До скорых встреч

Я пытался, боже, как я пытался быть хорошим. Любить все вокруг и все лелеять. Принимать людскую природу, терпеть ее изъяны. Уважать чужую личность. Улыбаться солнцу и грозе, здороваться с мошками и комарами. Но как-то меня все это коверкало тихонько, медленно жгло. Будто не я придумал себя таким, а кто-то другой. Будто изначально во мне преобладал хаос над порядком, а потом я этот хаос оскопил и стерилизовал, вырвал у него из пасти все клыки, препарировал, набил ватой и оставил навсегда в сыром чулане. И он там год за годом гнил и ветшал, терзаемый молью.

Стал ли я счастливей – избавив себя от врожденного хаоса, от естественной своей гневливости и вспыльчивости? Нет, не стал. Потому что видел вокруг только хаос, только злость. Иногда тщательно спрятанную за слоями мрамора или приторными словами, постепенно прорывающуюся в мир гумозным оскалом на лице. Иногда – неприкрытую, стихийную, выхолощенную в ужасной, упрямой правоте. И все это было сильнее моего красивого порядка, моей утонченной миролюбивости. Люди взлетали на волнах гнева и парили в сизом небе, распластав черные крылья, а я смотрел на них снизу вверх и не понимал – как же так? Ведь у нас правила тут, законы, этика и мораль. Отчего же вы им не следуете?

А они не следуют и оттого счастливы. Им плевать на меня и на мои рациональные решения. Они рвут себе куски от жизни, жадно их проглатывают, рвут еще и еще, давятся, просят прощения и рвут еще. Больше, больше радости, больше вкусного счастья. Кусок за куском жизнь тает в их глотках, а им все мало. В это время я деликатно отламываю двумя пальцами небольшой кусочек от бытия, стараюсь съесть его, чтобы никто не увидел. Но они видят, всегда видят. Злобно хохочут, тыкают пальцами. Я смущен и подавлен, выплевываю этот злосчастный кусочек и зарекаюсь вообще ко всему этому великолепию приближаться. А они и рады, им того и надо!

Видимо, в этом существовании полнота бытия раскрывается только в следовании хаосу, в следовании безмерности поглощения чего-либо. В топтании сапогами чужих гербариев надежд и чаяний, в выбивании кулаком разноцветных витражей чужих миражей. В звуке чужой боли. В виде чужой крови. И никак иначе. Ради комфорта современный человек пойдет на любые зверства, даже на те, которые полностью лишат его данного комфорта. Стоит ли оно того? Большинство не даст соврать! Стоит, еще как стоит.

Поэтому я спускаюсь в сырой чулан, из-под завалов книг и прочей ветоши достаю чучело облинявшего хаоса, сметаю с него пыль и несу наверх, к солнцу. Согретый теплыми лучами он постепенно оживает, его шерсть наливается блеском, глаза преисполнены решительностью. Он мигом вспоминает, что такое – брать свое. Его хвост подрагивает в нетерпении, он мурлычет мне песню старого дьявола о моряке, который всю ночь в пучине плавал, а на заре пошел ко дну. И я вырываю из себя остатки паутины порядка, сковавшего мою душу. Они летят по ветру седыми нитями. Вместе мы уходим в сумерки, наблюдать за чужими катастрофами, быть их причиной.

До скорых встреч.