Юбилей начала операции Нептун

75 лет назад – 6-го июня 1944 года – наши англо-американские партнёры начали операцию «Нептун», высадив морской и воздушный десант на побережье Северной Франции.


Нет официальных разъяснений, почему именно этот эпизод считается открытием Второго фронта. Ведь, как недавно заметил один из комментаторов: «… союзники начали воевать с Гитлером раньше, чем русские: у них ещё в 1940-м году был Дюнкерк…». И он прав, вообще-то Курская Дуга или так называемый Сталинградский котёл – это и был как раз «второй» фронт, тогда как Первый уже давно гремел в Северной Африке и на островах Тихого океана, задолго до 22.06.1941.
Возможно, эвакуация англичан из Дюнкерка в 1940-м году – это не тот эпизод, которым следует гордиться? А ужасные сражения в Северной Африке не считаются просто потому, что имеется в виду «второй фронт В ЕВРОПЕ».


Но ведь и в Европе союзники начали воевать задолго до операции «Нептун», даже если не считать злосчастный Дюнкерк. Так, ещё в марте 1942 года был проведен рейд британского спецназа на французский порт Сент-Назер (операция «Колесница»), а в августе того же года – общевойсковая операция «Лоцман» по высадке англо-канадского десанта в районе французского порта Дьеп, с треском провалившаяся (и потому, видимо, её не представляют как «открытие Второго фронта»).


Затем, уже в дни Курской битвы, а точнее – 10-го июля 1943 года, англо-американцы высадились на итальянском острове Сицилия. Конечно, это всего лишь остров, почти как айсберг в океане. Но, овладев Сицилией в течение месяца, они уже в августе 43-го перенесли боевые действия в континентальную Италию, то есть непосредственно на территорию Европейского Полуострова – это и следовало бы считать открытием «Второго фронта». А мы в эти дни снова брали Харьков.


Далее, в октябре 43-го, англо-американцы зашли в Неаполь, а к началу 1944 года, продвигаясь с юга на север Италии, достигли Монте-Кассино, всего лишь в 120-ти километрах южнее Рима. Но и пятимесячной битве за Монте-Кассино отказано в праве считаться Вторым фронтом, хотя она получила почётное наименование Итальянский Сталинград (без всяких «так называемый»). С чем это связано? Может, как и в случае с Дюнкерком, им неудобно вспоминать о Монте-Кассино и вообще об Итальянской кампании, особенно на фоне того, что мы за это время дошли от Курской дуги до Карпатских гор, проскочив довоенную границу СССР? А может, неудобно по другой причине: марокканские военнослужащие (из состава 5-й армии США) устроили в Италии чуть ли не геноцид мирного населения, известный в истории как «мароккинат».


Возможно, Монте-Кассино не считается «вторым фронтом» именно потому, что там под американским и британским флагами на самом деле сражались и новозеландцы, индусы, непальцы, те же марокканцы, южноафриканцы, алжирцы, раджпуты, поляки, маори, гуркхи и ряд других племён? Но ведь и 6-го июня 1944 года в официальном открытии Второго фронта принимали участие всё те же поляки (их похоронено в Нормандии 600 человек), те же новозеландцы, австралийцы, канадцы, греки и другие большие друзья США.


Справедливости ради надо сказать, что и «с той стороны» было тоже не всё просто по национальной тематике: побережье Нормандии вместе с немцами защищали подразделения так называемых Восточных Легионов, сформированных из граждан Советского Союза – бывших военнослужащих Красной Армии, а также добровольцев и призывников с оккупированных немцами территорий СССР. Впрочем, большинство из нижеперечисленных республик не были оккупированы немцами, поэтому для их жителей путь в Восточные Легионы начинался всё же в советских военкоматах. В частности, Туркестанский легион объединял в своих рядах представителей различных народов Средней Азии — узбеков, казахов, киргизов, туркмен, каракалпаков, таджиков. Грузинский легион, помимо грузин, включал осетин, абхазов, адыгейцев, черкесов, кабардинцев, балкарцев и карачаевцев, а Кавказско-магометанский – азербайджанцев, дагестанцев, ингушей и чеченцев, и имел в своём составе батальон спецназа «Бергман» (т.е.«Горец»). Лишь Армянский легион имел однородный национальный состав. Позже, в августе 1942-го, создан Волжско-татарский легион, собравший в своих рядах поволжских татар, башкир, марийцев, мордву, чувашей и удмуртов. Ну и плюс легионы из славян и прибалтов, а также крымских татар. Все они, начиная с 1943 года, использовались только в Западной Европе, в том числе в Нормандии. К «власовцам» и «бендеровцам» они никакого отношения не имели, это обычные немецкие воинские части, однако со своим советским вооружением (по официальной версии: «их вооружили немцы трофейным оружием, с захваченных советских складов»).


Но вернёмся к нашим англо-американским партнерам: они 4-го июня 1944 года взяли Рим, но даже это ещё не считалось Вторым фронтом, это всё было по-прежнему «мимо кассы», и до официального открытия Второго фронта оставалось двое суток.
Приходится предположить, что высадка в Нормандии официально приобрела статус «открытия Второго фронта» именно в силу её огромного значения для западной цивилизации. Ведь, если бы не она, сейчас бы граница России заканчивалась в Бресте. Французском.


Если же говорить о её значении для противоположной стороны, то есть для Советского Союза, то она была, мягкого говоря, несколько запоздалой. Впервые русский царь обратился к англо-американцам с просьбой открыть Второй фронт ещё 18 июля 1941 года. Второе послание по этому поводу было отправлено 3-го сентября (того же года). Потом была ещё переписка в апреле 1942-го, потом – Тегеранская конференция в конце 1943-го… и так далее. Каждый раз, сэр Уинстон Черчилль в ответ писал, что скоро всё будет, просто надо чуть-чуть подождать, мы не готовы.


А истинное отношение Черчилля к союзническим обязательствам перед СССР высказано им в книге «Как я воевал с Россией», а именно: «… русские считали, что оказывают нам услугу, сражаясь в своей собственной стране за свою собственную жизнь. И чем дольше они сражаются, тем больше мы им должны, по их мнению…». Что ж, сказано по сути правильно, но зачем вообще было годами притворяться союзником, подписывать бумаги и давать обещания? Почему бы сразу не признать, что Гитлеровская Германия – это евро-атлантический «договорняк»? Да потому, что война бы тогда закончилась не в Берлине, а в Лондоне, что не входило в планы Черчилля.


В отечественной культуре было принято подчёркивать наше ожидание: рисовалась картина, когда советские люди чуть ли не хватают друг друга за руки и с надеждой спрашивают: «Вы не слышали, когда же союзники Второй фронт откроют?». Мне, например, встречалось описание подобного эпизода у Б.Полевого в «Повести о настоящем человеке», и в одном из чёрно-белых фильмов о Сталинградской битве. Там же, кстати, показан и ответ. Когда среди руин Сталинграда однажды появились немецкие танки с оранжево-песочной раскраской, нелепо выглядевшей на снегу, один из советских офицеров поясняет коллеге: «это танки из африканского корпуса Роммеля – их даже не успели перекрасить после пустыни. Это и есть твой «Второй фронт»…».


Пока союзники активно готовились, мы полностью очистили от противника всю довоенную территорию Украинской Советской Социалистической Республики (так она тогда называлась), и перенесли боевые действия туда же – на Европейский Полуостров. По состоянию на момент открытия «Второго фронта», немцы ещё удерживали на довоенной территории СССР только часть Беларуси и Ленинградской области. То есть в целом для нас война закончилась ещё весной 1944 года, вернее – приобрела характер «войны на чужой территории», как потом в Афганистане или сейчас в Сирии (пусть и в гораздо большем масштабе, зато в куда более сжатые сроки).


История не терпит сослагательного наклонения, но вся логика развития событий подсказывает: даже если бы Второй фронт так и не открылся, то всё равно немцы вряд ли смогли бы снова пойти на восток и вернуться на берега Волги, или хотя бы Днепра. Более вероятно, что Советская Армия и так дошла бы до Эльбы (нашей древней западной границы), даже без помощи союзников.


Так или иначе, высадка англо-американского десанта в Нормандии прошла в целом успешно, а если сказать больше, то события развивались в том же ключе, как у нас 22-го июня 1941 года.


Главным фактором успеха операции «Нептун» обычно называют «внезапность нападения», на пятом году войны. Союзникам, мол, удалось до последнего скрывать от немцев точную дату и место высадки. Разведка? Сторожевое охранение? Система раннего оповещения? Нет, не слышали. Видимо, в остальных случаях дату и время нападения сообщали заранее.


Второй (из официальных) фактор успеха – это преимущество союзников в воздухе: приводятся данные, что у них было 2200 самолётов, а у немцев 160 (и никакой системы ПВО). Вопрос, куда же подевалась немецкая авиация к лету 1944 года, заслуживает отдельного разговора и здесь рассмотрен не будет. Не потому ли союзники тянули до этого лета? Ещё месяц-другой в режиме ожидания – и тех 160-ти самолётов тоже бы не стало.


Но аналогия с 22 июня 1941 года, заключается не только во «внезапности нападения» и «превосходстве в воздухе». Здесь, в Нормандии, главную роль сыграл такой фактор, как предательство генералов (на этот раз немецких). Так получилось, что в этом регионе собралась команда высших офицеров, которые видели будущее так: убить Гитлера, возглавить страну, заключить мир с англо-американцами, и всем вместе продолжить войну против Советского Союза.


У немцев тоже был свой аналог 1937 года, а именно – 1938-й, когда Гитлер репрессировал нескольких высших военачальников Германии, а остальные, недобитые, затаились. Но если наши недобитые (Жуков, Хрущёв, Конев, Батицкий, Москаленко и другие великие полководцы) дожидались холодного лета 53-го, то немецкие действовали более активно. Они организовали несколько покушений на Гитлера, самое известное из них – как раз в эти дни – 20-го июля 1944 года. Но Гитлер выжил, а его борьба с генералами-предателями обострилась с новой силой.


Чтобы показать, какое отношение всё это имеет к успешной высадке наших ситуативных союзников в Нормандии, достаточно привести официальные биографии немецких военачальников, руководивших боевыми действиями на этом участке фронта.


Командующим немецкими войсками в Западной Европе был фельдмаршал Рундштедт: классический диссидент, которого Гитлер 4 раза отправлял в отставку. Впервые – в уже упомянутом 1938 году, когда Рундштедт выступил в защиту репрессированного генерала Фрича. С началом войны, Рундштедт вернулся на службу и возглавил вторжение во Францию в 1940 году. Здесь он «отличился», не отдав вовремя приказ об атаке на тот самый Дюнкерк, благодаря чему англичане смогли успешно эвакуировать оттуда 338 тыс. своих солдат. Вторая отставка – в 1941-м: за то, что Рундштедт, вопреки приказу Гитлера, отступил из Ростова-на-Дону, под нажимом советских войск. Но вскоре Гитлер восстановил Рундштедта на службе и назначил его командующим в Западной Европе. Там, сразу после старта операции «Нептун», Рундштедт попытался убедить Гитлера начать мирные переговоры с англо-американцами, в ответ был в третий раз отправлен в отставку – с 1 июля 1944 года. Однако те люди, которые его заменили, оказались совсем уж махровыми предателями, и Гитлер вернул Рундштедта обратно на эту же должность с 5 сентября 1944 года. В последние месяцы войны Рунштедт, по существу, умыл руки, проигрывая американцам одно сражение за другим. В марте 1945 года – четвёртая отставка – за то, что в частной беседе высказал мысль: мол, Гитлеру лучше заключить мир с «союзниками», чем продолжать безнадёжную войну. В мае 45-го он сдался в плен американцам. Как-то советские следователи спросили его, какую битву в войне он считает решающей. Они ждали, что он скажет – Сталинградская, но он ответил – битва за Британию.


Ниже Рундшнедта по должности стоял фельдмаршал Роммель, он командовал как раз той группой армий, что прикрывала побережье Северной Франции. Ранее он прославился, успешно руководя боевыми действиями в Африке. Меньше известно, что к той его деятельности есть ряд вопросов, которые ещё ждут своего исследования: Роммель раз за разом прорывал оборону англо-американцев, а затем необъяснимо останавливался, давая тем возможность прийти в себя. Перед решающим сражением у Эль-Аламейна, Роммель почувствовал себя плохо и улетел в Европу на лечение, а когда ему стало лучше и он вернулся – всё было кончено: немцы проиграли Африку. Назначенный после этого в Северную Францию, Роммель остался верен себе: буквально накануне высадки союзников в Нормандии отправился в отпуск – праздновать день рождения жены. Вместо себя он оставил неподготовленного человека (о том – ниже). Спешно отозванный из отпуска уже после высадки союзников, он был ранен 17-го июля и навсегда выбыл из строя. А после упомянутого покушения на Гитлера, началось расследование и кое-какие концы вели к Роммелю, поэтому Гитлер предложил ему выбор: трибунал или самоубийство. Роммель выбрал второй вариант и покончил с собою 14 октября 1944 года.


Обоих этих полководцев (и Рундшнедта, отстранённого с 1 июля, и Роммеля, раненного 17 июля), сменил фельдмаршал Клюге, объединив две должности. Ранее он командовал немецкими войсками при наступлении на Москву, в ходе чего разругался с другими генералами, особенно с танкистами: Готом, Гёпнером и Гудерианом, причём с последним они собирались драться на дуэли; всё закончилось отстранением Гудериана от должности. Затем была операция «Цитадель» на Курской дуге: Клюге «изначально сомневался в её успехе» и фактически умыл руки: всем командовал его подчинённый Вальтер Модель, поэтому после провала «Цитадели» Клюге остался чистеньким. Приняв затем командование над войсками в Западной Европе со 2-го июля 1944 года, Клюге как-то быстро решил, что с «союзниками» лучше помириться, причём срочно, и начал искать контакты с теми ребятами, что готовили покушение на Гитлера. Тем более что они в своё время служили у него в штабе группы армий «Центр». После провала покушения (20-го июля), Клюге понял, что за ним скоро придут следователи. И действительно, 18-го августа 1944 года Гитлер снял Клюге с должности, а вместо него поставил фельдмаршала Моделя, как раз «освободившегося», в смысле – потерявшего свою группу армий «Центр» в ходе советской операции «Багратион». (впрочем, в Нормандии Модель покомандовал только 18 дней, затем Гитлер его отстранил, и вернул на это место Рундшнедта). На следующий день, 19 августа, Клюге покончил с собой. По другой версии, его убили эсэсовцы, проводившие следственные действия по поводу контактов между Клюге и англо-американцами.


И, наконец, стоявший ниже Роммеля, генерал Дольман: он командовал одной из двух армий, составлявших «группу армий Роммеля», и прикрывал конкретно побережье Нормандии. Известно, что перед нападением на СССР, немецкие вооруженные силы были «прокачаны» во Франции, и генерал Дольман стал единственным военачальником (из участников вторжения во Францию), который не принял потом участия в войне против Советского Союза, оставаясь всё время в Западной Европе. Предполагаемая причина — непрофессионализм. Тем не менее, Дольман был назначен исполняющим обязанности Роммеля, на период отпуска последнего. Через 3 недели после начала операции «Нептун», 28-го июня 1944 года, Дольман покончил с собой, а по другой версии – умер от сердечного приступа.


Все эти красавцы управляли войсками соответственно. Например, Рундштедт считал, что танковые подразделения должны располагаться в тылу, чтобы они могли быстро выдвинуться в любой сектор побережья (ведь место высадки «союзников» заранее неизвестно). Но Роммель, ссылаясь на свой африканский опыт, настаивал на том, что танки должны быть рассредоточены вдоль всей береговой линии, поскольку авиация союзников всё равно не позволит им никуда выдвигаться. В этом споре победил Роммель, поскольку Рундштедт, хоть и старший по должности, не умел отстаивать свои взгляды и обладал меньшим авторитетом. Но более того: Роммель был уверен, что союзники высадятся не в Нормандии, а в Па-де-Кале (поскольку «им так ближе»). В результате, немецкие танковые войска были рассредоточены, и только две дивизии были направлены на северное побережье Франции к западу от реки Сены, причём только одна из них — собственно в Нормандию. А союзники высадились именно в Нормандии как раз потому, что она была менее защищена, чем Па-де-Кале. Из-за всех этих стратегических разногласий, единый план немецкой обороны на Западе не был выработан, что и привело к неоперативности и несогласованности действий немецких войск.


Итак, Роммель убыл в отпуск, и фактически руководителем немецкой обороны в Нормандии остался генерал, которого (как сказано выше) не допустили к войне с Советским Союзом по причине непрофессионализма. А его более высокие начальники в этот момент думали о том, как убить Гитлера и перебежать к англо-американцам. Что и говорить, «союзники» стартовали очень вовремя – дождавшись, наконец, когда верхушка Вооруженных Сил Германии окончательно деградирует под ударами Красной Армии.


В течение первых послевоенных десятилетий, французские президенты не отмечали годовщину высадки в Нормандии на официальном уровне. Руководитель Французского Сопротивления и первый послевоенный президент Франции Шарль де Голль отказывался чествовать эту операцию, в которой ему отвели роль второго плана. Вступив в Париж 25 августа 1944 года, он приветствовал город, «освободивший сам себя, освобождённый своим населением», несмотря на стоявшие за ним американские и британские танки.


Однако за это же время США создавали собственную версию победы: Голливуд помог поменять представление о войне, представив серию фильмов о храбрых американцах. Важнейшую роль в 60-х сыграл фильм «Самый длинный день», — он фокусировал внимание на американцах и участниках французского Сопротивления. Успех был феноменальный. Через 30 лет на экраны вышел фильм Стивена Спилберга «Спасти рядового Райана». И лёд тронулся: в 1984-м президент Франции Ф.Миттеран пригласил Рональда Рейгана, президента США, на первое празднование годовщины высадки союзников в Нормандию. С тех пор они празднуют ежегодно.


Военная составляющая операции «Нептун» будет рассмотрена отдельно. Интерактивная карта боевых действий в первые дни вторжения (6-8 июля 1944 года) приведена по ссылке:
https://yandex.ua/maps/?um=constructor&source=constructorLink