Про интеллигентного Аркашу...

Про интеллигентного Аркашу, который скрипку на смелость и отвагу променял

.  Искусство требует жертв. Но почему оно выбрало именно восемнадцатилетнего Аркадия Рабиновича - не понятно. Не, ну почему оно выбрало  скрипку для четырехлетнего Аркаши понятно, почему предлагало любить себя каждый день по 4 часа занятий без перерыва тоже понятно. Однако для чего именно Аркадия искусство делегировало на переговоры с местными гопниками по разъяснению разницы между скрипкой и контрабасом - не понятно.
    Уже после первого предложения " Господа, это не контрабас..." обмен мнениями был закончен. Аркадий лежал на земле, смотрел на огромное небо, которое для левого глаза быстро начало сужаться до опции "Ночь".  "Бланш. Какое красивое французское название," - подумал он и с умиротворением закрыл здоровый глаз. Вокруг кипела дворовая жизнь. Где-то слева скрипели фальшивыми нотками раздолбанные качели, в песочнице шла очередная война за территорию и ресурсы, на школьном поле играли в мяч. Кстати, о футболе. Аркадий искренне не понимал, как можно, например, научиться играть на музыкальном инструменте, если в течение  двух часов двадцать два бугая будут отнимать друг у друга скрипку, при этом пинаясь и изображая трупиков, если инструмент вдруг отобрали. Наверное поэтому, как не без основания полагал Аркадий, в российском футболе интеллигентных фамилий можно было едва ли набрать на квартет.
- Ну что, внучок, пчёлка укусила?, - послышался голос сверху. Аркадий открыл здоровый глаз и увидел склонившуюся над ним старушку, восточной внешности, с очень странными желто-зелёными глазами. - А хочешь стать сильным и никого не бояться ?, - продолжила она.
- Да!, - не задумываясь ответил Аркадий, и тут же обреченно вздохнул.
- А ты готов променять искусство в себе на смелость и отвагу?
- Да!, - в отчаянии крикнул Аркаша и ударил кулаком по футляру со скрипкой.
- Закрой глаза, скажи Без Булдырабыз и всё сбудется.
- Без Бул-дыра-быз, - медленно повторил Аркадий таинственные слова и опустил здоровое веко.

- Призывник Рабинович!!! Ё твою мать, здюк в бабьем сарафане, - Аркадий ошарашенно открыл глаз. Он находился в военкомате, правда, не в сарафане, а в одних трусах. В шеренге таких же "пчеловодов" с бланшами под одним глазом. Перед ним стоял и орал старший прапорщик ГоловкО, уже немолодой человек, сорок лет несущий на себе тяжкий крест неправильного ударения в своей фамилии.
- Повторяю .....(пауза), моя фамилия ГоловкО на, а голОвка, .....(очередная пауза), это то, чем вы думаете, бль, когда голливудскую голоёбицу на порносайтах смотрите.
    Как и подобает горячему апологету орфоэпии - старший прапорщик ГоловкО никогда не позволял себе обсценной лексики. Он все матерные слова... проглатывал, причем полностью, поэтому во время пауз он слегка краснел и давился воздухом, хотя не исключен вариант, что он давился и матерными словами, потому что к сорока годам, как вы понимаете, его черепная коробочка уже была всяко переполнена. А огрызки слов типа:  Ё, на, бль, здюк - это не мат, это фонетические хвостики, смысловые ниточки, за которые  можно было вытащить при желании весь богатый и тщательно скрываемый внутренний мир  старшего прапорщика ГоловкО.
    Рядом с Аркадием стоял Миша Кац, такой же худощавый юноша с заплывшим глазом. Как и Аркаша, совершивший свой дьявольский обмен искусства  перевода иностранной поэзии на смелость и отвагу. Слушая старшего прапорщика, Мише практически синхронно удавалось перевести того на цитаты великих людей.
- Ты у меня......., Рабинович, будешь ОДИН...... всю ночь очко драить, - орал ГоловкО.
- В одиночестве человек часто чувствует себя менее одиноким. Байрон, - машинально тихо переводил Миша.
- Я из вас......, дерьма гражданского, буду лепить вот этими руками настоящих солдат!, - отчеканил прапорщик и гордо посмотрел на свои ладони.
- Сознание своего несовершенства приближает к совершенству. Гёте, - Миша продолжал жечь.
- Призывник Кац! ..... что вы тут бормочете, как в гостях у бабушки?
- А я бы, товарищ старший прапорщик, не отказался от такой зоны комфорта. Печка, бабушка. Как профит: пирожки с малиновым вареньем.
   И тут старшина роты ГоловкО выдал свой очередной шедевр, от которого выпали челюсти не только у призывников-ботаников, но и у Гёте с Байроном, понимающих, что скоро в их Великую Галерею Цитируемых ураганом ворвётся еще один товарищ, на букву Гэ.
- Призывники! В зоне комфорта вас ждёт не бабушка с пирожками, а дедушка Альцгеймер. Вне зоны комфорта -  дедушка Паркинсон. И только в армии вас ждут доблестные ракетные войска. Гордитесь, это единственные войска, где в солдатскую еду не добавляют бром.
   Аркаша вздрогнул. Радиация и таблица Менделеева все 24/365 как по расписанию - это к бабке не ходи, добро пожаловать. Блин. Ну и где же здесь обещанные  смелость и отвага? Тут же перед глазами всплыла таблица Менделеева, где в квадратике под номером 95 между Pu (Плутоний) и Cm (Кюрий) можно будет смело вписывать новый элемент Ak ( Аркадий) с периодом полураспада - год. Аркаша так с ужасом и представил себя через год -  полураспавшимся полулысым дембелем с вялым Тополем-М, который так и останется М на всю его дальнейшую жизнь. Аркадий испуганно посмотрел по сторонам и встретился взглядом с Мишой. В глазах того читался такой же репродуктивный страх. 
   Свой нынешний бланш под глазом студент филфака Кац получил от местной гопоты, попросившей у него спички. Миша машинально хотел процитировать Михаила Круга, Токарева или на худой конец что-нибудь из "Лесоповала", но вылетела, к несчастью, Сафронова:
А лисички взяли спички,
Подожгли слону яички. 
Слон теперь,как видит спички,
Бережёт свои яички,
И на новые яички
Надевает рукавички.

- Поэт хренов, - угрожающе сказал один из спичконуждающихся.
- Не Хренов, а Сафронова, - машинально сострил тут же Михаил.
Удар в глаз был, в общем-то, ожидаемым, но от этого не менее сильным и чётким. Миша лежал на земле, над ним склонился один из гопников и торжествующе произнёс:
- Десантник без спичек,
  Как член без яичек.
   Вся толпа начала дико ржать, а гордость всего филфака Михаил Кац  с горечью осознал, что проиграл поэтическую дуэль первый раз в  своей жизни без вариантов. И вот здесь в военкомате это воспоминание неожиданно прошибло его до "седьмого пота". А что если вдруг вместо слова "десантник" подставить "ракетчик", то быдлостих приобретает сразу  зловещий и сакральный смысл. И слово "спички" здесь уже... лишнее.
    Ракетчик - как член без яичек. Мишу передернуло. На филфаке мужику без яичек, как нетрудно догадаться, учиться смысла никакого, тогда уж лучше в Бауманку. На курсе Мишу все девчонки за глаза звали Николаем Чудотворецем, потому что в его руках оживали даже бревна. Блин, а тут - ракетчик. Он с тревогой посмотрел на соседа справа - Бориса Гаврилова, но тот безмятежно и с воодушевлением пережевывал новость про ракетные войска. А вот у парня  слева, Аркадия, в глазах уже стоял ужас всех еще неродившихся будущих поколений, и  руки которого  машинально ниже пояса  сложились в форму  щита Капитана Америки.
     Кстати, пара слов о Борисе Гаврилове, в девичестве Борисе Голдберге, да-да, в девичестве, потому что Боря, набравший море долгов и "кинувший" половину родного города, для заметания своих заячьих следов готов был поменять не толкьо фамилию, но и пол. Однако перспектива отслужить год в какой-нибудь "звезде" нашей Родины показалась Боре более заманчивой и менее операбельной. Из всех долгов перед кредиторами Боря решил ограничиться  только погашением долга Родине. Поэтому Боря Голдберг, а теперь уже Борис Гаврилов с удовольствием и неподдельной северокорейской радостью встретил новость о ракетных войсках. Воображение рисовало секретный лес, командный пункт и Борю в боевой готовности нажать кнопку и решить судьбу какой-нибудь  вражеской страны. Очень почётно и ответственно, хотя... если враги вовремя подсуетятся, то Боренька готов и на компромисс. Мирное небо, счастливые детские голоса. Недорого.
    А вот Мишу, а особенно Аркадия, перспектива разменять музыкальные гаммы на гамма-облучение не прельщала никоим образом.
- Товарищ старший прапорщик, а можно выбрать не ракетные, а, например, десантные войска?, - робко и с тревожным ожиданием спросил Аркаша, продолжая, на всякий случай, руками бережно охранять покой будущих поколений.
- Рабинович, ну ё твои верхние полушария. Ты на себе посмотри. Какая из тебя на, десантура, на, с таким бараньим весом. Вот сбросят тебя с парашютом над линией фронта, и если ветер занесет  в тыл противника, то расстреляют как диверсанта, а если в наш тыл, то как дезертира, - настроение прапорщика постепенно окрашивалось в философско-снисходительную палитру, речь текла мирно и безмятежно и ничего не предвещало беды. Как вдруг, один из десяти призывников в шеренге, желая что-то спросить, произнёс это:
- Товарищ старший прапорщик ГолОвка, а разре..., - и осёкся, как будто невидимая гильотина отрезала ему язык прямо на букве Е. Лучше бы она это сделала раньше - до неправильного ударения в фамилии старшины роты, а еще лучше - ещё раньше, где-нибудь в классе восьмом сразу после звОнит, а не звонИт. То что орфоэпия, наука о правильном произношении слов - это наука, написанная кровью, старший прапорщик ГоловкО начал доказывать  незамедлительно. Сначала он, как осень в ракетных войсках, за секунду стал багровым и минуту ничего не говорил, а только молчаливо хватал воздух ртом, наполняя беззвучно свою черепную коробку обсценной лексикой.
   Месть была жестока. Причем сразу для всех десятерых. Как в Золотой Орде. Облажался один, бошку отрубали всему десятку. В армии это главный воспитательный приём для провинившегося. Важно не наказание, которое он получит от начальника, а то, что с ним сделают вечером остальные девять негритят. В нашем случае это даже было страшно представить. Под звуки марша "Прощание славянки"  лица неславянской внешности многонационального подразделения в трусах, с вёдрами и тряпками были отправлены на устранение Всемирного Потопа в военкоматовский сортир. Если вам кажется, что после туалета для посетителей в полку ДПС или единственной биотуалетной кабинки на всероссийском фестивале пива вы видели всё - вы глубоко заблуждаетесь. До военкоматовского туалета - Вы. Не видели. Ничего. У жильцов близлежащих с военкоматом домов, есть народная примета. Если в воздухе стоит запах хлорки - значит старшину роты снова кто-то назвал ГолОвкой. А ГоловкО хлорки для такого случая не жалел. От такой концетрации из туалета сбегали не только все бактерии и вирусы, но и молекулы кислорода.
      Прошло два часа. Многонациональное и многострадальное подразделение продолжало переносить все тяготы и лишения воинской службы. Хлорка была везде. В глазах, носах, коже и даже уже начала отравлять мысли.
- А может всё вернуть назад, Без Булды..., блин как там, - кашляя и выжимая тряпку, размышлял Аркадий.
- Блин, тебя тоже бабка сюда перенесла?, - вдруг разволновался Миша, - Без Булдырабыз, она сказала.
- Без Булдырабыз, верните нас назад, пожалуйста, - чуть ли не хором, как мантру, начали повторять раз за разом Аркаша и Михаил.
Не помогало.
- Блин, а что это обозначает?, - задумался вслух Аркадий.
- Мы можем!, - вдруг встрял  Алмаз Байрамгулов, призывник из Башкирии. Судя по его глазам было непонятно, то ли у него бланши под обеими глазами, то ли он, всё-таки, "пчеловод" с детства. Поэтому, что ему удалось поменять на смелость и отвагу оставалось для всех загадкой.
- А как будет "мы не можем"!, - предложил версию Михаил.
- Без Булдырмайбыз
- Без Булдырмайбыз, - громко крикнули Аркадий и Михаил.
    Вдруг в туалет вбежал дежурный и крикнул всем срочно строиться для  сверки личных дел. Аркаша и Миша с надеждой переглянулись.
В коридоре стоял подполковник секретного отдела со стопкой документов.
- Иванов.
- Я.
- Гаврилов.
- Я.
- Рабинович.
- Я.
- Хм. Рабинович?, - как то удивленно для себя повторил секретчик и отложил личное дело отдельно.
- Байрамгулов?
- Я.
- Кац.
- Я.
- Кац?, - еще сильнее удивился подполковник, - так... всем разойтись.
Через двадцать минут в туалет зашел старший прапорщик ГоловкО и громко рявкнул:
- Рабинович, Кац - на выход. Одевайтесь в свою гражданку и домой. Закончилась ваша служба в ракетных войсках, дрыщи. Так и уйдёте девственниками, не испытав дембельского оргазма...
  Как-то не особо проникшись масштабом такой утраты, Михаил и Аркадий,  бросили тряпки и направились к выходу. Они шли мимо охреневших с щётками и ведрами будущих защитников Родины , в глазах которых, кроме хлорки, стояло невыносимо  горькое сожаление о недостаточной интеллигентности своих фамилий.

   Прошло два месяца. Москва. Международный конкурс имени Чайковского.  Номинация "Скрипка", финал. Аркадий Рабинович играл каденцию Витольда Гертовича, которую ни в Советском Союзе, ни в России ввиду невероятной сложной техники не исполнял никто. Зал замер на полувдохе, а великие композиторы на портретах, наоборот, задышали часто и взволнованно. Скрипка  пела и создавала в воздухе невероятную палитру звуков, казалось само волшебство управляет смычком Аркадия, а где не хватало волшебства - Аркашу подстёгивал до сих пор стоящий в голове запах хлорки. Последняя нота, как контрольный выстрел - зал выдохнул и взорвался аплодисментами. Все встали. За исключением пожилой дамы восточной внешности со странными желто-зелёными глазами. "А из него будет толк, - улыбнулась она. - Без булдырабыз."