Часть 1 Американская мечта Глава I Прощайте, профе

Глава I
“Прощайте, профессор Ардин”

   Дэйзи взглянула в зеркало, в левом углу которого красовалась новая трещина, и попыталась изобразить улыбку. Её тёмно-лиловые губы сделали попытку подняться и распрямиться, но это была неудачная попытка. Тогда девушка, вздохнув, принялась красить глаза. Ей очень нравилась её форма глаз — они были похожи на вытянутый треугольник с обеих сторон. Красить их, выводя ровные стрелки, было для неё настоящим удовольствием.

   Вот глаза были готовы к выходу, но радостнее Дэйзи не стала. Кто вообще приходит на похороны радостным? Никто. Но подобная сегодняшней печаль преследовала Смауштофф уже многие годы, и скинуть её на простую людскую скорбь было нельзя.

   В горле застрял комок чувств, вызванных ничем иным, как зеркалом, но Дэйзи не могла оторваться от него. Воспоминания хлынули, как холодная вода из открытого утром крана. Быстро, шумно...

   Как вообще они могли это допустить? Чтобы кто-то пришёл, уничтожил самое дорогое, что у них было, и ушёл, забрав с собой что-то ценное… Что-то ценное, не вещь, а кого-то. И не просто кого-то. Профессора.

   Того Профессора, к которому с самого детства Дэйзи прибегала в моменты грусти, в дни печали и скуки. Профессора, который, увидев, как она начинает подражать моделям случайного японского журнала, не сказал ей прекратить и принять свой первоначальный облик, а, напротив, разрешил экспериментировать, настояв лишь на одном…

- Не вздумай потерять себя, - сказал Ардин семилетней девочке, увлечённо копировавшей лица японок. - Не вздумай! Иначе я на тебя очень обижусь.

   Шли годы, и слова Максима Ардина постепенно звучали всё дальше и дальше, пока окончательно не стихли. Дэйзи потеряла себя, и Профессор ни чем не мог ей помочь. Она приходила к нему, говорила с ним, он давал ей советы, но это не делало ситуацию лучше.

   А теперь он умер. Его убило огромное чудовище с отвратительными длинными когтями. Разорвало на кусочки. Одним рывком лишило детей отца…

   Слеза потекла по щеке Дэйзи, и она резко пришла в себя. Гнев и отчаяние сменились скучающим раздражением. Девушка взяла салфетку и аккуратно убрала слезу.

- Не хватало ещё, чтобы я пришла с заплаканными глазами, - пробормотала она, а затем опять посмотрелась в зеркало. - Или стоит? Пусть увидят, как мне плохо? Пусть тоже поплачут! Увидят, что я его тоже любила... Что я тоже буду скучать!

   Смауштофф была готова сорваться на крик. В разговорах с зеркалом у неё не всегда получалось держать себя в руках. Вероятно оттого, что она пыталась найти саму себя в красивом японском личике и не могла. И ей было невыносимо больно играть выбранную ею же роль. Но никто этого не видел. Только Профессор…

   А теперь от него останется только одно воспоминание. От его доброго, старческого лица, пережившего столько ужасных событий. Война, гонения The Silence, пожары, смерти, теракты… И от его глаз. От его глаз тоже не останется ни следа. От его блестящих, полных участия глаз.

   У Дэйзи не было таких глаз. Свои она потеряла. Лишь в те недолгие моменты, когда Профессор склонялся над ней, желая услышать ответ на свой каверзный вопрос, который был один и предназначался только ей, Смауштофф могла увидеть в отражении его глаз свои. Свои глаза! На мгновение, на секунду, но в этом было столько… Столько радости. Когда она отвечала, а отвечала она всегда одно и то же, ведь видела, могла увидеть в его глазах то, что искала, Ардин думал, что наконец-то всё получилось. Но всё повторялось. Раз за разом. Раз за разом…

   В дверь постучались. Этот размеренный стук был хорошо знаком Дэйзи. Так в дверь стучал только мистер Уферд-Фастер, вампир, лицо которого очень редко выражало что-нибудь помимо холодного, можно даже сказать мёртвого, спокойствия.

- Да? - резко крикнула Дэйзи. Её голос задрожал. Да, её голос, не голос той японки, которую она так радостно пародировала.

- Пора, - донеслось из-за двери.

- Сейчас!

   Дэйзи ещё раз протёрла лицо салфеткой, потом смяла её и бросила в мусорное ведро. Она подбежала к двери, готовясь увидеть бледное лицо строгого учителя, но вместо этого увидела что-то уставшее и невнятное.

- Ты готова? - спросил Николас, блестя своими красными глазами.

- А у меня есть выбор? - печально улыбнулась Смауштофф.

- Тогда пойдём, - не оценил шутки вампир.

   Они вместе спустились вниз на один этаж, потому что дальше лестница всё ещё была завалена мусором, обломками мебели и стен. Пройдя по длинному коридору, они оказались на другой лестнице, ведшей в холл. Там их ждала одинокая фигура старушки Сарэтт.

- Дэйзи? - тихо спросила она, увидев знакомые лица. - Так, теперь все в сборе.

- А где Майкл? - так же тихо спросила девушка. В холле было холодно и темно, слово во время войны или нападения The Silence.

- Майкл? - удивилась Игуана. - Он… Наверное…

- Я здесь, у тебя за спиной, - раздался сзади печальный голос Майкла Фэйнса.

- Теперь точно все, - улыбнулась старушка. - Идёмте… Остальные уже во дворе.

   Дэйзи переглянулась с Ракетой, когда они оба одновременно вышли из особняка наружу. Он на мгновение повеселел и подмигнул ей, а затем вновь принял печальный вид.

   Там, где недавно был бассейн, вернее за ним, опустошённым прямоугольником, запорошенным снегом, рядами стояли ученики Академии. Чем ближе становились эти  стройные чёрные ряды, тем тяжелее становилось Дэйзи. У неё перехватывало дыхание и темнело в глазах. Такое редко случалось. Почти никогда.

   Сарэтт подвела Дэйзи к гробу. Он по некоторым понятным причинам был закрыт. Девушка встала в первом ряду рядом с преподавателями и опустила глаза. Ей не хотелось смотреть на гроб, на вырытую специально для него прямоугольную яму. Ей не хотелось быть здесь, среди своих родных и близких, не по крови, но по духу, потому что сердце не выдерживало боли и разочарования, не выдерживало злости и отчаяния…

   Это было 16 января. День, когда под пристальным вниманием учеников и коллег Максим Ардин встретился с холодной землёй.