15-Пучина-1

                15-П У Ч И Н А – часть первая

                (пятнадцатый рассказ из серии Спасатель)

    Ричард Питерс нашёл Гудкова в его доме в том состоянии, в котором его никто никогда не видел, даже сам Гудков.
    - Сергей.
    - Му?
    - Что с тобой?
    - А т-т-ты не зн-знаешь?
    - Что?
    - Как Гудков, то есть й-я, вернулся из поиска...
    - Я сам два часа назад вернулся от Меркурия.
    - Значит, ещё не з-знаешь…
    - Что?
    - Как я убил шестерых планетологов на Ганимеде.
    - Как!?
    - Очень просто, Дик, проще не бывает! Я прибыл туда через час после того, как у них кончился кислород. П-понимаешь? Всего час и всё! А в-ведь мог успеть, с-с-скотина... С-сволочь. Не полез в пылевое облако, а стал его обходить и не успел. Так, что можешь набить мне морду и я не об-бижусь.
    - Хорош!
    - Ты находишь?
    - Ладно, будет сопли жевать! Ципфель в аварию попал.
    Вряд ли даже двойная доза супертиоктана привела бы Гудкова в себя. Но это известие протрезвило его в одну секунду.
    - Ципфель!? Когда? Где?
    - Здесь, на Земле.
    - Как?
    - В том-то и дело, что никто не знает толком, что с ними случилось. Он должен был вывести на орбиту «Мефистофель». Помнишь?
    - Да.
    - На высоте десяти километров он доложил об отказе всего электрооборудования. Потом пропала связь. А через две секунды радиолокационные посты Рабата, Гибралтара и Шеннона зафиксировали, что его ракета стремительно теряет высоту... Короче, он упал в Атлантику. Глубина, примерно, три с половиной километра. Есть предположение, что они ещё живы. Но это ещё не всё. У него на борту двести контейнеров с ядерным горючим для электростанции на Луне. Плюс триста тонн собственного горючего. Ты же помнишь «Мефистофель».
    - Помню.
    «Мефистофель» был последним кораблём, работавшим на термоядерном горючем, остававшемся на Земле. Его построили на верфях Амстредама восемьдесят лет назад. Поэтому задача вывода этого архаизма была поручена восьмому спасательному отряду, базировавшемуся на Земле.
    Гудков грохнул кулаком по столу:
    - Дурак! Кретин!! Как он посмел взяться за это дело! Ведь он же...
    - Не твоё дело! - рявкнул Питрес. - Мы с тобой щенки по сравнению с ним. Тем более что он налетал на «Мефистофелях» не один парсек! Лучше подумай, как его оттуда вытащить... В нашем распоряжении трое суток. Через трое суток морская вода разъест топливные трубопроводы и в океане окажется триста тонн радиоактивного дерьма, а потом дело дойдёт до контейнеров – это ещё тысяча тонн. Соображаешь?
    - Пытаюсь…
    - Сегодня от тебя толку мало, а завтра будь добр, быть на базе и в форме. В нашем распоряжении мы с тобой, Ламберт и Торрес. Остальные ребята не ближе орбиты Марса. Понял?
    - Усвоил.
    - Всё. До завтра.
    - Счастливо.
    После ухода Ричарда Гудков несколько минут неподвижно лежал на кушетке, уясняя своё состояние после всего влитого в себя алкоголя, потом поднялся и поплёлся на кухню. Взял из аптечки шприц и две ампулы активина.
    Через десять минут, стоя под упругими струями нестерпимо горячего душа, Сергей с удовлетворением ощущал, как из него улетучиваются остатки алкогольного отравления.
Внимательно изучив карточку, выданную информационной системой, Гудков со вздохом отправил её в мусоросборник. По данным на первое января 2168 года на Земле не имелось подводных средств, способных нести на себе более трёх человек и до тонны груза. Ясно, что с помощью этих субмарин вытащить с трёхкилометровой глубины ракету весом более пятидесяти тысяч тонн совершенно невозможно. «Хм... Идиотское положение! Прямо хоть повторяй аварию, случившуюся с Ципфелем. Стоп! Это идея! А ну-ка...», - спасатель защёлкал клавишами компьютера.
    Через четыре часа, когда от мелькания цифр на экране у Гудкова зарябило в глазах, верный ответ был найден. В три часа ночи в доме Питерса раздался сигнал видеофона. Выслушав Гудкова, Питерс осторожно спросил:
    - Сергей, ты не бредишь?
    - Брось валять дурака, Дик. Через час встречаемся на базе. Я всё просчитал – в нашем распоряжении всего двое суток. Топливная система «Мефистофеля», да и других таких кораблей не рассчитана на воздействие агрессивных жидкостей. Ведь они не рассчитаны для посадки на планеты. Тем более в море.
    - Хорошо. Я выезжаю.

    - А вы не ошибаетесь, ребята? - спросил Миронов, внимательно выслушав спасателей.
    - Нет, - ответил Гудков. - На этой глубине давление около трехсот пятидесяти атмосфер. Если вода попадёт в топливную систему, то её сплющит за доли секунды. Я не считал – не было времени, но не исключена детонация топлива. Последствия, как вы сами понимаете, непредсказуемы. С тремястами тоннами термоядерного горючего на Земле шутить не позволено никому.
    - Риск, Игорь Николаевич, очень велик, - сказал Питерс, - но другого выхода у нас нет. По крайней мере, наша ракета не взорвётся. Миронов вздохнул и, поднявшись из-за стола, прошёлся по кабинету. Он посмотрел на спасателей. Он знал их не хуже своих детей, если не лучше. Будь на их месте кто-то другой, он, не колеблясь, сказал бы «нет!», но перед ним сидели Питерс и Гудков.
    - Ладно, действуйте. Но учтите, что главное – предотвратить утечку топлива в океан. Даже ценой жизни экипажа. Если они ещё живы, конечно.

    На космодроме восьмого спасательного отряда шла подготовка корабля к экстренному старту. Со стороны, не посвященному человеку, могло показаться, что на космодроме началась паника, но это было не так. Просто каждая команда знала, что ей надо делать и делала это, не обращая внимания на других.
    Экипаж Гудкова-Питерса в это время заканчивал проверку своих действий в возможных экстремальных ситуациях. На языке спасателей это называлось «шлифовкой навыков». Миронов при этом не присутствовал, так как его одолевали звонки из самых разных инстанций вплоть до Верховного Совета Планеты. В этом не было ничего удивительного. Такого масштаба аварии на Земле не было больше двухсот лет. А последствия были до того не предсказуемы, до того кошмарны, что просто не укладывались в человеческом сознании. Игорь Николаевич отключился от очередного разговора, и устало вытер лоб. Снова замяукал видеофон.
    - Да. Миронов.
    На экране появилась бледная веснушчатая лысина с редко торчащими кустиками волос. Эта лысина принадлежала человеку мало кому известного, но игравшего огромную роль в жизни Земной цивилизации – начальнику Управления Безопасности Цивилизации. Фамилия этого человека совершенно не подходила к той должности, которую он занимал – Махоркин.
    - Игорь, что с подготовкой операции?
    - Экипажи стартуют через три часа.
    Махоркин молча смотрел на Миронова. Казалось, он забыл, зачем звонит.
    - В чём дело?
    Махоркин молчал ещё добрых две минуты, потом открыл рот, закрыл, снова открыл и выдавил из себя:
    - Мои спецы подсчитали... Если вся эта мерзость, вся, что есть на «Мефистофеле» попадёт в океан... человечеству придется покинуть Землю, по крайней мере, на три столетия.
    - Ошибки быть не может?
    - Если бы мои спецы ошибались в таких вопросах, на Земле давно бы не осталось даже клопов и скорпионов, не говоря уже о людях.
    - Мои спасатели сделают всё возможное.
    - Этого мало.
    - Хорошо.
    - Что – хорошо?
    - Я передам им твои слова.
    - Кто пойдёт на операцию?
    - Гудков и Питерс. Командир объединённого экипажа - Гудков.
    - Помню. Хорошие ребята.
    - Откуда ты их знаешь?
    - Знаю. Это моя работа. Будь здоров. Желаю успеха.
    - Спасибо.

    Гудков посмотрел на сосредоточенные лица своих ребят и сказал:
    - Только что поступила информация, что если всё радиоактивное дерьмо из «Мефистофеля» попадёт в океан – жить на Земле нельзя будет триста лет. Думаю, комментарии излишни. По местам.
    Сергей поёрзал в кресле, ища удобную позу, устроился и повернулся к Питерсу:
    - Ну что, Дик, поехали?
    - Поехали.
    - С-808, Базе-8, минутная готовность.
    - Вас понял.
    Гудков нажал кнопку продувки дюз, Питерс положил руки на клавиатуру управления.
    Миронов стоял за спиной руководителя старта. Рядом с ним стоял главный инженер базы.
    - Сколько у Гудкова топлива?
    - Сто тридцать две тонны восемьсот пятьдесят шесть килограмм четыреста пятнадцать грамм семьсот сорок три миллиграмма. Этого ему должно хватить на тысяча восемьдесят три секунды.
    - А потом?
    - Потом сорок минут на парашютах до касания поверхности океана, а там, как бог на душу положит.
    - Хорошо.
    Под ракетой Гудкова полыхнула багровая молния. Диспетчерская вышка затряслась, как при пятибалльном землетрясении. Ракета плавно оторвалась от площадки и, набирая скорость, устремилась в небо.
    Гудков и Питерс, не отрываясь, смотрели на экран траектометра, где слабо светилась расчётная траектория, а по ней шла яркая фактическая. Вдруг, на шестой минуте, оба спасателя почувствовали еле уловимое раскачивание корабля. Словно в подтверждение раздался голос заднего наблюдателя:
    - Командир, по-моему, мы виляем кормой.
    - Не «по-моему», а точно. Техник.
    - Странно.
    - Что?
    - Что виляем.
    Седьмая минута.
    - Почему виляем?
    - Не знаю.
    Восьмая минута – раскачивание зафиксировано приборами.
    - Техник...
    - Может быть рули?
    - Чушь.
    Девятая минута, голос Миронова в наушниках:
    - Сергей, в чём дело?
    - Выясняем.
    Десятая минута – раскачивание зафиксировано радиолокационными постами.
    - Дик, что думаешь?
    - ...
    - Дик!
    - А, чёрт! По мере выработки топлива нарушилась центровка. Расчёты-то велись для полной заправки!
    - Кретины. На чём купились! И Ципфель на этом купился!
    - Сейчас начнём кувыркаться.
    - Начнём... Переводи ракету в горизонталь, а я добавлю мощности.
    - Можем свалиться в штопор.
    - Можем, но другого выхода пока не вижу.
    Питерс защёлкал клавишами на пульте управления, а Гудков слегка передвинул ручки управления двигателями от себя.
    - С-808, я – База-8! Ваши действия? - запросил Миронов.
    - Перехожу в горизонтальный полёт, - доложил Гудков.
    - Командир, при таком режиме полёта до точки у нас останется около тонны горючего, - предупредил техник.
    - Мы постараемся его израсходовать... Штурман...
    - Через триста шестьдесят секунд будем над точкой.
    - Понял... Дик.
    - Через три минуты начнём подъём, - ответил Питерс.
    - А не рано?
    - Думаю, как раз. Добавь ещё чуток, а то тяжело очень.
    - Добавляю, - Гудков ещё увеличил тягу двигателей.
    Штурман:
    - До точки двести восемьдесят три секунды.
    - Штурман, раскрытие парашютов только по моей команде.
    - Понял, командир.
   Корабль Гудкова летел горизонтально поверхности океана на высоте каких-нибудь пяти километров. Питерс прилагал неимоверные усилия для того, чтобы удержать корабль в горизонтальном полёте. Оба вторых пилота, его и Гудкова, были готовы включиться в управление, но Ричард боялся несогласованности в действиях, которое обязательно возникает, когда в управлении участвует несколько человек. А этого он допустить не мог и не только из-за угрозы жизни экипажу. Их экипажу.
    - Только бы надводные корабли не сунулись к точке ближе десяти километров, - сказал вдруг техник.
    Гудков пожал плечами. Этот вопрос его не волновал совершенно. У него просто не было времени думать об этом.
    Штурман:
    - До точки двести девять с половиной секунд полёта.
    Техник:
    - Остаток топлива – три тысячи шестьсот сорок восемь килограмм.
    - Дик, приготовились, - скомандовал Сергей.
    - Готов.
    Штурман:
    - До точки сто вос...
    Питерс резко поставил корабль вертикально, спустя секунду Гудков дал полную мощность в маршевые двигатели и щёлкнул тумблерами включения форсажа. Второму пилоту Гудкова показалось, что у него хрустнул позвоночник. Указатель перегрузки выкинул число 12, и почти сразу же ускорение упало до пяти.
    - Над точкой! - крикнул штурман.
    В этот момент гул двигателей резко оборвался, а тяга упала до нуля. Сергей впился глазами в указатель скорости. Указатель какое-то время показывал две тысячи сто километров в час, потом скорость стала резко падать: 1600, 1200, 940, 870, 700, 550, 300, 100, 20... «Штурман!» 0! Корабль замер и начал терять высоту.
    - Парашюты!!
    - Выпущены!
    Тройной рывок и, ракета, плавно покачиваясь под куполами шести гигантских парашютов, начала спуск.
    - Скорость спуска сорок метров в секунду, - доложил штурман.
    - Хорошо. Техник.
    - Я.
    - Как аккумуляторы?
    - Норма.
    - Начинай надувать нас.
    - Начинаю.
    - Всем одеть скафандры. Дышать автономно.
    Штурман:
    - До касания двадцать шесть минут.
    Гудков быстро одел скафандр высшей защиты и снова уселся в кресло. Рядом устраивался Питерс. Оба спасателя посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, подмигнули друг другу.
    - Как там, у водолазов? Всё в порядке, иду ко дну? - пошутил Ричард.
    Сергей посмотрел на экраны. Внизу расстилались сплошные облака.
    - Штурман, какая погода у поверхности?
    - Минуту, - Валерий пощёлкал клавишами на своём пульте и сообщил. - Ветер пятнадцать метров в секунду, северо-северо-западный, волна – накат, пять баллов.
    - Не понял?
    - Накат – волна без пенного гребня.
    - Понял.
    - Не снесло бы нас, - сказал второй пилот Гудкова, Кристофер.
    - Крис, у нас масса пятьдесят восемь тысяч тонн и скорость сорок метров в секунду, - ответил Сергей.
    - Не о сносе надо думать, - сказал Питерс, - а о заднице. Хряпнемся весьма чувтвите...
    - Касание! Отстрел парашютов!!
    Всем, кто был в рубке показлось, что в рубке погас свет и с нарастающим грохотом расползается обшивка. Гудков не успел прижать подбородок к груди – перед глазами поплыли разноцветные круги, а рот наполнился солоноватым привкусом крови. Словно через вату донёсся голос штурмана:
    - Глубина сто двадцать, разворачиваемся горизонтально.
    - Техник, Миша...
    - Герметичность не нарушена, давление в корпусе десять атмосфер, компрессоры в норме.
    - Понял, - Гудков сглотнул кровавую слюну и осторожно потрогал языком зубы. Вроде целы.
    - Помощник командира – экипажу, - скомандовал Питерс. - Доложить самочувствие.
    - Штурман – норма.
    - Техник – норма.
    - Пилоты – норма.
    - Наблюдатели – норма.
    - Принято... Серёж...
    В ответ Гудков беззлобно выругался.
    - Ага, - сказал Питерс.
    - Глубина тысяча метров.
    - Давление в корпусе сто атмосфер.
    Гудков ничего не ответил, снял шлем и вытер окровавленный рот. Посмотрелся в зеркало – ничего особенного. Сергей глубоко вздохнул и осмотрел рубку управления. Находящиеся в рубке спасатели напряжённо всматривались в тёмно-зелёную муть экранов. Все ждали команды Гудкова на включение прожекторов, но он не торопился её подавать. Питание теперь шло только от аккумуляторов и Сергей, как командир, не имел права, да и не хотел зря расходовать энергию. Штурман из экипажа Питерса возился с аппаратурой гидролокатора, установленного на борту специально для этого поиска.
    - Ну, что там у тебя, Боб? - поинтересовался Ричард.
    - Минуту... Ага! Азимут сто сорок – шумы двух подводных лодок, азимут двести три – шумы одной подлодки. Идут на сближение.
    - Гена, - позвал Гудков радиста.
    - Да, командир.
    - Связь с поверхностью есть?
    - Пока нет... Плавбаза должна войти в зону радиобуя в одиннадцать сорок шесть.
    Сергей посмотрел на часы – через двадцать пять минут.
    - Удаление до подлодок семь километров, - доложил Боб. - Продолжают сближение.
    - Интересно, это просто любопытные или от них можно ждать какой-нибудь помощи, - сказал Питерс.
    - Не думаю, чтобы папа-Миронов допустил, чтобы вокруг нас крутились любопытные. Скорее всего, это океанская охрана китов, - предположил Гудков и добавил. - А не пора ли нам пообедать?
    - Тогда уж, заодно, и позавтракать, - сказал Ричард, - со вчерашнего вечера ничего не ел.
    - Не возражаю.

    Три субмарины, управляемые работниками Службы безопасности, медленно шли на сближение с погружающимся кораблём Гудкова. Все трое были проинструктированы лично Махоркиным. Начальник СБЦ был предельно лаконичен:
    - Раз уж мы не в силах поднять затонувший корабль, необходимо уберечь экспедицию Гудкова от любых неожиданностей любой ценой. Если вопросов по существу нет, я вас больше не задерживаю. Связь по спецканалу. Желаю успеха.
    Григорий Сухарев чуть опустил нос субмарины, и сразу же на экране гидролокатора появилась гигантская отметка спасательного корабля.
    - Ну и громадина, - подумал Сухарев. Он попытался представить себе людей, находящихся в этой стальной туше, точно топор погружающейся на дно впадины. «Наверное, не так просто решиться на такое дело. По сути дела, ребята идут в слепую. Мировые мужики». В этот момент на экране появилась ещё одна крупная отметка. Опытным глазом Григорий сразу узнал очень крупного кашалота. Животное стремительно шло на сближение со спасателями. Григорий усмехнулся и, чуть довернув нос субмарины, положил палец на гашетку торпедных аппаратов, но тут же отдёрнул руку – слишком близко от ракеты. А если от взрыва нарушится герметизация? Как никак, заряд торпеды сто килограмм взрывчатки. И вдруг снизу на кашалота ринулась субмарина его напарника Пабло Суареса. Мгновение и две отметки слились в одну. Григорий поморщился. Конечно, их корабли сделаны из прочнейшего титанового сплава, но масса этого кашалота не менее десяти тонн, а у субмарины всего три тонны. Но вот отметки разделились. Одна – крупная стала медленно опускаться вниз, на дно, вторая – маленькая осталась висеть на прежней глубине. Сухарев пошёл на сближение с Суаресом. Когда до того осталось около пятидесяти метров в динамике что-то захрипело, и сдавленный голос Пабло пробормотал:
    - Столкнулся с кашалотом, потерял ход... ранен... всплываю.
    Сухарев щёлкнул тумблером гидроакустического передатчика и передал:
    - Понял тебя, Пабло. Удачи!
    - Спасибо.
    Суарес, до крови закусив губу от боли в перебитых руках, подбородком нажал клавишу аварийного всплытия и обессиленный откинулся на спинку кресла.
    В это время в кабинете Махоркина раздался сигнал вызова.
    - Слушаю.
    - Федор Кондратьевич, Суарес таранил кашалота, чтобы предотвратить столкновение со спасателями.
    - Ну?
    - Передал, что потерял ход и ранен. Всплывает.
    - Хорошо. Окажите ему помощь.
    - Есть... Теперь там остались...
    - Знаю. Кого ещё можно туда перебросить?
    - Каменев успеет только через двое суток. Сапрыкин...
    - Спасибо, - Махоркин отключился и, встав, зашагал по кабинету. Потом подошёл к столу и нажал клавишу вызова. - Сименс...
    - Фёдор Кондратьевич, для эвакуации понадобится весь космический флот, включая корабли, которые ушли в глубокий космос.
    - Время?
    - Не менее одного года.
    - Спасибо.
    Итак, в случае провала операции Гудкова, для эвакуации человечества с Земли понадобится шесть с половиной тысяч космических судов и год времени. Махоркин ещё раз запросил из картотеки данные на Гудкова и Питерса. Ещё раз начальник Службы Безопасности Цивилизации внимательно прочитал записи в карточках и сунул их к себе в стол.
    В картотеке СБЦ находились подробнейшие данные не на всех людей Земной цивилизации, как это утверждали невежды, а только на тех, кто по роду своей деятельности имел доступ к средствам уничтожения, проще говоря, к оружию, и право на применение этих средств.
Махоркин достал из стола пачку и, не торопясь, стал разминать сигарету. Раздался сигнал видеофона. Фёдор Кондратьевич, не глядя, ткнул клавишу и прикурил сигарету. На экране появилось лицо Председателя Верховного Совета Земли. Он с беспокойством посмотрел на Махоркина и спросил:
    - Фёдор Кондратьевич, что с планами эвакуации?
    - Эвакуации не будет.
    Председатель недоумённо заморгал:
    - То есть?
    - То есть – я уверен в успехе спасательной операции.
    - Откуда такая уверенность?
    Махоркин пожал плечами и ответил:
    - Уверенность в правильности выбора исполнителей.
    - Это Гудкова-то?.. Помнится...
    - За одного битого двух не битых дают. Впрочем, моё мнение о, так называемых, «промахах» Гудкова вы знаете.
    - И всё-таки...
    - Катастрофы не будет. Можете быть уверены... Конечно, ваше право начать подготовку к эвакуации... По крайней мере, начать эту подготовку надо не гласно и пока не давать команды кораблям в глубоком космосе на возвращение. Если среди людей поднимется паника, мы можем понести очень большие потери и не только материальные.

                Продолжение следует