Картина 4, чёрная, пронзительная. Вера. Моя Россия

Мать продолжала ходить в чёрном, хотя прошло уже значительное время после окончания положенного срока траура. Она ходила по всем церквям в своей округе, подавала милостыню всем нищим на паперти – и усердно молилась. Шагая рядом, Миша придумал для себя невинную игру: как будто бы они в этих церквях ищут его отца. Что вот он взглянет в лицо встречному, а это – папа. Не привидение, ну их куда подальше, а настоящий живой папа. И он обнимет Мишу и скажет: «Я был так долго и далеко. Пойдём домой». Но почему-то ни один из мужчин не превращался в папу. Однажды, когда они возвращались усталые домой, как всегда ни с чем, и Миша хныкал и точил слёзки, мама вдруг порывисто обняла, поцеловала его и взволнованно прошептала:
– Миша, сыночек мой, кровиночка моя! Помни, я и ты, мы одни на этом свете. И кроме нас никого. Никто больше не будет любить тебя так, как твоя мама! Мама всегда защитит тебя и никуда не отпустит.
– О чём ты говоришь, мама? – удивился Миша. – У нас ведь ещё есть тётя Анфиса и дядя Фёдор в Самаре и ещё у нас есть папина сестра Татьяна и её муж Филипп в Костроме. (Совсем как в песне Бориса Гребенщикова: «Ох, Самара, сестра моя; Кострома, мон амур»).
– Ты совершенно прав, – улыбнулась мама. – Мы всегда в беде можем опереться на них. И раз ты у меня такой умница, пообещай мне никогда ничего не бояться.
– Обещаю, – ответил Миша несколько неуверенно, прямо глядя в грустные мамины глаза. Он чувствовал, что чего-то не хватает в её словах.
 ***
После посещения многих церквей мать остановилась на Церкви Трёх Святителей, где священником служил отец Василий, недавно прибывший сюда после окончания духовной семинарии в Сергиевом посаде.
Новый духовник стал часто заглядывать в дом, чтобы засвидетельствовать своё почтение матери. Девушка немедленно ставила самовар и накрывала на стол к чаю. Отец Василий засиживался довольно долго, без умолку рассуждая, как нам прекрасно живётся на Земле Обетованной, подобной которой более нет на свете, в нашей стране золочёных куполов и малинового звона колоколов. При упоминании малинового звона Миша представлял себе толстую красную патоку, обволакивающую их всех.
– Заметьте, как мы благословенны и счастливы в сравнении со всякими недостойными язычниками и нехристями. Мы живём в мире и благополучии и в божьей благодати, нисходящей на нас от самого Господа и витающей везде и всюду. Господь Бог возблагодарит Вас за Вашу покорность и смирение, матушка Авдотья. А мы будем денно и нощно молить его, чтобы он простил наши прегрешения, – отец Василий вновь и вновь повторял свои проповеди.
Миша сидел с выражением смертельной скуки на лице.
– Почему такой грустный, отроче, – заметил отец Василий.
– Я думаю, Бог безрассудный и несправедливый. Зачем он взял моего папу? И почему этот страшный дядя Фома бьёт свою жену и всё ещё живёт?
– Как ты смеешь?! Прости нас, батюшка, – ахнула мать.
– Ничего страшного. Для этого и нужен служитель божий, наставник неокрепших душ, – отец Василий отвёл Мишу в сторону и говорил долго и страстно о бесконечной мудрости Божией, которую невозможно постигнуть, о Божьем промысле для всех нас, смертных, о грехе гордыни и кощунстве осуждения Бога. Такие проповеди повторялись много-много раз и в дальнейшем, когда отец Василий посещал их дом. Миша не чувствовал себя виноватым, но позволил себе опуститься себе в малиновую патоку речей проповедника.
Отец Василий теперь всегда исповедовал и причащал Мишу, постоянно интересовался, как у него идут дела в церковно-приходской школе. По крайней мере, здесь не было проблем: учёба легко давалась Мише. Они проходили чтение, чистописание, арифметику и Закон Божий – всё, что требовалось знать уважающему себя купцу.
 ***
Раз мама взяла Мишу в церковь после обеда, когда там было почти совсем пусто. Она молилась, забыв про всё на свете, кланялась в пол и вставала на колени, нервно держала свечу и беспрестанно бормотала: «Спаси меня и сохрани меня, грешницу», – как будто старалась получить прощение за что-то в высшей степени безнадёжное или вырваться из какого-то плена. «В чём она чувствует себя настолько виновной?» – подумалось Мише, но тут вдруг у него прервалась последовательность мыслей. – Он как раз в это время увидел икону Спаса Христа и рядом икону Святой Троицы. Увиденные лица поразили его. Они были печальны и обращены вовнутрь. Они знали всё наперёд. Они видели добро и зло и всё принимали как должное и неминуемое. Они не подавали надежду и лишали радости. Они обещали: счастья, благополучия не ждите, но будет понимание и разумение. Говори, и ты будешь услышан. Имеющий уши да слышит. Имеющий глаза да видит.

На иллюстрации:
Карта Нижнего Новгорода в XIX веке

Оглавление        http://www.proza.ru/2019/06/12/820
Картина 3, щемящая. Дубинушка.  http://www.proza.ru/2019/06/12/1006
Картина 5, серебристая. Родина.     http://www.proza.ru/2019/06/12/1065