***

В ЧЁРНОМ, ЧЁРНОМ…

Детство… Наше счастливое детство…

Мое детство проходило в небольшом районе на окраине города, где стояли одноэтажные бараки и заводские двухэтажки. В одной из таких двухэтажек, на две квартиры на лестничной площадке и с полным таинств огромным сухим чердаком, провел я свое счастливое детство.

Нас было четверо сорванцов: Игорь, по кличке «Муха», та как фамилия его была Мухаммедов, Витек «Плешивый» - его мать всегда стригла на лысо, Танька ( у Таньки клички не было), и я – Кошелёк, а все из за того, что подкинул я деду Семену кошелек, наполненный коровьим дерьмом, а дед взял кошелек и, оглядываясь по сторонам, сунул туда два пальца…

Штаб наш находился как раз на том самом чердаке. Как-то, в конце мая, когда уже на дворе стояла душная погода, мы всей толпой (на нашем дворовом жаргоне именно так мы именовали свою команду), залезли на чердак. Там было сухо, пахло пылью, а единственное оконце было одновременно выходом на крышу – такой небольшой домик с окном. Столом нам служил огромный ящик, а ящики поменьше заменяли стулья. Таинственное, одним нам ведомое, местечко, где мы резались в карты, куда тащили свои трофеи после набегов на сады.

Вот и в тот день, спрятавшись от дождя, мы сидели на наших стульях-ящиках, где у каждого было свое, сугубо личное, место. Вечерело… Муха притащил свечку… А за окном надвигалась огромная, мрачная, нешуточного вида, туча. Сначала мы сидели молча, прислушиваясь к крупным, но пока еще редким, каплям дождя.

И тут, вдруг, подал голос Плешивый. Он был чуть старше нас и был, как мы тогда думали, чуточку умнее:

- Ну, в общем… В чччееерном, ччччеееерном городе стоял ччччеееерный, черный дом…

По нашим спинам пробежал холодок. А дождь забарабанил по крыше, как нарочно, автоматной очередью. Витька продолжал:- В ччееерном, ччееерном доме была ччееерная, ччееерная комната…
Танька взвизгнула, соскочила со своего ящика, прыгнула на мой ящик и прижалась ко мне. На улице в это время было уже что-то неописуемое: ветер раскачивал, стоящее рядом с домом, дерево, и оно ветками царапало и било об крышу. От этих звуков страх пронизывал нас до пяток.
Витька продолжил:
- В черной, черной комнате стоял черный, черный гроб! А в черном, черном гробу лежал черный, черный человееееек.
Всё! Страх и ужас достигли кульминации! А последняя фраза: «Отдай мое сердце!» - это уже было, мягко сказать, слишком! Да еще и погода внесла свою лепту в этот, вселяющий ужас, рассказ. На последнем слове «сердце» вспыхнула зловещим всполохом молния, следом загремел, загрохотал гром. Танька первой сорвалась с места и с криком: «Мамочка!» побежала к люку, ведущему в подъезд.
За ней, толкаясь локтями, с криками: «Спасите! Помогите!» рванули и мы. В результате наш Муха лбдулся, за что пожизненно получил кликуху «Сцыкун». Больше в грозу мы на чердак не лазили…
Сейчас этот случай вспоминается с улыбкой, но тогда, в грозу, где в «черном-черном»…