто не знал.   

Два дня медведи досаждали Лому, а потом исчезли. Сидеть в взаперти Ивану осточертело и он решил погулять. «Гулять» далеко  Иван опасался, поэтому ограничился территорией радиусом 50 метров от судна. Но и ходить кругами вокруг судна тоже быстро наскучило. Иван взял лом и решил заняться физзарядкой. Невдалеке от судна возвышался двухметровый торос. Его и решил «срубить» Иван. В этом занятии он видел две пользы: физическую - размять атрофированные от долгого безделья мышцы и демаскировочную – за торосом могли прятаться медведи. Спустя полчаса напряжённой работы, Лом услышал громкий, как выстрел треск. Вначале он не понял, что произошло. Торос, изрядно разбитый ломом, стоял на месте, вокруг тоже ничего не происходило. Но через несколько секунд он заметил, как возле катера образовалась трещина, которая стремительно начала расширяться. Когда Иван добежал, трещина уже расширилась до полутора метров. Полтора метра расстояние для прыжка не  критическое, но Иван замешкался соображая, что делать? Трещина продолжала расширяться. Сняв куртку и завязав рукава в узел, Иван со всего маха бросил её через трещину. Куртка перелетела через трещину. Разогнавшись Иван прыгнул сам. В конце разбега,  не подрасчитав шаги, Иван выпрыгнул раньше и уже во время толчка понял, что не долетит до противоположной льдины. Не долетел совсем немного, может с полметра. Вынырнув из воды, Иван зацепился за край льдины и попытался вылезть из воды. Вылезть получилось со второго раза. Схватив куртку, Лом взобрался на буксир. Уже внутри, в тёплом помещении кубрика Лома хватил колотун. Его трясло не столько от холода, сколько от запоздалой волны адреналина. Он сделал три больших глотка водки, прямо из горла. Переоделся в запасную робу, лёг на шконку, укрывшись пледом и попытался согреться и успокоиться. Минут через пять озноб прошёл, Лом выпил ещё и вскоре заснул.

Во сне Ивану стало холодно и он начал зарываться в плед с головой. Сквозь дрёму в сознание проникла какая-то нехорошая мысль. Мысль была невнятная, чего-то не хватало. Тишина… В следующую секунду Лом вскочил со шконки – дизель не работал! Минут десять Иван искал фонарик, который сто раз ему попадался на глаза, но в нужный момент, куда-то запропастился. Потом перешёл в моторное отделение и стал искать причину остановки дизеля. В танках закончилась соляра. От сердца отлегло. Один из двух дизелей он заглушил ещё неделю назад, когда разуверился в скором спасении. Работы одного дизеля вполне хватало для обогрева и освещения судна. Топливо есть, оно находилось в бочках на палубе.  Оставалось только дождаться рассвета и перекачать тонну соляры в топливные танки. С рассветом Иван начал перекачку. Ручного топливного насоса Лом не нашёл, поэтому дозаправка шла в ручную, при помощи шланга и вёдер. «Ну хоть какое-то физическое разнообразие в жизни», - радовался Иван. От прогулок по льду он окончательно зарёкся. На море за ночь произошли изменения. Подвижка льда, произошедшая накануне вырвала катер из ледового плена и он снова лёг в  дрейф. Видимость к обеду существенно улучшилась. Это был самый ясный день за весь его дрейф. Но ничего кроме льда Лом не увидел. После заправки дизель немного «покашлял», но завёлся. Проверив, что с дизелем всё в порядке Иван его заглушил.  В целях экономии топлива, запускать дизель он решил только на ночь. Довольный Лом вышел на палубу и громко сказал:
- Товарищи медведи и нерпы, докладываю: буксирный катер «Долгота» продолжает героический дрейф в Чукотском море. И дрейфовать мы будем до эвакуации старшего матроса Лома.

Радиоэфир сегодня не состоялся из-за не прохождения сигнала.
На следующий день ветер усилился,  видимость ухудшилась. Лёд стал разряженным, появились полоски свободной воды. Ближе к обеду Лом услышал гул самолёта. Вначале он подумал о слуховых галлюцинациях, но  порывы ветра отчётливо доносили моторный гул. Иван запалил ветошь в сигнальном ведре. Пока он заводил дизель, чтобы связаться по рации гул самолёта исчез. Ещё целый час Лом безуспешно пытался выйти на связь, но ничего кроме треска и фоновых шумов в динамике он не услышал.

Судовой журнал буксирного катера «Долгота»
11 ноября. Шторм. Видимость не более 500 метров. Большие ледяные поля, много разводов и полыней. Выход на связь в 19:30. Не прохождение.
12 ноября. Шторм. Снег. Видимость не более 300 метров. Много открытой воды. Сильно разряженное ледяное поле. Выход на связь в 19:30. На связь вышли  лоринские оленеводы. Получил информацию о поисках буксира. Сообщил о самолёте.
13 ноября. Шторм. Сильный снег, град. Видимость не более 300 метров. Выход на связь в 19:30. Слышал несколько бригад. Доложил текущую ситуацию.
14 ноября. Шторм прекратился. Волнение на море. Льда практически нет (одиночные льдины). Видимость не более 500 метров.   Выход на связь в 19:30. Слышал несколько бригад и Провидения. Доложил текущую обстановку.
15 ноября. Шторм. Лёд отсутствует. Видимость несколько километров (точно определить не могу). На горизонте, в течении двух часов по правому борту наблюдал  землю. Не прохождение связи.

В ночь на 16 ноября буксирный катер «Долгота» выбросило на прибрежные льды. Это случилось под утро. Не скрывая радости Лом ждал рассвета. Он понял, что его прибило к земле, но выходить на землю впотьмах Лом не решился. С рассветом, спотыкаясь и падая о торосы и нагромождения льда он выбрался на землю. «Земля!» -  закричал Лом, что есть силы. Когда-то в детстве он смотрел фильмы про моряков и не мог понять их детского восторга от того, что они увидели землю. Ну земля и земля, что тут такого? Теперь понял. Неуверенной, «пьяной» походкой он ходил по земле, кричал «Земля!» и зачем-то кидал вверх шапку. «А ведь зачем шапку кидают я тоже не понимал» - чуть успокоившись с улыбкой подумал Иван.
Походив около часа по берегу Иван вернулся на буксир. Завёл дизель и вышел в эфир. Его услышали! Он сообщил, что катер прибило к берегу, где находится не знал, признаков жилья поблизости не было.

Во время предпоследнего выхода Лома в эфир,  с Камчатки запеленговали радиосигнал с «Долготы». Пеленгационный луч проходил вдоль восточного побережья Чукотки от Уэлена до Провидения. После получения информации о том, что его прибило к берегу осталось понять, где именно.

- Опиши, что ты видишь в округе, как можно подробнее, - попросили Лома спасатели.
Лом начал описывать побережье, формы сопок и примерные их размеры по соотношению друг к другу.

Морские охотники сёл Восточной Чукотки слушали эфир и пытались сопоставить описание с реальной местностью. От Энмелена до Энурмино, берегов и сопок, которые описал Лом не было. Единственный «пробел» во время радиосвязи по ориентации на местности был на янракыннотском участке. Заболел радист. Из Штаба по телефону связались с Янракыннотом и описали местность о которой рассказал Лом.
- Похоже на остров Ыттыгран, - сказали янракыннотские охотники.

Но организовать поиски в районе пролива Сенявина в этот день не удалось. Пролив был забит льдом, поэтому движение на моторных лодок было невозможно. Спасательный вертолёт в это время искал Лома, в районе Берингова пролива, а когда выяснили нужный район поисков, стемнело.

В Штабе приняли другое решение, попросить осмотреть берег сухогруз «Пионер Приамурья», который после разгрузки в Лаврентия должен был возвращаться во Владивосток, как раз через район поисков.

Лома сняли с буксира только через два дня. Двадцать пять дней продолжалась арктическая эпопея матроса Ивана Лома.  Капитан сухогруза, впечатлённый мужеством и стойкостью Ивана Лома  вручил ему бутылку шотландского виски и предложил записаться к нему на судно матросом:
- Фартовый ты! На море это не последнее качество! А то, что не знаешь морского дела, ерунда. Научим. Давай с нами во Владивосток?
- Спасибо, но мне надо в Эгвекинот. Там со мной должны за полевой сезон рассчитаться.

- Ну смотри. Если надумаешь, вот контакты, найдёшь меня во Владивостоке. В Эгвекинот мы тебя не доставим, ледовая не позволяет, а в Провидения без проблем.
Из Провидения на самолёте Лом вылетел в Анадырь. В окружной столице спасатели «проэкзаменовали» Лома на предмет знания эпистолярного жанра – заставив написать несколько  объяснительных о его героическом дрейфе. Взамен многостраничных объяснительных, Лом попросил спасателей посодействовать в получении причитающихся ему денег «за поле и море».  Спасатели нажали на все административные рычаги и очень сильно попросили работодателя справедливо рассчитаться с матросом. Проблем с выплатой зарплаты за «поле и море» не возникло. В конце ноября Лом полетел домой.

В январе, когда окончательно замёрз Сенявинский пролив, на остров Ыттыгран поехали снегоходчики из Янракыннота, Чаплино и Провидения: полюбопытствовать на героический буксир и воспользоваться призовым правом. С буксира сняли всё движимое и частично не движимое имущество и оборудование. Через два года,  буксирный катер «Долгота» штормом вынесло в море и больше его никто не видел.