из Ивана Бездомного

И вот, пришло время. Как бы нам здесь представить такую романтиче-скую даль,  чтоб показать, казалось бы, такую Kleinigkeit (безделицу)!.. та-кую, да без которой и жизнь нам кажется скучнее, без которой была бы скуч-нее, да, не казалась бы, а была бы.
«Родители зовут меня Розочкой, зовите и вы меня так, милый господин Тис…» -   такой вот переосмысленный интеграл .

У поэта Рюхина уже готов был стих. Нет-нет, не «взвейтесь да развей-тесь»:

Ты приходишь поздно ночью, - сочинял поэт, -
                нет луны уже на небе, – луна морщилась в канале.
- В звёздном мареве подобна
                ты бессмертной юной Гебе, - фантазия у поэта разыгралась. -
 Подожди, замри, мгновенье,
                нет, не надо солнца-света.
  Пусть продлится сновиденье,
                нет, не надо мне рассвета, - досочинял Рюхин и назвал этот стих: «Стих о любви к одной прекрасной даме», и побежал снова вдоль кана-ла, а за ним, морщась, Луна.
И тут встрял искуситель и сам искушённый и галантерейный кава-лер Шодерло де Лакло: «Или вы забыли, что любовь, подобно меди-цине, есть всего-навсего искусство помогать природе?» 
Ай-да - Рюхин!
Поэтами не становятся, поэтами рождаются. И даже, если ты всю жизнь не мог отличить ямба от хорея… «как мы ни бились», прожил всю жизнь водопроводчиком, но родился поэтом, поэтический твой гений, конечно же,  не будет ни задушен, ни убиен (синонимы же, ко-нечно)… «Эту песню не задушишь, не убьёшь», ни кранами, крани-ками, ни муфтами и водопроводными ключами типа «лапка», но бу-дет петь свои рифмы, даже если придётся ему рифмовать паклю с ца-плей, а розу с морозом.