Пушкин-Радищев-Уваров

 
11.05.2019 Литературный дневник


Пушкин много писал о Радищеве, ещё с лицейских времён был увлечён его личностью. Статья «Путешествие из Москвы в Петербург» начата Пушкиным 2 декабря 1833 в Болдине и была в работе до апреля 1834 года. В дореволюционной литературе о Пушкине определились противоположные точки зрения о замысле и характере статьи:

1. Основной целью Пушкина было привлечь внимание к Радищеву и под видом полемики с его взглядами их пропагандировать. (В.Е. Якушкин: Радищев и Пушкин. Чтения Общества истории и древностей Российских при Московском университете, 1886, кн. 2.).

2. Подлинное выражение убеждений Пушкина. Цель статьи – опровержение общественно-политических взглядов Радищева. (П.Н. Сакулин: Пушкин и Радищев. Новое решение старого вопроса, М. 1920).

В советском литературоведении утвердилась точка зрения В.Е. Якушкина. Его аргументация потребовала лишь уточнений и оговорок по поводу возражений Пушкина об «опыте истории», которого ещё не могло быть у Радищева, писавшего ещё до французской революции.

Статья Пушкина «Александр Радищев» с весны готовилась для публикации в Современнике, но 1836 год был для Пушкина годом критическим. Начиная от эпиграммы, что-то вроде мстительного пасквиля, сочинённого сгоряча в конце 1835 года на С.С. Уварова, и заканчивая 23 ноября 1836, когда Пушкин беседовал на аудиенции с Николаем, желая «довести до сведения правительства и общества» произошедшее с ним и его семейством, время его было наполнено живыми мучениями. Передумано было многое. Кроме эпиграммы «На выздоровление Лукулла», добавившей множество врагов Пушкину, последовали три дуэльные ситуации (с Соллогубом, Хлюстиным и Репниным), спровоцированные его же, Пушкина, личными внутренними противоречивыми настроениями, неурядицами с цензурой, внутрисемейными обстоятельствами, материальными проблемами.


Не удивительно, что все перечисленные обстоятельства неминуемо отражались и в литературной и журналистской деятельности Пушкина. И всё-таки 3 апреля была закончена черновая редакция статьи «Александр Радищев».
 
Впервые статья опубликована П.В. Анненковым в дополнительном томе «Сочинений Пушкина» в 1857 г. В примечании к статье сказано, что статья связана с работой Пушкина о «Путешествии из Петербурга в Москву», которую он готовил к печати в 1834-1835 гг. Пушкин, как утверждают, вынужден был пользоваться разными формами эзоповского языка.

Статья была задержана цензором «Современника», а затем окончательно запрещена главным управлением цензуры 26 августа 1836 г. на основании резолюции министра народного просвещения С.С. Уварова, признавшего «излишним возобновлять память о писателе и книге, совершенно забытых и достойных забвения». Значение Радищева Пушкин подчеркнул также в стихотворении «Памятник», где в первоначальном, не исправленном варианте было так: «Вослед Радищеву восславил я свободу и милость падшим призывал».


Пушкин о себе и Радищеве в контексте статьи:

1. «Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины! И заметьте: заговорщик надеется на соединенные силы своих товарищей; член тайного общества, в случае неудачи, или готовится изветом заслужить себе помилование, или, смотря на многочисленность своих соумышленников, полагается на безнаказанность. Но Радищев один. У него нет ни товарищей, ни соумышленников. В случае неуспеха — а какого успеха может он ожидать? — он один отвечает за все, он один представляется жертвой закону. Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою; но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом необыкновенным; политического фанатика, заблуждающегося конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию.
Но, может быть, сам Радищев не понял всей важности своих безумных заблуждений. Как иначе объяснить его беспечность и странную мысль разослать свою книгу ко всем знакомым, между прочими к Державину, которого поставил он в затруднительное положение?(1) Как бы то ни было, книга его, сначала не замеченная, вероятно потому, что первые страницы чрезвычайно скучны и утомительны, вскоре произвела шум. Она дошла до государыни». - (1) «... Державину, которого поставил он в затруднительное положение...» — Пушкин имеет, вероятно, в виду рассказ И.И. Дмитриева о том, что Державин вынужден был донести о «Путешествии из Петербурга в Москву» гр. П.А. Зубову, фавориту Екатерины. См. запись об этом, сделанную Пушкиным в 1835 г. (т. 7).

Цитаты из статьи об Александре Радищеве много говорят об авторе, Александре Пушкине. Он избрал описание жизни Радищева как матрицу, как фон для выражения и пояснения обстоятельств, сложившихся к тому времени вокруг его имени.
Пушкин размышляет о прошлом, о Радищеве, но и о своём лично будущем одновременно. Статья пишется в 1836 году. Итог длительных его размышлений о судьбе и творчестве Радищева. Но здесь же и пророчество будущего для себя. Будущего желанного, возможного, предсказуемого и устрашающего. Начало всему ещё в 1834, когда был задуман побег из Петербурга «в обитель тайную» … Об этом достаточно сказано и достаточно пояснена невозможность достичь желаемой им свободы творчества и трудов исторических.

Заметим здесь, исходя из существующего предположения, что в начале ноября 1836 года Пушкин, следуя своему замыслу, изготовил и направил по адресам друзей анонимное письмо (именуемое «диплом рогоносца») в двойном конверте для пересылки в свой адрес:
«Великие кавалеры, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев в полном собрании своем, под председательством великого магистра Ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина<1>, единогласно выбрали Александра Пушкина коадъютором (заместителем) великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь: граф И. Борх». - АНОНИМНЫЙ "ДИПЛОМ", полученный Пушкиным 4 ноября 1836 г. А.С. Поляков. О смерти Пушкина. СПб., 1922, стр. 14 (фр.). <1>Муж красавицы Марии Антоновны, бывшей в связи с императором Александром I и имевшей от него дочь.
 
Удивляясь возможности такого развития событий, возмущаясь «мерзости против жены» Пушкина, исходя из текста статьи Пушкина, зададимся всё-таки вопросом:
«Как объяснить его беспечность и странную мысль разослать анонимные письма ко всем знакомым?»
Ответ находится в статье «Александр Радищев».
 
Понятно, что никто из врагов и не узнал содержания диплома: кто-то из адресатов просто переслал ему внутренний конверт, кто-то доставил конверт ему лично, не читая, а кто-то уничтожил анонимное письмо после прочтения. И только один экземпляр должен был попасть по назначению! Кто был самым необходимым для Пушкина адресатом? Допустим, Михаил  Виельгорский. Он и отправил письмо в Ш Отделение. Обязан был по долгу службы, вероятнее всего!
А если не только Виельгорский? Если двойного конверта удостоился С.С. Уваров?


2. «Радищев предан был суду. Сенат осудил его на смерть (см. Полное собрание законов). Государыня смягчила приговор. Преступника лишили чинов и дворянства и в оковах сослали в Сибирь. В Илимске Радищев предался мирным литературным занятиям. Здесь написал он большую часть своих сочинений; многие из них относятся к статистике Сибири, к китайской торговле и пр. Сохранилась его переписка с одним из тогдашних вельмож, который, может быть, не вовсе был чужд изданию «Путешествия». Радищев был тогда вдовцом. К нему поехала его свояченица, дабы разделить с изгнанником грустное его уединение. Он в одном из своих стихотворений упоминает о сем трогательном обстоятельстве.

«Воздохну на том я месте,
Где Ермак с своей дружиной,
Садясь в лодки, устремлялся
В ту страну ужасну, хладну,
В ту страну, где я средь бедствий,
Но на лоне жаркой дружбы,
Был блажен, и где оставил
Души нежной половину». - Бова, Вступление».

Эти размышления – самые вожделенные мечтания для Пушкина. Нужно сделать что-то такое, что заставило бы царя сослать его подальше от Петербурга. Если не со всем его семейством, то с той, которая захотела бы «разделить с изгнанником грустное его уединение». Или уже ждала бы его где-нибудь в Болдино. «…Засесть бы нам в Болдино, да мудрено», - писал однажды Пушкин жене. Можно было бы гадать, о какой половине «души нежной» вспоминал Пушкин, когда цитировал строчки из «Бовы» Радищева. Вспоминается, конечно, не свояченица (например, Александра Гончарова). Вспоминается «крепостная любовь» нашего поэта Пушкина, Ольга Калашникова.
 
Но что же нужно сделать? В поле зрения к осени 1836 года явился Дантес. Осталось лишь найти хороший способ выставить кавалергарда к барьеру, да заодно и напомнить кое-кому об истине. Вот тут и понадобилось анонимное письмо, как «материальная» причина вызова.


3. « <…> Радищев думал подражать Вольтеру, потому что он вечно кому-нибудь да подражал. Вообще Радищев писал лучше стихами, нежели прозою <...> Не станем укорять Радищева в слабости и непостоянстве характера. Время изменяет человека как в физическом, так и в духовном отношении. Муж, со вздохом иль с улыбкою, отвергает мечты, волновавшие юношу. Моложавые мысли, как и моложавое лицо, всегда имеют что-то странное и смешное. Глупец один не изменяется, ибо время не приносит ему развития, а опыты для него не существуют».

В 1836 году написана статья «Вольтер», опубликованная в кн. 3 «Современника». Статья построена с учётом данных о его собственном двусмысленном положении при дворе Николая I. Строки о «шутовском кафтане» никак не вязались с Вольтером, но они близки записям Пушкина в дневнике и письмах 1834 г. Так же Пушкин пишет и о Радищеве, как о себе: «Радищев думал подражать Вольтеру». Вот вывод: «Что из этого заключить? Что гений имеет свои слабости, … что, наконец, независимость и самоуважение одни могут нас возвысить над мелочами жизни и над бурями судьбы».

9 января 1837 Пушкин пишет статью «Последний из свойственников Иоанны д’Арк», от начала до конца оригинальное его произведение. Статья опубликована уже после смерти Пушкина в кн. 1 «Современника» за 1837 год.
Статье было суждено стать его последним произведением.
Это мистификация («пастиш»), стилизованная под перевод переписки Вольтера с вымышленным «господином Дюлисом» (фамилия от символа, национальной лилии Франции — Флёр-де-лис), якобы потомком брата Жанны д’Арк, которому Карл VII действительно даровал дворянство и фамилию дю Лис. Увидев скабрёзную поэму о сестре своего пращура, «добрый дворянин, мало занимавшийся литературою» Дюлис вызывает Вольтера на дуэль (следы размышлений Пушкина о своей собственной ситуации). Знаменитый же писатель уходит от ответственности, сказавшись больным и заверяя, что никогда «Девственницы» не писал (исследователи видят отзвук истории с «Гавриилиадой»).

Действительно, «отзвуков» в пастишах Пушкина достаточно, в них можно перепутать и сюжеты, и действующих лиц. Но главным остаётся отношение Пушкина к ситуациям подобного рода:
«Заметим, что Вольтер, окруженный во Франции врагами и завистниками, на каждом своем шагу подвергавшийся самым ядовитым порицаниям, почти не нашел обвинителей, когда явилась его преступная поэма. Самые ожесточенные враги его были обезоружены. Все с восторгом приняли книгу, в которой презрение ко всему, что почитается священным для человека и гражданина, доведено до последней степени кинизма. Никто не вздумал заступиться за честь своего отечества; и вызов доброго и честного Дюлиса, если бы стал тогда известен, возбудил бы неистощимый хохот не только в философических гостиных <…> но и в старинных залах потомков <…>. Жалкий век! Жалкий народ!»

Последние слова стоили того, чтобы ради них была написана история о последнем из свойственников Жанны дАрк!

Если возможно здесь рассуждать о рыцарстве «свойственника» Дюлиса, его вызове виновнику позора Вольтеру, никак не обвинённому обществом за «преступную поэму», то только связав пастиш с реальным конфликтом Пушкина. «Диплом рогоносца» получен, в нём «презрение ко всему, что почитается священным для человека и гражданина, доведено до последней степени кинизма», Никто (даже друзья) не вздумали заступиться, а вызов оскорблённого оставался, в силу обстоятельств, в тайне, «… но если бы стал тогда известен, возбудил бы неистощимый хохот не только в философических гостиных …».
 
Можно бы предположить, следуя иной, противоположной, версии о 4 ноября 1836 года, что Пушкину вполне ясно было, что автором «диплома рогоносца» был человек высокопоставленный, оскорблённый им же министр народного просвещения С.С. Уваров. Его подозревали долго, затем забыли, а сам Уваров всегда "оставался в тени"...


4. «Император Александр, вступив на престол, вспомнил о Радищеве и, извиняя в нем то, что можно было приписать пылкости молодых лет и заблуждениям века, увидал в сочинителе «Путешествия» отвращение от многих злоупотреблений и некоторые благонамеренные виды. Он определил Радищева в комиссию составления законов и приказал ему изложить свои мысли касательно некоторых гражданских постановлений. Бедный Радищев, увлеченный предметом, некогда близким к его умозрительным занятиям, вспомнил старину и в проекте, представленном начальству, предался своим прежним мечтаниям. Граф З. удивился молодости его седин и сказал ему с дружеским упреком: «Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему! или мало тебе было Сибири?» В этих словах Радищев увидел угрозу. Огорченный и испуганный, он возвратился домой, вспомнил о друге своей молодости, об лейпцигском студенте, подавшем ему некогда первую мысль о самоубийстве, и ... отравился. Конец, им давно предвиденный и который он сам себе напророчил!»

Граф З. — Граф П.В. Завадовский (1738—1812) — председатель Комиссии составления законов и министр народного просвещения.

Мы знаем, что и об Александре Пушкине вспомнил Николай Первый в 1826 году, а в 1831 «государь велел его принять в Иностранную Коллегию с позволением рыться в старых архивах для написания истории Петра Первого». Но к январю 1837 года, по словам А.В. Никитенко, оказалось, что «историю Петра пока нельзя писать, т.е. её не позволят печатать». После смерти поэта Николай I нашёл, что «рукопись издана быть не может по причине многих неприличных выражений на счёт Петра Великого».

Возвратимся в 1836 год. Министр народного просвещения С.С. Уваров давно враждовал с Пушкиным, травил его цензурными придирками и не давал хода журналистской деятельности. 26 августа 1836 статья «Александр Радищев» была запрещена цензурой С.С. Уварова.
И не вспомнил ли тогда Пушкин о предсказанной ему судьбе? Предсказание довлеет над поэтом всю его сознательную жизнь, предопределяя и объясняя порой его безрассудные поступки.

Александру Пушкину 37 лет. Круг его врагов становился всё уже, приближался «конец, им давно предвиденный и который он сам себе напророчил!» ещё в год женитьбы. Дуэль - не избавление, однако она может стать началом новой жизни, но вдали от Петербурга ...




На этом можно бы остановиться, причислив всю статью Пушкина «Александр Радищев» к откровениям автора, имевшего к тому же мало достоверных сведений о своём авторитетном герое Радищеве. Пушкин, например, повторил чью-то ошибку с версией о самоубийстве Радищева. Видимо, ради того лишь, что сам для себя предполагал возможным что-то подобное. Дуэль, например! Словом, так уж Пушкин написал, а позднее появились другие сведения об истинном Радищеве и его истинной судьбе...
 
Действительно, позднее написана была биография А.Н. Радищева его сыновьями (1), во многом опровергавшими изложение Пушкина. Это и не удивительно: Пушкин не стремился к точности, он имел намерение выразить себя в 1836 году, к тому же – приглушить эзоповским языком статьи бдительность цензуры, чтобы в дальнейшем иметь возможность в журнальной полемике вновь писать о творчестве Радищева.
(1) H.A. Радищев. О жизни и сочинениях А.Н. Радищева / Биография А.Н. Радищева написанная его сыновьями / М.--Л., Издательство Академии наук СССР, 1959./ П.А. Радищев. Замечания на статью Пушкина "Александр Радищев" (VII дополнительный том сочинений Александра Пушкина, издание П.В. Анненкова, СПб., 1851, стр. 50-64) http://az.lib.ru/r/radishew_n_a/text_0020.shtml