Крестик обжигал грудь

Глава 4.

     Написать книгу воспоминаний о Рошале оказалось непросто. Я легкомысленно посчитал, что стоит объявить о книге,  и все мои однокурсники откликнутся. Каждый напишет пару страниц, соберем все написанное вместе,  и получится интересная книга воспоминаний. Откликнулись Гена Калмыков и Коля Князев. Потом присоединялся к нам третий - Гера Реутов. Он учился после нас курсом младше.  Еще несколько человек пообещали, но так и не написали.
     Общих воспоминаний не получилось. Почему? Для меня это остается загадкой. Коллективных книг, наверное,  не бывает.
   
     Я взялся за это непривычное для меня дело. Вскоре понял, что одному мне не осилить. Представил, как отнесется Григорий Львович к такой затее. Он не любил рассказывать о себе. Мы никогда не разбирали с ним такие похвальные жанры, как ода, гимн, парадный портрет. Хотя, о других он рассказывал с удовольствием. Мог прославлять их, не скупясь на эпитеты.  Может быть поэтому книга о нем с самого начала не задалась. Работа не пошла. Я даже впал в уныние. 

     И вот в моей жизни неожиданно появилась Ася. Тридцать лет отсутствовала. Мы изредка интересовались друг у друга: где она, что с ней.  Кто-то из наших узнал, что Ася живет где-то за рубежом. Оказалось, что она в Германии. Я написал ей в Висбаден. Мы начали общаться. Стали вместе обсуждать будущую книгу о Рошале.

     Живя за границей, она тоже давно мечтала издать книгу о Рошале. Я отправил ей первые записи своих воспоминаний, из тех что забраковал и выбросил. Неожиданно для меня ей они понравились. Стал отправлять ей новые странички. К воспоминаниям прибавлялись размышления. Она поддерживала меня своим добрым словом. Уговаривала не останавливаться, хвалила все, что я отправлял ей.
     Постепенно дело пошло.  Со мной стали происходить удивительные истории. Писать воспоминания стало для меня приятной работой. Садился за стол писать, как тут же в памяти возникали, напрочь забытые, картинки и эпизоды из прошлого. Сказанные когда-то слова, совершенные поступки, данные обещания - все всплывало в памяти и материализовывалось словно в звуковом, цветном и даже широкоэкранном кинофильме. Я видел и слышал свое прошлое!  Как было не вспоминать?! Стал записывать все, что вспоминалось о Рошале. Решил ничего не выкидывать. Даже посторонние мысли, которые в этот момент сопровождали мой литературный процесс, решил записать здесь же. Не знаю, правильно это или нет. Мне показалось, что Григорий Львович когда-то говорил о том, что режиссера даже случайная никчемная мысль может выручить. Не уверен, говорил он такое или нет, но я и это запишу как воспоминание.

     Рошаль однажды крепко поставил многих из нас на землю и показал, в какую сторону идти. Скажу про себя, что он серьезно повлиял на мою судьбу. Я очень дорожу этим.
     Ася является соучастником и свидетелем.  И вот теперь, благодаря её участию в моём не быстром и не лёгком процессе, воспоминания стали легко ложиться на бумагу. Я пообещал Асе, что книгу напишу  в светлом душевно-интимном жанре. Она обрадовалась. А может быть, в каком-то другом? Ася опять обрадовалась. Она, как и Рошаль, всему радуется.
     Трудись богоугодно и будет радость от трудов своих!

     Книга должна быть не только интересной, но и полезной. Именно об этом мы с Асей договорились.

     Для меня наступило, наконец, время попытаться закончить описание своих ощущений от поездки в Иерусалим. Там, много лет назад, в храме Гроба Господня я был свидетелем схождения Благодатного огня. То событие повлияло на мое мировоззрение и кардинально изменило представление о моем месте в мироздании. Мои духовные наставники благословили написать свидетельство об увиденном. Я пообещал.  Начал писать десять лет назад, остановился и не мог закончить! Грешен. 

     Теперь, вот, взялся написать воспоминания о Мастере! Книга о Рошале воодушевила меня.  Что можно написать о знаменитом советском кинорежиссере, Народном артисте СССР, Лауреате Государственных Премий?! Об организаторе, вдохновителе и руководителе такого державного многомиллионного движения как кинолюбительство? 
     О моем Учителе написано вполне достаточно, но совсем не достаточно.  Если честно, то я бы написал об этом человеке в миллион раз больше, будь я моложе лет на тридцать. Призвал бы множество людей, которые знали Григория Львовича Рошаля, попросил бы их помянуть его добрым словом. Таких людей набралась бы не одна сотня, а может быть и тысяча. Однако, сейчас книга затевается не для того, чтобы быть  большой и чтобы в ней было всего много, и чтобы все было изложено о Мастере по порядку, как это принято. 
    Во-первых, по порядку не получится. Во-вторых, не получится мало. Почему? Я задавал себе эти вопросы не один раз.
   
    Чтобы хорошо рассказать о Рошале, надо было забраться под стол!  О чем это я говорю? Пока не понятно, что имеется в виду.  Понятно будет чуть позже!
    Во время рассказа будут случаться литературные отступления, паузы и перебивки. Без них нельзя. Это будут сценарные и режиссерские "штучки", которые придают многомерность в киноповествовании. Этому нас учили в мастерской Рошаля. Возможно, именно в такие моменты появятся ответы, на которые нельзя отвечать односложно. Не знаю, получится ли! 
    Чаще всего за ответами приходилось залезать в таинственную пещеру воображения и там искать их на ощупь.
 
    Я долго не мог написать первые строчки. Писал, читал, уничтожал. Мне казалось, что Рошалю это не понравилось бы. 
   
    И вот однажды ночью я проснулся от того, что мой нательный крестик невыносимо обжигал грудь.  Я зажал его в кулаке, он действительно был огненный. Во сне привиделись иерусалимские кадры, запечатлевшие мгновения того, как я освящал этот крестик на каменном ложе Гроба Господня. Это происходило за несколько часов до схождения Благодатного огня в Великую субботу.
    На этих кадрах я видел себя, хотя в Иерусалиме никто меня не снимал. Этот сон я воспринял как упрек за свои сомнения и нерешительность.