Пурген

   Любка Скатина с Нинкой Сухоруковой стояли у колодца и разговаривали.
- Я уже замучилась с курями, - жаловалась Нинка. - Зимой хорёк таскал их, теперь ястреб цыплят ворует. Схватит цыплока и вверх улетает, сволочь! А цыплята-то уже большие. Сколько сил на них тратишь, сколько зерна они жрут, а тут какой-то стервятник на всё готовое!..
- У нас тоже таскает, - вздохнула Любка.
- Ну, а твой-то тушканчик сегодня придёт? – поинтересовалась подруга.
- Не знаю, - улыбнулась Люба. – Наверное, придёт. Куда он денется? Я уже с ним замучилась. Придёт, сядет за стол и треплется. Хоть бы обнял, что ли…
- Иди ты! – засмеялась Нинка. – А я думала, что у вас с ним всё чики-пики!
- Какой там!.. – махнула рукой Любка.
- А о чём треплется? – допытывалась Сухорукова.
   Любка пожала плечами:
- Да обо всём. Вчера рассказывал, как молния в человека попала.
- В кого же?
- В Мухомётова-младшего.
- Да ты чё? – Нинка вытаращила глаза.
- Завтра похороны.
- Да-а-а… Вот так. Жил человек и нет его, - вздохнула Нинка.
Обе замолчали. Каждая думала о своём. Наконец Любка опять заговорила:
- И прогнать его неудобно, и дела делать не даёт. На кой ляд он нужон такой? Посоветовала бы что, Нин.
Нинка пожала плечами:
- А чё тут советовать? Пошли его подальше и все дела!
- Не могу я так…
   -    Ну пурген ему подмешай в чай или какое другое слабительное, - не унималась подруга.
- Пурген? Да ты что?! – Любка прыснула. Нинка тоже стала хохотать.
   Они стояли и смеялись на всю улицу. С обеими была истерика. Слёзы текли из глаз, болели животы, но остановиться они не могли… Редкие прохожие смотрели на них и тоже улыбались. Наконец подруги успокоились. Нинка вздохнула и указала глазами вдоль дороги:
   -    Вон твой ненаглядный идёт. Помяни дурака – он и явится. Я пойду, - она взяла ведро и пошла домой.
   Любка, перевесив коромысло через плечи, тоже направилась к дому. Через несколько минут кавалер догнал её.
- Добрый вечер, Любовь Николаевна! – поздоровался он.
- Здравствуйте, - ответила Люба и пригласила в дом.
   Звали его Тимофеем Разгильдяевым. Фамилия как нельзя лучше говорила о его характере. Это был субъект высшей марки расхлябанности и разгильдяйства, но в красноречии ему уступали даже агроном и председатель сельсовета. Работал он на стройке.
- Как здоровьице, Любочка? – залепетал он.
- Ничего, нормально, - улыбнулась Любка. – А как ваше?
- И моё в норме, - поклонился Тимошка.
«Вот шут гороховый», - подумала Любка, а вслух спросила:
- Какие новости на белом свете? Чем сегодня повеселите?
Разгильдяев стал рассказывать, как они с дружком ночью стащили два эмалированных таза со стройки и хотели загнать их бабке-шинкарке за бутылку самогона. Но, придя в шинок, получили отказ.
   -   Ну, мы разозлились и пошли назад, - рассказывал Тимошка. – Вдруг слышим – в кустах шевеление. У меня враз кипяток к вискам подхлынул. Смотрю – мастер идёт прямо на нас и орёт: «Алё, Саратов! Стоять! Тпруу!». Короче застукал он нас, циклоп одноглазый! А бабку эту тоже бог наказал. Утром пришёл к ней участковый, забрал весь самогон и оштрафовал её. Так-то.
   Разгильдяев замолчал. Молчала и Любка. В раскрытые окна было слышно, как заливался звонким лаем соседский пёс Бобик. Не обращая на него внимания, в старой навозной куче вместе с курами рылся ёж. Солнце клонилось к закату. Застрекотали сверчки.
    -    А хорошо бы чайку выпить, Любовь Николаевна, - нарушил молчание Тимофей.
   Любка улыбнулась чему-то и вышла на кухню. Достав с полки пурген, она размешала его в стакане чая и, снова улыбнувшись, пошла к Тимошке.
   -  Спасибочки за чаёк! – поблагодарил он. – Ну, а вы что расскажете мне, Любочка?
   -   Да вроде бы и рассказывать-то нечего, - задумалась Любка. – Ястреб повадился цыплят таскать. Жалко.
   -   О! Это ещё что! – затараторил Разгильдяев. – В реке сом утку проглотил.
   -    Как?! – удивилась Любка.
   -   Так! Рот раскрыл, а утка туда закрутилась вместе с водой. Вот как! – попивая чай, рассказывал ухажёр. – Вы только представьте, Любочка, каких размеров это чудовище, если утка туда водоворотом втягивается!
   -    А где это было? – засомневалась она.
   -    А у соминой ямы. Там омут глубокий! – смаковал Разгильдяев.
   -   Страсти какие вы рассказываете, - взволновалась Любка. – Теперь и на речке не искупаешься.
   -    Да, - продолжал кавалер, - такая рыба и человека может…
   Вдруг Тимошка резко замолчал и стал ёрзать на стуле.
- Что случилось? – спросила Любка.
- Ничего, - улыбнулся он. – Я, пожалуй, пойду, Любочка. – И он быстро направился к двери.
- Я провожу вас, - сказала она, но Тимоха уже бежал вдоль улицы. Любка смотрела ему вслед и улыбалась. Пробежав несколько домов, он неожиданно остановился и, постояв немного, махнул рукой и, не торопясь, пошёл по направлению к дому.
С того вечера Тимошка перестал наведываться к Любке, а в разговорах с мужиками цедил сквозь зубы:
- Она не Скатина, а Скотина! Такую шутку выкинула!..
- Да, может, это и не она вовсе, - успокаивали его мужики, посмеиваясь.


Рецензии
Ай да Люба! Хороший способ отшить.

Елена Ростофф   05.06.2021 20:28     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.