С Новым Годом

               

          - С Новым годом! С Новым счастьем!- гигантской улыбкой качались на ветру растянутые поперек улицы тряпочные транспаранты. Пляшущие буквы, одна другой ярче, наперебой кидались в глаза. Казалось, будь их воля, тотчас спрыгнули бы вниз, расцеловывая в обе щеки всех кто, по случаю, оказался на пути.
          Предновогодняя суета давила своей навязчивостью. Опять эти мельтешащие огонечки в самых неожиданных местах! Эти пошлые рождественские сказки с лицемерно счастливым концом! Эти льющиеся из каждого окна радостные предложения о распродажах! Эти вялые фейерверки, призванные создать в городе атмосферу непринужденного веселья и бесконечного праздника!
         Тщетно. Мой город глубокий меланхолик. Мой город весьма устойчив к радости. Созданный, видимо для комиксов, он с удивительным постоянством радует горожан сюрпризами: то здесь отключат отопление в октябре ( Рано!), то горячую воду- в мае ( Уже достаточно!). Действительно - к чему народ баловать? Флюиды идиотизма, видимо, витали в местной атмосфере давно: не зря именно этот город был неисчерпаемым источником вдохновения для сущей язвы русской литературы - Салтыкова- Щедрина. И дедуля Крылов надевал маскарадные маски на лица своих персонажей, выхватывая черточки из серой толпы, льющейся по мостовым того же города.
 -Джингл бе-еллз! Джингл бе-елз!- невесть откуда взявшаяся в русском городе буржуйская песенка скакала из громкоговорителя, выплевывающего непонятные слова, как фокусник шарики изо рта. Истинно русские дома темными окнами  укоризненно смотрели на все это безобразие.
        Уставшая после бесконечного трудового дня я, в составе такой же, как пару сотен лет назад, толпы, медленно передвигалась по направлению к дому. Сесть в какой- либо транспорт не было решительно никакой возможности. Добрую половину единиц общественных автобусов- троллейбусов сняли с маршрутов по причине абсолютной изношенности, оставшимся с удивительной периодичностью блокировали то подачу электроэнергии, то отпуск бензина ( или на чем они там катаются?), маршрутки пересекали центр города транзитом. Народ штурмовал единичные экземпляры, набивался в три яруса в неосмотрительно остановившиеся газельки и безумными глазами провожал счастливчиков, чьи  расплющенные спины впечатывались в закрывающиеся двери машин. Я без сожалений предпочла гордую прогулку пешком плотному общению с народом в транспорте. Тротуар был  покрыт льдом, как торт –глазурью. Народ скользил по нему мелкими шажками, опустив голову и сосредоточенно сдвинув брови. Кто-то падал, матерясь. Кому-то удавалось, побалансировав, удержать равновесие. Мне, конечно, тоже было нелегко, хотя моя неприхотливость сыграла мне добрую службу: в ботинках на тракторной подошве передвигаться в моем городе куда удобней, чем на шпильках. Хотя, конечно, в  последних можно принять самые изысканные позы, изящно растянувшись на льду.
- Первый в городе круглосуточный каток! - кричала рекламка на изгороди единственного в городе приличного парка.-  Здесь вас ждут шутки, музыка, веселье! Заходите, не пожалеете! Входной билет всего 20 рублей!
К чему билеты на каток, если тротуары у нас- один сплошной лед? За изгородью горсада наблюдалась кромешная тьма, слившаяся в экстазе с гробовой тишиной. Возможно, у нас практикуют экстремальные ночные катания во мраке ночи?  Фирменное блюдо для любителей остренького?
         Свою вынужденную прогулку я сочетала с созерцанием местных достопримечательностей. Этакая экскурсия по  родному местечку: зимнему и  вечернему. Отцы задыхающегося от коммунальных революций города кинули клич, обязав все фирмы, фирмочки и фирмушечки украсить витрины и прилегающие к фасадам территории. Клич повис в морозном воздухе под немыми лозунгом: * Переплюнем Елисейские поля!* А народ, как водится все опошлил, щедро перемешав скупердяйство с идиотской исполнительностью. Кособокая облупленная елка в витрине, украшенная облезлым шариком 60х годов рождения, одинокая гирлянда, электрической медузой с ампутированными наполовину щупальцами, накинутая на голые деревья, советская звезда, приляпанная в углу витрины, снежинки из ваты и сугробы из марли- вот и весь набор смелых дизайнерских идей, от которых так и пахло знакомым: * нате, кушайте!*
       Я шагала по улице, с каждым метром все глубже впадая в уныние:  наблюдая это убожество в наш полуевропейский век, когда магазины были завалены потрясающими елками, пушистыми, будто из самой Лапландии, ветками, шарами, Санта-Клаусами, мишурой и милой дребеденью, способной сделать праздник даже в монастыре!  Магазины были доверху забиты подобным рождественским великолепием внутри - а снаружи витрины тех же самых магазинов были украшены, если можно так выразиться, с претенциозностью пионерского утренника!
       Главная площадь города поражала нелюдимостью, что, впрочем, было совершенно неудивительно: кроме пары- тройки скромно мигающих гирлянд, стыдливо прячущихся среди еловых ветвей, других осветительных приборов не наблюдалось. Площадь куталась в полумрак, как в манто и к прогулкам не располагала. В десяти минутах ходьбы от центра закончилось электричество. По крайней мере, фонари мне дороги уже не освещали, хотя идти было легче: нога дворника, здесь, как видно не ступала, соответственно, девственность сугробов не была нарушена, снег просто притоптали за целый день и идти стало гораздо веселее.
       Из тумана выплыли огромные неоновые буквы. ПРОЛЕТ- ярким желтым транспарантом они висели будто бы в самом небе. Что за пролет такой… Завидую жителям домика, на котором по счастью разместили эту надпись.
-Вы где живете?
-Я? Да в пролете…
       Меня осенило через пару секунд - это то, что осталось от надписи пролетарский район. Оставшиеся буквы  или отвалились самостоятельно или были свистнуты местными рабочими на собственные  неотложные нужды. А что, неплохой подарочек на новый год! Буквы, конечно, не очень, новогодние лозунги из них явно не получатся, но сами по себе -  большие и яркие, всем на зависть!
-Предновогодняя распродажа! Блестящие скидки на бриллианты! Покупайте, кто не успел- побалуйте  любимых! - думаю, народ с удовольствием побаловался, кабы не хотел кушать  так сильно. В моем животе урчало так, что могло посоперничать с  вездесущей  новогодней песенкой. 
           Мимо меня плавно плыли редкие прохожие, похожие на серые тени: все одинаково понурые, с опущенными вниз головами, с потухшими взглядами. Праздника, которыми пылали телевизионные экраны в каждом доме, не чувствовалось.
-Па-а-ап! Купи то-о-ортик!- заныл где-то сзади тоненький детский голосок.
-Нет.
- Ну купи-и-и!
- Я сказал нет!
- Ну пожалуйста-а-а!
- Хватит ныть!!!
- Ну почему-у-у…
- Денег нет!-интонации взрослого голоса на редкость сухи.
- Ну па-а-ап!- послышался звон хорошей затрещины, звук отлетевшего на несколько шагов ребенка и хныканье. Я обернулась. Спрятав голову в окошко придорожного ларька, взрослый и, судя по всему, безобразно одетый мужчина, прорычал куда-то вовнутрь:
- Бутылку водки мне, сестренка!
            Невидимая сестренка была шустра. Голова папаши появилась через считанные секунды, удовлетворенно улыбаясь. В руке победным скипетром сияла бутыль. Взглянув на затравленное личико дитяти, папа снисходительно улыбнулся и вновь нырнул  в окошко ларька:
- Чупа-чупс для мальца дай, сестренка!
          Пошел снег. Настоящий, новогодний, редкими крупными хлопьями медленно опускаясь на землю, ласковой няней гладя по головке облупившиеся крыши домов и плешивые елки, заглядывая в глаза томным ненарядным витринам, накрывая пушистой вуалью захлебнувшийся в вечных проблемах город.