Падение Нумитора. Глава 1. ч. 2

***
Красный закат заглядывал в окна, струи кровавые лил как из жертвенной чаши,  крепость и град освещая чудовищным солнечным глазом. Бурыми были и стены обители рекса-Вождя. Н’умитор это подметил, как и привык подмечать даже мелочь,  когда на мгновение ‘отнял он взгляд от старческих рук, что привычно вскрывали брюшко животного мелкого с леса. Эта старуха из тусков [1]- жрица Карменты[2], будет гадать на кишках. Муж, уж не молод, но и не стар, с гордым величьем, и ликом орла, и серебром на висках – вот он, Царь Н’умитор, в курульное кресло воссел, по обычаю, взятому с тусков, против окна. На закат он глядел, в алое око, что сл’епит глаза. Словно  огонь он узрел, грубый же камень хладил ему спину, но боль в костях не терзала сегодня его – упоен был Великий обрядом. Волей богов предвестит ли закат его гибель? Видит ли Рекс Альбы-Лонги солнечный лик в раз последний, в темное царство спуститься ли он обречен навсегда?
- Что тебе знаки поведали, Рома? – он вопросил карментиту.
Был столь бесстрастен пророчицы лик, что ничего Н’умитор не увидел.  Только посланья богов не нужны обреченным, чтобы лишиться последних надежд.
 - Плохо, Вождь Белый, плооохо, ой, плохо- бубнила старуха, глядя бельмами своими как с пальцев стекают бурые капли, блестевшие в алых лучах. После того резко вскинула лик свой ужасный. Н’умитор знал, что не может она его видеть, но холодно стало от этого взгляда и жутко – будто бы пламя ‘Оркуса [3] крыльев ветром могильным его опалило. – Кровью безвинною род замарает, братский клинок на войну с братским жезлом пойдет, но не прольется амброзии леса ни капли [4]. Встань, повернись на закат! – громко в конце возопила старуха.
И подчинился ей вождь, ибо знал, что безумье провидцев – весть от богов, и что разума, зренья лишившись, или иные увечья терпя, след на себе они носят горних владык поцелуев. Спорить с такими не стоит – воистину хуже еще может стать. Встав за плечом его, бабка принюхалась грозно. Следом вокруг обошла, ноги едва волоча, и горб свой огромный не пряча от Н’умитора взора.
- Да, вижу ясно того, что войною на род свой идет, но кровь, владыка, твоя не прольется, - очень довольно вещала старуха.
Но стоило духу вождя лишь на миг ободриться, так продолжала:
- Пусть не прольется братская кровь, всё же сильна и Диспатера [5] воля! Оркус богатую жатву возьмет, богу подземнуму в сласть и потеху… только.. НЕ ТЫ!, - гаркнула бабка вождю прямо в ухо. – Но плоть от плоти твоей все ж погибнет. Сильвиев слезы потребуют духи, жертву хозяин подземный уже обозначил.
- Кто? Кто сей жертвой падет, говори! – хрипло провидицу Рекс вопрошает. - Каменной маской лицо застывает его, белое, будто имаго[6], что в доме хранятся с почтеньем. Думает Рекс о семье, с трепетом, болью и страхом.
 - Тот, над которым венец – не узрит он венца. – странно и хитро глядела старуха, будто бы тайну какую-то знала. – Только другой все получит сполна, и не венец, но корону величья! Годы великой поры для народа начнутся с него! И разрастется великое древо латинов, но смерть сокрыта в основе ствола, корни его прорастут на костях твоего же потомка, о Сильвий!
- Но у меня же единственный сын. Что ты несешь, сумасшедшая стерва? Что за корону пророчишь и смерть? Может ли править великий потомок в могиле? – в гневе великом Вождь закричал, яростью страхи свои сокрывая, - Если погибнет он, некому будет и править!
 - Да? – захихикала мерзко и громко старуха - Нумитор уши зажал, но оглох все равно на мгновенье. Лишь когда разум и слух у него прояснился, Вождь догадался о чем ему вещий сей сказ.
- Рея? Неужто наследника даст мне красавица дочка?
- Ха! Сукина сына красавица в брюхе тебе принесет. Вскормлен он будет блудЯщей волчицей, с братом-ублюдком сосцы ее будет делить. И как голодный щенок за свое загрызет он любого. Так и останется впредь, да на многие годы вперед. Вновь кровь на кровь восстает, и идет брат на брата, только не ненависть будет причиной тому, а любовь. В этой любви не родится ни счастья, ни жизни: сила убьет доброту, совесть погибнет и смыта не будет вина ни с царя, ни с народа. Будет от века силен этот люд, но жесток. Многие зимы спустя он конец свой бесславный получит – царь и народ, преподнесший корону убийце. Вновь смерти бог в своем царстве ночном торжествует.
- Вон пошла старая стерва! – не совладал с собой Н’умитор все же. – Что за пророчество ты мне речешь, когда завтра меня уж не станет! Ложь это всё, ты сама, что блуднЫе волчицы [7]. Видно стара для подобных утех, вот и нашла, как еще прокормиться.
- Ух, прокляну! - пригрозила в ответ ему Рома. И посмотрела прямо в глаза, будто бы видела что-то своими слепыми бельмами. Ужас коснулся царя, уж не первый раз за день, хоть и бесстрашен обычно он был.
Нумитор только вздохнул: разве заставишь безумную эту старуху ясно сказать и притом не ругаться столь дурно? Боги, наверное, были пьяны, думал он, когда тех выбирали, кто излагать станет людям небесную волю. Искренне он удивлялся, с чего вся юродивых триба, что от селенья к селенью ползет непрестанно, столь уважаема людом простым. Н’умитор сам видел лишь попрошаек, мерзких и грязных,  только с людьми опасался он спорить о том. Что говорить, и случалось порою сбываться бреду сему, что рожден лихорадкой безумной странных убогих умов, кто увы назывались «пророки». Только в сей час безысходности, скорби, Царь был готов и старуху послушать, ибо авгурам, великим жрецам и провидцам, что при Вожде обретались в почете, (о богохульство!) не верил он ни на щепотку. А потому нынче в царских покоях рылась в кишках  безнаказанно скорбная духом уродка. 
Движеньем небрежным руки власть держащей, Нумитор стражу окликнул и вывели бабушку вон. Ей наказал он в привратника доме награду забрать, за труды и за речи. Очень хотел дать плетей, но сдержался – нечего гнЕвать богов сверху меры.  О предсказании подумает Н’умитор позже.  Войнов готовить пора, напоследок раздать им приказы. Не подчинится предателю-брату Рекс Альбы-Лонги так просто.

Сноски: http://www.proza.ru/2019/06/10/1531
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/07/11/1395