А ты попробуй от Добрынинской. И не торопись

Глава 52.

     В имени Григория Львовича соединились два мира: Рошаль-режиссер и Рошаль-педагог. Профессия режиссер для него, так же как и профессия педагог, были радостным образом жизни и единым миром бытия.

     Увлечения инсценировкой детских фантазий «под столом» и постановки школьных спектаклей в Тенишевском училище определили смысл всей дальнейшей судьбы Григория Рошаля. Эти увлечения дали ему профессию режиссера и организатора досуговой деятельности.

     В должности инструктора Наркомпроса Рошаль занимался организацией самодеятельного художественного творчества в Крыму, на Украине, на северном Кавказе и в Москве. Правительство молодой советской страны доверило юному и талантливому работнику просвещения создание первого в мире государственного Педагогического театра.

     К режиссерским задачам прибавились задачи педагогические. Просвещение и образование трудящихся стало еще одним смыслом в режиссерской профессии Григория Рошаля. Его режиссура и его педагогика взаимно проникли друг в друга и, в данном случае, у него логично возник особый взгляд на образование.

     Традиционными исследованиями эффективности и продуктивности педагогической науки Рошаль не занимался. Он не был классическим ученым в сфере педагогики и психологии.
     Григорий Львович Рошаль был уникальным режиссером-педагогом потому, что занимался режиссурой как учитель, а педагогикой занимался как режиссер.
В связи с этими утверждениями надо привести примеры. Они позволят понять, о чем идет речь.

  - Ты каким путем добираешься на Большую Полянку?

  - Как всегда, от Третьяковки пешком. Тут минут десять быстрым шагом!

  - А ты попробуй от Добрынинской… И не торопись. Чего спешить-то.

    Я взял «на заметку» предложение Рошаля и стал дожидаться случая. Обычно я приезжал к Григорию Львовичу с неотложными делами: с заявкой на фильм, с режиссерской экспликацией, с раскадровкой. Времени, как обычно, было в обрез, поэтому всегда «бегом-бегом», «быстро-быстро».

     Замоскворечье между Большой Ордынкой и Якиманкой мне стало хорошо знакомым районом Москвы, благодаря путешествиям к Рошалю. 
     На моем пути каждый раз попадались интересные объекты. Здесь сохранилось множество старинных построек. Здесь было много и современных зданий с красивыми магазинами. Здесь Рошаль прожил, без малого, полвека. На стене его дома сегодня красуется барельефный портрет в черном камне и текст: «В этом доме с 1937 года по 1983 год жил Народный артист СССР, Лауреат Государственных премий СССР кинорежиссер Григорий Львович Рошаль».
     Рядом размещены такие же мемориальные каменные доски Юлию Райзману и Ефиму Дзигану.

     Мне пришлось трижды менять тему дипломного фильма и нужны были дополнительные консультации. Григорий Львович всегда был рад моему появлению. Я старался не зло-употреблять его радушными приемами, приезжал только по приглашению.
     Деликатная Вера Павловна позволяла нам работать в уединении, изредка заглядывая в комнату с сообщением: «Гриша, тебя спрашивали. Я просила перезвонить».

     Наконец, выдалась возможность неторопливо пройтись на Большую Полянку от метро Добрынинская. Был теплый весенний день. До встречи с Рошалем оставалось еще много времени.
     Я пересек Коровий и Крымский вал и по тихим переулкам направился к дому своего Учителя. В этих местах когда-то жили знатные московские купцы. Кое где сохранились их двухэтажные каменные дома. Широкие приусадебные участки с чистыми подстриженными газонами, уютные дворики и тупики в те годы еще продолжали напоминать знамени-тую патриархальную Москву.

     В начале двадцатого века здесь проживало много немцев: аптекари, обувщики, торговцы мануфактурой, работники контор, нотариусы. Здесь в 1915 году, в разгар империалистической войны, произошли отвратительные «немецкие» погромы.

     Если идти от станции метро дворами напрямую к дому Рошаля, то никак не минуешь в Спасоналивковском переулке главный дом городской усадьбы московского генерал-майора П.Г. Вяземского.
     Вяземские - древний род русских князей. Из этого рода произошел и князь Петр Андреевич Вяземский - русский поэт, литературный критик, историк, переводчик, публицист, мемуарист, государственный деятель. первый председатель Русского исторического общества, действительный член Академии Российской, ординарный член Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, камергер и тайный советник. Петр Андреевич был близким другом Александра Сергеевича Пушкина.
     Вяземский, одним из первых, оценил остроумие и глубинный христианский смысл повести «Гробовщик». Вместе с Жуковским они до последнего дня находились у смертного одра Пушкина и проводили его в последний путь по православной русской традиции.

     Здания в усадьбе Вяземских были возведены в XVIII–XIX веках. Спасоналивковским переулок назван по названию урочища Наливки и старинного храма Спаса Преображения, построенного в начале XVI века и разрушенного в 1930 году.
     В этом месте при московском князе Василии Ивановиче Третьем располагалась слобода иноземных наемников.
     Князь разрешил им пить мед и пиво сколько заблагорассудится. Москвичей в слободу на допускали. Урочище прозвали Наливки от русского слова «налей».

     Идем дальше по Большой Полянке.
     В XVIII веке на месте дома 58 располагалась огромная усадьба, принадлежала купцу первой гильдии Николаю Сергеевичу Воробьеву. С тех пор это памятник русской истории - Дом Воробьевых. Московское купечество в городской думе представляли потомки Воробьевых. Москвичи запомнили древний род Воробьевых благочестивыми горожанами.
     Дмитрий Дмитриевич Воробьев, например, был старшиной московских детских приютов и директором Московского комитета попечительства о тюрьмах. По примеру Воробьевых в купеческой среде по всей России стала развиваться благотворительность.
     В этой благословенной усадьбе на Большой Полянке возникла богоугодная традиция помогать людям, попавшим в беду.

     Не исключено, что в этом Доме бывал и наш Григорий Львович Рошаль. Дело в том, что после национализации в 1920-е годы старинное здание было приспособлено под Клуб работников просвещения.
     Именно в эти годы Рошаль был принят на службу в Наркомпрос. В любом случае, этот район Москвы питал Рошаля духом традиций попечительства и просвещения.
     Недавно я узнал, что с конца 1990-х годов здесь располагается Университет Российской академии образования.

     Прежде, чем войти во двор семиэтажного дома, в котором жил Григорий Львович, на противоположной стороне улицы Большая Полянка можно было постоять и полюбоваться красивой церковью Успения Богородицы. Церковь была недействующая. Изначально на этом месте стояла деревянная церковь Флора и Лавра, бывшая православным центром Коломенской Ямской слободы.
     По преданию, церковь была свидетелем взятия Москвы польско-литовскими завоевателями. В московских летописях встречается упоминание церкви «Успения Пресвятой Богородицы да мучеников Флора и Лавра, что в старой Коломенской Ямской слободе».

     Взамен деревянного каменный храм Успения Пресвятой Богородицы в Казачьей слободе был построен в 1695—1697 годы. В это время царь Петр Первый уезжал в азовские по-ходы воевать с османцами за Крым. Подстрекаемые сестрой царя, в казачьей слободе волно-вались стрельцы. Вспыхнул бунт. Вернувшийся с войны Петр, усмирил волнения казнью некоторых стрельцов на Красной площади.

     Во время пожара 1812 года, когда французы заняли Москву, в Успенском храме вы-горело всё внутреннее убранство. Но через шесть лет храм был снова восстановлен.

     В 1922 году церковь осквернили большевики, частично разрушив купола и колоколь-ню, и отдали под типографию.

     В 1970-е, когда мы бывали в доме у Рошаля, в храме заканчивали реставрацию. В но-вейшее время старинный храм был возвращен Русской Православной Церкви и в 1994 году были продолжены богослужения.

     Познавать самостоятельно историю Москвы, как столицу Русского мира, можно без конца и края, если поставить себе такую задачу. Но как познавать и для чего?
     Уже в зрелом возрасте я стал понимать, что без духовного наставника любой процесс познания будет бес-полезным и бесцельным, а иногда и вредным. Цель познания формирует образ.

     В детстве я слышал от своего деда Павла вопросы, которые он задавал при встрече с незнакомцем: «ты чей будешь?» или «из каких мест будешь, милый человек?». Видимо, таким образом он выяснял его духовную близость с ним или удаленность.

     «Ты каким путем добираешься на Большую Полянку? Попробуй с Добрынинской». Рошаль, таким же образом, как и дед Павел, выяснял мою предысторию и управлял моим процессом познания.

     Бывая у Григория Львовича в Замоскворечье, интересуясь историей улочек и домов, узнавая имена знатных москвичей русского или иноземного происхождения, оставивших о себе добрую память, я непринужденно обретал знания об отечестве Рошаля. Его отечество становилось моим и наши души становились родными.

     Общение с Рошалем было постоянным процессом полезного познания. С ним всегда было интересно и радостно. Большая Полянка была частью его огромного сообщества.
     Ощущалось, что даже мостовая, по которой он ступал ежедневно и по которой до него ступали важные исторические личности, источала душевное тепло. Уютные дома и вековые здания, в которых происходили важные исторические события, казались крепостью, недоступной никаким разбойникам.

     Если не торопясь прогуляться от дома Рошаля вверх к Каменному мосту, то с правой стороны улицы можно было разглядеть неприметный старинный особнячок. Если не проявлять любопытство, то можно было бы и не узнать, что это главный дом усадьбы Нащокиных.
     Основателем и владельцем дома в семнадцатом веке был Петр Андреевич Нащокин - походный дворянин московский при царице Наталье Кирилловне Нарышкиной, матери Петра Первого.

     В начале девятнадцатого века дом был каменным одноэтажным, с надстроенным деревянным мезонином в три окошка, жил в нем близкий друг Пушкина Павел Воинович Нащокин из древнего рода Нащокиных. Говорят, что это был баловень судьбы, игрок и по-веса, привлекавший к себе величайших современников оригинальностью своего ума и неизменным обаянием.

     Пушкин часто гостил у него, приезжая в Москву. Нащокин был крестным отцом старшего сына поэта. Кстати, именно он подарил Александру Сергеевичу сюжет «Дубровского». Нащокин был покровителем искусств, меценатом.

     Сохранилась легенда о том, что во время последнего ужина у Нащокина поэт пролил прованское масло и, будучи очень суеверным, очень расстроился. Чтобы утешить друга, хо-зяин подарил Пушкину кольцо-талисман, защищающее от насильственной смерти. На дуэли, за мгновение до выстрела, Пушкин снял это кольцо и отдал своему секунданту. Узнав о смерти поэта, Нащокин слег - у него отнялась левая половина тела. Проболев несколько лет, Павел Воинович Нащокин скончался.

     В годы нашей учебы в мастерской Рошаля в Москве была мода покупать и дарить книги. В каждой московской квартире обязательным элементом интерьера был застеклен-ный шкаф с книгами. Желательно, чтобы книги имели красочный переплет. Особое предпо-чтение отдавалось полным собраниям сочинений классиков мировой литературы. Книги были украшением шкафа.

     У Рошаля в большой комнате было множество книг. Они, как мне казалось, были везде: в шкафах, на шкафах, под шкафами, стояли стопками на полу. Множество современных книг были подписаны авторами. Большинство книг были потрепаны так, как это обычно бывало в массовых библиотеках.

     Как-то раз, я шел к Рошалю на Большую Полянку с повестью Пушкина «Гробовщик». Я переписал её шариковой ручкой к себе в тетрадь почти полностью для того, чтобы иметь при себе текст во время обсуждения на репетициях. Взял в читальном зале томик Пушкина и полдня переписывал повесть. Слава богу, она небольшая.

     Рядом с домом Рошаля в те дни открыли новый книжный магазин. Я не мог пройти мимо. В магазине мне случайно попа-лась тоненькая книжка А.С. Пушкина «Повести Белкина», издательство «Учпедгиз». За тридцать шесть копеек я купил два экземпляра. Одну вручил Рошалю. Он был счастлив моему подарку.

     Пока Вера Павловна угощала меня чаем с докторской колбасой, Григорий Львович что-то долго искал среди своих книг. Наконец, он торжественно внёс на вытянутых руках шикарную старинную книгу с пожелтевшими страницами. На обложке было написано дореволюционным штилем: «Повести покойнаго Ивана Петровича Белкина. Изданныя А.П. Санкт-Петербург. 1831».
     Я подержал книгу в своих руках, осмотрев со всех сторон и аккуратно полистав дорогую реликвию. Особого трепета и волнения не было, потому что в доме у Рошаля находилось множество разных реликвий и очередной раритет не произвел столь сильного впечатления, как если бы он был единственным.
     И в моей книжонке, и в его старинной книге были напечатаны все пять повестей, написанные, якобы, молодым помещиком и изданные после его смерти Пушкиным.

     Первая повесть - «Гробовщик» написана 9 сентября.
     Вторая – «Станционный смотритель» - 14 сентября.
     «Барышня-крестьянка» - 20 сентября. «Выстрел» - 14 октября.
     Последнюю, пятую по счету повесть «Метель» Пушкин написал 20 октября.
     Надо добавить, что 13 сентября, отдыхая от повестей, Александр Сергеевич сочинил «Сказку о попе и его работнике балде».
     Кроме того, в эти три болдинских месяца он завершил «Евгения Онегина» и написал два цикла лирических стихов.

     Здесь надо вспомнить, что Повести Белкина были написаны в селе Большое Болдино Нижегородской губернии. В 1830 году Пушкин скрывался там в течении трех месяцев от крупной эпидемии холеры, вспыхнувшей в Москве.
     Кроме того, Александр Сергеевич должен был вступить здесь во владение селом Кистенёво, которое ему подарил отец к предстоящей свадьбе с Натальей Гончаровой.
     Большое Болдино и прилегающие деревни с землями принадлежали древнему роду Пушкиных. Для Александра Сергеевича эти края были родовыми.

     Именно здесь на родной земле своих предков у Пушкина закончилась та предыстория, о которой он начнет исповедоваться, сначала робко и с сомнениями, а потом и с истовым покаянием.
     Повесть «Гробовщик» с многозначными подтекстами, скрытыми смыслами, с изящными символами - стала началом мощного завершающего этапа в судьбе Пушкина.
     Серьезные исследователи считают, что с Болдинской осени началось лествичное восхождение Пушкина к истине и к вершине большой славы.

     В процессе учебы и в своей «Киноленте жизни» Рошаль несколько раз называл нам имя своего преподавателя русской литературы Владимира Васильевича Гиппиуса.

     В этом месте я вспоминаю свои пылкие юношеские негодования по поводу критических замечаний в отношении Пушкина. Я увлекался этим величайшим гением Русского мира с юношеских лет и не позволял никому быть равнодушным или, не дай бог, негативным к его творчеству.
     Оказывается, я восхищался его непревзойденной поэзией, не понимая главного смысла поэзии.
     Благодаря Рошалю, истинный и глубокий Пушкин, наконец-то, стал постепенно раскрываться в моем несчастном сознании.

     В 1900 году Гиппиус-пушкиновед издал свою первую знаменитую книгу-исследование «Пушкин и журнальная полемика его времени».
     Книга содержит ценный фактический материал, который помогает понять сложность невероятной судьбы Пушкина.

     Несколько слов надо сказать о Владимире Васильевиче Гиппиус. Его причисляют к группе блестящих русских поэтов Серебряного Века. В этом замечательном сообществе были талантливые молодые люди, которые своим дерзким творчеством восхитили всю просвещенную Европу.

     Григорий Рошаль изучал русскую литературу под руководством профессора Гиппиуса. Более серьезного и глубокого знатока творчества Пушкина трудно было назвать в те времена. Особенно поразила всех книга Гиппиуса «Пушкин и христианство», изданная в 1915 году.

     Владимир Васильевич Гиппиус родился в 1876 году близ Москвы в Химках. Случай-но или нет, но именно в этом месте ровно через сто лет Рошаль выпустил нас из своей последней мастерской.
     Предки Гиппиуса были немецкого происхождения. Свои первые серьезные стихи он опубликовал в шестнадцатилетнем возрасте в модной газете «Север» и сразу привлек к себе внимание крупных мастеров поэзии.
     Валерий Брюсов заявил Петербургскому бомонду, что этот юноша через пять лет будет знаменитостью. Так оно и случилось.
     Однако, поэзией он увлекался во-вторую очередь. После окончания университета он полностью посвятил себя педагогике и вскоре прослыл одним из лучших русских учителей-словесников.

     Изучая Пушкина последовательно и глубоко, Гиппиус пришел к выводу, что повесть «Гробовщик» это открытие автором самого себя как истинного христианина.
     Действительно, осень в Болдино была для Пушкина своеобразным закатом его беспечной прежней жизни.
     В большинстве случаев его попечением верховодили милые и авантюрные бесы. Светская безбожность была модной и в её угоду мнимое было принято выдавать за действительное.
     Такие времена и такие предпочтения бывают в жизни всех поколений, не только у Пушкина.

     Гиппиус в своих исследованиях обнаружил, что Пушкин поэтическими образами и символами смог гениально воспроизвести не только современность и предысторию, но и осмыслить божественную тайну предстоящей послеистории.

    "Ты не узнал меня, Прохоров", сказал скелет. "Помнишь ли отставного сержанта гвардии Петра Петровича Курилкина, того самого, которому, в 1799 году, ты продал первый свой гроб - и еще сосновый за дубовый?" С сим словом мертвец простер ему костяные объятия но Адриян, собравшись с силами, закричал и оттолкнул его. Петр Петрович пошатнулся, упал и весь рассыпался».

     Пушкин не называет в своей повести никаких сумм и чисел, интересных для его героев – мелких предпринимателей. Они не важны и не имеют значения.
     Пушкин называет дату, когда главный герой продал свой дешевый сосновый гроб, выдав за дорогой дубовый. Как мы все знаем, это - дата рождения Пушкина.
     Обманув однажды, Адриан Прохоров был всю жизнь хмур и недоволен. Не осознавая, он ждал времени разоблачения. И оно для него наступило.
     Пушкин очень реалистично воссоздал мистическую сцену.

    «…Помнишь ли ты Петра Петровича Курилкина…?» - в этом вопросе пушкинского мертвеца многие авторитетные ученые узнали имя императора Петра Первого, который научил русский мир курить и пить водку, и который упразднил патриаршество. Мертвец из того прошлого «простер костяные объятия», но Адриан оттолкнул его и скелет рассыпался. Пушкин очень сильно выписал эту символическую сцену: по законам детской игры «под столом».

     Оптимистичный финал, по мнению Гиппиуса, Пушкин написал о себе: вчерашний день не сулил ничего хорошего. И вот – настало утро после кошмарного сна.
     Самовар, как символ солнца, дожидается взамен безудержного похмелья. Рядом с самоваром хлопочет работница Аксинья, чьё имя на древнем языке православия означает «достойная». Всё будет хорошо!

     Дорогой читатель! Всё, что здесь излагается, самым непосредственным образом связано с главным сюжетом книги о кинорежиссере Рошале и о его педагогической деятельности.

     Кажется, что воспоминания о годах учебы в его мастерской не имеют хронологии. Последовательный монтаж событий утвердился в кино основательно. Но этот способ повествования не единственный. Святые отцы, например, говорят, что Евангелие можно начинать читать с любого места: в любом случае узришь весть о своем спасении.

     Некоторые названия, имена, факты, события и мысли, связанные с ними, повторяют-ся. Это верно. Но каждый раз одни и те же мысли имеют разные оттенки и возникают при упоминании разных обстоятельств.

     Перед поездкой нашей группы в Ленинград режиссер Рошаль сказал нам, что образ всадника создан не из меди. Смешно?

     Провожая нас в Ленинград, педагог Рошаль попросил нас рассмотреть внимательно из чего создан образ Медного всадника.

     Если спросить себя «что я могу вспомнить еще»? Обязательно вспомнятся детали, которые были упущены и, может быть, не имели значения в начале.
     Каждую деталь приходилось расшифровывать и переосмысливать в разное время.
     Иногда, через два-три десятка лет, выяснялось, что в той самой детали скрывалось смысловое величие, значимое в рошалевском процессе воспитания и обучения.

     Лирические или исторические отступления, дополнения и пояснения в виде параллельных и ассоциативных сюжетов помогали сложить образ Рошаля и понять его педагогический дар.