Видевший картины

Авария

До переезда в новую семью мне никогда не удавалось видеть ни одной картины. Впервые мне показали их в двенадцать лет, - после того, как мама и папа попали в аварию.
 То, что я называю картинами – на самом деле обычные фотоснимки, но впечатлили они меня настолько, что я готов вспоминать о них до конца своей жизни.
Случилось так, что однажды я и моя семья попали в аварию. Я получил травму в области позвоночника, а машина мамы и папы перевернулась два раза во время сильной метели. Я пролежал в больнице три месяца. Был строгий постельный режим. Дядя и тетя оказались единственными родственниками, хорошо знавшими моих родителей еще до моего рождения, и не упустили возможность навещать меня каждый день.
 - Мы обязательно заберем тебя, когда появится возможность, - сказала тетя, - Ты  поправишься, дорогой. И больше мы никогда не дадим тебе санки.
 На самом деле то, что случилось со мной, нельзя было назвать аварией (она словно произошла в моей душе)… В тот день я просто пошел кататься на санках во время сильной метели: можно сказать, это был один из самых глупых моих поступков. Я надеялся получить незабываемые ощущения от катания на льду. И совсем забыл об опасности. Но не заметил, что мои санки начали скользить по горке, и направились в сторону огромной дороги,  которая напомнила мне шоссе. Я летел, не зная, как остановить мои сани, а навстречу мне ехала машина родителей с номером 877. Позже я узнал, что мама и папа поехали искать меня во время сильной метели и гололеда. Они испугались моего отсутствия...
 Я помню, как резкий удар заставил меня закрыть глаза и временно забыть о случившемся. Я врезался в гараж, не успев осознать, какой крутой кувырок сделали мои сани. А мои родители резко повернули в другую сторону. Машина с номером 877 перевернулась несколько раз.
 Позже я вспомнил…
Первая секунда –  машина заскользила по огромной дороге.
 Вторая секунда –  машина с номером 877 перевернулась и загорелась.
 Третья секунда – прогремел взрыв.
 Больше я не видел своих родителей. Никогда. Дядя и тетя старались молчать о произошедшей трагедии, но я, как никто другой, стремился узнать причины несчастного случая. Бывало, я спрашивал об этом врачей или медсестер, но они только прижимали руку ко рту и покачивали головами:
 - Мы не можем тебе ничего сказать.
 Так прошло несколько месяцев, мои новые опекуны не переставали скрывать от меня подробности несчастного случая, и я, решив, что никогда не вспомню случившееся, начал находить себе новые увлечения.
 Да, я не мог встать на ноги, но я рисовал замечательные картины или наблюдал за погодой через окно. Мне это нравилось.
 Тетя, питавшая ко мне особые чувства, часто проводила время рядом со мной.
 - Сашенька, я боюсь, что тебе будет скучно. Боюсь, что будет скучно… -  с волнением говорила она.
 Я не отвечал и смотрел на зеленый сад. В доме было тепло и уютно, пахло комнатными растениями.
 Тетя не переставала меня поддерживать.
 - Если хочешь, дядя покажет тебе картины, - предложила она, улыбаясь, в тот день, - я уверена, они помогут тебе встать на ноги…
Я протягивал к ней руки, чтобы обнять ее и успокоить… Прошу тебя. Пожалуйста, пусть закончится все это, и я встану на ноги... Так же быстро, как зима сменяется весной.
 - Покажите мне их, - сказал я в тот день, потирая руки, - Никогда еще не видел настоящих картин.
 


2

Картины


6 июля мой дядя купил новый проектор и установил его так, чтобы я, лежа на кровати, мог видеть фотографии, они оказались самыми разными, одни показывали достопримечательности городов, другие – людей. Я знал, что мне покажут много нового. Жители 30-х годов - это лишь часть того, на что я мог посмотреть.
- Саша, это проектор, - сказал дядя и выключил в комнате свет, - Сейчас ты увидишь, какой жизнь была до тебя. Все снимки, которые я тебе покажу, отражают историю наших предков. Думаю, тебе будет интересно.
 Я глотнул чаю и присмотрелся, поднимая голову вверх. Я боялся пропустить что-то очень важное.
 Когда я жил с родителями, они всегда прятали от меня фотографии, наверное, они были странными людьми. Они вообще избегали чужих глаз и зачастую запрещали мне общаться с новыми друзьями. Но сейчас я осознал, что существует нечто такое, чего я никогда не видел, что от меня скрывали… И в данный момент я могу посмотреть на настоящие картины, точнее на фотографии определенных лет, и я не хотел и не должен был упустить своего шанса.
 Дядя настраивал проектор, я заворачивался в одеяло.
 - Вот, смотри. – сказал он.
 Передо мной на экране возникли черно-белые изображения автомобилей, ехавших по шоссе; рабочих, детей, идущих домой.
 Вот как. Значит, таким был мир раньше. Только я всего этого не знал.
 - Покажи еще, - произнес я, глотая чай.
 Опять возникли новые картины. Снимки менялись. Один за другим.
 Мне показалось вдруг, что я вернулся в детство моих родителей и теперь мог наблюдать за их жизнью, смотреть, как они смеются или разговаривают друг с другом.
 Но нет. Это были просто снимки. Дядя показывал мне то, что происходило много лет назад. Я должен был мало-мальски поверить в это, даже если не представлял возможным.
 - Дядя Андрей, еще, еще… Покажите еще. – удовлетворенно говорил я.
 Дядя нажимал на клавиши компьютера, я видел новые снимки.
 Снова люди, автомобили, и вдруг…
Мужчины. А точнее множество мужчин. Все они в костюмах. В полосатых пижамах.
- Дядя Андрей, кто это? – спросил я, не стесняясь своего испуга, - Что это за люди?
Дядя Андрей слегка улыбнулся.
 - Это рабочие в концлагере. Видишь, какой раньше была жизнь. Людей брали в плен и заставляли работать, сейчас всего этого нет…
Я не верил своим ушам.
 - То есть мир раньше был черно-белый? – с сомнением спросил я.
 Дядя Андрей, нахмурившись, кивнул, но я увидел, как он потирал руки, словно пытаясь соврать:
 - Конечно, именно таким и был. Такой же, какой на этих фотоснимках. Но сейчас мир прекрасен. Растет зеленая трава, небо синее, солнце яркое. Тебя это радует?
 Я вздохнул и ответил:
 - Нет, нисколько. Я не хочу верить в то, что мир был ужасен, когда жили мои пра пра…
Дядя Андрей снова улыбнулся.
 - Ты должен гордиться, что родился в мире, когда нет войн и кровопролитий. Это поможет тебе встать на ноги. Вера всегда делает человека сильнее.
 Он подошел к стене, и тень его руки отобразилась на экране.
 - Думаю, на сегодня хватит, - сказал он, - Если захочешь, могу показать солнечных зайчиков.
 - Я бы хотел их нарисовать, - не моргая, ответил я.
 

3

Ссора

Если бы я был врачом, то я бы признал, что та доля мозга, которая отвечала за все мои движения, уже давно мертва. Но это оказалось неправдой. Вскоре я научился ходить, и в этом мне помогли картины.
 Моя комната была широкой с высоким потолком - загроможденная шкафами, коврами и одеялами. Тот, кто ночевал в ней, поневоле избегал этого тесного чулана.
Остальные комнаты были светлыми. В них даже отсутствовали шторы. Я не знал причин.
Дядя и тетя часто могли начать там ссору. Каждый раз они кричали друг на друга, а во всем были виноваты эти картины…
- Если ты еще раз скажешь о них… я начну разбивать посуду.. . Эти картины ему только во вред. – говорила тетя, глядя на мужа укоризненно, – Я не намерена терпеть это. Я прогоню тебя, обещаю.

Дядя хмурился и грубил в ответ.
 - Ты говоришь чушь, он встанет на ноги. Вера сделает его сильнее.
 Тетя начинала кидать посуду и кричать:
 - Ты в своем уме? Ты внушаешь мальчику негатив. Так нельзя! Он не должен верить в ту чушь, которую ты ему рассказываешь. Жизнь всегда была прекрасной, а не такой, как на этих дрянных фотографиях!
 - Нет, он должен узнать жизнь с разных сторон…
- Саша должен знать, что жизнь всегда была прекрасна!
 Ссоры не прекращались до следующего понедельника. Я заворачивался в одеяло и закрывал уши. Это никогда не кончится, никогда не кончится, думал я. Но приказывал себе сделать шаг.
 Ничего не выходило. Я не мог покинуть дом. Мои ноги совсем не слушались меня, словно приросли к полу. Я потел и сердился, в моей голове был поток разных мыслей.
...Я летел с горки и выехал на шоссе…
Машина с номером 877 мчалась навстречу...
 Через несколько секунд прогремел взрыв.
 Я начал вспоминать моменты трагедии.
 

4

Разговор с тетушкой
Через несколько дней тетя прогнала дядю. Остались только мы с ней.
 Я лежал в светлой комнате, в которой никогда не было штор, и глядел через окно на солнечную весеннюю погоду. Я не мог не думать о черно-белых снимках, но старался избегать разговора о них. Сам факт, что тетя расстроится, заговори я о фотографиях, не вызывал у меня сомнения.
 Мы завтракали в одной из комнат, наблюдая за прекрасным пейзажем на улице, замечая, как стая птиц меняет свое направление.
 - Саша, ты точно сможешь о себе позаботиться, если я уйду на работу? – спросила тетя, касаясь моего лба. Я заметил, что она не скрывает своего волнения.
 - Конечно, не переживайте.
 Я протянул руки. Появилась возможность снова обнять ее, как в тот раз, когда она заговорила о картинах: нежным дрожащим голосом.
 Я ухватил шею тети. Волосы на ее голове оказались такими мягкими, что мне на секунду показалось, что я пальцами коснулся подушки.
 - О чем ты думаешь? - спросила тетя, когда я попытался подняться с кровати, - О том, что должен встать на ноги?
 Я что-то проронил в ответ, и, когда она переспросила меня, то ответил, что неплохо было бы поехать на пикник. Завтра мой день рождения, мне исполнится четырнадцать лет.
 


5

Письмо и книги

Я не забывал о своем дяде. Я вспоминал о нем каждый день.
 Постоянно чего-то не хватало. Новые мысли, как зажженные огоньки, появлялись в моей голове.
 Не написать ли письмо? Уж, кто-кто, а дядя Андрей меня простит.
 "Дорогой дядя Андрей. Прости, что так вышло. - писал я, - Я не хотел, чтобы тетя тебя прогоняла, но я не могу ничего изменить. Вы сами должны помириться.
Пока я здесь, не думай, что я забыл о  тебе. Я часто думаю о том, чтобы съездить с тобой куда-нибудь на отдых. Надеюсь, ты мне покажешь новые картины, не такие ужасные, какие я видел раньше. Жду тебя с подарком на четырнадцатилетие.
С теплом, твой Саша."


***
В моем доме все комнаты были светлыми, кроме темного старого чулана. Большую часть площади занимали именно книги, и сегодня, когда никого не было дома, я, думая, чем занять себя, направил коляску в домашнюю библиотеку. Здесь никогда не хранились одеяла или ковры, как в моем старом темном чулане.
Я начал думать над тем, что почитать. Явно не Твена и не Грина. Эти книги я знал наизусть.
Я протянул руку за томом с надписью Джек Лондон и в ту же секунду открыл его. Ком пыли упал на пол и оставил на нем темный след. Я начал читать роман. Я стал думать о самом хорошем в моей жизни и забывать о плохом.  Завтра тетя поздравит меня с четырнадцатилетием. Возможно, мы поедем на пикник.


6

Исцеление

Тетя еще не вернулась с работы. Часы показали 18:15. Я прервал чтение и закрыл книгу. Из нее посыпались мятые бумажки; на руку мне упал какой-то пыльный фотоснимок. Цветной. 1972 года. Я инстинктивно закрыл глаза. Я сказал себе: нельзя смотреть на это… Нельзя смотреть на это… Но любопытство не давало мне покоя. Я в это же мгновение открыл глаза и взглянул на фотографию. На снимке, который я нашел, были запечатлены зеленая трава, синее небо и мчавшиеся по шоссе машины еще до моего рождения. Значит, жизнь в 1972 году была совсем такой же... Она была такой же яркой, как и сейчас. Такой же прекрасной.
 Вместе с этим я осознал: та доля мозга, которая отвечала за мои движения, должно быть, еще жива. Медлить было нельзяЯ приказал себе сделать шаг. Я трясся.
Но я смог себя пересилить.
 Осторожно и аккуратно я поднял правую ногу и сделал маленький шаг.
 Затем левая нога... Работай.
 Я снова сделал маленький шаг.
Наступил час моего выздоровления?
 

***
Через две недели я полностью "вылез из глубокой могилы" и уже свободно ходил по дому. Тетя не переставала удивляться, видя, как я пытаюсь залезть на велосипед моих новых друзей.
- Наверное, что-то изменилось в тот день, когда я ушла на работу? - с улыбкой говорила она.
Я посмеивался в ответ.
- Может быть, может быть... Ведь многое зависит от наших желаний, не так ли?
Но я был уверен - встать на ноги помогли мне именно картины. Я переродился, увидев зеленую траву и синее небо на том самом старом фотоснимке. Я прежде всего осознал одну вещь: жизнь всегда была такой прекрасной. И сто, и двести лет назад. Только я всего этого никогда не видел и не знал.