Звезда - не вы

Звезда - НеВы


     ТИЗЕР. В журналистике существует профессиональный прием, называемый «погружением». Чтобы досконально разобраться в той или иной ситуации, а затем обо всем рассказать зрителям, корреспондент на некоторое время устраивается работать туда, где происходят интересующие его события. Неплохой материал можно сделать по истечении пары месяцев. Может быть, мне было суждено провести на телевидении целых тридцать лет для того, чтобы написать этот роман?..

     OFF-ON

     ОБГОВОР ПРОЕКТА.
     ОСМОТР НАТУРЫ.
     ФОРМИРОВАНИЕ СЪЕМОЧНОЙ ГРУППЫ.
     КАСТИНГ.
     ПОДБОР КОСТЮМОВ И РЕКВИЗИТА.
     ОСВОЕНИЕ ПЛОЩАДКИ.

     НАСТРОЕЧНАЯ ТАБЛИЦА.
     ГЕНЕРАТОР ЦВЕТНЫХ ПОЛОС.
     ТЕХНИЧЕСКИЙ РАКОРД ПРОГРАММЫ.
     БАЛАНС ПО БЕЛОМУ.

     - ДЕВОЧКИ, РАЗОГРЕВАЕМСЯ!
     - ГОТОВЫЕ!
     - ТРАКТ! ПУСК!
     - ПИШЕМ! РАКОРД!
     - ДЕСЯТЬ! ДЕВЯТЬ! ВОСЕМЬ! СЕМЬ! ШЕСТЬ! ПЯТЬ! ЧЕТЫРЕ! ТРИ! ДВА! ОДИН!
     - КАМЕРА! МОТОР!
     - КАМЕРА ИДЕТ!
     - ТИШИНА В СТУДИИ! НАЧАЛИ!
     - ПОШЛА ШАПКА! МУЗЫКА!

     ТОЧКА СЪЕМКИ: САНКТ-ПЕТЕРБУРГ (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
     ТIME-CODE: 2004
     PLAY!
    
     ЭПИЗОД 1.
     Я выглянул в окно. Там было рано, холодно и промозгло. Но я поспешил выйти на перрон и с удовольствием вдохнул пыльный, пахнувший вокзальной гарью воздух. "Здравствуй, Ленинград! Свершилось! Я - дома! Наконец я снова тебе понадобился!" После шести лет, вынужденно проведенных в Москве, мне удалось найти себе применение в родном городе. Носильщики вытащили из моего купе шестнадцать чемоданов - они были туго набиты костюмами, книгами, посудой, обувью. И наконец на платформе показалась моя гордость - большущая пальма. Я купил ее от скуки, слоняясь по заброшенной всесоюзной выставке - растение было тогда крошечным и трогательным. За шесть лет пальма превратилась во взрослое дерево и стала для хозяина близким другом. Ей предстояло привыкать к северному климату. А мне приспосабливаться не придется. Я всем сердцем любил город, где впервые увидел солнечный свет. Но дома я не всегда находил себе занятие: жизнь на муниципальном телевидении непредсказуема - она то потухала, то разгоралась с новой силой. И вот я был вынужден на несколько лет отправиться в главный город страны - именно там сгруппировались все федеральные телеканалы. Мегаполис пугал провинциала непривычными масштабами, космическими скоростями и поверхностными отношениями. Мы сразу не понравились друг другу. Как говорят одесситы: «Чтобы «да!» - так «нет!» Я понимал, что играть первые роли мне никто не даст: теплые места давно разобраны. Отныне мне казалось, что все дороги ведут в Ленинград - для меня город детства был сродни храму. Я стремился вернуться в Питер, от которого меня отделяли несколько сотен километров, и лишь поджидал подходящего момента. Момент настал: после многолетнего затишья телекостер разгорелся особенно ярко, когда директором муниципального канала назначили Фанни. Она была сильным продюсером, я знал ее кучу лет, и Фанни пригласила меня в свою команду. Работать я умел и любил, пустующая квартира давно ждала хозяина. Все складывалось как нельзя лучше. От перспективы захватывало дух. В голове крутилось восторженное: "Я уезжаю из Москвы! А вы?»

     ЭПИЗОД 2.
     Через несколько часов я отправился на работу. Увидя меня, пожилая тетенька, лет сто выдававшая ключи (к стыду, ее имени я никогда не знал!), перекрестилась: "Господи, ну, слава Богу, ты вернулся! Значит, возродится канал! Звезда наша, радость-то какая!" Любому было бы приятно. Я вошел в приемную Фанни. Там томилось множество журналистов, мечтающих стать "лицами" телеканала, и несколько богатых людей, желающих при помощи его вещания сделаться еще более состоятельными. Они уставились на посетителя с неприязнью: сидеть в очереди я явно не собирался. А секретарша воскликнула: "Майкл, проходите! Какой вам сварить кофе?»

     ЭПИЗОД 3.
     Я толкнул дверь. Опа! Фанни  изменилась. Вместо кроссовок - шпильки. Элегантная дамская стрижка, макияж и маникюр пришли на смену стилю озорного тинейджера. Но стройную фигуру спортсменки, упакованную в брючный костюм хай бизнес-класса, венчала по-прежнему плутовская физиономия. Фанни поспешила навстречу и прижала меня к груди: "Майкл! Наконец мы вместе! Мне так нужны проверенные кадры! Ты ведь мой человек?" Я кивнул: "А чей же еще?" За эти годы я испытывал благодарность дважды: Фанни, подарившая мне возможность вернуться домой, была второй. Первым у меня проходил столичный дантист Алекс, при помощи полугодичных усилий которого я исполнил мечту и стал обладателем голливудской улыбки. Она стоила целое состояние, но и смотрелась соответственно. Все детство я прорыдал в кресле у стоматолога! Первое же посещение зубного врача закончилось трагически: когда мне поставили пломбу и попросили сплюнуть, я харкнул прямо на врача! А куда еще? Уже повзрослев, я услышал, как пациентка спросила: "Доктор, а я смогу заниматься любовью?" Я осмотрелся: а к тому ли врачу пришел? Смысл фразы дошел до меня не сразу. Но мой оскал получился - что надо! Итак, я широко улыбнулся Фанни, она прикрыла глаза руками: "Ой, ослепну!" Мы не виделись десять лет, но Фанни сохранила свою изюминку: на краю ее стола в хрустальном стакане плавала голубая роза. Вкус кофе был одуряющим: в него добавили ваниль, корицу и гвоздику!

     ЭПИЗОД 4.
     Около получаса мы беседовали о ничего не значащих вещах, потом в кабинет прорвалась маленькая женщина в черном. Прямо в дверях она прикурила и зашлась в приступе кашля. Вонючий дым, дешевое курево! Фанни постучала ее по спине: "Сандра! Бросай курить! У тебя и так работа нервная!" Старейшая телеволчица Сандра получила при Фанни непривычно широкие полномочия и сделалась серым кардиналом, заняв должность генпродюсера. Заодно ей выпала вся грязная работа, которой не желала пачкаться сама хозяйка. Сандра полагала, что это дает ей право принимать самостоятельные решения. Узнав, что Фанни, не посоветовавшись с ней, взяла меня на работу, Сандра снова закурила, прищурившись, пронизала меня леденящим взглядом, выдавила из себя улыбку анаконды и холодно произнесла: "Я о тебе и мечтать не могла!" Я наивно подумал: "Какое счастье! Какая она хорошая! Почему ее все опасаются?" Мне-то, как я считал, бояться нечего: со мной дружила сама Фанни. Мой оптимизм по поводу реанимации родного канала был безграничен. Но эклеры оказались с ядом! Сандра попросила зайти к ней, чтобы подобрать подходящее для меня шоу. Я простился и вышел в коридор. На подоконнике курила старая знакомая, библиотекарша, которой я вечно был должен где-то забытые книги. Она всплеснула руками: "Зачем ты вернулся? Ненормальный! Все грезят Москвой, а ты никак не можешь от горшка оторваться! Беги отсюда, вся жизнь - там! И телевидение - тоже!" Я усмехнулся. Много она понимает! В Питере я могу любоваться Финским заливом! Замирая от восторга, как перед первым свиданием, выхожу прогуляться на Невский! А завтра меня ждут новые интересные обязанности! Библиотекарша просто выжила из ума! Однако на следующий день тележурналиста с двадцатилетним стажем заставили пройти странный экзамен.

     ЭПИЗОД 5.
     Прямо в кабинете генпродюсера мне пришлось взять интервью у ее друга и по совместительству профессора Матье. Предметом беседы стала русско-японская война: ее столетие отмечали в те дни. Меня попросили без подготовки задать профессору сто вопросов. Процесс зачем-то снимали на камеру. А через несколько дней Сандра, о которой шепотом говорили: "Она не ест и не пьет, только работает и курит!", вызвала меня, прикурила одну от другой, прокашлялась и уставилась в стол тяжелым похоронным взглядом. Вся в черном, она и летом куталась в шаль мрачных тонов. Синяки под ее глазами были такими глубокими, что я подумал: "Уж не рисует ли она их?" Сандра глубоко вздохнула: "Ума не приложу, что мне с тобой делать! Для умных передач ты не подходишь. К «высоколобым» не относишься. А как насчет ток-шоу для домохозяек?" Сетка составлялась для так называемого "думающего зрителя", а меня она считала лишь "куклой", желающей во что бы то ни стало торчать в кадре. Сандра рассчитывала, что такое предложение обидит незваного гостя, и он возмущенно и навсегда покинет ее владения. Но она просчиталась. Я умел работать в разных жанрах и любой тематике. Исключение составляли  политика и комментарии футбольных матчей. Я согласился на шоу и получил личный кусок свежеиспеченного телепирога. Процесс пошел.

     ЭПИЗОД 6.
     Улыбка не сходила с моего лица, я хохотал по любому поводу и без оного. Кое-кто даже считал, что я глуповат. Только посвященные понимали, что такое - вернуться из ссылки. Я радовался всем: и стервозно-сексуальной продюсерше шоу, и веселой гримерше с высокой копной светлых волос, украшенных крошечными разноцветными птичками, и задумчивой крупной блондинке, совмещавшей функции режиссера и шеф-редактора. "С ней - и в прямой эфир не страшно! Не голова, а дом советов!" Мне помогала моя старинная подруга Крусильда - она знала ленинградцев поименно и согласилась на должность редактора по гостям. У Крусильды была одна ужасная привычка: стоило мне «запасть» на кого-то из гостей, подруга немедленно раскрывала мой возраст: «Мы с Майклом дружим двадцать восемь лет!» У собеседников округлялись глаза: «А сколько же тогда самому Майклу?» Мне приходилось немедленно врать, что Крусильда была лучшей подругой моей мамы и встречала нас еще из роддома, где я увидел свет! Коллектив был женским, но мне удавалось гасить вспышки ревности сотрудниц. Я называл их "курятником единомышленниц". Шоу шло в эфир из первой в городе цветной студии, считавшейся мемориальной, что не могло не вызывать дополнительной гордости.

     ПРЯМАЯ СКЛЕЙКА. ЭПИЗОД 7.
     «Сорок минут - полет нормальный!» - прошептал в наушнике спокойный голос шеф-редактора. Я встретил ее фразу мысленным ликованием. Несмотря на турбулентность, самолет коснулся полосы и сел. После первого же эфира все обессиленно сидели в редакции и пытались осознать: одержана победа или шоу провалилось? Вспыхнул горячий женский спор. Дверь приоткрылась, на пороге появилась высокая элегантная Фанни: шпилька, смокинг… Из-за ее спины выглядывала сутулая Сандра в черной одежде с неизменно дымящейся в зубах сигаретой. Фанни широко улыбнулась: "Майкл! Я тебя поздравляю! Мне только что звонил губернатор! Он в восторге от твоего шоу! Сказал, что это - уровень ОРТ!" Сравнение с коллегами главного телеканала страны было лестным. Все с восторгом взглянули на героя дня. Я покраснел и уставился в окно.

     ЭПИЗОД 8.
     Ночью мне позвонила однокурсница Хельга: давным-давно она вышла замуж в Германию, но мы с ней сохранили нежные отношения: "Ну что, дорогой? Тебя можно поздравить? Я так за тебя рада! Цель жизни достигнута! Сколько лет ты к этому стремился?" Я машинально ответил: "Восемнадцать!" - и ужаснулся. Мне казалось, что впервые я взялся за ручку тяжелой двери городского телецентра совсем недавно.

     ОБРАТНАЯ ПЕРЕМОТКА.
     ТОЧКА СЪЕМКИ: ЛЕНИНГРАД (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
     ТIME-CODE: 1986
     PLAY!

     ЭПИЗОД 9.
     "Это обойдется в две тысячи долларов!" - сотрудник телецентра, посуливший мне работу, озвучил цену взятки. Я аж присвистнул: сумма показалась мне поистине астрономической. Доллары? Да где же их взять? У меня и русских-то денег нет! И неужели моя мечта будет испачкана валютными махинациями? "Ну что, же придется платить!" - подумал я: другого пути в желанную "мекку голубого экрана" не предвиделось: я не был родственником начальства и не хотел, например, жениться на пожилой журналистке, которая могла помочь мне сделать карьеру. Новички попадали на ленинградское телевидение, проявляя таланты эквилибристики. Я взглянул на нахала еще раз: взяточник вальяжно раскинулся в кресле дорогого ресторана и потягивал кофе с коньяком. "Все-таки это очень дорого!" - выдавил я из себя. "Да ладно тебе, цена указана со скидкой на нашу дружбу!" - усмехнулся визави. От него противно разило польским одеколоном "One man show"! Я пожал большую потную ладонь. Фу! Мою мечту поддерживали дома: телевидение считалось искусством и фильмы в те времена еще не прерывались рекламой. Теперь вся надежда на родителей. Мой отец был преуспевающим художником: его таланта и связей хватало, чтобы обеспечить будущее семьи. Но вот захочет ли он платить? Да и стоит ли мне его этим заморачивать? Ведь так было не принято. До сих пор я покупал по блату разве что джинсы. И вот теперь мне предложили приобрести мечту. Я подумал и согласился. Мир разделился на тех, кого показывают по телевизору, и тех, кто его смотрит.

     ЭПИЗОД 10. ФЛЭШБЭК.
     В детстве я собирался стать графиком, как папа, но, отправившись поступать в художественную школу, почему-то забрел в театральную студию. Меня увлекла сцена. Когда же мечты юного Майкла разбились о приемную комиссию актерского факультета, я решил не возвращаться к мольберту. Я неплохо писал, и стать студиозусом отделения журналистики оказалось несложно. Пять лет пронеслись один как миг. В газете работать мне не хотелось. Гораздо позже знаменитая актриса заявила мне в интервью: "Цель любой человеческой жизни - самоусовершенствование!" Я  подумал, что, придя на ТВ, выбрал верный путь: там можно было развивать сразу все мои способности: актерские, писательские, художнические. Мне сразу понравилось задавать вопросы и рисовать заставки. А вот глобальные идеи в моей голове никак не рождались, и я комплексовал. Я не сразу понял, что мое телевизионное "дарование" имеет актерскую природу. Моей публике была неважна тема программы, если вел ее я! Но к этому я шел не один год. Для начала мне предстояло стать телеоператором. И мне удалось невозможное: я получил эту работу, не заплатив. С проводником в мир мечты, ожидавшим мзды, мы подружились. Долгих полгода, в ожидании свободной ставки, я работал ассистентом телеоператора бесплатно. Когда же наконец вакансия появилась, и меня приняли на службу, финансовый вопрос уже не возникал: "Майкл, ни о какой взятке даже не вспоминай, я тогда пошутил!»

     ЭПИЗОД 11.
     Мой первый съемочный день. Ближайший пригород, берег Финского залива, съемки клипа Земфиры Смаль - юной певицы, только что ставшей призером новомодной «Юрмалы». Земфира, удаляясь по гранитной косе в глубины залива, внезапно роняет в воду очки и встает раком, пытаясь отыскать их в мутной воде. Режиссер кричит: «Наезжай!» - и я, выполняя команду, укрупняю пятую точку восходящей звезды. Все громко смеются, а мы с певицей становимся друзьями на всю жизнь.
Операторы оказались прекрасными людьми, настоящими профи - они учили юношу всему, что умели сами, и знакомили с лучшими режиссерами и ведущими актерами. Выходя со студии на "паперть", как называлась гранитная площадка у пафосного входа в телецентр, операторы были не в силах расстаться. И шли, как мы шутили - не в службу, а в "Дружбу" - так называлась соседняя гостиница, известная недорогим баром. Помню, как «старшие товарищи» учили меня пить водку. Помню лицо мамы, встретившей меня в дверях после трехдневного загула. И ее слова. Но я был счастлив. Лишь папа зудел над ухом: «Брось ТВ и пиши книги! И не думай о деньгах! Отец должен ребенка до пенсии довести! Я тебя прокормлю!» Я жевал бутерброд с кленовым сиропом и лишь пожимал плечами: "Бросить ТВ? Что за бред! Какие книги? Нудное занятие! Я собираюсь стать звездой эфира!" Как и все, входящие в эту воду, я считал, что на сушу уже не вернусь - ну, разве что через много лет могучая телерека вынесет на берег мой хладный труп! Величественное здание телецентра на Петроградской стороне сотрудники посещали до гробовой доски, стариков там уважали. Время от времени на канале случались многолюдные проводы великих режиссеров с подобающими почестями, и я не видел для себя другой судьбы. Я проходил начальную телешколу и намеревался окончить ее с красным дипломом.  "Хочешь провести двадцать лет за камерой?" - шутил папа. Я натягивал у зеркала джинсы "каменной стирки" и помалкивал. Так долго стоять за камерой я не собирался. Мне хотелось иной доли.

     ЭПИЗОД 12.
     Я любил сидеть на подоконнике в небольшом баре - "святая святых» родного телецентра. За окном торчала телебашня. Я забивался в угол и думал, что меня никто не замечает. Внешне бар был ужасен: пепельницами служили жестяные коробки из-под кинопленки, а чайная ложка, привязанная к стойке жесткой бечевкой, была одна на всех. Воняло там всем и сразу. Но жизнь кипела, перед моими глазами разыгрывались драматические сцены из заэкранной жизни. ПАНОРАМА С ОТЪЕЗДОМ. Девицы из массовки знакомились с ведущими, режиссеры придумывали, пылкие влюбленные - расставались, строгие редакторы договаривались, освежившиеся операторы - похмелялись, худеющие дикторши лакомились эклерами, а спекулянтки продавали им всем шмотки. Но даже чашка кофе в кампании тех, кого здесь почтительно именовали «творцами», считалась мной за зачет. Я учился у них всему и сразу. Люди, которые делают передачи на одном канале, непременно должны общаться! Или хотя бы быть знакомы! Но этот закон я вывел много лет спустя - когда и жизнь, и телевидение изменились до неузнаваемости.

     ЭПИЗОД 13.
     Меня забавляла наша буфетчица Людмила - она была бесподобна! Чашек ей не хватало, и, обходя столы в поисках посуды, она засовывала заскорузлые пальцы прямо в кофе и простодушно спрашивала: "Допивать будете?" Посуда немедленно освобождалась. От природы стеснительный, я не знал, что, пока я уныло сидел над чашкой, на меня приходили смотреть целыми редакциями. Я был юным, милым и привлекал внимание. От меня шарахался только один человек - я с ужасом узнал в скромном видеоинженере бывшего одноклассника - того самого, что когда-то изнасиловал первоклашку! Неужели таким отбросам тоже нашлось место в "святая святых"? Но он давно получил свое, и я никому не стал рассказывать чужую давнюю историю. Меня интересовала моя нынешняя. Окружающих привлекало мое тело. Дам вокруг было предостаточно, а незамужних - еще больше. Хватало на ТВ и "женомужчин", встречались и мужественные тетеньки.

     ЭПИЗОД 14.
     Моя первая знакомая теледама представилась главным художником канала. Я верил в ее титул целых две недели, пока при мне к ней не подошла старшая уборщица: "Люба! - грозно вопросила она, - почему в женском туалете нет мыла и бумаги?" Люба, оказавшаяся банальной кастеляншей, бросилась исправлять промах, а ко мне тут же подсел молодой диктор Свен: "Подвезти тебя до дома?" Я согласился и плюхнулся на кожаное сиденье его старенького мерседеса. Мы несколько раз проехали мимо моего дома, но Свен никак не мог припарковаться и кружил по району, ссылаясь на запрещающие остановку знаки. Он положил на мое колено мягкую, похожую на плавник, руку. Тут уж я понял, что диктор искал в моем лице вовсе не попутчика, и предложил: "Ты не останавливайся, раз нельзя. Просто притормози, а я спрыгну!" Свен опешил и встал как вкопанный. Уф! Я не искал интрижек - мне отчаянно хотелось продвинуться. Я хотел, чтобы через много лет мне, как и прочим лицам с экрана, признавались в любви. Диктор тетя Валя, смеясь, рассказывала: «Меня пропускают в магазине без очереди, а продавщицы так и говорят: «Мой муж в Вас влюблен!» Еще мне пишут письма и приглашают на свидание. Если согласна, я должна приколоть брошку не слева, а справа!» Я никак не мог понять: почему все ведущие - такие старые? Позже оказалось: чтобы получить право работать в кадре, нужно непременно истратить кучу сил и свою юность на борьбу.

     ЭПИЗОД 15. НАЕЗД. КРУПНЫЙ ПЛАН. ФОКУС НА ГЛАЗАХ!
     Когда за моим столиком оказался молодой разговорчивый режиссер Адам, начинающий телеоператор к его болтовне Майкл прислушался. Адам только что порезался разбитыми очками, кровь вовсю капала на его псевдокожаные джинсы, но это было неважно: режиссер искал себе единомышленников. Ему обещали доверить собственную программу, если он предъявит команду. У него уже были художник и ассистент - и я решил к ним примкнуть.

     ЭПИЗОД 16. РИР-ПРОЕКЦИЯ. МАКЕТ. КРАН. МУЛЬТСТАНОК.
Вскоре я уже писал сценарии кукольной передачи для детей и даже придумал новую схему: поместил героев программы - медвежонка и лисенка - на крышу нарисованного домика, чтобы снимать их сверху. Коллеги заметили мои новации, и мы с Адамом неожиданно получили премию за лучший эфир недели. С тех пор мы стали работать вместе. Мы понимали друг друга без слов и фонтанировали идеями. Адам был свежо и ярко талантлив, а мое чувство юмора и меткое словцо оформились в сценарный стиль. Мы и внешне совпали: длиннокудрый зеленоокий режиссер оттенял блондина, глаза которого были синими. Маститые режиссеры предрекали дуэту большое будущее и в кадре, а одинокие дамы злословили: "Дуэт? Ну-ну, понимаем!" Но никто не смел открыть свой черный рот, хоть раз увидев дело наших рук. Всем сразу стало понятно: новый телетандем ожидает большое будущее. Я решил покинуть группу операторов. Но уходить мне было некуда, свободных мест в редакции не предвиделось. И хотя интриги никогда не были моей сильной стороной, у меня родился коварный план.

     ЭПИЗОД 17.
     Я предложил режиссеру разделить его крошечную ставку пополам. Адам был женат и воспитывал крошку-дочь, он жил в коммуналке и еле сводил концы с концами, но тоже был заинтересован, чтобы я был рядом и не отвлекался на чужие съемки. Итак, мы поделили его ставку (восемьдесят советских рублей) на две части, и юный журналист оказался в штате. Деньги я, естественно, возвращал режиссеру. Меня кормил папа. Вещанием для самых маленьких заведовала тогда яркая блондинка Тутта. Она надеялась укрепить свои позиции при помощи необычных передач, которые получались у необычного тандема, и обещала, что первая же освободившаяся в редакции вакансия станет моей. Но обещание выполнять не спешила. А мы с Адамом день и ночь пахали, устраивая мозговые штурмы по любому поводу и выдавая такие передачи, что им аплодировали признанные телемэтры. Но долго так продолжаться не могло. Я все же был уже двадцати пяти лет от роду и не мог сидеть на шее у родителей. За соседним столом трудилась старейшая редакторша канала Элеонор - немолодая и некрасивая, но добрая и мудрая, она тянула лямку в ожидании пенсионного возраста. Начальница Тутта ела ее поедом. Седая Элеонор рассказывала о всем известных фильмах, сценарии к которым она написала, о великих режиссерах, которые просили ее быть их музой, о знаменитых шоу, которые она делала в молодости. "И вот - итог жизни: я редактирую тексты для кукол, и такая же пустоголовая раскрашенная кукла сживает меня со свету!" - горестно вздыхала пожилая редакторша, глядя в пыльное зеркальце дешевенькой пудреницы. Я слушал исповедь Элеонор и не верил, что так же бесславно может закончиться и моя карьера. "Я учту этот горький опыт!" - пообещал я себе и решился на циничный ход. До сладостного момента освобождения Элеонор оставался долгий год. ИНТРИГА. Волнуясь, я предложил сделку: если редакторша уйдет на покой раньше срока, я выплачу ей зарплату за год вперед и получу вожделенное место. Как ни странно, афера прокатила. Я влез в долги и занял ставку, а Элеонор, облегченно вздохнув, заработала неплохие деньги и отправилась отдыхать от Тутты.

     ЭПИЗОД 18.
     И вот Адам, обвиненный собственной тещей в краже серебряной ложки, ушел от жены. Позже злополучная ложка обнаружилась утопленной на дне пятилитровой банки с позапрошлогодним вареньем, припасенной на балконе тещиной хрущевки. В тайном обжорстве сознался младший брат жены, и оправданному Адаму позволили видеться с дочкой. Но он сконцентрировался на работе и поклялся, что больше не женится. Мы тогда заменили друг другу семью. Адам часто оставался у нас ночевать, и мама стелила ему раскладушку в моей светелке. Мы до утра писали сценарии. "Груша! - восклицал друг, - Ну наконец ты нашелся! Где ты был так долго?"

      ЭПИЗОД 19.
     Адам не забывал о дочери, и малышка присутствовала на всех наших съемках. Мы снимали передачу «Кенгуру» - для детей и взрослых. Я как ведущий выступал в тандеме с маленьким хорошеньким мальчиком. Белокурый ангелочек Дэни обладал дьявольским темпераментом и отказывался заучивать длиннейшие тексты, а я с трудом подавлял в себе вспышки бешенства и осваивал роль его «старшего друга». Посреди одной съемки Дэни обхватил меня за шею, глаза его заблестели: «Майкл, я никак не могу запомнить столько слов!» Я улыбнулся и взял его на руки: «Ничего не бойся! И запомни: маленький кенгуру всегда сидит в сумке у большого! У тебя есть я!» Съемка продолжилась, а вечером мы праздновали чей-то день рождения. Дочь Адама была с нами. В разгар застолья усталая девочка приплелась к столу и пожаловалась заплетающимся языком: "Папа! Сгущенка прокисла!" От ребенка разило спиртом. Оказалось, она выпила целую чашку модного ликера "Baileys"! Бедная девочка! Она давно выросла и по-прежнему не любит ликеры! А я не торопился заводить детей: "мотылек" перебирался с цветка на цветок, вовсе не стремясь их опылять. Мы расстались с громогласной Линдой, которая была подругой моей жизни на протяжении последнего года. В начале романа мы обнимались в кармане студии, среди декораций и тряпок, сваленных в углу: на фоне зарождавшегося кризиса телевидения я искал любовь. Линда явно собиралась прожить со мной всю свою оставшуюся жизнь. Впервые в жизни я полюбил еврейку. Гениальные строки «Войдет ли в горящую избу Рахиль Сигизмундовна Гинзбург?» - увы! - принадлежали не мне. Но Линда, подвыпив, вполне серьезно отвечала: «Ну, почему? Я знаю достаточное количество самоотверженных евреек!» Моя бабка, ненавидевшая эту нацию, еще была жива и день за днем не уставала устраивать мне истерики. Но мы с Линдой расстались вовсе не из-за этого.

     ЭПИЗОД 20.
     Любовью моей жизни стала работа. Линда отчаянно ревновала меня к Адаму и даже устроила в баре сцену. Такого неприличного скандала коллегам еще не показывали! "Эх ты, - думал я, - Ничего-то ты не поняла! Не к Адаму нужно было ревновать, а к сценариям! Секс никогда не был моим коньком!" Окружающие называли это сероватым словом "сублимация". Про нас с Адамом сплетничали. Но мы не парились насчет всех "этих глупостей". Это была наша дискотека 80-х, и мне странно, когда ее называют «ретро». Это было вчера! Мы собирались многого достичь. Как говорили в одной оскароносной картине: «Через двадцать лет ничего не будет! Одно сплошное телевидение!» Настроение было чудесным, мы постоянно смеялись сами и смешили всех вокруг, царила солнечная ветреная весна, и казалось, наша счастливая юность будет вечной. Но рамки вещания для детей были узкими, и скоро нам стало тесно. Дочь Адама и мой соведущий Дэни подрастали. Наше теледетство стремительно заканчивалось. Говорят, человек ищет, где лучше. Тут и там заводя знакомства и обрастая связями, наш дуэт мечтал о большем. «Адам, что же будет дальше?» - спрашивал я. «Все больше работы!» - отвечал друг. Однажды вечером мы смотрели премьеру программы "До и после полуночи". "Все лучшее - в столице! Почему мы не родились там?" - наивно сокрушался я. Адам испытующе посмотрел на меня: "А ты готов рискнуть и переехать?" - спросил он. "Кому мы там нужны?" - снова вздохнул я. Тем не менее, мы решили отправиться на разведку - вдохнуть воздух белокаменной.

     ЭПИЗОД 21. КОМАНДИРОВКА. СУТОЧНЫЕ. ОТЧЕТ.
     Неведомый Московский вокзал. Полный запахов и звуков, обещающих познание новых тайн. Ночное купе, разговоры под коньяк. Храп соседей и запах носков настораживают, но пока еще умиляют. Обломанные о совершенно неоткрываемые окна ногти. Душно, как душно! Первое пришествие в "Останкино". Главный холл в духе 90-х был загроможден ларьками, где продавали «Сникерсы" и "Тампаксы". Мне показалось, что мы попали в рай! Масштабы "Останкино" стали ощутимы, когда из темноты коридора, по которому мы блуждали, вырулил огромный грузовик. Поняв, что "тут внутри - целая автострада", мы укрылись в баре. "Тоже мне! Главный телецентр страны, а телевизор у вас сломан!" - глупо ляпнул я буфетчице, указав на экран, где полчаса крутилась какая-то тощая сплющенная утка. Адам прыснул, а женщина с негодованием ответила: "Это, деточка, курица-гриль! Вы что, такого не видели? Из какой деревни вы приехали? Уж не из Питера ли?" Она извлекла блюдо из гриль-машины, "деревенщины" пристыженно заказали две порции "того же самого" и сели за столик. Диковинная птица и на вкус была неподражаема. Да и кафе казалось фантастическим: тут и там стучали шпильками звезды первого из первых каналов, пузырился "Брют" и пахло французскими духами. Даже воздух был наэлектризован амбициями. Мы вдыхали его полной грудью. Мы не хватали с неба звезд. Просто решили ими стать... "Пробьемся! - пообещали друг другу друзья, - И обязательно возьмем "Тэфи"!"

     ПЕРЕМОТКА ВПЕРЕД.
     ТОЧКА СЪЕМКИ: САНКТ-ПЕТЕРБУРГ (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
     ТIME-CODE: 2005
     PLAY!

     ЭПИЗОД 22.
    "Премия «Лучший ведущий Пятого канала за 2004 год» вручается Майклу..." Моя фамилия утонула в аплодисментах. Это было так неожиданно, что я замешкался. Чьи-то сильные руки подтолкнули меня к сцене. И вот уже я получаю главный телеприз города! Меня сухо целует директор канала, мне крепко жмет руку губернатор, а всесильная Сандра вручает тяжелую статуэтку. Даже строгие критики утверждали, что мое шоу вошло в моду благодаря личности ведущего. Собираясь на вечеринку, я не подозревал ни о каких призах и собирался просто повеселиться, да и смокинг надел по привычке: а в чем еще прикажете идти на корпоративный новогодний бал? Я стоял на сцене, сжимая в руке приз, и сквозь неизвестно откуда взявшиеся слезы глядел в зал. Всех, кто мне аплодировал, я знал не один десяток лет. Их лица были такими родными! Я взял микрофон: "Всегда мечтал получить "Тэфи"! Но у нас - круче!" Фанни и губернатор заулыбались, а генеральный продюсер Сандра хмурым шепотом рявкнула в ухо: "Не задерживай!" "Да пошла ты! Это мой звездный час!" - мысленно ответил я.
   
     ЭПИЗОД 23. НАРЕЗКА (БОБСЛЕЙ)
     Все поздравляли меня, а некоторые друзья с улыбкой говорили гадости, из чего я заключил: у меня все замечательно! Сквозь строй поздравляющих ко мне протиснулся старейший диктор дядя Сэм. Герой вечера с детства привык засыпать под звуки его голоса. Дядя Сэм сжал меня в объятиях: "Поздравляю тебя, я так рад! Никогда в тебя не верил, но ты творишь в эфире чудеса! Еще год полета - и ты войдешь в историю!" Я поморщился: "Какой год? У меня в запасе вечность!" Эйфории мне добавила ассистентка: радостно глядя мне в глаза, она ошибочно выпалила: «Слава тебе, Богу!» На праздничном банкете я не стал скромничать и крепко выпил. Хотя я приехал на торжество за рулем, но мог себе это позволить. Недавно у меня появился закадычный друг из числа фанатеющих соседей. Я называл его на французский манер - Сержем. Серж всегда был рядом и доставлял меня домой - сам-то он был опытным учителем по вождению и уверенно садился за руль, даже изрядно хлебнув коньяку! Я купил старенький "Мерседес"в кредит: хотя зарплата не очень позволяла такие траты, ездить на метро стало невозможно. Меня и прежде узнавали пассажиры, а после юбилея подземки новый ведущий стал гиперпопулярен. Телеканал к празднику устроил акцию: станции на синей ветке объявлял мой голос, а окна поездов и эскалаторы украсили моими портретами с приветственным текстом: "Я люблю подземку. Она немного младше телевидения и немного старше меня. Без метро я никогда не попал бы в театральную студию. Подземным путем я пять лет добирался до университета. И уже долгое время именно на метро я езжу на родной телеканал. Если бы я пользовался другим транспортом, я бы никогда не узнал, чем живет мой город, что думают его жители, и о чем делать передачи. Ведь пассажиры метро и телезрители - одни и те же люди.»

     ЭПИЗОД 24.
     Нас, конечно же, остановил гаишник. Он осмотрел трезвого Сержа и поморщился в мою сторону: «Фу! Вонища! Надо же так нализаться!» Характер был при мне: «Не узнал что ли? У тебя, служивый, что - телевизора нет?» Серж разрулил назревавшую ссору, выгрузил меня у подъезда, и я послушно побрел спать. Мне снились шпили и башни соседнего города. Если меня в разгаре этой местной славы пригласят на главканал, я еще успею стать его звездой. Вернусь в Москву. Вернусь ли? Ладно, утро вечера мудренее! Завтра - трудный день: два интервью газетам, одно - популярному интернет-ресурсу, потом - фотосессия для глянцевого журнала. Да и вечером нужно иметь лицо - предстоял торжественный прием в литовском консульстве.

     ЭПИЗОД 25.
     С некоторых пор Фанни передавала мне пригласительные билеты на все городские торжества. Сама директриса телекорпорации редко выходила, поручая участие в тусовках "главному лицу канала". А я не любил появляться один. На этот раз я пригласил манекенщицу Джину. Когда-то мы вместе выходили на "язык", потом Джина выскочила замуж за богатейшего бизнесмена, а я поступил на телевидение. Я снял телефонную трубку: "Дорогая! Сегодня мы должны покорить литовского консула!" Через час к парадному подъехал красный "Феррари". В нем сидела моя старая подруга - она была укутана в серебристые перья, под ними - немножко серой чешуи. Фигура у нее была отменная, и даже в таком малоприличном наряде Джина выглядела потрясающе. Шокированный консул не отходил от яркой пары весь вечер.

     ЭПИЗОД 26.
     Наутро позвонила Фанни: "Майкл, мне принесли сто одну голубую розу от литовского консула! Он в восторге от моей красоты! Кого он за меня принял? С кем ты вчера был?» Я лишь посмеялся: "Фанни, дорогая, если бы ты видела даму, которую приняли за тебя, то осталась бы довольна!" Фанни рассмеялась: "Ладно, забегай на чашку кофе!" Я повесил трубку и упал на смятую подушку. "Какое счастье! Пока Фанни со мной, я могу не волноваться!" Вскоре меня пригласили на день рождения директрисы. Пришел мой черед говорить тост. Я поднял бокал: "Все говорят о качествах нашего топ-менеджера, а я хочу выпить за ее количество. Пусть ее будет много, ведь Фанни - это лучшее время в моей жизни!" Именинница чмокнула меня, а черная Сандра растянула лицо в оскале. Великий Акимов называл это "улыбкой дракона"! Но я ее не боялся - мое шоу шло в эфире больше года, и рейтинги росли с каждым месяцем. Темы мы брали "самые острые": как удержать мужа, умны ли блондинки, легко ли похудеть и что подать на новогодний стол? Обсуждая все это, я каждый раз испытывал неловкость. Ведь до этого я привык рассуждать о высоких материях в кампании звезд первой величины. А тут - такой поток обыденности! Но оказалось, что именно этот телепродукт с удовольствием употребляют домохозяйки в обеденное время.

     ЭПИЗОД 27.
     Работа «на потоке» имела и оборотную сторону: после записи трех шоу и двух рюмок водки я сидел в кафе опустошенный, не в силах никого видеть и особенно - слышать. Но мне не давали побыть одному. После эфира в уютных ресторанчиках города меня поджидали друзья. Перед съемкой, чтобы затушевать на моем лице следы вчерашнего банкета, гример вооружалась жирным белым карандашом и проводила по нижнему веку толстую линию, от чего глаза становились неприлично большими. А костюмер Марионелла, переодевая меня, зычно причитала: "Звезда моя! Тебе нет равных! И что все остальные себе думают? Учились бы, пока ты жив!" Мы с ней сговаривались об этом заранее, и хихикали, наблюдая за недоумением окружающих. Но настал день, когда ведущие других программ и вправду стали приходить посмотреть, как я работаю. Это было приятно, хотя смущало меня до крайности: я не умел давать мастер-класс, пусть и негласно. Просто улыбался и делал вид, что ничего не замечаю. И не знал я, что придет время, когда по соседней дорожке не будет бежать никто, и я буду соревноваться лишь с самим собой, а это - намного тяжелее! Проект снимал один старый оператор: когда-то я делал первые шаги под его руководством. Теребя седую бороду, он тоже хвалил меня: "И нос не задрал, и традиции продолжаешь!" За спиной он говорил, что на площадке я веду себя как рыба в воде и естественен, как кошка на сцене театра.

     ЭПИЗОД 28. КУЛЬМИНАЦИЯ.
     В мое шоу выстроилась очередь из звезд страны, и не только. Итальянский красавец Тото Кутуньо, отснявшись, назвал меня "Микеле белиссимо"! Телефонная трубка предложила мне стать лицом модного бренда: "Майкл, вас беспокоит салон "Звезда Невы"! Я усмехнулся: "А что это вы мне хамите? Что значит: звезда - не вы?" Собеседница минут пять извинялась, потом мы вместе посмеялись… Я отправился на фотосессию. Светлосерое небо совпадало с облицовкой фасада, приняв неожиданное решение: рекламный неон «Звезда Невы» как бы парил в центре единого в размытой неопределенности пространства. Красиво…

     ЭПИЗОД 29.
     На собрании Фанни вышла к микрофону: «Хочу пресечь сплетни. Да, у меня о-о-о-очень большая зарплата! Но - я ее трачу на представительские расходы в ваших же интересах! Я с вами еще на пенсию выйду!» Я расслабился: мы вместе надолго! Ура! В эфире цыганка предрекла мне: "Все плохое в жизни кончилось! Теперь отдыхай и наслаждайся!» Я отнесся к напутствию настороженно: коллеги бывших заслуг не ценили. Моя подруга и первый диктор канала Раиса так и говорила: "Поверь моему опыту: за то, что было - ничего не дают!" Да я и сам знал, насколько зыбко все, что происходит на ТВ. Все режиссеры и журналисты были вынуждены постоянно куда-то двигаться, чтобы опередить ситуацию и не дать ей одержать над ними верх. Но на этот раз в моей жизни наступила небывалая стабильность. "Ничего не буду менять! - с улыбкой подумал я, - Ну разве что, квартиру! Я собираюсь обосноваться в Ленинграде, и обязан жить достойно!" На следующий день я позвонил агенту и затеял обмен жилья.

     ОБРАТНАЯ ПЕРЕМОТКА
     ТОЧКА СЪЕМКИ: ЛЕНИНГРАД - CАНКТ-ПЕТЕРБУРГ (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
     ТIME-CODE: 1991
     PLAY!

     ЭПИЗОД 30.    
     "Пора что-то менять!" - говорили мы с Адамом. Мы делали детские передачи уже три года. Теледетство для нас явно закончилось - и все еще продолжалось. Мы начинали пробуксовывать. Это дополнилось неприятной ситуацией: наша ассистентка Леда оказалась воровкой. То у меня пропала дорогущая шведская куртка, то прямо в редакции украли реквизит, взятый напрокат в Русском музее, то исчезла зарплата - сразу из нескольких сумок. Все указывало на то, что на руку нечиста именно Леда, но никто не мог ее поймать за эту самую руку. Я встречал ее на разных каналах в разные годы, и история ее пребывания в любом месте заканчивалась кражей. Мне обрыдло следить за своим портфелем. А еще нам успела порядком надоесть Тутта. Приходя в офис, начальница первым делом снимала с головы песцовую шапку и надевала ее на пятилитровую банку, украшавшую подоконник - чтобы головной убор не терял форму. Потом Тутта начесывала белокурые локоны и устраивала истерику - чтобы форму не теряли ее подчиненные. Повод скандала был неважен: невовремя сданный сценарий, безвкусно одетая ведущая - все шло в ход. Тутте тогда стукнуло сорок пять. "Трудный возраст!" - понимающе кивали вокруг. «Какая дура!" - презрительно морщились мы. Впрочем, те дни, когда Тутта пребывала в хорошем расположении духа, нам тоже не нравились. Как ужасно, если идиот с тобой шутит или пытается быть хитрым! А если он к тому же твой начальник - о-о-о!!! В редакции нас считали "белыми воронами". Впрочем, таких ворон на телевидении насчитывалось предостаточно.

     ЭПИЗОД 31.
     Далеко не все режиссеры и журналисты соответствовали ранжирам советского ТВ. Они собрались воедино, когда в начале девяностых легендарная журналистка Стелла образовала новую редакцию под говорящим названием "Белая ворона". В это же время директор канала написал на моем сценарии резолюцию, которую взволнованная Тутта немедленно огласила на редсовете: «Только упаси Бог автора от повтора «Белой вороны» в детском варианте!» Мы приосанились: ведь «Белая ворона» из пристанища телеизгоев давно уже превратилась в своего рода знак качества. Ко всеобщему удивлению, Стелла пригласила к себе и нас с Адамом. Мы подумали, перекрестились и прыгнули в холодную воду. После этого Тутта не разговаривала с нами двадцать лет. При встрече мы бросились к ней, чтобы объясниться, но обиженная экс-начальница развела нас руками, словно ледокол, и прошла сквозь айсберги, в которые мы превратились, с каменным лицом. Мы печалились недолго. Засучили рукава и принялись за дело. Мы затеяли программу о современном искусстве под эпатажным названием "Арт-залп". Оголодав на детском вещании, авторы "отъедались"на взрослом.

     ЭПИЗОД 32. МОМЕНТ ИСТИНЫ.
     Мне доверили провести новогодний концерт одной стареющей поп-дивы, Адам его ставил и снимал. Я пригласил в зал свою подругу - из первых дикторов канала, ушедшую на пенсию лет пять назад. Она страшно ностальгировала по работе. Когда я вызвал диктора на сцену, и она подарила певице букет, обе расплакались. Зал был тронут. А две взрослые знаменитые женщины, казалось, не обращали на публику внимания: "Мне так тебя не хватало! Когда меня пригласили на сцену, я полетела по залу, как на крыльях! Я еще девочкой пела твои песни! - Нет, это я еще крошкой смотрела тебя по телевизору!" Как мало нужно для счастья! И как много! Я брал интервью у самых крупных звезд. Я наслаждался блаженным опустошением после удачно проведенного интервью. Я научился получать желаемое, отдавая за это все, что мог. СПЕЦЭФФЕКТЫ. Адам талантливо монтировал мои передачи, выходившие по спутнику на одном из двух главных каналов. Я очень ценил его - особенно после странного, испугавшего меня сна.

     ЭПИЗОД 33. КОМПЬЮТЕРНАЯ ГРАФИКА.
     Я увидел себя посреди пустыни. У моих ног в бескрайних просторах лежала голова Адама. Голова была живой: она дышала и моргала глазами. Я поднял ее с песка и услышал голос: "Сбереги хотя бы голову, раз уж не удалось остальное!" Куда делось тело Адама, я узнать не успел и в ужасе проснулся, решив тщательно охранять друга. Наяву все было отлично: нас любили зрители и ругали критики. Но коллеги учили меня: даже злая критика - реклама! Лишь бы фамилию не переврали! Когда мне дала интервью знаменитая драматическая актриса Элис, известная нелюбовью к телеоткровениям и тележурналистам, меня забросали камнями. Одна из критикесс пошла вразнос и декларировала: "Не дает Элис интервью - и правильно делает! Это не ведущий, а невесть кто!" Я-то знал: критикесса написала эти строки не просто так - она была женой другого телеведущего, и тому актриса в съемке отказала. Тем не менее, я расстроился, смял желтую газетенку и швырнул куда подальше. За эту-то передачу мне стыдно не было! Это подтвердила и героиня программы: "Горжусь, что сиживала рядом за рюмкой водки!" - так Элис написала в моем альбоме для автографов. А еще попросила не обращать внимания на дураков. И беречь себя. "Себя нужно экономить! - учила она, - Иначе в решающий момент у тебя может не оказаться сил." Но мы с Адамом были слишком молоды, и назло злопыхателям старались вызвать у них еще большую зависть. Когда мы, гарцуя, входили в бар, где познакомились, надев подаренные Славой Зайцевым костюмы, да еще в кампании восходящей эстрадной звезды Земфиры Смаль - замирали и враги, и друзья. Это было красиво! Хотя иногда мы перебирали, и наши наряды вызывали совсем не ту реакцию, которой мы ожидали. Мы стояли в очереди за кофе в буфете Кремлевского дворца. Только что кончилась репетиция, вечером предстояла съемка. По такому случаю Адам накинул на плечи шубу из соболя. Сзади спросили: "Дама, вы последняя?" Друг обиделся, но даже бровью не повел. Я шуб не шил и украшал себя длинными светлыми волосами. До тех пор, пока соседка по купе, подъехав к станции, не попросила меня достать с верхней полки ее багаж: "Доченька, ты такая высокая!" Я расхохотался и помог глупой бабке. Это было не обидно. Адам только что закончил клип на песню "Блондин с голубыми глазами", которую Земфира Смаль написала и посвятила мне. Об этом шептались по углам и писала пресса. По такому поводу мы с Адамом пришли на студию в крошечных джинсовых шортах - это выглядело малоприлично, но нам нравилось эпатировать сотрудников. Одна из старейших редакторш, Хоня Лилиевна, женщина с необъятным бюстом, даже в жару упакованным в деловой пиджак, украшенный жабо, подошла к Адаму вплотную, прижала его грудью к батарее и продышала другу в ухо: "Как вам не стыдно? Мы ведь все-таки еще женщины!"

     ЭПИЗОД 34.
     А потом на мой домашний номер стали звонить звезды кино и моды, которыми восхищались родители. Со знаменитостями мы продолжали общаться даже после съемок. Я жадно впитывал все: взгляды, принципы и интонации именитых друзей поневоле откладывались в голове. Мы с Адамом ездили на их концерты, посещали дефиле, даже ходили вместе в баню, и никогда не думали, что наши зарплаты не соответствуют качеству уникального телепродукта, который мы производили. Важным было одно - постоянное движение вперед и вверх! Родители радовались и гордились: отец на время перестал ругать мое занятие, а мама перед каждым эфиром обзванивала подруг: "Сегодня шоу сына! Не пропустите!" Драйв не покидал творцов "Арт-залпа". Мы продолжали коллекционировать звезд. Поехали прогуляться на остров Валаам и очумели, узнав, что там существует уединенный дом инвалидов войны и их потомков. Вот о чем надо снимать кино! А еще - о доме ветеранов сцены на Петровском острове! Он похож на Эрмитаж, там такие судьбы! На такие проекты бюджета обычно не находилось, а нам так хотелось выйти за отведенные рамки!

     ЭПИЗОД 35. ВАЖНАЯ ПРЯМАЯ СКЛЕЙКА.
     «Телекомпания "Неварека"! У аппарата - генеральный директор компании Фанни!" - так я впервые услышал голос этой женщины. Чудно та компания называлась - «Неварека" в одно слово! Я решил снять очередную программу с участием суперзвезд нашего канала - супругов Томми и Макса, которые первыми в стране занялись частным телебизнесом. Томми тоже была «звездой Невы» - причем, собственной! Фанни же оказалась дельной девицей, и я быстро условился с ней о съемках. Взаимная симпатия с Томми возникла у нас сразу. Увидев ее вороные кудри и тонкий стан в платье цвета коктейля "Маргарита", я совершил несвойственный мне поступок: поцеловал даме руку. Но Томми, происходившая из простой семьи, и держала себя как настоящая царица. Нежная длань задержалась в моей чуть дольше, чем принято: "А ты умеешь сделать приятное!" - прошептала Томми. Нежная дружба началась с первого прикосновения. Я стал тенью знаменитой журналистки и непременным закадровым участником ее проектов. "Подожди, дорогой, - обещала Томми в прокуренной монтажной, - Еще немного, и ты у меня прославишься!" Я не собирался продвигаться к телеолимпу таким образом. Но оказалось, именно это ко мне и привлекало. Моего общества искали все женщины и даже некоторые мужчины. Но секс стоял у меня не на первом месте. Хотя мне отчаянно льстило, что я удостоился внимания лучшей ведущей России: на роль ближайшего друга семьи она выбрала меня! Ура! Томми была бесподобна и вела оригинальное шоу "Эпохальный зонг". Программы ее коллег были кальками, снятыми с заокеанских проектов, а Томми придумывала все сама! В эфире от нее исходил аромат необузданной страсти! Ее поступки поражали воображение и в повседневной жизни.

     ЭПИЗОД 36.
     Мы неспешно бродили по холодному пляжу, и Томми погружала меня в мир воспоминаний, рассказывая о былых безумствах. Когда они с Максом познакомились, будущая звезда была уже замужем. Ее первый муж затеял пикник и пригласил близких друзей на прогулку по Неве. Арендованная яхта, ящик шампанского, живая музыка и икра. Все обсуждали: кто в чем пойдет и на каком фоне они еще не фотографировались. Томми планировала, что Макс в толпе гостей проникнет на яхту и она незаметно проведет с ним весь день. Ее первый муж собирался дойти на яхте до Кронштадта. Поездка обещала стать незабываемой. Но накануне пикника выяснилось, что в этот день Макс должен присутствовать на важнейшей съемке. Отменять поездку поздно, перенести съемку - невозможно. На пикник поехали все, кроме Макса. Под меланхолическую музыку Томми пила брют, грустно глядя на гладь воды. Когда же раздалась "их с Максом" мелодия, дама совершила нетипичный для себя поступок. Жара стояла сумасшедшая, и на Томми был минимум одежды. Раздеваться ей не пришлось. Она прыгнула за борт и поплыла к берегу. "Я хочу к нему!" - стучало в ее висках. Под свист и крики друзей Томми легко добралась до гранитного берега - сильное течение само принесло ее к нужному месту. Вскоре рядом пришвартовался катер, из него выскочил перепуганный муж: "Ты с ума сошла? Тут легко погибнуть!" Томми пообещала себе, что впредь будет осмотрительной и хладнокровной. Первый муж так ее любил! Но черт возьми, она-то влюбилась во второго!
     Я не ждал от Томми подобных безумств, но не стал сопротивляться, когда накануне приема в загородном дворце, куда мы были приглашены, дама преподнесла мне дорогущий костюм от Версаче: он был того же цвета, что и любимое платье телеведущей! "Вот заработаю - и подарю ей золотой браслет!" - подумал я. Целыми днями мы с ней монтировали скучные передачи для главного канала, а по вечерам ходили танцевать. "Пусть повеселятся! Слава богу, - смеялся муж Томми, - она больше не тащит на танцульки меня!" Это напоминало приключения героев любимого мной романа Сомерсета Моэма "Театр". Мы не перешли грань, подобно Джулии Ламберт и Тому Феннеллу, но все свободное время проводили вместе, а вечерами "повисали" на телефонных трубках. Адам обижался, но я ничего не мог поделать: новый телетандем сложился сам по себе. Мама хмурилась, но ей было не в чем меня упрекнуть. Юная дочь Томми ревновала, но у нее не было никаких шансов. А Фанни лишь улыбалась, и никто не знал, какие планы зарождались в голове этой амбициозной женщины! Однажды Томми воскликнула: «Фанни, смотри, какой у меня новый котик!» Опа! Я стал котиком Томми? Фанни загадочно нюхала голубую розу. Полуулыбка плавала в ее плутовских глазах. В ее честолюбивые планы сражение за котика не входило. Она совсем не хотела, чтобы брак Томми и Макса разрушился. Я - тоже. Чтобы посмотреть, что из всего этого выйдет, Фанни познакомила Томми, а потом и меня с Иваном Манговым. Столичный режиссер трепетал и млел при упоминании имен знаменитых телесупругов. Фанни надеялась, что Мангов снизит градус нашей с Томми дружбы. Не тут-то было. Иван снял про венценосных телевизионщиков свою передачу и остался им приятелем. Не больше. Томми "своих не сдавала." Впрочем, я не был ревнив. Я интересовался лишь ремеслом и сгорал от желания попробовать силы в прямом эфире. Томми в нем блистала и так ярко об этом рассказывала! И вот мы с Адамом затеяли "живое" шоу. Написали сценарий, призвали именитых гостей с песнями и танцами, чтобы разбавить "говорильню". Шоу было изначально «посажено» крайне неудачным светом серого (!) цвета! Скука получилась смертная. Я ничего не понимал: мы же так старались! А Томми увещевала: "Ты никогда меня не слушал! Тебе в прямой эфир - рано! Ты не готов! Все дело в кураже!" Я ревниво дулся: "Могла и заранее предупредить! Сама-то знаешь про кураж все. И никогда не проигрываешь!" Как же я заблуждался!

     ЭПИЗОД 37.
     Приближались выборы в новый парламент страны, и я с удивлением и гордостью узнал, что в прямом эфире их будут освещать мои новые друзья. Томми с мужем заранее уехали в Москву, с ними отправилась и Фанни - она отвечала за эфир на самом высоком правительственном уровне. В назначенный час мы с Адамом прилипли к экрану. Ловили каждое слово, обсуждали монтажные переходы и следили за результатами голосования на электронном табло. Но техника подвела знаменитых супругов. Талант не спас. Сказать, что их эфир провалился - ничего не сказать. Такое случалось редко, это был первый телеопыт в подобном жанре, и в претензии не был никто. Кроме политиков, в результате оказавшихся не у дел. Я и не знал, как будет переживать Томми. После эфира она не подходила к телефону целый месяц. А когда мы увиделись, я не узнал подругу. Она сильно похудела, лицо выглядело серым, вороные кудри исчезли - на их месте топорщился серенький ежик. "Взяла и состригла маникюрными ножницами. Сама!" - и Томми заплакала. "Наверное, у меня неуравновешенная психика, как ты считаешь?" Я молчал: ну что я мог считать? Томми вытерла слезы: "Теперь мы на равных! Я тоже села в лужу! Ничего, милый, мы еще утрем всем нос!»

     ЭПИЗОД 38.
     В тот вечер я рассчитывал услышать в телефонной трубке кого угодно, но только не Макса. А муж Томми предложил мне сопровождать телеведущую в самый Париж: "Я поехать не могу, одну ее тоже не отпустишь! Выручай!" Подвоха не было. Макс любил жену и, зная ее нежное отношение ко мне, хотел устроить ей праздник и отвлечь от грустных мыслей. Ту неделю в столице моды и любви я запомнил на всю жизнь. Целыми днями мы с Томми бродили по улочкам - то разговаривали, то молча держались за руки. Казалось, мы ежесекундно били друг друга током, испытывая странный душевный оргазм. То, что ничего запретного не происходило, придавало поездке дополнительное дразнящее очарование. В последний вечер в Париже Томми раскрыла карты: это путешествие было частью плана, коротким отпуском перед боем. "На этот раз мы пойдем в него вместе! Готовься!" Женщина сдержала слово: через месяц стартовало новое шоу. Мы с Томми стали его звездами, а Адам - постановщиком.

     ЭПИЗОД 39.
     И - снова скандал! Шоу называлось "Смачная жизнь" и вызвало все возможные нападки. Экранный дуэт Томми и Майкла был провокационным. Мы и не пытались скрыть сверкающих глаз, которыми смотрели друг на друга, пока очередной звездный гость программы излагал нам свою схему здоровой жизни. У меня появился кураж, как будто кто-то завел во мне невидимый мотор! Я лихо танцевал, ухаживал за дамами и литрами пил крепкий чай, изображавший в эфире коньяк! Публика и Томми были от меня в восторге! Мои шутки прямо с экрана разбирали на цитаты: "У нас какой-то странный ресторанчик! Я все время пью один! Я пошутил, а музыка не играет!" Томми не отставала: «Наш Грушенька пахнет дынькой!» Адам иронически называл меня «Подзвездком»! ЦЕНЗУРА. А критики шипели: "Ассистировать Томми - это тебе не интервью у Элис брать!" Про Томми - что пора, мол, перестать менять жеребцов. Досталось всем. Но испытания только скрепляли дружбу. Шоу нравилось публике. Правда, иногда Томми смущала меня. Мы стали гостями «Голубого Огонька», и когда режиссер решил снимать реакции публики, случился конфуз. По команде «Аплодисменты!» вся студия принялась хлопать в ладоши. Кроме Томми. Сидя со мной за столиком, она улыбалась и сидя кланялась. ДУБЛЬ, ДРУГОЙ, ТРЕТИЙ… Пока режиссер не пришел в ярость, а я догадался объяснить подруге: «Не нам хлопают! Мы должны аплодировать! И ты - тоже!» Томми возмутилась: «Я? Кому?» Она считала, что хлопать всегда должны лишь ей! Но это были цветочки. На короткое время Томми заразила меня звездной болезнью: «Ну что ко мне все лезут?» - недоуменно пожимал я плечами. Многие обижались.   

     ЭПИЗОД 40.
     Мы с Адамом официально еще работали в "Белой вороне", и наша патронесса Стелла собрала коллектив, устроив судилище. "Это может плохо кончиться! Я делаю на вас ставку, а вы меня предали! Ласковый теленок двух маток сосет! Вы должны выбрать что-то одно!" - вразумляла она нас. После собрания Адам шепнул: "Решай сам! Я в любом случае - на твоей стороне!" Я не мог заснуть до утра, ворочался и пытался понять: "Почему все решения должен принимать я?" По отвратительной привычке, приобретенной в детстве, я до утра грыз собственные пальцы. К утру я взвесил все «за" и "против". И решил, что правильнее будет отказаться от участия в "Смачной жизни» и не подводить ни Томми, ни Стеллу, ни Адама - верный друг, готовый последовать за мной, мог лишиться карьеры. "Все, забыли! Завтра позвоню Томми и откажусь!" - горестно постановил я. Но отказываться ни от чего не пришлось. Звонок Томми опередил мой: "Милый, шоу больше не будет. От нас ушла Фанни. У нее теперь - свое дело, ты тоже можешь..." В ответ я возмутился. Мы тяжело объяснились. У Томми, как и у Фанни, была своя правда, и не мне было в этом разобраться…

     ЭПИЗОД 41.
     Томми и Макс выпустили несколько проектов, которые уже не становились хитами и не приносили им желанных заработков. Через пять лет супруги отошли от дел, закрыли фирму и переехали жить на удаленный остров. Мы с Адамом продолжали съемки в "Белой вороне". На ассамблее в Риге мы познакомились с суперпопулярным ведущим, который после таинственного убийства другого телеселебрити возглавил главканал страны. Он нас тогда к себе не пригласил. Но - будто в пику ему - нас ангажировал на свой канал его основной конкурент, и мы решили наконец покорить Москву. А Фанни долго плавала в мутной воде, пока не вынырнула на верхушке муниципального телеолимпа. Она заняла место Стеллы, но та не ушла на пенсию, а сделалась ее замом! А потом скромной редакции «Белой вороны» Фанни показалось недостаточно: «Эх, королевство маловато, разгуляться негде!» Ко всеобщему удивлению она легко получила в свое распоряжение «Пятый канал» и пригласила на работу меня: я больше не работал с Адамом, маялся в "главном городе России" и отчаянно мечтал вернуться в Питер. РАСФОКУС.

    ПЕРЕМОТКА ВПЕРЕД
    ТОЧКА СЪЕМКИ: САНКТ-ПЕТЕРБУРГ (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
    ТIME-CODE: 2005
    PLAY!

     ЭПИЗОД 42.
     Плацкарт куплен на последние. Леденящие кондиционеры, хроническая простуда. Но я вернулся. В считанные недели стал мегапопулярен. Теперь под окнами моей квартиры в бельэтаже дежурили собаки с хозяевами, коляски с матерями, девочки, мальчики, и даже один бинокль со старушкой. Все пытались разглядеть: что же происходит за наглухо зашторенными окнами и опущенными жалюзи? Я был просто вынужден затеять обмен. Это заняло время, но достойный пентхауз был найден, и я танцевал от счастья. Однако апартаменты стоили дороже, чем мог себе позволить телеведущий. "Обращусь к Фанни, она мне во всем помогает!" - я записался на прием к директрисе телеканала, которая в последнее время была явно чем-то озабочена и не всегда находила время для старого приятеля. Выслушав меня, Фанни закурила и уставилась в стол: "В долг не дам - это принцип. А вот кредит взять помогу!" Я согласно кивнул, не понимая причин перемены климата в наших отношениях. А Фанни продолжила: "И еще. Что это за странная фраза: "Будьте с Пятым и узнайте пятыми!"? Мне сказали, что это ты придумал?" Наш канал вещал тогда на пятой кнопке. Чужая шутка происходила от новостного девиза главного канала страны: "Будьте с Первым и узнайте первыми!" Я хотел ответить ей, что это - юмор, что я патриот канала, но слова застряли в горле. Я поймал на себе тяжелый взгляд Фанни и вдруг заметил под ее глазами черные, словно нарисованные круги. "Где я это видел? На кого она так похожа? Черт, она же никогда не курила!" Я присмотрелся к Фанни и увидел удлиненную копию черной Сандры. А Фанни не умолкала: "Так вот: если ты все еще мой человек, я рекомендую прекратить эти шуточки. Шути в эфире, публика это любит. И не надо кусать руку, которая тебя кормит. Это может плохо кончиться. Вопросы есть?" Я закашлялся: "Кто льет на меня грязь? Если у тебя есть вопросы, задавай их мне!" Фанни посмотрела мне прямо в глаза: "Майкл, я хочу тебя предостеречь. Не с теми ты дружишь!" В хрустальном стакане с подвядшей голубой розой плавал окурок… За пару дней до этого костюмер Марионелла, давняя подруга Фанни, была изгнана Сандрой с канала без всякого объяснения причин. Да уж, тут может произойти все, что угодно!

     ЭПИЗОД 43. Я покинул кабинет в растрепанных чувствах. В приемной сидело несколько телеведущих, которые были готовы сегодня же заменить меня. "К черту! Я подумаю об этом завтра! Главное, как учила Томми, не дружба с начальством, а признание публики!" Люди на улице боготворили меня. Они кидались под колеса моей маршрутки, фотографировали меня с мусорным пакетом, а уж когда любимец публики переступал порог банка, чтобы оформить кредит, начиналось нечто невообразимое. Навстречу выходил сам хозяин финансовой корпорации. Личным вопросом любимого всем городом ведущего лично занимался заместитель директора. Нужная мне сумма была немаленькой, но вопрос был решен за два дня. Я купил вожделенный пентхауз и был совершенно счастлив. Климат Питера был сумрачным, над городом часто стояли тучи, но окна нового жилья располагались так высоко, что выглядывая в них, я ощущал, что парю над облаками! Я приступил к ремонту и сразу опустился на землю: мне тут же потребовался новый кредит. Шоумен устало подумал: "Почему нам всю жизнь так мало платят? Неужели все телезвезды только притворяются, что у них полно денег? Как же я устал! Может, это наркомания по поводу одежды не дает мне разбогатеть? Дома два шкафа битком, на студии гардероб от шмоток ломится, а носить - нечего!" Пребывая вне логики, я должен был успокоиться и решил прибегнуть к шопинг-терапии, устремившись в любимый бутик.
 
     ЭПИЗОД 44.
     Магазин располагался в старинном здании на Невском. Хозяин заведения Ник вышел навстречу и расцеловал ведущего. Мы были знакомы тысячу лет: когда-то и Ник работал в телешоу. Его потрясающее чувство юмора сводило меня с ума - Ник переименовал крайнюю плоть в бескрайнюю, а похожую на немку начальницу с огромным размером ноги звал "Гретхен на лыжах"! А чего стоила его фраза "Дуракам и режиссерам полработы не показывают!" Однажды Ник приехал в бутик в приподнятом настроении: «Я сегодня такой красивый! Вся улица на меня смотрит! Даже дети!» Произнеся это, он подошел к зеркалу и обнаружил причину всеобщего внимания: из его расстегнутой ширинки торчал конец яркого галстука! С творчеством Ник давно завязал. Уже много лет он снабжал продвинутых горожан новинками с итальянских подиумов и знакомил их с тенденциями и трендами. По старой дружбе Ник безвозмездно одевал меня для эфира, часто выручал костюмами и в жизни. Кое-что оседало в гардеробе. Я шагнул в зал, и в глаза бросилась великолепная шуба - волк в пол. Взглянув на ценник, я приуныл: даже со скидкой о покупке не стоило и думать. Мама меня предупреждала: я не умею жить по средствам! «Почему мне всегда нравится все самое дорогое? Права Фанни - это может плохо кончиться!" Успокаивала одна знаменитая певица: «Мне для полного шоколада не хватает пары миллионов! Рублей! Ну ты с собой не сравнивай, ты постарайся меня понять!» Вскоре из-за очередной трагической страсти я заехал ногой по железной двери и сломал палец. Фанни выдала звезде персональное авто. Отныне меня возила по городу вишневая "девятка" с гордой надписью "Пятый канал", и публика с восторгом узнавала: «Смотрите, наш Майкл едет!" Майкл гордо восседал на "месте смертника" и под сценарием прятал загипсованную ступню: "Все в моей жизни - неправда. Это даже не моя машина. Вот сломанная нога - моя. Не люблю фальшивку! Это действительно может плохо кончиться!"

     ОБРАТНАЯ ПЕРЕМОТКА
     ТОЧКА СЪЕМКИ: ЛЕНИНГРАД (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
     ТIME-CODE: 1996
     PLAY! МИКШЕР. ВИДЕОПОВТОР.

     ЭПИЗОД 45.
     В первый раз все "плохо кончилось"в девяносто шестом. Президент объезжал необъятную родину, в состав его кортежа входили директоры федеральных телеканалов. Митинг на огромном сибирском заводе подходил к концу, когда слово взял старейший рабочий: "Ваше телевидение, - указал он на директора моего канала заскорузлым пальцем с черным ногтем, - существует уже пять лет. Почему о нашем заводе вы не рассказали ни разу?" Президент поднял бровь, старый телевизионщик потупил взгляд. На следующий же день на канале сменили менеджмент, и новый управляющий приступил к "капитализации вещания". Зрители ознакомились с новыми "продуктами" - рекламой и сериалами, эфир стал продаваться, а "Арт-залп" объявили нерейтинговым и закрыли.

     ЭПИЗОД 46. ПЕРЕХОД ИЗ ЦВЕТА В Ч/Б.
     Наш тандем умел делать только авторские передачи. Но отныне нам предлагалось встать к конвейеру и в очередь с коллегами изготавливать некий усредненный телепродукт. От него ждали рейтинга и привлечения рекламодателей. От нас - покорности и работоспособности. Талант Адама и мое, по мнению прессы, созданное для экрана лицо из списка востребованных добродетелей вычеркнули. Обуреваемые мрачными мыслями, мы подошли к конвейеру. Мы знали, что на телевидении все развивается по спирали. "Нужно уметь ждать!" - убеждал я сам себя, делая передачи, которые устроили бы всех. А потом пришло горе. В считанные дни от страшной болезни ушла моя мама. На долгие месяцы телевидение потеряло смысл. Адам вкалывал в тот период за двоих. Я старался вытащить отца, которого разбила тяжелая болезнь, и не думал о том, что будет дальше. В голове назойливо крутились строчки Кузьмина: "Ты промелькнула и исчезла в тишине - звезда любви в прекрасном сне! Исчезла ты, но я успел тебе сказать, что путь ты озарила мне! Моя любовь, тебя мне не увидеть, нет..." Мне было страшно. Через полгода умерла и папина мать, моя бабка. Мы с отцом осиротели. Мой любимый папа, теперь мы были на равных! 

     ЭПИЗОД 47.
     Адам нарушил тяжелое молчание: "Так что, мы теперь в Москву вообще не переедем?" Осколки знаменитого теледуэта все еще пытались перетащить на один из главных каналов, и Адам ждал от гипотетического переезда нового взлета. Я еще не знал, что покину дом, чтобы оценить все, что имел в Питере. Я не мог себе представить что совсем скоро Адам с каким-то непонятным остервенением примется вычищать из дальних уголков своей жизни даже мельчайшие остатки меня. Я вообще слабо представлял, как и зачем поменяю Питер на Москву. Но овен внутри меня вскинул брови: "С чего ты взял? Еще как поедем!" Мой отец чувствовал себя уже вполне прилично, и мы решили рискнуть. Но, как это часто бывает, ждали одного, а получили совсем другое. Знакомый начальник поезда бесплатно посадил нас за столик вагона-ресторана - и понеслось. Ночь напролет мы развлекали рассказами сотрудников РЖД. Они разошлись под утро - а мы остались дремать, подставив под головы какие-то неуклюжие табуретки… 

    ПЕРЕМОТКА ВПЕРЕД
     ТОЧКА СЪЕМКИ: САНКТ-ПЕТЕРБУРГ (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
     ТIME-CODE: 2006
     PLAY!

     ЭПИЗОД 48.
     За два года, что шоу шло в эфире, я стал лучшим шоуменом Пятого канала. Это было безоговорочно признано почти всеми коллегами. Голова моя слегка кружилась, но я старался ее не терять. Меня называли то "чудом", то "явлением", а я хотел простого человеческого: быть папой, который сажает своего ребенка в свою машину и отправляется на прогулку за город. Но вместо этого я собирался на очередной новогодний бал и в ожидании премии напевал у зеркала. "Грим накладывать не стану, а то все решат, что зазнался. Выйду за новой статуэткой скромно. Даже не буду произносить ответное слово. Пусть черная Сандра порадуется! В конце концов, все хорошо, я сам себя накручиваю. Фанни занята, а Сандра в принципе ненавидит людей, ко мне у нее такое же отношение, как и к любому другому!" - успокаивал я себя.

     ЭПИЗОД 49.
     Два часа спустя я рассеянно пил теплое приторное шампанское и пытался понять: как это - премию дали не мне? Тот, кто был назван лучшим, не годился мне и в подметки! И это признали все! На банкете сотрудники выпивали и отводили от обиженной звезды веселые взгляды. Рядом оказалась Сандра. Директор канала в маленькой келье угощала губернатора деликатесами и отправила генпродюсера за порцией бутербродов с икрой. Сандра, не глядя на меня, буркнула: "Завтра - прямой эфир. Трехчасовой телемост с Москвой. Ты мог бы провести?" Ну что я мог ответить? Ведущие от работы не отказываются. Шоу называлось "Домино". Студия была заполнена влюбленными парами, которые выигрывали дорогие ужины, путевки в Индию и фешенебельные авто. Я блистал. Если верить пошлым газетам, "ведущий летал, как на крыльях, а его глаза горели, как звезды!" Горечь вчерашней обиды затмил сиюминутный успех. "Вот оно, наслаждение! Да наплевать мне на эти статуэтки! Кто с них будет вытирать пыль?»

     ЭПИЗОД 50. РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА.
     Уходя на рекламную паузу, я вспоминал Томми: "Жаль, что ее нет рядом! Она бы мной гордилась!" Публика и зрители были в восторге. А топ-менеджмент канала даже не счел нужным заплатить мне: "Ты же хотел гран-шоу? Чего тебе еще?" - процедила черная Сандра. Я решил не огорчаться. Мое шоу все еще украшало прайм-тайм, и продюсерша пригласила на съемку скандальную девичью поп-группу "ТуТа". Если бы я знал, чем это обернется, в тот вечер не вошел бы в студию ни за что на свете!

     ЭПИЗОД 51.
     Павильон как всегда был переполнен, но, когда я появился в луче света и произнес приветствие, мне ответила гулкая тишина. Аплодисментов не прозвучало, и я, слегка смутившись, продолжил. Осыпал девичью группу комплиментами и приступил к интервью. Однако солистки "ТуТы"смотрели на меня с сочувствием и отвечали ... издевательским молчанием. Через пару минут я понял: "Вот в чем подвох! Их фишка - скандал!" Я лез вон из кожи, рассказывал о нелегкой судьбе солисток и даже напевал их хиты, но не мог же я один заполнить все пятьдесят минут шоу! И почему в павильоне так тихо? Внезапно я осознал - моя продюсерша согласилась на условия группы: и вместо привычной массовки в студии сидели многочисленные фанаты "ТуТы" - такие же, как певицы, злые и черствые, они не собирались ни аплодировать, ни подпевать. Я понял, что в эфир это произведение не попадет. Однако не мог же я позволить себе выглядеть глупо? Среди зрителей я заметил знакомого политика - лицом его партии девичья группа тогда и являлась. Мужик славился красноречием, и я увидел в нем спасение. Вытащив политика в центр студии, следующие полчаса я разговаривал о музыке с ним. "Черт! - пронеслось в голове, - Что я делаю? Его же ненавидит губернатор!» Но отступать было поздно. Добежав до финальной черты, я рявкнул на продюсершу, трусливо прощавшуюся с группой и их патроном, и позвонил Фанни. Была уже ночь, но я должен был предупредить скандал: появление этого человека в эфире могло стоить карьеры и мне, и продюсерше, да и директору канала. "Я все поняла, не волнуйся! Ты же мой человек?" - ответила Фанни.
      СТОП-КАДР. Стоит ли говорить, что программа в эфир не вышла. На следующий день со свойственным ей фашизмом черная Сандра объявила, что в сетке следующего сезона мое шоу не значится: "Ты не переживай. Будет у тебя другая программа. А с продюсершей твоей я разберусь отдельно!" Сандра получила повод расправиться с «любимым» ведущим, и не преминула им воспользоваться. Фанни хранила пугающее молчание. Шоу оставалось в эфире до начала осени, но я уже знал: это - конец.

     ЭПИЗОД 52.
     И вот настал следующий сезон. По телевизионной традиции это произошло первого октября. Все изменилось в одну ночь. Наутро, когда я пришел в свой офис, там уже прочно обосновался главный бухгалтер корпорации. Выглядело это так, будто милая женщина, вооруженная калькулятором и насквозь пропахшая духами "Красная Москва", сидела здесь всегда. Мои вещи в аккуратной картонной коробке выставили в коридор. Вход на канал, прежде оборудованный рассеянными, но приветливыми старушками, отныне преграждали накачанные мужики в форме. И я, входивший в здание, предъявив на вахте собственное лицо, был вынужден искать в сумке пропуск! Бравые охранники никогда не видели моего шоу! А хмурая уборщица, стоя на стремянке и неистово чертыхаясь, мокрой шваброй обдирала с фасада мой гигантский портрет, приклеенный когда-то над входом в здание. Совсем еще недавно мы с Томми обсуждали, какую из моих фотографий лучше увеличить до таких размеров, чтобы она была видна из космоса, и вот... Я бросился в приемную, но мне сухо сообщили, что директор занята. Я отошел от двери и соображал, что делать. С сигаретой в зубах я застыл у окна, и тут двери предательски скрипнули. Фанни выглянула из кабинета, заметила меня и как улитка быстро втянулась обратно. "А я тебя предупреждала!" - рядом возникла хрупкая фигурка библиотекарши. "Плохо дело!" - подумал я. Из кабинета черной Сандры как мышь выскользнула моя бывшая продюсерша. Я даже не сразу узнал ее: вчера она была блондинкой, как и все сотрудницы моего шоу. За ночь перекрасилась в глубокий темный оттенок, а синяки под ее глазами были точь в точь как у Сандры. «Как пить дать, - подумал я, - Ей дали новое шоу!» Мне нужно было отвлечься.

     ЭПИЗОД 53. ЦВЕТНАЯ КАРТИНКА СТАНОВИТСЯ ЧЕРНО-БЕЛОЙ.
     В Питере бывает так, что за ночь сменяется сезон. В ту ночь изменилась и погода, и даже мода. И тут я тоже выпал из обоймы. Совсем недавно все копировали мою манеру низко на бедрах носить обтрепанные бахромистые джинсы-клеш. Отныне над этим откровенно посмеивались очкастые юноши втрое моложе меня - хипстеры, затянутые в узенькие коротусенькие брючки. Малолетки толпились в холле телецентра в надежде попасть в массовку. Пора бы мне обновить гардероб! Но шопинг-терапии не случилось. Магазин, где меня наряжали на зависть зрителям, тоже был закрыт. "Недостача!" - пожаловался по телефону его директор Ник. Я приуныл и в отчаянии решил гульнуть. У перехода старушка дребезжащим голосом пела из репертуара Пьехи: "А жизнь продолжается, и каждый из нас за счастье сражается!" Ничего себе! Нервы! Мне захотелось писать, но полуподвальные туалеты Невского сплошь превратили в рестораны. Забегая в них в поисках вожделенного писсуара, страждущие оказывались то в траттории, то в стейк-хаусе! Ноги привели меня в уличное "придворное" кафе, где еще накануне я пировал с управляющей. Оттуда открывался великолепный вид на Невский проспект и Александринский театр. Еще вчера люди из-за соседних столиков вытягивали шеи, силясь расслышать, что я говорю, и не осмеливаясь подойти, чтобы сфотографироваться. Я считался небожителем.

     ЭПИЗОД 54. ФОНОГРАММА.
     Только прошлой ночью мы отдыхали в кафе с индийской певицей Капур, и заезжая знаменитость пела хиты "АББЫ". Ко мне еще подошла официантка: «Майкл, мы вас знаем и любим, поэтому хотим предостеречь - через два столика сидят местные воры! Будьте бдительнее! Берегите сумки!» Я оглянулся. Воров как ветром сдуло! А поодаль сидел томный южный красавец с грудастой блондой. "Вот бы пересесть за ваш стол!" - говорили их взгляды. И это было вчера. "Сегодня - самый плохой день в моей жизни! - грустно думал низвергнутый шоумен, - Шоу больше нет, из кабинета меня выдворили, у Ника - недостача, а кафе закрыли!" Я еще раз посмотрел на двери кафе: они были наглухо задраены, а в витрине красовалась табличка "Sale". Стекло было таким грязным, будто ремонт шел уже года три. Все изменилось в одну ночь. Блондинки перекрасились в брюнеток, а у меня появились седые волосы.

    ОБРАТНАЯ ПЕРЕМОТКА
    ТОЧКА СЪЕМКИ: МОСКВА (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
    ТIME-CODE: 1998
     PLAY!

     ЭПИЗОД 55.
     Все изменилось в одну ночь, когда благодаря моим связям и характеру мы с Адамом оказались в "лучшем городе России" в ожидании авторских проектов и нового взлета. Начальница на прежней работе нашла в себе сил проститься с нами тепло: "Большому кораблю - большое плавание!» Однако в Москве нам дали понять: былые заслуги ничего не стоят. Мы по привычке гордились дружбой с первыми звездами страны, которых нам доводилось снимать. Новый шеф - рекламным роликом биржи с участием огромной собаки! Каждый был уверен в своем превосходстве! Привычное мне место ведущего программ здесь сделали твердой валютой, которой расплачивались, к примеру, с директором морского пароходства, поместив его дочь в кадр и получив взамен массу льгот, или с седьмым мужем известной певицы, дав ему порулить телешоу и уговорив диву, сошедшую со сцены, попеть за это в эфире и вызвать зависть конкурентов! Новые капиталисты, сидевшие в кабинетах прежних начальников, решили повышать качество своим способом: "Если режиссер не тянет, он может быть классным ассистентом! Если ведущий - говно, пусть тексты пишет! В прежнее время вы реализовывали свои амбиции за государственный счет! Забудьте об этом!" - я слушал брюхатого шефа, похожего на гигантскую лысую жабу с бородой, проглотившую холодильник, и не верил своим ушам. Адам - верил. Гигантская бородатая жаба напевала ему в уши: «Да зачем он тебе нужен, этот Майкл? Пусть идет своим путем!» Надеюсь, Адам под эту песню не пританцовывал, но отныне он реализовывал чужие идеи и получал проект за проектом. Наш тандем приказал долго жить, и я пустился в одиночное плавание. Обиженно решив никому не дарить свой мозг, я превратился в унылого закадрового сборщика информации. Писал титры. Одновременно подходили к концу другие эпохи: Президент отрекся от престола, а Томми с Максом эмигрировали. И друзей я потерял, ничего себе - миллениум! «Не путайте туризм с эмиграцией!» - услышал я в высоконачальственном кабинете, и вспомнил Хлудова из фильма "Бег". Себя было так жалко, что я не мог смотреть в зеркало - ну, разве что в темных очках.

     ЭПИЗОД 56. МОНТАЖ.
     Я до конца сопротивлялся обладанию мобильным телефоном. Это было дорого и казалось неудобным. Не хочу быть под контролем! Зато я не выпускал из руки пейджер - там можно было писать все, что угодно, даже «Я тебя убью!» Впрочем, на это неведомый оператор отвечал: «Мы угроз не принимаем!» Накаркал! Я набирал титры и внезапно почувствовал, что в мой живот упирается что-то твердое. Я нагнулся и увидел пистолет! Дуло смотрело на меня, а держал оружие спонсор программы. Он мрачно вопрошал: "Почему моя фамилия не названа первой? Я все оплатил! Ты че? В чем дело?" Я гордо отлаял тупого бандита, смело вышел из аппаратной, и уже в коридоре упал в обморок. На следующий день бандит, краснея и извиняясь, вложил в мой карман пухлый конверт. "Ни фига себе! Две тысячи долларов! Когда-то с меня просили за вход на ТВ именно такую сумму!" - ошарашенно думал я,  пересчитывая купюры в кабинке мужского сортира. "Вот уж действительно: новое время!" Я с трудом привыкал к переменам. Парадокс: чем интереснее становилась работа, тем преснее казалась моя жизнь. Когда же я вспоминал о своих запрятанных амбициях и прорывался в начальственный кабинет, чтобы предложить новые идеи, туда вызывали Адама и грозно вопрошали: "Кто тут ответственный за Майкла? Он еще не переболел этими глупостями?" Поняв, что ждать нечего, бывший ведущий приуныл. Я превратился в антипода героинь Чехова, перефразировав девиз трех сестер: «Из Москвы! Из Москвы! Из Москвы!» Я мечтал уехать из столицы и не видел в ее очертаниях ничего выдающегося. Работа была пресной и однообразной, но возвращаться было некуда: след на питерском телеболоте мгновенно затянулся ряской из многочисленных претендентов на мое место. Посему я оставался в Москве, но каждый месяц вырывался в Питер на несколько дней - чтобы провести их с отцом. Купе, плацкарт, восьмичасовая сидячая электричка «Дружба»… Довольно скоро поезда перестали казаться мне романтичными.

     ЭПИЗОД 57. ВЫЕЗД.
     Бесконечные поездки разнообразились встречами. В вагоне-ресторане я познакомился с проституткой: если мое рабочее место было в соседнем городе, то девушка работала в соседнем купе! Ехал я один. Охлаждению отношений с лучшим другом немало способствовала его красавица-сестра, по неизвестной мне причине постоянно подливавшая масла в огонь творческих ссор. Наш тандем с Адамом прекратил существование. Я не сразу понял, что у всего есть срок. Вместе мы сделали все, что могли. "Какой был бы ужас, если бы мы и дальше работали вместе!" - сказал я Адаму. Но думал я совсем по-другому. На меня часто нападали приступы зевоты, «кислородного голодания» -  ну, нечем мне тут было дышать! "Это твоя аскеза!" - пояснила мне эзотерическая дама. Я с трудом переварил неологизм и попытался понять: какие грехи отмаливаю, постоянно разрываясь между двумя городами ради низкооплачиваемой работы, которая мне обрыдла. Химия любви прошла...

     ЭПИЗОД 58.
     В Москве нас с Адамом поселили в общежитии - на окраине, внутри телецентра. Теперь у меня был свой угол в большом городе: семь метров на первом этаже. Окно выходило в старый сад: там писали бомжи и дрались собаки. Адаму повезло меньше: его окошко упиралось в серую стену. Все вокруг казалось серым, меня не радовали ни жизнь в столице, ни контракт с федеральным телеканалом. Я отлично понимал цену и каналу, и себе. В семиметровой комнате, загнутой буквой "Г" и напоминавшей тюремную камеру, я "отсидел" два долгих года. А тем временем наш канал неустанно боролся с главным своим соперником, копируя его передачи. Один кинорежиссер метко выразился: «У нас нет центрального телевидения! За него зрителям умело выдают московское!» Ночные звезды за окном ускользали: только что они толпились в непременно бархатном небе, и тут же исчезали, пресекая даже самые деликатные попытки себя рассмотреть. Пытаясь сопоставить эту их манеру с поведением звезд человеческого происхождения, я заснул. Непривычное ноябрьское тепло лишало полноценного сна, но взамен меня посещали странные видения.
 
     ЭПИЗОД 59. МУЛЬТИПЛИКАЦИЯ.
     По ночам кто-то садился на краешек скрипучей кровати и нашептывал мне на ухо небылицы: "Однажды в стране, где народ хочет только развлекаться, открыли Тожетелевидение. Оно было совсем как Телевидение, копия. На нем был тожеэфир. В нем шли тожепередачи, которые вели тожезвезды. В них снимались тожегости – огромная второсортная категория. В тожекабинетах сидели тоженачальники. Они принимали тожеприказы и считали тожерейтинг. И только категории тожезрителей не существовало: тожетелевидение было очень скучным. Но должен же был существовать хоть один госканал в переприватизированной стране!» МИКШЕР. По лицу скользнул косой белый луч. Луна.

     ЭПИЗОД 60.
     Сон закончился. Просыпаясь, я не мог понять, что за бред мне показали ночью, и принимался считать дни до поездки домой. Привозил домой немного денег и развлекал папу, как мог. Рассказами о том, как меня путают с однофамильцем - пародистом. О том, как ярко по ночам сияют окна телепентхауза - они видны на всю Москву. Все думают, что там по ночам лучшие телевизионные умы собираются для "мозгового штурма"! И никто не знает, что там находятся тривиальные общественные туалеты! А еще папа узнал: есть авторские программы, где шоумен не является автором, а ведущий никогда не видел того, о ком так подробно рассказывает зрителям. Бывают ведущие, которые загружают гостей программы своими проблемами, а потом поддерживают оператора со слабым сердцем невинной фразой: "Не волнуйтесь так, у моего прежнего оператора уже был инфаркт!" Я рассказывал отцу: есть тип людей, которые хотят во всем участвовать, но ни за что не будут отвечать. Успех принадлежит им, а провал – мне. Одного продюсера звали чудно: Лев Хавно. Надеюсь, псевдоним? Если нет, почему не взял? Если взял, почему такой? Вскоре меня представили бывшей жене известного телеведущего. Ее звали чудным именем Атлантида. Дама была богатой, милой и не старой. Накануне свидания я включил телевизор и увидел ее экс-мужа – смельчак прыгал в пропасть спиной вперед, ел живых скорпионов, а такой жены не выдержал! Я тоже не захотел уходить с ней на дно. Папа смеялся: "Ты уже встал на ноги?" Ну, что я мог ответить? Лишь кивал, чтобы мой самый близкий человек успокоился. Отец садился рисовать и все уговаривал меня писать книги. Однажды он подарил мне рисунок: на листе ватмана изобразил фигурку бегущего в разные стороны человечка с двумя лицами. Волосы нарисованного человечка были всклокочены, глаза - вытаращены, но сын его сразу узнал: "Это же я, разрывающийся между Москвой и Питером!»

     ЭПИЗОД 61. ОТПУСК.
     Чтобы не разорваться пополам окончательно, я время от времени отправлялся перевести дух к своим немецким друзьям, живущим в Берлине. Меня успокаивало дыхание этого удивительного города и его солнечно-ветреная полуулыбка. Я любил смелых зайцев, живших на газоне Тьер-парка. Мне нравилось, что немцы редко смотрели телевизор. Я избавлялся от новостийного зомбирования: взорвалось, затопило, погибли... Проигравшие живут веселее и комфортнее победителей. Меня они принимали за немца. В ночном клубе подвыпившая русская туристка, почуяв во мне иноземца, растрепала мои волосы: "Немцы - сладкие красавцы!" Однажды мы с другом выпивали посреди ночного Берлина, и я провозгласил шутливый тост: "За тебя, Штефан! Хороший ты мужик, хоть и немец! Если бы мой дед узнал, что внук надел американские штаны и посреди Германии пьет водку с подданным Германии, он бы ни за что не поверил!" Смеялись. Отпускало. Но отпуск был коротким.

     ЭПИЗОД 62. ПАУЗА.
     Приближалась церемония вручения национальной телепремии "Тэфи". Адам стал ее постановщиком, я вошел в число ведущих. Накануне торжества случился праздник, и я вышел прогуляться один: Адам был занят на репетиции. Выпив пива, я присел на лавочку в городском саду. Ко мне тут же подошли праздные солдаты: "Что делаешь?" "Да так, ничего, просто гуляю. А вы?" "И мы гуляем!" - солдатам нужны были деньги, но тугодум - я - догадался об этом позже. Недолго думая, я ответил: "Ну и гуляйте!" - и получил мощнейший удар в висок. Больше я ничего не помнил. Били долго, по лицу, и кажется, сапогами. Теряя от боли сознание, я хотел, чтобы это поскорее закончилось. Чем - неважно. А солдаты разошлись не на шутку: в их слабые головы и прийти не могло, что они уничтожают лицо ведущего, которого зрители называли "наше солнышко". Эта слащавая фраза не выглядит самой скромной в данной книге, ну и что? Это абсолютная правда! Побои прекратились, когда солдаты обшарили карманы шоумена и наткнулись на "ксиву". С "теликом" они связываться побоялись и смылись, пообещав "еще вернуться". Весь в крови, я дополз до отеля, залпом выпил бутылку водки и рухнул в кровать. Под утро вернулся Адам, искавший меня на столичных улицах всю ночь. Увидев изуродованного друга, он решил, что моего лица уже не вернуть, вызвал "Скорую", хмуро отвернулся и пообещал: "Больше ты один на улицу не выйдешь!" Ха! Я и сам на улицу не собирался! Месяц провел в номере, запивая растворимым кофе самую дешевую еду. Денег не было вообще совсем. Прежде я считал «Доширак" уделом гастарбайтеров. Теперь этим кормил меня верный Адам. И вот я собрался с духом и подошел к зеркалу.

     ЭПИЗОД 63. КРУПНЫЙ ПЛАН. Это было не мое лицо! ОТЪЕЗД. Я винил во всем себя. Видимо, неосознанно я вызывал не гордость, а зависть. Когда-то художник Марианна шутила: "Адам нарядился, надушился - эффекта ноль, а Майкл рядом - заспанный после ночного монтажа, в стареньком свитере - а звезда!" Адам натянуто улыбался. А в моей жизни не было человека ближе, чем он. Я верил, что так будет всегда. Но это было не в моей власти. Адам стал другим: обижая меня, обижался сам. Все деньги тратил на одежду, в которой нельзя было ходить по улице. А я вкалывал, чтобы оплачивать себе внеплановый ремонт лица. Я тоже изменился - мои ласковое биополе и бесконечная доброжелательность куда-то испарились. Адам говорил, что я сделался злым, желчным, а во рту у меня не язык, а жало! А может, те злосчастные удары по голове включили мой бедный мозг и заставили его работать на всю проектную мощность? На исходе третьей пластической операции мое лицо напоминало футбольный мяч после "Кубка кубков"! Примчавшаяся в клинику из-за границы Томми от увиденного расплакалась! А меня Москва закомплексовала: каждую секунду я ждал повтора агрессии. И это случилось - десятью годами позже. В ночном магазине меня ухватил за длинные волосы пьяный скобарь с выпуклым животом и вогнутой спиной: "Слышь ты, че мужиков позоришь? Харе волосы красить!» В тот вечер все праздновали не помню что, но массово. Я повернулся к дураку и, как мне показалось, уничтожил его анекдотом: "Ты че, интеллигент что ли? Отнюдь! Я - такое же быдло, как и вы!" Подсобила и Гурченко: «Ну почему же крашу? Это - мой натуральный цвет!» Скобарь увидел мое лицо, выпустил волосы и извинился, просительно ударив себя ладонью в грудь: «Отец, извини!» Тут уж я озверел: хорошо же я выгляжу! Какой я ему на хрен отец? Культ моей вечной юности громко затрещал по всем швам! «Спасибо, сынку!» - выпалил я и быстро покинул поле несостоявшегося боя.

     ЭПИЗОД 64.
     Адам продолжал меняться - все стремительнее. Даже его лицо - такое знакомое - стало другим. Он сменил и имя, и фамилию - теперь его звали Луар Ханна. МУЛЬТИПЛИКАЦИЯ. На ум пришел мой стародавний сон про голову друга, найденную мной в пустынных песках: "Сбереги хотя бы его голову, раз остальное не удалось!" Похоже, и голову друга я не уберег. Однажды, встретив его на работе, я радостно поспешил навстречу и не заметил, как наступил ему на горностаевый шлейф, притороченный к собольей мантии Адама - одежда водопадом струилась у длинных ног режиссера, вызывая настоящий ажиотаж в вестибюле телецентра. "Ты что, с ума сошел? - воскликнул он, - Аккуратнее! Вот когда у тебя появится дорогая одежда, ты поймешь, что ее нужно беречь!" Я промолчал. Что тут скажешь? «Как вы лодку назовете, так она и поплывет!» Но мне казалось странным и скучным рассказывать всем, какая я звезда! Недавно Адам был другим, мы вместе смеялись над теми, кто любил одеться «по фирме» и он называл их «вещи»: «А где ты там разглядел людей?» Теперь горло его свитера было усыпано стразами: "Красиво, правда?" Очень! Адам-Луар состриг свои знаменитые кудри - в столице они почему-то стали выглядеть архаично, стал платиновым блондином и надел синие линзы. Ему это очень шло, но я как-то сразу превратился в его бледную копию. Я и вообще больше не был нужен другу. Авторских программ и телеспектаклей Адам-Луар больше не ставил, предпочитая телешоу. Классика осталась в прошлом, на его горизонте маячили арендованные пентхаузы и красные дорожки фестивалей. Вскоре Адам изобрел сказку о дедушке - ирландском коммунисте - и взял псевдоним. Все хихикали, многие - верили. "Мое имя было слишком польским! Тебе я советую сделать то же самое, - твердил мне Адам, - твой однофамилец в столице есть, и он достаточно известен! И не мешай мне, прошу тебя!" В Москве действительно подвизался некий юморист, носивший то же имя и фамилию, что и я. Юморист прославился пародиями на стародавних президентов. А еще в этом городе пользовался популярностью стилист, похожий на меня, как две капли воды. Все говорило о том, что мне здесь не место. Но не менять же мне имя или даже лицо? Изо дня в день я упрямо обижался на Адама и не верил своим ушам: "Можно не помнить себя! Но меня-то узнавать можно? Он же не думает так всерьез?" Много лет назад мы относились ко всему АНАЛОГИЧНО, остальное было ИСКЛЮЧЕНО! Как давно это было! "Звонит мне вчера главпевица, предложение делает! Одиноко ей в тысячах квадратов жилья!" - исповедовался Адам при восторженной толпе первокурсников, попутно объясняя им, что он - такая же звезда, по недоразумению оказавшаяся не по ту сторону камеры! Чтобы не мешать Адаму, я отошел в сторону. Но этого оказалось мало. "Завтра я переезжаю!" - заявил Адам за скромным завтраком в гостинице, где мы все еще жили. Я готовил еду на маминой электроплитке и при этих словах растерянно уронил ложку в не раз подгоравшую кастрюлю: "А как же я?" "А что - ты? Причем тут ты? Может у меня быть личная жизнь?" - вопросом на вопрос ответил Адам. Я очень сильно его любил. В этот момент мне показалось, что из меня выпустили всю кровь, весь воздух. Но я постарался взять себя в руки. Так, ясно. Сублимация к другу не притронулась. Его усилия над собой не прошли даром, он вполне прилично зарабатывал и в отличие от меня мог позволить себе съемную хату. На меня навалилось оглушающее одиночество. Я не знал, считать ли поступок Адама предательством. "Но если это не моя личная трагедия - то что это вообще такое?" Ответ на вопрос нашла актриса Элис - со времен нашего стародавнего интервью мы не прекращали дружить: "Он - Иван, родства не помнящий! Адам всегда был таким, просто в Питере его все знали, и многое он не мог себе позволить. В этом же городе - можно все. Как себя назовешь - так тебя и воспримут!" Я искал ему оправдания в истине «Те, кто нас бросил, в реальности милосердны! Они избавляют нас самих от необходимости быть жестокими, бросая их!» Жирную черту подвела ситуация на одном из концертов. Я хотел подойти к Адаму, чтобы передать ему диск, но мне под ноги бросился здоровенный мужик: "Куда? Не велено!" Это был телохранитель!!!
 
     ЭПИЗОД 65. ПАНОРАМА.
     Я не сразу встал на ноги. Честно пытался найти в мегаполисе применение собственным силам, но никому не было нужно мое полузабытое лицо. Все лишь хотели найти руки для реализации собственных идей. Я попробовал роль выпускающего редактора на набиравшем обороты реалити-шоу, но это оказалось несовместимо с основным занятием. Прямо с монтажа меня вызвала на ковер основная моя начальница, и мне пришлось отлучиться с халтуры на пару часов. Когда же я прибежал обратно и попытался продолжить процесс, то обнаружил нового человека, который делал склейки вместо меня. Я подошел к продюсеру, но напоролся на грубость: "Можно избавить меня от лицезрения сотрудника, которого я уволила?" Это произнесла женщина адекватная и профессиональная. Режиссер Линн, притащившая меня на проект, молча ела банан и улыбалась. Еще один шрам лег на сердце: "Да они тут люди или нет?" В то же время мои родственники и знакомые потянулись в Москву: погулять и увидеть храмы. Я же москвич! Они никак не могли понять, что мне тут не нравится. «Вы-то через пару дней окажетесь дома!» - желчно думал я и изображал подобие улыбки. В то же время знакомым мне москвичам приспичило шляться в Питер: «Ты покажешь нам Петергоф? Ты же из Питера?» Уж я вам покажу! Да что с вами такое? На другой халтуре продюсер с секундомером стояла над душой и высчитывала: за сколько минут я сделаю склейку и сколько долларов мне за это заплатить? В третьем месте продюсер запер дверь на ключ, налил мне остывшего кофе и бодро спросил: "Вы - гей?" Сердце оборвалось. Пару раз отказав в подобных ситуациях, я уже проходил мимо очевидного взлета карьеры. Я промычал что-то неопределенное, но продюсер помотал головой: "Очень жаль, но вы нам не подходите. Я мечтаю создать программу, где все будут геями: режиссер, автор, ведущие, ну и зрители, конечно, тоже!" Меня осенило: "А вы сами? Ведь и продюсер должен соответствовать эксклюзивному замыслу!" Мне тут же в сердцах указали на дверь. Я расхохотался, но почувствовал себя кошкой на раскаленной крыше. Со временем мне удалось сделаться минизвездой частной телекомпании и лицом программы с ироническим названием "Московская мечта". Я наконец заработал денег и снял квартирку в "хрущевке". В моей голове не желал укладываться тот факт, что теперь к халтуре на основной работе относились лояльно: "В Питере это было невозможно! А здесь как будто рады! Наверное, это и есть двойные стандарты!»
 
     ЭПИЗОД 66. ОТПУСК.
     Приработок дал мне возможность ездить с коллегами в ежелетнее путешествие на Крит. С нами летал и Луар Ханна (когда-то его называли Адамом). В моих отношениях с этим незнакомцем не было и намека на былую духовную близость. Это напоминало диалог из фильма "Forrest Gump": "-Ты уже решил, кем станешь, когда вырастешь? - А разве я не буду собой?» Он словно запретил себе все человеческие проявления, но мне почему-то казалось, что настанет момент, и Луар сам будет в них нуждаться!

     ЭПИЗОД 67. ЧЕРНО-БЕЛОЕ.
     А потом случилось горе. Я был на кинофестивале и на зависть коллегам писал интервью с мегапопулярной кинозвездой Орнеллой Мути. Оно было единственным по контракту знаменитой итальянки - и досталось мне. После съемки я бросился к телефону, чтобы порадовать папу успехом. Но трубку никто не снимал. Я бросил все теледела и первым рейсом понесся домой. Открыл дверь дрожащей рукой, на трясущихся ногах вошел в гостиную. Папа, такой веселый и родной, неподвижно сидел в кресле рядом с вазой своих любимых слив, и остановившимися глазами смотрел на мамин портрет. Я автоматически набрал Адама: "Папы больше нет!" Горе было страшным. Единственный родной человек, который вчера шутил, что "хороший отец должен ребенка до пенсии довести", покинул меня. Ну почему меня не было рядом? После ухода мамы в отце появилось что-то детское, и, хотя он продолжал считать ребенком меня, как будто сам стал маленьким мальчиком. Его друзья смотрели на меня косо: они приводили отцу невест, чтобы обеспечить нужную по их мнению заботу и оградить от непутевого телеотпрыска. По глазам отца я видел, что на меня ему наговаривали: мол, не нужен ты сыну, старик, давай женись! Не прокатило! Папа невест выгонял. Не мог он допустить, чтобы по его дому слонялась чужая баба! И мои нервы щадил. И своей любви остался верен. Милый мой... Он так любил меня! А его неподражаемый юмор! У одной из девушек, приведенных мной в дом, он спросил: "В Америку собираетесь? Днем спите, ночью - пьете и гуляете! Привыкаете к другому часовому поясу?" Когда хирурги поправили мое лицо после внеплановой встречи с пьяными солдатами, папа внимательно всмотрелся и сказал: "Лучше, чем у меня, у них не вышло!" "Делился" с друзьями: "с тех пор, как стал импотентом - как гора с плеч свалилась!" А как смешно он рассказывал историю из детства, когда после школы за ним зашли мальчишки. Они спросили у бабушки, открывшей двери: "Грушевский пойдет гулять?" "Он умер!" - серьезно ответила женщина, не привыкшая называть внука по фамилии. Она решила, что речь идет о ее муже: "Да-да, он умер!" Мальчишки разбежались, а на следующий день с ужасом обнаружили маленького папу восседающим за партой! А еще с каменным выражением лица, похожим на  маску традиционного японского театра "Кабуки", папа советовал: "Когда я умру, хоронить меня не надо! Закопайте во дворе по пояс и покрасьте золотой краской!" Я усмехался: "умру?" Этого не будет никогда! Я старался привозить папе денег, а он тратил их на меня же. И вот он отправился в "мир большинства". После его похорон я нашел нетронутый конверт, который оставил ему всего месяц назад. Доллары... Папа не тратил на себя, он берег их, чтобы к моему приезду накрыть стол! Чем я был так занят? Фестивали, интервью... "Чего стоит это вонючее ТВ? Я просрал жизнь!" - плакал я. Мне сочувствовали, но большинству не было до меня дела. После похорон я запер квартиру и вернулся на работу. «Твои родители милосердны!» - услышал я в трубке голос Томми - «По крайней мере они тебя избавили от созерцания немощной старости и ухода за выжившими из ума стариками! Не горюй, родители хотели, чтобы ты жил в любви и радости!» Это было жестко, но, видимо, содержало долю истины. В тот год у меня появился стимул, заставлявший стремиться в Москву: в моей душе зажглась новая любовь.

     ЭПИЗОД 68. СОН.
     Я влюблялся только в худых: жир в моих химических реакциях никогда не участвовал! Юная блондинка, Хелен, ассистент режиссера. "Это судьба!" - радовался я, глядя на красавицу. "Это - судьба?" - горько усмехался я же, выглядывая в окно, за которым раскинулся непокоримый мегаполис. Я потерял эту девушку. Чувство к ней так и не смогло перевесить тягу к родному городу, с которым я мечтал соединиться каждую секунду. К тому же, грядка, на которой росла моя новая роза, была густо засеяна ее родственниками. Они сочли меня сорняком и приняли в штыки. Ладно… Я решил не портить жизнь Хелен. Пусть эта роза цветет на своей грядке. Мне там места нет… У входа в питерскую подземку меня остановил подвыпивший мужик с початой бутылкой пива в руке: "Мне нравится твое лицо, я буду читать тебе Мандельштама!" И читал, и денег не просил, лишь сбившись, извинялся: "Свои читать не стану, сейчас не пишется!" В Москве со мной такого не происходило. Милостыню в Питере тоже просили своеобразно: "Подайте семь рублей на строительство кораблей!" Цирк! Ну как не поддержать город морской славы? И даже пошлый указатель "любовь 24", обнаруженный мной на питерской мостовой и нахально сопровожденный телефонным номером, показался мне милым и безыскусным. К тому же, через пару шагов я прочел на асфальте философское «Прошлое - прошло!» Каково? Наследственность - великая вещь. От бабки я унаследовал сильные негативные чувства - слава Богу, не к целому народу, а лишь к одному городу. Каждую секунду я чувствовал себя ограбленным: у меня отнимали время. Мне казалось, теперь я знаю, что чувствуют развенчанные и низвергнутые. Крамольная мысль: одному императору даже повезло, что его убили! Он по крайней мере был избавлен от дальнейших переживаний! Еще более крамольная мысль: тот, кто занял место императора, получил сполна - прожил недолго, был превращен в мумию и до сих пор работает экспонатом на главной площади! Возмездие неминуемо! Я вспоминал старый фильм "Бесприданница" - в финале его попавшую в безвыходную ситуацию героиню застрелили. И она поблагодарила человека, прекратившего ее мучения. Что она там говорила? «Подите прочь, я слишком хороша для вас!»? Это моя реплика! Я хорошо понимал бесприданницу - то, что мне предлагала столица, не было похоже на жизнь. Мне старались не заплатить и лишить возможности побыть одному. Дома - так назывался арендованный хлев. За что? За мной числился только один грех: обнаружив, что мой хищный здоровяк-кот, открывший на меня настоящую охоту, относится к породе камышовых дикарей, я переселил его в близлежащий ресторан. По утрам я спешил включить телевизор и включиться в очередной киносюжет: мой собственный явно пробуксовывал! Живу чужой жизнью! Успокаивало меня то, что актеры, мелькавшие на экране, тоже только изображали своих персонажей.

     ЭПИЗОД 69.
     Вокруг творилось нечто невообразимое. Чтобы весело жить на чужбине, нужно быть богаче местных жителей. Но мои доходы и потребности упорно не находили консенсуса. Я отрывался в офисе. Но мастеру слова, коим я считал себя на ту пору, приходилось по долгу службы не писать - считать. Я вел статистику хронометража исполненных в эфире песенок для оплаты авторских отчислений. Мне казалось, что цифры заменили в мире буквы: все вокруг называли цены, делали фильмы к датам, бились за рейтинги и мечтали о цифровом телевидении. Как-то я сел в маршрутку и переиначил надпись на двери: "оплата при входе" превратилась в "оплату при вдохе"! Что ж, скоро дойдет и до этого… "В Москве можно жить только под наркозом!" - эту фразу я повторял так часто, что за шесть лет, проведенных в этом городе, успел порядком поднадоесть тамошним друзьям. Постоянно зевая, я добирал легкими недостающий кислород. Ну нечем мне было дышать в этом городе! Я с трудом выносил столицу и придумал массу обидных слов. ЦЕНЗУРА. На телевидении всегда изъяснялись матом: есть у «творцов" такой грешок. Фраза "Не твое дело, скотина!" считалась остроумным ответом на любой вопрос. Один из продюсеров вообще не пользовался нормативной лексикой. Меня предупредили: "Мы матом не ругаемся, мы на нем разговариваем!"Я перестал шарахаться, научился грубовато шутить и изобретал словечки. Мои профессиональные нововведения «ТелеАнал» и "Управление Кинофикалиями" казались грубоватыми, а неологизмы «Морква», «ОрГазмПром» и "НужникИ" смешили до слез. Вслед за мной все стали называть бухгалтерию "целлюлитно-бумажным комбинатом", да и переделанное мной название кафе «Шокозадница» пошло в народ. И все это было в чужом городе. Я окрестил его «Сток-сити». Даже в погожие дни мне было в нем темно и холодно. На родине же и дожди казались комфортными. Но любимое место в столице у меня все-таки образовалось. Железнодорожный вокзал. Я любил даже рельсы, которые видел с высоты эстакады, проносясь мимо в вихре редких ночных удовольствий – рельсы, ведущие домой. Несколько лет назад я жил в Питере, вел программу в федеральном эфире и не представлял себе, что все может быть иначе. Звонок Фанни показался мне спасением. Старая знакомая получила в распоряжение Пятый канал и пригласила меня на работу. "Ура! Я всегда утверждал, что нужно уметь ждать! Все вернется!"

     ПЕРЕМОТКА ВПЕРЕД
     ТОЧКА СЪЕМКИ: САНКТ-ПЕТЕРБУРГ (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
     ТIME-CODE: 2006
     PLAY!

     ЭПИЗОД 70.
     Еще недавно я был ведущим ежедневного эфира, и не представлял себе, что все может быть совсем иначе. После трех лет телетриумфа под крылом Фанни шоу закрылось, новую же программу я так и не получил. "Жалко, - сказала мне подруга, - ЭФИР БЫЛ ТЕБЕ К ЛИЦУ!" Что ж, как говорится: мало знать себе цену, надо еще пользоваться спросом! Потянулись бессонные ночи. Как же шершавы льняные простыни! Я ворочался с боку на бок, глядя на светящиеся в темноте зеленые цифры. Эти древние часы в магазине "Электроника" покупала мама. Как счастлив я тогда был! "Что имеем - не храним..." Я пытался понять: что произошло? Может, я сказал все, что мог и настало время собирать камни? Цыганка предрекла мне, что годы аскезы закончились? Обманула цыганка! Видимо, мой удел - разбитое корыто. Как говорят в Одессе, «дело в том, что.» Это такое законченное выражение. Дело в том, что. И все тут. Я старался сохранять оптимизм, я любил свой огненный знак гороскопа, любил начало апреля, в котором родился - за предвкушение праздника, за всегдашнее ощущение, что все еще впереди... Я пытался понять, что я сделал не так. Однажды на Невском мне на шею кинулся незнакомец: «О, Миша, как там твой ремонт?» Я невпопад отвечал на вопросы, пока обиженный мужик не ушел. Стоявшая рядом Крусильда с укором спросила: «Опять не узнал, кто это? Вчера он у тебя был в эфире!» Сама Крусильда всегда всех узнавала - она знала весь город. А я, от природы обладавший хорошей памятью, обалдел от ежедневного человеческого конвейера, к которому меня приставили, поручив вести ток-шоу. Крусильда спросила: «Ты не притворяешься? Ты их действительно не узнаешь?» Я ответил: «Это у меня такая защита организма от перегрузки эмоциями». И задумался о том, что такое память. Ну ладно - я, а что говорить о настоящих звездах, о главных певицах страны, на протяжении полувека ежедневно встречающих тысячи людей? Изо дня в день прохожие добивались: когда я вернусь на экран и почему закрыл программу? Ну что я мог им сказать? Я сожалел о проданной за долги машине. Как же мне осточертели эти расспросы на улице и в метро! Я же пересел на общественный транспорт! Это было ужасно: за годы моего отсутствия правила посещения трамваев кардинально изменились. В дверях установили дурацкие рога, которые пропускали человека внутрь при помощи невесть где купленного билета, вставляемого в хитроумное приспособление. Как-то я собрал на входе в трамвай целую очередь из старух, которые ругались, толкались и даже заехали мне по спине клюкой, не узнав того, с кем совсем недавно мечтали сфотографироваться. Мир повернулся ко мне спиной. Еще вчера меня благодарили за то, что я был не по-советски красив: очень западный, слишком чистый - эстетика другая, понимаете, да? Это не мое мнение. Такой Лесной царь, знаете! Ну как тут было не задрать нос? И сразу после этого вокруг возникла новая категория людей - "Отвернувшиеся"! Я уже не был товаром, за который стоило платить в барах! «Мало знать себе цену, нужно еще пользоваться спросом!» Телефон звонил все реже, популярного ведущего не рвали на части, чтобы заполучить на очередную презентацию. И все же иногда я выходил. Мы с подружкой стояли посреди вечеринки и в уши лезло чужое признание о дефлорации: «Когда Сергей Константинович лишил меня невинности, было столько крови! Озеро! А я ему так и говорю: мое тело похоже на гитару - так играйте же на ней, доктор!» Что я тут делаю? Камеры не следили за моим взглядом, фотографы проходили мимо, знакомые отворачивались. Юная актриса отмечала шумный успех на первый большой гонорар, а пожилой ведущий ее вечеринки так ничего и не добился, и еще только собирался прославиться. Я находился между ними где-то посередине. "Тусовка отживает, и с ней твое время проходит! Может, нам стоит расстаться?" - равнодушно муркнула моя любовница. Ее не интересовал человек, которого все обходят стороной. На следующий день она переехала к моему другу. Друг тоже радостно стал для меня бывшим. Каждый сделал выбор. Я перестал подходить к телефону…

     ЭПИЗОД 71. КАСТИНГ.
     Рано утром голос черной Сандры попросил меня заехать на работу. Я бросился в душ, нарядился и помчался в приемную заклятой подруги в надежде на востребованность! Ее страшно злило, что превосходные «мои» авторы без меня «не танцевали». Может, в себя пришла? Но то, что я услышал от Сандры, повергло в шок: "Майкл, надо что-то делать! Фанни просила тебе передать, что она не может платить зарплату просто так! Это моя вина, знаю, я заведую сеткой, но мне нечего тебе предложить! Мы больше не можем оплачивать твои красивые глаза! Тем более, что они не такие красивые, как когда-то! Время идет, мы стареем! Но в кадр-то мы не лезем! Может, ты уйдешь?" Я застыл от ужаса. Что я слышу? Я лезу в кадр? Мне предложили уволиться?! Черная Сандра вконец распоясалась и охамела, но пожаловаться на нее мне было некому: последние полгода Фанни не принимала меня и не подходила к телефону. Я собрался с духом, посмотрел Сандре в глаза и произнес: "Я никуда не пойду. Мое место - здесь! И потом, ты не забыла о моем кредите?" Сандра устало выпустила изо рта клуб дыма. Как же упрям ее собеседник! Так я попал на кастинг.

     ЭПИЗОД 72.
     В моей студии, на обломках моей же декорации шли пробы ведущих в утреннюю программу "Девяносто минут". Утро никогда мне не нравилось! Но делать нечего: я встал в конец очереди, составленной из актеров, продюсеров, журналистов и прочих тщеславных. Я отчаянно рефлексировал. "Уж как-нибудь я не хуже всех! И потом, у меня есть имя, которое привлечет внимание зрителей к утреннему эфиру!" - успокаивал я себя. Подошла очередь, и я занял кресло, одиноко стоявшее посреди гигантского павильона. "Я снова на своем месте! Но вокруг нет ни публики, ни гостей!" Никто из экс-ведущих не пришел меня поддержать: не было среди нас единства, и злобная Сандра расправлялась с нами поодиночке. Атмосфера была враждебной, и я обратил внимание на листок с новостями, которые мне предстояло прочесть на камеру. "Боже, я не вижу ни слова! Никогда не был таким беспомощным!" РАСФОКУС. Текст перед глазами расплывался и тонул в пыльно-беловатом тумане. Телесуфлера проба не подразумевала. "Пора мне завести очки! Мое зрение упало в самый неподходящий момент! Это все свет! Не надо было ставить столько приборов, но мне же хотелось оставаться молодым! Что делать?" Но дело было не в свете. Правы те, кто утверждает: все болезни - от нервов! Я пытался импровизировать и рассказывать новости своими словами, но голова моя была занята другим, и ничего не вышло. Я был страшно унижен и поспешил покинуть студию. Мое место сразу занял другой. Вслед бывшему баловню судьбы с сожалением смотрел старейший оператор студии, который недавно снимал мое шоу, а когда-то был свидетелем моих первых шагов на ТВ. Он ничем не мог мне помочь. На следующий день мне предложили делать сюжеты для той же утренней программы. И я согласился, хотя и тут мне пришлось несладко. На своей шкуре мне пришлось испытать еще один телезакон: чем тяжелее работа, тем меньше за нее платят. Оставшиеся друзья возмущались: "Руководство тебя не ценит! Разве можно колоть орехи хрустальной вазой?" Метафора показалась лестной, но от нее пахнуло могильным холодом! На ум пришла Стеклянная Галя, которой меня пугали в детстве. Я невольно вспомнил двадцатилетней давности исповедь старенькой редакторши Элеонор. Когда-то я не верил, что так же бесславно может завершиться и моя карьера. А сейчас был бы рад получить из любых рук зарплату за год и навсегда покинуть телецентр! Но таких предложений мне никто не делал. Теперь уже надо мной издевались выскочки-начальницы, наводнившие канал. Со мной обращались, как с крепостным каторжником, заставляя переделывать никчемные сюжеты по три раза. О появлении в кадре не шло и речи. Впрочем, дорогостоящее производство передач постепенно сворачивалось, и многие ведущие выходили в тираж. Только одно ток-шоу оставалось в эфире при любой погоде. Но его ведущая была сестрой вице-губернатора. Ей сходили с рук и дефекты дикции, и отсутствие вкуса. Когда она появлялась в эфире, украсив зеленое платье красной розой, начальственные выскочки восторгались и заглядывали ей в рот, силясь понять, что такое она там говорит.

     ЭПИЗОД 73.
     По старым следам меня пригласили на презентацию одного бутика. В ожидании репетиции я пил кофе в предбаннике, как вдруг из недр магазина вышла Фанни - модная и яркая, она выбирала кому-то подарок. Вот он, момент истины. Сейчас я все узнаю, а может и - чем черт не шутит!.. Но нет. Фанни остановила мой порыв рукой. Такой громкой пощечины я еще не получал. А потом - несколько трагедий подряд: одна бывшая сотрудница, крайне душевная женщина, в два дня умерла от тяжелой болезни (ее новый кабинет оборудовали в бывшем туалете!), другая упала в обморок от многолетней усталости, третья заработала на службе нервное расстройство, четвертая после «разбора полетов» умерла от разрыва сердца прямо в маршрутке. Я решил считать ТВ всемирным заговором плохих людей против хороших. Впрочем, на чужих ошибках учился только я. Место сотрудницы, отдыхавшей в "дурке", тут же заняла ее дочь. Я б такого дочке не позволил, но кто бы меня спросил, да и где она - моя дочка? Я пришел на поминки художницы моего шоу, но от волнения мое горло перехватило, и я не смог сказать ни слова. «Да он по поминкам ходит, чтобы поесть!» - громко выступила за спиной вечно пьяная ассистентка. Меня преследовали кошмары.
   
     ЭПИЗОД 74. КОМПЬЮТЕРНАЯ ГРАФИКА.
     Где-то я слышал, что дежавю - природное явление: количество сочетаний частиц - конечно, стоит им встать в комбинацию, которая уже встречалась в природе, и вы начинаете узнавать незнакомых людей, места и ситуации. Бессонной ночью мои клетки внезапно начали вспоминать разводы моих близких друзей, которых просто не могло произойти, смерть жены сотрудника, которой в общем стоило бы еще жить и жить, обманы и измены в жизни суперзвезд, которые, как и я, искали счастье. С трудом уснув под громкий стук фарфоровых часов, да еще под впечатлением от фильма-катастрофы, показанного в ночном эфире, я увидел страшный сон. Город заливало тяжелыми мрачными потоками - и вода остановилась, лишь дойдя до моего подоконника! Я летел над городом и видел, как стихия поглощает здания и людей. И затапливает телевидение - оно превратилось в огромный затонувший корабль! При этом вокруг стояла тишина - и это пугало больше всего! Впрочем, тишиной я насладился и наяву… Иногда я открывал кран: пусть себе вода льется, должен же быть в доме какой-то звук! Пусть хоть этот… Мой личный кризис среднего возраста потонул в общеэкономическом кризисе всей страны. Спасала только самоирония, отшлифованная дружбой с не имевшим ног режиссером по фамилии Фиссон, заявлявшим незнакомцам в ресторане: «Мы с вами знакомы! Да-да! Я - верхняя часть вашего холодца!!»

     ЭПИЗОД 75.
     Я уныло сидел там, куда когда-то люди приходили, чтобы незаметно полюбоваться новеньким - мной - в кафе, где познакомился с Адамом. "Посмотрели бы они на меня сейчас - живо бы поразбежались!" - уныло думал я. В носу защекотало от знакомого аромата "Кензо". За столик присела дама средних лет по имени Кэрри. Когда-то она работала ассистентом режиссера. Когда-то мы с ней даже встречались. "Дорогой, поздравь меня! - ее круглое лицо расплылось в тщеславной улыбке. - Я прошла кастинг! Буду вести "Девяносто минут"! Ты рад за меня? Может, поедем ко мне, отпразднуем?" Кэрри не было дела до того, что я переживал. Она хотела насладиться победой сполна и, заняв мое место в эфире, великодушно предложила мне другое: в своей постели. На ее взгляд, это было равнозначно. Я внимательно посмотрел на даму и вложил в голос всю издевку, на которую был способен. "Извини, - сказал я, – но я не сплю с телеведущими!" И добавил самую вульгарную из известных мне фраз: "Не надо лохматить бабушку!" Кэрри оскорбленно удалилась - и из бара, и из моей жизни. Мне было наплевать: я с упоением предавался печальным мыслям: "Если в детской редакции прошло мое теледетство, в "Белой вороне" - счастливая юность среди телемэтров и телезубров, то в Москве ко мне пришла зрелость. Возвращение домой и мое ток-шоу можно считать реваншем за годы испытаний и даже своего рода второй молодостью, а что в моей жизни творится сейчас - уж не пенсия ли это? Вроде рано... "Всему свое время" - какая дурацкая фраза! Я чувствовал, что мое время так и не наступило, мне же хотелось реализоваться на все сто!»

     ЭПИЗОД 76. ПОВТОР.
     Горький поток сознания прервал приезд Томми. Тем утром я в очередной раз вяло выбирал способ ухода из этого мира. Зазвонил телефон и голос, который я любил уже двадцать лет, поздоровался: "Мя-у!" Яркая и загорелая экс-дива и в семьдесят оставалась той же. Она выглядела точно так же, как в восемьдесят шестом году. Я обрадовался, а она казалась встревоженной: "Я примчалась из-за тебя! Узнав, что у тебя плохи дела. С тобой мы перезваниваемся редко, а Мангов выходит на связь каждый божий день. Он и сообщил нам тревожные новости…" Я взбесился: ну откуда Мангов обо мне знает, если мы не общаемся? И попенял Томми: "Не слушай никого. У меня все в порядке. Просто я временно остался не у дел. А ничего другого я делать не научился! Это ты во всем виновата! Влюбила меня в телевидение. А ему это оказалось не нужно! ТВ предпочитает молодых! Всем сотрудникам вокруг меня - двадцать четыре года!" Экс-дива лишь усмехнулась: «У тебя - своя траектория, недоступная моему пониманию! Ты отказываешься от очевидного пути к успеху и идешь своей дорогой, словно знаешь, куда идти и что там будет! Дорогой, это раньше журналисты и режиссеры работали до конца! Все изменилось не в лучшую сторону, как будто нашей прежней жизни вовсе не было! Я рада, что избавилась от этого дерьма и спокойно лежу на пляже под пальмой!" Я не верил: мне казалось, что она до сих пор с удовольствием вела бы шоу, но это никому не нужно. Томми и сейчас была способна прыгнуть в реку и поплыть навстречу любви. Только не моей. Где-то это уже было! Маленький мальчик на секунду встретился взглядом с молодой красивой женщиной - и завис. И тут я вспомнил звук двадцатилетней давности: ребенок прочавкал мокрыми ботами по вагону метро, подгоняемый суетливой мамашей, мимо еще совсем не знаменитой женщины, которой ему предстоит добиваться позже. Да это же я - и Томми! Мне было лет шесть, ей - двадцать три! И вот мне двадцать шесть, и она меня отвергает: «Это - противоестественно!» И ей в тысячу раз тяжелее, чем мне. Она нахмурилась: «Честно говоря, не вижу для себя дальнейшей жизни!» В этом была вся Томми: собиралась утешать меня, а пожалела себя. Впрочем, так же когда-то поступал и Луар: стоило мне заболеть, он немедленно провозглашал себя находящимся при смерти! Мы с теледивой грустно смотрели на телецентр сквозь лобовое стекло, по которому текли реки дождя. «Недавно смотрела наши фотографии - мы там светились и искрили! Как я скучаю по той жизни! Та женщина, что живет под пальмой - не я!» РАСФОКУС. Вскоре Томми вернулась на заморский курорт, где теперь находился ее дом, а я продолжил снимать дурацкие сюжеты. Жизнь текла по унылому руслу. Ажиотаж на улице поутих: люди не кидались мне под ноги в надежде узнать о перипетиях судьбы исчезнувшего с экранов любимца.
   
     ЭПИЗОД 77. ЗТМ.
     У метро меня окликнул старик, раздающий листовки: «Ты все тот же! Красивый! Гламурный!» Надо же! Раньше он был самым придурковатым звукооператором, теперь вот… Но сумасшедшим мне уже не показался! Хотя каждое прилюдное узнавание было для меня испытанием. А через год настал черед испытаний для Фанни. О том, что директор канала покидает пост, я узнал из новостей. Я примчался на работу и ворвался в кабинет черной Сандры. Та оставила за рамками разговора причины перемен в судьбе уже бывшей директрисы, туманно намекнув:  "Майкл, ты должен понимать, что с таких мест просто так не уходят!" Все знавшая библиотекарша курила на подоконнике. Она изложила мне свою версию: в последний год Фанни столкнулась с серьезными препятствиями. Директриса лишилась поддержки мэра: телеигрушка оказалась для города слишком дорогой, и глава города передал ее в управление жестких акционеров. Фанни же, открыв взамен моего шоу кучу новых, которые не принесли ни рейтингов, ни доходов, тщетно пыталась удержать канал на плаву. Акционеры поставили ее перед выбором: или она увольняет большинство сотрудников, или добровольно покидает пост. Фанни не захотела разрушать свое детище собственными руками. Ушла. А черная Сандра была даже рада посрамлению начальницы, перед которой трепетала и раболепствовала столько лет. Она отомстила ей и не уволилась вслед за шефом: "Фанни должна была тратить деньги с умом, а не раскидывать миллионы направо и налево! У меня хорошее место на хорошем канале! Почему от меня ждут бесконечной преданности? Я свой долг отработала!" - заявила Сандра в газетном интервью. Она окружила себя престранного вида приспешниками и еще какое-то время пыталась делать телевидение по своим меркам. А мне безапелляционно указали пальцем на дверь. «Если ты не уйдешь по своей воле, - заявила мне Сандра, - у меня есть три человека, готовые подтвердить, что ты прогулял неделю!» Я молчал, не веря ушам. "Уходи по-хорошему! ОНИ все равно не дадут тебе жизни!» Она имела в виду мифических хозяев канала, которые на самом деле не имели обо мне ни малейшего понятия! От меня ничего не зависело. Все решали ОНИ! В разговорах и выпусках новостей тоже фигурировали "ОНИ". ОНИ принимали решения и платили мне зарплату, ОНИ предлагали кредиты и способы их потратить, ОНИ ремонтировали трубы, ставили рекорды и прогнозировали погоду. А где же в этой истории Я? Почему до меня никому нет дела? Но во всем я винил себя самого.

     ЭПИЗОД 78.
     Я оказался в больнице. При погружении в искусственный сон в области солнечного сплетения я ощутил тройную сладостную пульсацию. Сплю. Меня нет. Или я есть? Операция. Под наркозом я увидел сон. МУЛЬТИПЛИКАЦИЯ. Подобно булгаковской Маргарите, которая когда-то решила отомстить критику Латунскому, погубившему Мастера, я оседлал швабру и прилетел к окнам, за которыми жила черная Сандра. Я был уверен: злой гений должен быть наказан. Для меня Сандра олицетворяла абсолютное зло. Я выбил окно и крушил дом ненавистной бабы, повторяя: "Наверху все видят! Твоя сковородка уже разогрета! Сдохни, сволочь!" Очнувшись от наркоза, я не мог понять, что произошло, но не жалел ни о чем, что творил во сне. "Если в реальности нет справедливости, надо искать ее в другом месте. Терпеть нельзя!" Я никогда не был так кровожаден, как под наркозом: "Галлюциногены мне противопоказаны!" После операции были и смешные моменты: слабым голосом я просил принести мне КОШЕЧКУ, но никто не понимал, что нужна КОФЕ ЧАШЕЧКА! Я долго приходил в себя. Пока я валялся по больницам, волосы мои отрасли настолько, что я получил новый стиль. Круто! Уволившись, на зиму я засел в долбаном недоремонтированном пентхаузе. Принесенный в жертву непонятно чему, тщетно пытался уснуть. Я жалел себя изо всех сил: "Теперь я знаю, что такое - быть невостребованным!" Состриг мелированные волосы. Мой собственный цвет привел парикмахеров в экстаз: "Зачем ты их выбеливал? Добиться твоего пепельного оттенка невозможно!" Надо же! Впрочем, какая разница? Кому это нужно?

     ЭПИЗОД 79.
     Через пару месяцев Фанни открыла фирму по организации шоу и взяла на место Сандры мою визажистку. Тихая девочка принялась за дело. Она стала жестким финансовым директором и постаралась, чтобы все забыли об ее прошлом в гримерном цехе. Птички из волос исчезли вместе с прической - теперь она носила черную (!) кичку. А бывший ведущий, я, оправившись от болезни, принялся искать возможность погасить кредит. Мне светила продажа квартиры. В разгар кризиса никто не хотел меня даже слушать. Помощь пришла неожиданно. Мне позвонил знакомый режиссер и предложил деньги - всю огромную сумму, которую я был должен банку: "Отдашь, когда сможешь. Это всего лишь деньги. Погаси кредит и спокойно ищи работу!" Я, обалдев от неожиданной щедрости друга, выполнил приказ: другого выхода не было! А затем принялся за поиски места под солнцем. Я возобновил старые связи и пытался налаживать новые контакты. Я даже позвонил Адаму, к тому времени занявшему место руководителя небольшой телередакции в Москве, но тот важно ответил: "Ну как я могу предлагать тебе занятие, которое тебя недостойно?" Приехав в столицу, я наткнулся на одну полуизвестную ведущую: "А, я вас узнала, - воскликнула дама, - Я в свое время собиралась ехать в Питер - "садиться" на вашу программу, когда вас убрали!" Я обалдел от такой наглости, но дамочка удалилась, мерзко постукивая каблучками-гвоздиками. Так устроен телемир: одни, как акулы, сжирали противника живьем, другие были готовы питаться объедками и доедать то, что не влезло в горло крупному хищнику. "Какая мерзость!" - подумал я и предложил новый проект старому знакомому. Продюсер Кирилл принял меня с распростертыми объятиями. Ему тоже была ненавистна черная Сандра: когда-то именно он привел ее на телевидение и за это поимел от чертовой бабы массу неприятностей. Кирилл выслушал меня, прочел мою заявку и обещал подумать. От слова "заявка" у меня по коже идет мороз. Сколько их было написано за эти годы! И сколько реализовано! А сколько светлых мыслей так и осталось лежать в архиве! Когда я слышу: "Идея хороша, пишите заявку!", у меня начинается истерика. Это означает, что нужно изложить на бумаге все придуманное так, чтобы заинтересовать производителя будущего шедевра - и отдать идею в руки неизвестному человеку без малейших гарантий. Но на сей раз я не волновался: ведь Кирилла я знал тысячу лет! Через месяц я с удивлением узрел фильм, снятый по моей заявке, в эфире даже без упоминания моей фамилии. Проект осуществил Кирилл. Это была точка. Непорядочность на ТВ всегда была в чести. Но как можно грабить растоптанного человека? Чему его учила мама? Этого я понять не мог. Предъявлять претензии было не в моих правилах. Я решил быть умнее и заранее снял следующий фильм за свои деньги, а уже потом предложил его другому продюсеру. Тот пришел в восторг от моего "шедевра": "Мой канал его обязательно купит! Никому другому его даже не предлагай! Есть одно обстоятельство: покупки такого рода финансирует и утверждает мэрия! Тебе придется подождать!" К телефону он больше не подходил никогда. Знатоки телепроизводства объяснили: вначале нужно договариваться об откате. Технология проста: ты продаешь продукт, а часть денег или даже все возвращаешь покупателю. Это - негласное условие рынка. И ведь не у каждого возьмут! В этих делах предпочитают своих! Потратив несколько тысяч евро, я снял кино для себя... До чего же я дошел: любимая работа вызывает только досаду и злость! А-а-а!!!

     ЭПИЗОД 80. ПРЯМАЯ СКЛЕЙКА.
     Я принял душ, уложил волосы и надел шелковый халат. Шелк приятно холодил тело. Расстелил красивое постельное белье и прилег сверху. Как хорошо! Через минуту я встал, принял три таблетки снотворного и запил их полным стаканом дорогого коньяка. Лег обратно и приготовился к вечному сну. Наверное, я дурак, но обставил все красиво! Может, наложить грим? Пока меня еще найдут! Нет, это случится не сегодня! Наутро, изрядно обблеванный, я проснулся. И долго хохотал, стоя у зеркала! У меня НИЧЕГО не получается! Лузер! Щепка!

     ЭПИЗОД 81. РАСФОКУС.
     Я решил плюнуть на все. Чураясь вернисажей, премьер и гламурных "движух", вечер за вечером сидел в уличном кафе и пил коньяк. "А я вас знаю! - раздалось над ухом. - Вы - телеведущий? Пятый канал?" Я оглядел незнакомца и налил коньяк во вторую рюмку. Я вовсе не нуждался в собеседнике, но уж больно надоело человеку, привыкшему находиться в центре внимания, поглощать напитки в одиночестве. Разговор завязался сам собой. Мы вспомнили незабываемый вечер в кафе, когда Майкл отдыхал в кампании индийской певицы Капур, исполнявшей "АББУ". Меня тогда предостерегли, что сзади сидят воры, и я обернулся. Воров не увидел, но обратил внимание на яркую пару: Роберт и его грудастая подруга слушали из-за соседнего столика. В те времена Роберт незримо был рядом со мной и мечтал пересесть поближе, но не смел. Мечта сбылась. Я по достоинству оценил человека, решившего войти в мою жизнь, когда из нее, как крысы с тонущего корабля, бежали толпы людей. А Роберт вовсе не интересовался звездной тусовкой. Даже на те мероприятия, куда меня по старой памяти приглашали, я отправлялся один. Лучший друг предпочитал оставаться в тени. "Попробуй пойти на тусу и не пить там! - как-то предложил мне Роберт, - Выглядишь смешно. Да и лицо от выпивки портится. Ты же красивый? И у тебя есть характер!" Я ошарашенно кивнул. Следы вчерашнего банкета были "на лице". Я знал, что вино, попадая в мой организм, пишет стихи. Более крепкие напитки сообщают всем горькую правду. Достав айфон, я с удивлением просмотрел отправленные ночью смс-сообщения. Под градусом я продолжал беседу с черной Сандрой. «03.30. Сдохла?» Сандра не ответила. «03.45. Молчишь. Значит, сдохла. Это хорошо.» Это смс тоже осталось без ответа. Какой стыд! Холодный душ подействовал. Тем же вечером я принял еще один. Придя на тусовку, встретил актера Джона, знакомого мне с детства. Я помнил его красавцем и кумиром девочек. Я хотел быть таким, как он! Но в пожилом забулдыге, державшем трясущейся рукой жирную сосиску со следами горчицы, я узнал Джона с трудом. Я поспешил к зеркалу и показался себе таким же спившимся. Больше я не пил и принялся искать новую возможность всплыть на телеповерхность. ФОКУС НА ГЛАЗАХ.

     ЭПИЗОД 82.
     Угрюмым утром сами собой записались строчки: «Я странно выгляжу в маршрутке и с неподтянутым лицом! Ремонт доделать трудно жутко! Еще охота стать отцом! Еще бы мне долги раздать бы! Еще бы погулять на свадьбе! Про все про это думать странно, не зная, кем я завтра стану!» О как! Придя на одну из прежних работ, я встретил там бывшего шефа. Он испытующе взглянул из-за старомодных роговых очков: "Вы на наши деньги не пойдете! Платим слишком мало!" Интересно, я дождусь, когда меня предостерегут: "Мы слишком много платим!"? Потом мне вызвалась помочь другая экс-начальница. Она предложила рецензировать сценарии телесериалов и представила меня руководителю проекта - "старой телевизионной волчице" Делле. Та разговаривала кратко, грубо, и только по сути. Она выглядела вполне вменяемой, и мы ударили по рукам. Я тут же получил кипу сценариев, в которых меня попросили "что-нибудь выловить." Это устроило меня: занятие не предполагало не то что выезда в Москву, а даже выхода из дома. Я вернулся домой и с отвращением погрузился в мир вымышленных убийств, изнасилований и грабежей. Но, отправив по интернету первую же рецензию, получил от Деллы гневную отповедь с детальным описанием собственной профнепригодности. Женщина старалась доказать мне, что не нужно садиться не в свои сани: "Редактор и журналист - разные профессии! Переучивать вас у меня нет ни времени, ни желания! Удачи!" Делле нужны были свои люди, которые не работали на удалении, а находились под рукой - их легче облаять, оштрафовать и припугнуть. Я для этой роли не подходил и даже не обиделся. Просто не стал отвечать старой нахалке. Другой бывший начальник принял меня сразу, как только я перешагнул порог приемной. Я напомнил: "Пять лет назад, уезжая в Питер, я пришел увольняться, а ты предрек: "Еще вернешься! Ты приползешь ко мне, и я тебя возьму!" Ну, я приполз. Возьми меня!" Начальник поднял брови. Ему стало неудобно за свою фразу, и он постарался побыстрее отделаться от непрошеного посетителя: "Хочешь вести "Сто двадцать минут» по утрам на федеральном канале?" Я аж хрюкнул: "Опять "Утро"?" Но спорить не стал, и через полчаса проходил кастинг. Все носились со мной, как с писаной торбой. Меня хвалили, страшно сожалели, что свободной ставки в редакции пока нет, и обещали на днях вызвать на работу - "как только забрезжит..." Не забрезжило. "Всем не поможешь! Кто пустил? Его! Сюда! Кто? Я не шучу!» - грохотало мне в спину! Ого! Я постигал тюремную истину "Не верь, не бойся, не проси!" на собственной шкуре. Помощь друга? Крусильда, конечно, стала известным видеорежиссером альтернативных музык, но чем она могла мне помочь? Хождения по мукам продолжались… ПРЯМАЯ СКЛЕЙКА. Я отправился полакомиться пышками. Оплатил три штуки. Мне принесли четыре. Я спросил у буфетчицы, в чем дело. «Я вам три и положила, Михаил! Следующий!» Она очаровательно улыбнулась. Узнала! Лицо меня еще кормит! Пышками! Не так все плохо! И вот мне предложили возглавить пиар-службу одной стареющей рок-звезды. Я был призван креативить и изобретать новые способы подогрева былой популярности певца, который был на десять лет старше меня. Я фонтанировал флэш-мобами, мелодиями рингтонов и сменами его имиджа на протяжении шести месяцев. Я сопровождал звезду в турах по провинции и старался изобрести что-нибудь новенькое. Когда благодаря моим усилиям с нафталиновым певцом решил поработать легендарный французский композитор и ситуация запахла деньгами, продюсеры перестали выходить на связь. Они прятались от меня полгода, реализуя одну мою идею за другой. И когда я забыл про них и при случайной встрече на околомузыкальной тусовке не предъявил претензий, продюсеры и сам певец вздохнули спокойно. И я успокоился: по природе я был абсолютно бесконфликтен. К тому же меня позвал на работу старый знакомый - режиссер Мангов. От безысходности я принял его предложение. На горизонте забрезжил новый переезд в столицу. 

     ЭПИЗОД 83.
     Накануне отъезда мне не спалось. Я всю ночь бесцельно прикладывал один кусочек меха к другому, зачем-то сшивал их вместе, исколов пальцы до крови и к утру увидел перед собой новенькую папаху из лисы-огневки. Решив ярко попрощаться с Питером пришел в ней на модную тусовку. От толпы отделился Ник. Его злобное шипение оглушило мое ухо: «Как можно такое на себя напялить! А какое у меня еще может быть лицо, если я тебя увидел? Б…!» Прочим шапка понравилась, и я решил, что со спокойной душой могу уезжать. Радости я не чувствовал: плохи, должно быть, у Ника дела. А я-то считал, что мы играем на одной стороне поля! Я грузил в поезд все те же шестнадцать чемоданов и подряхлевшую пальму: "Опять в Москву! Может, мне поступить, как Свидригайлов? Помнится, он "отправился в Америку", выстрелив в себя из пистолета!" - вспоминал я самого странного героя писателя Достоевского.

     ВПЕРЕД СВОИМ ХОДОМ
     ТОЧКА СЪЕМКИ: МОСКВА (НАТУРА, ПАВИЛЬОН)
     ТIME-CODE: 2009
     PLAY!

     ЭПИЗОД 84. HD 3D ЗВУК 5+1
     Ну, здравствуй, «Сапсан»! Пластиковое чудо нового века, оснащенное телевизорами и передвижным баром! Курение - категорически! Климат-контроль и максимум комфорта. А дышать - нечем! Вечно этому Мишуле чего-то не хватает! На память приходят смешные вентиляторы с пропеллерами, которые в Индии приматывают проволокой к каждому окну душного автобуса. Вот там воздух - что надо. Я раскрыл любимую книгу детства. Фантаст Александр Беляев, «Голова профессора Доуэля». «Брике вновь перенесли на операционный стол. Она лежала без сознания и не почувствовала, как острый скальпель быстро сделал надрез на шее - выше красных швов, оставшихся от первой операции. Этот надрез отделял не только голову от ее прекрасного молодого тела. Он отсекал от Брике весь мир, все радости и надежды, которыми она жила… «Опять без тела!» - прошептала наутро голова Брике, и глаза ее наполнились слезами. Теперь она могла только шипеть: горловые связки были перерезаны выше старого сечения…» Как похоже! Я невольно вытянул шею. От езды в «Сапсане» у меня скоро будут пролежни! Чтобы перевернуть страницу, я ненадолго выпустил из руки бумажный стаканчик с горячим кофе. А еще нужно извлечь сэндвич из салфетки: ну не кусать же его вместе с ней? Поезд швырнуло из стороны в сторону, как это случается при встрече двух "Сапсанов" на полном ходу. Бумажный стакан взлетел в воздух с шаткого столика и приземлился на мое колено. Раскаленный как вулканическая лава кофе пропитал толстый ворс вельвета и навсегда остался на мне в виде шрама от ожога. "Твою ж мать!" - проорал я на весь состав. Но успешные бизнес-соседи сосредоточенно изучали экраны своих гаджетов. Обозлившись на безразличие пассажиров, я громко отчеканил им минуту отборного мата и удалился в тамбур, чтобы обсохнуть. Отлично начинается эта новая жизнь! Поезд доплелся до перрона, и тут по традиции зазвонил телефон. Как это всегда некстати… Держа в двух руках чемоданы, я искал в кармане айфон. Друзья настойчиво спешили поздравить меня с возвращением.

     ЭПИЗОД 85.
     "Опять в Москве!" - поморщился я, пытаясь выглянуть сквозь непромытое окно балкона, заваленного хламом и мусором. Москва поморщилась в ответ. Второе пришествие началось. Ко мне немедленно вернулась ностальгия. В Питере все было родным: друзья, телецентр, уютная просторная квартира. Я решил ни в коем случае не продавать ее: "Рано или поздно наступит возраст, в котором я буду жить дома!" В "лучшем городе России" за годы моего отсутствия многое изменилось: повыращивали небоскребы, посносили "хрущевки". Под слом отправилась знаменитая гостиница "Россия", вместе с одноименным залом, где мы с Адамом сняли столько концертов... Да уж, время решило основательно приняться за мою память, уничтожая все приметы и прибежища "прошлых жизней" - закрывали школы, где я учился, переезжали театры, на сцену которых я выходил, ломали дома, в которых я рос, теперь и зал... Ну что ж, я готов жить по-новому. Но цены выросли так сильно, что зарплаты мне хватило лишь на съем комнаты в уцелевшей "хрущевке". НАРЕЗКА. В этой интернациональной вороньей слободке чистоплотные татары подметали дворы, смешливые хохлушки торговали фруктами, веселые узбеки - лепешками, кавказцы занимались извозом, сосредоточенные осетины постигали искусство массажа, тихие таджички мыли телецентр. И все любили бывшую советскую столицу: для каждого в ней нашлось место. Моим же местом стала унылая десятиметровая комната. За стеной разместился мой экс-одноклассник Патрик Крюгер - он собирался стать евреем, покорить "Мосфильм" и "показать всем, как нужно снимать кино!" Я дразнил своего высоченного друга «два метра дров», и мы вместе над этим смеялись. Изо дня в день сосед натягивал шерстяные носки и махровый халат в лебедях, разорванный на спине и застывал в позе мыслителя, судорожно вперившись в монитор компьютера и силясь изобрести что-нибудь «небанальное". Но его мысли вертелись лишь вокруг собственной истории. Он всерьез подумывал продать питерское жилье и на вырученные деньги снять кино, дабы увековечить историю подлости своего отца и очистить матрицу. Попутно, конечно, друг желал прославиться. Мои планы не были столь амбициозны. Мне хотелось бы сделаться одним из шести зайцев, живших на центральном газоне Берлина! Мир взрослых людей меня не привлекал и я вспоминал свои детские стихи: "Медведь, проснись! Смотри, зима какая Сугробами всю землю занесла! Бежим на лыжах?.." Я сделал серию коллажей из своих детских рисунков и посвятил ее "мальчику, которого я когда-то знал..." Люблю себя? Ну и что? Должен же меня кто-то любить! У моих автопортретов были грустные глаза и полуулыбка... Куда делся мой детский глуповатый оптимизм? Я сам от себя устал! Но куда от себя денешься? Сбежать что ли? Некуда бежать. Все реже меня звали на свадьбы - все чаще на похороны. Мы попрощались с продюсером Натали. Красивая и успешная, она то выходила замуж, то расставалась с любимым. Натали боролась за счастье, как лев - c одним, с другим… Прямо как я - но в моем случае людей заменили телеканалы! Все радовались, когда Натали воссоединилась с бывшим супругом, и ставили «лайки» их свадебным фотографиям. «Повторный брак»! Казалось, все наладилось. Но страшная болезнь унесла красавицу за считанные месяцы. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным! Все проходит…

     ЭПИЗОД 86.   
     Милые девушки, стуча шпильками, спешили в офисы и оглашали чисто умытую утреннюю Москву веселым пятиэтажным матом. В очередной «новой жизни» я трудился скромным сценаристом в небольшой столичной телекомпании. Мои продюсеры снимали документальные фильмы и продавали их главному каналу. Мангов хвалил меня на все лады - при моем появлении на весь коридор кричал: "Гений идет!" Все оборачивались, а я не знал, куда деться. Зачем он это делает? Ответ прозвучал сам собой. Однажды я услышал, как Иван говорит обо мне: "Он сам виноват, что сидит в заднице. Все промумил! Нужно уметь побороть гонор!" Это он - обо мне? Это обо мне - он? Я снова лег в больницу, чтобы замести на лице следы своей стародавней встречи с солдатами. Вот это да! В соседней палате я обнаружил поп-звезду, приходившую в себя после липосакции и все же похожую на огромного пупса! Стоило поведать об этом Мангову, как он рассказал всему "Останкино", что я сделал круговую подтяжку! Спустя годы на меня снова приходили посмотреть целыми редакциями. Да уж, не таким мне представлялось возвращение в телеМекку! В восьмидесятые я мечтал стать лицом и звездой главного канала! В девяностые на нем шло наше с Томми шоу, но сегодня об этом никто не вспоминал. Кто такая Томми - никто не знал. Всем вокруг было двадцать четыре. Многие были отпрысками сотрудников, которые решили: "Чем по улице околачиваться, пусть лучше они сценарии пишут!» Детки усердствовали в изобретении велосипеда и не собирались признавать, что до них телевидение уже существовало.

     ЭПИЗОД 87.
     К моему разочарованию, платили на главном канале совсем немного. И нерегулярно. Я не любил слово "потом", мне не нравилось ждать, но что я мог поделать? Былой лоск у меня еще сохранился, и несмотря на пустые карманы, у меня до сих пор просили подаяния! Ха-ха! ПЕРЕМОТКА. Когда я уезжал на побывку в Питер, это страшно раздражало дочь шефа, романтично именуемую в титрах как Д.Бутонова: «Вечно ты со своими юбилеями и чьими-то поминками!» Это была семейная телекомпания. Не по духу. По праву рождения. В штат принимали почти лишь только членов семьи. Я был несчастным исключением. Даже злобная древняя ведьма, осевшая в приемной шефа, была тетей жены шефа. Ужас!

     ЭПИЗОД 88.
     Я сидел в кафе и делал вид, что слушаю Ивана - а тот вовсю разглагольствовал о вреде курения, собственном величии и ничтожности конкурентов. Я по долгу службы присутствовал на его лекциях ежедневно: мало кто садился за наш столик, зная, чем это чревато. "Ну какого черта я делаю с ним рядом? Конечно, Мангов - отрицательный персонаж: тщеславный сноб, озабоченный только собственным появлением в кадре! - злобно думал я, рассеянно глядя на визави, - Но ведь он стал единственным, кто протянул мне руку помощи!" Назвать меня неблагодарным не мог никто. Хотя меня передергивало от шпилек, которые Мангов вставлял ежесекундно: "Майкл, ну ты же гений! Не ленись!" Не понимал я и его шуток - над ними заливисто смеялся только сам их автор. "Да в рот ему ноги! Не обращай внимания!" - посоветовала мне случайная свидетельница этих невольных обид. Мангову и в голову не приходило, что я могу обижаться. Ему было некогда: недавно он запустил на дальневосточном канале восемнадцатый цикл передач! Что ж! Волка ноги кормят, а кушать Иван любил. Когда старейший телеведущий взял у него интервью, на вопрос: не переизбыток ли Мангова на экранах родины, Иван цинично ответил: "Это я еще от многого отказываюсь!"  Одесситки были влюблены в него поголовно, зрители Сибири находили его уморительным! А он мечтал о главном канале страны! Я постоянно находил его шутки на последних страницах вчерашних газет и лишь пожимал плечами. Слушая Мангова, все покатывались от хохота, и только мне было не смешно. Не выпуская из рук планшет, он кайфовал от бесконечных просмотров своих сюжетов и смеялся избитым остротам! Все полагали, что секрет успеха "душки" Мангова - в бесконечной работоспособности. А я считал, что ему помогала фамилия: бабушка Ивана Инга Мангова была знаменитой актрисой и настоящей кинозвездой. По неписаным законам ТВ ее внук был обречен на успех, хотя данных не имел никаких; места в кадре на федеральных каналах Ивану не давали! Его и без того было чрезмерно много: то Мангов встречается со студентами, то сидит в жюри, то откопал в архивах редкие кадры! И обо всем - с его же легкой руки - писали в прессе. А может, я ему завидовал? При этом я видел, как он одинок: "Мангов же умный человек и не может не понимать, как критично я к нему отношусь! Почему он считает меня лучшим другом?» Похожая на милого попугайчика, Д.Бутонова, ссутулившись, строчила километровые смс-ки отцу, мучая его бесконечными идеями и предложениями. Отослав их, она твердила: "Я хочу спать!", а на вопросы, почему никак не может выспаться, хмурилась: "Секс - в прошлом!" Несмотря на юный возраст, одевалась в стиле богатой вдовы, в серое и черное. Эмоции - тем более - дружба ей были ни к чему. Такие мысли не добавляли мне радости. Однако они не шли в сравнение с теми редкими моментами, когда в эфире главного канала шли мои фильмы. В титрах моя фамилия стояла первой, и это видели все, включая проснувшихся завистников. "Продал Питер! В Москве, небось, миллионы платят! На родное-то телевидение наплевал!» Да и звезды нас любили. Культовый кинорежиссер, в силу возраста отошедший от дел, даже попросился к нам в группу: «Так хочется еще поработать!»

     ЭПИЗОД 89. ПРЯМАЯ СКЛЕЙКА. СУПЕРКРУПНЫЙ ПЛАН.
     Иногда в "Останкино"я натыкался на старого друга. Адам раздался, кудри его повылезли, он брил голову до зеркального блеска, но все еще был узнаваем. Он стал похож на бывалого льва. При встрече мы обнимались и шли пить кофе. К нам немедленно присоединялась очередная пассия Адама. Она начинала раздувать щеки и умничать, Адам замолкал, глядя на нее влюбленными глазами, а потом сообщал мне: "Круто, да? Это она сама изобрела! У нее вообще такие идеи! Она почти все за меня придумывает! Разве скажешь, что совсем недавно она была тренером по фитнессу (парикмахершей, педикюршей, консьержкой, стриптизершей)?» Его спутницы менялись, но ситуация повторялась. "Пионерок" несло: их распирали творческие планы и новаторские идеи. Хитрое ли дело - клепать передачи? Мне было обидно: когда-то мы с Адамом считали ТВ уделом избранных. Ну зачем он тащит всех на работу? Зачем портит людям жизнь? Но я старался не делать из этого трагедии. Особенно меня забавляла экс-культуристка, я дал ей веселое прозвище "Мясо" . Когда она кокетливо спросила у меня, какое платье надеть на новогодний корпоратив: черное или красное, я не полез за словом в карман: "Надень то, которое с тебя труднее всего снять после корпоратива, когда тебе станет все равно, кто это делает!» Адам заржал. Для него я снова был подходящей кампанией: как же, ведущий сценарист первого из первых каналов! Адам вопросительно смотрел на меня: "Не открыть ли нам школу телевидения?" Все это казалось мне глупостью, но, когда к нам присоединялся Мангов, я понимал, что нет предела ничему. Эти два господина немедленно начинали меряться всем, что попадалось под руку. В том числе и мной. Один подобрал меня в придорожной пыли двадцать лет назад, другой - на днях. Им было чем гордиться. Из-за соседнего столика донеслось: "На днях планирую купить парочку электростанций! Возьмите мне кофе, а то у меня денег нет!" Услышать такое от незнакомца можно было только здесь! В прежние времена я знал всех, кто окружал меня в питерском телецентре. И меня знали все. В огромном "Останкино", набитом людьми, я не знал никого, кроме этих двух монстров. Адама и Ивана. И меня тут не знал никто. Следуя московской моде, друзья редко снимали трубку. А еще у москвичей не принято ходить друг к другу в гости. Встречи назначали в кафе. Мне, воспитанному в традициях домашних сабантуев и кухонных посиделок, так объяснили этот странный феномен: большинство из них лишь изображает запредельный достаток при помощи гламурных шмоток, купленных на распродаже, и подержанных "мерсов". Их квартиры этому уровню не соответствуют - норы обычно более чем скромные, если не съемные, да и расположены у крайних станций метро. Их старались никому не показывать. Так что недоступность жилища отдельных москвичей - часть мифа, а не показатель пренебрежительного отношения к тебе лично! Правда, звали на дачи, но я ненавижу чужие дачи. Вечно слышишь: тут не сядь, там не встань, полюбуйся фрезиями, попробуй клубнику! Бр-р! А если хозяин дачи собирает паззлы - пиши пропало! Весь день ты проведешь, глядя, как он это делает, а потом предложит тебе же его шедевр приобрести! Все вокруг делали деньги, всем было не до меня. Я тоже хотел зарабатывать, но чужаков к кормушке не подпускали. Мимо стремительно мчалась другая юная жизнь, упорно творившая новое телевидение. И там не было для меня места. Каналы больше не назывались по номерам, им давали имена собственные - один даже назвали "Пипец ТВ"! И это действительно был полный пипец! Это жуткое словечко стали считать литературным, наряду с «Приколись!» и «Прикинь!», что давало мне новые поводы для бешенства. Язык изменился до неузнаваемости: зашифрованная фраза "по ходу реально обоссаться" у молодежи означала не возможность описаться по дороге, а примерно следующее: "похоже, это действительно смешно!" Окружающие разучились "удивляться", вместо этого они "реально фигели"! Все, что не было "приколом", оказывалось "жестью", от чего они были "в шоке"! Впрочем, в новом веке изменился не только язык. Все стало иным, и в этом мире были другие законы. Москва превратила меня в законченного неврастеника. Я мог облаять незнакомую девицу, слишком медленно покидавшую лифт: "Охреневшая!" и заслужить аналогичный ответ. Близкие говорили, что моей желчью можно писать картины. Мой уныло-закомплексованный вид стал вызывать усмешку. На шутки Мангова, казавшиеся ему невинными, я реагировал малоадекватно. А у одной из коллег нервы и вовсе расшатались так, что она лишилась сна на долгие десять месяцев!

     ЭПИЗОД 90.
     Новые реалии. И дежавю. В переполненной московской маршрутке я ездил «сдавать кровь». На сей раз - в «Останкино». Мы снимали фильмы, которые канал упорно не желал приобретать. То ли в ожидании откатов, то ли поддерживая иллюзию собственной нужности и значимости, начальники требовали новых и новых коррективов. Теледеньгоделание отвратительно. Еще отвратительнее осознавать, что ты здесь находишься для того, чтобы создавать видимость качественного вещания для тех, кто в это время набивает карманы. Ширма. Изо дня в день меня заставляли переделывать кино. Особенно долго меня мучили с фильмом про сон. Мне снилось, что мои знакомые стали животными. МУЛЬТИПЛИКАЦИЯ. Они и наяву оказывались похожи: кто - на рыбу, кто - на жабу! Вокруг было полно шакалов и дворняг, Роберт смахивал на смешного медвежонка, черная Сандра - на тарантула, а буфетчица была похожа на собаку, которая похожа на ворону! Сон, сон... Все чаще посреди дня меня обуревало желание спать! Неужели это - возраст? Днем стрелки часов никто не слушал, зато по ночам они давали себе волю: кто громче? Когда все же удавалось заснуть, меня преследовал один и тот же сон: в мире отменили телевидение. Какое же блаженство и умиротворение я от этого испытал! Не имея ни привычки, ни желания, ни возможности включить телеприемник, люди начинали разговаривать друг с другом, воспитывать детей и слушать музыку! Они больше не перетирали сплетни и не интересовались буднями знаменитостей. Все теперь жили собственной жизнью! Это было прекрасно, но лишь во сне. Наяву все шло по тому же сценарию. Я просыпался в позе статуэтки Тэфи и видел, что привычный беспредел наяву продолжается.

     ЭПИЗОД 91.
     Адам жаловался, закатывая зеленые глаза: "Как тяжела ноша публичности! Идем тут с певцом Баскиным по Тверской - все под ноги кидаются, просят автограф! Отправились с Баскиным в лес за грибами - и там достали фанаты, из-за деревьев выскакивают и хотят сделать фото!" Я посоветовал Адаму попробовать ходить по Тверской и за грибами без Баскина, но он не понял юмора. Я стал неблагодарным собеседником. Адам любил собирать вокруг себя толпу "молодой поросли" и предаваться вдохновенному вранью. О былых победах и достижениях, об интимных связях со звездами, зарубежных поездках, многомиллионных премиях, заморских виллах и могущественных родственниках. Вранье его было самозабвенным и правдоподобным. Его масштабы поражали даже меня. Наглой лжи "поросль" вовсю верила и по очереди бегала за новыми порциями напитков. Это было смешно и странно. Друг наслаждался, а я бесился. Мы с Адамом так мечтали оказаться в "святая святых"! Но с недавних пор я считал, что место, где стоял телецентр, в старину служившее кладбищем, таковым и осталось. Для нас Останкино стало погостом надежд. "В этом городе - все неправда! Конечно, Ниагарский водопад находится в Штатах. Но увидеть-то его можно только с канадского берега! Я смог оценить родной город, лишь потеряв его! Как же мне хочется в Питер! Или я мечтаю попасть в Ленинград?" Я и сам перестал понимать, где хочу оказаться: дома или в прошлом... ПРИМЕРКА КОСТЮМОВ, ПРОБЫ СВЕТА И ГРИМА. Заявляясь в Питер, я почти никуда не выходил, устраивал в квартире полумрак и наряжался в экранные костюмы прежних лет! Я постепенно сходил с ума... Мой дом стал напоминать Фамагусту - лучший курорт Кипра, павший жертвой греческо-турецкого конфликта семьдесят четвертого года. В то время крупный туристический центр попал на линию ООН, разделившую острова пополам, и был попросту ... отменен. Людей выдворили оттуда в двадцать четыре часа. Город замер - то ли в воспоминаниях, то ли в ожидании. Говорят, в его отелях до сих пор застелены постели, в ресторанах все еще накрыты столы, а манекены в запыленных витринах бутиков одеты по моде сорокалетней давности.

     ЭПИЗОД 92. ИЗ РАСФОКУСА - ФОКУС. 
     Гуляю в парке. Писаю в кустах. Наблюдаю, как рядом грудастая и задастая девица, пыхтя, уминает фигуру в гигантский костюм пчелы, который ей маловат. «Ой, только никому не говорите! А то я работу потеряю!» - просит она, зубами вырывая из подкладки ватные толщинки. Надо же! Кто-то еще держится за место! «Неужели вам ничего не понравилось?" - это спросили у меня? Я вышел из привычного анабиоза и обнаружил себя слоняющимся по обувному салону. Вопрос мне задала хорошенькая продавщица. "Почему? - ответил я, - Понравилось! Но это не обувь!" Девица покраснела, я сбежал. Я по-прежнему жил один, хотя и не ставил крест на личной жизни. Войдя в лифт телецентра, нос к носу столкнулся с бывшей возлюбленной. Мы остолбенело кивнули друг другу и холодно расстались. Я вспомнил, как много лет назад в этом самом лифте мы с ней буквально набрасывались друг на друга с поцелуями и представить себе не могли, что будет иначе. В то время я проходил практику, а она работала ассистентом режиссера. Я попросил «девушку" устроить меня в штат, но она передернула красивыми плечами: "Что мне, свое место тебе уступить?" Практика закончилась. Расстались. Сарафанное радио донесло до меня страшную весть: одна из красивейших подружек бесшабашной юности заболела подагрой - и лишилась пальчика на руке. Бедная девочка, у нее были такие красивые ручки! А у меня было ощущение, что каждый разрыв - и неважно, происходил он в личной жизни или на любимом телике - лишал меня частички сердца. Когда-то мое сердце называли бескрайним! А вдруг я не смогу еще раз полюбить? А вдруг не смогу работать? "Как все изменилось! Что со мной происходит?" Меня страшно раздражали «неприкасаемые» рокеры и «высоколобые» евреи. Их мир был обнесен высоченной стеной, как, впрочем, и весь город. Цинизмом, за который ругал себя я, было пропитано все вокруг. Его апофеозом стало возведение посреди телецентра ... храма. Большая церковь заняла  территорию бывшего гардероба, и впридачу часть кафе. В телецентре служили более двенадцати тысяч сотрудников. Циники усмехались: "Если каждый день мы будем жертвовать по десять копеек, церковь скоро выкупит все здание! Хотя правильнее было бы построить у нас синагогу! Евреев здесь больше!" "А правда, - думал я, - почему на ТВ всегда много евреев? Хотя они, конечно, очень талантливые!" Когда-то моя бабушка спрашивала: "У вас там что, Израиль?" Интересно, что бы она сказала, узнав, что внук уже после ее смерти посетил стену плача?

     ЭПИЗОД 93. ОТПУСКНЫЕ.
     У меня не было просьб к Богу. Но все вокруг писали записки. Раскинув умом, я решил попросить Всевышнего помочь мне навеки остаться таким, как сейчас. Уже засунув свернутый листок в стену, я понял: если Бог решит помочь, то мне придется умереть прямо сейчас. Я вытащил бумажку обратно. Ничего мне не надо! Я привык всего добиваться сам и никогда ни на кого не рассчитывал. От морской соли и горячего солнца мои длинные светлые волосы стали виться барашками, и местные дети на пляже, ослепленные блеском огромного золотого креста на моей груди, прозвали телепришельца «Иешуа». Это было забавно… Но Израиль не стал моей «обетованной землей», и я вернулся на родину. "Это же как надо любить Москву! - думал я, глядя на своего друга Кодия. За двадцать лет, проведенных в столице, он обрел, а потом потерял все: любовь, квартиру, работу. Все, кроме оптимизма. Друг ни за что не хотел вернуться в Жмеринку, где его ждали отец, сын, сестра, квартира, машина и дача. А потом жизнь в очередной раз доказала, что она - единственный полновластный сценарист. Началась гражданская война. «Что мне теперь делать?» - спросил меня Кодий, и я понял, что для него Москва остается "городом возможностей". Увы, для меня она стала городом невозможностей. Акции столицы не поднимало в моих глазах и то, что ее шпили и башни подозрительно смахивали на бабушкин флакон одеколона, знакомый с детства. Ни жить, ни творить тут я не мог. Но и деваться было некуда. День за днем я уныло прибредал на службу.

     ЭПИЗОД 94. ПАНОРАМА. СУБЪЕКТИВНАЯ КАМЕРА. Я обедал в большом кафе, где, как и в Ленинграде, билось сердце телецентра. Здесь звучала европейская музыка "дискотеки восьмидесятых" - и ее электронное побулькивание было для меня ближе современной «кислоты». Потягивая кофе и выпуская дым, как и много десятилетий назад, все знакомились, придумывали, продвигались. Силиконогубастые рыбки стайками сновали в вязкотягучем телеболоте. Вокруг было полно теледевочек с модной прической "девушка из хорошей семьи", что не мешало им оглашать кафе площадным матом, и телемальчиков в спадающих джинсах и с начесанными восковыми челками, делающими их похожими на героев триллера "Яйцеголовые". Все мальчики, даже совсем дети, поголовно носили «трендовые» бороды, чем будили мою зависть: у меня с растительностью на лице всегда было неважно…С ног до головы обложенные гаджетами, они ощущали себя "первыми на "Первом". Изо всех сил они старались быть "прикольными", больше всего боясь оказаться "шняжными"! Не влюблялись, а «западали»! Оттопырив мизинец, цедили кислородный коктейль и смузи... Но вся эта суета меня больше не касалась. Я просто ел суп. Я и сам не понимал, куда подевались амбиции и почему меня не посещает жажда наживы. А суп был вкусный и каждый день разный. Человек невольно принадлежит и своему месту и своему времени. Но если первое меня устраивало, то от второго я старался освободиться. С молодняком мы друг другу взаимно безынтересны. Все они считают, что тем, кому под пятьдесят - место на кладбище. Они меня откровенно раздражают. А вот стариков я люблю. Хотя не всех… Рядом со мной старая морщинистая жаба (а точнее жаб!), когда-то увеселявший публику, а нынче украшавший собой жюри во всех шоу, чавкая, ел котлету и явно считал, что все женщины в брюках похожи на извращенцев! За другим столом питалась известная шоуменша (или "шоувумен"?) От нее пахло благородством старомодной марки "Клима" - когда-то именно «этим» душилась моя мама! Двадцать лет назад шоуменша была студенткой театрального и проснулась знаменитой после выхода первой же картины. Она училась на том же курсе, что и мой одноклассник Патрик Крюгер. Тогда он носил простецкую фамилию Репин и даже пытался познакомить меня с этой кинозвездочкой. Встреча была назначена в гардеробе учебного театра после спектакля. Но вблизи девушка оказалась так прекрасна, что я оробел! Когда мы встретились глазами, я сделал равнодушное лицо и отвернулся. Пожав плечами, она ушла. Глупые бывают дети! Телеведущая доела суп, окинула меня таким же равнодушным взглядом, как когда-то, и удалилась. Зазвучала мелодия "Саншайн реггей", и мне снова стало двадцать четыре. Я сразу был узнан - и пожалел об этом. Ко мне за столик плюхнулась Эвелин. Я знал ее лет пятнадцать - она начинала как обозреватель мод на радиостанции. Вместе нам было весело и интересно. Эвелин снималась и в наших передачах. Она говорила, что это для нее - вершина. Когда Эвелин говорила о вершине, мы смеялись: она была рыжая и мелкая, примерно полтора метра ростом. Вершиной ей служила любая барная стойка! При том, что рост мужа Эвелин зашкаливал за два метра, все хихикали: "Как же вы "это"делаете?" Эвелин просветила: "Друзья мои, размеры гениталий не имеют ничего общего с ростом человека!" Вскоре она родила ребенка. Мы потеряли друг друга из виду, потом она материализовалась в качестве «гуру моды» - и вот с неизменной улыбкой сидит она напротив с неизбежной тарелкой супа: "Привет! Наконец-то мы встретились!" Я не раз видел подругу в эфире - она стала ослепительной блондинкой, не снимающей пятнадцатисантиметровую шпильку. Встав на лабутены, она добилась многого. Запах - прежний: классика. "Шанель #5"! Старая подруга подвергла меня новомодной пытке, показав тысячи интересных ей фотографий. Через пять минут мне уже захотелось разбить ее айфон, набитый ее кошками и ее же внуками, об ее же нудную голову. Узнав, чем занимаюсь я, Эвелин сразу потеряла ко мне интерес. "Хорошо, что мы теперь в одном здании. Тебе нравится смотреть мой телепродукт?» Я почувствовал себя на совещании. Интересно, почему их принято проводить там, где едят? Сколько можно есть и толстеть? Почему не совещаться там, где, например, занимаются сексом? Заодно бы и худели! Вспомнив, что от меня ждут ответа, я неопределенно кивнул, и, простившись "до звонка", подружка помчалась на съемку. Естественно, никто никому не позвонил. Я-то просто снимал фильмы, она же считала себя достойной быть их героиней. В телекафе общались громко, перекрикивая друг друга. Мне не пришлось напрягаться, чтобы узнать подробности коварной интриги, которая плелась в углу бара двумя дамами хищного вида. На лице одной отпечаталась стойкая уверенность, что она никогда не станет старше двадцати пяти. Другая - смахивавшая на змею с челкой - тот факт, что в прошлом году ей стукнуло пятьдесят, ошибочно считала лишь достоянием не раз оперировавшего ее пластического хирурга. Ее лицо полностью скрывала модная асимметричная челка. Естественно, пергидрольная! От них обеих одуряюще несло сладостью "Живанши"! Небось, всю бутылку на себя опрокинули! Целью замысла дамочек являлась вожделенная статуэтка "Тэфи", средством ее получения - псевдоубийство одной из них, якобы предотвращенное при помощи интервью другой. "Если их интрига раскроется, - думал я, - Эти две акулы будут опозорены и к телецентру близко не подойдут!" Заметив мое внимание, одна из них закинула ногу на ногу и заявила, не отрывая от меня глаз: "С таким бы и я остановилась!" Ее подруга оказалась еще откровеннее: «Подумай сама! Телеведущему я добывала уникальную хронику для его утренних эфиров, шпрехшталмейстеру за ночь сшила смокинг из собранных по друзьям джинсов, за режиссера сама сняла клип Главпевицы, а оператору… Оператору я ничего не успела сделать, он меня бросил! Мне казалось, каждого из них я искренне любила, но никто из них не звал меня под венец!» «Кстати, поздравь меня! Я получила Оскара!» «Да? А я забралась на Эверест! Точнее, Эверест забрался на меня! А потом и говорит: «Ты такая хорошая женщина, ну почему ты одеваешься, как проститутка?» Они расхохотались. Естественно, обе не были ни актрисами, ни альпинистками… О! Впрочем, хватит про них! За моей спиной одна гримерша жаловалась другой: "Эта звезда сидит у меня в кресле по три часа и не выходит в кадр, пока сама себе не понравится! Уже не знает, к чему прицепиться! Вчера ее стало раздражать мое отражение! Я предложила ей гримироваться самой, а она пригрозила увольнением! Сегодня я подошла к ней извиниться, а она мне басом и говорит: "Не сходи с ума!" Представляешь?" В соседнее кресло шумно плюхнулась жирная задница в сопровождении гигантского живота. Пыхтя и отдуваясь, пожилая дама в запыленном белокуром парике и старомодном костюме из розового кримплена принялась менять войлочные боты «прощай, молодость!» на золотые босоножки! Внимание: босоножки были разными! И тут я узнал ее: это же красивейшая актриса шестидесятых по прозвищу «Кошка» - разные босоножки когда-то были фишкой юной сексбомбы. Сто лет назад она давала в эфире советы: как сохранить молодость? "Все очень просто! - утверждала "Кошка", - Нужно, чтобы молодыми оставались смех и взгляд, подтянутыми - спина и живот, походка - легкой и быстрой, а зубы... Ну, просто должны оставаться!" И это - она? От нее не осталось ничего! Видимо, страсть к ночному пожиранию макарон одержала верх над ее жаждой славы и желанием мужской любви! Неужели ее снова пригласили в эфир? Неужели она покажется зрителям в таком виде? И неужели тщеславие остается с телелицами до гробовой доски? Вот жуть! «Кошка» заметила изучающий взгляд и улыбнулась мне своей знаменитой доброй улыбкой. От стыда я залился румянцем. Как же я зациклен на своих трудностях! Я - чудовище! К звезде подошла ее ровесница: «Какое у Вас красивое платье! Я вчера такое в секонд-хэнде видела!» Они вообще-то люди? Вспомнилось недавнее интервью звезды: "Ровесники мои поумирали! У них уже не стоял, но хоть поговорить можно было! А молодежь семидесятилетняя - у них и не стоит, и говорить с ними не о чем!" Ха! А в уши уже лилась новая история. За столиком говорили про мою знакомую Августу. В юности она трудилась в знаменитой "музыкалке" - и это было хлебное место. За несколько лет Августа смогла открыть студию, ресторан, купить пару квартир в центре Москвы и родить от богача-мужа сына по имени Августин. Так их все и звали: Августа и Августин. Сын маму радовал, ее бизнес процветал, а в доме не переводились знаменитые гости. Но увы! Августа увлеклась одурманивающими препаратами - так она снимала усталость от перенапряжения. Все пошло прахом: Августа продала имущество и попала в больницу, муж ее оставил, а Августин отправился на воспитание к бабушке. Но довольно с меня грустных новостей! "Майк! - заорали мне прямо в ухо, - ну какой ты сегодня кайфовый!" Я обернулся, но тирада была обращена не ко мне. Неведомый Майк залился блеяньем, заменявшим смех. "Майк, ты - няшка! У меня от тебя крышу рвет! А Патрик - трэш, отстой!" Девка издала смех избалованной удовлетворенной самки. Другая, запустив руку в копну привинченных к голове дреддов, тщетно пыталась их распутать, не прекращая говорить по телефону, курить и пить кофе. Третья засунула в свою копну уже обе руки по локоть и беспрестанно их гладила, пристально разглядывая парней. Четвертая - взрослая - ковыряла бородавки на лице - из них росли отвратительные черные волосы. Она была похожа на Лайзу Минелли - если бы на ту во время урагана упала сверху телефонная будка! Боже, Боже! Может, пересесть? Сейчас они опять начнут что-нибудь гуглить и кого-нибудь пиарить! А вдруг их идиотизм заразен? Но бар был забит людьми до отказа. Кто-то шутил: «Я умею держать паузу на пяти языках и собираюсь выучить еще! Гы!» За соседним столиком весело обнималась парочка. "Ты что, выпила?" - поморщившись, спросил кавалер. Дама кокетливо ответила: "Я всегда начинаю утро с пары рюмок водки, иначе бы я ни строчки не написала!" От них несло водкой, травкой и дешевой парфюмерной поделкой в стиле "Миу-Миу!" После паузы девица продолжила: "Я буду звать тебя Петром Первым!" "Я что, похож на царя?" - приосанился парень. "Вовсе нет, просто Петра у меня еще не было!" - прогоготала девица. Кавалер проржал ей в ответ: "Тогда ты у меня - Екатерина Вторая!" Из босоножек императрицы торчали грязные пятки и ярко накрашенные ногти. Она ответила фразой из моего детства: «Основной, что ли?» И сплюнула под стол грязную жвачку. Рядом сидела девочка со странными волосами: казалось, в них еще с ночи запутался лунный свет. Какая она милая! Но тут "Милая" схватила мобильник и разразилась в трубку диким матом! Ее подруга процедила: "Зачем отвечаешь? Пусть сами работают! У меня в сумке три айфона, я к ним никогда не подхожу!" Жуткие люди! А может, они нормальные? И все они были "в шоке" - во главе с самопровозглашенной "звездой", изобретшей эту фразу! Я доел суп и вышел из бара. ЦЕНЗУРА. Решив не вдаваться в этимологию пошловатого прозвища "сахарная трубочка", коим проходившие девицы именовали прехорошенького парнишку, я поспешил в редакцию. По дороге я встретил еще и «Золотого петушка»! "И это - телевидение?" Мне было очень противно.

     ЭПИЗОД 95. 
     Возле лифта прямо в урну блевал шеф-редактор канала. Увидев меня, он подавил приступ рвоты: "Мишань, будь другом, сгоняй за коньяком! Че-то я водкой отравился, а нам еще с тобой работать! Я к вам иду, фильм обсуждать!" Он по-кошачьи царапнул пальцами воздух, изображая кавычки. Запах свежего перегара был невыносим, а у его ног стояла початая бутылка водки, и это - в разгаре рабочего дня! Бр-р!!! В холле неаппетитно бородатая тетка увещевала самого толстого человека на земле: "Я буду вашей правой рукой! Вы - гений! Вы такой умный!» Слово «умный» она растянула так, будто в нем было не меньше двадцати пяти букв! Отекший от выпивки толстяк смотрел мимо мутными глазами, сжимая в руке флягу дешевого коньяка из магазина "Duty free". После недавнего "перебора" его бил озноб. При ходьбе он даже хватался руками за воздух. Фу! Даже: фуй! А на меня уже надвигался торс фанатки макарон и ночных визитов к холодильнику! Пересекая холл, жирная теленачальница орала в трубку: «Никаких отпусков! Вы сделали свой выбор! Не надо было рожать! Вот у меня же нет детей, и я могу полностью отдаваться работе! И вы должны! Отправьте ребенка в лагерь!» В лифте зрелый пионер с густоволосатыми ногами уставился на меня недвусмысленным взглядом. Хам! Массовка! Наберут по обьявлению! Когда-то мне рассказывали про крепостного крестьянина, который повесился назло проклявшему его попу! Но не мог же я повеситься в холле телецентра? В офисе упоенно копался в носу кривоногий продюсер: "Присоединяйся! Генеральный, сказал, что мы ему надоели умничаньями! Велел включить телевизор: в эфире идет шоу, которое они считают эталоном. Просит, чтобы мы поучились - это то, что нужно людям! Пипл, говорит, хавает! Нас, говорит, потребляет быдло!" А на экране дебелая деваха под хохот жюри и улюлюканье зала колола огромной сиськой арбузы и доски. Продюсер улыбался. Когда-то он с благословения одной ясновидящей устремился на ТВ. За особые заслуги ему пожаловали телекомпанию. И теперь он руководит мной. Платит немного, но все время контролирует. На ум пришли слова известного продюсера: "Майкл, зачем тебе работа, которая сделает тебя бедным и больным?" Я поморщился и вышел в коридор: "Не хочу я больше делать передачи! Я все это ненавижу! Не хочу жить в Москве! Не хочу, чтобы на широких улицах меня забили пьяные болельщики, задавил пивший два дня водила или ночью у подъезда загрызли дикие собаки, облили кислотой или просто застрелили - дома на меня в худшем случае может упасть балкон! И вообще - здесь темно и грязно, а в Питере мне светит милое дождливое солнце!" Один пьяный продюсер, когда я выскочил из под колес его авто после интервью с ним же, нагло заявил: "Подумаешь! Журналистом меньше!" Каково? Как-то на съемке я попросил одну звезду переодеться. Звезда (мужского пола) смерил меня презрительным взглядом: "Сейчас за тобой приедут санитары, вот в их халаты я и переоблачусь!" Что означало: "Идиот, не буду я менять костюм ради твоего вонючего интервью!" Все они были роботами. Робот не замечал бесполезных людей, не слышал неприятной информации, мог разговаривать с кем-то, не обращая внимания, что ты обращаешься именно к нему.

     ЭПИЗОД 96.
     Я беззащитно стоял на краю платформы метро. Мой взгляд притягивал белый голубь, невесть как залетевший в подземелье и паривший под потолком. Он никак не мог выбраться. Так же, как я? Меня сильно толкнули в спину, я зажмурился и оказался ... в вагоне. Двери захлопнулись, я получил по морде букетом, поддых - локтем, а по спине - сумкой! Между моих ног засунули чемодан и наступили на мои черные замшевые туфли - сразу на две ноги! Москва! А потом в тишине прозвучал голос - где-то я его уже слышал! "Люди добрые, помогите кто может!" Сквозь толпу продирался безногий инвалид. Он равнодушно проскользил взглядом по моему лицу. "Никогда его не встречал!" - решил я и подал ему пятьдесят рублей. Нищий исчез, и тогда я увидел, как двое дюжих солдат жестоко избивают меня в ночном московском сквере. Вроде один из них был пониже, крепкий прыщавый брюнет, а другой - тощий, высокий, с грязно-русыми волосами. Ручьи крови заливали тогда мои глаза - поэтому я никак не мог вспомнить их лиц. И вдруг… Прошло целых пятнадцать лет, но я узнал инвалида! Это был один из моих обидчиков, высокий блондин, но без ног! Ох ты! Вот так высокий! Время расставляло всех по местам. Враги получали по заслугам, но и друзей не становилось больше. Настал день, когда меня покинула верная подруга - пальма. Она украшала мой скромный московский быт много лет и недавно переехала на общий балкон хрущевского пентхауза, где я жил. Там было больше света, но пальма чахла день за днем. И засохла. Я не сразу догадался, что в кашпо мочились соседские звери. А может, и соседи. Я любил пальму. Я с ней дружил! Я не мог завести ни машину, ни хотя бы кота, потому что постоянно переезжал и не мог понять, в каком городе я могу это себе позволить! Выбрасывая дерево на помойку, я мрачно думал: "Я - следующий!" Но мне не хотелось дожидаться, пока на помойку вынесут меня самого. Я хотел домой. И зачем Петр Алексеич построил северную столицу, на три с лишним века заразив жителей непомерной гордыней? И зачем Владимир Ильич лишил город великой судьбы? "А когда ты собрался жить в Питере? Тебе столько лет!" - воскликнула моя знакомая. Это стало последней каплей. Пора возвращаться и искать себе новое применение. Тридцать лет мне снится одно и то же: скоро у меня - сдача диплома, а он еще не написан! А потом я окончу университет! Что будет в 1984 году? Дискотека 80-х превратилась в глухое ретро! А сон - со мной! Еще мне стал сниться запущенный сад. И в нем - старый дом. Его окна молчат, стены поскрипывают от ветра и кажется, что внутри никого нет, но нет и страха. Я жду новоселья, которое почему-то откладывается. Мы снова будем жить в этих стенах одной счастливой семьей, хотя все это так непохоже на стародавнее хрущевской счастье… Не сразу понял: будем вместе, когда наконец встретимся.

     ЭПИЗОД 97.
     Друзья уговаривали меня избавиться от громоздкого письменного стола, доставшегося от отца. Я же ни за что не соглашался заменить его на другой, подобающий статусу писателя! "Папа хотел, чтобы я писал книги. Почему я никогда его не слушал?" Мой отец был известным художником - оформителем кондитерской продукции. В детстве я обижался сразу на всех подряд: "Конфету съели, фантик выкинули, и никто, кроме меня, не вспомнит, что его рисовал мой любимый папа. Так же и с передачами: эфир прошел, все восхитились, и никто не прочел титры!» Короче, пачкаем бумагу и холсты в свое удовольствие! И тут я понял, как увековечить дело своих рук: "Надо написать книгу, это решено!" Я считал себя тугодумом и жалел, что вовремя не слушал советов умных людей, которые любили меня больше всех на свете. Впрочем, я был туповат и в личной жизни. Я понимал, что отношения закончены, только когда об этом мне говорили прямым текстом. И вот меня попросили на выход из кадра. Я часто обижался на тех, кто не слушал, ЧТО я говорю, но обсуждал, КАК я это делаю: тихо, громко, гортанно и т.д. Надо писать - пусть попробуют сказать, что при чтении им мешает мой голос! СПЕЦЭФФЕКТЫ, ПОДПЕЧАТКИ, ТИТРОВЫЙ РЕЖИМ. Когда я решил сделать книгу, оказалось, и тут "без династий" не просунуться. На школьных уроках литературы мои сочинения зачитывали вслух, отменяя диктанты. Но книжный мир жил по другим законам, и их уже диктовала не учительница. Мне помог характер: оказалось, что он у меня все-таки есть. Моя первая книга ушла в печать. Я ежедневно посещал всероссийский дом книги. Он был переполнен людьми, несмотря на то, что наша нация из самой читающей превратилась в много курящую и пьющую. Наконец я увидел на полке долгожданную новинку с собственным изображением на обложке. Судьба и здесь поставила мне подножку: я не смог купить свою первую книжку, потому что у меня не оказалось при себе нужной суммы! Выйдя из дома книги, я почти плакал и при этом хохотал. Прохожие решили, что этот человек сошел с ума! Работать стало невыгодно: я с трудом втискивал в скромную зарплату оплату двух квартир в разных городах, билет на «Сапсан" и еду. А еще надо было куда-то ходить! Чтобы никуда не ходить, по вечерам я стал писать книги. Но и это занятие грозило мне банкротством. Издатели восхваляли меня, но не умели продавать. Вскоре мне предложили печататься за свой счет и самому проводить в интернете рекламную кампанию! Ну уж нет! Дудки! Еще мне было непонятно отсутствие реакции друзей на мои книги. Им неловко, что я пишу так плохо? Или хорошо? Или они узнали на страницах себя и обиделись? Или считают обсуждение опусов дурным тоном?" Я решил не рефлексировать и писать дальше. Это же приносит мне удовольствие! Я вошел в останкинский лифт, и тут меня настигла одна старая знакомая. Влезть в переполненную кабину она уже не смогла, но закричала на весь холл: "Я одолела твою книгу! Ничего особенного! Читать невозможно!" Все уставились на меня, я покраснел, как рак, а «критикесса" не унималась: "Надо мне тоже засесть за писанину, да все некогда! Поможешь напечатать? А ты красавчик! Все некогда, а то бы я тебя на себе женила!» Я поспешил нажать кнопку, чтобы двери лифта наконец закрылись. Ну и дура!
   
     ЭПИЗОД 98.
     Я зашел в кафе. Одни инстинкты! ЦЕНЗУРА. В дальнем углу Адам пудрил мозг очередной молоденькой обезьянке. А куда же делась мускулистая мадам Мясо? Адам подмигнул и жестом попросил не приближаться. Ничего, "месть - это блюдо, которое подают холодным!" Когда нам стукнет по пятьдесят, я поздравлю Адама песенкой: "Есть у нас один секрет, на двоих нам - сотня лет, как говорят: все впереди!" Вот он разозлится! Я перестал обижаться на друга, заметив, что его обезьянка держала в лапке мою книгу. «Гурам, ты палка о многих концах!» - крикнула неведомому кавказцу бизнесвумен. Когда в школе проходили русский язык - она что, болела? Легкий запах дерьма донесся из туалета. Таджички затеяли уборку! Я нехотя снял трубку и услышал: "А что ты такое мне прислал? Я тут монтирую кино, и надеялся получить сценарий, а не очередную отписку! Деточка, соберись, ты же гений! Я жду новый вариант через час! И с текстами будь повнимательнее! Я пытался их прочитать на озвучке, но там сплошные шипящие и свистящие! Мне тяжело! На твое место между прочим очередь стоит, а ты... Это подстава! Стоп монтаж!" Я бросил трубку: "Чтоб ты провалился!" Я не мог понять: почему на меня все орут? Неужели вслед за Адамом я испортил Ивана? Но он и до меня отличался псевдоминистерскими замашками! Может, открыть мастерскую по производству монстров? А может, нужно орать в ответ? Но орать я не умел и не любил. Только один раз сорвался: на черную Сандру. Когда наглая баба бросила мне в лицо: "Опра Уинфри уже есть! И Ларри Кинг - тоже! Нам второй не нужен!", я громко объяснил зарвавшейся продюсерше, что жанр под названием "ток-шоу" никто не отменял. За несколько десятилетий я видел множество неталантливых людей, вбивших себе в голову, что у них есть способности. Мангов в их число не входил. Он был хорошим режиссером, но этого ему казалось мало: Иван отчаянно рвался в кадр! И он устремился в провинцию. Там он был звездой, человеком из Москвы. Это еще один из неписаных законов ТВ: "своих" не ценят нигде, а чужаков носят на руках. Запустив на моем родном провинциальном канале еще одно шоу, Мангов объявил мне при толпе: "Хотел - ты, а сделал - я!" И показал мне грамоту, полученную накануне юбилея Пятьдесят пятого канала. Приятно мне было! Мангов делал это с такой милой улыбкой, что подкопаться было невозможно. А он мечтал из глубинки переместиться в кадр центрального канала. Я мечтал об обратном - наши траектории были прямо противоположны! Я опровергал все законы логики и телевидения. Впрочем, я понятия не имел, как директора телекорпораций занимали кресла, ведущие получали топовые проекты, а поп-певцы - призы на фестивалях. В нужное время - в нужной кровати? Мне казалось, все участвовали в странной игре - она, возможно, была и не общей, но большой. Вот психоаналитик, мелькнувший в кадре как консультант, сделался серым кардиналом. Злые языки утверждали: доктор загипнотизировал целый канал! Один из руководителей проекта никогда не смотрел мне в глаза. Слушая меня, буравил взглядом пространство в метре от моего лица. Отвечал тоже воздуху. Видимо, его полупьяного взгляда я не был достоин. Игрок! Он устанавливал тут свои правила: пустота в них соседствовала с никчемностью и обманчивой незаменимостью. ИГРА. В этой игре все бегали как белки в колесе - выхода нет, остановиться невозможно. Белки жаловались друг другу на усталость, но если белку пытались вывести из игры, она могла и застрелиться. Нервы у всех дрожали, как натянутые струны. С некоторых пор все казались мне загипнотизированными. В этой стране население исполняло роль зрителей ежедневного многолетнего телесериала. Я завидовал его героям: друга я лишился, любовь так и не нашел, любимое занятие у меня отобрали. Я чувствовал, что жизнь меня обманула и изо всех сил жалел себя. По ночам я смотрел порнофильмы - но не по общепринятым причинам. Мне нравилось видеть довольных людей, желательно импортных. Соотечественники и в этом жанре умудрялись выглядеть жалкими и ущербными. От сидения за компьютером у меня сильно болела спина и ныли ноги. Я не хотел осматривать красоты города, в котором для меня упорно не находилось места! Я остро переживал разлуку с родным домом и хотел удавиться! Если уж не прошлое, могу я хоть родину себе вернуть? Так сложилось, что только в Питере я мог оставаться собой. А что, превращусь в первого парня на деревне! Я сделал вывод: и на работе, и в личной жизни все развивается по одному сценарию. Тебя могут предать в тот момент, когда что-либо менять будет уже поздно! Окружающие мчались по огромной спирали, раз за разом участвуя в одних и тех же ситуациях, стараясь переходить от уровня к уровню. Все сходились и разбегались, искали проекты и теряли работу. Заводили вторых жен при живых первых, загоняли в гроб вторых мужей своих жен, ложно обвинив их в педофилии...

     ЭПИЗОД 99.
     Это происходило не только за кулисами, но и в жизни. С недавних пор такие ситуации обсасывались и в бесконечных ток-шоу. Я шел вдоль бесконечных рядов ларьков со «Сникерсами» в направлении памятника Максиму Горькому и вспоминал. Мой видеорежиссер, умнейший человек, от бесконечных оргазмов вконец потерял голову, а вслед за ней и работу. Либидо свирепствовало! Знакомый телеведущий являлся ярым приверженцем однополой любви. На ТВ это было нормой, но Джек тщательно заметал следы и разыгрывал из себя натурала. Он анонимно вызывал домой гастарбайтеров и солдат. Финал оказался печален: однажды Джек не явился на эфир, а вечером его нашли дома. У похотливого ведущего была пробита голова, картину дополняли семь ножевых ранений. Джек еле выжил, но благодаря той трагедии прославился, превратившись из ведущего в героя шоу. Другой малоизвестный шоумен по имени Ахмад решил повторить опыт своего коллеги и позвал домой толпу парней. Со случайно встреченными незнакомцами он сильно напился. Выпить шоумен всегда любил. На любой вопрос Ахмад твердил: "Все зависит от напитка!" - и упорно не желал замечать, как от напитка зависит он сам! Пьяные субъекты распороли ему лоб битой рюмкой, но прессу это не заинтересовало. Ахмад заклеил лоб пластырем и продолжил работать. Я издали поздоровался с ним и подумал: "Небесная лотерея разыгрывается на всех фронтах!" Эти опасные мысли прервал телефонный звонок: "Майкл, какое счастье, что вы сняли трубку!" - приятный девичий голос приглашал меня на пробы ведущих в шоу для женщин. "Наша программа легкая, юмористическая! Вы нам подойдете! Да и наш продюсер от вас в восторге. Вы же знаете Сандру? У нас необычный канал - христианский!" Я поперхнулся, но повесил трубку, пообещав к ним заехать. Хрена лысого! Возможно, я уже собрал достаточное количество камней, чтобы начинать их разбрасывать, но третьей встречи с черной Сандрой моя психика не выдержала бы. От одной мысли об этом у меня началась истерика! Вот ответ на вопрос "куда деваются бывшие телеведущие?": они сидят по домам и злятся на весь мир!

     ЭПИЗОД 100.
     Я вошел в аппаратную, и монтажер Остап поинтересовался у меня: "Я учусь на режиссера и должен сделать учебную работу о человеке с драматической судьбой. Можно снять эту короткометражку о тебе?" Я воспрял: а я еще жалуюсь! Мои неприятности в центре внимания, кто-то считает мою жизнь драматической, а ведь многим живется хуже, чем мне! Я приосанился и снова получил от судьбы свежую оплеуху: мне позвонила Джильда. Одна из моих бывших. Во времена питерского телетриумфа у нас был яркий короткий роман. Джильда поведала мне, что в то же самое время она подцепила в интернете Мангова и переспала с ним. «Ты до сих пор с ним работаешь? Я решила предупредить, чтобы ты не попал впросак! Тебе ведь все равно, милый, это же было давно?» Это был удар ниже пояса. Как она могла? А он? Но времени подумать не было. БРАК ПО ЗВУКУ. Пришло смс. Д.Бутонова: «Нам нужно поговорить. Я тебя слишком долго терпела!» Нифига себе! А мне казалось, что терпел я! Я размахнулся и запустил телефон в стену. Аппарат разбился на тысячи кусочков. Разборки с Манговым и Бутоновой интересовали меня так же сильно, как кастинг ведущих женского шоу. А устаревший телефон давно пора было поменять!

     ЭПИЗОД 101. ЯРКИЙ ЦВЕТ.
     Я вышел в холл, и ко мне устремился Адам: "Меня слили! - рыдал старый друг. - Мое праймовое вещание закрывают, я уволен. Вместо меня они хотят ежедневную программу "Вечерний Мангов"! И он согласен! В первом же его эфире согласилась выступить главная певица страны! Та, которая так и не дала тебе интервью!" Я усмехнулся: "Еще бы Мангов не был согласен! Он спал и видел себя в кадре федерального канала!" Конечно, на секунду я позавидовал. Но только на секунду. Мой старый друг был откровенно растерян. И тут я узнал в нем парня, с которым дружил двадцать пять лет назад - порезавшегося разбитыми очками зеленоглазого длиннокудрого весельчака и нахала - на пару с ним мы когда-то мечтали завоевать телеэкраны. Мое сердце затопила теплая волна: "Мы сделали все, что могли! ТВ познакомило меня с лучшими людьми эпохи! Хотя главная певица страны так и не дала мне интервью! Что ж, это было ее решение!" Я был близок к принятию собственного. Рядом стоял Адам. Он больше не притворялся Луаром Ханной: "Мне велели сдать пропуск, и больше я в Останкино не попаду!" Останкино! Тоже мне, "святая святых"! Предел желаний и венец творения! Когда-то я думал именно так. Вот уж действительно! Недавно это здание раскрасили во все цвета радуги - снаружи и изнутри. Из космоса оно, видимо, теперь напоминало огромную коробку из-под торта, который хочет проглотить гигантский Роналд Макдоналд. У входа монтировали картонную фигуру улыбающегося Мангова. ФОТОШОП. Голый торс его бумажного чучела подвергся фотошопу и выглядел вполне прилично. "Мангов вас любит!" - гласил рекламный слоган. Все это было фальшивкой. Я ощутил сладкое чувство освобождения. Это было самое сильное чувство в жизни! Если "голубой экран" способен обходиться без меня, то и Я СМОГУ ЖИТЬ БЕЗ ТЕЛЕВИДЕНИЯ! Дело моей жизни осталось в прошлом. Никогда я не ощущал такого чувства: призвание ушло, и это сделало меня счастливым. Пять лет назад я искал смысл в чужом каламбуре "Свое дело нельзя любить, иначе останешься любителем и не станешь профессионалом!" Смысл оказался совсем в другом: Я НУЖЕН ДРУГУ! Решение пришло мгновенно: "Адам, - предложил я, - а не пошло бы оно все? Что мы тут делаем? Поехали домой прямо сейчас!" Впервые за долгие годы я произнес подзабытое словечко МЫ! Друг взял меня за руку и мы покинули "Останкино", о котором так мечтали двадцать лет назад. Мечта исполнилась, еще как исполнилась, но мы так и остались здесь чужими! Я подарил Москве десять лет жизни, а телевидение получило целых двадцать пять - может, и достаточно? Да, я ненавижу Москву! Но не древний город и его обитателей. Прочтите мой роман еще раз - и вы поймете, что заменило мне Москву. Журналистика - вторая древнейшая профессия. А проститутка должна быть молодой! "Не открыть ли школу?" Нет уж, увольте, пусть учатся сами! В восемьдесят шестом я вошел в "социальный лифт", которым стало для меня телевидение, и начал такой долготрудный подъем. Лифт вознес меня на высоту, о которой я и не мечтал. Но душно ведь бывает не только в обычном лифте, но и в социальном тоже. Мне надоело зависеть от того, куда вызовут кабину, и болтаться по этажам. Вверх-вниз, вверх-вниз! Сколько можно? И тогда я обрубил трос. Кабина стремительно понеслась вниз, но страшно мне не было. Это было как на американских горках: поднимаясь, ты и боишься упасть, и в то же время ждешь момента, когда сорвешься вниз! И знаешь, что ничего страшного не случится! Если смысл человеческой жизни в самоусовершенствовании, то помогла мне работа или помешала? И вообще, причем тут работа? Но меня всему научили на ТВ! Ну и хватит, я прожил с ним вместе всю эпоху Betacam SP! Я имею право на решение? Так я спорил сам с собой - непонятно о чем, неизвестно зачем. Войти на ТВ всегда было непросто, выйти - легко. Но и с этим ОНИ сумели побороться, обнеся здание здоровой решеткой, будто взяв его под вечный арест и посадив на цепь. Но мне удалось сдать пропуск! Покидая главный телеканал страны, я вспомнил заключительную фразу героя книги "Золотой теленок": "Придется переквалифицироваться в управдомы!" А что, это вариант! Недавно умер мой друг - он был режиссером и создал новый жанр. Об этом на панихиде говорили его ровесники, так и оставшиеся начинающими. Сколько можно начинать? Уже заканчивать пора! На вокзале устанавливали гигантский рекламный щит "Вы хотите прожить яркую и счастливую жизнь? Хотите стать богатыми и знаменитыми? Не упустите свой шанс! Школа телевидения Ивана Мангова сделает вас звездами!" Реклама знакомо щерилась многократно увеличенной улыбкой. Я отвернулся. Навстречу шли два юных провинциала с распахнутыми глазами. Они приехали в Москву впервые и хотели ее покорить. Как говорят у нас на телике, "дубль два!" Меня чуть не стошнило на перрон. Что ж, каждому - свое. Когда-то мы с Адамом успели вскочить в уходящий в небытие поезд великого советского телевидения. Теперь спешили в состав, который мог доставить нас к самим себе! Прощай, медиабизнес!

     ЭПИЗОД 102.
     У вокзала к нам устремилась культуристка Мясо (простите, ассистент режиссера!) с небольшой дорожной сумкой в руке. О Боги! Она кинула на меня ледяной взгляд истинной продолжательницы дела вермахта: "Здравствуйте!" И недоуменно раскинула руки навстречу другу: "Бежишь? Как так? Что ты с твоим талантом и опытом будешь делать в глуши?" Луар Ханна (это снова был он!) сразу сник: "Да я Майкла провожаю!" Луар не был «на коне», ситуацией рулила Мясо. Он шепнул мне: "Иди, мы успеем впрыгнуть в последний вагон!" Мясо воскликнула: "А где я буду в Питере брать траву?" О Боже, еще и это? Кажется, в состав они так и не сели. Ну зачем мне спасать того, кто этого не хочет? Увы, много лет я упорно рыл колодец там, где не было воды! Хрен с ним! Я знаю, куда приводят амбиции. Плавали, знаем! Будет просиживать штаны, важно надувать щеки, выпучивать глаза и втягивать живот, изображая босса в подвале упраздненного завода, переоборудованного в евроофис очередной интерконтинентальной медиагруппы. А подвыпившая Мясо, войдя в роль верной музы-ассистентки, станет кричать в мегафон на испуганных артистов: «Обними ее! Удели внимание женщине!" Бр-р! Неужто это из-за меня Адам отказался от дома? Как же я ему однако надоел! Временный китайский телефон пискнул смс: «Тебе всегда встречаются монстры: Фанни, Сандра, Ник, Манго, Тутта! На любой работе тебе плохо! Задумайся, может быть, на самом деле плохо там, где находишься ты?» Дальше я пошел один, но досады не было - мое сердце пело. Денег едва хватило на билет, за поездом летела песня исполнителя, который так мне и не заплатил, но я был счастлив: я ехал домой! Так птица, крича пронзительно, улетает от разоренного гнезда, но обязательно возвращается, чтобы свить другое. Я состроил Москве козью рожу, а она на прощание высунула язык. Сел в кресло и задремал. Меня как будто кто-то оберегает: лихие девяностые я просвистел, увлеченный «Арт-залпом», кризис среднего возраста проскакал на волне больших страстей. Я еще много хочу сделать, но не избавят ли меня от старости? Нас ведь редко спрашивают! И речь не только о Всевышнем! ОНИ уничтожали символы города - все, кроме Пьехи и Эрмитажа - что ИМ было до меня? ОНИ лишили Ленинград даже имени. Взглянув на название вокзала, в котором мой город до сих пор называли по-прежнему, я всерьез поверил в невероятное. Вдруг произойдет чудо и я вернусь не в Питер, а в любимый Ленинград? Впрочем, и это было неважно. Мне больше не хотелось бегать по кругу, мечтая, чтобы он превратился в спираль… Привет, о «Сапсан»!

     P.S. ЕЩЕ НЕМНОГО ВПЕРЕД
     PLAY!

     ЭПИЗОД 103.
     Ночь, полная крови. Она шла отовсюду: из носа, изо рта - алый поток никак не мог остановиться. Надо же, какого она красивого цвета! Наутро я узнал, что чудом избежал удара: кровь ведь могла пойти вверх и разорвать мне сосуды мозга… Так сказались переживания из-за телевидения. Расставаться с любовью всей жизни оказалось тяжелее, чем я думал. Но! Телевидение руководит жизнью каждого зрителя. С моей жизнью оно обошлось крутовато. Хватит! В вагоне, уносившем меня из Москвы, я снова встретил гримершу. Та же светлая копна волос, украшенная птичками. И - неожиданно сердечное: «Спасибо тебе! Ты тогда там был единственным, у кого было человеческое лицо!» Я раскрыл свежую газету, и по телу пошли мурашки. В мире зарождались такие процессы, что моя телерефлексия была несравнима со сводкой новостей. Пойду-ка я в вагон-ресторан. Ну надо же, еще одна встреча! Фанни! После десятилетней разлуки мы были искренне рады видеть друг друга. Теперь, когда в прошлом осталось все, что соединяло нас и однажды разлучило, я искренне обнял Фанни: «Просто я хочу, чтобы ты знала: я никогда тебя не предавал!» Она парировала: «Если бы ты знал, что пришлось пережить мне! Я же не только за себя отвечала!» Черт, видимо, собственные страдания застили мне глаза. Нужно было благодарить за возможность, которую мне когда-то предоставили, а не клясть тех, кто ее потом так неумело отобрал. Но я так не умел и выпалил бредовое «А что, если вместе вернуться на Пятый канал?» Фанни покрылась льдом: «Не следует рваться в ту дверь, которая перед тобой закрылась! Умей ждать: впереди должна открыться новая!» Я сделал над собой усилие и задал вопрос, который не давал мне покоя целых десять лет: «Почему же ты закрыла передо мной ту, прошлую дверь?» Фанни сделала вид, что ничего не помнит и вообще не понимает, о чем это я! Она удалилась в бизнес-класс. Годы не стерли с лица Фанни плутовское выражение. Нет, она еще точно что-то выкинет! Разорюсь, но наутро пошлю ей букет голубых роз…

     ЭПИЗОД 104. МЕДЛЕННЫЙ МИКШЕР.
     Все это я вспоминаю в кулуарах бутика элитной мужской одежды на Невском, куда после долгих мытарств поступил на службу. Вроде бы, я пережил «медные трубы», как по-вашему? До этого, набредя на уцелевший островок телевидения, я принял за тихий омут трясину со змеями. Устроился на работу. Низкооплачиваемые семидесятилетние журналистки здесь панически прятались, заслышав звериноярый рык вечно недовольной и чрезмерно требовательной восьмидесятидвухлетней предводительницы прайда. Она не видела сценариев, их ей читали вслух, но и после этого она ничего в них не видела и заставляла все переписывать. Всех держала в форме, да и сама держалась! Редакторшу, которая в отличие от всех была ДОБРА, прямо в глаза называли дурочкой. Концлагерь! Одна ведущая так и отвечала начальнице: «Яволь, майн фюрер!» Вторую режиссершу буквально выталкивали на пенсию, но та, растопырившись в дверях, визжала: «Я не сдамся! Я люблю свою работу!» «Белая ворона» доедала сама себя. Все курили по пять сигарет кряду! Объявив настоящую войну так называемой скрытой рекламе, начальница усматривала тайный коммерческий подвох даже в самом произнесении слов «джинсы» и «Iphone»! И дождалась. В ответ на ее вопль: «Почему Вы издеваетесь надо мной и с первого раза не пишете гениально?» я выдавил шутку: «Уважаемая, Вам придется меня потерпеть! Работы в городе нет, уходить Вам некуда!» Она парировала: «Работа у нас - хорошая школа!» Что? Дать бы ей прочитать всю эту книгу! Я попал в струю. В то время, как все вокруг делали деньги, члены прайда делали друг другу больно и тратили время на бесконечные диспуты и мозговые штурмы! Так развлекались телестарухи. Прикуривая от третьей пятую, между собой они общались цитатами из «Бриллиантовой руки» и других комедий Гайдая, но оптимизма это не добавляло. Самая злобная обладала гипертрофированными-сто-лет-назад-молочными-железами, и меня не покидало желание подать на нее в суд за сексуальное домогательство! Зато мне все улыбались, а от нее - шарахались и бежали по коридору, напоминая старых сломанных кукол. Коридорная болезнь! Львица поднимала тост на дне рождения молодого (!) режиссера (55 лет): «Он многому меня научил!» А тот обреченно улыбался: скоро его со скандалом уволят и выведут отсюда с милицией. Верить никому нельзя! Меня руководящая телельвица любила (это слово не очень годится), но ежедневное посещение казней коллег не приносило мне радости: «Да вы что тут, вообще уже?» - было ее ответом на все вопросы. Пятидесятилетние сходили тут за львят. В мои обязанности входило ездить по провинции, брать интервью у таких же нищих старух и еще просить накормить бригаду! Если мне было неудобно просить бабку накрыть стол, режиссер и оператор недоуменно поднимали брови и переглядывались: вот раньше был у нас автор! Другое дело! А еще мне надо было найти дешевый отель, уговорить местную администрацию бесплатно выдать нам доисторический автомобиль, чтобы мы могли колесить по дорогам, которые не ремонтировались с 1945 года! Редактору здесь полагалось быть серенькой мышкой и виновато скользить меж библиотечных полок! Это было не по мне, и я всех активно раздражал: что он о себе думает? На выходе шпилька вонзилась и в мой бок: «Привыкли там на Первом канале! У нас - другие требования, и они - выше!» Ни хрена себе! Оттуда я прямиком направился на «File 78» - недавно открытый информационный канал. Он был переполнен бородатыми детьми, писавшими от восторга: «Мы - на телевидении!» Менеджер по персоналу так и заявила: «Нам нужны юные безбашенные «собачки»! И безымянные… Им даже запрещено держать на столе ключи! Только работа!» К такому я готов не был. Соревноваться не захотелось. Да и мой телевосторг прошел. Все хорошо вовремя! Меня позвали преподавать в высшую школу пиара, но я не смог проповедовать то, в чем разуверился сам. Не рассказывать же студентам историю моего губительного романа с ТВ? Да и запретить им здесь учиться я оказался не вправе, а сделать мне хотелось именно это. Кроме того, преподавали здесь на малопонятном мне наукообразном языке, который я окрестил древнекитайским. Так за мной захлопнулась очередная дверь. Каменный лев у входа в тридцать-лет-назад-любимый-журфак сочувственно покивал головой.

     ЭПИЗОД 105.
     Время от времени я заходил на «Пятерку» с «проверкой». Там все было в порядке: стояла у зеркала моя коробка с гримом, висел в шкафу костюм, телефонный аппарат хранился вместе с номером в неприкосновенности. Вернуться мне мешало только начальство: по традиции новое и всегда временное!
Я оказался на паперти. Рядом притормозил крутейший «Мерседес». Незнакомый мужик за его рулем улыбался и махал мне рукой. Через минуту он оказался выросшим Дэни - моим давним партнером по детскому шоу «Кенгуру»! Надо же! Растут люди! Мощные небритые челюсти бывшего ребенка расплылись в широкой улыбке: «Привет! Я теперь тоже большой кенгуру! Прыгай в мою сумку!» Надо же, он помнит! Я сел в машину Дэни, который дорос до владельца международной коммерческой корпорации! Через час обеда в дорогом ресторане он внимательно оглядел меня: «Я хочу, чтобы ты знал: теперь в этом городе у тебя есть я! Что я могу для тебя сделать? Когда-то я у тебя работал. Не хочешь поработать у меня?» Глаза его блеснули, я вспомнил крошечные ручки, обхватившие мою шею. Мы объехали бы весь мир: Париж, Милан, Нью-Йорк… Не хватило самой малости. Аглицким я владел явно недостаточно. Прикрывшись двусмысленной фразой «Я сделал для тебя все, что мог!», мой несостоявшийся спаситель ретировался. Как там говорится? «Всем не поможешь?» Мой «Титаник» накренился. Тону! Сколько же вокруг меня было проходимцев! Еще одна протянутая рука. Пожилая миллионерша предложила: «Я искала тебя всю жизнь! Только будь со мной! Уедем в Италию?» Я обалдело замолчал, а она добавила ключевую - заманчивую - фразу: «Работать больше не нужно!» Я чуть не согласился, но тут мне предложили другую вакансию.

     ЭПИЗОД 106.
     Я стал директором мужского бутика. Наш салон символично называется "Звезда Невы", и я мечтаю, чтобы второе слово поделили надвое: "Звезда - не вы!" Раньше это казалось мне забавным! Нервы мои приходят в порядок, и редкие узнавания женами богатых покупателей ("Боже мой, смотрите, это же... Ну как его... Он еще передачу вел - как же она называлась?..") не вызывают у меня приступов ярости. Не всем же быть звездами, кто-то и работать должен… Телевидение осталось в прошлом. Одно время у нас работал охранником один из моих бывших начальников. Но я не злорадствую. Времена меняются, жить-то надо! На гигантской плазме, парящей в центре бутика, по счастью показывают только моду. За зеркалом витрины стоит машина - она куплена мной в кредит, но я выплачиваю его каждый месяц. «Не спорь с судьбой и делай то, что должно.» Кто виноват, что в кадре у меня получалось лучше, чем за кадром? Завистники успокоились, но у меня и в бутике выходит неплохо. С не меньшим успехом я вожусь с собственными детьми. Да-да, дома меня ждут жена и два сына. Долой гламур! Ни за что не допущу, чтобы они работали "в телевизоре"! Вчера старший зашел в нашу спальню и без тени смущения осведомился: "Вы боитесь льва?" Мы хохотали до утра!

     ЭПИЗОД 107. ФЛЭШБЭК.
     Жена познакомилась со мной в coциальных сетях: «Мы с Вами чудным образом ехали в одном «Сапсане» и пересеклись глазами! Мечтаю о Вашем автографе!» Я счел ее за ненормальную, но почему-то мы встретились. Утром она призналась: «Я жду тебя всю жизнь! Думаешь, мне нужен был твой автограф? Еще пара лет - и я не смогла бы родить!" Долгие годы я мечтал о простом человеческом: посадить в свою машину своего ребенка и поехать за город. Теперь я могу - и мечтаю, чтобы это счастье продлилось подольше. Надеюсь, в пути с нами ничего не случится. В этот поезд я успел! В  поезде, который навсегда увозил меня из Москвы, я повстречал однокурсницу: «Майк, как это может быть? Ты такой же, как в 84-ом! Совсем не изменился!» Было лень шутить, что, мол, это - единственное, что мне удалось, лень было объяснять, что те, кто не живет - и не меняются! А она похвасталась: "Двадцать лет живу с мужем, у нас прекрасные детки, и моя начальница уходит на пенсию! Я займу ее место и буду главным редактором! А как у тебя дела?" Рассказывать все, что вы прочитали, мне было лень. Но решение я принял: вернулся домой и женился. Никогда не играл ни в футбол, ни в преферанс, ни в маджонг, ни даже хотя бы на гитаре. И женат не был. Успею, что ли, хоть это! Мы любим друг друга - как это случается между взрослыми. Жене запрещено напоминать мне о телевидении, рана еще свежа. Я смотрю только вперед. Мое унылое холостяцкое "арт-пространство" превратилось в семейное жилище, и хотя в доме нет ни одного телевизора, я счастлив. Если я вижу за окном бутика нищего, а в примерочной капризничает миллионер, я спокоен: равновесие есть, щепка больше не плывет по течению, а прибилась к берегу. Захлопнув черновик, я пишу историю набело. Все теперь по-взрослому, а не "по-игрушечному", как я выражался когда-то. Детство закончилось. Нужное время, и я в нужном месте. Интересно, настанет ли момент, когда я подумаю: что там поделывает Иван Мангов? Где Адам? И как поживает МОЯ МОСКВА?

     P.P.S. ПЕРЕМОТКА ВПЕРЕД ПОЧТИ ДО КОНЦА ПЛЕНКИ
     ТОЧКА СЪЕМКИ: САНКТ-ПЕТРО-ЛЕНИНБУРГ
     ТIME-CODE: 2045 год.
     PLAY!

     ЭПИЗОД 108. КАРТИНКА РАЗБЕЛЕННАЯ.
     Когда мне будет очень много лет, я выйду на пенсию и буду осваивать рецепт Фаины Раневской: сяду в кресло качалку, а когда мне надоест просто сидеть - начну раскачиваться. Иногда я даже спою. Мне вовсе не будет скучно. Шампанское с утра, мягкие пледы и неяркое северное солнце. Я много переживу, но не больше всех. Сбудется чья-то злая шутка, что, мол, фрагменты передач между рекламными блоками будут становиться все короче и все же продолжат мешать нам наслаждаться рекламой! В моей жизни на время появятся понятия "суд", "война", "безработица". Потом и эти страсти отойдут в прошлое. Цель жизни по части вышеупомянутого самоусовершенствования будет достигнута, желание родителей о продолжении рода - выполнено. Но мне останется еще одно. Папа с мамой и в этом были правы. Сделаюсь-ка я художником. По утрам стану писать маслом на открытой террасе, заниматься собственным творчеством, а не анализировать чужое. Начнутся мои выставки, и теперь уже у меня будут брать интервью. Мои метания и бесконечная рефлексия сменятся уверенностью состоятельного человека. Незнание древнекитайского и английского не помешают мне выражать свои чувства по-русски. Было бы что выражать! По моим рассказам будут ставить фильмы, я буду ослепительно улыбаться с красных дорожек фестивалей и смущенно получать статуэтку за статуэткой. Придет успех, но от роли гостя ток-шоу я раз за разом буду отказываться. Однажды зазвонит телефон - и мне самому предложат вести ежедневный телеэфир. Очередным ИМ понадобится ведущий моего возраста, и альтернативы у НИХ не будет. Я соглашусь сразу: у меня уже созреет план. Выглядеть я буду как и пятьдесят лет назад: мне все еще будет двадцать восемь! Ну, при хорошем свете, естественно!
 
     ЭПИЗОД 109.
     Я снова войду в телецентр. От волнения затрясутся мои поджилки. Снова окажусь дома. Я вспомню, как очень давно приглашал сюда на съемку первого диктора ТВ Нелли, уже ушедшую тогда на покой. Она тогда встала на колени и, облившись слезами, воскликнула: «Возьмите меня обратно в любом качестве - да хоть уборщицей, чтобы я могла снова ходить по этим коридорам, дышать этим воздухом!» Мои мысли будут АНАЛОГИЧНЫ! Знакомое лицо. Я его точно раньше видел! Мясо! Она все-таки «дожмет» Луара: по истечении лет станет его женой и вполне приличным режиссером. В студии - еще один сюрприз! За режиссерским пультом - Адам! Мы приветственно помашем руками, мол: «Потом поговорим!» Нет. Если я сейчас к нему подойду, мне недостанет духу осуществить задуманное! Я буду до смерти рад его видеть, но восприятия останутся алогичными. Я захочу обнять Адама, но у меня не будет ни малейшего желания выяснять, кто на что потратил свои лучшие годы, и в какой унитаз спущен чей талант. Когда-то он спросил меня, о чем я пишу. Я не задумался: «О том, что с нами делает время!» Адам засмеялся. Но тема не покажется мне пустой. И даже эта встреча не сможет переубедить меня поступить так, как я решил! Еще одна передача? Еще один ведущий? Ну уж нет! Будет вам скандал! И вот начнется эфир. Передо мной усядется главная певица страны. Она будет еще старше, чем я, и наконец согласится на откровеннейшее интервью. Главпевица раскроет мне все тайны. И это может стать лучшим началом нового супершоу. Но я ее слушать не стану. Моя мечта сбудется, но не эта: к тому времени звезда одарит откровениями многих. Единственный раз в тележизни телерешение будет принято лично мной! В финале первого же шоу я объявлю о его закрытии. Все будут в шоке, а я восторжествую! Публичная эвтаназия состоится! Я сам выдерну вилку из розетки и возьму реванш! Пресса напишет, что «Уйдя с телевидения, Майкл поступил расточительно!»? Да, но это - только в ответ! Опомнившись, звуковик врубит стародавне-постолимпийское: "До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес!" Публика растерянно покинет студию…

     STOP! ТРАКТ ЗАКОНЧЕН, ВСЕМ СПАСИБО!
     ПРОДЛЕНИЯ НЕ ПОТРЕБУЕТСЯ!
     ЗАТЕМНЕНИЕ. ФИНАЛЬНЫЕ ТИТРЫ.


     P.P.P.S. ТИТРОВЫЙ РЕЖИМ.

Я ПРОШУ У ВСЕХ ПРОЩЕНИЯ,
Я ВСЕХ ПРОЩАЮ ИЛИ СОБИРАЮСЬ СДЕЛАТЬ ЭТО В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ,
Я ГОРЖУСЬ СВОИМИ ИСХОДНЫМИ ДАННЫМИ, MY BEAUTY STYLE - ОНИ ЧАСТО ПОМОГАЛИ, ИНОГДА МЕШАЛИ, ЗА НИХ ПРИШЛОСЬ ПОБОРОТЬСЯ - НО, В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЧЕМ ЕЩЕ МНЕ ПРИКАЖЕТЕ ГОРДИТЬСЯ?
Я БОЮСЬ, ЧТО ВРЕМЯ ЛЕТИТ СЛИШКОМ БЫСТРО,
Я БОЮСЬ ЕЗДИТЬ НА ЗАДНЕМ СИДЕНЬЕ МОТОЦИКЛА, ЛЕТАТЬ В САМОЛЕТАХ И ПОСЕЩАТЬ НЕБОСКРЕБЫ, ПОТОМУ ЧТО ТАМ ОТ МЕНЯ НИЧЕГО НЕ ЗАВИСИТ,
Я НЕ БОЮСЬ, ЧТО РЯДОМ СО МНОЙ НЕ ОКАЖЕТСЯ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА,
Я НЕ БОЮСЬ БЕДНОСТИ,
Я НИЧЕГО НЕ БОЮСЬ…

     КОНЕЦ ФОРМЫ - НАЧАЛО ФОРМЫ.
     КОПИРАЙТ. МИХАИЛ ГРУШЕВСКИЙ
     ON-OFF


2016

Сценарист телеканала «Культура», лауреат Госпремии ИРИНА МИХАЙЛОВА читает фрагмент романа "ЗВЕЗДА - НЕ ВЫ!"

https://youtu.be/YuT0SWhRtzA

2021