21

Мне снится мама. Она шагает вдоль рядов одежды и кричит на меня, не оборачиаясь. Я бегу за ней, пытаясь ухватить за руку, но безуспешно. Мама все быстрее и быстрее отдаляется от меня: она почти бежит среди мелькающих платьев и блузок. Я отчаянно пытаюсь крикнуть: «Мама!», но из горла не вырывается ни звука.
Потом ветка дерева бьется об окно, и я просыпаюсь от этого громкого звука, резко садясь в кровати и прерывисто дыша.
- Эй, ты кричала, - глухо слышится голос Зака. Он так и не научился стучать: либо заходит без стука, либо болтает с дверью.
- Кошмар приснился.
Голова Зака показывается в моей комнате.
- Дерьмо, -  я прячусь под одеяло.
Кровать прогибается, рука невесомо ложится на мое плечо поверх одеяла.
- Знаешь, сегодня суббота, но мы едем за покупками. У папы для тебя сюрприз, - я слышу улыбку Зака. Буквально.
- Что за сюрприз? Надеюсь, это не еще одна собака, - смеюсь я.
 Щенок невероятно милый, собенно, когда мы застаем его грызущим ботинки, одежду, подушки и тому подобное. Еще он бросается мне навстречу — встречает после школы.
- Нет, нам и одного Шедди достаточно, - быстро отвечает Зак, вспоминая павшие в бою кроссовки. - Собирайся давай. Не хочу, чтобы ты грустила.
Почему?
- Ну...Мы же близнецы. Как я смогу веселиться, когда ты грустная?
Я вылезаю из своего одеяльного кокона и удивленно смотрю на брата. На его лице расцветает улыбка от уха до уха.
- Ты похожа на... - начинает было он, но я его прерываю:
- Ни слова больше, иначе не миновать тебе гнева Зевса, - я пытаюсь стукнуть брата подушкой, но он ловко уворачивается.
- Меткость —  моя фишка, неудачница! - доносится уже с лестницы.
Я его точно убью.
К счастью, от мыслей про убийство брата меня отвлекает Шедар. Когда я дала ему эту кличку, Зак с начала отказывался разговаривать со мной, потом караулил за каждым углом:
- Может, Бим?
- А может Барни?
- Или Джек?
- Ну Зои...Что за кличка — Шедар?
- Шедар — это название звезды созвездия Кассиопеи, - с видом ученого-астронома объясняю Заку убийственно холодным тоном, когда он окончательно разозлил меня.
Брат сдается. Мы приходим к соглашению — Шедара называть «Шедди», что «звучит не так дибильно», по мнению Зака.
- Как Тедди, только первая буква другая, - с довольной ухмылкой резюмирует он.

Я пытаюсь выяснить, что за сюрприз, стоит ли мне бояться, но папа молчит с каменным лицом, а Зак хихикает, как дурачок.
- Гррр, Зак, хватит, ты похож на умалишенного, - не выдерживаю я. Но братец так расходится, что его аж сгибает  пополам.
- Ты..такая...с-смешная, когда...злишься, - с трудом выдавливает из себя Зак, прыгая по кухне и держась за живот.
Папа терпит и молчит, пока Зак чуть не опрокидывает с плиты сковородку с завтраком. Тогда папино терпение лопается:
- Так, макаки, хватит. Садитесь за стол!
Зак плюхается на стул, умело изображая обезьяну, и требует банан.
- Придурок, - бурчу я.
- Идиотка!
- Сейчас оба останетесь дома, - как всегда, последнее слово остается за папой, который, несмотря на строгий тон, улыбается.
Идиллия.
Мы быстренько завтракаем, убраем со стола и бежим собираться.
Поначалу я не понимаю энтузиазма, с которым Зак отзывается о воскресных поездках в супермаркет, но потом... Это - настоящее волшебство. Я признаю  после первого же раза.
Мы смеемся, спорим, придумываем новые рецепты из продуктов в чужих тележках, носимся по рядам. Папа устраивает соревнование: кто быстрее соберет продукты в списке. Дает нам с Заком по бумажке.
- На счет три. Раз, два, … - на «два» Зак скрывается за поворотом в отдел бакалеи, истошно вопя. Я кидаюсь в отдел моющих средств, на ходу крича «фальстарт!».
Побеждаю я. Папа покупает мне коробку печенья сверх трех, что я уже взяла.
- Будешь знать, как жульничать, - я показываю брату язык.
Кончается все тем, что мы  кидаемся друг в друга упаковками чипсов и заводим спор о том, сколько кетчупа и булочек брать. Стоит папе найти мячи со скидкой, как мы сразу же устраиваем футбол прямо посреди магазина. Мы с Заком против папы.
- Зак, давай, бей! - во все горло кричу я. Зак лавирует между  детишками, пытающимися отобрать мяч. Он бьет по мячу, и тот оказывается под тележкой женщины в розовом костюме. За ней бежит мальчик и требует конфеты. Увидев мяч и выражение ужаса на моем лице, мелкий бандит ухмыляется.
- Мистер, у меня есть к вам деловое предложение, - подбегает Зак, - предлагаю вот это, - на протянутой руке лежит красивая конфета, - в обмен на мяч.
- Заметано! - взвизгивает пацан, сцапав кофету. Женщина, видя своего сына всего выпачканого шоколаде, вперивается в нас немигающим взглядом, открывая и закрывая рот.
- Совсем как рыба, - шепчет мне брат. От скандала нас спасает папа.
- Капитан вызывает Кастора и Поллукса, - кричит он, тряса пачкой спагетти.
Кастор и Поллукс — наши с Заком секретные имена. Правда, мы так и не решили, кто есть кто. Но это не важно, пока мы вместе.
Во время поездок за покупками мы становимся детьми — беззаботными, шумными и веселыми. Даже папа. В конце мы обязательно покупаем по молочному коктелю и сидим в машине.

Домой мы едем медленно — машина под завязку набита продуктами.
- Зачем нам столько всего? - недоумеваю я. - Этого на ораву людей хватит!
Зак ойкает и отворачивается к окну. Через пару метров машина глохнет.
- Кому-то не стоило есть три куска пиццы, а то машине везти тяжело, - ворчу я. Зак дожевывает мой кусок пиццы.
- Быфрее тумать нуфна пыло, - с набитым ртом защищается брат.
Моя очередь отворачиваться к окну. От того, насколько Зак напоминает мне Оливию, хочется выть. Ее точеный профиль, мрамор, божественный идеал, холодный и безразличный. Внутри, за этим внешним прекрасным образом, мечты величиной с космос и такие же планы. Но чтобы пробить мрамор голыми нужно вкровь разбиться. Ни у кого не вышло. Воспоминания — это хорошо, но почему так больно?

Вечером я ловлю по всему дому Шедди, пристегиваю поводок к новому черному ошейнику с серебряной вязью «Шедар» на круге металла и отправляюсь в ближайший парк. Дует сильный ветер, темнеет. В это время суток мне всегда становится грустно. Мир будто замирает между вечером и ночью, все вокруг темно-серое, блеклое и мрачное, и в голову лезут плохие мысли, грустные — под стать погоде. Замираешь, как рыба, попавшая в сеть, и ждешь — дальше будет совсем плохо или не очень?
Я отпускаю щенка побегать по траве, а сама сажусь на качели. Вдруг чья-то рука ложится мне на плечо.
- Почему ты не испугалась? - это, конечно, Зак. Он все время забывает, что я его чувствую, даже если не вижу и не слышу.
- Устала, - пожимаю плечами.
- Ты не сердишься? - аккуратно интересуется младший Портер. Он такой смешной иногда. Сейчас, например.
- Не-а.
- Ладно, - соглашается Зак и накидывает мне на плечи свою куртку. - У тебя губы синие. Холодно.
Мы качаемся на качелях и жуем мармеладных мишек, которых Зак прихватил из дома. Шедди катается по траве, и его светлая шерсть покрывается слоем грязи — был дождь. Со вздохом думаю о том, что придется мыть его, а после — и всю ванную.
- Эй, Зои...Я хотел извиниться за День Рождение, - тихо произносит брат. - Прости, что обидел тебя.
В зеленых глазах напротив морскими волнами плещется сожаление и раскаяние.
- Все нормально, - быстро отвечаю я, чтобы поскорее закрыть эту тему.
- Нет, Зои! - Зак вскакивает с качелей, и я чуть не влетаю ногами ему в живот. - Неужели ты не понимаешь? Я же чувствовал, как тебе обидно! - Он кричит, и ветер уносит слова вдаль. - Я хотел, чтобы тебе было обидно! - удар в яблочко, в цель. Дротик в красном кружке мишени.
Попадание засчитано, братец! Сто баллов из десяти, медаль на шею и пъедестал.
- А сейчас? - я поднимаю глаза на небо, чтобы загнать обратно непрошеные слезы, которых нет. Сколько можно плакать? Резурвуар слез пуст.
- Сейчас я не хочу этого. Так ты прощаешь меня?
- Конечно.
- Точно? - не верит своему счастью.
- Точно, - смеюсь я. Рыба барахтается в сети и находит дыру в сплетении нитей. Плюх — она спасена. И я.
Какое-то время мы сидим молча. Стены между нами понемногу рушатся. Вот бы сейчас взорвать их ко всем чертям! Но это, увы, невозможно. Если бы всё было так просто, не было бы брошенных детей и возлюбленных, не было бы разводов, убийств и войн. «Бы» горькой полынью прорастает в несправедливости мироустройства.
- Расскажи мне о маме, - тихо просит Зак.
Я закрываю глаза и погружаюсь в сотни и тысячи воспоминаний, живущих в моей голове. Этого разговора я ждала и боялась одновременно. Папа - вот он, совсем рядом, близкий и родной. А мама даже для меня остается чем-то далеким и таинственным, недосягаемым и холодным, несмотря ни на что.
- Она не любила, когда по утрам шумно и светло, поэтому в ее спальне были очень плотные шторы, тяжелая дверь. Она спала в маске для сна. Любой шум мог разбудить ее и вызвать мигрень. А от бирушей у нее болела голова.
Зак молча слушает. Я чувствую на себе его взгляд и продолжаю.
- Она всегда придумывала что-то, запоминала самые мелкие детали и неизменно вспоминала их в нужный момент, чтобы добавить в новую историю. Она всегда сдавала книги позже сроков, из-за этого постоянно ругалась со своим издателем.
Что она любила? И кого?
- Я много не знаю, Зак. Мы мало времени проводили вместе. Очень часто, когда она наконец появлялась дома, с нами был кто-то третий, и было не до откровений. Я совсем не знала ее, а она — меня. Мне всегда было трудно понять, где кончается ее идеальная выдуманная личность и начинается она сама. Она была общительной, красивой, безумно привлекательной женщиной. Остроумной, азартной. И, думаю, очень одинокой.
- Ты злишься на нее, - Зак не спрашивает, а утверждает.
- Мне было мало ее...Невыносимо. Несмотря на все эти обиды, мне больно. Я скучаю по ней. Знаешь, я каждую ночь думаю о том, что могло бы быть дальше, потом — через пять, десять, двадцать лет. Мы должны были поехать в путешествие вместе на мой день рождения. Кто знает, как сложились бы наши отношения? Мне обидно, что у меня не было шанса поговорить с ней, поменять что-то. Начать сначала. Я обижалась, злилась, даже ненавидела. А теперь ее больше нет, а любовь — осталась. Почему чувства к человеку не умирают вместе с ним?!
Зак смотрит на небо. Оно серое, скрытое плотным туманом. Ни тебе луны, ни звезд. Грустно. Качели тихонько скрипят, и мне почему-то кажется, что мы с Заком в детстве — два маленьких ребенка, играющих в парке. Вот сейчас мы начнем шутливо драться, перепачкаемся в грязи и мама будет журить нас. Сердито взмахнет руками, отряхивая две рыжие головы, поведет домой — двух вертлявых поросят с грязными ладошками.
Смаргиваю наваждение — нам по шестнадцать. И наша мать на шести футах под звездами.
- Все могло быть совсем по-другому, - думаю я, но молчу. История не терпит сослагательного наклонения. Простая-сложная истина. Мне остается лишь наблюдать, насколько моя жизнь стала похожа на французский фильм — не понять: то ли драма, то ли комедия.
- Что поделать. Так уж вышло, - говорит Зак.
Я даже не удивляюсь. Не в первый раз он читает мои мысли. Это выходит само собой — как зажмуриваться перед ударом или отдергивать руку от горячего.
Вопреки грустным мыслям, мы улыбаемся.

В воскресенье я просыпаюсь от оглушающей трели дверного звонка. Словно кто-то нажал на кнопку и держит, не отпуская. «Ну как можно с самого утра так злить», - медленно закипая, я выхожу из комнаты и в ужасе застываю. В наш дом ворвались ненормальные соседи, не иначе. Столько людей! Еле-еле я подавляю в себе желание опуститься на четвереньки и уползти под кровать.
Эй, дыши, все ок! Оденься, будем тебя с семьей знакомить - Как из воздуха появляется Зак, успокаивающе хлопает меня по плечу и уносится вниз.
Да уж, пижама с пингвинами — не лучший наряд для встречи гостей. Я дважды переодеваюсь и дважды меняю прическу. В конце-концов, Зак не выдерживает.
- Выходи уже, а то они подумают, что мы с папой все же сошли с ума, а ты — наша галлюцинация. («Не волнуйся», - говорит улыбка Зака).
- Стоит мне появиться на лестнице, все замолкают. Не хватало еще высышек фотокамер и восторженных поклонников. Святые небеса!
- Эй, да это же Зои! - громогласно объявляет...мой дедушка?
Папа берет на себя роль «экскурсовода». Как оказывается, сюда приехала вся его семья: родители, сестры с мужьями и детьми.
- Зои, это — твой дедушка, Майкл Портер, -  пожимаю руку высокому крепкому мужчине. Он выглядит строгим и властным, но добрые глаза выдают его с потрохами.
- Сильное рукопожатие, девочка! - улыбается он. Думаю, он клевый дедушка. Заку повезло. Вселенская несправедливость?
Слева от него стоит невысокая женщина в темно-желтом вязаном свитере с цветами и смешных коричневых брюках.
- Миллисент Портер, - чопорно начинает она, но увидев испуг в моих глазах, смеется, - Можно просто «бабушка». Иди сюда, я хочу обнять свою внучку! - она и обнимает, и треплет за щеки, и по голове гладит. Как Мама Эл.
- Зои, ты просто красотка! Вы так похожи с маленьким засранцем Заком, - на одном дыхании щебечет крупная улыбчивая женщина, отдирая от своей ноги маленькую девочку. — Я - твоя тетя Алекс, старшая сестра Дэна. Эта липучка - - Эбби, моя младшая дочь.
- Пливет, - шепчет малышка и прячется за маму.
- Стесняшка, - хмыкает муж Алекс, Норман.
У Нормана и Алекс трое детей: Эббигайль, Джинджер и Джеральд. Больше всего мне импонирует Джинджер — серьёзная девчонка десяти лет, со смешными кудрявыми волосами, совершенно не похожая на хмурого старшего брата.
- У тебя крутые волосы! - просто говорит она и протягивает мне руку. - Можешь звать меня Джи-Джи.
Эбби не отлипает от мамы и Зака, а Джеральд взирает на всех собравшихся из-под сведенных бровей. Он явно не в восторге от шоу «Потрогай Зои». Шедару он явно не нравится или, быть может, щенок просто хочет развеселить хмурого гостя. Как бы то ни было, Шедди сосредотачивает свое внимание на левой ноге Джеда.
- Скоро мы будем есть? Внутри меня ребенок, и он голоден! - подает голос Лора, средняя сестра семьи Портеров.
Она сидит на диване со своим мужем Питером. Лора притягивает к себе людей. Не огромным животом («Боже, Лор, сколько там у тебя детей?» - удивиляется папа), а спокойствием, неуловимой грацией в каждом движении, несмотря на беременность. От Лоры словно исходят невидимые волны позитива, уверенности и мудрости, а ее улыбка и карамельные глаза способны растопить любого, я уверена. Питер, под стать Лоре, спокоен, уверено держится и поглядывает на запыхавшуюся, мельтешащую Алекс с доброй усмешкой.
Папа зовет всех за стол. Это явно невообразимый завтрак.
- Теперь понятно, зачем столько еды! - шепчу я Заку.
- Ха, это здесь еще Вик нет, вот она бы слона съела, - также шепотом отвечает брат.
- Вик?
- Младшая сестра папы. Ей двадцать два . Она должна быть в колледже, но...
- Эй, хватит шептаться! - громогласно возмущается Майкл. - Давайте выпьем за нашу встречу с Зои! - Все поднимают вверх стаканы с соком (только у Эбби в стакане молоко).
Малышка Эбби жует пятый тост с маслом и абрикосовым вареньем и, кроме этого, не ест ничего. Лора есть все. «Мамонтенок», - шутливо посмеивается Питер, накладывая ей побольше варенья на сырники. После завтрака происходит то, чего я боялась больше всего — меня начинают расспрашивать. Я свалилась как снег на голову, поэтому этих людей можно понять, но мне больно. И страшно. Я не могу вот так просто сесть и начать рассказывать почти незнакомым людям о маме. Что им сказать?
- Ну, Зои, мы ждем! - грохочет Майкл. - Расскажи-ка нам о своей матери. Дэн-то молчал столько лет, а у него дочка, оказывается, есть.
- Майкл! Папа! - в два голоса шикают Милли и Алекс. Слава богам. Я чувствую, что он хотел добавить «комплект», прямо как Мама Эл тогла. Этого бы я не смогла вынести. Не теперь.
- Что папа? Я отец и дед, в конце-концов! Я хочу знать, куда подевалась моя внучка и почему сейчас она снова тут! Имею право! Мой сын обманывал меня, нас все столько лет! Пора раскрыть все карты, не так ли, сынок?
- Зои, детка, не слушай его. Мы всего лишь хотим узнать тебя, ведь мы — твоя семья.
Ох уж это слово! Семья. Я уже совсем запуталась в его значении. Была ли мне семьей моя мама, которой почти никогда не было рядом?И была ли мне семьей Мама Эл, просто соседка, чужая кровь. Мягкие ладони, нежный взгляд, сказки на ночь, перед сном — подоткнуть одеяло, во время болезни — читать и приносить горячее молоко с медом. Чужая кровь — родной человек. Всё смешалось, перепутались значения.
И я рассказываю им то, что до этого рассказала Заку, лишь немного сглаживая острые углы — маму я назваю «очень занятой», а Маму Эл - «няней». После еще сотни вопросов и всеобщих «охов» и «ахов», папа предлагает посмотреть семейные видео. Я смываюсь на кухню под предлогом жажды. Стакан трясется в моих руках, и я ломаюсь — моя бетонно-гранитно-титановая стена исходит трещинами.
- Эй, не нальешь и мне водички? - узнаю я голос Лоры.
Конечно, - я пытаюсь незаметно вытереть слезы.
- Ты знаешь, твоя мать угрожала Дэну, она столько крови из него выпила!
Я в шоке и полном замешательстве смотрю на Лору.
- Что? Неужели ты не знала? - удивляется она.
- Черт, я, похоже, все узнаю последней, - в висках усердно трудится дятел.
- Прости, крошка. Кто-то должен был тебе сказать. Кроме того, это я вытаскивала твоего отца из жуткой запойной депрессии. Действительно, эм, жуткой.
- Он пил?
Лора усмехается.
- А как ты думаешь? Жена бросила его с ребенком и исчезла, забрав другого ребенка! Не просто пил, а напивался с самого утра какое-то количество времени, придурок, - последнее слово она произнесла шепотом, косясь на свой живот, - пока я не вбила ему в голову, что у него есть Зак и ему нужно менять памперсы.
- Ну, мне памперсы меняла не моя мама, это точно. Она и мамой-то просила ее не называть.
Лора бьет кулачком мне в плечо и подмигивает:
- Сучкой была Оливия, но за вас Заком ее можно похвалить. Вы смазливыми вышли.
И уходит с кухни — живот вперед вкупе с кошачьей походкой, тугой хвост черных с синим отливом блестящих волос, напоследок подняв большие пальцы вверх. Сразу становится как-то легче.
В кармане пищит телефон.
«Que tal la vida?» - светится на экране смс от Эльзы.  Я внезапно вспоминаю, что не сделала домашку по испанскому. Супер. Когда жизнь рушится и стоится заново, как-то не до домашних заданий.
- Ты прячешься? - на кухню забредает Джеральд. Не пойму, что за одиночные посещения? Неужели думают, что я утоплюсь в раковине?
- Нет, попить пришла, - я поднимаю руку со стаканом повыше.
 Джед хмыкает.
- Боюсь, вода тебе не поможет.
- Согласна, - выдохнула я.
- У нас сумасшедшая семейка, да?
- Как и все семьи, - я улыбаюсь.
- Ну, степень сумасшествия всей семьи определяется безумием каждого отдельного ее члена, - произносит мальчишка с видом философа. - А у нас все просто психи! С большой буквы...
Мы сдавленно хихикаем. Когда мы возвращаемся в комнату, Алекс стоит на стуле и поет что-то непонятное на странном языке, напоминающем китайский. При этом она размахивает руками, отчего стул опасно шатается. Норман страхует сзади - готов в любую минуту поймать любимую жену.
- Проиграла в карты, - тут же отвечает на мой беззвучный вопрос Зак, — мы играем на желание.
Все остальные дружно хлопают и хохочут.  Кроме Джеда — он снова прячется в кресло и утыкается в телефон, надеясь, что его не заметят. Но Джеда замечает мой братец.
- Эй, мышонок Джери, боишься проиграть мне, - через всю гостиную кричит Зак так, что Джед вздрагивает и хмурится. Лора и Алекс издают дружное улюлюканье — Джеральд ненавидит, о чем не забыл упомянуть Зак, когда его называют «мышкой Джери». Из ушей младшего ещё немного — и повалит пар. Ой-ой.
- Иди ты, сам знаешь, куда, Закариас, - выплевывает мой новообретенный двоюродный брат.
- О-о-о! - дружно разносится по гостиной. Черт, даже я подключаюсь.
- Ты же знаешь, Джери, что меня зовут просто Зак, - нагло ухмыляется тот.
- Окей, «просто Зак», давай сыграем.
- Вот это дело! - Тоном адвоката-авантюриста объявляет Майкл. - Играем!
После нескольких конов остаются только Зак и Джед...и я. Мама Эл любила играть в карты. Я считала ее шулером. Тихонько хихикаю в уме — не думала, что мне пригодится этот навык.
- Новеньким везет, - сердито бурчит Зак, когда я побеждаю. Оба насупились и бурчат, что «это — нечестно и вообще не по правилам». И обиженно добавляют:
- И вообще выиграть должен был я! - Хором.
- Ну-с, Зои, каков твой вердикт? - улыбается папа. Похоже, ему немного жаль детишек.
- Пускай наденут фартуки и помоют всю эту гору посуды, - выдаю я первое, что приходит в голову, махнув рукой на стол, за которым мы завтракали — горы тарелок, прозрачных стаканов и чашек.
Вид Зака и Джеда, моющих посуду, так вдохновляет всех непремено увековечить это событие фотографиями и сохранить на своих гаджетах. Майкл притаскивает доисторический фотоаппарат-мыльницу и долго вертит его в руках, прежде, чем делает фото. Настроение у меня заметно улучшается. Лора злорадно улыбается, снимая на видео. Джед чуть не разбивает тарелку, но, в целом, все проходит мирно и удачно. Надеюсь, они простят меня. Когда-нибудь. А пока Зак вешает на место синий фартук с изображением парусника и — убийственный взгляд, сопение — удаляется к себе в комнату. Наверное, звонить Джею, жаловаться.
Лора с Питером уезжают раньше всех.
Скорее бы она уже родила! - наигранно вздыхает Питер, прощаясь с нами. Лора жалуется, что у нее устали ноги, и она хочет клубничное мороженое с солеными фисташками.
После уезжают Алекс и Норман с детьми. Эбби уже спит на руках у папы, а Джи-Джи берет у меня почитать книгу по астрономии. Майкл и Милли уезжают позже всех, почти уже ночью — Милли тщательно инспектирует дом на предмет пыли, тараканов, грязного белья и нездоровой пищи. 
Ладно уж, мы поехали! - сжаливается она, когда мы показываем ей кучу еды в холодильнике.
В доме резко становится пусто и тихо.
- Ну как? - интересуется Зак.
- Громко и много, - выдавливаю я. Меня немного трясет.
- Как лаконично, надо же. Даже запутался в твоих прилагательных, Зои! Может немного развернешь свой ответ? - Не удерживается от колкости брат.
- Мне очень понравилась Лора. Она спокойная и уверенная. Чем-то напоминает мне Оливию, - я немного грустнею. - Алекс нервная, но это и понятно. Еще она хохотушка и безумно любит все живое на этой планете. Эбби - милашка, Джи-Джи — юный гений, а что у тебя с Джери?
- Ничего. Просто он ведется на мои подколы, а мне весело, - пожимает плечами Зак и ухмыляется. Вот ведь засранец!
- А почему Вик не приехала? - спрашиваю я, но тут раздается телефонный звонок.
Зак шепчется с кем-то минуты три, после чего поворачивается ко мне с улыбкой Чеширского кота:
- Пошли. Познакомлю тебя еще кое с кем!
Только не говорю, что мы, оказывается, тройняшки! - вымученно бросаю Заку.
С ума сошла? - он хватается за сердце и делает вид, что сейчас упадет в обморок.