Сумасшедшее утро в Смоллгейте

Накануне вечером Мейдлин не успела рассмотреть город. Единственное, что она увидела из окна дилижанса – ухабистая дорога, ряды домов, вжавшихся в общий строй, и стрелу портового крана на фоне темно-серого неба. Кое-где за шторами горели свечи, но в основном виднелся лишь тусклый свет от каминов. Она тут же сделала вывод, что в городе, судя по всему, не в ходу вечерние чтения (заблуждение, которое стоило ей в будущем бессчетного числа вечеров).

Когда Мейдлин выходила у гостиницы, маленькой словно гномий дом, уже стояла непроглядная ночь и сил оставалось только на то, чтобы доползти до кровати. Она даже не запомнила, как провалилась в тревожный сон, в котором продолжала трястись на жестком сиденье, хватая выпадавшую из рук сумку.

Утром в дверь комнаты постучали.

Мейдлин вскочила, схватив первое, что попало под руку – влажный дорожный плащ, переброшенный через спинку стула.

– Вы там? – за дверью раздался мужской немолодой голос.

– Что случилось?

– Жду в передней. Живее!

Не очень-то радушно… Сколько же сейчас времени, спросила себя Мейдлин, доставая из кармана плаща часы. Четверть седьмого… Седьмого! Они тут что, с ума посходили все?!

Наскоро одевшись, она вышла в узкий коридор со скрипучим полом, пахнущий пылью и прогорклой стряпней. По стенам и потолку расходилась плесень – старая и сухая, а также новая и цветущая, полная надежд, игнорирующих безрадостный образчик своего будущего.

Мейдлин сглотнула, подавляя подступившую тошноту. Вчера усталость после дороги не дала понять, что место, в которое ее привезли, просто отвратительно. Отвратительно и ужасно.

Дверь ее номера находилась точно на углу, где коридор расходился в стороны. Как она помнила, слева была передняя – местная пародия на гостиничный холл, а справа в тупике общая уборная, в которую ей срочно нужно было попасть.

Брезгливо наступая на половик, помнивший Ромула и Рема, Мейдлин пошла направо, от всего сердца молясь, чтобы там никого не было – не хватало еще стоять в ожидании под дверью уборной…

Ее молитвы сработали: хлипкая окрашенная в зеленый преграда скрывала от глаз желанную пустоту, неожиданно просторную, с обстановкой добротной и элегантной. Наличие горячей воды было бы настоящим преступлением перед логикой, и хозяин гостиницы на него пошел – кран выдал жалкую, но примерно жгучую струйку, когда та понадобилась. Причем чистую, без запаха ржавчины или тины.

В ту секунду, когда Мейдлин перешла от нижнего ряда зубов к верхнему, которые всегда чистила во вторую очередь, снова раздался стук.

– Мисс…

Смущенная и рассерженная Мейдлин, не могущая к тому же ответить, с удовлетворением почувствовала нотку смущения в голосе.

Однако впечатление оказалось ложным, потому что голос продолжил:

– Давайте быстрее там!

Когда она вышла, то нос к носу столкнулась с невысоким бочкообразным мужчиной в маленькой шляпе и заляпанной одежде, состоящей сплошь из ремней и лоскутов кожи.

– Сколько можно ждать? – спросил бывший под шляпой рот, обрамленный толстой как спицы порослью.

– Как вы смеете?! – возмутилась Мейдлин.

– Хозяин помирает. Вы ж тут вроде как новый док? Лошадью его придавило. Я что ей, шутку шучу… – пожаловался визитер, разворачиваясь, уверенный, что за ним последуют.

– Помирает или нет – это мы еще посмотрим. И незачем мне грубить. Извинитесь, или я с места не сдвинусь!

Визитер резко обернулся. Судя по всему, концепция показалась ему новой.

– Чо?

– Чо слышал! И шляпу свою сними, обращаясь к даме.

Какое-то время ничего не происходило. Высокие стороны стояли в воинственных позах друг напротив друга, выразительно раздувая ноздри.

– Да чтоб я… – начал визитер.

– Пошел прочь!

Секунда тишины.

– Кхм… Ну так я того… Извиняюсь? Чо? Хозяин, говорю, помирает.

Широкая лапа с черными ногтями сгребла с головы шляпу.

– Экипаж под окном стоит. Пожалуйте, мэм-док. Я ж не для себя. Джек Грум я, управляющий мистера Ризли.

Экипаж, действительно оказавшийся таковым, привез Мейдлин к большому ветхому дому, хранившему печать былой торжественности. Колонны портика облупились, выставив наружу секрет – деревянную дранку под слоем гипса. Балясины покосились и напоминали поредевшие зубы. Впрочем, ступени и крыльцо были крепкими, крытыми благородным мрамором, хотя и грязны.

Джек Грум спрыгнул с козел и забежал вперед, открывая перед Мейдлин высокие стеклянные двери. За ними в полумраке вздымалась лестница с бордовой дорожкой. Часть ее обвалилась, причем, судя по всему, недавно – на полу лежали неприбранные обломки, пара досок были пробиты.

Мейдлин, имевшая только бинт из собственной дорожной аптечки, шла за управляющим, настороженно разглядывая обстановку и одновременно силясь представить, что бывает с человеком, которого придавило лошадью. Кажется, что угодно, кроме волдырей от ожогов.

– Причуда это, конечно, ну да не мне судить, – управляющий воровски оглянулся. – Я в смысле, лошадь-то на лестницу гнать. Дело ли?

– На лестницу? – не поняла Мейдлин.

– Ну так в том и дело, мэм-док. Господин мой, мистер Ризли, он как бы, ну, говорят… Разное в городе-то болтают, да кое-что, кажись, правда. Не в своем горшке кашу варит.

– Кашу?

– Как хочешь, а все ж человек военный, кавалерист… Надо понимать. Лошадь-то, Марта, не виновата, она же не приспособлена по лестницам-то. Вот и оступилась. Ну а там, конечно… Пол вон проломила, и сама чуть не покалечилась. А кавалерист этот, чтоб его, прости господи, мистер Ризли, под нее ушел. Да еще копытом… Ну, увидите.

В голове у Мейдлин сложилась неожиданная картина: поехавший умом мистер Ризли катался по дому на кобыле, которая, оступившись, свалилась с лестницы, подмяв его под собой. Идиот.

За дверью, очевидно, был кабинет. На кожаном диване под простыней лежал мужчина за пятьдесят с белыми как вата, такими же спутанными и мягкими волосами.

– Вот, мэм-док. Если что, ну вы понимаете?..

Если что, ты мне ничего такого не говорил, перевела Мейдлин.

У изголовья, прямая словно колонна, стояла молодая женщина в синем платье. Холодное красивое лицо ее выражало беспокойство и скуку одновременно. И еще, кажется, оттенок презрения.

С этим выражением она посмотрела на Мейдлин, затем на управляющего, скользнула по окну и каминной полке. Кажется, все увиденное было для нее чредой неодушевленных предметов.

– Вот. Он весь ваш, – отчеканила дама, кивая на мужчину под простыней, и спокойно вышла.

Обескураженная Мейдлин с содроганием подняла простынь, ожидая увидеть что-то ужасное. Под ней оказалась голая грудь с пушком и подпертая под локоть подушкой сломанная в запястье рука, уже начавшая отекать.

– Мистер Ризли?

Мужчина открыл глаза. Затем, неожиданно для Мейдлин, встал, придерживая сломанную руку здоровой.

– Вот. Я весь ваш, – вторя удалившейся даме, сообщил он. – Грум, принеси гипс из мастерской и воды. Надеюсь, бинт у вас есть?

Мейдлин кивнула, чувствуя себя стоящей перед учителем на экзамене, если оставить без внимания тот факт, что учитель был одет лишь в кальсоны. Судя по такому же холодному голубому взгляду и высоким скулам, мистер Ризли приходился родственником красивой даме, разве что супруги не делались похожи за годы совместной жизни.

– Мне нужно от вас две вещи: наложить повязку – это потом, и открыть мне бутылку скотча – сейчас. Она стоит там, – мужчина кивнул на массивный бар.

Мейдлин открыла рот, чтобы возразить.

– Возражения не принимаются. Считайте, что даете мне обезболивающее. Вы же милосердны? Моя дочь – сущая мегера. Несчастен будет тот, кому она достанется в жены. Еще хуже, впрочем, в любовницы – высосет досуха как ядовитая паучиха.

– Сэр, я милосердна, но не настолько. Ваш бар – это ваше дело. Мое – сломанная рука. Вы, как я поняла, упали с лошади?

– Грум вам наболтал?

– Он был скуп и сдержан в формулировках.

– Представляю себе его сотню «так».

– И две сотни «ну». Однако, он был убедителен. Я только ночью приехала, еще нет семи и я уже здесь у вас. Меня зовут мисс Пасифик.

– А меня Сумасшедший Ризли. Очень приятно.

***

Только после обеда Мейдлин наконец достигла конечной цели своего путешествия – городской больницы Смоллгейта, произведшей на нее… неизгладимое впечатление.

 


Рецензии
тот еще Буденый

Владимир Фомичев   12.01.2023 20:39     Заявить о нарушении