Часть 2 Взаперти Глава VI Мост

   Холодно. Холодно и темно. Ноябрь. В Лондоне тучи. Много туч. И дождь. Или это снег? Нет, дождь со снегом. Софи стоит на мосту. Ей очень больно, а по лицу стекает одинокая слеза. Что случилось?

   Что случилось? Что случилось? Боже, что случилось? Почему так страшно? Почему столько отчаяния вокруг? Боже...

   Это ноябрь 2009. Два года прошло с тех пор, как София вбежала в свою квартиру с чувством восторга. Постепенно оно сменилось ожиданием чуда, а потом приятным восхищением, которое переросло в повседневную радость. Однако последнее время всё это отошло на задний план. Серая будняя жизнь вернулась, и мисс Хьюстон стала скучать.

   Сначала, когда Фэлиас только начал снимать комнату у Софи, всё было тихо. Как в глухом лесу — где-то вдалеке поют птицы, но обрывисто, редко, а среди толстых, вековых деревьев ни звука. Звенящая тишина. София вела обычную жизнь, изредка вспоминая о том чувстве, что вспыхнуло в ней после спектакля «Анэбэл». Той энергии, что появилась в ней в тот вечер, хватило на то, чтобы четыре месяца оживлённо писать и работать, не покладая рук.

   Первый контакт, если можно так выразиться, произошёл 13 февраля, поздней ночью. Сара вернулась домой позже обычного, и, как бы это не было удивительно, застала своего квартиранта бодрствующим.

   Фэлиас учил текст какой-то пьесы, но был рад прерваться на разговор. Странно, что он не сделал этого раньше. Не хотел, или не думал об этом? Впрочем, скорее даже не мог представить…

- ...и тут на сцену выхожу я, в чёрном ehavleto, это, ммм, такой, как пиджак, но длинный, словно пальто, и из кожи. Из драконьей кожи. Не важно! Я выхожу в этом ehavleto, и режиссёр меня мгновенно останавливает. Я спрашиваю — что не так? А он говорит: «Rell bella o rinia, yren lodreffano!», что значит, дословно: «Дело не в тебе, проста эта актриса!». И он поменял её. Её — звезду! На другу, не менее знаменитую, но дело не в этом. Он изменил главную героиню, потому что она мне не подходила. Не я ей не подходил, а она мне! Мне, актёру, который и на сцене театра не был ни разу! - Грей рассказывал это с таким восторгом, словно в том, что с ним случилось, была его большая заслуга. - И мы так и играли. Я — Ромэлла, она — Ростон. Анэбэл ведь носила эту фамилию до того, как вышла замуж. Трагическая история… Но красивая.

- Очень красивая, - улыбнулась Софи. В её голове возникла безумная мысль. Времени на её обдумывание не было, поэтому она поступило нагло и дико — выскользнула из головы девушки наружу. - Как и вы.

- Да, - на лице Фэлиаса появилась игривая улыбка. - Вы тоже не лыком шиты, просидеть весь спектакль рядом с главой Тёмного Квартала. Я бы не смог.

- Просто я не знала, кто он такой, вот и всё.

- Но теперь знаете?

- Теперь знаю.

   В тот момент Софи раскрылась, словно роза на рассвете, окроплённая утренней росой, и вместо робости и страха, которые, как она всегда думала, обязательно должны были возникнуть в подобной ситуации, испытала удовольствие. «В игру, Софи, в игру...» - подумала она. И начала играть.

   Эта игра увлекла и её квартиранта. Всё чаще они стали встречаться вечером, в столовой, перетекавшей в кухню. Милые колкости, внезапные кокетства и короткие диалоги стали обычной частью жизни Софии. Она возвращалась домой после работы, всё чаще задерживалась, ибо её любимый собеседник приходил к восьми, а она, после перевода в другой отдел из-за смены начальства, заканчивала в шесть. Два часа Софи тратила на блог — приходила в кафе и печатала, а потом, дома, публиковала. Но не сразу. Сначала он, потом уже блог. Фэлиас увлёкся Софией не из-за её красоты, ума или чего-либо ещё. Он мечтал быть обожаемым и стал таковым. Ему нравилось внимание. Ему нравилось, когда им восхищаются.

   В конце июня общение Софи и мистера Грея, как она называла его в телефонных разговорах с подругами, перешло на новый уровень. Актёр позвал её на ужин в какой-то ресторан. София не запомнила в какой, ведь ей это было неважно.

   Потом всё пошло ещё интереснее — постоянные сюрпризы, встречи посреди рабочего дня, вечерние спектакли… Софи не смутило даже то, что её возлюбленный был не человеком. Ей наконец-то стало интересно жить, в её обыденности появилось отражение радуги, и она была счастлива. До определённого момента.

   Это ноябрь 2009. Два года прошло с тех пор, как София вбежала в свою квартиру с чувством восторга… Фэлиас оказался скучнее, чем думала Софи. Он был самовлюблённым иным, драматизирующим направо и налево. Его любимым поводом для трагедии был факт того, что он — глот. Глот, то есть ему нужно периодически, подобно вампирам, оборотням и пожирателям душ, выходить на охоту. А он не хочет вредить живым созданиям! Он светел, как светел обезумевший Эльвентиус Даркшейд в минуты отчаянья. И он не может позволить себе…

   Сначала это было забавно, в некоторой степени Софи даже сочувствовала своему любовнику. Когда он, победив себя(или проиграв себе?), возвращался после охоты, ему приходилось несколько дней носить свой бесформенный свитер, ибо только в нём был почти не заметен его изменившийся после приёма пищи живот. София ему сочувствовала, он иногда принимал её сочувствие, а иногда пытался оттолкнуть её от себя, крича что-то на подобии: «Я монстр! Ты не должна видеть меня таким!» Да, это было интересно. Но быстро наскучило, а потом стало лишь раздражать.

- Я готова принять тебя таким, какой ты есть, Фэл.

- Нет, нет, ты не должна видеть меня таким… Я ужасен!

   Ещё одной неприятностью, сильно подкосившей столпы доверия Софи к Грею, стали его измены. Красивые актёры привлекают к себе внимание многих глаз, особенно глаз влюбчивых и неразборчивых. Друг Фэлиаса, Николас Ребриант О'Нарст, учёный-иной(не глот, в отличии от его товарища) несколько раз прикрывал факты подобной связи. Однако Софи была слишком умна и недостаточно влюблена в Грея, чтобы верить каждому его слову и, тем более, словам его друга.

   Последней каплей в море разочарования стала мать Софии. Рита вернулась из своего путешествия в Индию, узнала о романе дочери, и, внезапно испугавшись, решила напомнить ей об одном очень неприятном эпизоде из её прошлого, связанного именно с глотами…

   Всё это и привело Софи на мост. Тауэрский мост, по которому не ходят туриста, а лишь ездят машины. На мост, на котором в эту тёмную ночь не было никого, кроме неё. Или ей казалось, что там никого не должно быть.

   Софи было тяжело. Особенно тяжело именно сегодня, потому что Фэлиас, вернувшись с очередного спектакля, рассказал ей о том, что среди его зрителей оказался один «очень влиятельный и заинтересованный иной», желавший узнать о ней побольше.

- С чего бы то это вдруг? - бросила София, не отрываясь от блога.

- Ну… Он назвал девичью фамилию твоей матери, сказал, что был у неё на выставке, но застал только её любовницу, - кружа вокруг своей подруги, говорил Грей.

- Любовника, - поправила его Софи, глядя в экран. - Эндрю считает себя мужчиной.

- Это не имеет значения, главное — это то, что он не застал там Риту…

   София удивлённо посмотрела на Фэлиаса. В присутствии её матери он ни разу не называл её Ритой.

- Я имел в виду мисс Хьюстон… Или она уже миссис Хэмшфорт, как Эндрю? - актёр подавился своей самоуверенностью и стал говорить чуть медленнее. - Твою мать. Её я имел в виду.

- Так в чём дело? - устало спросила София.

- Он не застал её, но узнал о тебе и…

- Ближе к делу, я не Анэбэл и не Акадон. Не надо мне читать монологов.

- Кхм… Он сказал, что он твой отец.

- Что, прости?

- Вероятно. Он сказал: «Вероятно.» Ты ведь хотела увидится с отцом?

- Да, но это было достаточно давно. Я уже выросла.

- Но… Шанс! У тебя появился шанс и…

- Мне всё равно, Фэл.

   Софи тяжело вздохнула и вернулась к блогу. Она опять соврала.

   Если бы ей было всё равно, она бы не стояла на проезжей части и не смотрела бы в тёмные воды Темзы. Ей было очень больно. И тяжело. И неприятно. Она хотела испытать чувства, но не такие. Другие. Никто не предупредил её, что будет так смертельно невыносимо. И это расстраивало её сильнее всего.

   «Шаг в бесконечность. Если я прыгну, ничего не изменится. Я просто перестану страдать...» - бормотала она. Нет, конечно, в её жизни были приятные моменты, но если раньше для них стоило ждать конца рабочего дня, утра, жить в целом, то теперь они лишь немного смягчали ранение, каждый день наносимое судьбой. «Никому не будет больно. Всем станет легче...» - шептала София. Где-то за ней замигал фонарь, но ей было не до этого. Снежинка попала во второй глаз, отчего Софи быстро заморгала.

- Вперёд, пока еще есть время, - подумала она, бросив свой последний взгляд на дорогу, на Лондон, на почти родную квартиру.

   Только сейчас она поняла, что промокла насквозь, что дрожит и что вот-вот упадёт без сознания, то ли от страха, то ли от холода.

- Последний шаг…

   Девушка зацепилась обледеневшими руками за ограждение, была готова поднять ногу, но вдруг, резко, словно камень, брошенный на спор, чтобы доказать, что он пролетит дальше, что-то пролетело над её головой. София зажмурилась. На её запястье огнём загорело чьё-то прикосновение. И чей-то тяжёлый голос прошептал:

- Не этой ночью. Не сегодня.