3

Мне восемь лет. Мы с Оливией едем в соседний городок - там живет какой-то человек, и маме нужно с ним поговорить. «Вопрос жизни и смерти», - не перестает повторять мама, отчужденно глядя на дорогу. На меня не смотрит — злится, что я заболела в самое неподходящее время. Ей, Оливии, нужно уехать, а «эта девчонка» и «эта несносная женщина» заболели. И маме ничего не остается, как взять меня с собой. Она не может попросить никого из своих знакомых посидеть со мной — все они прекрасно воспитанные леди, чьи дети родились со всеми возможными прививками, основами этикета, никогда не болеющими. Не могла же оливия разрушить свой образ в глазах этих благородных дам. Упаси боже!
Сиди здесь и никуда не уходи! - строго приказывает Оливия, скрываясь за дверью с громким хлопком.
Окна заранее арендованного номера в маленькой гостинице деревенского типа глядят на парк. Большой, зеленый, поглощающий все вокруг, он покачивается на ветру кронами деревьев словно копной непослушных волос. Мой нос прилипает к окну, но уже через пару минут я скучающе вздыхаю. Чувствовать кожей прохладные вздохи ветра и глядеть в окно - совсем разные вещи. Я натягиваю ботинки, куртку, шапку и выбегаю навстречу осеннему ветру. Осень я любила всегда. Тихий или порывистый ветер, прохлада, слезы дождя,  шуршание листьев об асфальт и какао по вечерам -  мое, словно для меня созданное.
В парке пусто-пусто, становится даже немного жутко. Тишина давит на уши, а карман куртки отягивает тяжелый ключ от двери, которую я догадалась запереть. На скамеечке сидит мужчина. Увидев меня, он удивляется, его брови ползут вверх. Он рукой зовет меня: садись рядом, места хватит. И я сажусь рядом на темно-зеленую скамейку, стряхнув с нее опавшие листья.
Что ты тут делаешь? - задает вопрос он. «А как же приветствия и все такое?», - мысленно недоумеваю я.
 Долго не думая, я раскрываю ему всю правду:
Я сбежала. А ты?
Этот человек в черном пальто и дурацком шарфе почему-то вызывает у меня доверие. Глаза - зеркало души, а его глаза наполнены добротой с примесью грусти.
Он усмехается.
Я тоже сбежал.
От любопытства ерзаю на лавочке. Такой взрослый человек, а сбежал. Разве взрослых можно держать силой?
От мамы сбежал?
Он, наконец, переводит взгляд с покачивающихся крон деревьев на меня.
Нет, не от мамы, - устало вздыхает Незнакомец. - Из Цветочной Долины.
Он сразу становится таким печальным, что даже ветер дует, протяжно и тоскливо воя.
В кармане (вот, почему он такой тяжелый — не из-за ключа) загадочным образом отыскивается пачка лимонных мармеладок. Я выуживаю ее и протягиваю Незнакомцу.
На, возьми! Мама Эл говорила, что сладкое прогоняет грусть.
Он бережно берет пару штучек и ласково улыбается.
Благодарю, юная леди. А Альцгеймера она не прогонит?
Я не на шутку пугаюсь.
А кто это?
Я делаю вывод, что такое имя может быть только у страшной большой собаки. Такой черной, с зубами-ножами. Укусит - и нет головы. Или руки. Или ноги. Но руки, ноги и головы мне нужны. Как без них играть и есть мармеладки? Покрутив головой, я облегченно выдыхаю - собаки не было видно. Незнакомец что-то ищет во внутреннем кармане пальто и вынимает черный блокнот. Толстый, страниц сто тысяч, наверное.
На, Мармеладка. Нарисуй мне тут пару звездочек.
Меня эта просьба жутко смущает. Рисовать-то я совсем не умею. Оливии учить меня чему-то совершенно некогда, а Мама Эл рисует красиво, но сложно. В школе мы рисуем, но это совсем не то. Звездочки у меня никогда не получались.
Я не умею, - признаюсь я.
Незнакомец снова усмехается. Он берет мою руку в свою и медленно выводит на бумаге звездочки. Запах его - апельсин и хвоя - наполняет мои легкие. Жаль, я не в состоянии запереть его там, чтобы вспоминать потом в самые трудные дни...
Мы сидим долго, мои руки замерзают и перестают слушаться. Наконец, он собирается уходить.
Я, кстати, Джибо, - добавляет он напоследок. Смешной человек - знакомиться при расставании!
Зои Юманз, - с важным видом представляюсь я.
Странный огонек блестит в его глаза, но тут же гаснет. Он разворачивается и неспешно бредет вперед (или назад?). На секунду кажется, что на его плечах лежит что-то тяжелое, а к ногам привязаны камни.
Джибо я становится моим другом, не важно, что я больше ни разу не виделась с ним.
Апельсиново-хвойный запах, исходивший от Ванессы переносит меня в тот день. Я вспомнинаю про Джибо, потому что поезд несет меня в тот самый городок. Там живет Джибо, там живет мой отец. 
Вдыхаю полной грудью запах воспоминаний, открываю глаза. Маленькая я выпускает на сцену меня, прячась под кроватью.
Ну здравствуй, Солсбури.