02 12. Глава двенадцатая. Эргеш

       Утро на нас навалилось ни свет, ни заря. Рация хрипела и матюгалась голосом «Сальдо». Я понёс её к Рогачёву, чтобы он её убаюкал. Бля, поспать бы ещё хоть полчаса! Ещё не рассвело, ни света, ни зари. А рация разоралась, как в рабочий полдень.
Рогачев приголубил рацию. Пошептался с ней. А потом изменился в лице и сказал, что всё, что раньше мы делали, это всё было - херня. Прямо сейчас мы сделаем то, что никогда не делали. Мы покажем чудеса скоростного передвижения по горному бездорожью.
   Потому что в ущелье Пини духи зажали Шестую Роту. Теперь, чтобы Шестую роту «разжать», разведчики побегут вниз в ущелье Пини. Наш третий взвод скинет свои вещмешки на нас, на второй взвод. А затем в темпе вальса кинется мочить ДШК, который стреляет по Шестой роте с противоположного края ущелья. В общем, разведчики ; тудой, третий взвод ; сюдой, а мы с двойным грузом ; вонтудой. Зашибись. Как в старинной детской песенке пел Крошка Енот: ну а утро начинается с улыбки!
    Разведчики, с которыми я ночевал в одном СПСе, подскочили, замечательную пёструю дерюгу кинули там, где она лежала. Пожелали мне удачи и ломанулись с горы вниз.
    Третий взвод во главе со своим командиром Старцевым тоже подскочил. Бойцы быстро прикрутили к своим вещмешкам бушлаты и плащ-палатки. Кинули это всё спакованное и обвязанное нам под ноги. Налегке, только с оружием и магазинами в «лифчиках», растаяли в предрассветном тумане.   
    Очень сильно зашибись. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Чем дальше двигалась операция, тем больше и больше веса наваливалось на горб каждому солдату. Я, конечно, кое-что уже за время службы в армии попробовал. Но, на высоте 4 000 метров нацепить один вещмешок на спину, второй на пузо, туда же повесить пулемёт. А потом попробовать прошвырнуться по пересеченной, мягко сказать, горной, нахрен, местности… мать, мать-перемать!
    Мне показалось, это что-то из области запредельной фантастики. Так не может быть. Я точно знал, что так не бывает, потому что так невозможно. Пока мы с разведчиками лезли из Абдуллахейля на эту гору, я думал, что смертушка вот она уже, где-то совсем рядом. Один из разведчиков, задыхаясь успел кинуть мне пару слов про то, что у них в роте на подъёме рядовой Лихошерст сказал: - «Передайте командыру роти, щё я вмэр», - и упал на тропу. Я не стал уточнять без сознания он упал или вообще без признаков жизни. От напряжения я тяжело дышал, кряхтел, пыхтел и был сильно занят тем, чтобы не сдохнуть. Некогда мне было спрашивать в такой нелепой позе. А сегодня мне предложили нагрузить два вещмешка на мой тощий организм. От этого предложения память выхватила из событий вчерашнего дня слова разведчика «щё я вмэр». Похоже, что сегодня каждому бойцу из моего взвода предоставили возможность повторить подвиг рядового Лихошерста.
    Бойцы с угрюмыми от досады рожами помогли друг другу обвешаться вещмешками. Затем левой ножкой – топ, правой ножкой – шлёп. Как-то потопали, пошлёпали. Где-то бочком, где-то рачком (на подъёме как правило). Поматюгались в полголоса, но двинулись мало по малу в сторону ущелья Пини, огибая 4 005.
     Сначала наш путь шел по склону под вершиной. Мы почти выдерживали горизонт. Вершина над нами поднималась каким-то лысым бугром, почти без скал, только кое-где торчали округлые валуны. Понятно, что если в таком месте выпрыгнет вверх ОЗМ (осколочная мина заградительная) от системы «Охота», то она выкосит своими осколками всё живое. Поэтому на саму вершину мы не поднимались, не дошли метров 50 или 70. Топали по горизонту. Обогнули эту высотку, достигли точки, откуда стало возможно начинать движение вниз, в сторону ущелья Пинии. Пошли вниз. Вокруг нас стали появляться нагромождения валунов, скалы. Чем ниже мы спускались, тем крупнее становились скалы. Через несколько сотен метров спуска нас обступили базальтовые громадины.
    В какой-то момент нам под ноги подвернулась духовская тропа. Как проложены духовские тропы, мы уже имели представление. Решили сэкономить силы, ломанулись по тропе. Вряд ли духи могли додуматься, что притыренные на всю голову советские солдаты залезут в эту глухомань. Вероятность того, что духи заминировали эту тропу, был ноль целых, хрен десятых. Душманы плотно минировали входы в ущелья. А в горах, в хрен пойми каких дальних краях, на хер пойми какой высоте, минировать скалы и тропы нет смысла. Да ещё попробуй притащи сюда мины. А потом душман Вася мину поставит, а завтра по этой тропе пойдёт душман Петя и что тогда будет? Короче, вряд ли духи заминировали эту тропу. Мы попёрли по тропе.
    Тропа спускалась ниже и ниже, скалы становились крупнее и крупнее. В какой-то неуловимый момент моей жизни они превратились страшный лес из огроменных булыганов. Сойти с тропы вправо или в лево было невозможно. Тропу окружали вертикальные стены из серого базальта.
Тропа вильнула вправо-влево, уткнулась в каменный желоб, круто уходящий вниз метров на 80.
    Солдаты съехали на жопах по желобу. Остановились на огромном округлом базальтовом валуне. Из-под наших ног валун уходил вниз. У меня возникло ощущение, что я стоял на вершине огромного футбольного мяча. За краем этого мяча зияла пропасть, до дна которой лететь метров 200. А может быть 300. Цифра ничего не меняет. Потому что внизу были отчетливо видны острые зазубрины расколотых природой скал. Каждый, кто сорвется с этого мячика, будет превращен в фарш, перемешанный с зелёной тканью обмундирования. И ещё в этом фарше будет несколько килограммов патронов. Из одного вещмешка. И несколько килограммов патронов из второго вещмешка.
   Пацаны вытягивали шеи, пытались заглянуть за край «мячика», пытались отыскать взглядом тропу. Она не могла подняться в воздух. Её кто-то протоптал, она привела нас к желобу, мы съехали по этому желобу. И что дальше?? Люди, которые протоптали эту тропу, они поднимались в воздух что ли? Нет, конечно. Значит должны быть следы. Пацаны вытягивали шеи, пытались высмотреть внизу хоть какой-то намёк на то, куда отсюда могли уйти люди.
   Кто-то попробовал, усевшись на задницу, сползти немного вниз. Вещмешок взял за лямку, как дополнительный тормоз, как якорь. Попробовал немного спуститься по склону «мячика» вниз. Попробовал, вернулся назад – страшно. Чем дальше, тем крутизна становилась больше, а тропы видно не было. Даже намёка не было.
   Рогачев посмотрел вниз, обернулся на желоб, по которому взвод скатился. Посмотрел вверх – не вариант. Назад по этому желобу нам не вылезти.
Рогачев сел на камень, достал сигарету, закурил:
 - Пи@дец. Кому-то тюрьма за невыполнение приказа.
 - Я папробую, камандыр. – Эргеш Джуманазаров, лёг на живот, ногами к пропасти. Задом-наперёд, вперёд ногами, пополз по уходящему вниз склону.
 - Там дольжэн быт тропа. Кто-то здэсь хадыль. Падругому отсуда никак.
   Джуманазаров пополз вниз. Рогачев отвернулся. Верёвок нет. Страховки – ноль. Он курил и думал, что может предпринять в этой ситуации. Порезать лямки у вещмешков, сделать страховочный фал? Тогда на этой площадке будет оставлена куча патронов духам в подарок. Взвод гвардии старшего лейтенанта Рогачева и взвод гвардии старшего лейтенанта Старцева останется без боеприпасов. Потому что вещмешки солдат Старцева висели спереди у бойцов Рогачева.
- Камандыр! Есть тропа! – голос Джуманазарова вернул Рогачева от размышлений к реальности. Голос звучал из-за крутого склона. Видеть Джуманазарова возможности не было. Была возможность только слышать. На чем он там висит? На чем закрепился?
- Камандыр, медленно, по одному. Спускаемся. Лицо вниз, на скала. Тут ест адын ступенка. На нём мой нога. Каждый наступает на мой нога. Потом шаг влева. Полмэтра. И далшэ нормалный можна хадыт.
     Рогачев щелчком запустил длинный, «королевский» окурок сигареты с фильтром в сторону, резко поднялся на ноги:
 - Хер вам, а не пи@дец командиру! Взвод! Продолжаем движение! На склоне по одному ложись! Двигаться осторожно, резких движений не делать! Не суетимся, орлы. Ногами вперёд. Не суетимся и не сцым. Первый пошел!
      Я, конечно же, могу попытаться в словах описать ощущения, когда ты лежишь животом на тяжеленном вещмешке, на спине у тебя второй такой же вещмешок, в руках пулемёт и ты пытаешься сползать по круглому камню в пропасть, глубиной несколько сот метров. Ты дёргаешь своим тощим организмом, чтобы нижний вещмешок начал сползать по скале, ты пытаешься его сдвинуть и понимаешь, что если он сдвинется и поедет вниз, то прекратить это движение тебе нечем. Ухватиться руками не за что, упереться ногами некуда. Ты поедешь и чем дальше ты будешь ехать, тем круче скала будет становиться. И в конце концов ты доедешь до края скалы и споёшь сослуживцам на прощание песню «Орлёнок, Орлёнок…»
     Нет в русском языке слов, которыми можно описать тот ужас, с которым ты ощущаешь, как под тобой вещмешок начинает скользить по скале вниз. А ты дёргаешь своим тощим телом, подталкиваешь его вниз и вниз. Бред какой-то. Почему я это делаю?
   Я полз по круглой скале и думал. Чтобы хоть как-то отвлечь мысли от неприятной для меня окружающей обстановки, думал всякую ерунду. Всё, до чего мне удалось додуматься, так это только одно более или менее понятное объяснение этому идиотскому поступку: сдохну как Нормальный Пацан на глазах других Нормальных Пацанов. Нельзя обосраться на глазах всей роты, на глазах у своих боевых товарищей. Да и высота такая, что если сорвёшься, то, наверное, даже больно не будет. Только раз – и всё. И, как говорит Андрюха Орлов, только драные носки дымятся на СПСе.
От этой мысли мою потную, пыльную рожу перекосило кривой улыбкой.
- Давай в лэво. Ишо влэво, - голос Джуманазарова прозвучал откуда-то снизу от меня. Его рука коснулось моей левой ноги. – Ещё низ и ставай на мой нага.
     Я сполз на пузе ещё немного, пошарил носком левой ноги в пустоте и чего-то там коснулся. Осторожно перенёс тяжесть своей туши и двух вещмешков на эту опору. Под моим сапогом что-то хрустнуло. Я сделал шаг в сторону, не видел куда наступил, но почувствовал подошвой опору тропы. Перед моими глазами промелькнуло перекошенное от боли лицо Джуманазарова. На секунду мне сделалось стыдно за мою дебильную улыбку. Ведь он точно её заметил. Он стоял спиной к скале, широко расставив ноги. Одна нога на тропе, а вторая на небольшом каменном выступе, торчащем из круглого каменного «мяча». Я переступил с одной его ноги на вторую, протащил ему по животу своим передним вещмешком и шагнул на тропу.
     Эргеш принял со скалы в свои объятия и переставил на тропу все три взвода нашей роты. Никто не упал, никто не разбился, благодаря одному пацану из Киргизии. Потому что этот пацан за полчаса перенёс через пропасть три взвода мяса и железа! Это было непостижимо. Стальной человек, стальные нервы, стальные мускулы. То, что он сделал, это невозможно потому что так не бывает.
 
На фотографии Эргеш в берете.