1

Поезд неспешно двигается вперед, тихонько стуча колесами. Вперед - к неизбежному. Вперед - к неизведанному. Вперед. Дальше - от привычного и знакомого.
За окном тепло и солнечно. Слишком - для осени в этих местах. Деревья машут ветками и сбрасывают ненужные листья, как фантики от конфет.
Жизнь может измениться за один день, думаю я. И от этой мысли мне страшно. Страх и ужас — мои спутники, как Фобос и Деймос у Марса. Я отодвигаюсь от окна, нервно натягивая на пальцы рукава толстовки. Как будто это сможет защитить меня от всего, ха! Через пятнадцать минут езды любопытство берет верх - я прижимаюсь  лбом к холодному стеклу. Светло, голубеет небо и желтеют листья. Все по давно установленному алгоритму. "Все?" - тут же вопрошает голос разума. И даже смерть Оливии? Конечно, нет. Этого не должно было случиться.
Ничего не случилось бы, не увидь я много лет назад двух детишек.

Мне пять лет. За окном солнечная осень и золотой дождь падающих листьев. Нарядив в теплые сапоги и пальто, Мама Эл ведет меня в парк.
Смотри, Зои! - кудахчет она. - Сразу полный комплект бог послал! Близняшки...
Я морщусь: этот умилительный тон всегда сводил меня с ума. По траве, поднимая и кидая в друг друга опавшие листья, носятся мальчик и девочка. Белые кудри, голубые глазки, смех звонкими колокольчиками - маленькие ангелы прямиком с небес. Почему я должна была увидеть их? Тогда у меня не было ответа — увидела и увидела. И только совсем недавно пришло осознание - то была насмешка судьбы. Мои глаза видят эту картинку, подают сигнал в мозг... И всё. После этого что-то щелкает, напрягается во мне, поднимается из самых глубин подсознания. С тех пор я всегда и везде мёрзну: летом, зимой, под горячим душем и под теплым одеялом. Это - неизлечимая болезнь, пожирающая радость и тепло. Название ее — одиночество.
Я не должна была видеть их. Иначе, как объяснить, что мама жутко разозлилась? Но дело даже не в этом. Дело - в холоде. С тех пор я часто болею: мерзну и простужаюсь.
Именно это и происходит со мной за неделю до шестнадцатилетия. Я умудряюсь подхватить простуду и слечь с температурой. Мама Эл дает Оливии четкие инструкции: девочка должна лежать в тепле. Выпить чай или подогретое молоко. Выпить сироп от кашля. Напшикать каплями в нос. Будто мне все еще пять лет. Хотя, конечно, вся эта паника вокруг обычного насморка оправдана: я все делаю основательно. И болею в том числе. Мама приходит и недовольно охает, морщась. Она всегда ненавидела сопли и кашель («Я прямо чувствую микробы в воздухе! Не чихай на меня! Отвернись, если кашляешь!»). Советы Мамы Эл она тоже всегда ненавидела. Даже в мыслях прошедшее время дается мне нелегко.
- Я носила тебя в животе девять месяцев, мучилась. А ты вместо благодарности зовешь мамой какую-то неотесанную старуху! - Неизменная реакция мамы с тех пор, как я стала называть Элеонор Барстон «Мамой Эл».
Только вот Оливия сама просила не называть её мамой. А у Мамы Эл были такие мягкие руки, добрые глаза. Да и в детях она, на мой взгляд, разбиралась лучше мой мамы. Элеонор Барстон уже жила по-соседству, когда мама с годовалой мной переехала в этот город. Оливия, явно не мамочка года, никак не могла успокоить меня, "маленького крикливого монстра". Целый  наслаждавшись моими воплями, соседка не выдержала. Твердой походкой она прошла в наш дом и нашу жизнь, успокоив меня и осободив от некоторых (почти от всех) обязанностей мою мать.
Обдумав инструкции мамы Эл, Оливия фыркает. Всё, что она может мне предложить - булочки с корицей - ее собственное лекарство от всех болезней. К несчастью, ужасному и неисправимому, в доме нет ни одной палочки корицы. Звяканье посуды умолкает - Оливия уходит в магазин.
И не возвращается. Вместо нее приходят две женщины и сообщают, что маму сбила машина. Все это я помню плохо - с температурой тридцать восемь и девять соображать довольно трудно.
Мама всегда говорила мне, что папа бросил меня и её, когда я еще была в животе и не могла думать и говорить. Но Оливии («не называй меня мамой, я не выгляжу такой старой») больше нет, а папа - нашелся. Почему раньше он не интересовался мной? Кажется, что жизнь не может походить на драму или на комедийный сериал. - В жизнь все многим хуже, - думаю я. Там, за километры от привычной жизни, вдали от всего, что окружало меня всю сознательную жизнь, живет мой отец. Папа, которого я не видела шестнадцать лет. Вдруг он злой или чокнутый религиозный фанат? Или к нему прилагаются куча детей и хитрая злюка-жена, которые возненавидят меня. Чего мне ждать?
Моя жизнь круто изменилась, когда Оливия закрыла за собой дверь и отправилась в магазин. И я до сих пор не могу поверить в это. «Теряя одно, всегда находишь что-то другое взамен, Зои», - частенько повторяла Мама Эл.
- Мама даже не ела эти чертовы булочки! - громче, чем нужно произношу я. Сидящие рядом люди недоуменно поднимают головы от газет и книг. Но я не обращаю на них внимания. Я устала.
Рельсы текут вперед двумя несгибаемыми ручейками, отражая в себе сине-голубое небо.
Что ждет меня в пункте назначения?