Выживают только сильные

Only the strong survive



Автор Alex Sheridan



Сначала был шок. Ослепляющая всепоглощающая боль. Физическая. На смену, которой, после инъекций обезболивающего, пришла боль утраты. И осознание непоправимости произошедшего.
Не то, чтобы Джон не пытался. Как только врачи позволили вставать с постели и ходить по коридору, Портер навестил Стива. Это было ужасно. Неописуемо  ужасно. Видеть этого молодого сильного парня распростертым на постели, опутанным трубками. Его невидящий взгляд, устремленный в никуда. Джон пытался позвать его. Стив не реагировал. Повреждение мозга, пояснила медсестра. Как мне помочь ему, спросил Джон. Он был в отчаянии. По взгляду медсестры он понял, что он задал очень глупый риторический вопрос. А впрочем, видя его беспомощную растерянность, вы можете попробовать его покормить. Как раз время обеда.
И Джон уцепился за эту возможность, как тот, кто соскальзывает с обрыва, цепляется за травинку, прекрасно понимая, что она не сможет удержать его.
Вот только когда он был у Стива в палате, его родные ни за что не заходили в нее. Чтобы только не встречаться с убийцей Стива лицом к лицу. Именно убийцей они его считали.  Что останавливало их от фатального шага… Быть может, надежда, которая теплилась в душе Портера, не давала им подписать бумаги на отключение жизнеобеспечения.
Это была пытка. Это было искупление. Это был осознанный выбор. Проходить этот круг ада снова и снова. Это из-за тебя, Джон Портер, это все твоя вина.
Посещение психотерапевта, или мозгоправа, как называл его для себя Джон, было еще одним испытанием.  Призванный справиться с птср Портера, он был еще  одним источником этого самого стрессового расстройства.
Это было непривычно. Даже дико. Жить одному. Быть одному. Привыкать к мысли, что теперь так будет всегда. Джон знал это. Просто знал. Поначалу в его душе еще теплилась надежда на то, что Даяна позволит ему вернуться в семью. Но. День проходил за днем, но ничего не менялось. Нет ничего более постоянного, чем временные вещи, не так ли, Джон?
Всякий раз, когда раздавался звонок телефона, его сердце пропускало удар, а потом билось так часто и сильно, что порой казалось, что он задохнется от переполняющих эмоций. Джон не терял надежды. Он ждал того самого звонка, который перевернет его жизнь. Снова. Вернет все в привычное русло. Чтобы все было если не просто, то понятно. Чтобы он знал, что ему делать и куда идти. Потому что Портер потерялся. Совершенно. Абсолютно. Его жизнь разделилась на до и после.
К такому подготовиться невозможно. Это просто случается. Жизнь ставит тебя перед фактом. Свершившимся фактом. Все уже произошло. Иначе не будет. Назад не вернуть, не пережить, не переиграть, не переделать. Как бы тебе этого ни хотелось.
Странно. Чем больше проходило времени, тем яснее Джон видел свои ошибки. Если сразу после боя это была смутная размытая картина, то сейчас он мог разглядеть каждую деталь в малейших подробностях.  И он прокручивал это в голове. Снова и снова. Понимая, что так можно загнать себя в состояние безумия, но остановиться не мог.
Щемящее чувство утраты не отпускает ни днем, ни ночью. С этим чувством Джон ложится и встает. Ты сам виноват в том, что произошло. Ты сам причина своих потерь. Ты. Больше никто. Понимаешь? Отлично. Вот  и живи с этим.  Это твоя кара. Твое наказание. Этим ты ребят с того света не вернешь. Но разве твоя жизнь может называться жизнью? Эта вечная агония, круто замешанная на чувстве вины и сожалениях. Это жизнь? Это ад. Раскаленная спираль, по которой ты спускаешься вниз. Все дальше и дальше. Каждый день проходя по одному и тому же кругу.
Короткие разговоры с Даяной и Лекси были спасением. А когда Лекси соглашалась провести с ним выходные, Джон был на вершине счастья. В такие моменты ему казалось, что все налаживается.  И в конце дня Лекси скажет ему. Папа, возвращайся к нам. Но она благодарила его за чудесный день, чмокала в небритую щеку и исчезала за дверью их с Даяной нового дома.
Оставляя его одного. Опять.
Одиночество. Осознание собственной ненужности. Это было даже страшнее, чем осуждающие взгляды ребят из его команды на похоронах. «Я не виню их», сказал Джон. Он и сам бы не согласился служить под началом командира, который поставил выживание врага выше выживания собственной группы.
Если бы только можно было что-то изменить… Если бы только…
Люди так устроены, что им проще обвинить в своих промахах, неудачах и просчетах кого-то другого. А еще удобнее свалить все на обстоятельства. Мол, у меня не было выбора. Чушь собачья. Выбор есть всегда. Даже когда ты стоишь на крыше горящего дома, выбор есть. Прыгнуть и разбиться или остаться и сгореть. Все равно погибнешь, скажут некоторые. Но способ-то вы все равно выбрать можете! В конечном итоге, мы все смертны. Так что пора уже осознать это и смириться.
Ответственность. Вот что нас пугает. Мы не способны взять на себя ответственность за принятые решения. Именно поэтому ищем кого-то или что-то, на кого бы эту ответственность перевались. Но по факту получается так, что это нам, и больше никому жить с последствиями собственных действий. Это нам остается сожалеть о неверном решении. Это мы с тоской оглядываемся назад, мечтая о машине времени, чтобы можно было вернуться и все исправить. Не сказать, не сделать, или, напротив, быть более решительными и совершить тот самый поступок… Как жаль, что это невозможно. И что нам остается? Снова и снова прокручивать в мыслях тот роковой момент, убеждая себя, что это опыт, что, значит, так надо было. И что теперь мы «мудрее, взрослее и больше подобной глупости не совершим». Свежо предание. Еще как совершим. И не раз. И снова будут виноваты все кругом, только не мы.
Что, если бы Джон пристрелил тогда того парня? Как его учили. Выстрелил бы в горло, парализуя все рефлексы. Остались бы его ребята живы? Не превратился бы Стив в овощ? Кто знает, кто знает. Сделанного не воротишь. Остается лишь бесконечно прогонять себя по этому кругу. Раз за разом. И задавать этот пустой вопрос. А что, если…
Казалось бы, с годами боль должна была притупиться. И душевная, и физическая. Вот только Портер не позволяет себе такой роскоши. Боль  - единственное, что напоминает, что ты жив. Пока ты способен чувствовать боль, ты остаешься в сознании. Это еще одна пытка. Думать о прошлом. О настоящем. О будущем, которого, возможно, и нет.
Можно, конечно, жить сегодня и сейчас, как сказал ему мозгоправ. Вы не можете изменить того, что уже произошло. Думая об этом, вы ничего не исправите.  И что мне теперь? Не думать вовсе? Спросил его Портер. Отчего же. Думайте. Но думайте о том, на что вы можете повлиять. Например? Какое белье надеть или что съесть на обед? Мозгоправ снисходительно улыбнулся, но голос его звучал ободряюще. Именно Джон. Начните с простых вещей. Вы справитесь.
И он справляется. А что ему остается?
Всякий раз, когда он собирает и разбирает свой пистолет, он задается вопросом. А не было бы правильно покончить со всем одним движением пальца? Джон почти физически ощущал, как холодный металл прикасается к его виску. Как чуть подрагивает палец на спусковом крючке. Как накатывают сожаления. Сожаления, характерные  для этого последнего момента. Что вот сейчас для него все будет закончено. И тем самым он признает свою вину. Потом ему будет уже все равно. Но Даяна и Лекси. Им  же жить с последствиями всю жизнь. Последствиями его. Опять его действий. Слишком эгоистично. Слишком просто. Это не выход для Джона Портера.
И он снова и снова продирается через боль в раненом плече. Заставляя себя работать с гантелями, отжиматься, делать растяжку, пока боль не вытеснит все остальные мысли из его головы, и пока он не рухнет в изнеможении на не застеленную кровать…
День прошел, и слава богу. Думать о прошлом непродуктивно. Ты все равно ничего не изменишь. Твердит себе Джон, шагая по бетонному полу подземной парковки.
Да, повтори еще раз сто, может, и сам в это поверишь…
Тебе же предлагали работу в Ираке. И вот теперь, положа руку на сердце, скажи, почему ты отказался? Что стало истиной причиной? Нежелание расставаться с семьей? С той самой семьей, которая вычеркнула тебя из своей жизни? Или все же твоя неуверенность в собственных силах? Страх облажаться снова? Ты боишься, что не справишься. Что из-за тебя пострадает или погибнет кто-то еще. Называй вещи своими именами, Джон. Хоть себе-то не лги.
В нем как будто живут два существа. Одно побитое и потерявшее веру в себя. Другое, напротив, жаждущее реванша, второго шанса, именно оно заставляет изводить себя тренировками и держать в форме. Собирать материалы по Ираку. И с жадностью ловить каждое слово ведущих новостей.
Эти два существа ведет непрерывную борьбу. Это страшно выматывает. Отбирает столько сил… Но это еще не самое ужасное. Самое ужасное это когда то слабое существо побеждает.  Превращая Портера в накачанное под завязку дешевым алкоголем ничтожество. Хорошо, что это случается не так уж и часто.
Но случается. Это удушающее разочарование в самом себе.  Когда со всей беспощадной четкостью осознаешь, что ни на что ты по большому счету не способен. И никому не нужен. Ничего ты больше не можешь. Даже то, что умел делать раньше, и то разучился. Жжет изнутри, душит злость и обида. Злишься на весь мир, потому что ты в нем чужой. На себя, потому что не можешь стать частью этого мира. Обида на тех, кто вынудил тебя стать изгоем. А не ты ли сам виноват в своих бедах? Причина всегда кроется в самом человеке. А от себя не сбежишь. Не скроешься. Как бы ни хотелось. Но и терпеть такого никчемного неудачника сил нет никаких. Самого себя.
Периоды злости сменяются приступами жалости к себе. Эти периоды могу чередоваться или наслаиваться один на другой. Это самые темные времена для Джона. И они преобладают.
Другой бы давно сдался. Отпустил. Смирился. Жил бы дальше, если бы смог. Или ушел из жизни, если бы хватило мужества. Но не Джон Портер. Только не он.
И вы познаете правду. И правда освободит вас.
Если бы…
Он узнал правду. Правду о том, что на самом деле случилось тогда во время освобождения заложника в Басре. Но свободнее не стал. Напротив. Теперь приходится ходить и оглядываться. Зная, что тот, кто посылает тебя на задания, напрямую заинтересован в том, чтобы ты с этого задания не вернулся.