Не догуляли

  Утро на районе дышало пьяной прохладой прошедшей ночи. Воздух наполнен выдыхаемыми парами распитого алкоголя и зловонием немытых пепельниц. Острое и здоровое обоняние здоровых граждан тонко улавливало состояние некоторых прохожих, спешащих неловкой походкой по своим праздным делам.
  Это была общая картина субботнего утра, это было и на автобусной остановке, добираясь до которой Андрей часто наблюдал общее состояние происходящего. Он не любит стоять у всех на виду, привлекать к себе внимание, и поэтому старался встать в самый дальний угол или к наиболее затемненной стороне от куда можно было наблюдать за всем происходящим. Наблюдение за окружающими доставляло ему удовольствие. В их поведении прочитывалось истинное состояние дел общества, которое он считал единственно верным по настоящее время.
  Вот девушка стоит. Она отворачивается от каждого понравившегося ей молодого человека: на тонких каблуках, взмахивая длинными, искусственными ресницами словно помогает своему томному движению отталкиваться потоками нагоняемого воздуха. Ее уставший облик всем выдает бурно проведенную ночь: нелепые украшения, макияж, наложенный наскоро поверх старого, накинутая на плечи легкая кофточка, тонкие, облегающие, зазывающие джинсы. Она и в это утро, как ночной светильник, завлекает одиноких мотыльков к своему растраченному в пустую, слабому свету, своему угасающему теплу.
  Молодой человек в спортивном костюме быстрыми шагами прошел мимо неё и занял свободное, понравившееся ему место в толпе ожидающих рейс. «Очередной, пархающий мимо, мотылек», - подумала девушка, жадно поглощая глазами его гордую и независимую осанку. Встретились бы они накануне в общей танцующей атмосфере, то не походили бы сейчас на двух поссорившихся влюбленных молодоженов: он всем видом давал понять, что не замечает ее, а она всеми силами старалась привлечь его внимание.
  Она взмахнула в его сторону своими ресницами, томно вздохнула и в очередной раз пожалела о безрезультатной охоте на «мотылька» – её огорченный разум не вполне осознавал, что охота давно ведется на неё саму, на ею распространяемый свет, заставляя его сиять ярче. Да-да. С этими современными нравами, нормами поведения, общество внесло в быт кое какие коррективы: помимо женской атакующей сердца красоты – красоту, внезапно, мужскую. Осознавая это, мужчины тоже научились расставлять силки, но уже на женский род мотыльков. Оказалось, что мода на красоту и вводимые ею нормы – обоюдоострое оружие, колющее по-женски беспощадно женские же сердца. И сегодня утром ее сердце кольнули сияющие кремовой белизной, его новые, стоящие, судя по всему, приличной части его заработка, сникерсы.
  Их общая, бросающаяся в глаза, принадлежность к одному дворовому сообществу, выделялась какой-то обще-заметной аурой, чем-то, что нарисовано одними красками, одной кистью, одной рукой на фоне серой массы ожидающих, в которое легко и органично вписывались еще несколько персонажей.
  Из-за резкого поворота уличной заасфальтированной дороги, склоны которой покрывала бурная растительность, по недоразумению конечно же разраставшаяся без какого-либо ущерба для себя коммунальными службами города, медленно, словно катящаяся по мостовой карета, сияющая белизной, рычащая клубными, низкочастотными шумами, двигалась металлическая повозка не выспавшегося, вялого и с кислой миной на лице, сожалеющего о скором наступлении рабочего утра, представителя многочисленной армии впендюривателей – менеджера. Он нехотя перекатил свой вазовский тарантас через искусственную неровность, обозначенную соответствующим дорожным знаком, запечатлел себя в мгновении перед толпой равнодушных глаз, словно позирующий дворянин, держащий одной рукой поводья скакуна – руль, и также медленно и с шумом укатил восвояси, заставив биться сильнее и чаще сердце еще одного не на натанцевавшегося персонажа – молодой не догулявшей мамаши.
  Такою пьянящею атмосферою напоила мое воображение это солнечное, прохладное утро.