Рождённая на стыке веков. 3 глава

     Бахрихон опа сидела рядом со мной и держала меня за руку одной рукой, другой, поглаживала мой мокрый от пота лоб.
     - Ну вот и отмучилась. Турсун бай тебя золотом осыплет, наконец, у него сын родился, - улыбаясь, сказала она.
     Хатира опа бережно искупала ребёнка и обернув его в чистую простыню, положила рядом со мной.
     - Ты родилась под счастливой звездой, девочка. Турсун бай с тебя теперь пылинки сдувать будет, - сказала женщина.
     Повернув голову, я посмотрела на малыша, услышав крик которого, я прониклась к нему неким чувством, доселе мне не понятным. Он сейчас мирно спал, посапывая. Я улыбнулась.
     - Мой сын... это мой сын, - прошептала я.
     - Я велела приготовить тебе аталю, сейчас принесу. Сама прослежу... мало ли что. А Вы оставайтесь здесь и глаз с них не спускайте. Хозяин должен сегодня вернуться, не простит, если что с ними случится, - поднимаясь сказала Бахрихон опа.
     - Да что может с ними случиться? Родила благополучно, Инша Алла, здорового мальчика. Скоро и молоко к груди подойдёт, - подняв голову и посмотрев на Бахрихон опа, спросила Хатира опа.
     - Это я так, предупреждаю, - выходя из комнаты, ответила Бахрихон опа.
     - Ты поспи, я рядом посижу, - посмотрев на меня, сказала Хатира опа.
     Я устало закрыла глаза и ушла в глубокий сон. Проснулась от крика мальчика - слуги, четырнадцати лет.
     - Суюнчи (подарок)! Хозяин! Суюнчи! Мальчик родился! - кричал он.
     Турсун бай, с помощью слуги, сошёл с лошади, с волнением полез за широкий пояс рубахи и вытащив мешочек с монетами, бросил мальчику и побежал в дом. Он буквально ворвался в комнату, где я лежала и упал на колени перед ребёнком.
     - О, Всевышний! Благодарю тебя, что услышал мои молитвы. Сын... наконец у меня сын родился, - радостно говорил Турсун бай и дрожащими руками взял ребёнка из рук Хатиры опы.
     - Поздравляю, хозяин. Пусть растёт достойным своего отца, Инша Алла, - сказала женщина.
     Турсун бай бережно держал ребёнка и улыбался, кажется, совсем забыв обо мне. А я впервые видела его таким. Казалось, он сейчас расплачется. Наконец, его взгляд упал на меня.
     - Халида, девочка моя! Спасибо тебе. Я знал, знал, что ты мне сына родишь. Проси у меня всё, что хочешь, - поцеловав меня в лоб, сказал он.
     Я бы попросила отпустить меня домой, но знала, что сына мне не отдадут, материнские чувства, что проснулись наконец во мне, были выше всех моих желаний. Ради малыша, я была готова на всё.
     В комнату вошла Бахрихон опа, держа в руках косушку, накрытую сверху лепёшкой. Увидев хозяина, она склонилась и подошла ближе.
     - Поздравляю Вас, хозяин. Да пошлёт Аллах Вам здоровье и сыну долгой жизни, - сказала она.
     - Аминь. Ты не отходи от них, не оставляй ни на минуту. А сейчас, покорми её, молока должно быть много, для моего богатыря, - сказал Турсун бай.
     Бахрихон опа присела рядом со мной и поставив косушку на пол, помогла мне сесть, подложив под спину ватные подушки. Я была голодная и с удовольствием поела варево атали, из муки, приготовленной на бараньем жире. Турсун бай протянул малыша Хатире опе, она быстро взяла его и положила на отдельную курпачу, рядом со мной. Дав женщине деньги, Турсун бай разрешил ей уйти.
     - Придёшь завтра, проведать и сына, и жену, ведь сейчас с ними всё хорошо? - спросил Турсун бай.
     - Я осмотрела их обоих, хозяин, с ними всё хорошо, - согнувшись перед хозяином, тихо сказала пожилая женщина.
     Махнув рукой, Турсун бай, велел ей идти. И когда женщина ушла, он вновь присел рядом со мной.
     - Ласточка моя! Может тебе что-то нужно? Ты только скажи, всё для тебя сделаю, - сказал Турсун бай.
     Я, смущённо посмотрев на Бахрихон опа, опустила голову.
     - Мне ничего не нужно, - тихо отвечала я.
     Турсун бай полез в карман и вытащил горсть золотых монет. Бросив их мне на колени, он опять полез за пояс. Я увидела в его руках золотые украшения.
     - Это всё тебе, моя ласточка. Вот, браслет и манисто, вот ещё кольца. Тебе нравится? - спросил он ласково.
     - Красивые. Спасибо, - ответила я, перебирая украшения и монеты на своих коленях.
     Бахрихон опа тихо встала и взяв косушку, отошла в сторону. В доме все знали, что у меня родился сын, всем раздавали сладости и Турсун бай, наконец, встал и взяв ребенка на руки, нагнулся к его ушку. Он начал читать молитву и нарёк своего сына  Абубакиром, три раза повторив его имя над каждым ухом малыша. Потом поцеловал ребёнка в лобик, передал его Бахрихон опе и  вышел из комнаты. Он велел готовить плов в большом казане.
     - Всех угощаю! У меня наследник родился! Туй (свадьба) закачу на всё село! - кричал он во дворе.
     К утру, со двора раздавались звуки дойры, карная и сурная (национальные музыкальные инструменты), весь день стоял шум и крики.
     - Такого здесь ещё никогда не было. Впервые за двадцать лет, что я здесь живу, Турсун бай устроил такое. Двор полон людей, все досыта едят и благословляют хозяина. Он велел твоим родителям отвести двух баранов, мешки муки и зерна, ещё и денег им дал. Твоей матери разрешили придти к тебе, скоро её увидишь, - радостно говорила Бахрихон опа, выглядывая в окно.
     Вечером второго дня и правда, пришла мама, мы крепко обнялись, она со слезами целовала меня. Мы не виделись с ней почти четыре года.
     - Доченька, я так рада за тебя. Ты ведь счастлива? Хозяин такой щедрый, столько всего нам привезли. Отец доволен тобой, пусть и Аллах будет доволен, - говорила она.
     Что мне было ответить? Я не стала рассказывать, что мне пришлось испытать в этом доме, зачем? Что могла сделать эта беззащитная женщина? Как защитить меня?
     - Счастлива, мамочка. У меня сын родился, Турсун бай меня любит, подарки дарит. Я сыта, одета, чего ещё могу желать? - ответила я ей.
     - А ты изменилась... красивая стала, повзрослела, став матерью, - поглаживая меня по голове, сказала мама.
     Она немного посидела и ушла. Бахрихон опа, проводив её, вернулась опять. Ей было велено постоянно находиться рядом со мной.
     - Ты бы видела лица жён хозяина. Страшно мне за тебя. Будь очень осторожна, Халида, от них всего можно ожидать. Теперь, когда у хозяина родился сын, он им меньше внимания будет уделять, а женщины в ревности непредсказуемы. Не хотела тебе рассказывать... но моего сына... бедный мой малыш... я купать его готовилась, в тогору (большая чашка) и воды налила. Сына принесла, но вспомнила, что забыла мыло, оно ведь на весь золота, да и чистые пелёнки нужно было принести. А когда вернулась... о, Аллах! Когда вернулась, мальчик мой лежал в тогоре... мёртвый. Его просто сварили в кипятке. Бедный малыш, даже крикнуть не успел, иначе, я бы услышала. А может просто ротик ему зажали и положив в тогору, наполнили её кипятком. А хозяину сказали, что это я сделала, нарочно. Как он меня тогда не убил? До сих пор не понимаю... как я с ума не сошла. Если бы гнева Аллаха не боялась, руки бы на себя наложила,  - закрыв лицо руками, с рыданиями говорила Бахрихон опа.
     - О, Всевышний! Что я им сделала? Я ведь даже не разговариваю с ними. За что? Пусть мне делают, что хотят, а сына не трогают, - вдруг осознав то, что рассказала сейчас эта бедная женщина и испугавшись за ребёнка, в отчаянии ответила я.
     Вдруг Бахрихон опа выпрямилась и перестала плакать.
     - Пусть только посмеют! Я не позволю им этого сделать. Я не та наивная девочка Бахришка, я Бахринисо! Горло любой из них перегрызу за тебя и твоего ребёнка. Не бойся, дочка, я никогда не оставлю вас и буду рядом, - обняв меня и прижав к себе, с каким-то гневным отрешением, выговорила она.
     Мне стало страшно. Я стала молиться, прося Аллаха защитить меня и моего только что родившегося ребёнка. Вечером, когда я кормила ребёнка грудью, пришёл Турсун бай и присел рядом. Неумело, стараясь прижать малыша к себе, со слезами, я пыталась сунуть в ротик сына совсем маленький сосок груди. Бахрихон опа помогала мне, ласково объясняя, что нужно иметь терпение. И вскоре малыш с наслаждением, сопя, мирно спал у меня на руках, посасывая грудь. Я довольно улыбалась, нежная нега охватила моё тело, я вдруг поняла, что дороже этого крохи, у меня никого нет и какое это счастье, быть матерью.   
     Бахрихон опа, при появлении хозяина, тут же встала и склонилась перед ним. Турсун бай погладил меня по голове и нагнувшись, поцеловал в пухлую щёчку малыша.
     - Ест? Корми его чаще, сама ешь много. Я двух баранов и бычка велел зарезать, плов всем приготовили. Ты поела? - спросил он, больше по-отечески, нежели как муж.
     - Да, я поела, Бахрихон опа мне принесла. И шурпу тоже, очень вкусно. Спасибо, - я впервые так говорила с хозяином, спокойно и много.
     - Какой же он красивый. Смотри, улыбается. Я тебе так за него благодарен. Береги его, как зеницу ока, - говорил Турсун бай, махнув Бахрихон опе и она тут же, поклонившись, задом попятилась к выходу.
     Мы остались с Турсун баем одни, я со страхом ждала, что он вновь захочет близости со мной. Было поздно, он, видимо, устал. Ложиться рядом, он не стал, лёг поодаль и тут же заснул. Меня Бахрихон опа предупредила, что сорок дней, хозяин ко мне прикасаться не будет и я успокоилась.
      Шли дни, однажды, Турсун бай уехал в город, предупредив, что его несколько дней не будет дома. Но перед отъездом, он зашёл ко мне, с того дня, как я забеременела вторым ребёнком и родила его, казалось, я занимала особое место в доме. Слуги ко мне относились не как равной к себе, мне не давали работать, называли любимой женщиной хозяина. Только Бахрихон опа целыми днями находилась со мной рядом.
     Малыш менялся на глазах, прибавил в весе, Бахрихон опа сказала, что моё молоко, несмотря на мои маленькие груди и возраст, очень жирное и поэтому, малыш прибавил вес. Он смешно корчил личико и даже улыбался, вызывая и мою улыбку. Я радовалась каждому движению ребёнка. Турсун бай присел перед бешиком (люлька, куда ребёнка привязывают за тельце) ручки Абубакира были свободны, Турсун бай целовал пальчики ребёнка, гугукал ему и смеялся. Было странно смотреть на этого пожилого человека, как он радуется, играясь с долгожданным сыном. Потом он встал и подошёл ко мне, поцеловал в лоб и внимательно посмотрел на меня.
     - Какая же ты у меня красивая, Халида. Я уезжаю в город, может хочешь чего? Говори, привезу всё, что пожелаешь, - ласково сказал он.
     - У меня всё есть, приезжайте сами здоровым, - ответила я.
     Он обнял меня и поцеловал в лоб.
     - Вверяю сына тебе, а тебя Аллаху, - сказал он и быстро вышел.
     Бахрихон опа вошла тут же, как хозяин уехал.
     - Хозяин велел мне и ночью с тобой оставаться, волнуется за сына. Может он знает, что в гибели сына виновата не я? - сказала она, подойдя ко мне.
     - Никакая мать не сможет убить своего ребёнка, хозяин, конечно, это знает, иначе, не оставил бы Вас живой, - ответила я.
     В эту ночь, покормив Абубакира, я крепко уснула, Бахрихон опа тоже спала. Вдруг, посреди ночи, раздался плач малыша. Вскочив с места, я в темноте сначала ничего и никого не увидела, но услышала возню. Вскоре, Бахрихон опа зажгла фитиль и я увидела на полу окровавленное тело старшей жены Турсун бая. В её груди торчал нож. От увиденного, я с ужасом закричала, чем напугала ребёнка и он отчаянно заплакал.
     - Эта гадина пришла убить Абубакира. Я отомстила за своего мальчика, теперь моё сердце успокоится. Уйми ребёнка! Чего трясёшься? Всё кончено! Никто не посмеет повторить попытку убить наследника хозяина. Побоятся прийти вновь, - с каким-то злорадством, говорила Бахрихон опа.
     Я развязала сына и взяла его из бешика на руки. Открыв грудь, стала его кормить и он, припав к соску, успокоился.
     - Но эта женщина - старшая жена Турсун бая, он не простит Вам того, что Вы с ней сделали, - сказала я, со страхом поглядывая на тело женщины.
     - Будь что будет. Я ни о чём не жалею. Главное, ребёнок жив, - ответила Бахрихон опа.
     - Как же Вы узнали, что сегодня ночью она решится сюда прийти, - недоумевала я.
     - А я и не знала... вернее, несколько дней я следила за жёнами хозяина, подсматривала, подслушивала. Вчера, когда хозяин уехал, я подкралась к её комнате, они, словно коршуны, собрались в комнате и без страха быть услышанными, говорили, что пришло время избавиться от наследника и от тебя. Ночью, ты крепко спала, а я лишь сделала вид, что сплю. Я в темноте видела, как она вошла и открыв полог бешика, подняла нож. Всё кончено, - отрешённо проговорила Бахрихон опа.
     - Вы спасли жизнь мою и моего сына. Я Вам очень благодарна, - схватив её руку и целуя, сказала я, поражаясь смелости этой женщины, с печальной судьбой.
     Руку она не отняла и присев рядом со мной, с любовью посмотрела на ребёнка, который мирно спал у меня на руках.
     - У меня никого нет на этом свете, Халида. Ты мне стала, словно дочь родная, а Абубакира я люблю всей душой, - вдруг заплакав, произнесла Бахрихон опа.
     - Ближе Вас и сына и у меня никого нет, опажон, - искренне ответила я.
     - Хозяин очень любит тебя дочка, взгляни на него ласковее. Он не такой уж плохой человек, просто жизнь суровая, со мной он был ласковым и нежным. У меня, кроме него, никогда никого не было. Хозяин - мой первый и последний мужчина. Правда, ты ещё так юна, а меня он старше всего на двенадцать лет. Я любила его, - сказала Бахрихон опа.
     Я и представления не имела, что мужчину можно любить. Родителей, да, вот своё дитя... а мужчину как любить, я не понимала. Но когда хозяин не приехал через два дня, как обещал, я почему-то стала волноваться и даже хотела скорее увидеть его. Об этом с тревогой я сказала Бахрихон опа.
     - Тоскуешь значит, это хорошо. Это любовь, дочка, - ответила она, улыбнувшись.
     - Да нет, какая любовь? - смутилась я.
     Ничего не ответив, Бахрихон опа поднялась и вышла из комнаты. Весь дом обсуждал внезапную смерть старшей жены Турсун бая и когда он наконец вернулся, Бахрихон опа, словно ожидала своего хозяина, согнувшись, вышла ему навстречу.
     - Добро пожаловать, хозяин. Ночью, я убила Вашу жену. Она пыталась зарезать Вашего наследника и Вашу любимицу, мать наследника. Этим же ножом, я её и убила, - склонившись перед Турсун баем, проговорила Бахрихон опа.
     - Которая? - с каменным лицом спросил Турсун бай.
     - Мавлюда опа, Ваша старшая жена. Это она, много лет назад, бросила нашего мальчика в кипяток. Я бы этого никогда не сделала, - ответила Бахрихон опа, упав перед хозяином на колени и сложив руки перед собой.
     - Несчастная! Как ты можешь клеветать на мою жену? - в бешенстве крикнул Турсун бай, вытаскивая из-за пояса кинжал и замахиваясь на Бахрихон опу.
     Я стояла недалеко, увидев эту сцену, я подбежала и встала между ними.
     - Прошу Вас! Нет! Она правду говорит. Ещё кровь на ковре не высохла в нашей комнате, хозяин. Бахрихон опа, ценою своей жизни, охраняла меня и Вашего сына, - вскричала я.
     Турсун бай в недоумении опустил руку и взглянул на меня, поразившись моей смелости.
     - А сын мой где? Где Абубакир? - в ярости спросил он.
     - Он в комнате, в бешике спит, - испугавшись, ответила я.
     - Иди в комнату. И ты тоже, - смягчая свой тон, сказал Турсун бай и первым зашёл в нашу комнату.
     Переглянувшись с Бахрихон опа, я побежала за хозяином. Бахрихон опа тут же поднялась с колен и вошла в комнату, следом за мной. Мы стояли в дверях, Турсун бай, нагнувшись над сыном, ласково смотрел на него.
     - Как он? Хорошо ест? - не оглядываясь на нас, спросил он.
     - Слава Аллаху, он здоров и ест за двоих, - ответила Бахрихон опа.
     - Ты можешь идти, мне сюда поесть принеси, отдохнуть хочу и с сыном посидеть. Скажи Акрому, пусть разгружает телеги. Он знает, куда что сложить, - сказал Турсун бай, не отрывая взгляда от сына.
     А я смотрела на него и не понимала своих чувств. Что-то изменилось во мне, с рождением ребёнка. Я по-другому смотрела на своего хозяина, вспоминая проведённые в этом доме дни. Вспоминала ночи, которые теперь мне не казались такими страшными, с приятной дрожью вспоминала прикосновение рук и губ хозяина. Я невольно улыбнулась, мне вдруг захотелось подойти к нему и припасть к его широкой, крепкой груди, но я не решалась этого сделать. Может во мне проснулась женщина? Кто знает? Тогда я этого понять не могла, да и не умела. Наконец, он обернулся ко мне.
     - А ты чего в дверях стоишь? Подойди. Я очень по тебе истосковался, - ласково сказал он.
     Я нерешительно подошла к нему, он взял меня за руку и усадил себе на колени.
     - Красавица моя! Я тебе шелка и бархат привёз. И много золота, - сказал он, обнимая меня за талию и привлекая к себе.
     Я невольно обняла его за шею, когда он крепко целовал мои губы. Наверное, прикосновение моих рук его удивило, он пристально посмотрел на меня.
     - Что с тобой? Я не узнаю тебя, - произнёс Турсун бай, не разжимая объятий.
     - Не знаю, господин. Я скучала без Вас, - стыдливо опустив голову, осмелилась ответить я.
     Только теперь, я видела Турсун бая совсем другим. Чёрные, густые брови, с вертикальной, глубокой морщинкой меж ними, густые ресницы и большие глаза, крепкая шея, прямой нос и упрямые губы, которые почти закрывали борода и усы. Полноватый, с животом, но этого я уже не замечала.
     Турсун бай снял с головы чалму, он всегда наголо сбривал волосы, так полагалось и так ходили все мужчины вокруг. Потом, отпустив меня, он жадно смотрел на меня, снимая нарядный чапан. Потом, он сорвал с моей головы шёлковый платок, Бахрихон опа тщательно заплела мне мои густые, чёрные волосы во множество косичек и они рассыпались по спине и груди. Турсун бай медленно снял с меня платье, на этот раз эти его действия меня не пугали, я послушно подняла руки. Так же медленно, он снял с меня лозим и я без всякого стеснения стояла перед ним совершенно нагой. Он быстро снял с себя широкий пояс и следом рубаху и схватив меня, жадно обнял и положил на постеленную на полу курпачу.
     - Ты повзрослела и стала такой соблазнительной, - прошептал Турсун бай, ласково водя руками по моему упругому телу. Я застонала и закрыла глаза.
     - Ещё... - прошептала я.
     Турсун бай неистово целовал всё моё тело, ласково сжимая в объятьях. Такую негу и блаженство, я ощутила впервые. Тяжело дыша, мы с ним любили друг друга и это была обоюдная любовь. Потом, закрыв глаза, долго лежали и молчали. Я улыбнулась.
     - Значит вот она какая... любовь? - прошептала я.
     Открыв глаза, я увидела перед собой лицо Турсун бая.
     - Ласточка моя, тебе впервые было хорошо. Я вижу в твоих глазах не страх, а нежность и радость, - сказал он, целуя меня в губы.
     Я обвила руками его шею и закрыла глаза.