История одного маньяка

Весна...

Приятно сидеть на скамье, в парке, и наблюдать за молодыми мамочками.
Под солнечными лучами волосы молодых женщин как живые, отражают лучики, играют цветными бликами, под дуновением лёгкого ветерка их платья волнующе шуршат. Мода на короткие волосы мне на руку, стрижки нынче в почёте и это открывает путь к воображению - открытая шейка молодой мамочки, о, это бесценно. Присядет одна из таких мамаш рядом на скамейку, плавно баюкает малыша, качая ручкой коляску, сама мирно читает книжку. Это безумно будоражит. Я слежу за солнечным зайчиком, который пляшет по блестящим локонам её волнистых волос. Взмах нежной руки, она укладывает непослушную прядь за ушко.
О, это нежное ушко, нежная шейка, под тонкой кожей видны голубые прожилки вен, артерии пульсируют в такт ритму сердца, в такт ритму природы, природа расцветает с каждым ударом её сердечка.
От нее пахнет. Пахнет грудным молоком, молодостью, от нее пахнет женщиной...Я могу чувствовать, смаковать, глотать её аромат, сидя почти в полуметре от неё. Моя слюна смешивается с её ароматом, и я глотаю нектар, неповторимый нектар, который проникает в кровь, и разливается теплом и светом по всему телу, кончики моих пальцев пульсируют в едином ритме с ритмом её тела…Я различаю запахи, исходящие от ее одежды, наверняка муж курит, но хорошо, что нет домашней псины, я легко отделяю внешние запахи от её, от её неповторимого аромата, аромата её тела. Запах её шеи - смесь масел лаванды спокойствия, розы нежности, мускус её страсти, молоко, которое рождается в её теле... От её запаха кружится голова.
Вот и с другой стороны от меня присаживается пара молодых девушек. Студентки. Мило щебечут, обсуждают экзамены. Милые хвостики у обеих. Парфюмом не пользуются. Спасибо их мамам, что запрещают им еще косметику и парфюм. Отсутствие штукатурки на лице и парфюма открывают мне двери в их нутро, в их ароматы, ароматы тел, что слаще любого мёда.

Обожаю весну, дамы снимают шубки, распахивают плащи, приоткрывают мне завесу в мой любимый мир, мир ароматов, ароматов женщин. В транспорте мне проще, пробираясь сквозь толпу я могу коснуться не только носом, но и губами, скользнуть по волосам и почти касаться губами их шеек. Я невидимой тенью обволакиваю свой найденный объект вожделения. Встану позади и вдыхаю всеми фибрами, вбираю в себя, закрываю в памяти на замок, чтобы потом вспомнить и погрузиться в приятную негу наслаждений. Я касаюсь осторожно подушечками пальцев до её кожи, незаметно провожу носом по волосам и смотрю на шею, наблюдаю за рисунком вен, он у каждой свой, у каждой свой аромат... Эх, запахи женщин...
Они меня манят, это волшебство. Женские шарфики, обвитые вокруг шеек, впитавшие их ароматы, их можно вдыхать бесконечно...Но это лишь воспоминание, воспоминанию уже более 20-ти лет.

Сейчас всё иначе. Сейчас моя жизнь - это мучительные поиски. Я каждый вечер, идя с работы, обгоняю очередную даму. Сначала я принюхиваюсь издалека, присматриваюсь издалека. Это трудно. Идя за женщиной, уже не слышишь шороха от капроновых колготок, трущихся друг о дружку ножек, не слышно шуршания платьев, юбок, не струятся на ветру шарфики...Юные мамашы, сплошь в джинсах, надушены до безобразия, идут, уставившись в телефоны. Я обгоняю юную мамашу и замечаю, что волосы, лицо, вся кожа покрыта отталкивающей вонью лака для волос, кремов, румян, помады, тяжёлых духов. Не видно легкого взмаха ресниц, это не ресницы, это куски смолы, наклеенные на веки, пакли волос перекрашенные сотни раз прилизаны и закрывают пол лица...а запах, где запах грудного молока? Его нет. От коляски с ребенком несёт на всю улицу вонью готового питания, химический завод на колёсах. Где мне тут наслаждаться, поймать, ощутить хоть на мгновение то наслаждение, которое было так доступно раньше...

Прохожу мимо школы. Впереди школьницы, любимый возраст, подростки 15-16 лет. Всё те же джинсы, мешки курток на телах. Если бы не видел, как они из школы выходили можно было бы и больше дать. О чём беседа?
- Нет ты видала? Я ему сказала так: “ Короч, после школы, ты платишь, и мы делаем мне 5 размер!” Но это для тебя, а мне надо короч, губы накачать, щёки вырезать, ресницы нарастить и ногти, и пару рёбер убрать”.
- Ну а он чё?
- А чё он, согласен, ему главное, чтоб сиськи сделала.
Нет, наверное, ошибся этим дурам должно быть больше, лет за 60...из ума выжили.
Подхожу сзади ближе. Запах сигарет, жвачки, колы, духов, и косметики. На пальцах ногти как кинжалы, голые лодыжки и гигантские кроссовки на ногах. Это что за размер обуви, 47-ой? Ужас. Волосы длинные. Как надоели эти длинные волосы у всех, паклями почти до пояса висят. Обгоняю. Аромата тел нет. Нет аромата молодости. Есть запах вещевого рынка, подвала, мокрых собак, туалетного освежителя.... На лицах всё тот же отпечаток стандартного набора - крем, тональные средства маскировки, ресницы хлопают, буквально издавая звуки, хлоп-хлоп, брови на пол лица, губы накрашены манерно, как у клоунов, макияж так резко очерчен - можно на сцене выступать и публике на самых задах будут видны эти хлопающие глаза, брови - привет Брежневу и губищи. На шеях намотаны метры нелепых шарфов, как куски толстых штор. Весь образ напоминает пингвина - огромные лапти, голые лодыжки, далее тоненькие ножки, затем огромные шары надувных курток, заканчивается огромным клубком шарфа и всё сверху как шоколадный фонтан из струящихся волос. Жестоко меня бьёт это время...

Возвращаюсь в свою квартиру. Скучно. Нет наслаждения. У меня есть одна маленькая доступная радость. Мой шкафчик счастья. Спешу к нему. Открываю скрипучую дверцу платяного шкафчика. Вот моя коллекция. Коллекция наслаждений. На верхней полке аккуратно сложены женские шарфики. О, как разнообразно они доставались мне в жизни. Какие-то я находил, какие-то умудрялся снять с дамочек в транспорте, какие-то сами находили меня, дарили милые прелестницы...Напротив почти каждого шарфика фото обладательницы. Раньше женщины с удовольствием соглашались позировать, тем более что я дарил им их фото с благодарностью. Я, как ценитель женской красоты, художник, а, впрочем, мне действительно удавалось запечатлеть дам в самом лучшем ракурсе и плату я не брал, только просил оставить что-то на память, сувенир. Сувенир в виде аромата их тела. Дамы легко соглашались подарить мне шарфики...

Были конечно и недоразумения...

Одна почему-то вздумала что я хочу её так сказать лишить чести или чего-то другого, или она сама захотела. Я удалился в ванну, руки помыть. Вернулся, а она почти в неглиже и такая зовёт меня, манит. Понимаю, мол, тебя, шалун, тебе не фото нужно, а совсем другое. Так и выкинул её за дверь в нижнем белье, и следом выкинул все её вещи. Пошлость. Чего вздумала? Меня, художника, ценителя женственности, ценителя каждого сантиметра тела, которое может издавать такие ароматы, приняли за обычного мужика. Нет. Вы не путайте, мне эти пошлости не нужны, этот обмен жидкостей, ныряние языков в рот соседа, тыканье пальцев и других отростков во все возможные отверстия, и всё прочее, дрожь от таких мыслей. Фу. Гадость. Нет. Я чист. Целомудрен или как там говорится. Я чист, как холст и на меня можно только сверху набросить слои краски, штрихи, слои ароматов, ароматов женских тел.
Любовь, в высшем смысле, это не похоть и кроватные акробатические этюды. Любовь - это танец ароматов. Я люблю по вечерам закуривать сигару, прикасаться к шарфику, вдыхать аромат его обладательницы и наблюдать как танцуют в воображении силуэт женщины с портрета в голубых невесомых клубах дымки. Ммм. Это полёт. Это и есть блаженство.
Но это только верхняя полка шкафчика. Сама нежность. Сама невинность. Это было началом.

Вторая полка. Это уже наряды дам. Волшебные платья. Их нужно надевать. Все они из шёлка. Только шёлк должны носить женщины. Только эта ткань, должна обнимать их тела. Гладкость шёлка как лепестки роз, только так можно касаться женщин...Платья мне достались тяжелее, да их и немного. Всего три.

Троица, святая троица женщин была в моей жизни. Женщины, которые носили шёлк.
 
Моя мать. О, эта женщина - икона...Конечно, в советское время не всегда удавалось дамам носить шёлк, да и климат, мягко сказать у нас не располагающий к таким материям. Но у нее было одно шёлковое платье. Чёрный шёлк...Красными лепестками роз я усыпал её в гробу. Потом пришлось потрудиться - снять платье пока никто не видел, переодеть маманю в более простой вариант финального торжества. Измучился. Хорошо, что в церквушке на отпевании оставили ненадолго меня с мамой наедине и мне почти удалось полностью её переодеть. В последний момент батюшка вошёл, в обморок конечно упал, когда увидел, как я мамашу полуголую в руках кручу, пытаясь впихнуть в иной наряд. Но обошлось. Поп оклемался, когда нас там уже не было. Теперь я могу иногда по вечерам позволить надеть мамин наряд, ощутить её аромат, насладиться приятными ласками шёлка по моему телу. Платье полностью закрывает грудь, длинные рукава и юбка до колен. Я включаю музыку 60-х и танцую, обнимаю себя, глажу по плечам, груди, ощущаю мамин аромат, чувствую её тепло... Это так приятно. Мамин шёлк тяжелый, плотный, дорогой. Мама сама была из простых, но характер дворянский. Вот и я в её платье стоя перед зеркалом ощущаю себя императором, победителем, запах могущества, с трудом удерживаюсь чтобы так и лечь спать. Не хочется расставаться с такой красотой, с такой властью, с таким ароматом, ароматом мамы. Но нужно аккуратно хранить платье, иначе растеряется запах, исчезнет атмосфера, атмосфера мамы и меня маленького.

Не знаю, все ли помнят себя в маленьком возрасте и что именно помнят. Я запомнил маму именно в этом платье, когда она меня посадила на колени, обняла и укачала…Это был неповторимый опыт. Я был совсем крохой, отец пришёл пьяным с работы, что-то бубнил, напугал меня. Мама резко налетела и как огромная птица, схватив своего птенца, унесла меня от пугающего отца. Она гладила меня по голове, что-то шептала, а в сторону отца сказала что-то грозно и больше я его не видел, остался в полной безопасности, в ласке её рук, её прикосновений, шептаний и поцелуев, в тумане её аромата и ласкающего шёлка уснул, ощущая толчки и вспышки тёплого света внутри каждой клеточки своего тела, мурашки пробегали волнами по коже, отзываясь волоски вставали дыбом навстречу потокам любви, глубочайшей любви матери к своему ребёнку. Это воспоминание одно из самых волшебных в моей жизни…
Но что-то я замечтался, погрузился в далёкие воспоминания. Нужно подумать о настоящем. Я нашёл новый объект и надеюсь она меня не подведёт и не расстроит, и не разочарует, это было бы ужасно, ведь я так долго искал её, её, неповторимую и похожую на лучшее – на прошлое…раритет, дева…

Её зовут Ева. Удивительно, как родители точно назвали. Она непохожа на других. Среди сверстниц, выглядит белой вороной. Ни грамма косметики, ясный чистый взгляд. Дочь священника, может это подействовало на то, что она невинна. Она учится в выпускном классе, и все её подруги- одноклассницы давно потеряли девственность и об ароматах молодости, свежести, первозданности не может идти и речи. А у Евы, первозданный запах, запах молока матери как будто еще присутствует в ней…
Конечно она зреет, зреет как молодое красное яблоко на ветке под лучами жаркого солнца. Ева набирается сил, вбирая всё самое лучшее от матушки-природы…У неё волосы пшеничного цвета, сверкают на солнце как россыпь утренней росы, васильковые глаза – цвет божественного небосвода то темнее, то светлее, под взмахом золотых ресниц. На лице поцелуи солнца в виде веснушек, губы пухлые, сочным бантиком устремлены на встречу ветру…
Я обожаю за ней наблюдать, как она выходит из школы, умненькая, серьезная, тугие косы на голове, взгляд устремлён ввысь или под ноги, всегда о чём-то размышляет. Весной и летом она носит платья и юбки ниже колен, на ножках милые сандалии и гольфики, белые чистенькие гольфики…О, это чудо. Я иду за ней каждый день, но она меня не замечает, я провожаю её почти до дома…

Дом её недалеко от церкви…
От той самой церквушки, где я заполучил своё второе шёлковой платье. Вернее, платьице, ведь я снял его с младенца. Да, это платье не наденешь на себя, но это и не нужно. Я в самые тяжёлые свои моменты, с жаждой и жадностью погружаю своё лицо в этот наряд и могу часами не отрывать своей головы от этого божественного чуда. Это было давно…
Я по привычке рано утром вышел на охоту. Долго бродил по переулкам района, не находя нужную мне энергию счастья и радости, наслаждения и поклонения… Вдруг я почувствовал аромат, смешанный с каким-то знакомым мне запахом, запах свечек, ладана. Запах церкви. Вообще меня никогда раньше не привлекали ароматы женщин-прихожанок. От них смердело дымом, запахом воска, старости, ветхости, могил… но тут был приятный аромат, аромат девственности ни с чем не спутаешь. Женщина была лет 30-ти, но при этом чиста, это удивило меня, и я решил прогуляться за ней.
Пока я всматривался и внюхивался в букет её ароматов, она незаметно завела меня в храм. В храме проходило торжество, торжество крещения младенцев. Вернее, там был один младенец на руках матери. В тот момент, как я увидел младенца, всё остальное для меня исчезло. Я почувствовал новый запах, запах младенца…С крыши церкви падал солнечный свет на купель, ребёнка слегка погрузили в воду, священник читал молитвы, взрослые вокруг младенца устремили все взгляды на него, младенец не плакал, а улыбался и открыто с любопытством осматривал всё вокруг. Я подошел ближе, никто не обращал на меня внимания, все смотрели на священника, младенца, я мог спокойно вдыхать запах, запах этого малюсенького тельца.
О, это неповторимый аромат, неземной, небесный запах, так пахнут ангелы, я чуть не зарыдал…Я заворожённый стоял, не мог отвести взгляд, не мог остановить себя вдыхать аромат ангелочка. Но тут всё закончилось, младенчика из мокрой рубашонки быстро переодели в белое шёлковое платье, мать еще держала его на руках, поп что-то шептал. Процессия начала сворачиваться, направляясь к выходу, я как загипнотизированный последовал за ними. Замечали ли вы, что люди абсолютно легкомысленны и неосмотрительны в такие щемящие сердце моменты. Процессия, состоящая из родителей и немногочисленных гостей, проследовала домой, неторопливо идя по проселочной дороге, направляясь в небольшой одноэтажный кирпичный домик, с простой калиткой и деревянным забором, я прошёл вслед за гостями и спрятался у высокого дуба в небольшом палисаднике. Я наблюдал через окна, как все гости начали собираться у стола в комнате, а хозяйка отнесла младенца в небольшую спаленку, уложила в кроватку, положила погремушку и упорхнула к гостям. Ангелочек остался один в комнате, окно напротив кроватки было открытым.
Я быстро перешагнул через подоконник и очутился в спальне. Вся спальня уже благоухала его ароматом. Я кстати не знал девочка или мальчик издаёт такой аромат, но думал, что девочка, потому что реснички были такими длинными, а улыбка такая милая…но я ошибся это был мальчик. Первый и последний представитель мужского класса, который так пах, как может пахнуть только женское начало… Хотя я читал статью, что все яйцеклетки сначала женские, а потом постепенно превращаются в мужские, вот и он еще как мне кажется не был мальчиком, мужчины не могут так пахнуть…
Я плавно на цыпочках подошел к кроватке, ангельские глазки взглянули на меня, улыбка скользнула и щёчки розовые разошлись, обнажив беззубые дёсны…Шапочка на голове вся в чудесной вышивке и кружевах, а тельце полностью утопала в белом очень красивом платье, платье было велико, полностью закрывало ножки, и рукава были велики, кружева и лёгкая вышивка на груди в виде васильков была очень к лицу, я любовался этим божеством и вдыхал аромат.
Мне хотелось всё больше и больше, всё глубже и глубже ощущать этот аромат, и я наклонялся всё ниже и ниже, всё ближе и ближе, и вот я коснулся носом груди младенца. Мне хотелось его поглотить в себя, заглотнуть глубоко-глубоко этот запах, я коснулся губами личика младенца, у меня выделялась слюна, если бы я открыл рот слюна струёй пролилась бы на тельце ангела, я сглотнул.
Я дышал глубоко, вбирая в себя его аромат, я дышал запахом шейки младенца, я вдыхал аромат его ладошек, я потерял голову и лизнул его щёчку и поцеловал. Я не мог от него оторваться…

Я понял, что не могу просто так уйти…
Я должен был что-то взять себе. Может забрать это сокровище себе? Я взял младенца на руки, прижал к груди, мне казалось, что его запах из крошечного тельца переливается в меня. Я ощутил тепло этого существа. Я блаженно закрыл глаза и тут он всхлипнул. Я испуганно открыл глаза, если он запищит, то молодая мамаша точно прибежит сюда и моё блаженство прекратится. Я, судорожно, пытаясь, как можно бережнее вернул младенца в кроватку, ангелочек и вправду начал плакать…
Я испугался, что мне делать, как заставить его замолчать…Я увидел подушечку в ногах младенца, прикрыть подушечкой его рот и звуки прекратятся…но тут я услышал торопливые шаги. Я прыжком устремился в большой шкаф в углу комнаты, осторожно открыл дверь, облегченно вздохнул, увидев большое внутреннее пространство где можно было спрятаться, шагнул в шкаф и прикрыл за собой дверь, наблюдая в замочную скважину за происходящим. Влетела мамаша, взяла малютку на руки, быстро расстегнула пуговки на платьице, сняла шёлковое чудо с ребеночка и бросила платье на спинку стула у кроватки.
Ребёнок начал кричать довольно громко, мамаша быстро расстегнула ворот у своей блузки, обнажила левую грудь и довольно грубо воткнула сосок в рот ребёнка, ребёнок жадно зачмокал. Молодая мама кормила малютку и расхаживала по комнате, младенец на руках шевелил ножками и тут я увидел, что это мальчик. Расхаживая по комнате, парочка подошла вплотную к шкафу, где я спрятался, я судорожно сглотнул, стало жутко, но при этом сладко-сладко, от двойного удовольствия в горле защекотало – запах кормящей матери и невинного младенца в сумме будоражили меня еще больше, чем по отдельности. По моей коже пробежала дрожь, мне стало так хорошо, так защемило сердце, так затрепетала душа, и я начал дрожать всем телом от возбуждения и блаженства, разливающегося по всему моему телу. Я чуть не застонал от удовольствия…стоял с закрытыми глазами, даже вспотел, не знаю, сколько это продлилось, но, когда открыл глаза, молодой мамочки в комнате не было. Я вышел из шкафа, подошел к кроватке, ребёнок спал, платьице висело на спинке стула, я быстро стянул платье со стула, понюхал, да, все ароматы остались внутри шёлка, я засунул платье за пазуху, быстро, озираясь по сторонам выбрался из комнаты, постоял у стены, прислушался и не услышав никаких звуков, быстрым шагом покинул обитель чуда, теперь частица этого чуда в виде белого шелкового облака всегда у меня под рукой. Так у меня появилось второе шелковое платье, не совсем женское, но всё же платье…

Завтра у Евы последний выпускной экзамен, она обещала прийти ко мне на встречу и позволит себя сфотографировать. Как долго я входил в её доверие. Встречал как бы нечаянно в парке, на прогулке, заговаривал осторожно, боясь спугнуть. Потом всё больше и больше, увлекал её интересными рассказами о космосе, природе, истории, она внимательно слушала, мало говорила и даже как-то позволила взять себя за руку, я ей якобы погадал по ладошке, а сам на самом деле пытался приблизиться как можно плотнее к ней, стать с ней почти единым целым, чтобы глубже вдыхать её чудесный запах, запах еще не зрелости, а молодости и даже детства.
Я всё спланировал, сначала фотосессия – я наряжу её в шелковую ткань, ткань задрапирую как у римских богинь, надену на неё золотые сандалии, распущу волосы. Нужно фотографировать примерно полчаса, под искусственным светом у неё появится испарина на теле, которая впитается в ткань и так её запах попадёт в ловушку, любимую мою ловушку из чудесного шёлка.
Я так нуждаюсь в чём-то свежем, так долго ничего нового не появлялось в моём шкафу, а все запахи постепенно улетучиваются. Ева переоденется в ванной и оставит там свою одежду, а в середине фотоссесии я смогу отлучиться, якобы освежить руки, и смогу окунуть своё лицо в её тепло, в тепло её тело, оставшееся в одежде… От таких мыслей у меня закружилась голова. Завтра, нужно дождаться завтра… Но главная моя цель, не запах одежды, а волосы, да, да, её чудесные льняные волосы. Я сделаю из них парик, и тогда всё будет в гармонии. А то, представьте, мужик с короткой стрижкой в женском платье на каблуках у зеркала, это не гармонично, это не полное погружение, хочется с головы до ног уйти в иную реальность, в реальность женского блаженства и совершенных тактильный ощущений. Я смогу наслаждаться каждым завитком этих золотых волос.

Еву я готовил к этому долго, рассказывал о смелых поступках, об изменении взгляда на жизнь, протест против традиций и устоев, протест против воли родителей и она сдалась, сама говорит,  давно хотела избавиться от этой копны, а короткая стрижка это самое лучшее для начала взрослой жизни. Так что завтра я отрежу её косы, затем отнесу мастеру и совсем скоро устрою сам себе праздник – надену третье платье и главное, надену парик….
Чтобы отвлечься от сладких мук, я подошел к шкафу и взял третье платье. Алое платье. Иначе этот цвет называют червонным…цвет свежей крови.
Когда-то давно, будучи студентом и проходя практику судмедэксперта я получил это платье… Не помню все подробности, помню. что стоял жаркий летний день. Нас практикантов использовали в основном как курьеров, на настоящие дела не брали, не доверяли ничего серьёзного. Но в тот день всё пошло не так, как обычно. С утра нас с опер группой повезли на осмотр места происшествия: обнаружен труп молодой девушки в овраге на окраине Дубны. Труп обнаружила старушка, выгулявшая своего пса. Мы добирались до места на электричке, потому что не было свободных мест в машине, приехали уставшие, но взбудораженные потому что впервые увидим место убийства… Помню моё состояние, когда в высокой траве я видел её – девушку в алом шёлковом платье…

Бледное почти белое лицо, красивые густые длинные черные с красными искорками волосы аккуратно-уложенными волнами расстилались по траве. Пушистые длинные ресницы как будто вздрагивали от дуновения ветра, казалось, что она вот-вот откроет глаза, ярко очерченные чёрным карандашом, брови высокие чёрные, нос прямой и гордый, губы с ухмылкой плотно сжаты и даже с выражением презрения ко всему происходящему.
Тело длинное, статное, с пышной грудью, полноватыми плечами, красивыми полными бёдрами и прямыми ногами, а руки как у пианистки с длинными пальцами заканчивались красными ноготками. На обнаженных от колен ногах чулки в виде тонкой сеточки, ступни в туфлях на высоких каблуках. Она совсем не вписывалась в картину травы, деревьев, голубого неба и солнечного света, место ей в бархатном будуаре, вечернем полумраке, в аромате сигар и дорогого вина, в окружении поклонников.
Особенно ярко выделялось на бледно зеленой траве ярко алое платье, туго обтягивающее эту рвущуюся наружу плоть. Платье как бы сковало это тело, не давая ему оголиться, что возможно было желательно для этой женщины, потому что выражение лица, маникюр, макияж, выдавал натуру довольно раскованную, страстную, может даже вульгарную, но платье совсем не подходило, словно пояс верности, несмотря на страстный красный цвет, было простым и даже казалось строгим. К платью меня потянуло сразу, оно как бы говорило мне: не смотри на мою хозяйку, пусть она была и распутна, но с помощью меня ты познаешь эту сторону жизни и не испачкаешься, ты познаешь похоть, страсть, услышишь шёпот и смех, почувствуешь прикосновения жадных рук, ощутишь комок в горле от желания, желания обладать телом, физически, грубо и при этом не падёшь…
Мой приятель начал осматривать место, затем ощупывать труп, что то измерял, записывал, рядом работал фотограф и следователи. Все мужчины с жадностью осматривали эту женщину, конечно она всех привлекала, все сожалели, что такую лакомую штучку убили… Потом было расследование, убил её один из поклонников, который её боготворил несмотря на все её измены…Но это не важно. Для меня было важно одно – заполучить платье, но как это сделать. Я промучился несколько недель в попытках выкрасть платье из пакета вещдоков, но ничего не получалось. Платье мне снилось по ночам, наяву я фантазировал как надену платье и познаю мир с другой стороны, со стороны греха, похоти, но при этом не упаду как все прочие в отвратительный мир животных движений. Одним словом, я ходил как в тумане, унылый и издёрганный.
Потом был разговор с приятелем в пивнушке, где я выложил всё, что меня тянет к вещам женским, а не к женщинам и выговорился по полной, почти исповедовался, ведь впервые попробовал алкоголь. Приятель мой, который впоследствии стал следователем и знал обо мне всё, очень мне помогал, приносил разные вещи, он как доктор оберегал меня, понял и говорил, что главное, чтобы я никого не убил, а так, был обычным мирным извращенцем, мало ли у кого какие заскоки…
В один из вечеров несколько лет спустя этот приятель и принёс мне это платье…в ту ночь я ощутил мир взрослых страстей, прочувствовал каждым волоском на своём теле мир женских чувств. Это необъяснимый опыт, я стал мужчиной через познание женского тела, которое впечаталось в это платье. Потом приятель попросил не бояться его и быть самим собой, так что каждый раз как он захаживал в гости я встречал его в женском образе и это ничуть нам не мешало, я ставил чайник, и мы мило беседовали на кухне. Он был женат, но контакта с женой не было, так что изливал он душу мне. Я помогал ему в поисках очередного извращенца, который насиловал и убивал, а он мне помогал в создании моих женских образов. Наша дружба была глубокой, откровенной и чистой.

Наступил день Евы.
Как мы и договорились, она пришла к двум. У меня всё уже было готово для фотосессии и для избавления её от волос. Она впорхнула, и в мою квартиру ворвался запах весны, молодости, свежести, как я и просил, она не стала душиться парфюмом, оставив мне возможность наслаждаться её естеством. Фотографировал я её полчаса, и пошёл в ванную за ножницами, аккуратно отрезал, кстати, с большим трудом, её густые волшебные как живое золото волосы и почти не дыша отнёс их в спальню. Я расстелил каждый локон на подушке, волос было так много, я гладил их, целовал, вдыхал их запах. Я потерял счёт времени, очнулся и поспешил к Еве. Когда я вышел из спальни, в зале для фотосъемки она была не одна. Какой-то неизвестный мне субъект торчал посреди комнаты и насмешливо смотрел на меня.
-Ну что папаша, молодуху решил девственности лишить? Да еще и бесплатно. Нет, так не пойдёт! Гони бабки, а то мы тебя сдадим ментам за то, что ты мою девку изнасиловал.
- Ева, что происходит? Кто это? О чём он говорит, я к тебе и пальцем не прикасался.
- Ну это ты так говоришь, что не прикасался, но наверняка хотел, зачем старикашке кружиться возле девушки, ясно же, что ты извращенец, педофил или как вас там называют. Да я, может быть, и сама бы не прочь, но надо же за бабки, а ты один живёшь и смотрю, у тебя бабки водятся, так что плати, а это мой парень Ванька и мы на эти бабки от родителей сбежим, на море поедим, отдохнём!
У меня от удивления чуть глаза не лопнули, Ева оказалась совсем не такой милой пташкой, какой я её считал. Она вскочила, подлетела к своему Ваньке и давай целоваться, меня чуть не стошнило…
Я взял телефон позвонил своему приятелю, и он прилетел быстро, разобрался он с этой наглой парочкой тоже быстро, я плакал у него на плече потом. Горько осознавать, что я ошибся, так долго искал её и ошибся. Неужели больше нет невинности не только ниже пояса, но и невинности в душе, в разуме, неужели больше нет чистоты…
Парик я всё же сделал, это был горький опыт, но всё же опыт. Я стал спокойнее, пережил горе осознания, что невинности более не встречу. Так что живу себе тихо, наслаждаюсь воспоминаниями и только во сне иногда вижу образ невинного чистого женского идеала, лишенного расчёта, пошлости, лживости, образ ангела, спустившегося с небес…

Иллюстрация автора.