Холодный мир

Часть первая


 Теперь я изгнанник! Что ж! Я беглец. И пускай! Никто не нужен! Один проживу.
 Злость все еще кипела в нем. Руоль взмахнул сюгом, втыкая его прямо в сугроб; широкое лезвие топора звякнуло об лед. Руоль уставился на отколотые грязно- черно- серые куски горящего камня, словно пытался зажечь их взглядом. Перед его глазами вставали лица и лица, и Руолю вот уже в который раз захотелось взвыть. Он лишь стиснул зубы и стал складывать камни в мешок. Потом подобрал сюг, взвалил мешок на плечо и побрел обратно к тороху. Это переносное жилище в виде конуса, крытое шкурой олья сиротливо примостилось к подножию холма.
 Кругом снега. Напротив- еще один холм, небольшой торох почти незаметен. Вот он- сурт одинокого, его горький ночлег.
 Постоянно тлеющая в груди злость несколько улеглась. Скоро он будет сидеть у очага, в тепле и уюте, а вокруг- холодная зимняя ночь. А, впрочем, зима умирает. Ненавистный Белый Зверь уже нетвердо стоит на ногах. Вот только Сэи- коварная луна. Время перелома и напряженной борьбы, когда ни одна из сторон уже не превосходит, и еще неясно, каков будет исход. Время, когда случаются долгожданные оттепели, но столь же вероятно ударяют морозы, не менее лютые, чем в Чусхаан, предыдущую луну, не менее жестокие, чем в Чунгас- луну, что перед Чусхааном.
 Из-за оттепелей и морозов- постоянная гололедица, отчего оронам все трудней добывать лувикту- свой белый мох. Не самая легкая луна, если вообще бывают легкие. И все же лучше тех холодных, темных, неживых, что идут перед ней. И зато потом придет Сурапчи- как называется следующая луна, а также козырек от солнечного сияния, чтобы не ослепнуть. В самом деле, света будет много, непривычно много после долгой зимней тьмы. Затем придет Муусутар- луна, когда отступят льды. А потом... луна Эдж с песней пробуждения принесет время тепла. Скоротечное- всего-то две луны, если не считать самого Эджа- Ыргах тыйа и Оту, - но такое бурное, светлое. Именно тогда- жизнь, а зимой... зимой- зима.
 Эдж... какое дивное, чудесное время, и чудесно само слово! Руоль скрипнул зубами, подходя к своему тороху. Да, Эдж... песня, веселый, чистый хоровод. Радость, ликующая радость! И все это будет не для него.
 Двадцать зим он прожил. И стал изгоем. Хуже, чем...
 Руоль угрюмо бросил мешок на хидасу- утоптанное место вокруг тороха, -остановился, посмотрел кругом.
 Двадцать зим... вернее, уже двадцать первая подходит к концу. Именно в Эдж он появился на свет и тогда скажет, что прожил двадцать одну зиму. Пришел, когда весь мир- эджуген, - вся матушка мора дивно расцветала, проснувшись наконец от долгой спячки, стряхнув с себя сны, распустив косы, войдя в светлый хоровод небес и земли, запев счастливую песнь пробуждения, запев эдж.

  Дорогие братья! Дорогие сестры!
  Веселей поведем круговой наш танец!
  Послушайте братья! Послушайте сестры!
  Пусть все услышат наш светлый эдж!
  Севера ветры нас заметают
  Снегом колючим, покровом снежным;
  Ветры запада нас заносят
  Снегом холодным на долгие луны.
  Эй! Вы проснулись, равнины дети,
  Жители рек и распадков горных!
  Зверь убежал в великом страхе,
  Пятясь, скуля, рогами поддетый!
  Солнца лучи оживили землю!
  Ну-ка встречайте наш светлый эдж!

 Дул ветер, стелясь по равнине; снег повсюду. Руоль с потерянным видом стоял возле тороха, глаза застилало. Большой праздник! Великий праздник! Сейчас закричу...
 Два верных орона паслись неподалеку, разрывая копытом снег, нетерпеливо хватая губами скупой мерзлый белый мох. Руоль смотрел на них.
 -Орончики мои, - прошептал он. Орон- то же самое, что и «олья», только слово это более древнее, местами и вовсе забытое. Руоль помнил древние слова. Он вышел из семьи подобной тем, которые даже свой народ, более зажиточная его часть считает неотесанными, дикими.
 В детстве он был таким и жил так. Потом было иначе, и иначе он жил. И, может быть, зря. Это привело его сюда, сделало таким, каким он стал.
 Руоль отвязал подбитые шерстью короткие, широкие лыжи, с бесцельным видом взялся за мешок.
 Сидеть у костра, глядеть как постепенно прогорают камни, есть мясо... и не с кем даже поговорить. Разве что с Лынтой и Куюком... Посмотрят только и ничего не скажут... Пусть ищут свою лувикту. Полуголодные уж сколько времени, бедняжечки.
 Ничего, проживет один. Найдет хорошие места, станет охотиться, жить- поживать, совсем забудет о людях. Зачем они? Сам по себе будет. Никто не нужен.
 Что же я натворил... что натворил...

 -Арад- би! Здравствуйте, орончики мои! Арад- би, мои единственные друзья, мои братья! Теплый день... соберем наш торох, нагрузим нарту, поедем дальше. Только мы втроем, братья мои, больше у нас нет никого.
 Два верных олья грустно смотрят на Руоля. Оба- мощные, гордые. У одного рога вперед, как две широкие ладони с пальцами, и две длинные дуги, слегка ветвящиеся на концах, круто уходящие назад, царственно высящиеся над могучим хребтом. Этот олья весь черной масти- харгин, его зовут Куюк, то есть Бодливый. Еще хотоем- одногодком никому не давал спуску. Теперь он спокоен, мудр, горд.
 Другой олья пегий, наполовину пестрый- бугади. Рога у него ветвятся не вперед и назад, а в стороны. Не такие большие как у Куюка, но тоже весьма красивые. Еще маленьким ороненком- туютом получил имя Лынта, что значит тихий, смирный. Он, однако, не менее могуч, горд и мудр, чем Куюк. Возможно, и мудрее. Оттого и был всегда спокоен тем спокойствием, какое к Куюку пришло лишь со временем.
 -Куда мы поедем? - спрашивает Руоль, как бы ища совета у величественных животных. После некоторого раздумья он решает ехать дальше на юг, к Архатахской гряде. В тех местах редко кто бывает. Слишком близко к Туасу- высоким горам, большому хребту еще дальше на юге. Тот хребет зовут Турган или Сюнгхаан, именами, несущими скорбь, угрозу, запрет. Толком неизвестно, почему, слухи ходят разные. В любом случае, там- конец море, а значит и владениям луорветанов. А фактически, владения ороньих людей заканчиваются еще раньше, ибо близко к Турган Туасу не подходят, как не ходят и далеко на север- во льды. И там, и там- зло. Жить можно только посередине.
 За Архатахом мора еще продолжается, но решение Руоля ехать к нему, есть, по большому счету, решение ехать к границе. Кто живет за Архатахом?
 Руоль понимает, что его выбор как нельзя более логичен теперь. Куда бежать беглецу? Подальше от людей. Там он будет совершенно один. До самого конца жизни. Остается надеяться, что она не окажется слишком длинной.
 -В путь, мои дорогие братья!
 Воистину, братья. Луорветаны и олья- единое племя. У них один отец. И улики- дикие олья, - тоже дети Хота, и всех их человек должен уважать и любить. Без них не прожить, без них он вообще никто. Жилище, тепло еда- все от них. Ах, как вкусна умаса из мяса и жира улика! Вкусен ньюго- истинное лакомство, мясо с позвоночника возле хвоста. Сладок каыс из молока. А, впрочем, мора велика, живет в ней немало иного зверя, птицы, рыбы. Но только ороны и луорветаны- дети Хота, и потому навсегда неразрывно связаны.
 Где-то там Архатах. Место изгнания. Его, Руоля, вечного изгнания.
 Ирги- олья- самцы, послушно тронулись в путь, на юг. Меж холмов на равнину. С ними брат их- угрюмый Руоль.

 В древние времена, перед самым началом истории луорветанов, из вечных льдов на севере вышел изначальный орон Хот. Увидел он великий край. Безбрежную мору- рыже- серую, с пятнами снега, с равнинами и горными склонами, с озерами и сопками, поросшими почти непролазным корявым лесом- туахан, где прямоствольные высокие деревья встречаются только изредка. Далеко на востоке, однако, есть целые леса прямоствольных- турун. В те края ныне луорветаны совершают мустаныр- ездят за длинными ровными деревьями, идущими не на дрова, а для шестов и прочего. Там одна из границ моры. На западе такой границей являются непроходимые болота, на юге- Туас, высокие злые горы. И вечные льды на севере.
 Однако, огромна мора между ними, велика, пустынна. Совсем пустой кажется оттого, что так велика.
 А когда Хот бродил по ней, она и была пустой. Почти. Только звери, рыба да птицы.
 Долго бродил Хот в одиночестве и понял однажды, что он одинок, и затосковал.
 -Я вдоволь ем лувикту, - сказал он, - но здесь ее слишком много для меня одного.
 Тогда он потерся о глыбу льда, и возникло все племя оронов.
 -Вот вы, - сказал им Хот. - Поедайте лувикту, плодитесь и живите. Этот эджуген, весь этот край для вас, хотя и не я его создал. Но я вас здесь поселил.
 Все олья были тогда улики- дикие. Разбежались они стадами по безбрежной море, стали плодиться жить, поедать лувикту.
 Изначальный Хот теперь бродил меж ними, радуясь, что есть отныне в море похожие на него, и что не так уж она пуста.
 А потом пришла зима. Выскочил Белый Зверь, морозный, холодный- глаза изо льда, но горят студеным пламенем. Как замерзшие звезды, как сполохи зимнего огня в темном небе.
 Завыл Зверь- стал кругом снег, закружились вьюги. Плюнул Зверь- сковало все льдом, промерзли насквозь, застонали кривые туахан-масы на сопках, побросав красивые иголочки, превратились в мертвые пни, застывшие коряги. Дунул Зверь- загудели, замели холодные хаусы, полетело над морой снежно- ледяное крошево.
 Стало плохо Хоту. Как плохо было в вечных льдах, откуда он пришел в мору. Белый Зверь гнался за ним во льдах и пришел следом.
 Разбежавшиеся повсюду улики страдали, гибли от холода, но и учились выживать. Ничего они не знали, ничего не хотели кроме того, что заповедовал им Хот.
 Иные же ороны пришли к Хоту и взмолились:
 -Отец, трудно нам!
 Хмурился Хот, потрясал в печали рогами.
 -Отец, не хотим быть дикими. Пропадем. Только дичайшие выживают сейчас. Хотим, чтобы о нас заботились, того и сами заботой оделим.
 Хот внял. Пошел к горам, потерся о черный камень. Появился так человек, луорветан.
 -Ок! - воскликнул он. - Кто это я?
 -Ты человек, - молвил мудрый Хот.
 -Хо... - почесал в затылке человек.
 Все поведал тогда ему Хот и напоследок наказал заботиться об олья- детях своих, братьях человека.
 С тех пор живут вместе луорветан и орон.
 А дикие улики так и бегают по море.
 Кто-то измыслил такую сказку, будто некий Сэнжой- огромный улик- самец, вожак, сказал однажды всем диким олья:
 -Луорветаны на нас охотятся, Белый Зверь губит нас. А когда приходит тепло, нам нет покоя от ыргахов- свирепых оводов, и от различного зверья. Но мы гордые, мы сильные, мы выживаем. Бегаем по море где хотим, плодимся, поедаем лувикту. Мы свободны как ветер, и это наша мора. А домашние олья, небось, дают человеку гораздо больше, чем получают взамен. Высокую цену платят они, а за что? Наша плата тоже высока, но мы знаем, что она- за свободу. И только в борьбе!
 Когда и чьими устами произнес Сэнжой эту речь- неизвестно.
 А вот Хот, после того как устроил жизнь своих детей, ушел сражаться с Белым Зверем.
 Постоянно Белый Зверь отступает назад во льды. Но ненадолго, ибо он слишком силен. Он возвращается, и снова- долгая, изнурительная борьба. Поначалу он будто бы побеждает, но не сдается и Хот. Каждый раз, собравшись с силами, поддевает Зверя рогами, гонит обратно во льды. Только для этого Хота нужно кормить. И поскольку человек заботится об олья, человек обязан кормить и Хота.
 А еще изначальному орону в его великой борьбе помогают различные светлые духи. Кое-кто говорит, что это Хот помогает им, а основную борьбу ведут именно духи и божества.
 Много злых духов помогает и Белому Зверю. Или это он помогает им- как знать?
 Главное, что приходит зима- долгая, бесконечная. Но потом непременно возвращается тепло- бурное, красивое, радостное.

 К Архатаху, далекому Архатаху... много кос пути впереди. Бела, чиста мора. Путь безрадостный.
 Вот Руоль: смуглое лицо, маленький нос, череп узкий, черные глаза, черные волосы, заплетенные в косу. Вся одежда оронья, начиная от треухой шапки кли из шкуры молодого олья, кончая кумасами- обуви из шкурок с ног олья. Еще на нем подбитая мехом ровдужная доха, меховая шуба поверх, ровдужные штаны, и другие штаны, которые на каждую ногу натягиваются отдельно- сотуро.
 Руки в варежках держат трость для погонки, впрочем, олья понимают ездока и без нее. Шуба у Руоля длиннополая, мехом наружу, а на ногах, поверх камусов, еще меховые галоши.
 Руолю тепло, тем более что день сегодня ясный, безветренный- к оттепели. Тепло ему снаружи, но какой холод внутри.

 -Где этот проклятый старик? - вскричал князец Ака Ака. - Ну-ка приведите его сюда!
 Два калута- воина- слуги с поклонами вышли из юрты. Толстый, злой, взбешенный Ака Ака откинулся на подушки, сидя на своем любимом кулане- меховом коврике.
 Велик князец Ака Ака! Безгранична его сила, власть, бесчисленны его стада. Есть у него прекрасный сарай- огромное, богатое, живописное стойбище над рекой Ороху, в месте, называемом Баан. Туда Ака Ака приходит во время тепла. Стойбище так и зовется- Баан- сарай. Там у князца есть несколько неразборных жилищ, много амбарушек, просторный раль- загон для олья. Никто не может останавливаться там на время тепла, кроме Аки Аки. Сейчас, однако, Сэи, и князец находится в холмах, в местах, называемых Сыла, по имени протекающей здесь речки.
 Он сидит в своей большой богатой юрте, глаза его гневно сверкают.
 Вернулись калуты, толкнули на пол худого, измученного старца. Длинные, редкие седые волосы, порванная жалкая одежонка, кровь на темном, изрезанном морщинами лице со впалыми щеками, тонкие, ослабшие руки, связанные ремнем.
 -Ближе его.
 Калуты подтолкнули распростертого старика. Ака Ака поднял ногу, обутую в сапог из мягкой кожи (внутри жилища было тепло, даже жарко), лениво пнул старца, чтобы тот не валялся мешком, потом, когда старик слегка приподнялся, трясясь от слабости, поддел его подбородок носком сапога, заставив смотреть на себя.
 -Теперь ты будешь говорить, Тыкель.
 Старик закрыл воспаленные глаза.
 -Я уже говорил. Мне ничего не известно.
 -Врешь, огор! - Ака Ака от злости вскинулся, подался вперед.
 Один калут замахнулся плеткой.
  -Подожди, - остановил Ака Ака. - Тыкель, несчастный, почему не образумишься? Понравилось тебе страдать? О, ты еще узнаешь настоящее страдание!
 Старик молчал; князец посмотрел на него с презрением и сожалением.
  -Послушай меня, огор... откуда такое упрямство? Разве ты не понимаешь? Разве не видишь, что произошло? Как ты можешь? Или у тебя нет сердца? Зачем покрываешь злодея? - голос Аки Аки смягчился, стал как будто более искренним, даже сдерживаемая боль послышалась в нем.- Только скажи мне, прошу тебя. Клянусь, я тебя тут же отпущу. Я тебя даже награжу.
 Старый Тыкель опустил голову.
 -Ничего не знаю.
 Калут, по знаку, махнул плеткой; старец со стоном повалился.
 -Как не знаешь! Говори, жалкий!
 Войдя во вкус, калут снова замахнулся. И снова Ака Ака остановил его.
 -Где его прячешь, скажи мне. Ладно, может, не прячешь. Но ведь знаешь, куда бежал, а? К кому? Кто его прячет? Кто из его дружков? Охотник? Этот наглец Акар? Или Кыртак? Или кто еще? Говори! Я ведь всех найду. Я же всех заставлю страдать. Познаете истинный джар! Хочешь спасти друзей, Тыкель?
 Молчание. Потом:
 -Ничего не знаю.
 -Глупец! Эй вы! Найдите мне всех, притащите сюда! Кого- кого! Дружков проклятых! Всех, у кого он может прятаться. Всех, кто может знать, где он прячется. Ты слышишь, Тыкель? Еще не поздно. Скажи лучше ты мне, я уважал тебя когда-то.
 -Я ничего не знаю. Это правда.
 -Ну-ну. Эй, давайте его обратно. Со! Посмотрим, что скажет Оллон- шиман.
 Слабого старика увели, вернее, унесли волоком.
 -Найду я его, - сказал Ака Ака, сжимая кулаки. - Найду. Обязательно найду. От меня не уйдет.

 Шиманы говорят с духами, шиманам ведомы многие тайны. Даже Хот- создатель не знает иного из того. По крайней мере, некоторые так похваляются.
 Мир древнее Хота. Много в нем разных существ. Из них лишь луорветаны и олья- дети Хота. Но кто-то создавал остальное. И даже Хота, быть может.
 Известно, что человек неспокоен изначально.
 Спознались шиманы с духами, открывая многие тайны, обретая то силу, то проклятие.
 Проникли они в мир божеств. В глубины бездонные, на вершины небесные.
 Хот того не заповедовал, но и не запрещал познавать. Быть может, мало он думал о любопытстве и одержимости человека. Из-за чего, возможно, пришлось ему несколько потесниться.
 Ведь как человек пришел к духам, к божествам, так и они пришли к нему.
 Лучшие шиманы служат Аке Аке и говорят, что он избранный. Он богат, и шиманы его богаты. Кроме того, подобно шиманам, ему ведомы многие тайны. Ну кто еще может так запросто общаться, вести торговлю с Пришлыми, Высокими? Теми, что наведываются откуда-то с юга... уж не с Турган Туаса ли, запретного хребта? Уж не духи ли они в таком случае? Многие так и считают. Ака Ака, тем не менее, говорит с ними как равный и знает дорогу, специальный тракт- чуос, вдоль которого зимой ставятся вехи. Иногда Ака Ака ездит по чуосу навстречу, иногда Высокие сами приезжают.
 Ну кто еще имеет от них столько диковинных вещей, дающих власть, богатство, уважение, почет? И страх перед его могуществом. Воистину, он избранный! Хозяин моры- один из его любимых титулов. По праву ли- о том думать нельзя.
 Помимо лучших шиманов Аки Аки есть еще истинные, настоящие, как о них шепотом говорят, шиманы. Они не служат кому-то одному, им все равно, кого называют лучшими. Говорят, что власть их истинно велика.
 Хот создал луорветана. Луорветан жил, тем довольный. А потом открыл духов. И стала мора загадочной, непонятной, эджуген стал глубже, сложнее, значительней. Мир наполнился седой древностью, великими деяниями, легендарными героями.
 Откуда взялись духи, божества, шиманы?
 Когда-то пришел в мору человек ли, дух ли, божество ли... огромный, бородатый, светловолосый. Звал себя- Менавит Шаф. Никто из тогдашних луорветанов не мог выговорить это имя, поэтому стали называть его Мыыну.
 Этот некий Мыыну, этот Менавит Шаф рассказывал удивительные вещи.

 Далек Архатах. Много кос и дней пути. Руоль все время двигался к нему с почти безумным упорством. И бездумным. В оттепели, в стужу, в пургу и в ясную погоду, с ветром в спину и с ветром в лицо.
 Не так уж быстро он продвигался. Время от времени задерживался, чтобы поохотиться или вырубить изо льда и снега замерзшую, но живую рыбу- иногда удачно, иногда нет. Несколько раз встречался с волками- свирепыми хищниками моры, о которых иные говорят, что они и не звери вовсе, а сами злые духи. Звери или духи встречались в пути Руолю, он и сам не знал, но один раз они осмелели чересчур- пришлось с ними сразиться. Для Руоля и его олья в тот раз обошлось, а вот четверка волков- хоть духи, хоть звери- отправилась в другое бытие. Руоль был охотник. Он хорошо стрелял из лука, владел копьем, ножом. Часто от этого зависела его жизнь.
 И вот однажды на горизонте он увидел Архатах. Его взгорья, его склоны, поросшие лесом. В это время солнце взбиралось все выше, но сегодня его не было видно за свинцовыми волнами неподвижных туч. Под застывшим небом- застывший Архатах- белое и черное. Он ввергал в уныние.
 Луна Сэи подходила к концу, завершала свой круг. Был день Учах- двадцать шестой день луны, день верхового олья. Руоль остановил своих оронов и долго, в немом, подавленном очаровании смотрел на Архатах. Отныне ему предстоит здесь жить. Влачить существование подобно тому как все живое существует зимой в ожидании тепла. Для него зима никогда не кончится.
 Он сидел в стареньком седле на спине своенравного, но сейчас замершего в грустном спокойствии, разделяя настроение хозяина и его изгнание, Куюка, держась одной рукой в рукавице за длинную, гладкую дугу рога. Рядом столь же спокойно стоял Лынта, впряженный в легкую нарту- не столь уж много вещей было у Руоля. Лынта не нуждался в понукании, сам послушно тянул нарту следом за Куюком и хозяином. Когда бывало, что ему одному было не справиться, Руоль впрягал и Куюка.
 Дул несильный ветер, подметая снежную пыль с сугробов. Свежий ветер, уже не столь холодный, принадлежащий более теплу, чем зиме- вовсе не хаус. Хот побеждает. Сейчас ему еще трудно, но вскоре он осилит, прогонит Зверя во льды. Ему нужна помощь. Вчера Руоль кормил Хота мясом и кровью пойманной дичи. Хот ест не только лувикту. Руоль не мог преподнести еду идолу, обмазав его подбородок кровью и жиром. Ну ничего, у него есть огонь. Огонь- дух тепла, а значит, борется на одной с Хотом стороне.
 Сначала Руоль, как всегда, когда разжигал костер, покормил духа огня, но в этот раз вдвое щедрее обычного, потом попросил отнести пищу Хоту от него, Руоля.
 -Я отменно сыт, - сообщил дух огня. - Ты меня хорошо покормил, я доволен. Исполню твою просьбу.
 Руоль отдал ему пищу для Хота, огонь принял ее. Можно верить, просьба будет исполнена.
 Пасмурный день, но воздух прозрачен, Архатах виден во всех деталях. Правда, не столь он еще и близок. Огромные деревья похожи на маленькие черные точки, карабкающиеся по склонам. Немало там корявых деревьев- целые заросли, лабиринты, но немало и прямоствольных- могучих, больших, почти неохватных. Таков уж Архатах. Высоко возносится он, но даже отсюда видно, как выглядывают из-за его широкой спины вершины, что много выше и дальше его. Вершины в синей дымке. Далекий Турган Туас.
 Руоль неотрывно смотрел, скользил взглядом по своему новому дому, со смешанными чувствами. Может статься, он смотрит отсюда, с равнины в последний раз. А потом будет смотреть только оттуда. Кто знает. Он не шиман, чтобы видеть будущее. И не умеет гадать по жженой лопатке улика или по рыбьим костяшкам. Хотя видел и вроде бы знает, как это делается. Схема-то проста. Сорок одна костяшка, вынимается одна, на которую шепчешь свою просьбу. Все костяшки в кучу. Разбить на глаз на три части. От каждой отсчитывать по три штуки, пока в каждой кучке не останется меньше четырех костяшек. Лишки откидывать порознь в разные места со значением: голова, два плеча, две руки, две ноги, сердце, печень. Потом...
 Эх, все равно не приходит к нему судьба через гадание. Не понимает он этого. Но тут нечего и гадать. Вот Архатах- конец пути. Что может быть еще?
 Руоль смотрел, и изо рта его клубами пара вырывалось неровное дыхание. Олья терпеливо ждали. Если бы не облачка пара, они все казались бы сейчас вытесанными из камня и припорошенными снегом фигурами.
 Наконец Руоль стряхнул с себя задумчивое оцепенение, встрепенулся, зашевелился.
 -То! - решительно воскликнул он. - Вперед!
 Олья послушно и даже с резвостью тронулись в путь. Видимо, и им передавалось одержимое стремление хозяина, его безоглядная, горькая решимость.
 Руоль продолжал смотреть на Архатах, голова его как-то пьяно моталась из стороны в сторону. Упорство было в его голосе, но тело... тело страдало... и выдавало Руоля. Сейчас он боролся с самим собой. Кажется, победил Руоль решительный. Потому что он вдруг запел во весь голос, хотя тело продолжало вяло раскачиваться, не выказывая стремления и силы воли, словно олья волокли его сами по себе, против желания, а он просто не сопротивлялся, не находя в себе сил для борьбы.
 Но Руоль пел, и его голос летел, метался, кружился над снегами, будто ветер, подбадривая верных оронов.

  То! Вперед, живей!
  Ну!
  Мои орончики!
  Смотри-ка! Архатах!
  Неприветливые склоны, суровые!
  Я еду к нему, еду!
  Вперед, Лынта, вперед, Куюк!
  Эй!
  Архатах! Суровый дедушка.
  Как меня встретишь?
  Мора- матушка прогнала меня.
  Меня- беглеца. Меня- беглеца.
  Как меня встретишь?
  Зима холодна, морозна, жестока.
  Еду к тебе.
  Бегу с равнины, словно Белый Зверь.
  Который на север, во льды,
  А я на юг- к тебе.
  Архатах! Ты дитя моры.
  Не могу ее совсем лишиться.
  Отныне буду жить здесь.
  Вот мой эджуген!
  Буду один.
  В этом краю безлюдном.
  Принимай, дедушка!
  Встречай беглеца!

 Долго еще пел Руоль в таком духе. Пел, пока не устал. Затем он просто молчал, свесив голову. На ресницах были замерзшие слезы.

 Руоля посетило сомнение: имел ли он право, такой жалкий, несчастный, падший, предлагать еду Хоту?
 День пасмурный, но не холодный. Будет оттепель. Снега заискрятся, засияют нестерпимым светом.
 Хот мудр, он должен понять своего заблудившегося сына. Прощает ли? Сердится ли? И думать- гадать боязно.
 Вообще Руоль редко задумывался над этим, совершая какие-нибудь свои деяния. Угодно или неугодно богам, духам, Хоту, наконец? По большей части, ему всегда это было почти что безразлично, хотя он старательно, с серьезной верой исполнял все ритуалы. И на том обычно успокаивался. Если и волновало его, что дальше, то весьма поверхностно.
 И сейчас это безразлично, говорил себе Руоль.
 И, однако же... Хот принял предложенную им пищу.
 Руоль поднял голову, смахнул льдинки с ресниц и уже смелее- и тело стало тверже- смотрел на Архатах.
 Тот вырастал, приближаясь.

 Бесился князец Ака Ака, заплывшие глазки его метали молнии.
 Сгинули куда-то Акар и Кыртак, разбежались по море. Ага! Чуют вину за собой! Значит, это верный след. Наверняка укрывают беглеца. Пошел слух, что охотники подались куда-то на восток, в землю Тарву. Вот там их и сцапают. Обязательно выследят, схватят, притащат. Узнают тогда, как бегать от Аки Аки.
 Ждать, правда, невыносимо.
 Остальные тоже попрятались. Мерзкие, все виноваты! Всех найдут!
 Пока калуты привели только придурочного Тынюра с женой Чурой. Этим, видно, ума не хватило в бега податься, хоть и считались они друзьями злодея. Простота. Толку с них. Едва ли они вообще что-то знают. Баба Чура, конечно, себе на уме, но не настолько уж. Ака Ака постращал их, шибко постращал. Что тут началось! Муж с женой бухнулись на колени, стали рыдать в голос, ползать по земляному полу, пытаясь поцеловать его ноги. Давно бы уже выболтали все, если бы хоть что-то им было известно. Особенно Тынюр, тот вообще не умеет ни секретов хранить, ни рот на замке держать. Насочиняет, бывало, выше гор, а потом и сам не помнит.
 Тем не менее, Ака Ака велел запереть их на всякий случай- пускай потомятся.
 Найти бы действительно виноватых!
 Аке Аке было известно, что злодей- беглец навещал иногда могучего шимана Тары- Яха, на которого давно зуб имеется. Кто знает, шиман-то дружелюбно относился к злодею. Но Тары- Яха князец не решался трогать, хотя тот и зимовал где-то поблизости.
 В начале луны Сурапчи, в день седьмой, день Иктенчан- трехлетнего олья, приехал на стойбище князца шиман Оллон- один из величайших шиманов, один из лучших шиманов.
 Ака Ака встретил его как положено, с щедрым размахом, подобающим истинно великим. К каковым относил в первую очередь себя.
 Как ни спешил князец Ака Ака, решено было несколько отложить основное дело, ибо давно пора было кормить Хота. Ранее, за всеми волнениями, князец и забыл совсем. Сейчас он сделал вид, что позвал шимана именно за этим, для помощи в совершении обряда.
 Обряд совершили. Шиман скакал вокруг огромного идола как запряженный орон. Идол был доволен, весь перемазан свежей кровью и жиром, на голове его ветвились могучие рога- настоящие, тогда как сам идол был деревянным. Рога были велики, ветвисты, красивы. Прославленный священный орон когда-то носил их, теперь они принадлежали Хоту.
 И хотя приход тепла и победа Хота стали очевидны задолго до совершения обряда (тут оплошал Ака Ака, запоздал малость), князец произнес речь:
 -Теперь непременно наступит тепло. Я щедро покормил Хота. Кто еще предлагает ему такую сытную пищу? Воистину, только я один во всей море могу по-настоящему накормить великого Хота, я один его истинно насыщаю. Если бы не я, разве Хот смог бы побеждать Зверя, разве был бы он сыт, набирался бы сил для удара? Приходило бы тогда к нам тепло?
 И все смотрели на Аку Аку в трепетном страхе, в суеверном благоговении.
 Воспрянувшее солнце сверкало, отражаясь в снегах; огромные, вознесшиеся высоко над землей рога- словно диковинное дерево, тянущееся к небу.
  Вскоре, уже после обряда, князец поделился с шиманом и основной своей проблемой. Тому, впрочем, давно все было известно, причем простыми человеческими способами, ибо, в основном, люди общительны. Однако во время рассказа Аки Аки старый шиман задумчиво произнес:
 -Да- да... знаю, знаю. Открылось мне это.
 Под конец Ака Ака высказал свои подозрения насчет Акара и Кыртака, по слухам, подавшихся куда-то на восток в сторону Тарвы.
 Оллон покивал.
 -Награжу тебя, щедро награжу! - воскликнул Ака Ака. - Только найди мне его. Пусть духи откроют тебе, укажи мне след.
 Оллон, лицо которого было старым, темным, сморщенным и хитрым, напустил на себя мудрости, свет глубокого прозрения мелькнул в его глазах, задумчивым стало его лицо, ведь предстояла большая многотрудная работа, и шиман подчеркивал это всем своим видом. Он сказал тихим мудрым голосом:
 -Да, нелегко будет. Не человек, а зверь тот злодей. Сильные духи его охраняют и им владеют. Но обряд будет! Я брошу им вызов. Я, Оллон- могучий шиман! Только я могу сделать это, только я в силах помочь тебе. Но...
 -Я слушаю.
 -Если злые духи заступят мне дорогу... возможно, их надо будет умилостивить.
 -Э! Пах! Не хватил ли лишку? Я ведь и так щедро тебя награжу!
 Оллон глянул на Аку Аку. Тот немного смешался. Шиман, все-таки.
 -Будь по-твоему. Мне ничего не жалко. Теперь ничто не имеет значения. Лишь бы его изловить.
 -Всего один олья, - смилостивился Оллон. - В данном случае больше не потребуется. Ну и. твоя благодарность совершающему обряд...
 -Будет, будет тебе, не волнуйся. Я свое слово держу. Но мне нужен результат.
 -В этом доверься мне.
 -Вот и хорошо.
 -Кудай (посвященный орон) потребуется особый. Чаалкэ- белой масти, без единого пятнышка.
 -Ай, предоставляю тебе выбрать самому.
 -Конечно, конечно, так и должно быть.
 Оллон величественно расправил тщедушные плечи. Жарко горело пламя в очаге. В красных отсветах и колеблющихся тенях шиман показался выше, грознее.
 -Эй, женщина! - позвал князец. - Наложи нам еще мяса, да побольше! Кушай Оллон, смело запускай руку в жир.
 Орибон- специальный крюк, опустился в булькающий котел, от которого поднимался ароматный пар.
 Снова стало уютно. Ака Ака радовался, надеясь на шимана. Правда, по-прежнему его грызла тоска, ибо не будет ему покоя, пока это дело не завершится. Оллон же сейчас был всецело доволен, млея в тепле и сытости. Никакие сомнения его не грызли.
 И вот, в день Амаркин- шестилетнего олья- самца, в десятый день луны Сурапчи, шиман Оллон со своими помощниками совершил великий обряд поиска.

 Однажды, давным-давно, странствовал по море Менавит Шаф. Ученый человек из совсем других краев.
 Как-то, находясь в жилище Ихилгана, которого потом стали называть Отцом шиманов, Менавит вел такую беседу:
 -Удивительно, - говорил он, - как человек все время приходит к одному и тому же.
 Тогда еще все луорветаны говорили на одном языке, и Менавит Шаф этот язык знал. Это потом уже язык людей моры стал распадаться на диалекты по местностям, поскольку край их огромен, и луорветаны в нем разбросаны. Впрочем, во времена Руоля и даже сына его, богоподобного Ургина, все луорветаны понимали друг друга, различия были только в произношении, да иные слова в разных местностях употреблялись по-разному. Во времена же Менавита было еще проще. Он говорил, и слова его, не сразу, постепенно, но доходили до сознания луорветанов. Хотя он-то как раз частенько говорил о том, о чем простые жители моры вообще не имели раньше понятия, и использовал много незнакомых слов.
 Пожалуй, Ихилган- будущий великий шиман, в доме которого Менавит Шаф жил какое-то время, был первым, кто понял странные речи. И прозрел. Правда, прозрел по-своему.
 -Наше прошлое, - говорил Менавит, - от нас самих скрыто завесой забвения. Позади осталось что-то темное. Но кое-что сохранилось, кое- что мы знаем.
 И я вижу, что вы, невинные дети тундры, повторяете извечный путь человечества. Ваш Хот- творец, но пока еще не бог. Однако и к вам придут боги, а там и... загробная жизнь, идолы, кровавые жертвоприношения.
 -А боги- это кто? - спрашивал Ихилган. - И что такое жертвоприношения?
 И Менавит Шаф рассказывал с простодушной наивностью, со свойственным ему фатализмом, вряд ли понимая, что творит в своей одержимости. Рассказывал не один день, не одну долгую зимнюю ночь. Его внимательно слушали. Со временем все уверовали, что Мыыну не человек, а некий посланец, пришедший открыть им доселе неведомый мир. Как это раньше-то никто не задумывался, какой он- мир?
 А потом Ихилган стал шиманом. И слушали его, и потрясал он великими чудесами.

 Был запоминающимся, потрясающим тот обряд.
 Ревело пламя в очагах. Помощники подготовили для шимана бубен- нагрели кожу, подтянули, потом Оллон лично нарисовал на бубне кровью изображение материнского олья. После этого стали готовить самого шимана. Усадили его на расстеленную шкуру, затянув потуже все ремешки на ритуальной одежде- дабы духи не смогли утащить. Затем помощники встали вкруг, начали петь, держа за длинные ремешки будто бы запряженного шимана.
 Ака Ака сидел поодаль на своем кулане, испытывая волнение много больше ожидаемого.
 Оллон раскачивался в трансе, вдруг вскочил, дергаясь в ритуальном танце. Помощники натянули ремешки. Оллон заклекотал, зарычал, затрясся, завертелся на месте, поскакал вокруг очага. И все узрели чудо. Ибо шиман уже был не человеком, а неведомым зверем. Зверь запел:

  Духи, скорее сюда летите!
  Духи, летите ко мне скорее!
  Вас вызываю своею силой!
  Дайте ответ, окажите помощь!

 -Уууу-рррр, - зарычал зверь, бывший шиманом.
 Потом все услышали низкий, нечеловеческий голос духов, вырывающийся из уст Оллона:

  Сильны злобные духи, заградившие нам дорогу.
  Обернись птицей Хоп, великий шиман!
  Порви заслоны враждебные.
  Тогда ответ ты узнаешь.
  А мы будем рядом- поможем.

 Оллон вскричал, закружился.
 -Быстрее! Быстрее! - воскликнул он. - Вверх меня бросайте!
 Помощники подняли шимана на руки и быстро понесли по кругу.
 И вновь все поразились. Ибо не было Оллона, а была птица Хоп.
 Взмахнув крыльями, она воспарила, вырвалась сквозь отверстие дымохода, поднялась в небесную высь, обозрела свысока всю сияющую мору. Потом полетела туда, куда указывали духи, где виднелся след. Быстрее ветра, меж иных пространств, среди многослойных небес, на волшебных крыльях. Стремительно летела, неслась птица Хоп в окружении благорасположенных духов, которые всегда склонялись перед могучей силой шимана- великого, повелевающего.
 Вот дорогу заступили злобные духи- словно мерцающие ледяные фигуры.
 -А ну-ка! Пропустите! - вскричал шиман.
 -Не пропустим.
 -Ах, так!
 Шиман выметнул из-под крыла головню; духи огня бросились вперед.
 -О-о-о! Проклятый! Величайший! Погубитель! - закричали ледяные фигуры. И стали шипящими лужами.
 Шиман полетел дальше.
 -У-у-л-ли! У-у-ли! - клекотал он, и трясся, и пел.
 Самое трудное еще впереди.
 Вихрилась снежная крупа, вспыхивали тут и там во тьме огни, всполохи, текучие покрывала света. Птица Хоп стала снижаться к море, проносясь сквозь небеса.
 И вот наконец они появились. Возникли из черной пустоты. Свирепые звери- духи. Этих так просто не проведешь.
 Снова запел шиман:

  Пропустите меня вперед,
  Жестокие обитатели черных пространств.
  Убирайтесь в ледяную бездну!
  В силах ли вы тягаться
  С великим шиманом Оллоном?

 И отозвались звери:

  О великий шиман
  В образе птицы сияющей Хоп!
  Не в силах мы, свирепые,
  Совсем тебя одолеть.
  Но знай, что много нас.
  Надолго тебя задержим.
  Или без боя пропустим.
  Ведь ты велик и знаешь, что делать.
  Выбирай же, великий шиман.
  Страшная битва или...

 -Не надо сражений, прошептал князец Ака Ака помертвевшими губами. У всех присутствующих замерло дыхание. Оллон приоткрыл один глаз и улыбнулся.

  Страшные звери, слушайте!
  Сразился бы с вами охотно.
  Битва была бы славной.
  Трепещите, ведь я победил бы!
  Но сегодня мне некогда, звери.
  Цель у меня есть иная.
   
 -Тогда плати, - хором вскричали звери.
 Шиман взмахнул могучими крыльями, завис, словно в раздумье.
 -Так и быть. Чего же вы хотите?
 -Ты знаешь. Только жрать.
 -Знаю! Получайте и посторонитесь. Дорогу!
 Птица Хоп понеслась вперед, на ходу отрывая клювом куски собственной плоти, швыряя их ненасытным зверям. Те хватали зубами кровоточащее мясо и с рычанием скрывались во тьме.
 Это только орон, говорил себе Ака Ака, наблюдая как Оллон на плечах своих помощников вырывает из себя все новые куски мяса. Орон, тот самый- чаалкэ, жертвенный...
 Но князцу было не по себе, по лицу его катились жирные капли пота. Он, как и все, видел, что шиман не просто извлекает мясо откуда-то из-под одежды, а разрывает собственную, живую плоть. Огонь по-прежнему ревел, бросая страшные тени на багровые пятна света, мечущиеся по черным, закопченным стенам. Дым и копоть.
 Путь был свободен. Невредимая птица Хоп опускалась к море. Далеко от того места, где телесно пребывал шиман Оллон. Там виднелось несколько сопок, корявый лес, стадо диких уликов бежало в долину. Откуда-то из-за леса вился дымок костра. Птица Хоп устремилась в ту сторону.
 ...Близился обряд к завершению. Оллон шел вкруг очага, движения его замедлялись, тише звучал голос, медленнее ударял он в бубен.

  Духи- помощники, вас отпускаю.
  Славную помощь вы мне оказали.
  Духи парящие, невидимки,
  Вольно летите теперь обратно.

 Шимана вновь усадили на шкуру, замкнули уста специальным действием, раздели, очистили.
 Наконец Оллон пришел в себя.
 -Ну вот, - сказал он обычным голосом, - я справился. Дайте скорее мне пить чистой воды!
 Ака Ака вскочил в нетерпении, но торопить не стал. Он еще не совсем избавился от наваждения и сейчас смотрел на шимана с некоторой опаской и даже восхищением. Оллон поднял голову и улыбнулся.
 -Говори, - не вытерпел Ака Ака.
 -Был я птицей Хоп, далеко летел, указали мне духи путь. Спустился я и сам все видел. Духи сказали правду, - Оллон устало повел головой, ему сунули жирный, дымящийся кусок мяса. Он продолжил:
 -На востоке, в местности зовущейся Тарвой скрылся беглец. Скрылся вместе с охотниками Акаром и Кыртаком. Недавно Акар скрадывал улика при помощи дулды. Толкал перед собой щит на полозьях, смотрел в прорези. Удачной была охота. Теперь братья сидят у костра, жуют мясо и смеются, довольные. Твой беглец с ними. Режет мясо ножом у самого рта и хохочет. Так я видел.
 Ака Ака побагровел, потом, однако, злорадно воскликнул:
 -Ага, значит, я был прав!
 -Истинно.
 -Спасибо, Оллон. Ты самый великий шиман. Щедро тебя вознагражу!
 Довольный Оллон с воодушевлением впился в мясо остатками зубов.
 -Ну, теперь не уйдет, - зловещим тоном сказал Ака Ака.
 Толстые губы его растянулись в яростной ухмылке.

 Время шло. Высоко забравшееся уже солнце словно бы обещало: непременно, непременно придет тепло. Скоро, скоро!
 Небо было таким ярким, глубоким и чистым. Невозможно долго оставаться мрачным под таким небом. Руоль невольно, хоть и редко, но улыбался иной раз, когда взгляд его устремлялся ввысь. Целую долгую зиму, целую жизнь он не видел этого неба. Полной грудью вдыхал свежий, с запахом грядущего тепла воздух, от которого уже и отвык. Столько времени втягивал в себя колючий, сухой, морозный, а вот он- настоящий воздух!
 Снега сверкали, нестерпимо сверкали под ярким солнцем, вся мора была наполнена ослепительным сиянием. Выходя на равнину, Руоль надевал сурапчи, как того требовало даже название луны, - козырек с узкими прорезями для глаз, чтобы снега не поразили слепотой. Свет повсюду. Будто компенсация за всю черную темную зиму. И скоро такой внешне незыблемый покров снега загорится в этом сверкании, станет исчезать, и расколются прочнейшие льды. Снова. Как и должно быть. Освободится мора от белой зимней шубы- неравномерно, постепенно, не везде, - и замрет на время. Перед буйным пробуждением. И родится тогда эдж- великая, радостная песня.
 Время шло к теплу. Перевалила за половину луна Сурапчи. Руоль поселился в Архатахе, уже освоился, пообвыкся. Он, правда, до сих пор искал лучшее место, где мог бы поставить неподвижное жилище. Осесть окончательно. Врасти в эту землю корнями печали и изгнания.
 Пока он обитал на склонах Архатаха, обращенных на север. Каждый день сквозь прорези козырька смотрел на тонущую в сиянии мору. Нет, говорил он себе всякий раз, нельзя оставаться тут, видеть это постоянно. Надо уходить на другую сторону. Лучше уж смотреть все время на Турган Туас.
 Но Руоль не сразу решился. Ему так трудно было окончательно порвать последнюю, призрачную связь. Он не представлял себя без этого, ему нужно было видеть мору- ее белое, голубое, золотое сияние, где глаз, теряясь в пространствах и потоках света, не мог определить никаких границ. Каждый день. Знать, что она рядом, по-прежнему никуда не делась. Грустить, глядя на нее, изводить себя, и все же вновь и вновь приходить, замирать надолго на склоне, как правило, в вечерние часы, и смотреть, просто смотреть, ничего не делая. Глупо, конечно. Архатах, в конце концов, тоже мора. И даже то, что за Архатахом- все еще мора.
 Однако Руоль не спешил перебираться на ту сторону. Он охотился целыми днями, смотрел за своими оронами, готовил еду, что-то мастерил, что-то чинил. Иногда просто бродил без дела, поднимался и опускался по склонам, выходил на равнину, забирался на снегоступах в корявый лес, где и зимой, и в тепло одинаково трудно ходить- настолько переплетались стволы и выпирающие корни искореженных деревьев, напоминая чудовищно запутанную рыболовную сеть. Зимой в таких местах всегда очень много снега. Даже на снегоступах ходить тяжело, а порой и опасно. Но зверь в таких местах водится, и охота часто бывает удачной, если повезет не утонуть в сугробах и не переломать ноги.
 Как-то вечером Руоль сидел на облюбованной, торчащей из снега коряге (место вокруг было уже изрядно утоптано) и в привычной тоске смотрел на мору. Солнце садилось на западе, в краю жутких болот, о которых ходят мрачные легенды, ибо там обитают духи (а кто еще может жить в таких местах?). Вся мора, ее плоские равнины, ее холмы, силуэт огромной, похожей на кочку Серой Горы на востоке, все это вдруг залилось красным светом. Нежный, мягкий покров вечернего света ложился на снега, медленно отступая, вытягивая за собой длинные тени. В этот раз вовсе не нежным показался Руолю спокойный, приятный свет вечера. Он был зловещим, тревожным в его глазах. Руоль вскочил. На раскрасневшемся от ветра лице его проступили белые пятна, словно следы обморожения.
 Вот. Вся бесконечная, величественная мора лежала под ним. Лучился над нею алый свет. Тени двигались, делая снега голубыми, потом синими, заставляя их темнеть все больше, и в них, как звездочки, вспыхивали блики, и алый свет колыхался, протягиваясь куполом по небу. Горизонт исчезал в туманной дымке.
 -Кровь, - прошептал Руоль, - там кровь. А я сижу и смотрю туда. Нет! Суо!
 Руоль затрясся, резко отвернулся и почти бегом устремился в свой торох, чтобы тут же с головой забраться в теплый кутуль- спальный мешок из ороньих шкур.
 Не найти успокоения.
 Опять и опять видеть лица. Руоль ворочался, не в силах расслабиться. Лишь усилием воли он не позволял себе закричать в голос, только глухое мычание прорывалось время от времени, когда совсем уже невмоготу становилось. Словно бы он страдал от ужасной физической боли, однако эта боль была намного глубже. Истинный Джар. Боль.
 Руоль стонал, корчился, пока, наконец, не провалился в сон. Но сон был беспокойным. Злые духи преследовали его и там. Нападали один за другим. Бросались, впивались в беззащитного.
 На следующий день Руоль был весь черен лицом, он был слаб и шатался, руки его дрожали.
 Это был двадцатый день луны Сурапчи- Суама, день стада домашних олья. Именно в этот день Руоль принял решение, оборвал последнюю нить. Прочь. Не видеть больше северных пределов моры. Дальше на юг, выше, в глубь Архатаха, на ту сторону. Найти там хорошее место, поставить жилище, осесть. И если доведется кочевать, то далеко, далеко от прежних, некогда дорогих сердцу мест.
 И Руоль отправился вверх по тропам Архатаха, не оглядываясь назад, вместе с верными Куюком и Лынтой, думая со всей обреченностью, что этот отрезок окажется последним в его пути.
 А духи по-прежнему преследовали его, дышали неземным холодом в самую спину. Руоль пытался умилостивить духов. Кормил их, просил, рыдал или кричал:
 -Оставьте меня! Оставьте!
 Но духи не оставляли. Кусали, грызли, насылали злые сны. А в тех снах почти каждую ночь являлись Руолю лица, образы былого, нещадно тянули его в прошлое.

 Жил в море жизнерадостный, сильный, свободный как ветер луорветан, которого звали Урдах. Потом его чаще называли отец Стаха, поскольку его старший сын носил такое имя. Среднего сына Урдаха звали Саин, младшего- Руоль. Была у него еще дочь- Туя- ровесница- двойняшка Стаха, старшего сына, и другая дочь- Унгу, - годом младше маленького Руоля. Жену Урдаха звали Айгу.
 Удачливым охотником был Урдах, и веселым человеком. Его взрослый сын Стах тоже был охотником. Старшая дочь Туя ушла из родительской семьи, выданная замуж за Аку Аку- весьма богатого луорветана, год от года становящегося все богаче. Знакомые с Урдахом люди говорили, что растет уважение к Аке Аке, что выгодно отдать дочь за такого человека. Ака Ака увидел Тую случайно на празднике во время эджа, и вскоре родителям пришлось решать судьбу дочери. Сам Урдах мало что знал о будущем родственнике, но ничего плохого не слышал, многие даже хвалили. К тому же, Туе жених приглянулся, а для доброго Урдаха это было немаловажно. Так Туя и стала женой Аки Аки, который до того времени вдовствовал, и от первой жены у него была дочь- ровесница Унги, младшей сестры Руоля. Ему было пять зим, а Унге четыре, когда старшая сестра Туя, которой исполнилось семнадцать, вышла за Аку Аку. Он тогда тоже был молод, моложе тридцати. Со временем он действительно становился все богаче, все влиятельнее. Наконец стал князцом, объявил своими многие земли, начал распоряжаться свободными луорветанами по своему хотению. Говорили, что его уже не узнать и что им завладели духи. Впрочем, жену свою он любил и относился к ней хорошо. А больше всех он любил свою единственную (ибо Туя так и не понесла) дочь Нёр- ни в чем она не знала отказа.
 Урдах ошибся. Никакой выгоды оттого, что заимел такого богатого, могущественного родственника он так и не получил. Семья его так и осталась бедной, потому что в основном они жили только охотой, а она бывает разной- когда удачной, когда нет. Скиталась, кочевала по бескрайней море семья Урдаха. Через три зимы после свадьбы дочь Туя традиционно навестила родителей. Приехала с подарками, в роскошной одежде, незнакомая, прекрасная. Изменилась Туя, отдалилась, хоть и рыдала сперва на груди матери, хоть и выслушивала со смирением, как счастливый отец журит непутевую дочь, чтобы скрыть радость и волнение. Но Туя теперь была другой, она и говорила по-иному. Она теперь была госпожой.
 Погостила, а потом уехала, не задерживаясь излишне. И позабыла родителей.
 Пришли суровые зимы. Невыносимые холода даже для привычных луорветанов, которые с раннего детства ползают в сугробах, с вечно обмороженными щеками и носами. Всем жителям моры пришлось тогда тяжело. Даже Ака Ака терпел лишения, впрочем, он тогда уже встречался с Высокими, да и в любом случае, особый голод ему не грозил. Но в той или иной степени доставалось всем. И уж естественно, беды не могли не коснуться семьи Урдаха, которой и в лучшие-то времена не особенно сладко жилось.
 Сначала заболел средний сын Саин. Болел тяжело, и с каждым днем ему становилось все хуже. Горевали родители, но ничего не могли поделать, чтобы вырвать Саина из холодных когтей болезни. Почти все добытое на охоте Урдах отдавал духам. Но даже это не помогало.
 В ту зиму семья кочевала далеко ото всех, но случилось чудо- их нашла известная шиманка по имени Кыра. Молодая, но уже очень сильная.
 -Проведала про твое несчастье, добрый Урдах, - сказала она. - Я помогу, однако придется тебе кое-чем пожертвовать.
 -Что угодно, - сказал Урдах.
 -Твой молодой черный орон.
 Кроме упомянутого орона, которого так и звали- Харгин, у Урдаха оставалось всего три олья: самец, самка и туют- ороненок. Урдах, не задумываясь, сказал:
 -Бери.
 -Мне он не нужен, - покачала головой Кыра. - Саин болен. Я возьму его болезнь и загоню в харгина. Потом ты отпустишь его на волю. Олья выживет, присоединится к уликам, будет свободно жить и бегать где захочет. А твой сын выздоровеет. Но только отныне он будет связан с этим ороном. Если с харгином что-нибудь случится, болезнь вырвется и может вернуться. Но может быть, и уйдет куда-нибудь еще. Поверь мне, это лучшее, что я могу сделать. Иначе Саин умрет.
 -Прошу тебя, сделай так, как нужно.
 И Кыра все сделала. Урдах отпустил орона на волю, когда в нем оказалась болезнь Саина, и тот убежал. Впервые за долгое время Саин уснул спокойно.
 -Чем мне отблагодарить тебя? - воскликнул Урдах позже.
 -Не надо меня благодарить, - отвечала Кыра и странным, долгим взглядом посмотрела на Саина, а потом на Руоля, сидящего вместе с сестрой у стенки за очагом.
 После Кыра добавила:
 -Урдах, отныне можешь не отдавать большую часть своей еды духам. Саин поправится. Если будет нужно, я сама стану говорить с духами за тебя, где бы я ни была. А ты должен кормить семью.
 И Кыра уехала в холодную ночь. Урдах послушался. Возможно, именно это позволило им протянуть ту зиму.
 Но на следующую зиму случилось новое несчастье. Может, духи обиделись, что им не уделяется должного внимания, может, Кыра забыла свои слова и больше не держала Урдаха и его семью под защитой.
 Как-то Стах- старший сын, отправился на охоту и за запасом дров заодно. Он по-прежнему жил в одном жилище с родителями, кочевал вместе с ними и был холост.
 -Разве ж я вас брошу? - говорил он.
 Он был прав. Отец- то старел, а семью надо было кормить. Саин что-то не проявлял способностей к охоте, а Руоль когда еще подрастет. Стах был опорой семьи.
 Мать иногда говорила:
 -Почему не привести жену к нам? Все вместе бы жили.
 -Лишний рот, - огрызался Стах и мрачнел. Он понимал, что говорит неправду.
 -Э-э, помощница бы была, -качала головой Айгу.
 И вот Стах пошел на охоту. Ушел и не вернулся. Спустя какое-то время забеспокоившийся Урдах отправился следом и нашел сына замерзшим насмерть.
 Не так-то обычно это для луорветана. Даже в самые сильные морозы он выживает. И заблудиться в море луорветан не может. Даже если застигла пурга, и нет огня и негде укрыться- зароется, бывает, в снег и сидит, пережидает. Да и одежду этот народ жизнь научила делать такую, что превосходно сохраняет тепло в любую стужу.
 Но Стаху не повезло. В суровые зимы звери становятся лютыми. На молодого охотника набросилась стая голодных хищников. Он, конечно, отбился, но был ранен. А потом сломал ногу, неудачно упав (а дело было на сопках, в корявом лесу) и запутался в деревьях, как в силках. Он еще пытался зарыться в снег, зная, что отец его обязательно отыщет, но прямо под ним, совсем неглубоко оказались выпирающие корни и лежащие стволы. Они не позволили Стаху уйти вглубь, более того, он даже шевелиться почти не мог. Так и замерз.
 Отец был убит горем. Он враз постарел, заметно сдал, ослаб, исхудал. Больше не был веселым и жизнерадостным. Стал тихим, мрачным и замкнутым. Айгу была не лучше. Может быть, только забота об остальных детях не позволила ей окончательно сломаться.
 -Дитятки мои, - часто рыдала она, обнимая их. Руоль и Унгу еще не особенно понимали, что случилось, но тоже плакали в голос.
 -Урдах, муженек мой, - сказала однажды Айгу, - совсем вышли припасы. Чем детей кормить?
 Урдах поднял голову, посмотрел... потом встал и отправился на охоту. Теперь он снова, как в былые времена, был единственным добытчиком. Нет больше Стаха. Молодого красавца Стаха.
 Так, помаленьку, жила семья. Но однажды вернулся Урдах с охоты весь мрачный, черный. Принес тушу сэнжоя- самца дикого орона. Обрадовалась было Айгу, но потом глянула в лицо мужа и замерла.
 -Ох! Что произошло, муженек мой?
 Урдах молча показал на тушу. Прошел к очагу, подвесил котелок, уселся. И только потом сказал:
 -Вари мясо, жена. Пировать будем.
 И позже, много позже он сообщил:
 -Не должен я был того орона убивать.
 -Почему? Что такое?
 -Тень древнего шимана была в нем, странствовала по море в виде сэнжоя. А я откуда мог знать? Убил орона, стал веселиться, радоваться. Вдруг слышу голос: «Как посмел убить моего сэнжоя? Как посмел лишить меня тела? Не будет тебе больше удачи в охоте!»
 -О! - Айгу испуганно поднесла ладонь ко рту. - Зачем же мы его ели?
 Урдах криво усмехнулся.
 -А что, пропадать ему? Что сделано, то сделано. Назад не воротишь. Может статься, не доведется больше так сытно есть.
 -Что ты говоришь? Неужели нельзя ничего сделать? Неужели не обойдется? Может, прощения просить? Искать помощи! Может, Кыра поможет? Помнишь, как она спасла нашего сына? Разве оставит в беде?
 Урдах вдруг расхохотался.
 -Нет! Не дождемся мы помощи. Да и кто из нынешних шиманов захочет и сможет схватиться с древним?
 -Пропали мы? - тихо спросила Айгу.
 Урдах угрюмо встал, выпрямился.
 -Ну уж нет. Не собираюсь опускать руки. Буду охотиться. Все время, если будет нужно. Упорство мне заменит удачу.
 С гордостью смотрела Айгу на своего мужа.
 Однако с тех пор действительно не было ему удачи в охоте. Урдах, конечно, добывал кое-что- изредка даже удавалось наесться до отвала, - но самым напряженнейшим трудом. Урдах стал совсем мрачным, старел на глазах, все большая тяжесть ложилась ему на сердце. Никто не мог облегчить ее, даже милая, заботливая и любящая Айгу. Любящая так же сильно как в те далекие дни, когда они встречались на цветущем просторе- молодые, сильные, у которых все еще было впереди, когда им сияло самое яркое солнце, в самую светлую пору их жизни.
 Давно это было. Иной раз они вспоминали те счастливые времена, забывая на мгновения о теперешних невзгодах, и нежные, теплые улыбки ложились на их лица, делая их моложе, а вокруг ревели ветра, стонала злая ночь, снега, снега без края.
 Однажды во время тепла, в луну Ыргах тыйа, когда появляются злые жалящие ыргахи, Саин, который теперь был старшим сыном, и действительно подросший к тому времени (он был на пять зим старше Руоля), пришел к родителям и сказал:
 -Надоело так жить. Вечно брюхо от голода сводит. Голова от голода кружится. Скоро даже встать не смогу. Ношу обноски. На эдже людям на глаза стыдно показаться. Не хочу больше.
 -А ты бы охотился, сыночек, - промолвила мать. - Научился бы у отца. Может, была бы у тебя своя удача.
 -Не умею! Зверь от меня бежит, и все тут!
 -А ты бы учился. У отца есть умение, он бы тебе передавал. Его умение да твоя удача... зажили бы опять, сыночек.
 Саин фыркнул.
 -Зажили бы! Это когда же мы нормально жили? Да и сколько ждать? Пока там еще умение придет. С голоду подохнуть можно!
 Отец все это время слушал молча и нахмурено. Теперь он спросил:
 -А ты, я вижу, что-то решил?
 -Да. Я ухожу.
 -Куда, сынок? - мать всплеснула руками. Отец нахмурился еще больше.
 -К Аке Аке. У него буду жить. Хорошо живут его люди! Всегда буду ходить с выпуклым животом. Всегда буду весь перемазан жиром. Небось, сестра моя еще меня не забыла. А Аке Аке, конечно, нужны такие молодцы как я!
 Навернулись слезы на глаза Айги. Урдах долго молчал, опустив голову (Саин, вызывающе стоящий перед родителями, напустив на себя дерзости, немного даже испугался), наконец он сказал:
 -Сам додумался? Или кого на эдже встретил?
 -Это дело решенное, - бросил Саин.
 -Что ж, иди.
 Айгу посмотрела на мужа, потом повернулась и сказала:
 -Лишь бы тебе было хорошо, сыночек.
 Саин помялся на месте, вдруг растеряв решимость, а затем развернулся, сверкнув глазами, и выскочил прочь.
 Так Урдах и Айгу потеряли еще одного сына.
 Стали жить вчетвером, все так же кочуя по бескрайней море. Руоль и Унгу, как могли, помогали родителям. В последнее время часть прежней охотничьей удачи будто бы вернулась к Урдаху, он стал приносить больше добычи; Айгу занималась домашними делами, Унгу помогала ей, а-то ловила вместе с Руолем рыбу. Временами уловы были хороши, так что не все сразу съедалось, а кое-что удавалось наготовить впрок.
 Семья продолжала жить и, казалось, худшие времена остались позади. Даже зимы стали мягче.
 Но, видно, не забывали Урдаха злые духи. А он не был шиманом, а простому луорветану трудно бороться с духами.
 Но простой луорветан взамен шиманской силы имеет другое оружие- неведение. Впрочем, не столько оружие, сколько щит перед грядущим, который не позволяет предаться отчаянию раньше времени.
 Не имея шиманской силы, простой луорветан хотя бы и не ведает свое будущее.

 Ака Ака отправил на восток, к Тарве, лучших своих калутов- воинов. Ускакали они с громкими кличами по искрящимся снегам, и князец смотрел им вслед. Теперь он ждал и не находил себе места. Всей душой он рвался отправиться с ними на поимки беглеца, однако, поразмыслив, от этой затеи отказался и остался в стойбище. Не подобает степенному князцу метаться по море, достаточно поскакал в свое время, упрочивая свое положение. Вот так должно быть: сидит Ака Ака на одном месте и отдает приказы. Уходят калуты по тем приказам и приходят со связанным злодеем. Ака Ака доволен. Недаром едят с его очага верные калуты.
 Но вот идут, идут дни... до Тарвы путь, конечно, неблизкий, но как тяжко ждать!
 Хотел Ака Ака и Оллона- шимана отправить вместе с отрядом, но тот рьяно воспротивился.
 -Нет! Нельзя мне! - и принялся непонятно объяснять, почему именно нельзя. Все о духах, о злых тенях, о путях шиманов, которые всегда знают, где им надо быть, а где нет.
 Стало быть, сейчас присутствие шимана было необходимо в стойбище Аки Аки, поскольку Оллон не спешил покидать богатого князца и уезжать восвояси. Зачем спешить? Еда здесь изрядная, можно и погостить, такое ведь дело совершил. Оллон уже начал задумываться, не отправить ли людей, чтобы перенесли кочевку шимана сюда, в Сылу. Такое ведь происходит вокруг, - неужто он, Оллон, оставит без помощи, без поддержки давнего друга?
 Был день Нэкчин- день самца улика, лишившегося рогов, двадцать восьмой день луны Сурапчи. С утра неожиданно начался обильный мокрый снегопад. Вся мора исчезла в сплошной завесе крупных белых хлопьев. Сверху пробивался размазанный свет. День был теплым, тихим и почти безветренным.
 Ака Ака делил трапезу с шиманом Оллоном и прибывшим недавно с охот молодым сильным воином, которого князец называл порой своим сыном. Сытно ели, обсуждая разные дела. Молодой воин говорил:
 -Удалась охота. Шкур взяли немало. Удачно их продашь Высоким, отец мой.
 Ака Ака рассеянно кивнул. Воин продолжал, вдруг нахмурясь:
 -Дерзкий Тэль и его стойбище не хотели платить...
 Князец сдвинул брови.
 -И что?
 -Поучили маленько.
 Губы воина растянулись в злой ухмылке. Ака Ака хлопнул его по плечу.
 -Правильно. Впредь будут знать.
 -А задумают против идти или разбежаться, найдем всюду. Так я им сказал, - процедил воин, и глаза его жестоко сверкнули.
 -Хорошо. Давно пора было постращать этого Тэля. Но хватит об этом, - Ака Ака повернулся к шиману. - А скажи мне, Оллон...
 Вдруг без предупреждения вбежал калут и застыл, глотая ртом горячий воздух, пытаясь перевести сбившееся дыхание и что-то вымолвить.
 Вскочил трапезничающий воин; Ака Ака грозно уставился на калута и рыкнул:
 -Эй, ты! В чем дело! Почему!
 Калут попятился, но все-таки обрел наконец дар речи и выдохнул:
 -Идет! Идет!..
 Ака Ака раскрыл рот. Кто? - бросилось в голову. Неужели уже вернулись? Поймали? Да ведь рано еще!
 -Говори! - вскричал он.
 Калут смотрел в немом ужасе.
 -Ты слышал? - рявкнул воин. - Отвечай! Кто идет?
 -Ш-шиман! - и калут спиной вывалился наружу. Летящий за пологом снег словно бы растворил его, поглотил как некое течение.
 Все переглянулись в наступившей тишине.
 -К-какой еще шиман? - зашевелился Оллон, до этого уютно возлежавший возле очага.
 -Сейчас разберемся, - сказал воин и двинулся наружу.
 Внезапно полог откинулся, будто бы сам по себе, и черноволосому, плечистому молодцу с тугой косой пришлось отступить обратно. Там, снаружи, был только снег. Валящий хлопьями в сумрачном свете. Но вот из этого тусклого, рябящего, обманывающего глаз сияния выступила присыпанная снегом фигура. Человек шагнул внутрь, снял треух и стал неспешно отряхиваться. Полог за спиной неожиданного гостя качнулся на место, отрезав их от зыбкого, кружащегося снежного дня. Лишь в дымовом отверстии среди коптящего дыма проносились и исчезали белые хлопья.
 Гость продолжал отряхиваться; все увидели теперь, что это очень старый, но выглядящий удивительно здоровым и сильным невысокого роста луорветан с длинными белыми волосами и бородой. Незнакомцем он не был. Его узнали сразу, и на всех лицах отразились разные, но в чем-то похожие чувства.
 -Арад-би, Ака Ака! - весело, совсем не слабым старческим голосом сказал гость.
 Князец пришел в себя и натянуто улыбнулся.
 -Арад-би, шиман Тары- Ях! Садись, обогрейся с пути, обсушись, раздели с нами пищу.
 Шиман кивнул, легко прошагал к очагу, присел.
 -Будь почетным гостем! - воскликнул Ака Ака и признался: - Хотя, по правде сказать, не ожидал.
 Тары- Ях усмехнулся.
 -Знаю. Но ведь тебе известно, что я тут поблизости нахожусь.
 -Да, конечно. Только... обычно шиманы не приходят просто так...
 -Ты прав, я по делу.
 -Ладно, - Ака Ака снова улыбнулся, - но это после. Сначала гостя нужно напоить- накормить. Не хочу, чтобы люди потом говорили, что Ака Ака плохо встретил такого знаменитого шимана, - он искоса глянул на Оллона, в напряжении застывшего на шкуре. - Садись поближе, дорогой, Тары- Ях!
 Тот посидел молча, потом серьезно сказал:
 -Я возьму пищу с твоего очага.
 Князец моргнул, а потом опять улыбнулся, глядя на шимана со всем дружелюбием.
 Тары- Яха он не любил, почти ненавидел. Оттого что боялся. Ибо это был шиман. Ака Ака иной раз побаивался всех шиманов, искренне веря в их силу, но все они были для него- живые люди, и только перед мифическими, легендарными шиманами древности князец испытывал подлинный суеверный страх и трепет. А Тары- Ях в глазах Аки Аки как раз и был каким-то древним шиманом во плоти. Кто знает, говорил он себе иногда, может, в нем тень самого Ихилгана. Шиманы живут не как обычные люди и умирают необычно. Или вовсе не умирают. Кто его знает. Разное говорят. И много легенд ходит о Тары- Яхе. Сам он себя никогда, в отличие от Оллона, не называет великим, но все луорветаны с уважением, с тем самым трепетом говорят о нем, передают из уст в уста чудесные истории, шепотом произносят: истинный шиман.
 Еще за то не любил Ака Ака Тары- Яха, что действительно считал его ровней себе, самым лучшим из известных ему шиманов, лучше всех, которыми владеет Ака Ака, вместе взятых. И при этом он на самом деле свободен. Никогда не удавалось князцу накинуть на него, как на других, свои невидимые арканы- чуоты, более того, зловредный шиман вообще обычно отказывался иметь какие- либо дела с Акой Акой. Смеет его игнорировать, а князец и поделать ничего не может.
 И вот сейчас- поди-ка ты- исключение.
 А еще Тары- Ях, как известно, весьма дружелюбно относился к подлому злодею, которого сейчас разыскивают, что тоже важно.
 Но теперь шиман здесь, что бы его ни привело, явился лично, и Ака Ака готов был внимательно и с уважением выслушать.
 -Ну вот, теперь я сыт, - произнес Тары- Ях, едва притронувшись к угощению. - Можно и о деле.
 Он вытер пальцы и в красноватом полумраке внимательно посмотрел на князца, отчего тот почувствовал себя крайне неуютно.
 -Ты удивляешься, зачем я пришел.
 Он помолчал, потом вдруг повернулся к Оллону и обратился к нему:
 -Быть может, ты знаешь, зачем я пришел? Говорят, ты великий, знаменитый шиман, и воистину велика твоя слава. Недавно ты совершил сложный обряд, достойный такого большого шимана. Скажи, зачем я пришел?
 Отчего-то Оллон съежился на своей шкуре, заметались его глаза. Тары- Ях спокойно, выжидающе смотрел на него. Ака Ака тоже взглянул, как бы говоря: ну-ка, покажи ему! Ты ведь мой лучший шиман!
 Оллон уже проклинал решение задержаться в гостях. С другой стороны, он действительно считал себя великим шиманом и, хотя обнаружил вдруг, что не имеет ни малейшего понятия, зачем пришел Тары- Ях, все же не мог ударить в грязь лицом. Он помедлил в раздумье, потом выпрямился со всем достоинством и отвечал:
 -Какая-то недобрая тень набежала на мои глаза. Думаю, это неспроста.
 -Само собой, - улыбнулся Тары- Ях и кивнул.
 -Думается мне, здесь собираются злые духи, - угрюмо и многозначительно молвил Оллон.
 Тары- Ях снова кивнул, с еще большим удовлетворением.
 -Может быть, Оллон, может быть.
 Вдруг он поднялся.
 -Ну ладно. Медлить больше нельзя. Придется разомкнуть уста и сказать то, что одна моя половина не желает произносить, а другая попросту дрожит в великом страхе. Я пришел, Ака Ака, чтобы сказать правду.
 -Какую правду? - князец заметно напрягся.
 -О деле, которое ты нынче считаешь самым важным. О поимке беглеца.
 -Что? Ты? Пришел сказать мне?
 -Тихо. Лучше слушай меня. Ты отправил своих людей к Тарве, как сказал тебе Оллон. И напрасно. Кыртак и Акар действительно в тех местах, но того, кого ты ищешь, там нет. Оллон- могучий шиман, но на этот раз духи обманули, перехитрили его.
 Ака Ака почесал голову.
 -Ты же его другом был! Неужто стану тебе верить?
 -Правильно, - встрял Оллон, которому возмущение придало сил. - Духи обманули? Меня?!
 -Молчите, - спокойно сказал Тары- Ях. - Ака Ака, ты знаешь, кто я. И ты мне веришь.
 -Верю, - внезапно согласился князец, - хотя не представляю, какие у тебя причины. Пути шиманов мне неведомы. И... неужели ты даже скажешь мне, где он на самом деле скрывается?
 -За этим я и пришел.
 -Это ложь! - вскричал Оллон- Все ложь! Не слушай ничего, что он скажет! Я тебе указал верный путь, а он, понятно же, хочет сбить тебя со следа, ведь они друзья со злодеем!
 -Где его искать? - спросил Ака Ака, не обращая внимание на беснующегося Оллона.
 -На юге. Он забрался на Архатах и сейчас живет там. Отправь людей, вот его людей, - он указал на застывшего молодого воина, - и вскоре ты убедишься сам.
 -Значит, ты встречался с ним, и он рассказал, куда направляется. Но я не пойму, почему ты?..
 -Нет, Ака Ака. Я уже давно его не видел. Но я знаю. А что касается предательства... этот груз навсегда останется со мной. Но так нужно, и это не моя воля. Беглец должен встретиться с твоими людьми, и они толкнут его на новый путь. И грядут в нескором еще будущем великие изменения. Того будущего я боюсь, но вот сам иду ему навстречу. Так предопределено. Все мне открылось.
 -Ничего не понял, - моргнул Ака Ака.
 Тары- Ях печально улыбнулся.
 -Ты правильно сказал, что неведомы пути шиманов. Даже Хот не знает путей шимана. Я сейчас здесь и сказал тебе истинную правду. И ты знаешь, что я не соврал. Считай, Ака Ака, что духи заставили меня пойти на это.
 -Да-а, - протянул князец, - теперь понимаю. Справедливость должна быть. Духи все знают. Тебя- подумать только! - тебя послали донести до меня правду!
 -Да, наверное, все так, как ты сказал, - со странной улыбкой произнес шиман.
 -Не слушай Тары- Яха! - вскричал Оллон- Он все наврал! Заставил поверить!
 -Значит, Архатах?
 -Архатах.
 -Будь ты проклят, Тары- Ях! Вот я тебя испепелю!
 -А? Что, шиман Оллон? Ты предлагаешь мне поединок? Будем биться по-шимански? Знай же, я прямо сейчас могу лишить тебя всей твоей силы, сколько бы ее ни было. Поединок?
 Оллон растерялся, поняв, что перегнул- не готов он к поединку, боялся, попросту говоря.
 Своего шимана спас Ака Ака.
 -Перестаньте. Вы оба- великие шиманы. У нас одно дело. Зачем ссориться? Великий шиман Оллон, я хочу, чтобы ты все проверил. Может, правда злые духи набросили на тебя тень, пытаются обмануть, боясь твоей истинной силы. Но ты, конечно, сможешь их прогнать и все узнать. Соверши обряд и сбрось тень. Я полагаюсь на твои слова.
 -Посмотрим, - скрипнул зубами Оллон и с достоинством, но стремительно выметнулся наружу со словами: - Но я немедленно уезжаю к себе.
 Тары- Ях с улыбкой посмотрел ему вслед, а князец задумчиво произнес:
 -Ничего, ничего, он скоро отойдет.
 Шиман сказал:
 -Я тоже ухожу. Правду я донес до твоих ушей, теперь думай, - он двинулся к выходу, у самого полога остановился, обернулся. - Да, кстати, Ака Ака... отпусти Тыкеля. И Тынюра, и Чуру. Ты напрасно их держишь. Мне пора, прощай.
 И столь же внезапно исчез шиман, как и появился. Что-то в тоне последних его слов не понравилось Аке Аке. Настолько, что пот прошиб.
 -Отпущу, - произнес он похолодевшими губами, обращаясь к закрытому пологу. - Действительно, зачем они мне. Пускай убираются.
 Аку Аку вдруг передернуло, он провел рукой по лицу, отгоняя наваждение, потом запустил пятерню в блюдо с мясом.
 -Отец мой, ты поверил ему? - спросил воин, все это время молчавший.
 Ака Ака медлил с ответом, задумчиво глядя в огонь. А что сказать? Он и вправду поверил.
 Воин присел рядом; Ака Ака наконец повернул голову и сказал:
 -Поверил- не поверил, значения не имеет. Что изменилось? Люди к Тарве уже отбыли. Пускай уже проверят. Может, Оллон сказал правду- обряд-то хорош был. А может, прав Тары- Ях.
 -Или это какая-то ловушка, нет?
 -Не знаю. Не думаю. В любом случае, стоит проверить и Архатах.
 -Дозволь мне, отец. Не подведу.
 -Я тебе верю больше всех. Если бы ты не отсутствовал, ты бы отправился к Тарве.
 -А вдруг это и к лучшему? Если он на Архатахе...
 -Надеюсь.
 -Верь мне, отец. Ничто меня с ним не связывает и не связывало никогда. Только тебе я предан. Если он там, найду, притащу, брошу к твоим ногам. Никакой пощады, только ненависть в моем сердце.
 -Нисколько не сомневаюсь в тебе. Теперь я почти спокоен, зная, что дело в твоих руках. Что ж, бери своих людей и отправляйся в путь, как только будешь готов.
 -Я готов в любой момент, отец мой.
 -Тогда завтра. Удачи тебе, Саин. Духи за нас, и они тебе помогут. Поймай негодного Руоля.
 -Скоро ты его увидишь, - сказал Саин, с почтением склоняя черноволосую голову на богатырских плечах, - посаженного на цепь.
 Князец и воин кивнули друг другу.

Морозным выдался день, но безветренным. Небо очистилось после тяжелых снеговых туч, застывший воздух был колюч и прозрачен.
 Немолодые, устало сутулящиеся, стояли рядом Тынюр и Чуру- бездетные супруги, бывшие работники Аки Аки. Тынюр в свое время был пастухом- пас тучные стада князца, а в последнее время нанимался разнорабочим, но в постоянных калутах не числился и жил всегда за стойбищем, отдельно.
 Теперь он был свободен. Ни калут, ни наемный рабочий, вообще никто.
 Ака Ака ясно дал понять, что гонит его прочь и надеется никогда больше не увидеть. Живи как знаешь.
 -Ох-хо... да...- вздохнул Тынюр, почесывая шапку на затылке.
 Они стояли с Чурой- печаль на лицах- и издали смотрели на богато раскинувшееся стойбище.
 -Во дела, старуха! - на плоском лице Тынюра вдруг появилось лукавое выражение. - А все-таки мы победили Аку Аку! Запугать не смог, пришлось отпустить.
 -Что болтаешь? Похваляешься, дурак безмозглый! Выгнали нас просто, вот и все. Как жить теперь будем?
 -Не беда, проживем. Всегда ведь жили.
 -Ничего не понимаешь! Еду ты от кого получал?
 -Да... а может, вернуться? Простит еще, а?
 -Дурак опять! Простит! Не знаешь ты Аки Аки. Радуйся, что хоть живым ушел. Нет уж, лучше убираться пока целы.
 -Правильно говоришь, старуха. Все равно проживем. Я ведь охотиться стану.
 -Охотник из тебя...
 -А чего! Не совсем еще старик.
 Они продолжали спорить, пока Тынюр вдруг не брякнул:
 -А ведь это из-за Руоля все.
 Чуру сразу изменилась в лице.
 -Ты Руоля не трогай, глупый ты старик. Он нам как сын был.
 -Да, - кивнул Тынюр, и на глаза его даже слезы навернулись. - Неужели он правда содеял все, о чем говорят? Даже слушать страшно. Не верится что-то.
 -И знать не хочу! - воскликнула невысокая, полная Чуру. - Ему, своему сыну стану верить. Что остальные говорят- неинтересно.
 -Ну... Э, старуха, а ведь правильно говоришь. И все равно, ты меня не вини, что нас прогнали. Мы же и знать ничего не знаем. Злой просто он, наш князец.
 -Эх, Тынюр... Пойдем-ка домой. А завтра в путь тронемся. Подальше отсюда. Не хочет нас видеть Ака Ака, так и мы его не хотим.
 Они медленно пошли прочь от огромного стойбища к холодной, давно нетопленной юрте, примостившейся у берега реки поодаль от остальных жилищ.
 -Вернет Ака Ака наших олья? - хмурилась Чуру. - А-то как поедем?
 -Калуты сказали, пригонят. На присмотр ведь взяли. Дождемся. Неужто позарятся на чужое?
 Чуру, покачав головой, сочувственно взглянула на мужа.
 -Еще как позарятся. Но на этот раз вернут, наверное. Чтоб спровадить подальше да поскорей. - Чуру вдруг всхлипнула, поднесла руку к глазам. - Так и вижу: наши орончики, бедняжечки, совсем задохленькие, некормленые!
 Тынюр обернулся; стойбище еще не скрылось из виду.
 -Смотри-ка, старуха! Там плетется кто-то. Оттуда.
 В их сторону из становища Аки Аки, сильно шатаясь, медленно брел человек. Маленькая темная фигурка- ничтожная на огромном просторе.
 -Кто это?
 -Дождемся?
 -Надо ли?
 Все же они оставались на месте, и прошло какое-то время прежде чем Тынюр, узнав, воскликнул:
 -Да ведь это Тыкель!
 -Тыкель! Тыкель! - закричали они, двинувшись навстречу.
 Он был совсем плох, почти неузнаваем, еле держался на ногах.
 -Тыкель, неужто и тебя отпустили? А мы уж думали...
 -Отпустили, - нахмурился старик, - и я вижу в этом какую-то беду для Руоля. Спроста ли отпустили?
 -Хочешь сказать, его поймали? - в страхе промолвила Чуру.
 -Не знаю. Нет, вряд ли. Почему бы тогда меня отпустили? Но все равно плохо, неспокойно в груди. Надеюсь, он спасется. Или...- какая-то мысль мелькнула в его глазах, и на измученном лице даже появилась мимолетная улыбка. - Может, думают, что я выведу на него. Если так, они обманулись. Тогда хорошо.
 Старый Тыкель приободрился, немного выпрямился, чуть увереннее держался на ногах.
 -И хорошо, что я вас встретил, - сказал он. - Помогите до дома дойти. Тяжело что-то самому.
 -Э-э-э… - начал было Тынюр, неловко топчась на месте, но Чуру быстро перебила:
 -К нам пойдем. Лечить тебя стану. Никак, разбираюсь в травах, хоть и не шиманка. Не хуже иных. Сам знаешь, скольких вылечивала. Нельзя тебе теперь одному. У нас будешь.
 -Да и нет у тебя больше жилья, - брякнул Тынюр. - Пожгли все, как только тебя взяли. Добро калуты прежде растащили. Сами слышали, как говорили, что не больно-то много у тебя оказалось, жаловались, проклятые.
 Тыкель остановился, поддерживаемый под локоть более молодым Тынюром, снял рукавицу, провел рукой по лицу, усмехнулся.
 -А и сам должен был догадаться.
 -Значит, с нами пошли, - решительно сказала Чуру. - Куда тебе одному-то. Не бросим. Ака Ака нас прогнал, собираемся уезжать отсюда. Вместе поедем, втроем-то веселее. Уж как-нибудь проживем. Тепло вот скоро, легче будет.
 -Да, вместе проживем! - воскликнул Тынюр и погрозил назад кулаком. - Узнает еще Ака Ака!
 Старый Тыкель утер слезы, молча, с благодарностью посмотрел на супругов. Потом все они медленно побрели дальше.

 Есть на вершине вытянутой, сглаженной гряды Архатаха чашеобразная впадина- красивая долина, окруженная прямоствольными деревьями, а в центре той долины- чистое озеро. Прекраснейшее, живописное место, и довольно укромное, к тому же. Защищенное от ветров деревьями и склонами Архатаха, укрытое и от людей. Во всяком случае, тогда о ней мало кто знал, поскольку край этот вообще был почти безлюден. Но Руоль пришел сюда и, хотя все вокруг еще было завалено снегом, и озеро не вскрылось, оценил красоту этого чудесного места и понял, что будет здесь жить. К тому же, вокруг было много лувикты, которую ороны без труда добывали из-под снега.
 -Конец пути, - сказал Руоль. - Вот наш новый дом.
 В словах сквозила печаль, но в душе он даже порадовался, что, скорее всего, отыскал лучшее место на Архатахе. Значит, есть еще благосклонные к нему духи.
 Лес неподвижен, еще не проснулся, и безмолвен искрящийся снег. Такая первозданная тишина вокруг. Кажется, от начала времен не ступала здесь нога человека. Руоль подумал: а может, оно священно? Может, тут издревле живут какие-нибудь духи, а человеку не место? Нет, все-таки духи привели его сюда, теперь он в этом уверился. Этот край сам ему открылся. Но Руоль обязательно принесет жертву местным духам, чтобы соседство было мирным.
 Так Руоль и поселился в прекрасной долине, и думал, что навсегда. Она так и называется- долина Руоля, - но в те годы была безымянной.
 На одном из крутых озерных берегов Руоль обнаружил большую, скрытую от возможных посторонних глаз пещеру, которой в будущем предстояло стать очень знаменитой- в основном, стараниями Тирги Эны Витонис, известной также как мать Шагреда, но начало положил именно Руоль.
 В пещере он жить не стал, но поставил торох у самого входа, под низким козырьком, и жилище его тоже стало незаметным.
 Первое время он опасался пещеры, не зная, какие духи там скрываются. Принеся жертвы, набравшись храбрости, он все-таки решился исследовать пещеру. Ни в какие злые глубины она не вела, а заканчивалась после нескольких залов и коридоров, лишь узкий лаз вел наружу в другом месте где-то в лесу.
 Руоль успокоился. И стал жить. Исследовать свой новый дом. Восхитительная долина. И духи совсем не тревожат. Разве что те, которых он притащил с собой из тьмы прошлого. Эти- да. Эти не дают покоя и никогда не дадут. День за днем они пожирают, и не нужно им другой жертвы- эта и так достаточно кровава.
 Как бы это было, если бы к нему вернулся покой? Как можно вспоминать и не испытывать боли?
 Ороны безмятежно спали на мягких подстилках внутри пещеры, где почему-то постоянно сохранялось тепло, словно сама горячая печень Архатаха согревала каменные стены. А Руоль, ложась спать, всегда знал, что, как бы не утомился за день, все равно не сможет заснуть так быстро, как хотелось бы. Опять лежать в темноте, опять видеть лица. А духи будут вновь и вновь терзать его.
 А когда уснет- там будет то же самое.

 Тяжело жила семья охотника Урдаха- много испытаний, много тягот выпало им. Тяжко. Но так жили большинство луорветанов.
 И не ведал Урдах, не ведала жена его Айгу, не ведали сын их Руоль и дочь Унгу своего будущего. Но оно подкралось.
 Позже Руоль твердо уверился, что все началось с визита Высоких, и что именно они были повинны в последовавших несчастьях, после которых семьи Урдаха не стало. Кто знает. Возможно, два события просто почти случайно совпали по времени, а позже совершенно слились в сознании Руоля, ведь, хоть он и считал себя достаточно взрослым к тому времени, ему едва минуло двенадцать зим.
 В любом случае, это был переломный момент, там менялись судьбы всего известного мира. Или просто шли по назначенным им дорогам, от одной вехи к другой. И Высокие были вехой, без сомнения. Хотя бы потому, что то был отряд самого Улемданара Шита, Зверя Улемданара, как прозвали его и враги, и друзья.
 В один из дней тепла вся поредевшая семья Урдаха собралась в жилище, лишь Унгу пошла к реке за водой. Вдруг она вернулась бегом и с криками.
 -Маха! Маха! Ой, мамочка! Там! Там!..
 -Что ты орешь, глупая! - пугаясь, крикнул Руоль на сестру. - Что такое?
 -Там!.. Там!..- всхлипывала Унгу, прижавшись к матери, не в силах больше вымолвить ни слова.
 Внезапно послышался шум и стук множества копыт. Это был Улемданар. Знаменитый Улемданар Шит. Тот самый, что захватил Верхнюю, пытался двинуться на Среднюю, а прежде, при помощи сторонников, поднять в ней мятеж, но был разбит, хотел прорваться в Великие леса на юге, за Хребтом, был отброшен и в поисках прохода некоторое время скитался по тундре с остатками своей армии. Гражданская война, развязанная Улемданаром была прекращена, сам он канул, но, как видно, не умерло его дело, ибо он показал дорогу мятежей. Спустя годы его попытку повторила Тирга сотоварищи, да и некто Руоль был в это втянут. Но пока еще Зверь Улемданар, прежде чем исчезнуть с исторической арены, смело скакал по тундре, надеясь, что впереди новые битвы и слава.
 Вся семья Урдаха в страхе застыла. Снаружи послышался властный голос:
 -Эй хозяева! Есть кто дома? А ну-ка выходь!
 Понятное дело, языка Высоких Урдах не знал, да и самих прежде не видел, а только слышал рассказы- один невероятней и страшнее другого. Он не понял ни слова, но уловил тон. Урдах гордо выпрямился, посмотрел на семью и молча вышел. Руоль едва не стучал зубами, но все же последовал за отцом. Он выскользнул из жилища, встал за плечом отца, глянул... и обомлел. Даже коленки предательски задрожали.
 Словно богатыри из древности, все в сверкающем железе, на неведомых, мощных безрогих животных, будто верхом на страшных духах. Как биться с такими?
 Заговорил, по виду, самый главный из них- могучий плечистый воин с синими как небо глазами; голос его был мощен, под стать фигуре:
 -Привет тебе, хозяин. Я Улемданар Шит. Это мои люди. Нам нужна еда.
 -Арад- би, незнакомые богатыри, - сказал Урдах.
 Улемданар повернулся к своим:
 -Что он там болтает? А и в самом деле, откуда ж ему... эх, ты... да... Эй, старик! Ам- ам! Ням- ням! Еду нам давай! Видишь, проголодались люди.
 Урдах и Руоль напряглись. Высокий раскрывал рот, причмокивал, хлопал себя по пузу. Собирается их съесть?
 -Если вы со злом явились, - мрачно молвил Урдах, - я буду биться с вами, пока не умру.
 -Я тоже, - дрожащим голосом пискнул Руоль.
 -Мы вас не пропустим, - сказал Урдах, и сын его приободрился от этих слов, ибо понял, что отец в душе им гордится.
 -Эдак мы не договоримся, - заметил Улемданар.
 -Похоже, нам не больно-то рады, - усмехнулся кто-то из его воинов.
 Другой воскликнул:
 -Да чего с ними болтать! Возьмем все сами!
 Но кто-то третий возразил:
 -Посмотрите, какие на них обноски. Что с них можно взять? Небось, сами едят раз в неделю.
 -Да они все так одеваются. Увидите, там у него...
 -Успокойтесь! - поднял руку Улемданар. - Грабежа не будет. Ребята, мне кажется, у него и в самом деле ничего за душой. Но я сейчас сам проверю.
 -Опасно, командир.
 -Тихо. Всем оставаться здесь. Уж я-то знаю опасность, - он криво усмехнулся, соскочил с седла и направился прямо к Урдаху и его сыну.
 Руолю показалось, что воин затмевает собой солнце, с каждым шагом вырастая все больше.
 -Повторяю. Я Улемданар Шит, - воин ткнул себя пальцем в грудь. - А тебя как зовут?
 Палец вопросительно уставился на Урдаха, и тот понял, что незнакомец представился, хоть имя непонятное- не разобрать, не произнести совсем, - и просит от него того же.
 -Урдах.
 -Ур-дах, - медленно, но довольно правильно повторил Улемданар. - А тебя как, паренек?
 -Руоль. Мой сын.
 -Что- что?
 -Руоль, - представился Руоль самостоятельно и попытался смотреть гордо.
 -Руоль... теперь понятно. Сынок, да? Ну что ж... мир вам, - Улемданар слегка поклонился. - Не пригласите войти?
 Они действительно пригласили его в свое скромное жилище, поскольку поняли, что незнакомец обратился к ним как гость. Выставили скудное угощение- все, что имели.
 Улемданар осматривался в полумраке, улыбаясь.
 -Жена? Здравствуйте. Дочурка? Привет, малышка. Красавица, смотри-ка, - он подмигнул перепуганной Унге, потом посмотрел на угощение. - Да, негусто у вас. Ладно, чего уж. Живите себе. И все же посмотрим. Это что у вас? Рыба? - он наклонился. - О-о! Ну и вонь! Прошлогодняя, что ли? - отшатнувшись, Улемданар попятился к выходу. - Ну вы и живете!
 Он вывалился наружу, крикнул своим:
 -Чего уставились? Поехали отсюда. Здесь ловить нечего. Ты посмотри-ка, аж затошнило... будь она проклята, вся эта тундра!
 А безмерно удивленный Урдах, стоя посреди своего жилища воскликнул:
 -Ок! Что это с ним? - и выскочил наружу вслед за пришельцем.
 Руолю в присутствии Высокого хотелось забиться в угол, но теперь он гордо глянул на испуганно сжавшихся мать и сестру и последовал за отцом.
 Урдах растерянно стоял, приложив ладонь козырьком ко лбу и смотрел на удаляющийся отряд. Те скакали по пологому скату к реке и далее- вброд, брызгая водой и мелкой галькой. Отец и сын стояли молча, пока всадники вовсе не исчезли за холмами. Потом Урдах повернулся к Руолю, удивленно, но с явным одобрением посмотрел на него, улыбнулся, хлопнул по плечу. Руоль зарделся от гордости.
 -Наверное, - раздумчиво произнес Урдах, - добрые духи нашего дома их отпугнули? Или еда наша не понравилась? Возможно, Пришлые не могут есть человеческой пищи?
 -Они злые или добрые? - спросил Руоль.
 -Не знаю, - задумался Урдах. - Говорят, разные бывают среди них.
 -А как их отличить, когда они приходят в эджуген?
 -Наверное, по делам.
 -А они духи или нет?
 -Трудно сказать. Я простой охотник, а не шиман. Думаю, они такие же люди, как и мы. Нас создал Хот, а кто их- неведомо. Эджуген огромен. Я не знаю, что это за народ, но они сильные.
 -Сильнее нас?
 -Не знаю. Ведь они все шиманы.
 -Все- все?
 -Так говорят.
 -А мы их победим?
 -Э, они живут далеко, у нас бывают редко. Мы друг другу не мешаем.
 -А если будем мешать?
 -Кто знает, что тогда будет? Да и что нам делить?.. Есть такая дорога- чуос- тракт с вехами. Иной раз Высокие приезжают по ней и меняют разные полезные вещи. Это разве не добро? Посмотри на мой нож. Он мне не от Пришлых достался, но когда-то ими был сделан. Сами луорветаны такого не умеют. Ну, пойдем назад. Глупеньких успокоим. Слышишь, сестренка твоя ревет в голос.
 Руоль еще раз посмотрел в ту сторону, где скрылись диковинные Пришлые. В голове вдруг возник голос, и ледяные глаза вновь обожгли его: «Улымдаанырши» ... словно слова мощного заклинания, что-то грозное было в этих звуках. Весь народ- шиманы! Руоль невольно передернулся.
 А вскоре, в луну Тиэкэн открылась правда о том визите Высоких. В это время уходит тепло, доносится уже с севера ледяное дыхание Белого Зверя, совсем немного остается до зимы. А еще Тиэкэн- луна большой охоты на уликов. В основном она ведется в устье реки Ороху, на многочисленных протоках и переправах, но также и на других, более мелких речках. Олья, подгоняемые холодом, перебираются южнее, большими стадами переплывают реки. Вот на таких-то, издревле привычных для оронов переправах, их и поджидают охотники.
 Луорветаны собираются вместе- и богатый, и бедный, и удачливый, и не очень. Разбиваются на специальные артели, выбирают охотничьих распорядителей. А потом добыча делится поровну между всеми участниками. Урдах всегда принимал участие в тиэкэнах, что позволяло довольно сносно прожить первую половину зимы. Беден был Урдах, но все-таки охотник известный, уважаемый. Неоднократно бывал распорядителем тиэкэна на своем участке. Как и его старший сын Стах когда-то. Говорили, что Стах будет даже более удачливым охотником, чем отец. Но нет больше Стаха, и Урдах потерял свою удачу.
 Но на тиэкэне есть только общая удача, и неудача Урдаха перевешивалась удачей остальных, почему ему и доставалось ровно столько же, сколько и всем. Однако в этот раз, луну спустя после визита Улемданара Шита, Урдах не смог отправиться на одно из мест сборов у переправ.
 Все это время Руоль не переставал размышлять о Высоких. «Улымдаанырши», повторял он, почему-то запомнив непонятные слова. Что бы это значило? Имя духа? Заклятие? Проклятие? Кто они? Зачем пришли? Это были злые или добрые?
 Ответ на последний вопрос пришел как раз в начале луны Тиэкэн.
 Пришлые нагрянули как неожиданный порыв хауса, и ускакали, оставив бедствие. А за что? Может, просто потому, что такова их природа. Так или иначе, следом за ними пришел мор. Естественно, Руоль связал одно с другим.
 Почти одновременно слегли вдруг Урдах и Айгу. Очень быстро ослабели и почти не могли шевелиться. Лежали, потемневшие лицами, покрытые язвами. Ясно, ими завладели злые духи.
 Урдах сказал сыну:
 -Хватит, Руоль, не ходи больше за нами, мы уже скоро умрем. Бери сестру, и скорее бегите отсюда. Ничего не берите, ничего не трогайте. Ведь я теперь понял, что это такое. Черная Беда, сынок.
 -Это все Высокие! - закричал Руоль. - Они наслали!
 -Уж я не знаю, - слова с трудом давались Урдаху. Он страшно изменился, стал ужасен лицом, мука поселилась во впалых глазах. - Да и так ли это уже важно?
 -Важно! Я найду шимана! Спасу вас!
 Урдах слегка качнул головой.
 -Нет. Да и не успеешь. И нельзя тебе сюда возвращаться. Уходите. Беда может перекинуться и на вас. Мы умрем надеясь, что вас, таких молодых, не тронет Черная Старуха. Мы надеемся.
 -Что ты говоришь, отец! Отец!
 -Бегите! Это мое последнее повеление. Исполни его. Бегите, не оглядываясь.
 Руоль закричал, и залилось слезами его перекошенное лицо.
 -Иди! Позаботься о сестре. Ты справишься. Нет, не дотрагивайся. Иди! - голос Урдаха прозвучал твердо, властно.
 Руоль отшатнулся, посмотрел, объятый ужасом, на ослабевших ногах двинулся к выходу.
 В этот момент с улицы вошла Унгу.
 -Ну вот, - сказала она, глядя на родителей с печалью в глазах, но стараясь бодро улыбаться. - Сейчас варить буду. Жирным вкусным бульоном кормить стану.
 Руоль схватил сестру за руку.
 -Пошли.
 -А? - она непонимающе посмотрела на него. - Что с тобой, братик?
 Руоль вытолкнул ее наружу, вышел сам, полог за ними закрылся.
 -Прощайте, деточки мои, - прошептала Айгу.
 -Пусть добрые духи будут с вами, - вторил слабеющим голосом Урдах.
 ...Руоль тащил за руку упирающуюся, громко рыдающую сестру. Уже темнело, скоро наступит холодная ночь. Они одни в пустой море. Нет дома, ничего нет. Только друг друга еще не потеряли.
 Руоль остановился, прижал к себе ревущую сестру. Холодный ветер обжигал его, стылый воздух пронзал. Теперь Руоль действительно повзрослел. У него есть сестра, он будет о ней заботиться. Они выживут. Обязательно.
 -Ничего, Унгу, - сказал Руоль. - Ничего, сестренка.
 А позади них, там, где был их дом, возникло высокое пламя. Пожирающее, очищающее пламя.
 -Пойдем, Унгу. Будем искать себе новый дом.
 Слова были горькими слезами. Вокруг бескрайняя неприветливая мора.

Часть вторая

 Опять Руоль проснулся с головной болью. Долгое время лежал, расслабившись, гнал от себя ночные наваждения. Словно наяву видел, как пятятся обратно во тьму, злобно шипя, жестокие его духи.
 Позже он вышел наружу, окунулся головой в сугроб, а потом сидел у входа в пещеру, под козырьком, подальше от сквозняка, рвал зубами холодное мясо и думал уже о настоящем. Опять радостно, не по-зимнему сверкает солнце. Сегодня Руоль пойдет за озеро и углубится в прямоствольный лес на южной стороне. Там он еще не хаживал. Посмотрит, где кончается долина. Возможно, сразу за долиной и весь Архатах начинает спуск, и тогда, быть может, с высокого склона Руоль увидит далекий, загадочный, темный как кровь Турган Туас. Опасное, но притягательное, должно быть, зрелище.
 Руоль торопливо закончил свою трапезу, вытер губы и сказал самому себе:
 -Хо! Вперед, неугомонный!

 Прекрасна долина Руоля на могучей седловине Архатаха!
 Через десять лет после Руоля здесь, в этой самой долине и в этой самой пещере на берегу озера разместилась главная ставка разбойной вольницы Тирги Эны Витонис, некогда представительницы знатного рода Верхней, впоследствии более известной под именем Мятежная Тирга. Отсюда, во исполнение клятвы не давать покоя лживым городам Великого Хребта, совершались ее молниеносные набеги.
 Сама же ставка долгое время оставалась убежищем тайным, ибо не так уж мал Архатах, и еще более незаметна на нем долина Руоля.
 Вот один из эпизодов из жизни Тирги Эны Витонис, связанный с ее пребыванием в этом месте десять лет спустя.

 Лес дремал в осенней тишине; вода в озере была темной, холодной, морщилась под порывистым ветром и отражала в себе низкие стальные тучи. Деревья стояли пожелтевшие, кусты оголились. Хмурое утро.
 Запахивая поплотнее куртку, Тирга вышла из пещеры, остановилась на каменистой площадке, стала задумчиво смотреть на стылую воду в озере. Сегодня длинные светлые волосы Тирги не заплетены в косы, голова не покрыта боевым шлемом, ветер беспечно играет прядями.
 Пока отряд отдыхает на Квартирах, как называют они меж собой эту укромную пещеру. Ожидание вестей. Разведчики рыскают где-то в районе Верхней. Тирга не знает, куда бы еще нанести удар. Впрочем, людям полезен небольшой отдых.
 Глядя на темную воду, на замершую в ожидании зимы природу, Тирга думала о смерти. Мы бьемся, погибаем, а есть ли толк? Что изменится?
 Такие мысли, впрочем, не слишком часто посещали Тиргу, и обычно в такую вот погоду, и были они признаком хандры, к чему, вообще-то, Тирга не была склонна.
 Но сегодня хандра была спокойной- просто печаль внутри. Какое утро, такие и мысли. И еще, быть может, мрачное, тоскливое пение Сагура Шартуйлы навевает.
 Шартуйла- уроженец Той Стороны, некогда простой крестьянин, а ныне прожженный боец, один из командиров под началом Тирги, сидел у входа в пещеру и негромко напевал, старательно и с любовью чистя свое ружье.

  Солнце над миром взойдет
  Лучами нового дня.
  Кто-то тебя найдет,
  Но это буду не я...

 Ну что ж, подумала Тирга, отрывая взгляд от воды, ее черной бездонной глубины, умрем все. Но свой путь мы пройдем до конца.
 Повернулась спиной к озеру, бодро, с улыбкой воскликнула:
 -Эй, Сагур, не нагоняй тоску!
 Шартуйла засмеялся.
 -Прикажете веселенького спеть?
 -Спой веселенького.
 -Э-э... а чего бы спеть? Я веселого только про девок знаю.
 -Да хотя бы.
 -Ну так приготовьтесь заткнуть уши.
 -О! Что так? Из-за твоего голоса или содержания?
 -Хе, из-за того и другого.
 Но петь Сагур не стал.
 -Я тут все хотел спросить...
 -Ну спрашивай, - глаза Тирги сузились.
 -Нет ли каких известий? Куда он вообще ушел?
 -Ушел, - Тирга покачала головой. - Пока рано об этом говорить.
 -Простите, госпожа.
 ...А позже вернулся кое- кто из разведки. Это тоже был один из старых бойцов, тоже уроженец Той Стороны. Звали его Висул Дарходка.
 Он докладывал, Тирга слушала и задавала вопросы.
 -Значит так, купчишки собрались и направились в тундру. Видно, пошла о нас слава. Большую охрану наняли.
 -Выходит, не прекратили они?
 -Ну да. Берут ценные шкуры, а дают что попало. Как не торговать? Никакие войны не помешают. Так это... потрясем их?
 -Подожди-ка, - задумалась Тирга. - С одной стороны, конечно, дело нужное. Но понимаешь, Висул, местные уже привыкли. Полюбили муку, едят вкусные лепешки. Имеют неплохое холодное оружие, своих-то кузнецов у них нет. Если перекрыть это все... Но, с другой стороны, что нам мешает самим сбывать добычу?
 -Одобряю. Но что если купцы прекратят?
 -Ты же сам сказал. Я думаю, их даже мы не отпугнем. Ладно, приказываю: купцов отныне трепать. Наладить торговлю с местными- посмотрим, что из этого выйдет. Ну и... еще, Висул. Может обнаружиться, что живет в тундре некий князец, зовущийся Ака Ака. Да, именно так- Ака Ака. По возможности... я бы хотела, чтобы мне доложили. Наслышана, знаешь ли.
 Дарходка хмыкнул: уж понятно, от кого наслышана.
 ...Цель есть цель, думает Тирга. Если цель разрушение, только оно тебе и остается. Даже если надеешься, что когда-нибудь будет созидание. Но ты уже всецело отдаешься разрушению.
 Вот скачут, стуча копытами, бряцая железом, лихие отряды Тирги. И вот сама она- грозная дева- воительница в боевом шлеме.

 А десять лет назад несутся по море другие грозные воины, и ведет их жестокосердный Саин в кожаном доспехе под шубой, сидя на мощном ороне. Все олья- боевые, самые выносливые, свирепые, быстроходные. А где-то позади тянутся нарты с переносными жилищами и со всем необходимым в дальнем походе скарбом.
 Далек Архатах. И к нему стремятся посланные разгневанным князцом Акой Акой воины.
 Ловить беглеца Руоля.

 Руоль уверенно, но медленно шел через лес, пробираясь через сугробы, часто останавливаясь- не столько ради отдыха, а чтобы просто постоять в тишине, посмотреть вокруг. Все бело кругом. И черные деревья на белом фоне. И яркое синее небо за сетью, за сплетением их голых ветвей. Но природа готова проснуться, и воздух уже давно полнится предчувствием этого. Руоль смотрел и становился таким же спокойным, задумчивым, как и все вокруг. А постояв немного, шел дальше.
 Это была пешая прогулка. Куюк и Лынта остались поедать лувикту неподалеку от пещеры. После трудного пути к Архатаху и далее вверх по его склонам, ороны в основном бездельничали, набирались сил, паслись где хотели, иной раз присоединяясь даже к не слишком пугливым местным уликам. Руоль знал, что в преддверии тепла ороны будут отлучаться порой на долгое время, но был спокоен: верные олья не бросят.
 Лес кончился, перед Руолем возник довольно крутой подъем. Тяжело будет взбираться по снегу. И все же Руоль не отступил, полез на сопку. Один раз его сшибло поехавшим по сухой снежной крупе настом, но со второй попытки Руоль взобрался-таки наверх и там завалился в снег- восхождение отняло немало сил.
 Потом он смотрел с высоты на безмолвный лес, сквозь который только что прошел, за ним виднелись другие склоны, но озеро с пещерой было скрыто от глаз. А повернувшись лицом на юг, Руоль понял, что здесь Архатах далеко не кончается. Впереди новый лес, новые отроги. Идти дальше?
 Пойду, решил Руоль. Зря что ли шел? Тем более, благоразумно захватил с собой спальный мешок, запас еды. Сегодня назад не вернется. Тем ближе, тем больше узнает свой новый дом. А он, оказывается, огромен, впрочем, как и все на море, где пространства бесконечны и само время безбрежно.
 ...К вечеру Руоль прошел еще значительное расстояние и, кажется, достиг цели своего пути. Он сейчас был на самой высокой границе Архатаха и видел отсюда Турган Туас. Все еще далекий, мрачный, темный. С трудом усталый Руоль оторвал от него взгляд.
 Архатах от этого места начинал понижаться, но не так резко, как с северной стороны. Здесь он шел вниз постепенными скатами, увалами, ступенями, поросшими лесом, и тянулся еще далеко, пока, почти незаметно, не сливался с равниной. Руоль решил, что дальше идти смысла нет.
 Тревожное это, недоброе зрелище- Турган Туас на горизонте, и все же, Руоль наконец был удовлетворен. С таким чувством он и стал готовиться на ночлег.
 И вдруг что-то блеснуло вдали.
 Руоль поднял глаза и увидел внизу, гораздо дальше на юг, на одном из спусков, только что появившийся свет пламени в сгущающихся сумерках. Далеко, но недостаточно далеко. И главное, здесь, на Архатахе.
 Костер разгорался, становился сильнее выше... кажется, кто-то там поджег целое дерево. Но кто? Охотник, забравшийся в эти безлюдные, но богатые на добычу края? И может быть, не один охотник?
 Об этом думал Руоль, неподвижно стоя между огромным валуном и могучим деревом, и на лицо его легла тревога, а сердце неистово колотилось.
 В сущности, он не так много знает об этих местах. Почему бы там кому-нибудь не жить?
 Руоль хлопнул себя по бокам. Что мне до них? И отвернулся.
 И все-таки продолжало скакать сердце в великом волнении, и здесь, уже почти совсем в ночи, Руоль явственно ощутил, познал свое одиночество. Один, затерянный в темноте... будет пытаться уснуть, и опять придут духи.
 Руоль понял, что сегодня спать не ляжет. Пойдет туда, на свет далекого костра. И духи отступят.
 -Хочу узнать, кто там, - сказал он себе вслух. - Неужто испугаюсь? Что мне, всю жизнь прятаться? Пойду и посмотрю.
 С этими словами Руоль снова собрался в путь и почти поехал, поскользил вниз по склону, а далее шел то поднимаясь наверх, то съезжая вниз, застревая в снегу, выбираясь из него- все дальше на юг, все ниже.
 А вокруг Руоля теперь были пологие ступени открытых голых пространств, которые неожиданно превращались чуть ли не в ущелья с крутыми стенами. Все это, и ночь. Ночь и снег.
 Все мышцы Руоля гудели, но он упрямо продолжал идти вперед, карабкался, застывал ненадолго, устало обнимая стволы деревьев.
 К середине ночи он добрался до места, вскарабкался на последний подъем. К тому времени ему уже казалось, что он сбился с пути, оставил костер где-то в стороне, если не позади. Но вот Руоль увидел свет между деревьями, и все чувства его вновь обострились. Он стал бесшумно, как истинный охотник, подкрадываться. И увидел уже почти прогоревший костер, а рядом одинокого, поникшего человека, закутанного в шубу, неподвижно сидящего спиной к Руолю, очевидно, дремлющего.
 Тогда Руоль решил больше не таиться, вышел из-за деревьев и громко сказал:
 -Арад-би, друг- человек! Дозволь обогреться у твоего огня.
 Незнакомец сильно вздрогнул, чуть ли не подскочил на месте.
 -Что? Кто здесь? - вскричал он, рывком оборачиваясь на звук.
 И это был не язык луорветанов... а повернувшийся лицом незнакомец...
 -Высокий!

 Далеко на востоке моры есть местность, называемая Тарвой. За речкой Арын, что значит «вода», раскинулась холмистая равнина, переходящая в сопки, - это и есть Тарва.  А еще дальше на восток протянулся край многочисленных озер, а за ними- большой прямоствольный лес. Но речь о Тарве. Куда князец Ака Ака отправил своих воинов. Вел отряд некий калут по имени Тюмят- весьма значительная фигура при Аке Аке. Известно, что он доводился каким-то родственником самому Улькану, а еще был исключительно предан хозяину, своему князцу. Оттого пылал к Руолю ненавистью сравнимой с ненавистью самого Аки Аки. Оттого так ретиво вел свой отряд и желал, мечтал увидеть Руоля униженным. И смотрел Тюмят на свои грубые руки, представляя, как они будут душить ненавистного выродка, как сломают его хребет, как вырвут его черную печень.
 Шиман Оллон указал на Тарву, князец Ака Ака послал свой гнев, свою волю, а Тюмят и есть этот гнев.
 Задолго до того, как воины Саина достигли Архатаха, Тюмят и его отряд вступили на местность Тарву. Здесь предстоял поиск, но кто укроется от опытных следопытов.
 И там, на одной из сопок, сидели два охотника- Кыртак и Акар. Отдыхали после удачной охоты, ни о чем не ведали.

 Родные братья Кыртак и Акар были могучие богатыри. Глядя на них, люди невольно вспоминали героев древности. Старики гордились, что и в нынешнее время можно еще встретить настоящих молодцов.
 Кыртак был старше Акара на одиннадцать зим. «Голова», - говорили о нем. Действительно, Кыртак был более мудрым, уравновешенным, не скорым на решение. Но иной раз во время охоты он разражался таким буйством, что младший, более горячий, несдержанный Акар, который был всего на две зимы старше Руоля, мог показаться кротким тихоней.
 Братья сидели в своем торохе. Кыртак досказывал историю о деяниях древности:
 -Долго один гнал другого, но на открытом месте Сонинг выстрелил из лука и угодил злодею в бедро. Тот больше не мог бежать, и потому они сразились. Сонинг подрезал жилы на ногах врага, а потом раскроил ему череп. После он отрезал его косу, расколол голенную кость и отведал мозга человека с вышитыми на лице рогами. Это было очень давно. Говорят, где-то в западных болотах еще есть такие, что не прочь отведать человеческого мозга и печени. Потому как они никогда не слышали о наших духах и о словах Мыыну.
 -Да и у нас найдется немало пожирателей, - воскликнул молодой Акар, - только они по-другому пожирают!
 -Ладно, давай спать, - сказал Кыртак, потому что уже был вечер.
 Утром, едва проснувшись, Акар вскочил и сразу кинулся к брату.
 -Кыртак, мне что-то приснилось! Дурной сон или нет, не пойму.
 -Расскажи.
 -Мне приснилось, что на нас напали неведомые существа. Сначала думалось, что это звери, и я на них охочусь. Я их колол и рубил, а потом рвал зубами их мясо, радуясь успешной охоте. И вдруг смотрю: это люди, луорветаны, такие же как мы. И увидел, что вокруг летают кровожадные духи. А один кричит мне: «Накормишь меня свежей кровью!», и я понял, что это дух войны, а не охоты. И крови он требует не от охотничьей добычи.
 -Однако что-то будет, - нахмурившись, сказал Кыртак. - Где жертва, там и духи вьются. Они всегда чувствуют.
 И духи не обманули. Через несколько дней Кыртак увидел скачущий с равнины отряд.
 -Акар! - позвал он, прячась за деревом. - Посмотри-ка.
 Появился Акар, бывший неподалеку. Сверху отряд был виден как на ладони.
 -Ох, ты, - Акар так и замер, потом глаза его недобро блеснули.
 -Скорее беги назад, в торох, - замахал руками Кыртак.
 -Что? Зачем это? Оружие при нас.
 -Дым! Огонь! Нас могут заметить.
 -Пускай. Встретим их. И еще неизвестно, кто это такие. Может, не про нас.
 -Вспомни свой сон.
 -А! Ты прав. Значит, вот оно. Наконец-то. Не станем прятаться. Ничего, их не очень много, - он поднял обе руки на уровень лица и растопырил пальцы. - Разве это много? Два раза по столько.
 -А то и все три, - хмыкнул Кыртак и покачал головой.
 -Нам не уйти от битвы, - упрямился младший брат. - Так сказал дух, - он помолчал, посмотрел на фигурки воинов. - Справимся. Ты сам рассказывал, что герои древности проделывали и не такое. А мы разве не достойны их славы?
 -Ну, Акар, лучше не говори так, - он вздохнул. - Пока не знаю, кто это такие, но, по виду, не для нашего они здесь покоя. Чувствую, что-то плохое в них. Ладно, готовься пока и сиди молча. Там будет видно. Подождем, не высовываясь раньше времени.
 Отряд подъехал к пологому склону и остановился. Главный махал рукой и показывал в сторону притаившихся охотников.
 -А ведь я узнаю его, - сказал Кыртак. - Это Тюмят.
 -Поганый раб Аки Аки, - проскрежетал зубами Акар. - Теперь я совсем уверен: быть битве.
 -А зачем они здесь? Чего нужно? Кто тут живет?
 -Сейчас здесь мы, - отвечал Акар, - а значит, это все наше. Не позволим им тут шастать, пугать зверье, мешать охоте, - глаза его уже налились яростью, он так и рвался в бой. Если бы не брат, не усидел бы на месте.
 -Сделаем так, - решил старший брат. - Я пойду вон за те деревья, спрячусь там. А ты покажись им, спроси, чего надо, куда едут. Только помягче. А если что, я начну стрелять. Тогда и ты бей. А потом я к тебе приду.
 -А ты надеешься, что не придется стрелять? - усмехнулся Акар.
 -Если ты не очень будешь язык распускать, может, и не придется. Мало ли, зачем они пришли?
 -А я думаю, придется. Дух сказал недаром. Ладно, иди скорее. И будь готов бить.
 -Сиди пока. Я скоро дам сигнал.
 -Я понял теперь, Кыртак! Духи во сне обещали мне победу.
 ...И вот, по сигналу, Акар показался из-за деревьев и вызывающе закричал сверху:
 -Эй! Кто такие? Чего здесь рыскаете?
 -А-а! - со страшным криком взвился на своем седле Тюмят. - Смотрите! Один из них! Эй, ты! Руолев проклятый пособник! Слезай оттуда! Вперед! Схватить его!
 -Ого, - Акар, предвкушавший смачную перебранку, слегка растерялся и почесал в затылке.
 Вдруг один калут слетел с орона, вышибленный стрелой Кыртака. Акар тоже не стал медлить. Спустил тетиву, отправил свою смертоносную стрелу. Так и продолжалось некоторое время. Олья, с трудом проламывая наст, тащили воинов вверх по склону, а братья сшибали седоков стрелами.
 -Растянуться! Окружить! - визжал командир Тюмят.
 Братья же перебегали между деревьями и продолжали обстрел. Однако вскоре дошло и до рукопашной. Братья соединились и стали биться вместе. Оба получили по нескольку ран, но стояли незыблемо. Наконец, от всего нападающего отряда осталась едва половина, и вдруг враг дрогнул, осознав, что напротив бьются не люди, а какие-то духи. Словно восставшие воители древности. А если это люди, то все духи сегодня на их стороне.
 Перепуганный Тюмят, который до этого люто злобствовал, понукал своих и делал вид, что энергично бросается вперед, немо уставился куда-то за спины братьев. Показалось ему в горячке боя, что он видит кровожадных тварей, рычащих, подбадривающих невероятных братьев, обещающих им славную победу. Больше павших врагов- больше крови для ненасытных духов!
 Этого впечатленный Тюмят не смог вынести, он повернулся и с криком побежал прочь, потом вспрыгнул в седло и пустился вскачь. Оставшиеся его люди окончательно пали духом и тоже побежали. Братья не стали их преследовать. Кыртак сел на землю и устало перевел дух. Вокруг на утоптанном, местами окрасившимся алым снегу чернели тела. Среди деревьев растерянно бродили ороны с пустыми седлами.
 Акар озорно посмотрел на брата, и голос его весело зазвенел:
 -Говорил же я, что справимся! Так, ерунда, забава! Чем мы хуже героев древности? Как тебе охота? А что, не отведать ли мне их костного мозга? Только вода у них там, а не мозг. Духи! - закричал он, подняв голову. - Вот ваша добыча! Ваша кровь! Спасибо вам!
 -Подожди-ка, - сказал Кыртак. - Давно мы охотимся, не знаем, что в море происходит. Кажется, что-то случилось, пока мы с тобой тут. Слышал, что Тюмят орал?
 -Что-то про Руоля.
 -Может статься, наши друзья в опасности. Мы должны немедленно возвращаться. Едем прямо к Аке Аке.
 -Представляю, как он нас встретит. Только что его калутов разгромили.
 -Все равно. Надо самим все узнать. Что-то стряслось.
 -Так и сделаем. Ты это правильно говоришь.
 ...На следующий день Акар сказал брату:
 -Мне опять какой-то сон приснился. Всего не помню, но как будто кто-то назвал мне три имени: Руоль, Улькан и Нёр.
 -Да уж, - мрачнея, вздохнул Кыртак. - Видать, беда.
 -Узнаем скоро, - сказал Акар, и тень набежала на его лицо.
 Они возвращались обратно в людные места, полные дурных предчувствий.

 Вот как, по преданию, Ихилган в древние времена стал шиманом, отцом всех шиманов.
 Однажды в середине тепла Менавит Шаф отдыхал в укромной живописной ложбине, лежа среди северных трав, глядя на чистое небо.
 Что я вообще делаю? - спрашивал себя он. Это же только сказки. Так ли уж я был неправ?
 На склоне лет Менавит, после долгих лет странствий по тундре приобрел нечто вроде комплекса мессии и порой тяготился этим, изводя себя мучительными вопросами о собственной ответственности. Но мысль о роли доброго сказочника ему в целом нравилась. Какой вред могут нести сказки? Немножко мифологии, простые притчи. Никакой религии, никакого миссионерства.
 Менавит всегда успокаивался.
 И вот он лежал на травке- почти безмятежно, а неподалеку в это время вышел из своего жилища Ихилган, который еще не был шиманом. И вдруг смотрит Ихилган: сидит на камне огромный белый старец с палкой.
 -Ты кто? - спросил Ихилган, немного оробев.
 Старец повернул к нему убеленную сединами голову, посмотрел глубоким, теплым, мудрым взглядом.
 -Я Небесный Дедушка. Вместе с другими богами сотворил этот эджуген, в котором Хот расселил вас- своих детей.
 -О, Мыыну рассказывал. Значит, все правда, - Ихилган с почтением поклонился Небесному Дедушке. Тот сурово, но благосклонно улыбнулся.
 -Слушай меня, Ихилган.
 -Слушаю, Небесный Дедушка.
 -Хотим мы, чтобы люди и духи, то есть все мы, больше общались. Чтобы мы соединились и помогали друг другу в какой нужде. Понимаешь ли ты?
 -Понимаю, Небесный Дедушка.
 -Тогда слушай дальше. Нам нужны посредники между людьми и богами. Посему, Ихилган, даю тебе великую власть, чтобы мог ты совершать чудеса, говорить с богами, возноситься наверх, спускаться вниз. Через тебя люди обратятся к нам. Владей и смотри, чтобы нас не забывали.
 ...Позже Ихилган прибежал к Мыыну, разбудил его в укромном месте в живописной лощине.
 -Мыыну! Я стал могучим! Я говорил с Небесным Дедушкой. Теперь я сделаю большой бубен, стану колотить в него, скакать, плясать. Духи будут говорить со мной, а я буду говорить с людьми. Я слышу голоса. Я могу делать чудеса, летать где захочу и быть кем захочу.
 -О, сказал Мыыну, моргая спросонья. - Ты шаманом решил стать?
 Ихилган начал кричать:
 -Да! Смотрите! Ихилган! Могучий шиман!

 Аке Аке был ведом язык Высоких. Потому так удачно он вел с ними дела. Многие луорветаны и вовсе считали, что нет у Высоких никакого языка, а между собой они общаются ужасными звуками, которых и сами не понимают- просто претворяются, что якобы могут говорить. Достаточно послушать, как жалко и коряво они пытаются говорить на человеческом языке во время торгов, чтобы понять, каковы их способности к общению.
 А многие не верили даже в существование самих Высоких. Велика мора. Кто знает, что происходит там или там.
 Ака Ака, однако, знал этот народ- могучий народ, делающий непонятные вещи. Однажды Руоль бывал там, куда князец ездил торговать. Еще со времени визита Улемданара Шита он испытывал прямо- таки нездоровый и недобрый интерес к Высоким, ко всему, что с ними связано. Пылая этим болезненным интересом, он прислушивался к речи Высоких, но ничего не понимал.
 А еще их загадочный язык знала любимая дочь Аки Аки- Нёр, причем знала его так же хорошо, как и свой. Нёр, быть может, была настолько же Высокой, насколько ее отец был луорветаном.
 Как-то Руоль спросил Нёр:
 -А что, Высокие действительно говорят? Это можно понимать?
 Нёр засмеялась.
 -Конечно же! - и вдруг она заговорила с ним на языке Высоких, который Руоль сразу узнал по слуху.
 -Что ты сказала?
 -Сказала, что ты глупый дурачок.
 Руоль подался вперед, лицо его вспыхнуло.
 -Нёр, научи меня! Я хочу понимать, говорить, как они!
 -Зачем тебе?
 -Научи, прошу тебя, научи.
 Нёр вскинула брови, удивленная его неистовой жаждой, в которой мерещилось что-то разрушительное.
 ...Так и вышло, что язык Высоких стал ведом и Руолю.

Бывает порой, что какие-то несвязанные на первый взгляд события, череда случайных совпадений, незначительных, а иногда, казалось бы, невероятных, меняют жизнь человека, направляют ее в новое русло. А, впрочем, не благодаря ли подобным совпадениям все люди появляются на свете?
 Этого Высокого звали Димбуэфер Мит, и он был слеп. Это Руоль понял сразу. Высокий вертел головой, глядя в пустоту, испуганно спрашивая: «Кто? Кто?». Мора ослепила его, сияющие белые снега отняли зрение. Со временем оно должно вернуться, правда, это очень больно.
 Руоль смотрел на него, и внутри у него все крутилось, словно дикая метель. Это Высокий. Что делать? Высокий!
 Тот держал на коленях свое странное оружие, поводил им из стороны в сторону. Со слов Нёр, Руоль знал, что это именно оружие, которое Высокие носят на ремне за спиной, но даже не догадывался, как оно действует.
 «Они злые или добрые?»- спрашивал когда-то Руоль отца. Он будто вновь слышал сейчас голос Урдаха: «Говорят, разные бывают среди них».
 Разные бывают... Как их отличить, когда они приходят?..
 -Ты замерзаешь, - сказал Руоль на языке Высоких. - Наверное, ты голоден. Залезай в мой мешок. Сейчас я приготовлю еду. А завтра пойдем ко мне. Нельзя тебе здесь одному.
 -Твой акцент...- промолвил Высокий, - ты... ты ведь этот... что ты здесь делаешь?
 -Здесь? Живу.
 -Это... Это разве не Хребет?
 -Это Архатах. Тундра.
 -Я заблудился, - обреченно сказал Высокий. - Мои люди... а я... Я шел не в ту сторону. Потому что- будь все проклято! - я ослеп.
 -Я помогу тебе, - сказал Руоль. - Зрение вернется.
 ...Руоль привел его в свою пещеру. Димбуэфер Мит был могучим, широким в плечах человеком с черной бородой, большим горбатым носом, похожим на клюв дикой птицы, с широкими бровями, придававшими лицу суровое и даже угрюмое выражение. Нелегко было тащить такую слепую громадину по глубокому липкому снегу- вверх да вниз по склонам.
 -Куда мы идем? - то и дело спрашивал Высокий.
 -Я уже сказал, в мое жилище. Хочешь один остаться?
 -Далеко же ты живешь.
 -Ближе, чем любая другая помощь. Осторожнее, сейчас будет спуск.
 ...Позже, уже в тепле и уюте, Димбуэфер Мит рассказывал, как попал на Архатах.
 -Я поехал из Камней в Верхнюю. Камни- небольшой городок, где я жил. В общем, это названия мест. Из одного места я поехал в другое. Так? Надо сказать, у меня есть враги. И там такое завертелось... Меня и моих людей преследовали. Мы спустились на равнину, хотели сделать крюк- там, в принципе, не слишком далеко. Враги вот только настойчивыми оказались- последовали за нами. Мои люди... а мне как-то удалось бежать, ты понимаешь? Они меня прикрыли. Не знаю, смог ли хоть кто-то... Да что говорить. Проклятье, я даже близко не знаю, сколько бродил в этих снегах! Еда закончилась, холодно, помирать уже собрался. Но я думал, я на Хребет обратно лезу... горы, ты понимаешь, а здесь... Слушай, ты правду говоришь? Где Верхняя, скажи мне, где я?
 -Я слышал когда-то, что так называется дом Высоких, которые приезжают с нами торговать. Но я не знаю, где он находится.
 -Так, - сказал вдруг Димбуэфер Мит. - Я же не мог слишком уж долго шататься. Иначе бы мне давно конец пришел. И сначала-то я вроде как правильно шел. Я не мог далеко уйти. Скажи мне, друг, не виднеются ли где-нибудь горы?
 Руоль отвечал бесстрастно, но его глаза при этом неподвижно смотрели на Высокого, словно он видел перед собой опасного зверя:
 -Отсюда ничего не видно, но там, где я тебя нашел... на юге виден Турган Туас- большие темные горы. Луорветаны там не бывают. Мы считаем их недобрыми, злыми.
 -Вполне понятно, - сказал Димбуэфер и обрадованно улыбнулся. - Теперь понятно. Стало быть, я на северной гряде. Мы называем ее Щит. Далеко же я забрался. Даже не верится.
 На следующий вечер Руоль решился спросить:
 -Турган Туас это твой эджуген, твоя страна?
 -Мы ее не так зовем, но, думаю, мы говорим об одних и тех же горах. Да, там мой дом. И всего моего народа.
 -Я так и думал, - сказал Руоль и отошел. Он давно подозревал и даже был убежден, что приходящие откуда-то с юга Высокие живут именно в Турган Туасе. Говорят, где-то там находится спуск в страшное подземное царство. Высокие что, оттуда вылазят? Как ко всему этому относиться? Димбуэфер Мит не похож на злодея.
 С детства Руоль знал, что Турган Туас- место недоброе. Это передавалось из поколения в поколение, само название несло в себе зло. Вполне возможно, случилось когда-то что-то трагическое в истории луорветанов, связанное с теми горами. Возможно, именно в Высоких все дело. Какой народ может жить в подобном месте?

 Шли дни. Руоль почти привык думать о маленькой долине как о своем доме. Высокий тоже обжился и чувствовал себя хорошо. Постепенно зрение его восстановилось. Как-то он сказал:
 -Знаешь, Руоль, думал я сразу возвращаться, но потом поразмыслил. Погощу-ка я у тебя, а? Пусть дома все поуляжется. Это даже к лучшему. Может, до лета останусь. Спешить сейчас некуда. Большие, понимаешь, страсти разгорелись. Я рассказывал? Враги стали наушничать, что я забрал чужую землю, хотя на самом деле я лишь вернул свое по праву. Ну и... впал в опалу. Даже отравить хотели. Потом Пресветлый велел отбыть к границе. И штраф... и землю, понятно, отнял. А я не стал дожидаться всех этих расправ. Деньги переправил аж в Среднюю надежным друзьям. Ну а дальше... может, до сих пор меня ищут. Нет, удачно получилось. В Верхней теперь не появлюсь, сразу в Среднюю. Там смогу устроиться. Эх, Руоль, хорошо здесь! Спокойно, тихо. Красота.
 Руоль мало что понимал, фактически, только одно и понял: их пути в чем-то схожи, оба изгнанники. Правда, Высокий собирается еще вернуться, кого-то там наказывать.
 ...И так они жили, делили пищу, беседовали. Димбуэфер Мит охотно что-то рассказывал, отвечал на вопросы, не стараясь сделать свои слова понятнее. Со временем Руоль привык к нему настолько, что тот из загадочного, внушающего смутные противоречивые чувства Высокого превратился для него во вполне обычного человека. Впрочем, иногда этот человек творил чудеса.
 Однажды они пошли на охоту, и Димбуэфер взял с собой свое странное оружие, сделанное из дерева и стали, покрытое искусным резным узором, самим видом внушающее смутную тревогу. Его Высокий без трепета повесил за плечо на ремне, и было видно, что оно является для него вещью естественной, как для Руоля- его нож. Почему-то луорветан не решался расспрашивать о таинственном оружии. Шиманов ведь тоже не спрашивают, где хранят они свою силу.
 И вот шли на охоту. Руоль выследил зверя, осторожно показал Димбуэферу... А тот вдруг, недолго думая, вскинул свое оружие... для луорветана это было совершенно неожиданно.
 Гром, прокатившийся эхом. Дым.
 -А-а-а! - закричал Руоль. - И-и-и!..
 Он упал на снег, сжимая голову. Все помутилось.
 В себя его привел громкий, веселый, беззлобный смех Высокого.
 -О-о-о! О-о-ох! - хохотал он. - Я ж думал, ты знаешь! Это же ружье! Думал знаешь! Парень! Глаза! Глаза!..
 Руоль поднялся с неподвижным лицом, стал отряхиваться.
 -Очень могучие, быстрые твои духи, - сказал он.
 -Какие духи? Говорю тебе, ружье.
 -Какое оружие так сделает? - Руоль показал на темную груду вдали.
 -Всякое бывает оружие, - сказал Димбуэфер Мит. - Еще узнаешь.

 В один из вечеров Высокий спросил Руоля:
 -Что это ты все время делаешь?
 -Что?
 -Почему бросаешь добрую еду в огонь?
 -О, - Руоль удивленно моргнул. - Кормлю духов.
 -Духов.
 -Сейчас делюсь с духом огня. Огонь нас греет, благодаря ему мы живем. Если мне потребуется что-то от других духов, я стану искать их милости жертвой... иначе могут не обратить внимание. Иные нарочно пакостят, чтобы от них откупились. Если огонь начинает бушевать, он берет все сам. А так он служит. Мы должны заботиться о тех, кто нам служит.
 -Золотые слова, - хмыкнул Димбуэфер. - И что... хватает духам?
 -Должно хватать.
 -А если самому голодно?
 Руоль стал хмур и задумчив.
 -Мой отец... тоже думал, что лучше сперва накормить тех, кто ближе... семью, себя. Так ему когда-то сказала шиманка Кыра. Но это счастья не принесло. А вы разве не кормите духов?
 Димбуэфер Мит перестал улыбаться.
 -Вот ведь как завернул, а?
 ...Чуть позже Руоль сообщил:
 -Дух огня остался доволен.
 -Как ты узнал?
 Руоль повернул голову. Рыжий старичок выпрыгнул из пламени, стал подпрыгивать, хлопать себя по пузу.
 -Ух-ух! Хорошо! Как я сыт! Ух, бросай мне дрова, жарче буду гореть, теплом стану греть! Как я доволен!
 -Он радуется. Спроси сам, если хочешь.
 -Ты меня пугаешь, парень.
 ...Ночью к Руолю снова пришли свирепые духи. Он повернулся к ним лицом.
 -Высокий говорит, что вас нет.
 -А мы вот они.
 -Он не верит в вас. И я не хочу верить.
 -Он верит. Ты веришь. У каждого есть какие-нибудь духи.
 Тени метнулись к нему. Во мраке появились знакомые лица, печально смотрящие. А духи знали свое дело. Во тьме летел их злорадный крик:
 -В себя не веришь! Только в себя!

 Шалашик в низине у ручья, кое-как обтянутый шкурой. Не годится такое жилище на зиму, а между тем, она уже близка. Холодные глаза Белого Зверя смотрят на замершую мору. Хот печально бредет по равнине. Начинается Каюл- Торгыйа- шестая луна. Луна, когда вода замерзает.
 Но пока еще ручей, возле которого примостился шалашик, неторопливо течет по холодным камням, только по утрам вдоль берегов и в мелких запрудах образуются тонкие корочки льда, когда вся мора, ее пожухлые жесткие волосы седеют от инея.
 Унгу сидела на корточках рядом с торохом, грустно смотрела вдаль. Худое, заострившееся лицо, не по-детски печальные большие, темные глаза, распущенные черные волосы. Вдруг она вздрогнула как потревоженная маленькая птица, оглянулась.
 Руоль вернулся. Сестра вопросительно посмотрела на него, он молча покачал головой, отводя глаза.
 Зверь как будто совсем исчез из моры. Руоль всегда помогал отцу, но самому быть охотником ему еще только предстояло научиться. Тут и выбора нет, а иначе некуда уже станет затягивать тьялоги- свой кожаный брючный ремешок. А Унгу, бедняжечка, вздохнет и опять ничего не скажет. Хоть бы словом попрекнула. Что ли сварить этот самый тьялоги?
 Да что говорить, жизнь всегда была не слишком сытной. Глядишь, и сейчас все как-нибудь образуется. Перетерпят. Руолю очень хотелось верить, что неудача отца на него не перекинулась. Черная Старуха ведь их тоже не тронула.
 Не стану скулить, подумал Руоль. Луна без родителей- и все? Нужно привыкать.
 Руоль присел, помолчал немного, потом сказал:
 -Сейчас еще пойду. В другой стороне порыскаю. До вечера вернусь с добычей.
 Унгу положила руку ему на голову, погладила по волосам. Совсем как мать когда-то. Руолю захотелось зажмуриться, погрузиться в тепло и уют домашнего очага, забыть, что это худенькая ручка его младшей сестренки. Он застыл, стиснул зубы.
 -Пойду я.
 -Ой, братик, но ты же устал. Останься сегодня, отдохни.
 «Глупости!»- хотелось крикнуть ему, но вместо этого он только улыбнулся ласково.
 -Ты уж подожди. Я скоро.
 Он ушел, а по дороге думал: надо идти туда, где люди. Или не проживем зиму. А где они, люди?
 Получилось так, что в этот день он все-таки вернулся с добычей. Сияющий, счастливый. И радостно было смотреть, как Унгу устремляется ему навстречу.
 И на следующий день Руоль отправился на охоту, чувствуя, что поймал наконец свою удачу. А Унгу улыбалась, провожая его.
 И опять Руолю повезло, и даже больше, чем вчера. Возвращался он тяжело нагруженный, усталый, но довольный, представляя восторженный взгляд сестры.
 Но встретил лишь пустоту. Разрушенный шалашик, сиротливо брошенный хотукан- напоясный мешочек Унги. Тихий пустой берег, пустая мора. И никаких следов, только в одном месте Руоль позже увидел единственный след орона.
 Руоль онемел от ужаса. Бросил добычу, бегал, метался, беспомощно кричал, когда голос вернулся:
 -Унгу! Унгу!
 Всю ночь сходил с ума, и лишь под утро до него начало доходить, что, возможно, он никогда больше сестру не увидит. Руоль долго сидел, уткнув голову в колени. Уже без слез. Потом встал и отправился на поиски, не имея ни малейшего понятия, кто украл Унгу и в какую сторону ее увезли.
 Близилась долгая ночь. Беспрерывно веяло с севера стылым, морозным дыханием Зверя. Замели снега. Руоль упрямо шел, замерзая и голодая, брел куда-то, уже забыв обо всем на свете. Он сильно заболел и знал, что скоро умрет.
 Но вот однажды он увидел одинокое жилище на открытом месте. Обитал там мудрый Тыкель- старик, очень уважаемый человек, скитающийся по море, то там появляющийся, то здесь. Он не был шиманом, но люди говорили, что ведомо ему многое, и даже сами шиманы с почтением относились к нему. Всюду Тыкель был желанным гостем. Кто еще мог так красочно поведать о мире, о деяниях древности, поражая своим ослепительным знанием?
 Замерзший, едва живой Руоль добрел до его жилища.
 -Ок! - изумленно приподнялся старик.
 А Руоль уже повалился без сознания.
 Долго он болел, а когда выздоровел, то остался жить у Тыкеля, привязался к нему, называл дедушкой. Так они стали странствовать вдвоем. Однажды Руоль признался, что совсем в нем пропала надежда найти свою сестру. Тыкель, который безрезультатно долгое время спрашивал об Унгу каждого встречного, только вздохнул и покачал головой.
 -Никто не знает, как все обернется, - сказал он.
 А вначале следующей зимы слег вдруг и сам Тыкель. Теперь настала очередь Руоля ухаживать за больным. Тяжело ему было, но, к счастью, в этой местности они жили не одни.
 Неожиданно приехал сам князец Ака Ака, чье становище находилось неподалеку. Огромный, толстый, он грузно вошел, посмотрел озабоченно, заговорил:
 -Давно я знаю Тыкеля. Не мог не приехать. Это ты тот сирота, которого подобрал огор?
 -Я... не...
 -Послушай, забираю я вас к себе. У меня тепло и сытно. Тыкель поправится. Шиманов кликну, самых лучших, изгонят болезнь.
 Руоль не знал, что и сказать. Но пришел в себя Тыкель и, когда услышал щедрое предложение, мотнул было головой, а потом посмотрел на Руоля, на его тощую фигурку и сказал:
 -Хорошо.
 Так они стали жить у Аки Аки. Тыкель выздоровел. А князец узнал, кто есть Руоль.
 -Так ты мой родственник! - воскликнул Ака Ака. - Ну, будешь теперь моим сыном!
 К приходу тепла Тыкель собрался уходить. Он сказал:
 -Спасибо тебе, Ака Ака. Достаточно я у тебя погостил.
 -Оставайся, прошу тебя, - Ака Ака действительно не хотел отпускать Тыкеля. Ему нравилось, как люди говорили, что такой известный сказитель живет у богатого князца.
 -Я привык странствовать, встречаться с разными людьми, - отвечал Тыкель, - поэтому уйду. Но я буду охотно навещать тебя.
 -А Руоль? Он мой родственник, не забывай. Я могу многое ему дать.
 -Руоль, - задумчиво молвил Тыкель, и морщины на его лице углубились. - Я бы сказал, что в этом наши с тобой желания совпадают. Сердце мое хотело бы оставить его при себе, но ты прав: здесь семья, которую он обрел, здесь друзья и женская забота.
 -А еще ему все время будет тепло и сытно. Пора мальчишке узнать хорошую жизнь.
 Тыкель грустно улыбнулся.
 -Я поговорю с ним, Ака Ака.
 И вот так Руоль остался жить у князца.

 В один из пасмурных дней Саин со своим отрядом достиг гряды Архатаха. За время пути в нем все больше крепла уверенность, что именно здесь скрывается беглец Руоль. Именно здесь, а не в Тарве, а значит, Тары- Ях, как ни удивительно, сказал правду. И чем ближе подъезжал Саин, тем сильнее становилось это чувство. Словно бы некая невидимая связь установилась между ним и беглецом. Впрочем, Саин старался не думать, что эта связь вообще существует. Просто добрые духи его ведут, не иначе.
 Тем не менее, Архатах это не просто холм, какая-нибудь сопка с редколесьем. Что ж, решительности Саину не занимать, а с пришедшей уверенностью она удвоилась. Велик, огромен Архатах, но, если придется, его прочешут вдоль и поперек, под каждый камень заглянут. Рано или поздно искомое отыщется. И хочется думать, духи окажут помощь, выведут как можно скорее. С этой целью Саин не поскупился на большую жертву.
 И начался поиск. Время шло, воин не терял решимости. Все равно найдут, все равно выследят, все равно поймают. Оставаясь один, Саин все чаще проклинал Руоля, жалкого выродка.
 -Ненавижу, -шептал он. - Ты бросаешь на меня свою черную тень. Твоей кровью только смою позор.
 И скрипел зубами от злости и ненависти. С каждым безрезультатным днем росла эта злость. Велик Архатах, поиски продолжались. Чередой дней Саин, словно жгучими каплями, наполнял чашу своей ненависти, чтобы при встрече с Руолем выплеснуть ее тому в лицо. Эту едкую смесь обиды, презрения и всех этих напряженных дней, наполненных изводящей до печенок злостью и растущим раздражением.
 Поиск продолжался.

 Муусутар- луна, когда вскрываются льды и вновь начинают течь реки. А следом придет Эдж- луна веселого хоровода, новой жизни. Но сейчас эта жизнь только рождается в таянии снегов, в раскалывании толстых ледяных покровов. Именно сейчас закончилась зимняя спячка. Оттого Муусутар считается первой луной, а предыдущая- Сурапчи- соответственно, последней луной старого, сделавшего полный оборот года.
 Впрочем, первая луна бывает разной в разные годы. Иногда Белый Зверь оказывается слишком силен, и снега лежат до самого конца Муусутара, да и в лучшие годы мора не освобождается от снега совсем- то там, то здесь встретишь чернеющие лоскуты ноздреватых сугробов или особенно толстые куски ледяных глыб, ставшие похожими на темные валуны. Но, как правило, последующий Эдж- это уже тепло, уже проснувшийся, распускающийся мир, хотя и в Эдж порой идет снег. В море бывает по-всякому, и ко всему здесь привыкли. Ведь смена времен- это борьба, живая борьба, которая не может каждый раз проходить совершенно одинаково.
 В этом году луна Муусутар оказалась вполне обычной. Белый Зверь не имел нынче сил, чтобы бороться до конца. Он поогрызался, но отступил, сдался в конце концов. И вот потекли ручьи, стали исчезать снега, сбросила мора свою зимнюю шубу. И уже появились кое-где первые, самые ранние цветы, пробившиеся чуть ли не сквозь снежный покров. Сползал снег и со склонов Архатаха. Он чуть залежался было в почти нехоженых чащах корявых деревьев, но и там во второй половине Муусутара стал сходить на нет.
 -Вот и весна, - радостно говорил Димбуэфер. - И сюда докатилась. У нас-то, поди, уже все зелено. Подумать только, ведь рукой почти подать, а климат разный. Наверху мне тепло было, а стоило спуститься... чуть не околел, да и ослеп вдобавок. Вот какой у вас край. Но мне здесь нравится. Особенно теперь.
 А Руоль снял свою тяжелую доху, сменил зимнюю обувь- хэмторэ- на тары- сапоги из мягкой кожи, и тоже, как и всякий луорветан, радовался, что отступает холод, что лютый Зверь опять вынужден убраться во льды, поддетый рогами Хота.
 Между тем Высокий стал еще более шумным и болтливым. Частенько он поносил своих неведомых врагов, «продажных лизоблюдов, интриганов», потом начинал похваляться, упирая на свою принадлежность к «высокому роду». Руоль не совсем понимал, почему это так важно и почему не все Высокие на самом деле Высокие. Но он безошибочно заключил, что Димбуэфер уже скучает по дому, уже рвется назад, уже не терпится ему включиться в эту странную жизнь. Руоль думал об этом и отчего-то ему становилось грустно. Незаметно для себя он привык к этому неспокойному большому человеку, недаром называющемуся Высоким- Руоль макушкой едва доставал ему до плеча. И даже злые духи, казалось, боялись Димбуэфера.
 Как-то так получилось, что однажды Руоль поведал и свою историю, хотя Высокий ни о чем не расспрашивал. Внешне бесстрастно рассказал о том, как и почему оказался совсем один в этом пустом краю, сам же с огромным напряжением ожидал реакции.
 Димбуэфер Мит повел себя несколько странно, не так, как должен был в представлении Руоля- он только плечами пожал, покачал головой, вздохнул.
 -Ох и много же дел творится повсюду. Что мне сказать? Видел я и покруче. Но смотрю, парень, ты себя порядком изводишь. Вот бы не мешало кое-кому и у нас... а-то не жрут их духи, поганцев. Ладно, что было, то было, так я говорю. Больно тебе, я понимаю, но прошлого не воротишь. Надо бы думать о будущем, так?
 На том он успокоился. А Руолю показалось, что Высокий вообще пропустил все мимо ушей, но хотя бы груз был частично снят, как ни странно.
 Однако на следующий после разговора день Димбуэфер подошел к Руолю и сказал:
 -Я тут подумал, парень. Стоит ли тебе киснуть здесь? Не отправишься ли со мной?
 -Куда? - выдохнул Руоль, хотя ответ был уже ему очевиден, отчего закрутилось, замутилось все внутри.
 -Да ты не боись, - засмеялся Высокий, - я тебя, конечно, не брошу. Помогу, позабочусь. С жизнью познакомлю. Что ты тут видел вообще?
 -Но это же, - Руоль замотал головой, - Турган Туас!
 Высокий усмехнулся, насупил свои густые брови.
 -Дургандуас! - передразнил он. - Тебя, брат, мои рассказы не убедили? Откуда там взяться духам, тем более вашим духам? Люди там живут, обычные люди. Вот на меня хотя бы посмотри. Случаются, конечно, лихие дела, но дела все человеческие, понимаешь? Ты подумай, обстоятельно все обмозгуй. А вот когда посуше станет, тогда и стоит отправиться. Надеюсь, что вместе. А не понравится, всегда можно вернуться.
 -Мне кажется... это путь безвозвратный.
 -Хм, ты меня иногда поражаешь.
 Руоль закрыл глаза, открыл... сказал спокойно, но с таким чувством, будто нырнул в черную бездну:
 -Я подумаю.
 И Руоль думал, крепко думал. Велик был страх перед Турган Туасом. И как оставить мору, как уйти из нее?  Разве мыслимо это для луорветана?
 Но разве он уже не на этом пути? Что остается?
 Что ответить Высокому?

 Когда уходят снега, все живое, и человек в том числе, слегка шалеет от перемен, становится словно бы пьяным в эту быструю пору. Вскипает кровь, поступки становятся горячими, часто необдуманными. Чувства берут верх. Да и на что еще это время? Думать можно в долгую морозную ночь.
 Вот и братья- охотники, Кыртак и Акар, забурлили, закипели. Поэтому неслись они прямо к Аке Аке, зная, что тот находится на своем стойбище в Сыле, откуда переезжает в Эдж или в самом конце Муусутара.
 Более осторожный и умудренный Кыртак все же обдумывал предстоящую встречу, волновался и всерьез опасался тех вестей, которые ожидают впереди. Акар же скакал, недобро скалясь, зная, что ответы на вопросы все равно никуда не убегут. Но в целом оба брата были охвачены той бесшабашной дерзостью и безумием, что приходят вместе с солнцем, с пьянящим свежим воздухом.
 Мчались они к Аке Аке, чтобы из первых рук узнать все ответы.

 Князец Ака Ака грустил в одиночестве. Специально выгнал всех- так захотел. Теперь он медленно попивал каыс и смотрел в огонь, вспоминая свои самые светлые времена, когда он и сам был другим. Еще глаза дочки, птички, лучика солнечного. У нее глаза матери. Когда-то Ака Ака знал это наверняка, но сейчас уже не вспомнит ни глаз, ни лица первой своей жены. Ну и пусть. Это давно уже было.
 Снаружи доносились обычные звуки живого стойбища, но они словно бы отдалились от Аки Аки- настолько он погрузился в собственную тишину. Поэтому не сразу обратил внимание, что откинулся полог, и в юрту вошли двое, сразу заполнив собой все.
 -Арад-би, Ака Ака! - звонко, с насмешливыми нотками сказал Акар.
 Тогда лишь князец дернулся, судорожно повернул голову.
 -Как?!
 -Это мы, Ака Ака, - сказал Кыртак. - Ты же хотел нас видеть? Вот мы и пришли. Давай сядем, поговорим.
 -Рассказывай, уважаемый Ака Ака, - бросил Акар, устраиваясь на всякий случай возле полога.
 Некоторое время князец сверлил братьев гневным взглядом, пот блестел на его толстой коже. Потом он стал рассказывать, зло выплевывая горькие слова. Лица братьев сначала одинаково вытянулись, потом у Кыртака оно стало угрюмым, а у Акара возмущенно вспыхнуло. Младший брат первым и не выдержал, вскричал:
 -Ты врешь!
 -У людей спроси, дурак! - не менее зло выкрикнул Ака Ака.
 -Вели прекратить поиски, - промолвил Кыртак, не в силах поднять голову.
 -Ты смеешься надо мной? Ни за что!
 -Нельзя же так. Нужно во всем разобраться.
 -Он бежит, прячется, что еще нужно? Если вы честные люди и на самом деле ничего не знали, вы должны помочь отыскать его. Он и вас предал.
 Кыртак покачал головой.
 -Мы не станем его искать. И не отвернемся от него, говорю тебе. Но нужно крепко подумать. Нам очень жаль. Трудно. Как тут быть, пойми ты, Ака Ака... Мы уходим.
 Акар кивнул, соглашаясь с братом, потом воскликнул:
 -Но если твои молодчики еще раз попытаются нас тронуть- тогда смотри! С тебя спросим за твоих калутов.
 -Что?
 -Пошли, пошли, Акар.
 Полог откинулся и снова закрылся. Ака Ака остался один- бессильно кричать, топать ногами, потрясать кулаками, скрежетать зубами. Потом он выбежал на улицу, оглядел двор, заорал. Сбежались пьяные калуты и сонные женщины.
 -Велел же не тревожить, - пискнул кто-то.
 -Зарежут меня на глазах у вас, никто пальцем не пошевелит! - вскричал князец с пеной у рта.
 Потом одернул себя. Не подобает так. Сейчас, вместо того чтобы метаться меж этих глупых рож, выберет кого наказать.
 И думал было послать за братьями погоню, отомстить, наказать, но успеется. Доберется и до них в свое время. Главное, что никого они не скрывают- это князец понял по их реакции, - а значит, нет у беглеца друзей, и скрывается он где-то в жалком одиночестве.
 ...Позже, скуля, приполз бесславно разгромленный Тюмят, и уже вскоре все становище и чуть ли не вся мора посмеивались над злополучным воителем.
 Это не могло не бесить Аку Аку. Тюмят что? - калут! В первую очередь это над хозяином смеются. Вот и еще одна обида, которая, надо полагать, зачтется братьям- охотникам.
 Крепко бил Ака Ака глупого Тюмята, шибко злясь.

 На бескрайнем просторе, под широким небом стояли два брата- растерянные, задумчивые.
 -Что делать? Как быть? - Акар беспомощно посмотрел на брата. Тот молчал, хмуро глядя куда-то вдаль.
 Акар махнул тьяхом, ударил им по голой земле.
 -Спешили, боялись, что друзья в опасности! Так оно и оказалось. А кого теперь спасать?
 Кыртак зашевелился, медленно произнес:
 -Уйдем отсюда, Акар.
 -Герои древности шли в бой, а мы?
 -Забудь ты уже о них.
 -С Тюмятом легче было драться. Ты прав, лучше уйти. Слишком тут все непросто для нас.
 И братья отправились в путь, и не было уже дерзости и напора, и никуда они не спешили.
 Несколько дней спустя увидели они одинокое жилище, заглянули. Велико было их удивление, ибо в том жилище обнаружились Тынюр, Чуру и хворающий старик Тыкель. Все обрадовались встрече.
 -Тяжело стало, - пожаловался Тынюр, утирая глаза рукавом. - Совсем мы одни.
 -Теперь вы не одни, - сказал Кыртак.
 Тыкель приподнялся со шкуры, спросил:
 -Не поймали они Руоля?
 -Нет.
 -Хорошо, -промолвил старик. - Думаю, что не поймают. Ушел наш Руоль. Может быть, он уже не вернется. Что ж, лучше уж так.
 -Не будем больше об этом, - попросил Кыртак. - Как ты, Тыкель?
 -Поправляюсь. Спасибо Чуру.
 Акар же, узнав о происшедшем со стариками, заскрипел зубами.
 -Ака Ака! Он у меня поплатится!
 Кыртак положил руку брату на плечо.
 -Не время сейчас, Акар. Но мы запомним. Знаете, что, - обратился он к супругам и Тыкелю, - заберем мы вас с собой. Все вместе станем жить.
 -Конечно, - кивнул Акар. - Мы вот какие охотники. Не пропадем. Еще как заживем.
 Просияли лица стариков, навернулись на глаза слезы.
 -Завтра же в путь, - сказал Кыртак. - Наш дом отсюда далеко, но и оттуда переедем вскоре. Пока будем держаться подальше от Аки Аки.
 -Ох, как хорошо стало! - не выдержав, воскликнула Чуру.
 Так они и решили, и назавтра все вместе отправились в новый путь по бескрайней море.

 Однажды Руоль бродил по пещере, размышляя о будущем и о прошлом, когда в голове возникло эхо давно произнесенных слов. Злая тень надвинулась. Руоль мотнул головой, зажмурил глаза, постоял так немного, потом пошел искать Высокого.
 Димбуэфер Мит сидел у озера и был занят тем, что, развлекаясь, топил палкой прибившуюся к берегу льдину.
 -Объясни мне, - сказал Руоль, - что значит... «улымдаанырши».
 Димбуэфер посмотрел с недоумением, неуверенно улыбнулся.
 -Не понимаю. Что-то по-вашему? А меня почему спрашиваешь? - Вдруг лицо его изменилось, палка выпала из рук. - Подожди-ка! Как ты сказал?
 -Улымдаанырши.
 -Улемданар Шит?
 Руолю стало жарко, голова закружилась, казалось, земля из-под ног уходит.
 -Да... Это имя?
 -Понятно, имя. Но откуда ты?.. А-а... слухи, и здесь слухи. Надо же, какая слава. Купцы с Верхней, я думаю?
 -Нет. Я один раз... встречался с ним. Я тогда ребенком был. Он приезжал к нам, совсем ненадолго, сразу уехал. Но я запомнил.
 -Ого! Рассказывали, что Улемданар шатался по тундре... Слушай, Руоль, не перестаешь ты меня удивлять. Посуди сам: и по-нашему разумеешь, еще и с самим Улемданаром встречался. Бывает ли так? Первый встречный, а? Провидение, что тут еще скажешь?
 -Расскажи о нем, - попросил Руоль, не сводя с Высокого настойчивого взгляда.
 Димбуэфер помолчал, подобрал палку, зашвырнул вдруг ее в озеро, где она ударилась о льдину, отскочила, выбив белые брызги и упала в темную воду.
 -Что ж, попробую. Улемданар Шит. Зверь Улемданар, как многие его называют. Никакой он не злодей, никакой не спаситель, я так думаю. Просто власти хотел, как и все. Но в свое время творил большие дела, хотя неизвестно, кем он был на самом деле. Некоторые говорят, простым земледельцем, некоторые убеждают, что боярином какого-то безызвестного рода. А пробился в князья. Удалось как-то, ты понимаешь. Поднял голытьбу, как водится. Был бунт. Улемданар захватил один городок, сам себя произвел в князья. Здесь уже многие стали ему подчиняться. Потом двинул на Верхнюю, тамошних бояр заставил признать себя, а князя казнил. Тогда уже и власть настоящая пришла. И союзники появились, и воины. А бедноту постепенно начал загонять обратно. В общем, довольно круто взялся. Некоторое время отражал набеги, грабил, разбивал тех, кто хотел его скинуть, укреплял свою власть в Верхней. Возможно, так и добился бы, чтобы его, самозванца, признали даже другие князья. Но, видишь ли, Верхней ему оказалось мало, покусился на Среднюю. Средняя- великий стольный город, богатый и могучий. Никому не удавалось захватить его силой и единолично там засесть. Тамошнее боярство само приглашает на княжение. Но и Улемданар был силен, немалую рать собрал. Вспомнил о голытьбе и опять призвал ее, много чего посулив. Недаром сразу нескольких земель князья собрали против него войско. Рассудили, что свои распри лучше на время забыть и всем стать вместе.
 А потом в самой Средней вспыхнул мятеж, и поговаривали, что это дело рук Улемданара, его послов. И могло получиться. Даже кое-кто из собравшихся князей хотел, воспользовавшись смутой, самолично воссесть в Средней. Но Бог миловал, милосердный, мощный.
 Армию Зверя встретили неважными силами, и лежать бы им всем там, но получилось, что и в войске Улемданара был раскол- то ли военачальники, плели заговор, то ли само разношерстное войско стало разбегаться, вспомнив все прежние грехи. Конечно, теперь-то говорят, что победа была неизбежной, только, говоря откровенно, Улемданар едва не смял всех этих князей вместе взятых. Ты не подумай, я тоже счастлив, что его разгромили. Я восхищаюсь порой, как он в свое время встряхнул тех, среди которых мои нынешние недруги, но понимаю, что, победи он вдруг, и всему нашему брату житья бы не стало.
 Такая вот история. Улемданар был разбит. Сколько-то еще сопротивлялся, огрызался, но всюду отступал, везде его гнали и били. В конце концов бежал и из Верхней, и отовсюду. Хотел прорываться за Хребет, в Леса, но проиграл еще один бой и, совсем уже в отчаянии, был вынужден бежать в тундру. Прям как я, слушай. Кстати, странное дело. Среди той самой обманутой и битой потом самим же Улемданаром голытьбы до сих пор с уважением произносят в иных краях его имя. Мол, он вел к свободе. Дураки, а?
 Руоль слушал молча. Почти ничего не понял, но ни разу не перебил, не задал ни одного вопроса. Просто запоминал и старался представить Улемданара- духа или человека.
 -Ну прости уж, - улыбнулся Димбуэфер. - Сам просил. Если непонятно, спрашивай.
 -Не надо, - качнул головой Руоль. - Скажи только... где он теперь?
 -А вот этого не знаю. Скорее всего, погиб или сам умер. Некоторые верят, что он еще жив. Говорят, что бродит где-то, а-то и отрекся от суеты мира и живет отшельником. Как всегда, земля слухами полнится. Известно, что несколько лет назад он вернулся на Хребет и принялся нападать на деревни. Чего хотел, не знаю. Прорываться на ту сторону или вернуть былое? В любом случае, это был уже не тот Улемданар. Так, ерунда- несколько жалких набегов на деревни. Шайка разбойников. Правитель той области быстренько с ними разобрался. Ну а след самого Улемданара Шита затерялся. Вот и все. И не так уже часто его вспоминают да и... с равнодушием, понимаешь?
 Руоль промолчал.

 Рассказывают в Верхней, как ушел Улемданар...

 Теперь казалось чем-то похожим на сон стоять вот так запросто на этих крутых склонах, снова видеть вблизи эти вершины, эти луга, эти карабкающиеся вверх леса. Столько времени, столько скитаний... и лишь издали смотреть на Хребет.
 Только что ушедшее за седые вершины солнце еще окрашивало ту часть неба алым, здесь же, в долине, быстро сгущалась темнота, но и она полыхала недобрым заревом.
 Улемданар Шит повернулся к горящей деревне. Навстречу скакал всадник.
 -Все! - крикнул он, осадив коня. - Сопротивления больше нет. Да и кому тут?
 -Прочесать все. Нам не нужно, чтобы кто-нибудь выскользнул да побежал впереди нас, упреждая. - Улемданар раздраженно дернул головой. - И потушите уже огонь. Хватит.
 -Дак... пришлось. А вон там они уже сами, негодяи. Шибко горит.
 -Тушите. Стой еще, - Улемданар пробежал глазами по деревне. - Я буду… да, вон в том доме.
 Всадник ускакал.
 Улемданар вдруг сорвал шлем, стиснул голову руками, упал на колени, ударился лбом об землю.
 -Ы-ы-ы-ы...
 Пальцы скребут землю, зубы стиснуты, с уголка губ стекает слюна...
 Потом Улемданар встал, осмотрелся, кашлянул и нетвердой походкой направился к центру деревни.
 Возле дома стоял солдат, запоздало вытянувшийся при приближении командира. Улемданар посмотрел на него налитыми кровью глазами.
 -Кто это там визжит как резаный? Прекратить! Тишину мне, понятно?
 Солдат испуганно вытаращился на него, быстро кивая.
 Действительно стало тихо, когда Улемданар входил в выбранный дом.
 О, Всезнающий, Всевидящий, Всеслышащий! Усталость... какая усталость...
 Отчего-то перед глазами все плыло. Он поднялся по лестнице, толкнул дверь первой попавшейся комнаты, зашел и отгородил себя от всего. Остался один в темноте. За окном отблески пожара. Дергающиеся тени.
 Показалось, в углу кто-то сидит. Голова резко повернулась. Никого...
 Тени двигались.
 -Улемданар...
 Холодный пот прошиб его, и словно бы чья-то мертвенно- ледяная рука стиснула горло.
 -Улемданар... Зачем? Зачем? Зачем?..
 Он вскрикнул и повалился на дощатый пол.
 Что-то прогрохотало снаружи. Где-то рядом раздался истошный вопль.
 -Командир! Нападение!
 Улемданар пришел в себя, вскочил, метнулся к окну. Жгучий холод пробежал по всему телу. Показалось, тени цепко схватили его, обняли как родного.
 -Зачем? Зачем? Зачем?..
 Дикая боль пронзила мозг горячей иглой. Улемданар затрясся, закричал нечеловеческим голосом. Окно...  Из последних сил рванулся, нырнул вперед головой. Звон разбитого стекла...
 -Зачем? Зачем?..
 ...Это была княжеская рать. Прогремел короткий яростный бой. Невеликое войско Улемданара было разбито, рассеяно, а самого его так и не нашли.
 А вскоре, как это и бывает, разлетелись по земле во множестве самые невероятные слухи об Улемданаре Шите. Истина же, как обычно, осталась тайной.

 Как-то раз Димбуэфер Мит снова спросил Руоля:
 -Что ты надумал? Пойдешь со мной?
 Руолю стало невыносимо душно, за его спиной ухмылялись во мраке злобные духи.
 -Н-нет, - проговорил он севшим голосом. -Боюсь...
 -Вот как! - Димбуэфер вскинул густые брови.
 Руоль поднял руку, покачал головой.
 -Боюсь... что смогу там жить. Я не знаю, как объяснить. Кто это будет на моем месте? Я не хочу его.
 -Очень жаль, - сказал Димбуэфер. - Но я понимаю. Да, я понимаю.

 Бледно- зеленые иголочки проклюнулись на ветвях, сразу оживив и молодые и мрачные старые деревья. Распустились на мшистых склонах цветы- колокольчики, покрытые мягким пушком, будто шерсткой. Розовые, голубые, красные, фиолетовые крапинки на зеленом и желтом. Зима ушла.
 -Пора бы уж мне и возвращаться, - говорил Димбуэфер Мит. - Посмотрим, как там. Может, все и стихло. У нас всегда так: сегодня ты в опале, завтра- твой враг.
 Они с Руолем пошли поохотиться на север от долины в сторону туахана- корявого леса. Руолю было грустно, он все больше молчал. На плече Димбуэфера висело ружье, Руоль нес лук, нож, все обычные свои охотничьи принадлежности. Высокий вызвался помочь наготовить мяса впрок, и, хотя Руоль не видел в том необходимости, однако не смог отказаться, может быть, в последний раз пройтись по окрестностям с Димбуэфером. Да и для того это было, скорее, чем-то символичным, нежели простой охотой. Во всяком случае, сейчас они шли совсем не по-охотничьи, громко беседовали, не особо заботясь о поиске зверя. Руоль, впрочем, не забывал смотреть по сторонам.
 -А вдруг и навещу тебя как-нибудь, - сказал Высокий. - Если все утрясется. Найду ли тебя здесь?
 Руоль только вздохнул. Кто знает, что будет?
 Они добрались до леса. Почти непролазные заросли стояли перед ними: замшелые стволы, выползшие наружу корни, сплетенные между собой ветви. Любой туахан всегда кажется мрачным, древним, но в эту пору даже он оживает, одевается в радостный, колючий зеленый наряд.
 -Свободен, брат! Здесь я свободен. Грустно будет уходить.
 -Ой, -Руоль удивленно уставился под ноги.
 -Что там «ой»? Ого-го!
 -Не кричи! - вдруг яростно зашипел луорветан; лицо его исказилось, в глазах заметался страх.
 -Ты чего, парень?
 Руоль ткнул рукой в землю.
 -Здесь кто-то был только что.
 -И что это значит? - вполголоса спросил насторожившийся Димбуэфер.
 Руоль не ответил.
 Вдруг откуда-то из-за деревьев донесся громкий свист. Высокий хмуро взялся за ремень ружья. Через мгновение раздался еще свист, более далекий, затем- шум, топот, треск.
 Руоль попятился.
 -Это за мной. Я знаю.
 -Так, - произнес Димбуэфер с какой-то даже хищной радостью. - С чего ты решил? Мне, конечно, оно тоже не нравится.
 -Это воины. От них не уйти.
 -Серьезно? Судя по звукам, нас окружают. Я пока никого не вижу. Слушай, стоим тут как чучела. Давай туда.
 Они рванулись к ближайшим деревьям, залегли за толстым стволом, растущим почти горизонтально вдоль самой земли.
 -Ерунда, - сказал Высокий, почти с нежностью посмотрев на свое ружье. - Поговорим. Они удивятся.
 Руоль зажмурился.
 -Я не хочу сражаться. Их послали духи. Кровь... совсем мне худо будет.
 -О, брось этот вздор! Не таковы мы. Смотри, олени! А вон и люди.
 Показались мощные боевые ороны со всадниками, стали приближаться к границе леса, появляясь из-за изгибов склона и снова пропадая из виду. Руоль осторожно выглянул.
 -Это за мной, - убежденно повторил он. - За кем еще? Калуты Аки Аки.
 Кто-то вдруг закричал впереди, за валунами:
 -Он здесь!
 -Чего он там орет? - недовольно пробурчал Димбуэфер.
 -Нас нашли.
 -Они нас видят?
 -Они знают.
 -Как считаешь, можем еще разойтись миром? - Высокий осторожно высунул черное дуло ружья, стал медленно водить им из стороны в сторону, припав щекой к прикладу, глядя в небольшой просвет меж сплетенных ветвей.
 -Подожди, - попросил Руоль.
 -Подождем, - отозвался Высокий, не меняя позы.
 Несколько раз проревели- протрубили, задрав морды, боевые ороны, донесся легкий звон, потом вдруг стало тихо.
 -Что такое? - прошептал Димбуэфер. - Куда подевались?
 -Скрадывают нас. Скоро расхрабрятся, перестанут прятаться. Сейчас они как бы... наших злых духов обманывают. Призывают своих.
 -Я им покажу, обманывать наших духов! - процедил сквозь зубы Димбуэфер.
 Послышался короткий посвист и следом- треск в кустах: неизвестно откуда выпущенная стрела упала далеко в стороне.
 -Мимо, - усмехнулся Высокий.
 Руоль зашептал:
 -Не буду... я выйду, а ты сможешь скрыться. Они не знают, сколько нас.
 -Еще чего! - Димбуэфер метнул на него гневный взгляд. - Будешь ныть, сам тебя выкину, - он снова приник щекой к прикладу. - Ну покажитесь уже.
 Словно вняв его просьбе, поодаль, из-за валуна показался человек. На достаточном расстоянии, чтобы не бояться стрелы, но на всякий случай держащий перед собой щит. Человек закричал что было мочи:
 -Трусливый Руоль, выходи! Выходи честно, выродок, если ты еще помнишь, что значит это слово!
 -С ним я буду сражаться, - произнес Руоль.
 Вдруг он вскочил, стремительно прыгнул через ствол и оказался на открытом месте. Димбуэфер от испуга и изумления разинул рот, да и человек у далекого валуна, казалось, оторопел. В этот момент донесся звон со всех сторон, проревели ороны, прокричали воины. Повыскакивали отовсюду. Руоль прищурился, осознавая, что действительно теперь не уйти, впрочем, это последнее, о чем он беспокоился. Воины приближались. Человек у валуна заплясал на месте. Голубое небо вверху, яркое солнце, зеленые склоны, а на них- движущиеся темные фигуры. Все это казалось нереальным, каким-то ненастоящим. Руоль закричал:
 -Саин, ведь ты позвал меня для поединка, разве нет?
 Дергающийся человек за щитом откликнулся:
 -Ублюдок, ты этого не заслужил! Стой на месте, и сейчас тебя не убьют. Повезем к Аке Аке.
 -Нет, не дамся, - прошептал Руоль. - Только не тебе.
 -Хватайте его, вяжите! - кричал Саин. Он и сам побежал навстречу, видя, что Руоль не двигается с места, даже не шевелится.
 Неожиданно из-за дерева с громоподобным ревом выскочил огромный, разъярённый Димбуэфер Мит, словно черный дух леса с гневно торчащей бородой. Он встал возле Руоля, вскинул ружье.
  Громыхнул выстрел. Кто-то завопил в смертном ужасе. Приближающиеся группы воинов смешались, рассыпались, иные пали на землю, иные застыли на месте, вскинув руки. Ороны рвались прочь. Саин опять спрятался за каким-то камнем, закричал оттуда:
 -Руоль совсем отдался темным духам! Его надо убить!
 Воины стали приходить в себя. Страх заглушился отчаянной, иступленной яростью. У Саина тоже перед глазами поплыла багровая пелена, он почувствовал руку духов, разгневанных делами Руоля, зовущих его прямо сейчас смыть позор. Саин мгновенно распалился.
 -Я сам убью его! - вскричал он и запрыгнул на камень, поднял лук и натянул тетиву.
 Руоль достал нож и держал его в вытянутой руке. Димбуэфер Мит тянулся за новым патроном. Калуты приближались- не спеша, наискосок, будто волки.
 -Ну-ка назад, - проговорил Высокий, не глядя на Руоля. - Зачем выскочил, дурак?
 Саин изготовился стрелять, но почему-то медлил; стрела застыла на туго натянутом луке. Руоль смотрел куда-то за спины воинов. Димбуэфер уже поднимал ружье, направленное в сторону Саина.
 Внезапно Руоль закричал, показывая на что-то кончиком ножа.
 -Смотрите!
 Невольно все обернулись. В отдалении, на открытом месте у крутого склона стоял огромный черный орон- харгин. Шея его была гордо выгнута, голова, увенчанная мощными ветвистыми рогами, повернута к людям. Это был улик- сэнжой, но, похоже, он нисколько не боялся и не собирался бежать. Поначалу Руоль подумал, что это Куюк, каким-то образом почувствовав, прискакал сюда, но через секунду понял, что ошибся- там вдали стоял настоящий улик. А еще через мгновение осознание прошибло его, будто холодный пот. Тогда-то Руоль и закричал.
 Обернулись все, и только Саин не спешил- поворачивался медленно, напряженно, заранее втянув голову в плечи, словно тоже что-то почувствовал. Затем он выкаченными глазами уставился на спокойно замершего вдали харгина. Казалось, улик и луорветан смотрят прямо в глаза друг другу. Тут и воины Саина почувствовали неладное, поняли, что могучий улик- самец не является обычным олья. Трепетный страх пронзил их сердца.
 -Уходим, - шепнул Димбуэфер, которому показалось, что Руоль отвлекал внимание. Он потянул его за руку, надеясь в возникшем оцепенении- странном и непонятном ему, укрыться за деревьями, однако луорветан неожиданно уперся. Громким, едва ли не торжествующим голосом Руоль закричал:
 -Саин, вспомни шиманку Кыру! Вспомни, куда она девала твою болезнь!
 Все калуты будто вросли в землю, лица их выражали тревогу и суеверный страх- творилось что-то непонятное, что-то огромное и пугающее.
 Это не может быть Харгин, подумал Руоль. Столько лет прошло. Но не мог, видя его перед собой, усомниться. Это он и есть, возможно или нет.
 Саин онемел, задрожала его печенка.
 -До конца, брат, - прошептал Руоль, вытер лицо рукавом.
 Потом сказал Высокому:
 -Дай мне ружье.
 -Что? - переспросил Димбуэфер, озадаченный тем, как все повели себя при появлении черного оленя.
 Руоль молча взял у него ружье, вскинул... сразу, практически не целясь, спустил курки.
 Кто-то упал, лишившись сил от страха, а вдали заревел орон, прыгнул в сторону, мотнул тяжелыми рогами, зашатался и вдруг рухнул. Пороховой дымок поднимался над Руолем, напряженно всматривающимся туда, где чернела теперь уже туша харгина.
 Все замерло. Внезапно в вибрирующей как тетива лука тишине раздался истошный, нечеловеческий вопль. Кричал Саин. Он свалился с камня, упал навзничь и задергался в припадке. На губах выступила пена, тело неестественно выгибалось, глаза помутнели в безумии. Саин стал похож на шимана во время совершения обряда. Стало ясно, что в него ворвались духи. Изредка сквозь вой прорывались и внятные слова:
 -Уби-и-ил! Теперь я умру-у-у! Она верне-о-отся! А-а-а, убил!
 Руоль отдал ружье опешившему Высокому и сказал безжизненным голосом:
 -Пошли. Им станет не до нас.
 -Но что произошло? - моргнул так и не понявший Димбуэфер. Руоль покачал головой.
 -Думаю, они вернутся туда, откуда пришли. Саину нужна помощь.
 Больше Руоль ничего не сказал. Время, чтобы скрыться.

 Духи крепко вцепились в Саина. Старая болезнь возвратилась с новой яростью, принялась терзать слабое тело, еще злее, словно мстя за годы, проведенные в изгнании, в заточении. Саин лежал в забытьи, медленно угасая. Черная тень подняла над ним свое крыло, душа отрывалась от тела.
 Только сильный шиман сможет теперь вернуть ее обратно и снова изгнать болезнь. И лишь об этом думали калуты, держа спешный путь к Баан- сараю в чудесной местности у реки Ороху, зная, что, когда они до него доберутся, князец Ака Ака уже наверняка будет там. А уж он-то поможет, созовет лучших шиманов.
 И они мчались день и ночь, понимая, что ценно любое мгновение. Ничего не зная о детской болезни Саина, но сразу сообразив, что их предводитель и черный орон были как-то связаны, и, как только сэнжой был убит, несчастье пало и на человека. Забыв о задании, не думая даже о возможном гневе Аки Аки.
 Но позже во время этого скорбного пути стали со страхом вспоминать о Руоле. Учитывая все его деяния, можно ли по-прежнему считать его человеком? И калуты забоялись Руоля, в них даже появилось некоторое суеверное почтение. Простые люди могут судить только дела таких же как они, деяния же иных существ едва ли можно понять и оценить человеческими мерками.
 Быстро, неумолимо утекало время. Мора была широка, необозримо и невообразимо велика и великолепна; казалось, пути никогда не будет конца.
 Воины спешили, ороны неслись во всю мощь. Саин истончился, пожелтел, угасал как последняя зола в очаге покинутого жилища.

 Руоль убедился, что калуты Аки Аки покинули Архатах, а Высокий все чаще заговаривал о возвращении в родную сторону, но почему-то никак не мог выбрать подходящий день, медлил, откладывал, находил себе то одно, то другое дело. Он говорил:
 -Слушай, парень, утро-то какое! В самый раз для рыбалки. А не половить ли мне рыбки в озере? Ушицу сварим, а?
 Ловился злой кусун, ловилась хитрая сордо. Высокий безмятежно сидел на берегу, что-то напевая.
 Руоль подошел к нему, спросил напрямик:
 -Когда ты возвращаешься?
 -А? Да вот...
 -Я с тобой.
 -О!
 -Да. Теперь я этого хочу. Я оторвался от...
 -Знаешь, что я тебе скажу? Как бы ни была велика твоя мора, для иных и она может стать тесноватой, правда?
 Руоль посмотрел на него, глаза его на миг затуманились, он пожал плечами.
 -Может, действительно там мне место, - сказал он. - В Турган Туасе.
 -Знаешь, - медленно проговорил Высокий, - я все-таки надеюсь, что веду тебя к новой жизни. Понимаешь?

 Иногда появляются в народе необыкновенные люди. Кто-то их ненавидит, кто-то любит, но все относятся с уважением, пусть даже порой замешанным на страхе. По ним оценивают весь народ, они лучшие, самые ярчайшие его представители.
 Таким человеком был Улькан. Велика была его слава. Кто не знал молодца Улькана? Он считался истинной гордостью своего народа. Даже те, кому он ничего доброго не делал и те, кому он когда- либо причинил обиду, относились к нему с невольным почтением. Пока мора рожает таких сыновей, луорветаны не выродятся- наоборот, будут жить и процветать.
 Удачливым охотником был Улькан. Бегал он быстрее уликов, ловко забрасывал плетенный из кожаных ремешков аркан- чуот на рога оронов, валил их одним резким движением. Порой руками хватался за рога свирепого сэнжоя и пригибал к земле его голову, заставляя склониться перед молодецкой удалью. И всякий другой зверь трепетал перед ним. Улькан не боялся никого и ничего- ни зверей, ни людей, ни духов. Он громко смеялся. Был он высок, строен, красив лицом. Стальные мускулы перекатывались под кожей.

 У князца Аки Аки была любимая дочь по имени Нёр. Сияла она как звезды, как солнце и затмевала собою все светила. Говорили иные, что солнце на земле, пожалуй, поярче будет того, что на небе.
 У нее были золотые, с рыжеватым оттенком волосы, белая кожа, до того тонкая, что, как принято говорить, видно было как струится по жилам горячая молодая кровь, и просвечивала, переливаясь на солнце, каждая косточка, а в каждой косточке был виден мозг, что светился и сверкал. И вся Нёр лучилась светом, была прозрачна, тонка и легка.
 Ака Ака вспоминал иной раз, что Нёр похожа на свою мать, которая была удивительной женщиной. Он помнил, он хранил эту тайну, хоть и стерлось уже лицо той, что когда-то была с ним. Да и он был тогда другим.
 Сама Нёр тоже не могла помнить лицо своей матери, которая, возможно, умерла именно при рождении дочери. Когда Нёр было четыре зимы, женой Аки Аки стала Туя- старшая сестра Руоля.
 Нёр была ровесницей Унги и примерно на год младше Руоля. Когда он стал жить у Аки Аки, они с Нёр как-то незаметно сдружились и проводили вместе свободное время, бегали всюду, держась за руки.

 Эдж- песня пробуждения и счастливая вторая луна. Природа чиста, юна и светла, сбросила оковы долгого сна, потянулась к свету. Все еще впереди. Понесутся по море стада олья, поплывут в сети косяки рыб, быстроногие пастухи уйдут на богатые пастбища. Будут игры, состязания, встречи и веселый смех. Все очистилось и снова начинает свой круг.
 Руоль смотрел, оборачиваясь иной раз, как удаляется за спиной Архатах. Странное зрелище. Последний клочок моры, дорога меж двух миров.
 Будто наяву Руоль услышал далекий голос давно ушедшей матери. Она говорила, что он, сыночек, появился на свет в самые радостные дни, в луну Эдж, и оттого судьба его должна быть счастливой.
 Теперь, двадцать одну зиму спустя, Руоль криво усмехнулся, повернул голову и больше уже не оглядывался.
 Впереди вырастал Турган Туас- Великий Хребет.

Часть третья

 Жизнь на бескрайних просторах моры текла как всегда: в вечном движении день и ночь, тепло и холод. Сражался изначальный орон Хот с жестоким Белым Зверем из нетающих льдов. На земле, над землей и под землей обитали духи. Шиманы, превращаясь в неведомых существ, общались с ними или сражались. Кто-то рождался, кто-то умирал. Приходили долгие- долгие зимы, которые сменялись скоротечным теплом.
 Улеглись связанные с Руолем волнения, и как будто смирился князец Ака Ака. Впрочем, иногда он вспоминал, и глаза его загорались былой яростью.
 Но ненависть тлела, тлела и поутихла за повседневными заботами. Давно уже ненавистный Руоль не занимал всех помыслов Аки Аки, хотя для него, конечно, всегда оставался темный уголок в глубинах души. Князец всегда не очень хорошо помнил по прошествии времени лица даже тех, кого близко знал, но это не значило, что он совершенно забыл. Будет помнить всегда, даже если злодей сам наказал себя, даже если он давно мертв.
 В тот злосчастный Эдж, когда Руоль покинул мору, загадочный шиман Тары- Ях снова навестил Аку Аку. Саин умирал, и никто не мог ему помочь. Злодей гулял на свободе. Ярость князца бурлила на самом пределе и готова была политься за край, навсегда вгоняя в безумие. Но пришел Тары- Ях, и вновь Ака Ака испытал трепетный страх. Но было и еще кое-что- некое облегчение. Неожиданно стало почти спокойно на сердце, расслабились дух и тело, схлынула багровая пелена с глаз.
 -Его больше нет в море, - сказал шиман. - Говорю тебе затем, чтобы ты прекратил поиски и не гонял, не мучил понапрасну людей.
 -Умер? - не понял князец. - Сдается мне, ты врешь.
 -Ака Ака, ты поглупел? Я не сказал, что он умер. Он ушел.
 -Куда это? От меня не уйдет!
 -В Турган Туас, Ака Ака.
 -Что? - вскричал князец. - Откуда знаешь?
 Шиман только глянул на него из-под седых бровей. Ака Ака закрыл лицо руками, почему-то сразу поверив и поняв, что Руоля уже не достать.
 -А ведь я когда-то...- проговорил он медленно.
 -Знаю, - кивнул Тары- Ях. - Жил там.
 -Жил?
 -Был рабом. Знаю. Несладко тебе пришлось.
 -Но я прошел через все. И я вернулся.
 -С женой.
 -Ишгра... так ее звали?.. Ишгра...
 -Послушай меня еще, Ака Ака, - сказал шиман, внимательно глядя на князца. - Недавно я видел... сам знаешь кого. Ничего не изменишь, ты должен смириться.
 -А! - взвился князец. - Но... но... нет, не хочу ничего слышать! Ни слова об этом!
 Тары- Ях пожал плечами.
 -Это уже произошло. Ты знаешь.
 -Я же сказал, хватит! Да, я знаю!.. Проклятый Руоль! Пусть он сгниет, пропадет в Турган Туасе! Так и случится. Луорветану там не место. Уж я-то видел. Нет, он не выживет...
 Тары- Ях задумчиво смотрел на него, печальная улыбка таилась в его белой бороде.

 Как-то накануне зимы стали говорить, что умерла могущественная шиманка Кыра. Почему это произошло, никто не знал, но ходили самые разные слухи. Смерть шиманов никогда не бывает обыденной. Однако было известно, что перед смертью Кыра находилась в местности у ручья Юкла, что на западе, почти у самого края больших болот. Есть там небольшой холм, в котором когда-то находились иной раз металлические предметы. На вершине холма стоят два очень старых, давно высохших дерева. Между ними, дескать, и велела шиманка Кыра зарыть себя- вертикально, лицом к восходу солнца, - а сверху положить белый камень. И говорят, шиманка сказала, что два мертвых дерева по сторонам ее могилы к следующему теплу оживут, зазеленеют.
 ...Узнав о смерти Кыры, другой известный шиман- Оллон- пустился в дальний путь- на запад, навестить могилу великой шиманки. Он достиг кургана, когда в полумгле сыпался с низкого неба сухой колкий снег. Показалось Оллону, некие тени шевелятся, пляшут на холме.
 Кружился снег, кружилась подступающая ночь. Шиман приблизился, когда уже совсем стемнело, а снег продолжал идти, и задул хаус- пронзительный ветер. Оллон решил не подниматься к могиле сходу, остановился у подножия холма.
 Неподалеку жила старуха- кликуша по имени Ульпа. В снежную ночь она нашла шимана Оллона, ворвалась в его походный торох и упала прямо на расчищенную от снега землю. Оллон уже мирно спал возле тлеющего очага и поначалу шибко перепугался- показалось, это дух какой-то явился за ним.
 Шиман завизжал, переполошились в другом торохе его помощники, а кликуша Ульпа задергалась и закричала голосом умершей Кыры:
 -Шиман! Зачем пришел к моей могиле?
 Потрясенный Оллон открыл было рот, но Ульпа продолжала дергаться, закатывать глаза и глухо, словно из глубокой ямы, говорить:
 -Если хочешь получить ответы, поднимись на холм сейчас же. Окропи белый камень кровью тюнтэса. Никто не забивал жертвенного орона при моей смерти- здесь живут не богатые люди. А у тебя оронов много. Выбери лучшего. И оставишь его на могиле, не тронув. Моя жертва будет принадлежать мне. Делай, как я говорю.
 Затем старая Ульпа поднялась и уже своим голосом попросила:
 -Дайте покушать.
 Перестав обращать на нее внимание, Оллон повернулся к помощникам, испуганно заглядывающим в торох, крикнул на них:
 -Чего встали? Выберите какого-нибудь олья из упряжки, не коренного, конечно. Нож мне, одежду теплую, попрочнее ремень. Один пойду, будете здесь ждать.
 Только после этого он как бы случайно заметил растрепанную Ульпу.
 -Иди домой, - брезгливо сказал Оллон. - Нет ничего.
 ...Кружился снег, завывал ветер, и шиман брел к вершине кургана, ведя за собой понурого ирги- олья- самца, назначенного тюнтэсом. Наверху Оллон привязал орона к дереву, прислушался, вгляделся. Во тьме летел снег; мерещилось, постанывали черные тени двух деревьев с развешанными на замерзших ветвях лентами шкур. Шиман в некотором волнении согнул неловкие, ноющие в стужу ноги, упал на колени и стал руками разгребать сухой рассыпчатый снег. Вскоре обнажилась каменная плита, покрывающая могилу. Руки в толстых варежках старательно очистили ее от снега. Потом шиман с кряхтением встал и посмотрел сверху. В темноте казалось, что это не плита, а некий провал в черную бездну. Шиман снял рукавицу, провел рукой по лицу, взялся за нож.
 ...И вот горячая, дымящаяся кровь упала на камень. Оллон стал трясти руками, головой и невнятно бормотать. Потом он сам упал и что-то заскулил; над ним вихрились снежные льдинки, будто осколки разбитого неба, и тянулись во все стороны корявые голые ветви застывших в ожидании деревьев.
 Оллон поднял голову, и привиделось ему как наяву, что вокруг него все светится. И из того света выступила вдруг нечеткая фигура шиманки Кыры.
 -Говори.
 Оллон приподнялся, облизал губы и заговорил:
 -Слава твоя и сила были велики.
 -Они и сейчас.
 -Да- да... Я пришел навестить тебя.
 -Зачем?
 -Как шиман к шиманке, которую всегда ценил и уважал, пришел к тебе. Люди обращаются друг к другу за советом и поддержкой...
 -Понятно, - сказала сверкающая тень. - Что ж, говори.
 -Кажется мне, Ака Ака теряет ко мне уважение.
 -Да?
 -Я могучий шиман, это все знают! Но... Тары- Ях... Ненавижу Тары- Яха!
 -Чего ты хочешь?
 Заслезившиеся глаза Оллона прямо посмотрели на светлый призрак.
 -Хочу быть самым первым.
 Показалось, тень слегка улыбнулась. Шиман призадумался, лицо его дернулось.
 -Я хочу знать, должен ли я вызвать Тары- Яха на поединок? Могу ли я?
 Послышался намек на звонкий смех, рассыпающийся звездочками в золотом сиянии.
 -Ты сомневаешься? Почему ты вообще говоришь со мной обо всем этом?
 -Мертвым шиманам ведомо многое. Я хочу победить.
 -Я скажу тебе, шиман. Поединок состоится именно тогда, когда ты скажешь себе, что сейчас самое время.
 -И победа будет за мной?
 -Случится так, как должно быть.
 -Это не ответ. Скажи! Будет ли со мной достаточная сила?
 -Она будет с тобой.
 -А помощь злых духов?
 -Они всегда с тобой.
 -Я могучий шиман! - воскликнул Оллон, вскакивая с колен.
 -Да, у тебя есть сила, - тихо проговорила тень Кыры.
 -Я доволен. Это не совсем то, чего я искал здесь, но...
 -А чего ты искал?
 -Не знаю... Что еще ты мне можешь сказать?
 -Больше ничего. Ты великий шиман, и сейчас твое время. Все зависит от тебя самого. А я ухожу.
 И сияющая тень раскинула не то руки, не то крылья и исчезла, хихикнув на прощание.
 А потом шиман открыл глаза и обнаружил, что его, лежащего поверх камня, заносит снег. Оллон с трудом поднялся- все тело задубело, старые кости застыли, застонали. Мрачными чудовищами тянулись к нему два дерева- стража. Оллон поморгал, покачал головой, а потом повернулся и побрел вниз по склону- к жилью и теплу. Дорогой он улыбался.
 ...Утром шиман с помощниками уехали прочь- на восток, к местам более обжитым. Тогда же старуха Ульпа пришла к людям и упала перед ними. Донесся голос шиманки Кыры:
 -Слушайте меня. На могиле лежит принесенный в жертву орон. Пойдите и возьмите его.
 И как сказала, так и сделали. Люди ели мясо, добрым словом поминая заботу великой Кыры.
 ...А к теплу исполнилось пророчество: ожили два мертвых дерева, поражая дивной красотой, раскинувшейся над тихой могилой.

 В это же время происходили на просторах моры и другие события. Одним из них стала свадьба храброго охотника Акара.
 Осиротела суровой зимой девушка по имени Ата, жившая со старухой матерью по соседству с братьями- охотниками и их домочадцами. Братья, особенно Акар, старались во всем помогать Ате, удивляясь, как она до этого справлялась одна.
 И однажды строгая травница Чуру сказала, прослезившись:
 -Куда теперь лететь пташке?
 А древний Тыкель, о котором из ныне живущих почти никто не мог похвастать, что помнит его молодым, загадочно и несколько лукаво молвил:
 -А не лететь ли ей к нам?
 Простоватый Тынюр- муженек Чуру- тоже произнес свое слово:
 -Что вы все о птицах, глупые совсем? Давайте-ка о бедняжечке Ате поговорим. Все равно ведь она нам как родная. Почему ей вовсе к нам не перебраться?
 Кыртак, старший из братьев, засмеялся, а потом посмотрел на младшего.
 -Правильно говоришь, Тынюр, ты из нас самый дельный. Что скажешь, Акар? Не позвать ли нам Ату?
 Акар, обычно напористый и скорый на язык, неожиданно покраснел.
 ...Вот и сыграли карум- счастливую свадьбу. На светлый Эдж пришлась она и потому была вдвойне счастливой. Выпала она на день двадцать второй луны, который тоже назывался карум- свадьба. А еще так назывались те ороны, которые назначались на убой для свадебного пира. Братья были удачливыми охотниками, но не слишком богатыми людьми, и все же карум получился на удивление щедрым. Подавались дурамы- почетные блюда из филейных частей, и было много жира. В дело пошли также запасы орчаги- вяленого мяса, а ко всему этому подавалась во множестве разнообразнейшая рыба. И рекой тек как снег белый каыс.
 Свадьба такого молодца как Акар угодна и духам.
 Немногим после вся большая семья перебралась чуть к востоку и к югу- к большой Серой Горе, что возвышается над морой словно гигантская болотная кочка. Места там были тихие, охота удачная, уловы богатые. Правда, подались туда скорее вынужденно. Прослышали братья, что неподалеку от мест, где они жили протянулась рука могущественного князца Аки Аки, с которым отношения были самые недружественные.

 Стало известно, что скачут по становищам калуты князца и берут дань, ибо Ака Ака неустанно заботится обо всех жителях моры, надежной преградой стоит на пути злобных духов, большими жертвами старается о приходе тепла- кормит создателя Хота, помогает ему в борьбе с Белым Зверем. И за это, говорили калуты, нужно вечно благодарить заботливого князца. Там же, где ничего не знали о могучем Аке Аке, где плохо понимали, о чем речь, считая все, что непосредственно не касалось их жизни, далеким и нереальным, дань взималась силой, и на другой раз о князце уже не забывалось.
 Так уже давно было, но в последнее время калуты как-то чересчур озверели. Один отряд под командованием любимца Аки Аки- злого воина Саина, ставшего больше духом, чем человеком- особенно свирепствовал.
 Говорили о событиях, произошедших несколько зим назад, вспоминая причины этих изменений. Упоминалось имя Руоля, но мало кто винил его в своих нынешних бедах. Едва ли кто знал, что случилось тогда, но истиной становится то, во что верят. Люди говорили, что однажды Руоль бросил вызов Аке Аке, сильно задел его жирное тело и его жирный дух. В тех рассказах Руоль становился героем.
 Другим же героем стал в глазах народа некий Тэль, который в настоящем бросил вызов Аке Аке. Был он главой большого рода, богатого, но не столь могущественного. Тем не менее, устав от постоянных притеснений, Тэль объявил себя новым князцом и решил воевать с недругами.
 Впрочем, Ака Ака не слишком озаботился, - его свирепые калуты пообещали совсем разметать непокорное становище.
 Саин- худой, пожелтевший, с темными провалами неподвижных блестящих глаз- прошипел, представ перед Акой Акой:
 -Сколько мы пытались вразумить несчастного Тэля. Ничто не пошло впрок. Теперь мы его уничтожим. Неугодный духам выродок. Ненавижу.
 И он так смотрел, что князец и сам начинал побаиваться.
 -Ограбим, развеем, сожжем, уничтожим, - пообещал воин, почтительно склоняясь.
 И вот, серьезные дела назревали между Акой Акой и Тэлем.

 Кыртак и Акар не стали ни во что ввязываться и ушли к Серой Горе. Не из-за страха, а оттого, что их не интересовал спор между двумя князцами, которые в их глазах мало чем отличались друг от друга. Может быть, братья и не прочь были бы проявить удаль и встать на пути зарвавшегося Аки Аки, но теперь им было, о ком заботиться, а все иное стало уже не таким важным.
 У Серой Горы возникло их маленькое становище, и однажды Кыртак сказал:
 -Это наш дом отныне. Кочевать больше не придется.
 -Ты старший брат, - сказал Акар. - Когда ты приведешь жену?
 Кыртак задумался, вспомнил девушку, что была когда-то в его жизни, пока ее не унесла Черная Старуха.
 Но потом словно бы пронзил смутной мечтою время и увидел то будущее, где велик и могуч род двух братьев.
 -Отчего бы и не привести? - улыбнулся Кыртак, хлопнув брата по плечу.

 Двадцать шесть зим- в пустоту... Эй, где вы?
 Дни середины лета. Ветра в ущельях, зной на лугах. Выбеленное солнцем и ветром небо, древние горы...
 ...Руоль сидел за грубо сколоченным столом, подперев тяжелую голову и смотрел в маленькое окошко, за которым не видел ничего кроме яркого пыльного света и клочка пустого блеклого неба.
 За спиной Руоля таилась в полумраке полупустая грязная комната; в пятнах и лучах света кружилась искорками пыль. За окном, совсем рядом, кто-то не то орал, не то пел. Руоль вяло прислушивался.

  О, я уплыву по этим водам!
  О, дорога моя в пути свободном!

 Мрачно и пусто. Руоль потянулся рукой над столом, опрокинул кружку и кувшин, из которого вытекла слабая струйка, взялся за надкушенный кусок лепешки, уронил, подумал, убрал руку и снова впал в апатию.
 С улицы донесся стук копыт, затем гневный крик:
 -Прочь! Прочь!
 Песня оборвалась, послышался лошадиный храп, позвякивание, уверенные шаги. Скрипнула дверь. Руоль без особого интереса повернул голову, посмотрел на вошедшего с озабоченным видом человека с рыжей бородкой и желтоватыми, словно выгоревшими на солнце глазами.
 Был вошедший не очень высок, правда, чуть выше самого Руоля, но зато широк в плечах. Халимфир Хал. Сверстник, добрый приятель. Друг, быть может. Руоль даже не задумывался.
 -Привет, Халим, - сказал он. - Проходи.
 -Правду сказали, - недовольно произнес Халимфир Хал. Брезгливо отряхнул кафтан, выбрал место, сел на скамью. - Вот ты где.
 -Хорошая пустая избушка на окраине. Ничья. То есть, моя уже. Место уединенное.
 -Зачем ты сюда приходишь? - покачал головой Хал. - Дома мог бы уединяться. Здесь же... голь одна.
 Руоль хмыкнул, потом скривился:
 -Дома...
 -Что так?
 -С Шимой опять поссорился. Совсем изводит.
 Теперь уже Халимфир хмыкнул.
 -Значит, пьешь сидишь?
 -Нет. Как видишь. Да. Наливай себе, кажется тут еще осталось... А что за характер у нее, а? Да что говорить...
 -И давно ты?
 -Что давно? А, нет... не знаю. С утра пришел. Сижу вот. Здесь спокойно. На улице то крик, то скандал, то мордобой, но... А Шима мне изменяет.
 -Да что ты?!
 -А, брось, это же все знают. Хотя она думает, что я совсем простак. Книжки читаю... Она и с тобой, небось...
 Рыжебородый крякнул.
 -Что ты такое говоришь, прекрати. А я ведь по делу тебя искал.
 -Да?
 -Дайка я в самом деле налью себе. Новость у меня есть хорошая. Эге, а тут пусто...
 -Вон там где-то еще было. Есть? И мне плесни.
 -Не будет тебе?
 Халимфир налил и выпил вино одним могучим глотком, подумал и налил еще.
 -Скучно же мне, Халим, скучно. Грустно. Что за новость у тебя? Рассказывай.
 -А хорошее вино, слушай.
 Руоль засмеялся и громко продекламировал:

  Я пил кровавые вина-
  Не мертвые, но живые!
  Я знаю, что это такое!

 Халимфир поднялся, оглаживая полы своего красного кафтана.
 -А поехали-ка ко мне. Там все и обсудим. Давай уже оставим эту грязную хибару.
 -Ты что? - возмутился Руоль. - Я ее купил. Шима Има Шалторгис доведет меня, возьму и перееду. Буду тут жить.
 -Не бери в голову. Вот это вино, клянусь, дороже стоит. Да и помиритесь вы, не впервой.
 Руоль тоже встал, запустил лепешкой куда-то в угол.
 -Крысам. Не уверен, что хочу мириться. Ладно, что ж...
 Он двинулся к двери, вышел на залитую солнцем улицу, нетвердо пошел к ограде по пыльной дорожке. Остановился у столба, глядя вдоль улицы на тесно жмущиеся друг к другу лачуги, взбирающиеся все выше по склону. Подошел Халимфир.
 -А твоя лошадь где?
 -Вон там, в конюшне. У этого, как его?.. Если не украли.
 -В седло-то сядешь?
 -Не боись, я верхом привычный.
 -Выглядишь не очень.
 Руоль только усмехнулся, неопределенно покрутил в воздухе рукой.
 Немногим позже поехали по пыльным улочкам. Солнце стояло высоко, и небо было ослепительно чистым- без единого облачка. Халимфир Хал время от времени покрикивал с высоты на нерасторопных прохожих. Руоль вяло раскачивался в своем седле. Вскоре достигли улиц более широких, домов просторных и ухоженных, - там Халимфир ехал уже спокойней.
 Они держали путь к центру Средней- большого, шумного города, расползшегося по склонам в горной долине вблизи речки Звонкой, берущей начало где-то у далеких седых вершин. Ехали по не очень чистым улицам мимо дворов и домов, мимо стен, площадей и заборов, мимо лавок и конюшен- сквозь пыль и людской гам. Голова Руоля гудела, и он с тоской размышлял о том, что за городом, конечно же, пыли нет, а воздух чистый и пьянящий. Почему-то давно не выбирался куда-нибудь подальше от этих стен, от широких и узких улиц, от деревянных и каменных домов- домов больших, с просторными дворами и домов, стоящих почти впритирку, липнущих друг к другу, поднимающихся уступами.
 Почему он тут ползает как?..
 И дождя давно нет. Солнце, пыль, необычно жаркое лето. А где-то рядом совсем другой мир, но как до него далеко!
 Покачивание в седле да монотонный гул вокруг сморили Руоля: голова его тяжелела все больше, и он начал клониться вперед, собираясь ткнуться лицом в пыльную лошадиную гриву.
 Внезапно раздался отчетливый голос Халимфира:
 -Приехали!
 Руоль вскинулся. Действительно, приехали. И даже въехали на просторное подворье. А Руоль и не запомнил, как миновали многолюдный рынок, вообще последний отрезок пути выпал из памяти.
 Халимфир Хал ловко соскочил с седла, Руоль- скорее, сполз. Слуги увели лошадей. Хозяин дома одернул полы кафтана, позвал Руоля:
 -Пошли, брат. В это время я мирно лежу в тенечке. Поближе ты не мог забраться?
 Руоль ухмыльнулся.
 -От Шимы любое место недостаточно далеко. Глотка пересохла, Хал.
 Рыжебородый глянул на него оценивающе.
 -Сейчас распорядимся. У меня хоть по-людски посидим.
 ...Они уютно расположились в одной из комнат с низенькими столиками, мягкими ложами и дорогими коврами.
 -Ну что, обсудим новость? - сказал Халимфир Хал спустя какое-то время, в задумчивости щелкая пальцами над столиком со снедью.
 -А, новость! - вспомнил Руоль. - Ну давай уже, говори.
 -Это, в принципе, вовсе не срочно, просто завтра нарочные отбывают домой, и я подумал, ты захочешь что-нибудь с ними передать, привет там, сам понимаешь.
 -Кому привет-то?
 -Другу нашему. Боярину Димбуэферу Миту.
 -Ого! Да что ж ты сразу не сказал? Ну и как он там устроился в Верхней?
 Халимфир засмеялся:
 -Не в Верхней вовсе!
 -Он же туда уезжал.
 -А оттуда домой. В Камни вернулся. Счастлив небось, черт. Я, конечно, плохо понимаю, на кой лезть обратно в эту глухомань...
 -Это очень личное, - задумчиво произнес Руоль.
 -Да, что-то слышал. Враги, месть, все такое?
 -Ага. Но как он это сделал?
 -Значит, слушай, - улыбнулся Халимфир. - Недавно в Камнях вокняжился Дэс Шуе. Слыхал о таком? Говорят, князь что надо. Сильный человек, решительный. Само собой, Камни- малозначительный удел, но все же. Так вот, новый князь и наш Димбуэфер давние приятели. И враги у них, стало быть, оказались общие. При таком раскладе, разве мог наш друг не вернуться домой? И может, не столь уж и неправ он? Увидишь, о Камнях еще станут говорить. Этот Дэс Шуе... А известно ли тебе, кстати, что у нашего князя отношения с ним несколько... натянутые?.. В прошлом, по крайней мере. Было дело, Дэс Шуе тоже претендовал на Среднюю, но получил, так сказать, под зад, и оттого вынужден был шастать по глуши. Так что, все, может статься, очень непросто.
 Они подумали об этом, выпили по чуть- чуть, потом Халимфир покачал головой, хмыкнул:
 -А не могу я представить, что Димбуэфер останется в Камнях. Ведь это даже не Верхняя. Первое время- да, а потом? Закиснет, поди? Я бы не смог. Если только Шуе даст заскучать. Я тебе рассказывал?..
 ...Они посидели еще какое-то время; Руоль почти начал кимарить, когда Халимфир неожиданно, будто спохватившись, воскликнул:
 -Ах, да, эти гости мои ведь и для тебя письмецо передали!
 -А? - ожил Руоль. - Что ты за человек! Вечно же так! Интриган! Давай уже!
 Халимфир, смеясь, передал ему замусоленный и потертый темный конверт. Руоль принялся вертеть его в руках, улыбаясь и качая головой.
 -Не хочешь ли, однако, прочесть?
 -О, конечно...
 Руоль вскрыл конверт, развернул большой лист бумаги.

 «Руоль, дружище! Пишет тебе твой старый друг. Наконец, спустя столько месяцев, ты получаешь от меня весточку, которую, я надеюсь, ты ожидал с нетерпением. (Халим тебя плясать не заставил?)
 Сразу прошу прощения за корявый почерк- что поделать.
 И приступим, пожалуй, к правдивому изложению новостей. Хм... а их действительно есть. Надо сказать... впрочем, все по порядку.
 Итак, добрался я до Верхней. Хотел сразу по прибытии тебе отписать, но все как-то руки не доходили, ну а потом завертелось. Так что, уж прости. В общем, до Верхней я доехал без приключений. Устроился, стал ждать чего-то... жизнь там показалась мне поначалу тихой и скучной. Уже и не знал, зачем приехал, чего мне вообще надо. А потом началось.
 Не буду утомлять долгими подробностями.
 Встретился я с одним пресветлым князем. Дела у него в тот момент были не очень хороши, и я, естественно, немного помог хорошему человеку. Ладно, что об этом рассказывать? Дальше...
 Затем тот князь... м-гм... обратил внимание на невзрачный такой удел в самой глуши. А до меня уже доходили слухи, что там полный развал. Вот до чего довели некогда замечательный край бездарные люди.
 Тут нужна была сильная, решительная рука. Князь- ну и я при нем- оказались как нельзя более кстати.
 Переговорили с нужными и понимающими ситуацию людьми, подготовили, если можно так выразиться, почву. И настало время действовать. Сам знаешь, как все это делается.
 Могу добавить, что большинство готово было встретить нас, по крайней мере, весьма и весьма доброжелательно, поскольку давно уж тот прекрасный и столь близкий мне удел был словно тело без головы.
 Теперь же мой добрый друг княжит и наводит должный порядок. Я же вернул все, что когда-то было отнято и даже сверх того.
 Наконец душа моя спокойна. Испокон веку мои предки владели землей и немало значили в тех краях. Позор мне, если бы я отступился. Пусть не говорят, что это не то, к чему стоит стремиться. Это мой дом, а не имея его, я, считай, ничего не имел. Впрочем, ладно, не стоит об этом говорить. Просто делюсь с тобой своей радостью и, надеюсь, ты рад за меня.
 Доходили до меня слухи, что дела у вас в Средней...»

 Далее шло исключительно личное, бытовое и малозначительное: вопросы, пожелания, наставления. Руоль в молчании дочитал до конца, потом небрежным движением передал письмо Халимфиру.
 -На вот, ознакомься, если хочешь.
 Тот пробежал глазами, отложил.
 -Я почти такое же получил. Ну и что скажешь?
 Руоль вздохнул, покрутил в руках полупустой бокал.
 -Я рад за него. Ты знаешь, он к этому долго шел. Вот только... этот Шуе... я его не знаю совсем.
 -Угу. В корень зришь. Случается, порой, что благодарность княжеская... ты понимаешь. Но наш друг тоже не вчера родился. С другой стороны... ошибиться может всякий, и с ним так бывало. Загадывать не будем, но поддержку, если что, думаю, сможем ему оказать.
 -Само собой, - Кивнул Руоль. - Димбуэфера ни за что не брошу. Слушай, он меня там, в конце письма, в гости зовет.
 -Да, я заметил, - сказал Халимфир, потом вдруг улыбнулся. - И это еще раз доказывает, что в своих делах он уверен. Было бы нехорошо, стал бы звать?
 -Я поеду, пожалуй.
 -М-м?
 -О, не смотри так! - засмеялся Руоль. - Просто в гости, что в этом такого?
 -Что ж, погостить можно. А когда?
 -Не знаю. Наверное, еще не скоро. Собраться надо. Да и дела всякие. Купцы вон со своим хрусталем наседают- надо решить. И много чего еще. Но сам-то Димбуэфер, я думаю, еще долго к нам не выберется, так что... съезжу, посмотрю, как там.
 -Отчего бы и не посмотреть. Я бы тоже поехал с удовольствием. Только дел сейчас...
 -Вот и я про то. Возможно, осенью?
 -Да, может быть. Но не в самом начале осени. Там-то как раз пора напряженная. Купцы, товары, зерно опять же: за всем пригляд нужен. А вот потом наступит затишье- и поедем себе по первому снежку.
 -А когда мы сговорились вместе ехать?
 -Этого я не помню.
 И оба засмеялись, а после, за дальнейшими разговорами, продолжили свой вечер, переходящий в ночь.

  А под утро Руоль прискакал домой, еле удерживаясь в седле, хотя был, скорее, утомлен, чем по-настоящему пьян. Голова была тяжелой и гудела как колокол. Стоило бы остаться у Халимфира, где он и уснул было, но проснулся посреди ночи, чувствуя себя хуже, чем до этого, и вместо того, чтобы просто перевернуться на другой бок, зачем-то сорвался в путь.
 И вот явился к своему дому. Шима спит, скорее всего- может, удастся проскользнуть незаметно. Голосок у нее милый, поет она превосходно, но иной раз слушать ее просто невыносимо.
 Ага, проскользнешь тут! Ворота-то заперты! Сторож, подлец, поди тоже дрыхнет.
 Руоль угрюмо вперился в ворота, не зная, как быть, посидел, размышляя, потом устало сполз на землю. Хочешь, не хочешь, придется стучать.
 Внезапно приоткрылось окошко, раздался голос:
 -Кто? Это вы?
 Руоль улыбнулся, мысленно поблагодарив слугу. Молодец, бдит. Надо бы запомнить.
 -Я, - тихо сказал он. - Открывай, только без шума.
 Ворота приоткрылись, Руоль ввел лошадь на подворье.
 -Позвольте, - засуетился сторож, которого звали Гарь- не то имя, не то прозвище. - Я кликну, лошадкой займутся.
 -Не надо. Потом. Я сам отведу, не будем никого тревожить.
 Руоль, кое-как переставляя гудящие ноги, повел лошадь в конюшню. Сторож как-то нервно посмотрел ему вслед. Стал быстро закрывать ворота, потом побежал догонять хозяина.
 -Позвольте мне.
 Но Руоль уже добрел до конюшни и отчего-то отказался выпускать повод, лишь сказал, указав на двери:
 -Отопри.
 Сторож помедлил, но подчинился, повернулся с деланно- равнодушным видом, сгорбил спину.
 -Хозяйка меня искала? - спросил Руоль, обращаясь к выбритому затылку, сереющему в предутренней мгле. Слуга совладал с простеньким засовом, обернулся, стрельнул несчастными глазками из стороны в сторону.
 -Не могу знать.
 Руоль хмуро глянул на него и повел лошадь в конюшню, чертыхаясь во тьме. Слуга остался стоять у воротины, почесывая темечко.
 Почти сразу Руоль вернулся.
 -И чей это конь там стоит? - зло прошипел он.
 -Н-не знаю.
 -Но ты же ведь у ворот торчишь?
 -Не... мое дело маленькое, - заныл сторож. - Не могу знать...
 -Пошел вон, - сказал Руоль. - Пошел вон.
 И направился к дому, бормоча на ходу:
 -О, Великий, Мудрый, Лучший из хитрецов! Сколько же терпеть?
 Взбежал по узкой лесенке, вошел через черный ход, случайно разбудив кого-то из слуг, на кухне стукнулся о какой-то бак, наткнулся на широкий стол, сквозь зубы проклиная все на свете. Затем поднялся по лестнице внутри дома, уже не так стремительно, тяжелой поступью, едва ли не наваливаясь на перила. В голове что-то горячо и болезненно пульсировало.
 Спальня, как он и ожидал, оказалась пуста. Конечно, зачем, есть ведь такая маленькая дверь за тяжелыми занавесями в конце коридора. А может, ну ее? Завалиться прямо сейчас спать, и пошло оно все. Он знает, они знают, все знают. И ведь нельзя сказать, что есть на что обижаться. С самого начала это был брак исключительно по расчету, они даже особо обговорили личные свободы каждого. Шима получила немалый достаток, который, во многом стараниями Димбуэфера, Руоль приобрел в этой жизни, он же- ее благородную фамилию и вес в обществе.
 Но есть же какие-то границы. До сих пор хотя бы видимость сохранялась.
 И не привык он так, до сих пор не может привыкнуть. Сам-то он никогда ни с кем не встречался в стенах родного дома. Хотя бы ради приличия.
 Руолю было откровенно муторно, и голова трещала по швам, но, может быть, именно поэтому он не мог сейчас в должной мере обдумать и оценить свои поступки. Да и любопытство внезапно обожгло, хотя, казалось бы, до этого ли сейчас? И все же... чей это там конь в стойле?
 Руоль взял в руку лампу и потащился по узкому коридору без окон. Продрался сквозь занавес, запутавшись в тяжелых складках и оказался перед дверцей, трясясь и проклиная. Прислушался. Вроде как, шебуршание или показалось?
 Что он вообще здесь делает? Как это все жалко, ненужно и дико.
 Руоль качнулся назад, снова запутался в складках и неожиданно закашлялся.
 Вдруг заветная для кого-то дверца приоткрылась внутрь. Показалась Шима в темном, поспешно запахиваемом халате, с распущенными светло- каштановыми волосами, разметавшимися по плечам в неистовом беспорядке. В колеблющемся свете лампы Руоль увидел ее лицо. Обычно бледные круглые щеки теперь, казалось, пылали; серые глаза затуманены, верхняя губа подрагивает, рот приоткрыт; влажный блеск на щеках, над губою, на маленьком круглом подбородке, на обнаженной шее и на приоткрытом участке груди в вырезе халата. Выскочила из-за двери, словно дикая кошка.
 Руоль одновременно ужаснулся и невольно восхитился. Грустно, печально...
 Туман слегка рассеялся в ее глазах, Шима уставилась на Руоля.
 -Ты! - воскликнула она нервно- высоким, дрожащим от кипящих страстей голосом. - Мерзавец!
 И закатила ему звонкую пощечину.
 Секунду Руоль стоял потерянно, лампа дрожала в его руке. Затем открыл рот, но так и не нашелся с ответом.
 Внезапно из комнаты раздался громкий, рычащий, властный голос:
 -Что там такое происходит, к обитателям огня?!
 И дверь окончательно распахнулась мощным рывком руки. Руоль увидел здоровенного мужика, мускулистого, с широченной грудью, светлобородого, с гневно сдвинутыми бровями под шапкой спутанных волос и пронзительными темными глазами на широком, угловатом и смуглом лице. Был человек лет на десять постарше Руоля, на пару голов повыше и вообще раза в два поздоровее, но не это потрясло того. Черные глаза Руоля встретились с почти черными глазами светлобородого. И оба узнали друг друга.
 -Пресветлый! - ахнул Руоль.
 Гость нервно улыбнулся, бросил взгляд на неподвижную Шиму, что исподлобья сверлила глазами мужа.
 -О, Руоль!.. Здравствуй. Извини, я тут...- и раздетый Савош Луа- Пресветлый князь Великой Средней- города городов Поднебесного Хребта виновато улыбнулся и ретировался обратно в комнату. Шима мгновенно захлопнула за ним дверь и встала так, что словно бы закрыла дорогу грудью.
 Руоль готов был упасть спиной на тяжелую занавесь, провалиться сквозь нее, и она колыхалась позади как темный омут.
 -Мерзавец! - повторила боярыня Шима Има Шалторгис- Как ты посмел?
 -Князь? - пробормотал потрясенный Руоль, жутко глядя на нее. - В моем доме?
 -В его доме! - Шима запрокинула голову, смеясь. - Конечно! Боярин Руоль Шал!
 Неожиданно она подалась вперед, и Руоль увидел что-то новое в ее взгляде.
 -Если хочешь знать, - почти прошептала она, - это все ради тебя... ради нас...
 Последние слова и этот взгляд настолько озадачили Руоля, что он, не зная, как реагировать, безмолвно улыбнулся, развернулся и пошел сквозь занавесь. Голова была тяжелой, но при этом казалась на удивление пустой.
 Вошел в свой кабинет- простую квадратную комнату с десятками книг на полках, - поставил лампу на массивный стол, сел на диванчик и задумался.
 Несколько лет назад Димбуэфер Мит привез его в этот край. Показать жизнь. Что ж, он ее посмотрел. Но ведь и жалеть, вроде бы, не о чем. Потому что уже трудно представить себя иным, без всего своего опыта и знаний, без всех этих прожитых дней.
 Руоль провел рукой по затылку. Волосы короткие. Когда-то самолично отрезал косу вместе со своим прошлым- может быть, несколько демонстративно, но не строя из себя мученика. Славные герои древности, мужи его бывшего народа, верно, не перенесли бы такого позора, а он вот почти ничего и не почувствовал.
 Нет, жалеть не о чем. Ты таков, каков есть, и там, где ты есть. Иначе не бывает.
 Руоль еще помнил, как поначалу все смотрели на неведомого дикаря- северянина, как потешались, и как он сам всего пугался и ничего не понимал. Но Димбуэфер был фигурой, и без него бы ничего из сегодняшнего не было. Взял Руоля в долю в одном прибыльном деле, обучал, чему мог. Тот и сам со странным пылом тянулся к новым знаниям. Постепенно к нему привыкали и говорили уже не как о дикаре, а, возможно, с подачи того же Димбуэфера, как о выходце из богатого, знатного и правящего рода некого далекого народа.
 Потом и вовсе Руоль стал не просто купцом, а боярином- купцом над купцами, правителем среди правителей. Влился в род Шал. В его последнюю, вчистую разоренную, угасающую ветвь.
 Руоль подозревал, что и здесь не обошлось без доброго Димбуэфера, хотя, насколько помнится, не он свел его с Шимой Имой Шалторгис.
 Эта женщина была на три года старше Руоля и умела быть умной и обольстительной, умела потрясать, ничего ей не стоило вскружить голову, и на мир она смотрела широко распахнутыми, честными, такими лучащимися теплом глазами. Одно время Руолю даже казалось, что он влюблен или может влюбиться. Такова была Шима. Но хотя бы она сделала Руоля чуть менее наивным, чем до встречи с ней.
 Лампа горела на столе, создавая в комнате загадочный мрак; в ней не было особой необходимости: если открыть ставни, будет уже достаточно светло. С улицы доносились отдельные звуки, пока еще не слитые в единый гул. Хлопнула под окном дверь, и чьи-то шаги проскрипели по лестнице- кто-то из домашних вышел на двор покормить живность, принести воду или еще за чем-нибудь. Или это Савош Луа отправился восвояси со свидания.
 Лампа почти догорела, но приятнее будет остаться в темноте, чем открывать ставни и впускать в комнату пыльный серый свет.
 Надо бы поспать, подумал Руоль. Совсем чуть- чуть, просто подремать. Какие дела есть на сегодня? Хорошо, что письмо Димбуэферу вместе с Халимфиром набросали, остальное может и подождать. Да, прилечь, прямо здесь, на диванчике.
 Руоль начал неловко, без помощи рук спихивать сапоги.
 Неожиданно угасающее пламя в лампе колыхнулось, заставив пошевелиться множество теней, и на поверхность стола выпрыгнул маленький, красновато- мерцающий, похожий на уголек маленький человечек.
 Руоль моргнул, нахмурился, немо уставился на него. Человечек горестно захлопал себя по бокам и воскликнул на языке луорветанов:
 -Ох- хо! Как впал мой живот! Как я усох!
 Руоль пошевелился. Человечек повернулся к нему.
 -Луорветан! Почему не кормишь меня? Давно не ел я вкусное мясо, сладкий жир!
 Руоль продолжал хмуриться, не сводя глаз с рассерженного духа огня.
 -Что ты смотришь? - возмутился человечек, забегав по столу вокруг лампы. - Будешь меня кормить?
 -Надо же, - прошептал Руоль.
 -Корми меня. Ты же луорветан.
 Руоль усмехнулся.
 -Послушай! - голос духа сердито взвился. - Как у вас здесь говорят? «Они смотрят и не видят». Но ты смотришь и видишь. Подумай об этом. Даже сквозь свое неверие, сквозь все сомнения ты смог увидеть меня. Возможно ли тебе будет думать после этого, что я не существую?
 Руоль хмыкнул, неожиданно остро почувствовав присутствие духа в своей собственной голове... и нигде больше.
 -Смотри-ка, - сказал он, - как ты заговорил. Не оттого ли, что я сам вкладываю в тебя слова?
 -Я существую! - от гнева человечек совсем покраснел. - Я по-настоящему!
 -В моем сне, - кивнул Руоль со злой улыбкой.
 -Не шути со мной! - вскричал дух, потрясая огненными кулачками.
 -Заправлю я лампу, обещаю тебе. Или кто-нибудь заправит. В конце концов, не я лично всеми этими домашними делами занимаюсь.
 -Гореть я могу на всем. А как же жертва от чистого сердца? Как же благодарность и уважение?
 -Между прочим, не бесплатно ты тут горишь.
 -Ух! Попомнишь еще у меня! Вот попомнишь!
 -Исчезни, - сказал Руоль, подался вперед и загасил лампу.
 Не было духа. Руоль лег на диванчике, поджав ноги. Закрыл глаза.
 Все вокруг пробуждалось, шум снаружи нарастал, сквозь щели в ставнях пробивался блеклый свет. А Руоль уснул, и там, во тьме, к нему пришли его личные настоящие духи. Как когда-то.
 Минус еще один день из жизни.

 Еще в ту пору, когда старик Тынюр был пастухом и смотрел за несметными стадами князца Аки Аки, Руоль пошел к нему в помощники. Едва начав жить у Аки Аки, он считал себя уже достаточно взрослым и удивлялся, почему князец не доверил ему одному стеречь какое-нибудь стадо. Вскоре, однако, выяснилось, как мало в действительности знал Руоль в этой непростой науке. И то верно: сколько оронов было у бедного Урдаха? Да и жили они в основном охотой. А тут- целые стада. Впору растеряться, но чудаковатый и все же знающий свое дело Тынюр оказался хорошим учителем.
 Все тепло они кочевали вместе со стадами, и Тынюр со своими неизменными шутками передавал мастерство юному помощнику. Руоль очень многое узнал об олья и сам становился более ловким и сноровистым. Ведь нужно резво бегать, набрасывая чуот на рога, кидая его так, чтобы он падал сверху раскрытой петлей и резко затягивался; нужно постоянно следить за стадами и отпугивать хищников. В общем, время впустую не прошло.
 Тынюр сказал как-то, что на следующее тепло Руоль будет пасти оронов уже самостоятельно, чему тот был очень рад. Это ответственное мужское дело и хорошая школа для будущего настоящего охотника, каким Руоль надеялся когда-нибудь стать.
 К зиме они вернулись в становище Аки Аки. За это время Руоль весьма сблизился с простоватым Тынюром, знающим множество забавных историй, всегда очень смешно их рассказывающим, и с его женой Чурой, которая сразу полюбила Руоля как сына.
 Ему нравилось бывать у них, ибо у их очага ему было уютней, чем в тепле и роскоши у Аки Аки. Порой он приходил вместе с Нёр, дружба с которой все крепла. Тынюр и Чуру были одинаково рады обоим.
 Стареющие супруги и озорная Нёр- это почти все, с кем Руоль общался, по крайней мере, с кем ему по-настоящему нравилось общаться.
 Ака Ака ничего плохого Руолю не делал, а иногда даже бросал ему какие-то веселые фразы, но тот его все равно почему-то побаивался. Князец казался неким духом, что может растерзать по прихоти, ни за что, ни про что.
 Старший брат Саин, еще раньше ставший жить у Аки Аки, первое время сторонился Руоля, отводил глаза при встрече, хмурился, словно ему делалось неуютно. Потом вроде как попривык, но как будто затаил на Руоля понятную лишь ему одному обиду- относился к нему холодно, часто насмехался, а пару раз даже поколотил за якобы провинность. Руоль еще помнил, что Саин его брат, но уже как-то смутно в это верилось.
 Старшая же сестра Руоля Туя, жена Аки Аки- холодная, надменная, всегда прямая и малоподвижная дева, красота которой была подобна красоте льда, сверкающего в зимнюю ночь во всполохах небесного огня, - и вовсе едва его замечала. Луна шла за луной, и за каждую можно было на пальцах сосчитать количество слов, сказанных сестрой Руолю, да и те в основном были какими-нибудь нелепыми замечаниями, и только изредка- доброе слово, но при снежной улыбке и со льдинками в черных глазах.
 Нёр никогда не называла Тую матерью, а Руоль никогда не называл ее сестрой.
 Постепенно боль и ужасы, пережитые Руолем отдалялись, во многом благодаря обществу веселой Нёр, и он опять стал живым и жизнерадостным. Потому и Туя была для него бесконечно далека и непостижима. Все время она ходила как во сне или смотрела поверх голов. Он и потом не мог понять, что это было: то ли молчаливая тоска и грусть, то ли скука и безразличие, то ли надменность и презрение.
 Ака Ака, в свою очередь, тоже едва ли питал к Руолю какие-либо глубокие чувства, если он вообще любил кого-нибудь, кроме дочери и, как ни странно, замороженной Туи. Во всяком случае, для Руоля оставалось загадкой, кем вообще считает его князец. Саина он иной раз называл сынком, к Руолю же чаще обращался: «эй, парень».
 Но Саин был готов ходить перед Акой Акой на задних лапках, а Руоль всегда знал, что однажды будет жить отдельно и поэтому был как бы сам по себе.

 Тынюр оказался прав: на следующее тепло Ака Ака доверил Руолю одному пасти целое стадо, но того к тому времени это уже не слишком радовало. Другие Руолевы сверстники считали себя истинно повзрослевшими охотниками. Конечно, это было не так, но объяснить им было некому. Довольные отроки калутов Аки Аки ходили с важным видом и говорили, что стеречь олья это, конечно, занятие не для малышей, но и не для настоящих мужей, что с криками скачут на вольном просторе, как герои древности. Дети ждут не дождутся, когда им доверят стада, а потом, едва пройдя это своеобразное посвящение, смотрят с некоторым превосходством, если не с презрением, на тех, кому оно еще предстоит. Из-за всего этого в голову Руоля вкрались невеселые и горькие думы.
 Как-то он воскликнул перед Нёр:
 -Я уже взрослый! Я охотник! А должен пасти оронов.
 Нёр улыбнулась, присела рядом и утешающим жестом положила ладонь ему на голову, совсем как сестра когда-то.
 -Глупенький Руоль, - сказала она. - Зачем думаешь об этом? Смотри, старый Тынюр всю жизнь пасет стада. Кто скажет, что он мальчишка?
 -А кто уважает Тынюра? - выпалил Руоль в горячке и сразу же пожалел о своих злых, неправильных словах, горестно опустил голову.
 Нёр нахмурилась.
 -Я его уважаю. Понятно?
 Руоль смолчал, сгорая от стыда, а Нёр вздохнула, покачала огорченно головой.
 -Какой же ты, видно, дурак, Руоль. Я люблю Тынюра. Пастуха. А спроси меня, что я думаю, например, о калуте Тюмяте, который считает себя великим воином, героем и охотником? Все глупые мальчишки хотят быть похожими на него.
 -Я не хочу быть похожим на Тюмята, - сказал Руоль, начав понимать правоту ее слов.
 Впрочем, Нёр все равно была обижена, а Руоль, в общем-то, не нашел утешения. Он даже побежал жаловаться к дедушке Тыкелю, который в ту пору вернулся в края, где жил теперь Руоль, и поставил свое жилище неподалеку от юрты Тынюра и Чуру, за пределами становища Аки Аки.
 Руоль и сам знал, что обида его глупа, но в тот момент, когда он рассказывал обо всем, из его глаз готовы были хлынуть слезы.
 Седые брови старика поползли вверх, когда он услышал жалобу своего приемного внука.
 -Мне нравится это, - произнес Руоль. - Это хорошее, почетное занятие, но... другие говорят.
 -Кто говорит?
 -Да эти...- Руоль помотал головой.
 -Пацаны, - закончил за него Тыкель. - Которым в жизни никогда не стать ни хорошими пастухами, ни хорошими охотниками. Всерьез ли ты прислушиваешься к их словам?
 -Да нет... я... - Руоль шмыгнул носом, отчего-то почувствовав себя совсем ребенком, и провинившимся к тому же. Однако мудрый Тыкель, конечно же, не стал отчитывать Руоля, не стал и наставлять. Он просто долго говорил с ним о жизни, рассказывая разные, на первый взгляд, отвлеченные истории, предоставляя Руолю самому разобраться в себе.
 Собственно, тот и без того все осознавал.
 Ни за что бы он не посчитал, что присматривать за оронами- постыдная обязанность; никакие насмешки посторонних не заставили бы его устыдиться. Ему действительно нравилось кочевать со стадами на пастбищах, водопоях и солонцах, всячески оберегать оронов, защищать их от хищников. Это дело не для пугливых. Ни один по-настоящему взрослый человек не сказал бы, что это недостойное занятие для мужчины. Только те, кто сами еще вчера бегали в помощниках у пастухов, а теперь возомнили о себе невесть что, так говорили.
 Но даже их треп не задел бы Руоля, не заставил бы трястись от обиды и злости. Саин. Старший брат сумел- таки задеть. Брат, который не был вчерашним пастушком, который как будто бы уже давно вырос, ведь он был старше Руоля на целых пять зим.
 Саин говорил:
 -Всю жизнь ты будешь ходить за оронами. Как Тынюр. Жалкий поедатель тухлой рыбы. Как это она только тебя вместе с родителями не убила? Выродок со впалым животом.
 Руоль понимал, что глупо пытаться что-либо доказывать, о чем-то напоминать, но ему все сильнее хотелось, чтобы Саин увидел его настоящего- большого и сильного охотника, такого как давно погибший Стах, о котором Руоль всегда вспоминал с теплотой. Чтобы Саин наконец начал уважать его, даже бояться, ползать, как он ползает перед Акой Акой.
 И именно оттого Руоль страдал и не очень уже рад был ходить в пастухах, но о Саине не рассказал ни Нёр, ни дедушке Тыкелю.
 Но когда Руоль присматривал за стадами, находясь вдали от насмешек старшего брата, он относился к своему делу со всем старанием и даже с удовольствием, забывая и о Саине, и уж тем более об остальных, скорее глупых, чем по-настоящему злобных насмешниках.
 На следующий год у него появилось двое помощников из младших, для которых Руоль стал наставником, каким для него был Тынюр, хотя сам был совсем ненамного старше их.

 Однако Руоль по-прежнему стремился быть охотником. Пастухи тоже охотятся, охотился и Руоль, участвовал даже в предзимних тиэкэнах. Мечтая целиком посвятить себя этому, уезжать на охоту, подолгу пропадать, а потом возвращаться с богатой добычей на радость всему становищу.
 Однажды он пришел к Аке Аке и сказал, плохо скрывая в голосе нотки обиды:
 -Почему меня не берут в охотники?
 Князец посмотрел на него самодовольными глазками и расплылся в улыбке.
 -Придет еще твое время, - отвечал он, вертя в пальцах приличных размеров кость с исходящими паром мясом и жиром.
 -Для других время давно пришло.
 -Послушай, ты! - Ака Ака пошевелился, глаза его сверкнули. - Никогда не говори со мной так! У меня много хороших охотников, понимаешь? Подожди.
 -Тогда я сам пойду и буду охотиться.
 -Кто запретит это луорветану? - перемазанные жиром губы князца растянулись в ухмылке.
 -Я пойду и буду охотиться, сколько захочу и где захочу. Я покажу...
 -Да? - сказал Ака Ака все с тем же самодовольным видом.
 И он махнул костью, давая понять, что разговор окончен. Руоль выскочил ни с чем, кипя от обиды.
 ...Спустя некоторое время, в луну Оту, четвертую в году и последнюю луну тепла Руоль гулял с Нёр по берегу реки Ороху. Нёр говорила о грядущей луне Тиэкэн и об одноименной большой охоте на уликов. Руоля разговоры об охоте заставляли мрачнеть. Вдруг он сказал:
 -Нёр, я, наверное, скоро уйду.
 -Куда? - не поняв, она с улыбкой посмотрела на него, но тут же улыбка угасла. - Куда? - повторила она уже с тревогой.
 Руоль пожал плечами, отвернулся, бросил в прозрачную воду подобранный камешек.
 -Не знаю. Меня никто не снаряжает на охоту, никто не помогает, не хочет, чтобы я привозил богатую добычу. Здесь это никому не нужно. Значит, я уйду, буду сам по себе. Стану охотиться. Хотя бы для Тынюра и Чуру. Для Тыкеля. Да. Это будет правильно. А еще... где-то у меня есть младшая сестренка... Может быть...
 Нёр захлопала длинными ресницами.
 -Хочешь уйти? Совсем- совсем уйти?
 -Да. Я могу жить... сам. Они увидят, что я могу. Нёр, ты сомневаешься?
 -Но Руоль...
 -Я даже с Высокими стану торговать. Сам! Я знаю, что им нужно. Научусь добывать хорошие шкуры. Вот увидишь.
 -Руоль, я знаю, - голос Нёр стал слабым, дрожащим, как трепещущий язычок пламени. - Но зачем тебе уходить? Тебе нехорошо здесь, с... с нами?
 Руоль не знал, что ответить. Пока ему плохо представлялось, как это он бросит все и уйдет, останется один- без друзей, без привычной жизни... без Нёр. Он задумался.
 Внезапно лицо Нёр озарилось.
 -Руоль! - воскликнула она звенящим от найденного решения голосом. - Я поговорю с отцом! Он разрешит. Конечно же, он разрешит!
 Руоль помолчал, как бы обдумывая, хмуро глядя куда-то за реку. Потом покачал головой.
 -Не нужно, Нёр.
 -Но почему?
 -Не хочу, чтобы ты просила за меня. Не хочу. Обещай, что не будешь.
 Он посмотрел на нее и увидел, как в ее больших красивых глазах дрожат слезы. Тогда Руоль подумал: как я уйду?..

 Шло время; Руоль все медлил со своим уходом. Становился старше, и даже Саин уже меньше доставал его. Может быть, старший брат и сам повзрослел наконец-то. Или попросту он считал уже недостойным для себя вообще замечать какого-то там пастуха. Ведь Саин стал важным, скакал по море с целым отрядом калутов, а Руоль не знал, как называть своего брата. На охотников ни он, ни его отряд не походили, но часто возвращались с богатой охотничьей добычей.
 В целом отношения двух братьев не стали теплее. Но именно Саин помог Руолю понять однажды, что именно он чувствует к Нёр.
 Саин боялся Аки Аки и потому никогда не цеплялся к Нёр, как к другим. Но как-то раз после удачного похода он перебрал каыса. Руоль и Нёр были вдвоем, сидели в одном из любимых мест за становищем, болтали и весело смеялись. Внезапно показался Саин, глаза которого были красны, мутны и разъезжались как тонкие ноги новорожденного туюта.
 -Нёр! - закричал он, приближаясь. Его крепкие короткие ноги заплетались, как и его язык, и тоже напрашивались на сравнение с новорожденным олья или со смертельно раненым сэнжоем. - Красавица Нёр! Все говорят о твоей красоте. Почему ты сидишь здесь с этим... с этим вот... вот с этим? Разве это прилично? Тебе уже нельзя... а... понимаешь? Ты уже достаточно... ух... выросла.
 Он подошел вплотную и уставился на нее мутным взглядом.
 -Ты стала красавицей, Нёр. Нёр, ты стала...- взгляд его уткнулся в Руоля, выступившего вперед. - Убирайся прочь, выродок. Нёр, посиди лучше со мной. Давай... вместе...
 Он попытался то ли притянуть ее к себе и обнять, то ли схватить за руку и увести, но Нёр закричала, отскочила и чуть не упала. Но быстро взяла себя в руки.
 -Уходи отсюда, Саин. Иди проспись.
 -Чего это? Не хочу.
 -Иди, или я все расскажу отцу.
 -Ох- ох, - пьяно засмеялся Саин. - Да я сам ему расскажу. Посмотришь. Ака Ака отдаст тебя мне. Он меня уважает и только рад будет. Лучшего жениха тебе не найдется.
 И тогда Руоль ударил. Саин чуть ли не кувыркнулся в воздухе, упал на спину и остался недвижим.
 -Пойдем отсюда, - сказал Руоль, взяв Нёр за руку.
 Он весь дрожал от душившей его ярости, но, когда посмотрел в ее глаза... все словно замерло вокруг. На долгий миг. Замерло его собственное сердце. А потом все вновь ожило, но стало другим.

 А вскоре Руоль осознал и то, что больше не в силах оставаться у Аки Аки. И не из-за Саина даже, который, протрезвев, вел себя до странности тихо.  Осталось также неизвестным, говорил ли он с Акой Акой по поводу Нёр. В конце концов, он был тем, кто питается от очага князца и, по всей видимости, ему не хотелось, чтобы сейчас или в будущем возникли какие-нибудь проблемы с Акой Акой. Похоже, что Саин рассудил, что лучше всего будет попросту подождать.
 Руоль же меньше всего любил ждать. И именно это ожидание сделало невыносимой его жизнь в становище. Он вдруг понял, что ожидание может быть вечным.
 Но одно, и самое главное, стремление его сердца все-таки было здесь. И он не мог взять и уйти просто так, бросить ее.
 Как-то он вновь заговорил с Нёр о своем уходе.
 -Руоль, - отозвалась она, гладя его по плечу, - мне казалось, ты уже давно перестал думать об этом.
 Он грустно улыбнулся.
 -Как я могу перестать?
 -Но неужели ты и теперь хочешь уйти?
 -Хочу, Нёр, - ответил он. - С тобой. Ты пойдешь со мной?
 Она испуганно посмотрела на него.
 -Как же... ведь отец... он никогда не разрешит.
 Руоль улыбнулся.
 -А мы не станем спрашивать. Я тебя украду.
 Ему показалось, она сейчас заплачет.
 -Нёр...- голос его дрогнул. - Тебе не хочется этого?
 Нёр молча смотрела на него. Он криво усмехнулся, опуская голову.
 -Я понимаю. Здесь у тебя все...
 Краска хлынула к щекам Нёр.
 -Не говори так! Я очень хочу быть с тобой. Но я не могу... без позволения.
 -Понятно, - сказал Руоль, повернулся и пошел прочь.
 -Руоль!
 Он остановился; Нёр подбежала к нему.
 -Давай просить отца. Он поймет. Поймет, я уверена.
 -Поймет? - брови Руоля поползли вверх. - Поймет? Ака Ака?
 -Он мой отец. Он не сможет мне отказать.
 Тут Руоль засмеялся. У него внутри все переворачивалось. Обида... злость... боль. Он никак не мог остановиться.
 -Почему ты смеешься?
 -О, он твой отец и он тебя любит. Но ты его плохо знаешь. Сказать тебе, что он сделает?
 -А ты, значит, боишься?
 -Я не боюсь! Хорошо же, я прямо сейчас пойду к нему.
 -Вместе пойдем, Руоль. Будем умолять. Он поймет, вот увидишь.
 -Умолять не будем. Я прямо скажу ему все.
 И Руоль пошел к Аке Аке. Князец смеялся долго и громко. Потом он сказал:
 -Хо- хо, Руоль! Ну и насмешил!
 В этот момент в юрту вбежала Нёр, вся в слезах, и упала перед отцом на колени. Ака Ака нахмурился.
 -Отец, я умру! - закричала Нёр.
 Князец нахмурился еще больше. Стал мрачнее самого ненастного дня, темнее холодной зимней ночи.
 -Слушай меня, парень, - сказал он. - Я приютил тебя как родного, и так-то ты мне отвечаешь? Когда я надумаю отдавать дочь, я, как в старину, устрою большое состязание. Нёр достойна этого. Она не кто-нибудь, а моя дочь. Лучшие женихи со всей моры соберутся. Просто так никому не отдам.
 -Я буду там участвовать, - твердо сказал Руоль.
 Ака Ака ухмыльнулся.
 -Это еще не скоро будет. Я доволен, что моя дочь пока рядом со мной.
 -Я буду участвовать, - повторил Руоль.
 -Не думаю.
 -Я буду, - и Руоль вышел.
 ...Позже они встретились. Нёр сказала:
 -Ты слышал слова отца. Нам придется подождать.
 -Это неправильно! - закричал Руоль. - Что он делает? Он же... ты не понимаешь!
 -Я уверена, ты победишь.
 -А ты этого хочешь, да? Этих глупых состязаний?
 -Но ты же сам сказал...
 -Если это единственный путь. Но так не должно быть!
 Нёр пожала плечиками.
 -Ты победишь. Иначе я умру. Будем ждать, Руоль.
 -Вижу, тебе понравилась эта мысль.
 -Мне кажется, это правильно. Но я вижу, тебе самому не очень-то хочется за меня сражаться.
 -Я буду! - вскричал Руоль. - Буду! Буду! Во что бы то ни стало. Но Ака Ака!.. Ах, он жирный!..
 -Не говори так о нем! - взвизгнула Нёр.
 Руоль долго смотрел на нее.
 -Я ухожу, - промолвил он наконец. - Когда придет время, я вернусь. И заберу тебя. Но я не могу ждать здесь.
 -Почему? Ты меня бросаешь? Мы станем ждать вместе.
 Он не знал, то ли засмеяться опять, то ли зарыдать.
 -Ты не видишь, как все это... глупо?
 -Это ты глупый! Глупый дурак! Ну и уходи! Уходи, уходи!
 Нёр попыталась рассмеяться, чтобы не показывать своих слез, но вышел скорее всхлип. Она развернулась и стремительно побежала прочь.
 А Руоль ушел. Наконец-то. Решился. Уход его был полон горечи и лишь позже узнали о нем, поскольку ушел он для всех внезапно, не готовясь, никого не предупредив. Ака Ака, услышав, что Руоль исчез, сказал:
 -Неблагодарный. А, впрочем, пусть. Не шибко-то он и нужен, - и он покосился на жену Тую, вспоминая, что именно она когда-то просила за Руоля. Но Туя молча опустила голову.
 Только одно опечалило князца в уходе Руоля- заболела вдруг Нёр. Ака Ака подозревал, что болезнь вызвана тем самым Руолем, его бегством. Он стал тревожиться, не похитил ли негодный ее дух? Позвал шиманов, и те совершили большой обряд. Нёр продолжала болеть. Ака Ака взволновался. Обдумывал даже, не вернуть ли Руоля. Однако Нёр постепенно сама переборола болезнь и выздоровела, правда, сделалась теперь печальной, тихой и улыбалась не столь уж часто и почти всегда с оттенком грусти. Но люди говорили, что она повзрослела и стала еще прекраснее.

 Руоль пошел не к Тынюру и Чуру, не к Тыкелю даже, - он отправился к Тары- Яху. К могучему, знаменитейшему шиману. Непостижима сила Тары- Яха, непостижим он сам; Руоль, однако, самонадеянно считал его одним из своих немногочисленных друзей, поскольку древний шиман всегда относился к нему хорошо.
 Впервые они встретились однажды во время тепла, когда Руоль кочевал со своим стадом, неторопливо поедающим лувикту. Начинало вечереть. Негромко позвякивали кэнтилы- нашейные колокольчики коренных оронов. Руоль собирался развести костер. И вдруг заметил идущего навстречу человека. Руоль повернулся и увидел, что его помощники спят. Он не стал их будить. А когда незнакомый человек достаточно приблизился, оказалось, что это старик с темным, изрезанным глубокими морщинами лицом, с непокрытой головой, с длинными незаплетенными седыми волосами. Руоль поначалу удивился, потому что двигался незнакомец легко, быстро и издали его вполне можно было принять за молодого.
 Руоль оробел и не знал, что сказать, ибо догадался, что перед ним шиман, хотя тот вовсе не был одет в шиманскую одежду и бубна при нем не имелось.
 -Арад-би, друг мой!
 -Арад-би... уважаемый шиман.
 -Ох-хо! А может, ты еще знаешь, как меня зовут?
 Руоль помотал головой. Это был страх, но не страх чего-то злого- просто он отчаянно робел, как маленький и слабый перед большим и могучим, но добрым, по всей видимости.
 -Хорошо, я сам скажу, - улыбнулся шиман, и морщинки разбежались от глаз. Улыбка его была чем-то похожа на улыбку дедушки Тыкеля- она озаряла лицо, и становилось видно, что этот человек настолько умудрен жизнью, что просто радуется тому, что живет и что вокруг него все живет. - Луорветаны называют меня Тары- Ях.
 Руоль чуть не сел прямо на землю. Тары- Ях снова улыбнулся, так же светло и спокойно.
 -Люди много говорят. Большей части верить не стоит. Тебе вовсе не надо меня бояться. Всегда сам добывай свою истину. Вот мы встретились с тобой, и что ты сам думаешь? Похож я на обычного человека или же на того, о ком разносятся все эти... слухи?
 -Я... не боюсь, - выдохнул Руоль. - А на обычного человека все равно не похож, - добавил он, поражаясь своей дерзости.
 Тары- Ях весело засмеялся.
 -Вижу, ты собрался разводить костер, - сказал он. - Позволь присоединиться к тебе.
 ...Они надолго засиделись у костра, разговаривая о чем-то, а наутро старик ушел неутомимой молодой походкой, поблагодарив за хорошую беседу, за еду, за тепло костра. Вскоре пробудились помощники, проспавшие все это время, но Руоль так и не рассказал им о визите шимана. Потом ему самому начало казаться, что это был только сон, но Тары- Ях в дальнейшем стал появляться в местах обжитых, приезжал даже в Баан- Сарай, и вообще жил и бывал всегда где-то поблизости. И Руоля встречал как старого друга.
 ...Теперь Руоль шел к Тары- Яху. Путь был не близок, но и не далек. Руоль знал, где не так давно старый шиман поставил свою юрту- в весьма глухом месте на берегу реки Ороху, ниже Баан- Сарая.
 Была луна Эдж, самый конец ее; Руолю едва минуло восемнадцать зим и уже тогда он думал, что жизнь потеряна. Кто он? Никто, совершенно никто.
 За время пути Руоль вдруг понял, насколько он одинок. Одинок даже среди людей. И нет никакой разницы, есть он или его нет. Он побежал к воде и долго смотрел на свое отражение. Узкое, смуглое лицо настолько привыкло быть угрюмым, что казалось невозможным увидеть на нем другие выражения, кроме безрадостных. Он попытался улыбнуться- получился неподвижный оскал, словно у фигуры, вырезанной из кости или дерева.
 Опять вспомнилась Нёр. Вот она в их недавний последний эдж. В расшитой сверкающей одежде, поющая и смеющаяся чистым голосом. Закружился перед мысленным взором хоровод с дружно поднимающимися к солнцу соединенными руками.
 Руоль встал с колен, все еще слыша, будто наяву, звуки праздника. Сгорбил спину, отправился дальше, и сейчас именно его можно было бы издали принять за старика.
 А вокруг все жило. Было то время, которому радуется всякий луорветан, потому что оно такое скоротечное и такое долгожданное. Но красота эджугена проходила мимо Руоля, и он не трепетал сердцем, вдыхая сладкий, живительный как молоко воздух.
 ...Тары- Ях, казалось, ждал его. Во всяком случае, нисколько не удивился.
 -Вот, пришел, - сказал Руоль, стоя с опущенной головой.
 -Садись, - кивнул шиман. - Сейчас будет готово, - он показал на котелок над очагом.
 Они сели и разделили трапезу.
 -Иногда ты носишь бубен, - произнес Руоль позже, - но я ни разу не видел, как ты совершаешь обряд.
 Шиман улыбнулся.
 -Что мне делать? - спросил Руоль.
 -А чего ты хочешь?
 -Хочу стать настоящим охотником. Ты мне поможешь?
 -Я же шиман. Тебе нужно сказать эти слова охотнику, а не мне, - он помолчал, задумчиво оглаживая бороду. - Знаешь братьев Кыртака и Акара?
 -Конечно.
 Эти братья, известные в море богатыри- охотники, всегда вызывали восхищение Руоля. Вот на кого он хотел походить. Акар был почти его сверстником, но уже давно гордо и по праву носил звание охотника. Таким мог бы стать и сам Руоль. Другой брат- Кыртак- вызывал у Руоля смутные воспоминания о его собственном старшем брате Стахе. Будь только Стах жив...
 Ах, какими ловкими были эти братья, когда он видел их на тиэкэнах! Свободные, веселые, сильные. Почему он не такой?
 Время от времени братья навещали Тынюра и Чуру, поскольку Тынюр когда-то был другом их давно погибшего отца, так что Руоль был знаком с ними лично.
 -Они сейчас поблизости, - сказал Тары- Ях. - Ты мог бы задать свой вопрос им.

 Руоль шел к братьям- охотникам с замирающим сердцем, не зная, как его встретят. Это казалось донельзя дерзким. Придет безвестный пастушок к знаменитым охотникам и скажет: «Учите меня всему. Я тоже охотник.» Да они попросту посмеются над ним и будут правы.
 Но братья не стали смеяться, наоборот, встретили его со всем радушием. Акар даже радостно закричал:
 -Нашлась же умная голова! Хорошие люди бегут от Аки Аки!
 ...Так Руоль стал жить вместе с двумя братьями, перенимая от них охотничью науку. Первое, что он понял: слишком самонадеянно было считать себя охотником. Очень многого он не умел, многое не получалось. Порой Руоль чувствовал полное отчаяние.
 Но он старался. Едва ли он мог превзойти братьев в мастерстве, но, видя перед собой такой пример, он и сам тянулся все выше и выше.
 ...Однажды они скрадывали небольшое стадо уликов, бродящих в ложбине. Руоль осторожно обходил оронов, чтобы выскочить в нужный момент и погнать их на братьев.
 Вдруг из-за гребня стремительно выскочил всадник на огромном харгине. Незнакомец вскинул лук и стал быстро посылать стрелу за стрелой в прянувшее стадо. Руоль замер. Изумленно поднялись из своих укрытий братья. Тем временем всадник поскакал вперед с диким ликующим криком. Оставив лук, он отвел назад руку, взялся за копье и мощным движением послал его в ближайшего сэнжоя. Удар был такой силы, что улик перевернулся, упал, дернулся и затих. Следом взлетела петля чуота и упала на рога другого дикого олья. Человек дернул за плетеную кожаную веревку, и улик словно бы налетел на невидимую преграду: голова его дернулась, ноги подкосились, взлетел из-под копыт снег, и орон с ревом повалился. А человек, проворно соскочив со своего харгина, уже был рядом с ножом наготове. Потом он выпрямился, перемазав в крови лицо и руки, и Руоль увидел, насколько этот охотник высок и могуч. Глядя на туши побитых уликов, незнакомец удовлетворенно воскликнул:
 -Хо! На сегодня хватит!
 Между тем к нему подошли пришедшие в себя братья. Появление невероятного охотника было столь дерзким и стремительным, что Руоль начал понимать что-либо только когда все уже закончилось. Поначалу ему и вовсе показалось, что перед ним некий кровожадный дух- выскочил откуда ни возьмись. Не сразу и признал в нем человека, луорветана, и даже очень молодого, возможно, лишь немногим старше самого Руоля, но прямо- таки лучащегося жизнерадостной энергией и силой.
 Когда братья приблизились, охотник обернулся, весь в крови, словно идол, но лицо сияло торжеством и зубы сверкали.
 -А мы хотели взять все стадо, - сказал Кыртак с невольным уважением и восхищением в голосе.
 -Я вам помешал, - огорчился незнакомец. - Я не знал.
 Потом он снова заулыбался.
 -Ну ничего. Разделим добычу, а потом я помогу вам добыть новое стадо. Арад-би, Кыртак. Арад-би, Акар.
 -Арад-би, Улькан, - сказал Акар. - Мы не сердимся, чего уж.
 -Арад-би, Улькан. Красиво охотишься.
 -Похвала таких охотников многого значит.
 Они со взаимным уважением посмотрели друг на друга, потом Улькан приметил Руоля, застывшего в отдалении.
 -А кто это с вами?
 -Руоль, - отозвался Кыртак. - Он охотник и наш друг.
 -Рад познакомиться с охотником и другом моих друзей.
 -Арад-би, - с некоторой неловкостью промолвил Руоль, который, конечно же, был наслышан об Улькане, но до того ни разу его не видел.
 Так они познакомились. Первое время Руолю казалось, что этот новый знакомец начнет относиться к нему с презрительным снисхождением, к какому он привык, живя у Аки Аки. Даже братья- сами пример для кого угодно- ставили Улькана чрезвычайно высоко, уважительно называя его лучшим богатырем моры. И как, спрашивается, этот человек может смотреть на маленького, ничтожного вчерашнего пастуха?
 Но Руоль ошибался. Улькан видел в нем луорветана, такого же, как он сам. Он никогда не смеялся над людьми.
 ...Они охотились вчетвером, и Руоль гордился тем, что повстречал на своем пути таких людей. Быть может, впервые он и себя почувствовал кем-то значительным.
 Потом пришел Эдж, когда Руолю исполнилось девятнадцать. Целый год он не видел Нёр. Вестей о том, что Ака Ака устраивает состязание женихов пока не доходило. Люди живут в море разрозненно, но слухи, как водится, разносятся быстро. Руоль был уверен, что это непременно должно случиться в эдж. Но если не в этот, то в следующий? Сколько еще ждать?
 Всю зиму он обучался у братьев, всю зиму они жили и охотились вместе, а теперь в его мыслях была одна Нёр.
 Настало время веселья и отдыха. Братья собрались на праздник, на один из эджей, устраиваемых повсюду, причем не к Аке Аке, у которого гуляния были самые богатые. Руоль, набравшись решимости, сказал:
 -Я не с вами.
 -А куда? - удивился Кыртак.
 -В Баан- Сарай.
 -Что? Решил вернуться? - воскликнул Акар и нахмурился.
 -Только на эдж. Нужно... повидать кое- кого.
 -Интересно, как тебя встретит Ака Ака, - сказал Акар.
 -Постараюсь вообще не попадаться ему на глаза. Я ведь не праздновать туда еду.
 -Понимаем, - кивнул Кыртак. - Можешь не говорить. И все же... будь осторожен. Ты знаешь Аку Аку.
 -Да, - сказал Руоль.
 -И возвращайся побыстрее, - хлопнул его по плечу Акар. - Мы будем ждать.
 -Ты знаешь, где нас искать, - добавил Кыртак. - В Сордо мы задержимся, если надо. Там также будут шиман Тары- Ях и огор Тыкель. Приезжай туда. Удачи тебе.
 -Спасибо. А вам- хорошо погулять на эдже.
 -О, непременно, - улыбнулся Акар. - Как обычно. За нас можешь не беспокоиться.
 И Руоль на оронах Куюке и Лынте поехал в Баан- Сарай.

Часть четвертая

 В стране Великого Хребта жизнь была подобна горной реке. То она бурлила на порогах, низвергалась водопадами смуты, разбиваясь о скалы мирских бед, то замедляла свой бег, раскидывалась омутами безвременья, а то весело бежала мимо молчаливых задумчивых гор по живописным лугам спокойных лет.
 Руоль уже давно не понимал, где и куда несет его эта река. Ему казалось, что жизнь его замерла как вода в ледниковых озерах. И не потому, что ничего не происходило- всегда ведь что-то происходит, - просто все события мчались или ползли мимо него, а ему не было до них никакого дела. Вот он лежит в этой холодной воде- может, куда и вынесет.
 И жизнь, так или иначе, мало- помалу куда-то текла. Где-то в Верховьях во время сборки урожая некто по прозвищу Лихой затеял небольшую свару со своим соседом за незначительный, но давно спорный участок земли. И Лихой, и сосед его, были старыми, давно враждующими князьями и смогли собрать кое- какую рать. Однако это было так далеко, мелко и обыденно, что даже в ближайших уделах не обратили бы внимание на очередную ссору двух старых псов войны, если бы не произошла она так не вовремя.
 Рать вышла на рать, побились немножко, и даже неизвестно, кто победил на сей раз, да и неважно, потому что после начались обычные мелкие стычки, да стремительные набеги с разбоями и горящими избами. Не остался в стороне и простой люд, среди которого нашелся кто-то с зачатками вожака. И люд занял третью сторону, принялся грабить во владениях обоих князей и вообще везде, куда только можно было дотянуться, пользуясь смутой. Конечно, все это грозило затянуться, но, скорее всего, пожар сей был из ярко горящих, да быстро гаснущих, ибо в такие моменты князья откладывают свои свары и быстренько наводят у себя порядок, чтобы впредь ничто не отвлекало от вражды с соседями.
 Впрочем, для остальных не имело особого значения, насколько долго мог гореть пожар развеселых разбоев, главное, что, опять-таки, все произошло не ко времени.
 По тем местам проходила старая торговая дорога, по которой везли купцы зерно в Среднюю с богатых полей Той Стороны. Лихой и его сосед воевали в стороне, но всколыхнувшийся от их свары разбойный люд добрался и до старого тракта и стал на нем бесчинствовать. Потому купцы опасались везти зерно в такое воистину «лихое» время и выжидали, а иные отравились в обход по долгому пути. А кто-то решался рискнуть и проскочить, зная, что, если повезет, выгода будет огромная. И кому-то везло, а кому-то нет, и те, которые умудрялись проскочить по опасной- а какие они еще бывают? - дороге, действительно получали немалую выгоду. Ибо цена на зерно в Средней стремительно подскочила. Конечно, запасы еще не все вышли, а также оставались поступления с полей более ближних уделов, но они никогда не могли похвастаться богатыми урожаями, а Средняя была велика. Многие ожидали, что еще до начала зимы все, так или иначе, нормализуется, но пока положение сделалось не слишком спокойным.
 Халимфир Хал сказал Руолю, что на всем этом он даже не столько потерял, сколько приобрел, но в ближайшее время можно ожидать какого-нибудь голодного бунта, причем зачинщиком, как всегда, будет не голодающий народ, а некие силы, стремящиеся, пользуясь случаем, урвать побольше. Время от времени такое происходит. И циркулируют, понимаешь, в определенных кругах некие слухи.
 Многие, однако, исключали возможность открытого мятежа, но все же бояре в большинстве своем насторожились и пришли на поклон к Пресветлому князю Савошу Луа, чья мать Печальная Луарда много лет назад была вынуждена бежать из Средней с маленьким Савошем на руках как раз по причине голодного бунта, когда отец нынешнего князя- Корфеш Тио, - тоже бывший в свое время князем Средней, погиб в горящей башне. Обо всем этом Савош Луа помнить не мог, но не мог и не знать. К тому же, у князя тоже была молодая жена и маленький сын.
 Все это, тем не менее, ничуть не заставило Пресветлого насторожиться.
 -Я со всем справлюсь, - спокойно отвечал он посольству бояр. - Таков мой долг.
 -Но если заранее предпринять некоторые шаги...
 -Поговорите лучше с народом, - перебил Савош Луа. - Успокойте толпу.
 -Что мы им скажем?
 -Что князь на месте и всеми силами ратует за благоденствие счастливой Средней.
 -И что это значит?
 -Разумейте сами. Я ведь князь, для чего я нужен? Защищать от врагов, само собой. Но если город в чем-то нуждается, я должен это брать и давать ему.
 -Не значит ли это?..
 -Именно так. Думаю, скоро я выступаю в поход.
 -Военный поход?
 Савош Луа чуть не прыснул от смеха, глядя на растерянные лица бояр.
 -А почему бы и нет? Так всегда было, есть и будет.
 -Но не у нас. Мы уже давно подчинили ближайшие, как и многие дальние, уделы. Средняя- столица мира. Мы давно не воюем, если не считать мелких дрязг и попытки проклятого Зверя Улемданара. Зачем воевать, если все вокруг наши союзники?
 -Союзники, - с кривой усмешкой промолвил князь. - Проще сказать, стервятники. На скольких из них я могу по-настоящему положиться? Но вы правы, мы давно живем в мире с соседями. Это будет не военный поход, скорее... акция.
 Посольство переглянулось.
 -Я намерен выступить, - сказал Савош Луа, - но лишь затем, чтобы освободить эту проклятую дорогу. И возможно, раз уж она проходит по многим уделам, придется кое- кого поставить на место. Если уж они сами не могут следить за безопасностью дороги в своих владениях, я это сделаю. Пора бы уже заявить, что это наш тракт, раз уж он ведет в Среднюю. Почему цена товаров, пока они добираются до нас, многократно возрастает, а тамошние князья только и умеют, что наживаться на поборах, и больше ничего? Это мы терпим убытки, не они. Я спрашиваю вас, сколько можно с этим мириться? Добро бы, они выполняли свои обязательства, но нет же, - князь слегка поморщился. - Ладно, это дело будущего, и вы о том крепко поразмыслите. Пока я собираюсь только провести обозы. Нужно все-таки как можно скорее успокоить народ.
 -Князь, - оживились послы, - может статься, это хорошее дело. Нужно, конечно, все как следует обмозговать, но задумка и в самом деле стоящая. Однако же, зачем тебе отправляться лично?
 -Я полагаю, это мой долг, - улыбнулся князь.
 ...И вот, как это и бывает, впоследствии мнения разделились. Кому-то не по душе пришлись далеко идущие замыслы Пресветлого. Они говорили, что сейчас все более- менее стабильно, и этого достаточно. Даже этот тракт не вызывает особых нареканий. Да, наценка и все такое, но именно из-за этих операций многие здесь получают свой доход. Грех жаловаться. Если полностью подчинить дорогу, все может переменится к лучшему, но может и к худшему. Мало ли, как обернется. Стоит ли рисковать?
 Другие, но все же не большинство, были настроены более решительно и поддерживали идеи Савоша Луа.
 ««Мы сами призвали себе князя, оценив прежде его достоинства и недостатки», - говорили они. – «Мы знаем его силу. Вот пусть и поведет Среднюю. Нам пора двигаться вперед».
 А третьи попросту замечали, что князь был пьян, когда беседовал с посольством.
 В целом горячих споров не возникло, просто появилась интересная, модная тема для ленивых бесед в эту осень.
 ...Пьян он был или нет, но от своей задумки князь не отказался. В один из солнечных теплых дней начала осени дружина во главе с самим Пресветлым выступила в поход. Князь имел торжественный вид, но спешил побыстрее убраться с прямых и извилистых улиц, скорее за южные ворота, на дорогу, ведущую прочь. Он думал о том, что с этого малого дела начинается большой путь. Бояре — это сила, но против любви и доверия народа не попрешь, и однажды Савош Луа почувствует, что Средняя- мечта всех князей- всецело принадлежит ему, и только ему.
 Выносливые, привычные к горным дорогам кони ходко несли седоков- воинов все выше и выше, в южном направлении- к первому перевалу, оттуда- к следующему, и дальше, дальше.

 Руоль двояко воспринял поход своего князя. С одной стороны, это ему не нравилось, он и сам не знал, почему. С другой, когда Пресветлый покинул город, Руоль испытал некоторое облегчение. Теперь будет время расслабиться, хорошенько поразмыслить, разобраться во всем. С той предрассветной встречи Руоль не замечал, чтобы князь тайно посещал его имение. Зато однажды приехал открыто, среди бела дня. Вредная Шима Има Шалторгис старательно исполняла роль радушной хозяйки, со всей щедростью и любезностью встречая дорогого гостя. Князь тоже вел себя любезно и сдержанно. Руоль смотрел на них и пытался казаться беззаботным и наивным, гадая про себя, что все это значит. Он вежливо кивал и улыбался. Улыбаться не хотелось.
 В какой-то момент Шима, умевшая понимать без слов (в этом ей не откажешь), перехватила взгляд князя и сказала:
 -С вашего позволения, я вас оставлю, - и удалилась, сияя одной из своих безупречных неотразимых улыбок.
 Руоль, оставшись с Пресветлым наедине, внутренне напрягся, приготовился. Что-то произойдет. Князь помолчал немного, собираясь с мыслями, прокашлялся, хлебнул вина и наконец сказал:
 -Руоль Шал, я считаю тебя человеком, которому могу доверять, на кого могу положиться. И вот поэтому я пришел сейчас к тебе.
 Руоль, сохраняя внешнее спокойствие, вежливо ожидал продолжения.
 -Ты, конечно, слышал все эти разговоры о том, чтобы возродить должность Хранителя Ключей? - сказал князь. - Городу уже давно нужно что-то подобное. И мы, должен тебя заверить, всеми силами работаем в этом направлении.
 Руоль, начав понимать, куда клонит Пресветлый испытал нечто вроде внезапного испуга. Савош Луа улыбнулся, словно прочитав его мысли.
 -Да, я предлагаю этот титул тебе. Что ж, он может показаться скорее символическим, и поначалу, полагаю, так и будет. Но грядут немалые перемены. Это я тебе говорю по секрету. Мой поход- только первая ступенька. Многие видящие и понимающие положение дел бояре меня поддерживают. В общем, Руоль мне нужны свои люди. Не отвечай сразу. Подумай. Примерь, так сказать, на себя новый кафтан. А уж по моему возвращению мы все детально обсудим.
 Руоль не понимал, отчего вдруг князь счел его «своим человеком», надо признать, он слишком растерялся, чтобы вообще о чем-то думать. Единственное, что было ясно: это все неспроста. Такими предложениями не разбрасываются. К тому же, и сейчас-то далеко не вся знать однозначно принимает Руоля, этого неведомо откуда взявшегося выскочку, а уж потом что начнется? Зачем все это Пресветлому? Понятно, что не обошлось без Шимы, но что на самом деле это может значить?
 Через какое-то время Савош Луа отбыл восвояси, а Руоль остался в немалых раздумьях и сомнениях.
 Время текло рекой, а Руоль так и не пришел ни к какому решению. Осень принесла, как написали в летописях, «небольшое беспокойство», князь отправился в поход, Руоль же, как и все, дожидался его возвращения, а потому так и не смог поехать в гости к Димбуэферу Миту, как планировал ранее. Было такое чувство, что не скоро еще ему удастся выбраться из Средней.
 В один из вечеров, сидя с книгой в руке в своем кабинете, Руоль подумал: может, плюнуть на все, прийти однажды к князю, да и попроситься в дружину. Ходить в походы. Вот удивится, поди...
 Мысль и в самом деле показалась заманчивой. Но это все самообман. Что и говорить, Руоль как-то незаметно, но крепко врос в свой настоящий образ жизни. Да, бывает порой скучно, но ведь привык. И трудно будет решиться что-либо поменять. А еще ему казалось, что Савош Луа не тот человек, под началом которого он мог бы ходить в походы, не задумываясь бросаться в битву. К тому же, Руоль, по-сути, почти ничего не знал о кровавом воинском ремесле. И не станет ли он в таком случае похожим на Саина- верного калута Аки Аки? В чем будет разница?

 В своем одиночестве, в потоке унылой реки жизни Руоль часто искал какого-нибудь утешения, и обычно- у Раши Мивы Вилах- одной из дочерей человека богатого, но незнатного, из ремесленников, которого звали Асардеш. В былые, но не столь уж давние времена у Руоля были с ним какие-то дела. Асардеш был низок, широк, кривонос; его дочь нисколько на него не походила, разве что цветом черных как ночь волос. Раша Мива Вилах была высокой и стройной, с мягкими плавными формами и симпатичным личиком, всегда открытым навстречу в доброжелательной улыбке. И таким же мягким был ее характер, намного мягче, чем у ее угрюмого, диковатого и неприветливого на вид отца. С Рашей Руоль познакомился еще до встречи с Шимой, но о женитьбе ни разу не подумывал. Руоль испытывал влечение, страсть- и только. И едва ли сама Раша была так уж к нему привязана.
 Впрочем, в последнее время он все реже навещал свою отзывчивую подругу, и не потому, что однажды Шима, презрительно смеясь, дала понять, что все знает об «этой девке Вилах», просто... что-то перегорело.
В тот раз Руоль не испугался и даже не расстроился, а только пожал плечами, с некоторым удивлением отметив, что Шима, похоже, ревнует, как это ни странно. И не смог разобраться, что он сам испытывает по этому поводу.
 Но, так или иначе, отношения с Рашей постепенно и неумолимо угасали. В один из дней, в неожиданном порыве Руоль пожаловался Халимфиру Халу:
 -Я один. У меня нет никого.
 Хал, дернув себя за рыжую бороду, сказал:
 -Да брось ты. У тебя есть мы- твои друзья.
 Руоль тут же раскаялся в своем глупом порыве и потому не стал возражать, но не поверил другу Халиму.
 Ответ пытался дать не только Халимфир Хал, но и тот, кому Руоль никогда не жаловался на одиночество- служитель Архивов по имени Даминуам, который просил называть себя просто Дамином. Он был одним из Слышавших, из тех, кто посвятил себя Творцу. Его ответ звучал так:
 -У тебя есть Бог.
 В своих попытках найти ответы и не затеряться в потоке жизни Руоль довольно часто наведывался в Архив. Теперь он читал уже довольно бегло, но все равно многие слова, выражения, не говоря уже о многих мыслях, оставались для него непонятными. Тогда и приходил на помощь Дамин. Со временем Руоль почти сдружился с этим седовласым, худым, хрупким и малоподвижным на вид человеком. В его глазах этот старый служитель и был Архивом, его пылью, его покоем и тишиной, голосом его книг. Руоль никогда не встречал Дамина за пределами Архива- да и зачем? - зато в его стенах они, случалось, беседовали и иногда- подолгу.
 В тот раз, когда Дамин заговорил о Боге, Руоль безмерно удивился, вспомнив свою недавнюю жалобу.
 Дамин читает мысли? - подумал он. Как шиман?
 Когда-то отец говорил Руолю, что в стране Высоких абсолютно все шиманы. Как выяснилось, не все, далеко не все. Но насчет Слышавших он готов был поверить, хотя они не показывали никаких чудес, а только говорили о них.
 Еще потому удивился Руоль, что впервые из уст старого Слышавшего прозвучало нечто, что могло бы сойти за попытку обращения в истинную веру. Никогда до этого он не делал подобного, разве что говорил иной раз нечто, что заставляло Руоля задуматься о Творце. Слышавшие никого насильно не обращают в веру, к ним приходят сами. В этой стране верующие все поголовно. Спроси любого, и он скажет, что истинно верует в Бога, во всемогущего Творца, но в сущности большинству наплевать. Лишь очень немногие становятся Слышавшими- посвятившими себя Богу.
 Руоль же твердо знал, что рано или поздно путь приведет его к Богу, к Небесному Дедушке, который о многом его поспрашивает, неразумного. Но сейчас он сам по себе, даже духов он давно предал. И едва ли он когда-нибудь сможет стать одним из Слышавших. По-видимому, и Дамин это понимал. С Руолем вообще трудно было говорить о религии, поскольку он так и не смог уяснить для себя, что же это вообще такое. Поклонение?.. Да, но не только, отвечал Дамин. Жертвы небесным духам, задабривание их?.. Не совсем, кашлял в кулак старый служитель Архива. Страх? Любовь? А она вообще существует?.. Что еще?..
 Однажды Дамин все-таки спросил:
 -Веришь ли ты в Бога?
 -Да, конечно, - не задумываясь отвечал Руоль.
 -И все? А почему?
 -Почему? - Руоль удивился. - Все это знают. И я с самого детства знаю.
 -Вот так все просто, - улыбнулся щуплый старик. - Не задаешь вопросов, не ищешь ответов... Есть он, ну и пусть, да?
 -А как надо? - поинтересовался Руоль.
 Старик пожал плечами.
 -Может, так и надо. Просто верить и всё.
 -Я... ищу ответы, - произнес Руоль, - пытаюсь.
 -Я знаю, - кивнул Дамин. - И я знаю, что ты веришь истинно, я это знаю. Только не разрушь это в себе. Ты способен говорить с Ним, ибо в душе твоей нет места сомнению.
 Руоль почувствовал некую неловкость, вспомнив своих собственных духов, которых Дамин однажды назвал «детскими наваждениями».
 Бывали у них и другие беседы. Как-то Руоль спросил:
 -Что было раньше? Что было много лет, зим назад? - он обвел рукой большой сумрачный зал Архива. - Здесь собраны книги, летописи разных лет. Много поколений, несколько сотен лет, множество жизней, все года здесь, они находятся здесь. Но скажи мне, было ли что-нибудь до самой ранней записи в архивах? Я не нашел даже упоминаний о том, как и когда была основана Средняя, за исключением смутных и противоречивых легенд. А ведь она, надо думать, когда-то людьми была основана? Или как? Почему об этом не написано? Или это было настолько давно... но, значит, могло ведь что-то быть и до архивов?
 Служитель посмотрел на Руоля серьезным взглядом и долго не отвечал.
 -Что-то было, - произнес он наконец. - Должно было что-то быть. Когда-то, я полагаю, были свои архивы... для тех времен. И они не сохранились. Нам остались только легенды. Но они прежде всего говорят о сотворении человека, которое, судя по ним, произошло не в таком уж сказочно далеком прошлом. Мы же думаем, что человечество намного старше самых древних легенд, и тому находятся доказательства.
 -Недавно, - сказал Руоль, - ходили слухи, что где-то далеко в горах рудокопы наткнулись на пещеру, а там...
 -Нечто вроде старого города, - кивнул Дамин. - Да. Наши братья отправились туда. Мы ищем потерянное. В том числе и свое прошлое. Быть может, это главное. Узнав прошлое, можно смело смотреть в будущее. Когда-нибудь, возможно, мы узнаем правду.
 -А не страшно? Говорили, люди пропадали в тех пещерах.
 -Страх не должен останавливать. Если там и вправду есть город или хоть что-то, нам нужно это увидеть. Даже руины о многом могут рассказать, - он посмотрел на Руоля. - Что ты хочешь спросить?
 Руоль морщил лоб, пытаясь выстроить трудный вопрос.
 -Что же такое случилось в давние времена, что люди почти напрочь забыли, потеряли свое прошлое?
 Дамин хмыкнул.
 -Хороший вопрос. Действительно, что? Никто не даст ответа. Даже Бог молчит. Ведь Он- Всезнающий, Всепонимающий- пожелает, и так бывает. Возможно, Он захотел, чтобы мы забыли? Возможно, так бывает всегда, нам просто не с чем сравнивать. Но Бог создал человека существом противоречивым и находящимся в вечном поиске. И всегда находятся люди, которые хотят помнить и знать. Я думаю, в этом Его воля. Ничто не уходит просто так, кто-то всегда узнает правду... и взваливает на себя это бремя. Иначе люди будут жить бездумно. Он мудр. Пусть большинство забывает, пусть начинает этот путь сначала, и пусть немногие все-таки помнят.
 -И немногие помнят?
 -Пока я с такими не встречался. Может быть, когда-нибудь кто-то вспомнит. Или нет. В обоих случаях Создатель будет прав. Но посмотри вокруг. У нас уже есть своя история, которую мы действительно знаем, и успела даже порядком запылиться. Почти четыре сотни лет. Ну а остальное, конечно, - седые легенды и мифы. А за ними, еще дальше- тьма. Словно бы и не было ничего, словно бы мир и вправду еще не был сотворен. Но все говорит о том, что было что-то там, куда даже легенды боятся заглядывать. У вас... у твоего народа есть свои легенды, и мне твои истории всегда интересны. Там может находиться какая-то часть ответа. Ты знаешь, я даже записываю кое-что. Это ведь... тоже в своем роде история.
 Дамин всегда будто бы вырастал, произнося свои речи, становился внушительнее, а его слабые стариковские глаза разгорались, и голос сильнее звучал в сумрачном и пустом зале. Порой эта страсть прорывалась в нем так явно, что в какой-то мере заражала и Руоля.

  Уже после отбытия Пресветлого князя Савоша Луа в свой печально знаменитый поход Руоль впервые увидел Дамина за пределами архивов, когда тот пригласил его в Обитель Слышавших. Вся Средняя, казалось, замерла в каком-то тревожном ожидании, и Руоль был рад немного развеяться, тем более, такое приглашение было само по себе почетно. По такому случаю он отложил все дела (в том числе отменил одно и без того уже редких свиданий с Рашей Мивой Вилах), сел на коня и поехал вместе со служителем по узкой горной тропе в ветреный, пасмурный день поздней осени. В нынешние времена не строили храмов, и верующие молились кто где пожелает. Но были уединенные монастыри, где истинно верующие братья и сестры отрешались от всего мирского. Были святые места. И были Обители, где собирались, изучались и приумножались новые и забытые древние знания. Архив Средней тоже был в своем роде местом священным и неприкосновенным, но хранились там исключительно тексты вплоть до современных газет и в основном, если говорить о самых старых и редких из них, это были лишь копии. Все самое ценное, и не только книги, находилось в местах подобных Обители, куда Руоль нынче держал путь и куда можно было войти далеко не каждому.
 Обитель расположилась в горах над Средней, там, где долина смыкалась у реки. Окруженная скалами, она была незаметна почти со всех сторон. Узкая дорога карабкалась из долины через ущелье, и небольшой ручей падал мимо в Звонкую. Руоль был здесь впервые. Сама Обитель имела невзрачный, неказистый вид, сложенная из грубых серых камней, с высокой, но такой же грубой стеной, перекрывающей единственную дорогу по ущелью. Не сравнить с величественными строениями в центре Средней. Изначально, как поведал Дамин, это была одна из старых, возможно, сторожевых крепостей, и только потом здесь стала Обитель, а место сие обрело святость. Дамин рассказал о том, что во времена, когда подошел близко к Средней Зверь Улемданар со своей разношерстной армией, Обитель доказала, что святость ее является не меньшей защитой, чем ее стены.
 Конечно, Улемданару не удалось войти в долину Средней, а решающая битва произошла на самом подходе, и все же много всякого лихого сброда шастало в ту пору по всем окрестным горам и немало горных деревушек пожгли и разграбили, но на Обитель никто даже не покусился. Хотелось бы думать, что не только внушительный вид стен остановил бандитов. Ведь простой народ чтит святые места. Ну или, по крайней мере, относится к ним с известным страхом.
 Руоль с большим вниманием выслушал рассказ о мятежном Улемданаре Шите. Он обозревал окрестности новым взглядом, пытаясь представить, как все это было, испытывая некую смутную почти что грусть.
 А тем временем они подъехали к воротам, и, по сигналу Дамина, те открылись перед ними. Руоль увидел внутренний двор, который его не впечатлил- обычный двор: много строений типа сараев и прочего, но много и пустого пространства- пыльная площадь, нечто вроде лужаек с мрачноватыми кустиками у стен. Серовато все. Не впечатлен был Руоль и поднимаясь по древним ступеням в саму крепость. Место подействовало на него угнетающе, священным же благоговением верующего или хотя бы суеверным ужасом он не преисполнился. Одно его все же впечатлило. Здесь была тишина. Правда, относительная; к примеру, в одной из построек кто-то колотил время от времени железом по железу, и из трубы вырывался яростный дым. Но, если сравнивать со Средней, это был пустяк, и удары молота нисколько не мешали Руолю почувствовать тишину, каковой в дороге, беседуя с Дамином и трясясь в седле, он так и не насладился. Еще Руоль услышал, как протяжно шумит ветер- здесь он звучал совершенно по-особенному. На какие-то мгновения Руоль задержался, прежде чем войти со служителем в святую Обитель.
 А внутри... Руоль сперва опять не впечатлился, хотя изнутри Обитель выглядела покрасивее, поуютней, чем снаружи- контраст действительно был интересен, - и внутреннее убранство, озаренное яркими светильниками в самом деле могло поражать, во всяком случае производить немалое впечатление, но Руоль уже навидался много не менее и даже более великолепных интерьеров, каковых в Средней- городе городов- хватало. Наверное, Обитель и не стремилась потрясать роскошеством и вычурностью, все здесь было простым, но вместе с тем чувствовался тонкий стиль, который был светел и бесхитростно красив. И каждый угол, каждая дверь были на своих местах, именно на своих местах, и даже то, как были расположены столы, светильники и все остальное- все было уместно, во всем был смысл. Руоль оценил это, преисполнившись теплотой, покоем и легкостью. Впрочем, он и изначально не был равнодушным, просто внутренне уже приготовился к различным чудесам и настроился на тот лад, что не будет ходить дурак дураком с разинутым ртом, как в те времена, когда знакомился со Средней. Забавно и вспоминать. Вот же глупым был. Да, забавно... а порой почему-то грустно.
 Едва увидев Обитель снаружи и изнутри, Руоль подумал, что, пожалуй, ничто его здесь так уж не потрясет. Но оказался неправ.
 Вот их встретили, вот представились друг другу, и Слышавшие повели Руоля знакомиться с чудесами- божественными или человеческими? И пришло время Руолю все-таки удивиться и разинуть рот. Мало что понимал он из увиденного и услышанного, но, тем не менее, здесь он провел, без сомнения, весьма интересные и запоминающиеся часы. Одни из самых запоминающихся в жизни, в которой вообще немало случалось интересного.
 Он ходил по залам и коридорам, с широко распахнутыми глазами, внимающими ушами и никак не мог насытиться. Голова шла кругом от осознания того, что никогда ему- даже за много жизней- не постигнуть всего этого.
 Руоль не утомился, но страшно проголодался, и когда наступило время ужина, он с большим аппетитом поглощал пищу в компании Слышавших в общей столовой. Он ел и видел вокруг себя здоровых, улыбающихся людей, которые в повседневной жизни ничем не отличались от остальных и даже одевались как все- брюки, ботинки, сапоги, костюмы или свитера. Но было и то, что их разительно отличало. Увлеченность, - Руоль это так определил для себя и, глядя на них, почувствовал некоторую зависть.
 Утолив первый голод и немного собравшись с мыслями, он не мог больше молчать- вопросы так и рвались с языка. Руоль поднял голову и увидел, что Дамин с улыбкой смотрит на него, но не насмешливо и не с превосходством, а как бы приглашая к беседе. Что, мол, скажешь? Что думаешь обо всем этом?
 Руоль, поведя головой, как бы обозначая взором все вокруг, спросил:
 -И все это человек?
 На лице Дамина мелькнуло некое скрытое удовлетворение, но вместо него взялся отвечать сидящий рядом Слышавший по имени Тарлат- грузный, лысеющий человек средних лет с удивительно доброжелательным лицом. Если была у Слышавших своя иерархия, то он, несомненно, занимал в ней весьма высокое место, потому что даже старый, умудренный Дамин обращался к нему почтительно, как к старшему. Но сидел Тарлат не где-нибудь во главе стола, а вместе со всеми. Он сказал:
 -Да, все это человек. Истинно.
 Прозвучало это коротко, но веско. Дамин согласно кивнул, но счел возможным дополнить мысль:
 -И все это Бог, Руоль.
 -Велик Бог, - сказал Тарлат и замолчал, словно предоставляя Руолю самому закончить высказывание, проведя и в этом случае аналогию между Богом и человеком. Руоль не смог решить однозначно. И велик человек, подумал он, а через секунду: а человек ничтожен.
 После ужина и спустя еще какое-то время, за которое Руоль успел немного отдохнуть, его пригласили подняться на крышу самой высокой башни Обители. Ветер к ночи еще усилился, но он разорвал сплошной покров низких туч, и теперь стали видны звезды. На ровной площадке крыши стояла массивная тренога, а на ней крепилась длинная подзорная труба. Руоль ее сразу опознал, но никогда еще не видел такой большой. Размеры впечатлили его, но еще больше то, что эти линзы позволяли увидеть. Труба была направлена на небо. Когда-то, впервые познакомившись с этими диковинными устройствами, Руоль воистину был поражен суеверным ужасом, теперь же он был заворожен. Он стоял в ночи, высоко над землей, над всем миром и не в силах был оторвать глаз от неба.
 -Вот это настоящее чудо, - прошептал потрясенный Руоль.
 Тихие слова унес ветер, но служитель Дамин, если не услышал, то почувствовал их и сказал:
 -Одному Богу ведомо, что там вдали.
 -Но иные тайны раскрываются со временем, - добавил Тарлат, - а иные остаются навсегда.
 У Руоля вдруг кольнуло в груди. Свобода, подумал он, какая это свобода.

 Назавтра он возвращался в Среднюю, кончалось время чудес. Интересно, что бы сказал по этому поводу Дамин или другой Слышавший? Наверное, так: не иссякает чудо, если Он с тобой. Ты смотришь и видишь.
 Как и приехал, Руоль уезжал вместе с Дамином. «Пора вернуться к моим архивам», - сказал тот. А Руолю пора было возвращаться к своим серым делам. К ним присоединились еще двое Слышавших, которым тоже было нужно в Среднюю по каким-то своим делам. Тарлат, который вообще редко покидал Обитель, оставался, и Руоль тепло с ним простился. Уехал Руоль с подарком. Диковинка- маленькие часы, которые носят на запястье, как браслет. Редкий, дорогой подарок. Во всей Средней таких механизмов всего ничего, ибо они- новшество.
 По дороге в Среднюю Руоль размышлял о своем визите в Обитель. Почему я? За что мне такая честь? Что за всем этим? Что хочет от меня или для меня тот же Дамин? Шима, узнав, что Руоль собирается в Обитель проворчала что-то презрительное насчет того, что им только деньги его нужны, и ради них они будут всячески его обхаживать. Может ли это быть так? Верить в подобное совсем не хотелось.
 И размышлял он о внутренней свободе и о Слышавших, с тоской осознавая, что никогда не сможет стать одним из них. Это как те звезды, которые он наблюдал через чудесную трубу, любовался ими, но оставался здесь, в своем мире, так далеко от них.
 Слышавшие дорогой беседовали обо всем понемногу, в том числе и о ситуации в Средней, и сходились во мнении, что что-то грядет. Руоль прислушивался вполуха и хмурился. Халимфир Хал недавно пожаловался ему, что на него повесили ремонт дороги в Средней от Косого угла и аж до Ступеней. Впрочем, добавил он после, грамотный человек всегда сможет распорядиться ресурсами к своей выгоде. Таков уж Халимфир. Однако потом он сказал: «Но сейчас мы только ждем. Что-то будет».

 Вечером он подъехал к своей усадьбе. Был Руоль задумчив и грустен. Не вступая в пустые разговоры, прошел в дом, решил подняться к себе, посидеть в уютной комнате с книгами, подумать в тишине.
 На пороге кабинета Руоль остановился. Из-за приоткрытой двери вдруг донесся безмятежный, заразительный смех Шимы Имы Шалторгис. Все мысли- будто ударом плетки- были выбиты из головы Руоля, и он неожиданно вскипел. Набычившись, он толкнул дверь и вошел.
 В комнате горел одинокий светильник, и в его не слишком ярком свете сидел за столом и перебирал какие-то бумаги хромой калека Нод- управляющий имением, бывший в этой должности уже много лет и доставшийся, можно сказать, Руолю вместе с Шимой, ее фамилией и ее долгами. Сама хозяйка расположилась на диванчике сбоку, за пределами светового пятна.
 Ничего предосудительного в этой картине не было, но настроение Руоля продолжало стремительно падать, не подчиняясь никакой логике.
 -О, господин, - Нод поднял голову от бумаг, удивленно вскинул брови. - А мы тут...
 -Я вижу, что вы тут, - сказал Руоль. - Что вы делаете в моем кабинете?
 Шима поднялась с диванчика, нарочито громко усмехнулась.
 -Ну знаешь, Руоль!..
 -Оставьте меня!
 Он резко подошел к столу, грубо вырвал листы из сухоньких рук управляющего и швырнул их на столешницу, при этом опрокинув лампу. Колба разбилась, а емкость с горючим, обычно плотно завинченная, неожиданно открылась, и ее содержимое выплеснулось. Бумаги тут же вспыхнули, занялся дорогой ковер на полу. Пламя вырастало со злой поспешностью.
 -Пожар! - не своим голосом завопила Шима. - На помощь!
 Руоль замер в странной позе, позабыв обо всем на свете, словно примерз к месту, молча смотрел на огонь с ошеломленным видом.
 На крики госпожи сбежалась домашняя челядь, столпившись в дверях и, подобно Руолю, глупо глазея на растущий пожар.
 -Чего стоите?!- вскричала боярыня. - Скорее! Тушите, гады!
 Руоль наконец ожил, скинул кафтан, стал бить им по столу. Опомнились и остальные. Кто-то догадался открыть ящик с песком, кто-то побежал за водой.
 Пожар не успел распространиться и был потушен очень быстро, но ковер, стол, бумаги и дорогой Руолев кафтан пропали безнадежно.
 Некоторое время Руоль стоял посреди кабинета и печально смотрел на неприятные последствия, потом вздохнул и вышел вон. Спустился помыться, поднялся переодеться. Прибежала Шима, накинулась на него- растрепанная, взбешенная:
 -Ты что натворил, дурак!
 -Я голоден, - сказал Руоль, натягивая рубаху. - Что там у нас насчет ужина?
 На секунду показалось, что Шима сейчас бросится на него с кулаками, но она только зло сверкнула глазами и выбежала из комнаты.
 Руоль усмехнулся. Настроение его вдруг улучшилось.

 ...Он никак не ожидал, что Шима захочет ужинать вместе с ним, но она спустилась, когда Руоль уже приступил к трапезе. Шима привела себя в порядок, поумерила яростный пыл и выглядела теперь холодной и надменной. Настоящая боярыня. Села напротив, не сказав ни слова, но пронзив презрительным взглядом. Руоль потерял аппетит, хмуро уставился в блюдо.
 -Ну и что ты скажешь? - заговорила наконец Шима.
 Руоль пробурчал что-то неопределенное.
 -Герой! - Шима обидно рассмеялась. - Набросился на бедного хромоножку! Дом поджег!
 -А что он делал в моем кабинете? - огрызнулся Руоль.
 -Нод составлял смету текущих расходов. У тебя же все бумаги... Были!
 -А ты что там делала?
 -А я что, не хозяйка? Присматривала и руководила. Подожди-ка... ты ревнуешь? К Ноду? Ой- ой!
 Теперь Шима смеялась так, что очень долго не могла остановиться.
 -Весело тебе? - кривясь, поинтересовался Руоль.
 -Ох- ох, - Шима кое- как отсмеялась, поправила сбившиеся локоны и посмотрела на мужа.
 -Ну ты и змея, - сказал он.
 -А ты отвратительный дикарь. Грубиян. Поджег дом! Ха- ха- ха!
 Шима была женщиной настроений, порывов, прихотей, странностей. Руоль встал из-за стола и пошел к ней.
 Он поднял ее на руки и понес к лестнице, потом наверх. Шима смеялась. У двери спальни Руоль задержался в раздумье. Шима посмотрела на него вопросительно, заломив красивую бровь.
 -Не здесь, - сказал Руоль и понес ее дальше по коридору. Шима попыталась вырваться или сделала вид, что пытается. Руоль укусил ее в шею.
 -Ох- хо! Злодей! Злодей! Негодяй!
 Тяжелая занавесь в конце коридора, они запутались в ее складках.
 -Ключ, - выдохнул Руоль.
 -Безумец! Это моя маленькая женская комнатка.
 -Ключ!
 -Вот он, - ключ висел на цепочке между пышных грудей.
 И Шима отворила заветную дверцу.

 Поздней ночью они нагишом лежали в постели, не спали, но мирно отдыхали. Руоль сказал:
 -Поверишь ли ты, что не так давно я разговаривал с духом?
 Шима расслабленно мурлыкала, лежа поперек кровати, положив ноги на живот и грудь Руоля. Вдруг она насторожилась.
 -С духом? С каким духом?
 Руоль слегка удивился. Он ожидал услышать какое-нибудь вялое, презрительное восклицание и машинально даже ответил на ожидаемое, но не произнесенное:
 -Ну да, я дикарь, сумасшедший. Почему бы мне не общаться с духами?
 -С каким духом? - повторила Шима. - Когда?
 Она убрала ноги, перевернулась и села лицом к Руолю. По ее голосу он понял, что она сейчас не смеется.
 -С духом огня, - еще больше удивившись, сказал он.
 -Расскажи. Давай, рассказывай.
 -Тебе интересно?
 -Почему, дурак, я спрашиваю?
 -Он выпрыгнул из лампы, когда... м-м-м... когда однажды я сидел в кабинете.
 -Какой он был?
 -Гм, маленький, горящий... обычный... для лампы.
 -И что? Что дальше?
 -Дальше... ну... он стал жаловаться. Почему, мол, перестал кормить, все такое. Дело в том, что раньше я... подкармливал. Духи любят жертву.
 -А почему перестал?
 -Почему? - Руоль вскинул брови. - Потому что духов нет.
 -А кто тебе такое сказал? Но что потом? Что ты ему ответил?
 -Шима, - Руоль настороженно приподнялся. - Ты веришь в духов?
 -Что ты ответил?
 -Я... послал его.
 -Дурак!
 Шима прижала ладонями пылающие щеки. Руоль увидел, что она совсем не шутит, что она по-настоящему серьезна и ему стало немного не по себе.
 -Я потому и вспомнил, - мрачно и не совсем уверенно продолжал он, - из-за этого пожара. Глупый дух тогда обиделся... угрожал, вроде как.
 -А ты чего хотел? Ну? Получил ты? Убедился, глупец? Нельзя ссориться с духами!
 -Ты серьезно? Но это ведь... смешно. Случайность, совпадение.
 -Смешно? Что с тобой стало? Вот будет тебе смешно, досмеешься. Не ты ли когда-то говорил мне о духах, о том, какие они, как люди живут с ними?
 -Я тогда не совсем понимал, что рассказываю сказки. Но...- Руоль нахмурился. - Я вспоминаю, как ты все это слушала... Шима, ты что, правда веришь в духов?
 -А ты? Неверующим каким он стал! Просто строишь из себя. Как и остальные дураки.
 -Разве есть они?
 -Вот глупец! Да после сегодняшнего самый неверующий перестал бы сомневаться. А уж ты-то подавно должен был понять.
 -А ты сама видела духов?
 -А вот видела! Еще в детстве видела. И бабушка моя видела, и мать моя. Из-за духов, если хочешь знать, Шалторгисы и пострадали. Мама смотрела в карты и сказала, как надо, а отец тоже из неверующих был, дурак- пошел наперекор, вот и прокляли нас духи, разорили, свели на нет, да кого-то вовсе заморили. Бабушка и мама много мне о духах рассказывали. И есть еще гадания всякие, и заговоры, и ворожба, и прочие тайны, и есть вещие сны и чудесные знамения... Будешь спорить? Скажешь, нет на свете всего этого?
 Руоль не нашелся что ответить и немного расстроился. В чем можно быть уверенным наверняка? - подумал он.
 Шима вдруг сказала:
 -Сегодня же принеси жертву этому духу. Задобрить надо, вдруг еще захочет мстить? И больше ссориться не моги.
 Руоль обратил внимание, что в ее речи пробивается какой-то не «городской» выговор. Шалторгисы, как он знал, жили не в Средней, а бог весть в каком захолустье. Сама Шима тоже не в Средней родилась. Не проглядывает ли она в такие мгновения настоящая, такая, какая есть?
 А я какой? - спросил себя Руоль. Он вдруг ужаснулся при мысли, что, если пожелает, перед ним прямо сейчас появится придурочный, ворчливый дух огня. Вон свеча горит.
 Это дар или это безумие?
 -Чего молчишь? - воскликнула Шима. - Слыхал, что я сказала?
 -Что?
 -О боже! Принеси жертву!
 Великий Господь, подумал Руоль, на что она меня толкает? Я другой, я не могу вернуться.
 Он вспомнил одно из словечек Дамина и сказал:
 -А тебе не кажется, что это ересь?
 Шима обиженно и возмущенно фыркнула.
 -Вспомнишь еще потом, если не послушаешь. Бог это одно, а под небом еще многое есть, и мы должны сами выкручиваться.
 Руоль только вздохнул.
 -Отец тоже мать не слушал, - продолжала Шима. - Задобри духа, слышишь?
 Руоль хотел возразить или отмолчаться, но подумал, что Шима, несмотря на всю ненормальность ситуации или благодаря ей, стала какой-то другой в эти минуты... да и ссориться не хотелось. Поэтому он сказал:
 -Хорошо, если хочешь, - голос его невольно дрогнул.
 -Вот и правильно, - кивнула Шима. - Кстати, много ему надо?
 -Нет, совсем нет.
 Да и не пищи он, наверно, желает, подумал Руоль. Не пищи, чего-то другого. То, что раньше было в порядке вещей, совершенно естественным образом жизни, теперь кажется бессмысленным. Я что-то потерял, что-то приобретя.
 -Значит, обещаешь?
 -Обещаю, - сказал он, уже зная, что ничего из этого не выйдет. Честный дух, настоящий или нет, не примет его неискренней жертвы. Это будет даже не суеверие, а простое механическое действие, за которым ничего не стоит.
 Но я ведь видел его! В чем же тут дело?
 -Не забудь. Впрочем, я напомню. Нельзя с этим шутить.
 -Хорошо, хорошо, - кивнул Руоль.
 Шима удовлетворилась обещанием, расслабилась и успокоилась, а Руоль пожалел о том, что вообще вспомнил об этом несчастном духе огня. Мысленно он погрозил ему кулаком. Есть ты или нет тебя- неважно. Но что ты творишь, гад?
 Будь это все проклято, подумал Руоль, закрывая глаза. Будь прокляты чертовы духи. За что, зачем, почему я их видел?
 Прежде чем уснуть, Руоль в полудреме поразмышлял о семье Шалторгисов, которым ничего хорошего не принесла борьба с духами. Вспомнил и о своей, давно потерянной семье. Отец был сильным человеком, он мог бы бороться с духами, что он и делал, правда, скорее вынужденно. А так он считал, что вообще-то с духами нужно жить в мире. Но те, которые причиняют тебе зло, разве перед ними нужно склонять голову? Зачем мириться с плохими, злыми духами? Все, чего хотел отец- жить спокойно в этом эджугене, жить со своей семьей. Отец верил в духов. Когда-то верил и Руоль. А теперь нет. Но стало ли от этого легче вести борьбу?
 Совершенно неожиданно, и Руоль даже во сне удивился этому, ему приснилась девушка по имени Нёр, но у нее словно бы не было лица.

 Давно простился Руоль с двумя верными друзьями- оронами Куюком и Лынтой. Их когда-то подарил ему мудрый шиман Тары- Ях, сказав при этом: «Вот отныне твои помощники и твои братья. Заботься о них, доверяй им, понимай их.»
 Они разделили с ним его последнее время в море, с ними он пришел в страну Турган Туас. Но, в отличие от него, они не смогли жить здесь, затосковали по родным просторам. Видя это, опечалился и Руоль. Он изгнал сюда себя самого, но не мог поступить так с ними. И он отпустил их.
 Прощаясь, Руоль сказал:
 -Возвращайтесь домой, станьте свободными. Бегайте по море вместе с уликами или вернитесь к Тары- Яху, к моим друзьям... с весточкой от меня. Не печальтесь, у вас есть свобода и вся мора.
 Руоль не мог больше говорить. Он крепко обнял морды погрустневших оронов. И они ускакали прочь, на север. Быстрые, гордые и свободные. С тех пор они были порознь. Где они теперь и есть ли они?
 Время идет.
 Но когда Руолю исполнялось едва девятнадцать зим и была луна Эдж, стремительно неслись они втроем по бескрайним просторам к реке Ороху, в Баан- сарай- богатое становище князца Аки Аки. Весело бежали, гордо откинув головы, Куюк и Лынта. Руоль горел желанием повидать покинутую Нёр. Пела воскресшая, чистая, снова юная, но как всегда величественная мора.
 Руолю было хорошо. Он улыбался, представляя грядущую встречу с Нёр, время от времени начинал громко петь.

  Вот!
  Несут меня друзья мои!
  Со!
  Куюк и Лынта!
  На крепких копытах радостно бегут.
  Могучие, верные ороны мои.
  С красивыми рогами ороны мои!
  Лынта и Куюк!
  Еду повидать красавицу Нёр.
  Трепещет сердце мое...

 Куюк и Лынта слушали песню- бежали веселей.
 Так и добрался Руоль до Баан- сарая.
 Первым делом навестил он Тынюра и Чуру в их скромном жилище за становищем. Приехал Руоль не с пустыми руками, а с охотничьими подарками, им самим добытыми. Привез также вести от Кыртака и Акара. Радости от встречи не было конца. Руоль жадно расспрашивал о здешней жизни, первым делом, конечно же, о Нёр.
 -Нёр совсем красавицей стала, - рассказывала Чуру, одновременно помешивая варево в котле. - Она и всегда была красавица- загляденье, а теперь еще краше. Не птенчик уж, а птичка. Правда, - добавила старая, - стала чуть другой.
 -Это как? - спросил Руоль.
 Чуру вздохнула, а Тынюр кашлянул, завозился и пробормотал:
 -Ох, выйду немного. Схожу за юрту.
 Чуру посмотрела ему вслед, звякнула крюком- орибоном о край котелка и продолжала рассказывать:
 -Когда ушел ты от нас...
 -От них, - поправил Руоль.
 -Пускай так. Когда ты ушел, Нёр заболела. Бедняжечка, птичка, стала быстро угасать.
 -Что? Что с ней теперь? - обеспокоенно вскочил Руоль.
 -Успокойся, все хорошо. Нёр поправилась. Ака Ака сзывал шиманов, даже обо мне с моими травами вспомнил. Но ничего бы не помогло, если бы Нёр сама не захотела выздороветь. Она сильная. Но, видно, даром это не прошло.
 -Да что же с ней? - вскричал Руоль. - Зачем пугаешь меня, матушка?
 Чуру покачала головой.
 -Да не хочу я тебя пугать. Сама не знаю, может, наоборот, радоваться надо? Ведь люди-то говорят, что она только лучше стала. Важной и вместе с тем скромной. Такой, какой и полагается быть дочери могущественного нашего господина. Ака Ака радуется.
 -Вот оно что, - понял Руоль и задумчиво провел рукой по волосам.
 -Он радуется, - продолжала Чуру, - а мне немножко печально. Я и прежнюю Нёр любила, и сейчас люблю ее, но раньше она часто прибегала к нам, сам знаешь, навещала нас- бедных стариков. Теперь совсем не приходит. И даже не поговорить с ней.
 Руоль молчал. Чуру опять горестно вздохнула, а потом улыбнулась.
 -Ну это ничего. Так и должно быть, она уже взрослая. Мы с муженьком моим- что мы такое? Да и о тебе она грустит, понятно же. Вот встретитесь, и все будет хорошо.
 -Да, - сказал Руоль. - Обязательно.
 Он подумал: грустит... или обижается. Но мы встретимся. Да, все будет хорошо. Я объясню, она поймет... иначе я не мог.
 -А что слышно о состязании женихов? - спросил он.
 -Пока ничего, - отвечала Чуру, с печалью посмотрев на Руоля. - Разговоры-то, конечно, разные- всякие бывают, но Ака Ака, видно, еще не торопится.
 -Понятно, - нахмурился Руоль. - А я все равно дождусь. И все равно я буду первым.
 -Конечно, конечно, - закивала Чуру.
 Она стала поддевать куски мяса в котле, потом снова заговорила, и поначалу голос ее звучал как-то неуверенно:
 -А еще... все-таки надо тебе знать... В последнее время стал часто приезжать сюда известный охотник Улькан. Говорят, Нёр ему радуется, да только тому вряд ли можно верить. Но вот радуется ему Ака Ака- это да. Слышала я, как он говорил, что Улькан во всем ему ровня. О ком еще он так скажет? Вот потому и рассказываю тебе, чтобы ты знал, кто, может быть, будет спорить с тобой на состязании. Думается мне, Улькан тоже станет участвовать.
 -С Ульканом я знаком- хороший человек, - сказал Руоль. - Разве вмешается он? - Руоль вспомнил свою первую встречу с Ульканом и добавил: - Если будет знать? Не полезет он в чужое дело.
 -Не знаю, - с сомнением произнесла Чуру. - Если только решит, что дело чужое. Конечно, Улькан хороший человек, никто не говорил, что плохой, никто так не думает. Но что делать- все хорошие.
 Руоль помрачнел. Да, Улькан... им Руоль восхищался. Вспомнилось ему, как Улькан с силой вгоняет копье в мерзлую землю, с хохотом вспрыгивает на него и долго стоит на качающемся древке. Еще много чего не мог Руоль, а веселый Улькан умел.
 Ничего, подумал Руоль. Я ничего не страшусь. Все равно буду вместе с Нёр. Никто нам не помешает.
 Снаружи кашлянул Тынюр, потом снова кашлянул и вошел.
 -У-у, хорошо как, - сказал он. - Там тепло, здесь тепло... пахнет вкусно! Хорошо!
 Руоль улыбнулся. Чуру покачала головой.
 -А тебе, старому, всегда хорошо. Лишь бы живот не сводило, да тепло было. Вот и хорошо.
 -А чего, - рассмеялся Тынюр. - Так и есть. А сейчас вдвойне хорошо. Вон и Руоль приехал. И эдж кругом. Веселятся люди!
 -Эдж, он для молодых.
 -Э, что говоришь, жена? А старикам что? Тоже ведь радостно. Эдж для всех. Вот пойду к людям, стану плясать!
 Чуру засмеялась.
 -Тебе ли уж о плясках думать?
 -Что такое? Я ничего еще, вполне. Разве забыла ты наши эджы, а?
 -Э, старый! Когда они были? Сиди лучше, грейся на солнышке. Сказки лучше малюткам рассказывай. Да тебя, дурня, и слушать-то никто не станет.
 -Станут- станут!
 -Опозоришься только.
 -Скоро веселье будет. А я что? Пойду на праздник.
 -Да разве я не пускаю? Только не лезь, куда не по годам уже. Со мной пойдешь. И чтоб не отходил от меня.
 -С Руолем пойду! К молодым пойду!
 -Руоль пойдет, да без тебя, глупый ты.
 Руоль неловко кашлянул, и супруги повернулись к нему.
 -Я не знаю... наверно, я не буду гулять со всеми. Я ведь совсем ненадолго приехал.
 -Почему? - возмутился Тынюр. - Уж ты-то просто должен веселиться. В мои годы будет что вспоминать.
 -Молчи уж, старый, - одернула его Чуру. - Сиди вот, вспоминай. Но и вправду, Руоль. Так сразу зачем уезжать?
 -Нельзя, думаю, мне здесь оставаться. Что обо мне говорят... говорили?
 Чуру вздохнула.
 -А что говорят... Ака Ака сказал: ушел, ну и пусть. А что мог еще сказать? Твоя голова, твой выбор. Правда... зол был, когда Нёр заболела. Думал, ты ее дух похитил или еще что-нибудь.
 -Никогда я ничего плохого Нёр не желал.
 -Да... но ведаем ли мы сами, у кого что похищаем... Однако, Нёр поправилась. Ака Ака радуется. О тебе, кажись, забыл. Ничего не говорил.
 -Вряд ли он забыл. Если бы. А, впрочем, я и не хочу, чтобы забывал.
 -А вот Саин тебя вспоминал, - сказал Тынюр.
 Чуру зыркнула на него, и он примолк было, но Руоль пробормотал:
 -Не с добром, я думаю.
 Тынюр, воодушевленный, продолжал:
 -Смеялся все! Совсем зарвался. Важный такой, наглый. Не люблю я его. Он тебе брат, конечно, не обижайся.
 -Не обижаюсь, - сказал Руоль. - С Саином мы не близки.
 -Ну и не будем о нем, - решила Чуру.
 Но Тынюр не унимался:
 -А ведь Туя еще тебя вспоминала!
 -Туя? - удивился Руоль.
 -Что такого? - пожал плечами Тынюр. - Все-таки сестра тебе. Хотя, конечно, жена Аки Аки.
 -В самом деле, - произнесла Чуру. - Действительно, Туя о тебе вспоминала. А я и забыла. Редко с кем разговаривает Туя- событие, значит. А я взяла и забыла.
 Руоль и в самом деле был удивлен вниманием сестры. Он сказал:
 -Погодите... тут я даже гадать не возьмусь, с добром ли вспоминала или как. С Туей мы не то чтобы не ладили, а все равно... как чужие люди.
 -Для Туи все люди как чужие! - выкрикнул Тынюр. - Разве что Ака Ака. Да и то, не знаю.
 -И все же, с чем она меня вспоминала?
 -Расспрашивала о тебе, - ответила Чуру. - У нас расспрашивала. Беспокоилась.
 -А мы тоже удивились. Как ты, - сказал Тынюр. - А подумать если, что удивляться? Сестра же. А с другой стороны, как не удивляться? Туя ведь, она такая всегда...
 -Просто, видать, мы все ее плохо понимаем и знаем, - сказала Чуру.
 Руоль не знал, что и думать. Новость о Туе взволновала его.
 -Она сама того не хотела, - промолвил он. - Но теперь я желал бы повидать и ее. Поговорить с ней... может... Не уверен все-таки, что ей захочется со мной разговаривать. Но я рад, что она обо мне спрашивала... А кто еще вспоминал? Нёр, значит, не вспоминала?
 -Как можно так думать? - всплеснула руками Чуру. - Уж будь уверен, вспоминала. Небось, о тебе только и думает. Но этого она никому не показывает, в себе держит. Да разве ж у нас глаз нету? Разве не видим мы, что грустит она? Это посильнее слов. Оттого, бедненькая, и стала такой.
 Руоль и сам взгрустнул. Сердце кровью обливалось за ее страдания. За те, что невольно сам ей причинил. Как хочется увидеть ее! За этим он и приехал, хватит сидеть.
 -Где она сейчас? - спросил он.
 -В становище, надо думать, - ответила Чуру.
 -Где я могу встретиться с ней? Нельзя ли позвать ее сюда?
 -Получится ли незаметно? - задумалась и засомневалась Чуру. - Вокруг нее всегда теперь люди. Еще донесут Аке Аке.  Хотя, ну и пусть. Хорошо, сама пойду сейчас выкликать ее.
 -А может она на эджевом поле? - предположил Тынюр. - Все время они там проводят, к празднику готовятся.
 -Да, может быть, - согласилась Чуру.
 -Мне кажется, она там, - кивнул Руоль. - Сам побегу туда. Сейчас же.
 Он резво вскочил.
 -Руоль, - сказала Чуру, - что бы ни произошло, ты свой в Баан- сарае, здесь твой дом. И все же будь поосторожней. Недобрые люди, они везде найдутся.

 ...Эджево поле- большое свободное пространство перед богато раскинувшимся становищем Аки Аки. В луну Эдж оно чудесно украшается. Отсюда дивный вид на реку Ороху, которая в этом месте поворачивает, красиво огибая эджево поле. Само поле- значительно выше уровня реки; вверху оно ровное, потом полого спускается к воде. Во время тепла оно покрывается низенькой зеленой травой и маленькими цветочками. А сверху его как бы ограничивают относительно высокие кусты, редко растущие также и по склону.
 Не только в Эдж, но и во все теплые луны- место гуляний, песен, веселья или просто безмятежного отдыха.
 ...Руоль пошел не через становище, а в обход, пешком, оставив своих оронов отдыхать возле жилища Тынюра и Чуру, под их присмотром. Он пришел к эджеву полю с верхней стороны и там притаился за кустом. День был солнечный, но не жаркий- дул легкий ветерок. У Руоля, однако, вспотел лоб, сильно стучалось сердце. С волнением он выглядывал из-за куста. Чуть пониже стояли врытые в землю высокие и прямые деревянные столбы. Руоль увидел несколько нарядных девушек, которые украшали столбы цветными ленточками. В основном, кажется, все уже было готово к празднику, а сейчас наводились последние штрихи. До Руоля доносилось красивое пение и веселый смех. Девушки отдыхали за приятной работой и радовались теплу. Руоль пристально вглядывался.
 ...Нёр сидела на коврике лицом к реке, спиной к нему, но он сразу, как только загораживающие ее девушки расступились и немного отошли, узнал ее- по фигуре, по цвету волос. Сердце Руоля колыхнулось с почти ощутимой, но радостной болью. А Нёр, словно почувствовала что-то, - обеспокоенно повертела головой, но не оглянулась.
 Она была уже так близко, но все еще дальше, чем могут долететь слова, если произносить их не с криком.
 Руоль поднялся и вышел из-за куста. Пошел вниз по полю. Его не сразу заметили. Почти половину расстояния прошел он, когда вдруг девушки подняли визг, видимо, узнав его, заметались. Нёр стремительно оказалась на ногах, ровно вспугнутая птица, быстро повернулась...
 Они встретились глазами. Нёр застыла. Руоль приближался. Хотя и он замер на мгновение, когда увидел ее глаза, ее лицо... теплая волна прошла по всему телу. Он шел к ней. Нёр не двинулась с места, такая же неподвижная, как столбы вокруг; на лице ее- недоверие и словно бы какой-то испуг. Подруги продолжали визжать, посматривая на Руоля.
 Он приблизился, встал напротив Нёр. Стройная, тонкая, в легкой короткой одежде- мачокэ- с разрезом спереди.
 Они смотрели в глаза друг другу. На лицах переполошившихся подружек читалась тревога, но и любопытство, и все они были бесконечно далеко отсюда, как будто их и вовсе здесь не было.
 Они смотрели в глаза друг другу и молчали. Наконец Руоль смог вымолвить, правда, каким-то не своим голосом:
 -Здравствуй, Нёр.
 Она побледнела, потом покраснела, судорожно отступила на шаг, глянула с чем-то похожим на ужас. Руоль немного опешил, растерялся, в груди начал появляться некий тревожный холодок. Но длинные ресницы Нёр вдруг затрепетали, блеснули в прекрасных ее глазах слезы, задрожали пухлые губы и выдохнули:
 -Руоль...
 Она кинулась к нему в объятия, повисла на шее, крепко обняла.
 Притихли ее любопытные подружки вокруг, глядя во все глаза.
 -Где же ты был...
 Они долго стояли так; Нёр горячо шептала что-то бессвязное, Руоль слушал, грудь его переполнялась ликующим чувством. Нёр наконец очнулась, повернула голову к спутницам- подружкам.
 -Гуляйте. Занимайтесь своими делами. Не смотрите на нас.
 Девушки переглянулись, но остались на месте.
 -Как же мы уйдем? - сказала одна.
 Нёр посмотрела строго.
 -Отойдите просто подальше. С поля не уходите. И смотрите, чтобы ни одна потом не обмолвилась.
 Подружки помялись и тоскливо пошли к воде вниз по полю. Там они остановились, расселись, стали переговариваться и украдкой поглядывать назад.
 Руоль и Нёр сели рядом на постеленный коврик.
 -Какой ты стал, - произнесла Нёр с улыбкой. - Не узнать. Богатырь. Мой Руоль.
 -А ты лучше солнца, - сказал он. - Нёр, ты не обижаешься на меня?
 -А вот обижаюсь.
 -Правда?
 -А ты как думаешь? - она лукаво прищурилась.
 -Прости меня.
 -Я подумаю...
 -Теперь-то мы вместе.
 -А ты не уедешь опять?
 Руоль вздохнул.
 -А скоро ли состязания? Что слышно? Я ведь жду.
 -Руоль, я тоже жду.
 -Но когда? В это тепло? В следующее?
 -Я не знаю. Отец молчит. А к таким делам ведь заранее начинают готовиться.
 -Ака Ака вообще соберется когда-нибудь?
 -Ну вот ты опять. Давай не будем сейчас об этом. Что же ты, мы ведь столько не виделись!
 -Да как же об этом не говорить?
 -Все будет хорошо, Руоль.
 -Да... А ты еще не раздумала?
 -Вот ты как? А ты сам?
 -Никогда. Что ты думаешь об Улькане?
 Лицо Нёр покрылось румянцем.
 -Руоль, ты все-таки совсем не изменился. Ну кто тебе сказал?
 -О чем?
 -О чем спрашивал. Об Улькане. Почему ты решил, что я вообще должна о нем думать?
 -Я слышал, он наведывается сюда.
 -Ох, Руоль, ничего ты не знаешь. Приезжает, ну и что? Он к отцу приезжает. Руоль, Руольчик мой! Ты всегда такой! Ты пришел пытать меня, да?
 -Что если Улькан захочет участвовать в состязании, добиваться тебя?
 -Ой, смешно мне! А ты думал, ты один будешь состязаться? Сам с собой? Какое же это состязание? Пусть участвует. Мне будет приятно, когда ты его победишь.
 -Да, тебе с самого начала нравилась эта мысль.
 -Плохие слова ты говоришь, совсем плохие! Ты смеяться надо мной пришел. Сколько тебя не было. Почему после долгой разлуки мы сразу начинаем ссориться? Если все время так, как же тяжело нам будет. Ты так далеко был, а вот сейчас мы вместе, но все равно будто бы далеко. Почему же так?
 -Я не ссорюсь. Это оттого, что я беспокоюсь за нас.
 -А я не беспокоюсь? Уходи, если пришел обижать меня. Если получить меня хочешь, добивайся, борись за меня, побеждай. Разве это неправильно?
 -Правильно то, что мы выбрали друг друга.
 -Не поумнел ты. Не берись, если не уверен, всякий тебе скажет. Ой, Дева тепла с белоснежными крыльями! Ой, Матушка очага! Как больно мне! Что случилось? Руоль, неужели мы перестали доверять друг другу? Плохо, плохо!
 -Нет! - Руоль замотал, затряс головой. - Нет же, Нёр! Прости меня.
 -Тогда расскажи, как ты скучал по мне. Ты ведь скучал?
 -Все время. И сейчас скучаю.
 -Но мы вместе. Давай только об этом думать. О настоящем. О нас.
 -Я тебя никому не отдам.

 ...Они были вдвоем; солнце совершало по небу круг, подружки у реки начали беспокоиться. Время уходило. Забеспокоилась и Нёр.
 -Нужно возвращаться, - сказала она.
 -Побудем здесь еще немного.
 -Хорошо... еще немного.
 Река Ороху сверкала и меняла цвет. Девушки истомились в ожидании.
 -Пора. Почти вечер.
 -Побудь еще со мной.
 -Как бы я хотела. Но нельзя. А ты разве не пойдешь?
 -Нет. Я не стану появляться в становище.
 -Почему? Все будут тебе рады. Пойдем со мной.
 -Не пойду. Не уверен, что все будут рады.
 -О ком ты? О Саине? Так его сейчас нет.
 -Кровавый Балом с Саином. Я остановился у Тынюра и Чуру. Мы встретимся завтра.

 ...Назавтра они встретились на том же месте. Нёр была чем-то опечалена. Она заговорила на языке Высоких, чем несколько удивила Руоля:
 -Дома все знают о твоем приезде. Отец сказал...
 -Что?
 -Нет, не надо... не буду рассказывать. Он не пускал меня, а я все равно пошла. Хотела одна, но вот эти...- она махнула рукой в сторону неизменных спутниц- подружек, - опять увязались. Теперь всегда с ними гуляю. Приглядывают за мной. Далеко уже не отойдут.
 Девушки и в самом деле сидели или бродили поблизости, делая вид, что не обращают внимание.
 -Давай убежим от них, - предложил Руоль.
 -Не получится. А если убежим, завтра мы точно не сможем встретиться. Нажалуются.
 Руоль угрюмо глянул на подружек.
 -Скоро будут гуляния, игры... эдж, - мечтательно произнесла Нёр.
 -До праздника я останусь, - сказал Руоль. - А потом вернусь к друзьям.
 -Здесь у тебя тоже есть друзья. Зачем тебе опять покидать меня?
 -Мы ждем, Нёр, мы по-прежнему ждем. А я не могу ждать здесь.
 -Опять надолго, да? Надолго? Ты злой.
 -Нет, Нёр. Но так получается. Думаешь, я хочу расставаться?
 -Ну что ж, если считаешь нужным, уезжай. Я тебя не держу. Мне здесь и одной не скучно. К тому же, я не одна.
 -Ты обижаешься?
 -Нет, нет. Не то я сказала, Руоль, прости. Я отпускаю тебя без обиды, раз так нужно. Отпустить трудно, но не труднее, чем тогда. Я теперь привыкла... Опять не то. Я не знаю, как сказать. Нет, правда. Уезжай спокойно, не тревожься обо мне.
 -Ну ладно, - с сомнением произнес Руоль и решил сменить тему. - Скажи, Нёр, а Туя говорила что-нибудь обо мне? Она ведь уже знает, что я здесь?
 -Туя вообще не говорит. Иногда приказывает что-нибудь, а так... Отец говорит, Туя слушает, - Нёр нахмурилась. - А почему ты спрашиваешь?
 -Могу я спросить про сестру? Ладно, ничего. Если что, передай ей, что я... вспоминаю о ней хорошо.
 Нёр пожала плечами.
 -Передам, ладно... Мне пора идти.
 -Ты что? Еще рано.
 -Все равно пора.
 -А завтра?
 -Завтра весь день готовим угощения. Не знаю. Давай встретимся прямо на эдже.
 Руоль помрачнел.
 -На эдже...
 Подружки вдруг всполошились. По полю сверху шел какой-то старик, грозно потрясая кулаками.
 -Шиман Оллон! - Нёр побледнела. - Уходи, Руоль!
 Он оскалился по-звериному.
 -Нет уж, останусь пока.
 Старик кричал, довольно резво приближаясь:
 -Прочь отсюда! Прочь!
 Девушки бросились врассыпную, забегали, попрятались позади Нёр, страшась, но не смея оставить ее.
 Шиман Оллон подошел- лицо страшно искажено, глаза испепеляют. Он взвыл, заорал, чуть ли не набрасываясь на Руоля:
 -Как ты смеешь быть здесь! Злодей! Злая душонка! Ничтожный, завистливый! Насылатель болезней! Убирайся прочь! Беги далеко отсюда! Покажи нам удаляющуюся свою подлую спину! Мелькай ногами! Я- великий шиман Оллон- рассержен! Похититель! Хочешь украсть наше солнце? Убирайся! Не видать тебе нашей Нёр, недостойный! Жалкий!
 Руолю стало нехорошо, у него внутри все застыло, но отступить было немыслимо.
 -Не побегу.
 Шиман завизжал и начал дергаться.
 -Прокляну! О-о-о! Сейчас ты узнаешь гнев шимана Оллона!
 Кровь стучала в висках, голова закружилась; Руоль почти терял сознание, но губы его, будто сами по себе, произнесли дерзкое:
 -Не сильнее ты Тары- Яха.
 -А-а-а! Вот как он заговорил! Не спасет тебя Тары- Ях! Никто не спасет от моего гнева! Я сильнее! Сильнее! Ты проклят! Духи съедают тебя!
 Руоль покачнулся. Нёр завизжала, упала перед шиманом на колени, стала рыдать, умолять.
 -Прости! Прости его! Великий шиман Оллон, прости! Он глупый, неразумный. Он уже уходит, он уходит.
 -Не ухожу, - через силу произнес Руоль. И откуда только смелость взялась. Ему казалось, он сейчас умрет. Было безумно страшно, но в нем возникла злость, и стало все равно. Поздно бояться. Никакие проклятия не заставят его отказаться от Нёр!
 Руоль поднял голову, взглянул в глаза шиману. Он обливался холодным потом, почти ничего не видел перед собой, но заставлял себя смотреть, не отводить взгляд. Оллон совсем обезумел от злости, стал корчиться как в припадке, шипеть и плеваться.
 -Я проклял тебя, проклял! Ты уже не живешь!
 -Я стою, как и стоял, - проскрипел Руоль.
 -Что ты делаешь, дурак? - истерично вскричала Нёр- сейчас же кланяйся шиману Оллону! Проси прощения! Умоляй, не упрямься! Падай на колени! Шиман добрый, милостивый, он простит!
 Сам Оллон глянул на него выжидающе.
 -Я... стою... здесь...- прошептал Руоль.
 Казалось, великий шиман даже растерялся от такой наглости. Он взвыл сильнее прежнего, отшатнулся.
 -Берегись, берегись! Ты проклят! Я иду в становище, совершу страшный обряд. Узнаешь мою силу, горько пожалеешь. Тебе конец! Тебя нет! Берегись, злодей!
 Он сверкнул глазами, сердито топнул, плюнул, подскочил на месте, развернулся и быстрым шагом направился к становищу. Нёр с плачем кинулась следом, простирая к нему руки, умоляя. Подружки тоже кинулись прочь, кто куда. Руоль как будто врос в землю.
 Шиман скрылся за кустами вверху поля. Нёр бежала за ним, спотыкаясь на ходу. Руоль увидел, что она вдруг упала и осталась лежать, обессиленная, сотрясаемая рыданиями.
 -Нёр! - закричал он, стряхивая с себя оцепенение. Подбежал к ней, подхватил.
 -Пусти меня! Пусти! - она стала вырываться, билась в его руках, как пойманная птица.
 -Успокойся, ничего не случилось.
 -Нет! - рыдания душили ее. - Надо его догнать! Ой, что ты натворил!
 -Пускай злится, - произнес Руоль, пытаясь словами убедить и ее, и себя. - Ничего он мне не сделает.
 -Ой, ой! Джар тебя поглотит! Что ты наделал?
 -Оллон просто злобный старик.
 -Отпусти меня! Не хочу тебя видеть!
 Руоль поднял Нёр на руки и понес прочь.
 -Забудь о шимане, - сказал он. - Зато мы одни теперь.
 Где-то здесь неподалеку ожидали Куюк и Лынта, которых сегодня Руоль взял с собой. Он издал клич. Немногим позже послышался топот копыт, бряцание кэнтилов. Ороны показались со стороны реки.
 -Скорее, друзья мои! То!
 Нёр как-то вся сжалась, затихла, стала безучастной ко всему, лишь тихонько всхлипывала. Руоль усадил ее на Лынту, сам вскочил на Куюка, свирепого и черного, беспокойно выплясывающего. Нёр сидела молча, склонив голову.
 -Вперед!
 Куюк, вторя хозяину, прокричал что-то боевое по-ороньи и мощно сорвался с места. Лынта поскакал следом, бережно и осторожно неся свою наездницу.
 Они удалились на изрядное расстояние, сделали большой крюк по море, вновь повернули к реке. Становища давно не было видно. Нёр пришла в себя, закричала:
 -Стой!
 Лынта послушно остановился. Нёр спрыгнула с орона, лицо ее пылало.
 -Что это значит? Ты меня похищаешь?
 Руоль повернулся к ней, во взгляде его был яркий пожар.
 -Да!
 -Суо! Нет! Вези обратно!
 -Нёр! - Руоль приблизился к ней. - Давай уедем прочь. Насовсем. Навсегда. Лынта и Куюк далеко унесут нас.
 -Нельзя! - закричала Нёр. - Только хуже будет!
 -Нас никто не найдет.
 -Ох, какой молодец! Значит, ты с самого начала приехал похищать меня? Когда же ты это придумал?
 -Только сейчас. Но это не важно. Я всегда этого хотел.
 -Я возвращаюсь. Нельзя так.
 -Заберу тебя. Не стану спрашивать.
 -Вот как? А ты еще меня не заслужил, не завоевал, не получил. Состязаний не было.
 Руоль откачнулся, помрачнел.
 -Ладно! Я отпущу тебя. Но сейчас давай просто побудем вместе. Видишь, мы одни здесь.
 -Ничего мы не побудем, - замотала головой Нёр. - Я возвращаюсь. Ты представляешь, что сейчас там происходит?
 -Мне это неважно. Мы вдвоем.
 -А мне важно! Я на колени перед Оллоном падала. Никогда такого не было. Как стыдно! Как я испугалась!
 -Не стыдись этого.
 -Ты не понимаешь. Мне он ничего не сделает. Но я унизилась перед ним. И еще придется. Он шиман. Он сильный. Вот он будет смеяться.
 Руоль становился все мрачнее, все угрюмее.
 -Ты это всерьез?
 -Нет, ты не понимаешь.
 -И не хочу тогда понимать. Я так горд и благодарен за то, что ты вступилась за меня, но ты ведь жалеешь.
 -Почему ты такой глупый? Я тебе совсем про другое говорю. Что теперь будет?
 На лице Руоля отразилась боль.
 -Нёр...- его голос сел, слова давались с трудом. - Ты все еще моя?
 Она странно глянула на него.
 -Зачем спрашиваешь? Подумай теперь лучше, как уберечься.
 -Мне все равно. Никто меня не собьет. Ты не хочешь бежать со мной, пусть так. Я понимаю. Дождемся состязаний. Все равно, рано или поздно, заберу тебя.
 -Ох, Руольчик мой...- Нёр тяжко вздохнула. - Нужно возвращаться. Что там происходит? Страшно, Руоль, как страшно.
 Руоль расстроенно качнул головой.
 -Не о том мы...
 -Неужели тебя нисколько не тревожит? Говорила я, ты злой. Ты плохое сделал. Зачем явился? Только хуже теперь обоим.
 Руоль печально улыбнулся.
 -А я говорил, ты жалеешь...
 -Нет, не обижайся, прости! Я не то хотела сказать. Я ни о чем не жалею. Не жалею.
 -Тогда забудь об этом. Сейчас мы здесь, мы вместе. Потом будем ждать, сколько еще нужно. Ты вернешься домой, а я уеду. Надо ли перед расставанием говорить о злом, и зло говорить?
 Ресницы Нёр затрепетали.
 -Ты же говорил... Ты собрался уже уезжать?
 -Еще побудем, сколько осталось, потом- да.

 ...Потом Руоль повез Нёр обратно. По пути они долго молчали. Наконец Нёр заговорила:
 -Тебе нельзя быть здесь. Не сейчас. Ой, что же ты наделал...
 -Это в прошлом уже, - сказал Руоль, - не вспоминай.
 -Легко говорить, не вспоминай. Там, наверно, такой переполох сейчас. Меня, может быть, ищут. Ты поостерегись.
 -Ничего, я не попадусь им.
 Нёр покачала головой.
 -Будь осторожен. Все, отсюда я сама дойду. Сейчас хуже будет, если нас вдвоем увидят.
 Они остановились.
 -Ну и что? - рассерженно воскликнул Руоль. - Пускай видят. Никто не может нас разлучить.
 -Значит, ты не уедешь?
 -Уеду, - нахмурился Руоль. - Но я обязательно вернусь.
 -Да, потом все уляжется, забудется. И не бойся. Оллона я отговорю. Он тебе ничего не сделает, покричит и уймется. Мне пора.
 Она пошла прочь. Руоль спрыгнул с Куюка.
-Нёр.
 Она остановилась, развернулась. Он подошел к ней.
 -Прощай, Руоль.
 -Ничего, мы еще будем вместе.
 Они обнялись.
 -Нёр, а ведь у меня подарочек для тебя.
 Он достал редкую вещицу- круглый зеленый камешек в оправе на ремешке, искристый, полупрозрачный, словно бы с огнем внутри. Нёр глянула восхищенно.
 -Вот, небесный камешек. Это звезда. Для тебя.
 -Где ты это взял?
 -Нравится?
 -Очень. Это же... у Высоких такие, правда? Небось очень дорого...
 -Не жалко, - сказал Руоль. Он не стал уточнять, на какое количество шкурок выменял его у Пришлых. Кыртак и Акар смеялись над ним. Но улыбка Нёр того стоит.
 -Спасибо, Руоль. Я буду беречь.
 Она действительно улыбнулась, и Руоль оттаял. Ничего не страшно, лишь бы видеть ее, быть с ней.
 ...Пришло время расстаться.
 -Добрые духи не оставят нас, правда? - сказала Нёр.
 -А злые не посмеют тронуть. Не будем бояться, - Руоль взял Нёр за руки. - Поговори с моей сестрой. И попрощайся за меня с Тынюром и Чуру. Передай им, пусть не волнуются за меня. Не забывай их тоже, ладно?
 -Я как будто не забываю.
 И вот, прежде чем разойтись, они посмотрели друг на друга, словно что-то недосказанное осталось между ними. Руолю хотелось крикнуть: «Нёр, а ты вообще рада, что мы встретились?» Она же то смотрела на него, то опускала взгляд, и будто порывалась что-то сказать, но уста ее так и не разомкнулись. Да и нужно ли было?
 Они молча обнялись. Постояли так, слушая тишину. Наконец Нёр мягко высвободилась.

 ...Он еще долго не трогался с места, все смотрел, как она удаляется. Пару раз Нёр оглянулась, помахала ему рукой. Руоль махал в ответ, затем повернулся к своим оронам.
 -Поедем отсюда. Устремимся в Сордо. Там нас ждут, - Руоль похлопал по загривку Лынту, потом подошедшего Куюка. - Не станем медлить.
 Тем не менее, отчего-то Руоль не спешил. То и дело поглядывал в сторону знаменитого становища Аки Аки и грустно вздыхал. Куюк начал бить копытом, а Лынта переминался, кося глазом на Руоля.
 -Ладно, поехали уже.
 Как только он оказался верхом на Лынте, ороны устремились было вперед, но Руоль пустил их в путь самым неспешным шагом. Сам он время от времени продолжал оглядываться. Не столь уж далеко отъехали они, когда Руоль и вовсе дал команду останавливаться.
 -Поздно уже. Заночуем здесь.

 ...Руоль лежал на спине и смотрел в сумеречное небо. Сон не шел. В голове думы о Нёр, перед глазами- мгновения их встречи.
 Много слов мы сказали друг другу, размышлял Руоль, но тех слов- совсем мало, а больше- не тех. Почему так получилось? Что изменилось?
 Некому было ответить его мыслям.
 Ночь прошла тоскливо, и наутро Руоль не знал, спал он или нет. А утро выдалось красивым и ясным, и чудесным обещал быть день. Руолю показалось, что и у него прояснилось в голове, он даже шутливо прокричал что-то Куюку и Лынте, бодро поел, собрался в путь... Но вот он подумал об эдже, о том, что завтра начнутся в Баан- сарае веселые гуляния. Празднуют люди по всей море.
 Руоль понял, что не может уехать. Прежде ему нужно еще раз увидеть Нёр. На эдже, в красивом хороводе. Без этого никак. Руоль решился. Усевшись верхом, он направил оронов совсем не в ту сторону, куда был должен. В этот день они дали большой круг и снова выехали к реке Ороху, на сей раз ниже становища и эджева поля. По пути Руоль видел людей несколько раз, но вдалеке. Не то чтобы он опасался, что его разыскивают, хотят поймать или что-нибудь в этом роде, просто самому не хотелось ни с кем встречаться.
 Остановились они у самой воды за поворотом реки, в месте пустом и укрытом неровным склоном. Остаток дня Руоль сидел на берегу и глядел на воду, а ороны паслись поблизости. Надо думать, они с неодобрением относились к задержке.
 Потом наступила ночь перед главным праздником. В Баан- сарае, должно быть, все уже готово. Большие количества вкусной еды ожидают завтрашнего пиршества. Совершены полагающиеся обряды, и добрые духи стерегут эджево поле. Завтра туда хлынет веселье. Все в приподнятом настроении ложатся спать, чувствуя радостное нетерпение. Великий праздник близко. Самый любимый праздник, более любимый чем гуляния в тиэкэн, когда провожают тепло и устраивают большие охоты, от которых во многом зависит, какова будет предстоящая зима.
 Все уснули в ожидании самого лучшего дня. Уснул и Руоль- на этот раз быстро и крепко, хотя и с тоской на сердце.

 ...День действительно выдался прекрасным. Ни единого облачка на чистом небе, солнце сияет высоко и ярко, лаская теплом всех обитателей эджугена.
 Руоль пробирался вдоль реки, против течения, к эджеву полю. Отчего-то сегодня он сильнее чем вчера боялся с кем-нибудь встретиться. Не до того. Эдж- мимо. Взглянуть бы на Нёр хоть одним глазком. А станет ли она сама веселиться- гулять после такого безрадостного расставания?
 А на поле, верно, уже полно народу. Отовсюду стекаются к Аке Аке гости, в его богатейший и уважаемый Баан- сарай. Руоль думал об этом и не знал, удастся ли ему остаться незамеченным. Впрочем, стоит ли вообще таиться?
 Еще издали он почувствовал, что веселье уже идет. Руоль оставил оронов в укромном месте и последний отрезок пути прошел так, словно скрадывал дикого зверя. От реки он стал подниматься выше, туда, где начинались ряды высоких кустов. За одним из них он и затаился, совсем как тогда, когда впервые пришел повидать Нёр. Правда сейчас он пришел с другой стороны, но залитое солнцем эджево поле, однако, и отсюда неплохо раскинулось перед его взором. Смех, веселые выкрики, многоголосый шум, дымы от множества костров, восхитительный запах жарящегося мяса, долетающий с порывами легкого ветерка. Кто-то разговаривал и смеялся совсем поблизости, где-то за кустами. Руоль не шевелился, высматривая Нёр со смутным чувством, похожим на неясную обиду.
 Праздник еще только начинался, но отдельные люди уже состязались друг с другом то в перетягивании палки сидя, то в борьбе внутри круга с завязанными руками и на одной ноге, но пока это были только разминки. Настоящие игрища начнутся сразу после большого обряда, где будет разыграна победа Хота над Белым Зверем, показана история эджугена от начала времен, пропеты хвалебные слова и принесены жертвы. Захватывающее зрелище- своеобразный зачин праздника. А уже ближе к вечеру- хороводы, пляски и песни. Луорветаны вознесут хвалу теплу, солнцу, море и всему доброму, что в ней есть. Каждый постарается и себя показать с выгодной стороны. Песнопения и хороводы- это тоже состязания. И на всем протяжении праздника- пиршества, много еды и питья. Иным людям только в эдж, да еще в тиэкэн, быть может, и удается наесться до отвала. Богатые в эдж не скупятся, зная, что все вернется вдвойне милостью светлых духов. Да и простой люд будет благодарен.
 У Аки Аки все затраты, однако, окупались сразу же. Многие охотники приезжали с богатой добычей, с ценными шкурами и прочим, похвалялись своей удалью, да и оставляли все на радостях задаром. Был даже специальный столб, возле которого стоял шиман и бил в бубен. Охотники подходили и кидали самое лучшее из своей добычи. Удача тогда не покинет. И здесь было свое состязание: охотники стыдились, если оставляли у столба меньше и хуже, чем другие.
 Ака Ака никогда не скупился на эдж. Чем богаче и интересней будет праздник, тем больше его будут расхваливать и больше луорветанов начнет собираться. И духи всегда будут благосклонны.

 ...Руоль никак не мог отыскать взглядом Нёр среди такого количества людей. Может, и нет ее здесь. Или сидит где-нибудь тихонечко. Увидеть бы только, где. И как хотелось бы посмотреть на нее, ведущую хоровод. Она будет в праздничном наряде с узорчатыми украшениями, красивая, сверкающая, легкая и плавная, словно вот- вот оторвется от земли и птицей улетит к солнцу, сама как солнечный лучик. Но хороводы начнутся потом. Руоль боялся, что не дождется, и так сплошное мучение- сидеть здесь и глядеть. Лучше бы сразу уехал.
 Что ли пойти туда? - размышлял Руоль. Неужели за ним какая-то провинность? Вроде бы ничего и не совершил, что бы там ни кричал шиман Оллон. Разве он злодей, отчего прячется?
 «Эдж- он для всех», и это правильно.
 И не такое здесь укромное место, чтобы долго оставаться незамеченным. Вот подойдут люди и спросят: «Чего таишься, будто в засаде?» Как ответить?
 Руоль переборол себя, вышел из укрытия, обогнул кусты и оказался на открытом поле. С бледным лицом, пытаясь казаться беспечным, пошел прямо в центр, в самую гущу. Но напрасно он думал, что все взгляды сразу устремятся к нему. Если на него и обращали внимание, то не больше, чем на всякого другого, проходящего мимо. Много было неизвестных людей, но встречались и знакомые лица. Иные приветствовали Руоля, не выражая никакого удивления по поводу его присутствия здесь. Руоль старался держаться особняком и как можно незаметнее. Отчего-то ему было душно, он чувствовал себя как пойманный зверь. Как это вышло? Ведь здесь был его дом. Он сам ушел отсюда, его никто не прогонял. Отчего такое чувство, будто напакостил как-то всему Баан- сараю? Почему сам себе он кажется лишним, одним своим видом портящим светлый праздник? Не должно быть так. Или это шиман Оллон набросил тяжелые, злобные тени духов?
 Не поддамся, твердил себе Руоль, идя по полю с опущенной головой, не поверю. Ведь это эдж! Хотеть счастья- неужто нельзя?
 Он подошел к длинным столам, ломящимся от изобилия. Подобные столы были придумкой Аки Аки, и сколочены, и вырезаны, как и столбы на поле, из привозных деревьев далеких прямоствольных лесов на востоке. Говорили люди, что весьма удобно подходить и брать с них еду, не наклоняясь при этом, но вот сидеть на скамье и есть за ними многим было непривычно.
 Руоль взял кусок копченого мяса и задумчиво присел на скамью. Если я виноват в чем-то, подумал он, простите меня духи. Будьте милостивы.
 Вдруг рядом оказался какой-то незнакомый человек. Посмотрев на Руоля, он тоже опустился на скамью, неловко поерзал на заду, примеряясь к сидению. Потом тоже взял себе огромный кусок мяса, потянулся к каысу. Руоль глянул на него. Фигура незнакомца вызывала уважение. Настоящий богатырь. Широкоплечий, с тяжелыми бровями на суровом лице и пронзительным взглядом. Волосы безупречно черные, много чернее, чем у самого Руоля, красиво блестят на солнце. Незнакомец вдруг заговорил.
 -Охотник? - спросил он, повернувшись к Руолю.
 Тот отчего-то перепугался.
 -Да, - ответил он, запнувшись.
 -Охотник охотника узнает, - улыбнулся незнакомец. - Арад-би. Я Амак из становища Тэля.
 -Я Руоль. Арад-би, Амак.
 -Богатую ли добычу оставил на будущую удачу?
 -Да так, - замялся Руоль, - едва ли.
 -Ого! Впервые вижу охотника, который не похваляется в этом деле. Все стремятся накидать выше столба.
 Руоль неожиданно сказал:
 -Друзья говорят, что вовсе не нужно искать удачи в этом месте.
 -Ок! - Амак удивленно посмотрел на него, потом засмеялся. - Знаешь, живу я рядом с Тэлем, луорветаном богатым, известным и сильным, и там у нас тоже не слишком-то почитают Аку Аку. Несправедлив он. А в последнее время, того хуже. Один желает быть выше всех в море. Пока терпится, не столь еще силен Тэль, но кто знает, что будет? Так что... правду ты сказал, почему охотничья удача должна жить здесь, когда мора так велика?
 -Почему тогда ты приехал? - спросил Руоль.
 Лицо Амака слегка передернулось.
 -Почему бы и нет? - сказал он. - Мне лично Ака Ака ничего плохого не сделал. Но я не приехал бы, друг уговорил. Часто он сюда наезжать стал, интерес у него здесь. А вообще он сам по себе живет, да и я тоже. Где хочу, там и бываю. А кто твои друзья, о которых ты говорил?
 -Охочусь я с Кыртаком и Акаром.
 С еще большим удивлением посмотрел на него охотник Амак, потом в его глазах появилось уважение.
 -Наслышан о них. Сильно не знаком, но встречаться доводилось. И все говорят о них хорошо. Мой друг их тоже хвалит. А сейчас он пошел повидаться с подружкой, а я тут остался. О, какая это девушка!
 -Кто?
 -Интерес моего друга, я же говорил.
 -А-а...
 -Есть у него мысли насчет нее, поэтому полюбил он Баан- сарай, и меня притащил. Я его понимаю. Какая красавица! Я бы и сам, понимаешь ли, но у меня уже есть... а на другую я свою маленькую Аныс ни за что не променяю. Даже на такую. Хотя она в самом деле прекрасна. Наверное, ты ее видел.
 -Может быть, - довольно равнодушно сказал Руоль, вертя головой по сторонам и все высматривая.
 -А если и не видел, то должен знать. А мой друг...
 -Что? - переспросил Руоль. Он слабо прислушивался к словам Амака, ему показалось, он кого-то разглядел в толпе, но сразу же потерял.
 -Подожди-ка, - вдруг сказал Амак, - кажется, обряд начинается. Пойти поближе взглянуть? - он вопросительно посмотрел на Руоля.
 Тот замялся.
 -Я еще тут побуду... жду кое-кого.
 -А я схожу. Что ж, тогда удачи тебе, друг охотник.
 -И тебе всякой удачи.
 -Может, еще встретимся.
 Опрокинув в рот солидную порцию белого каыса, Амак довольно улыбнулся, отер губы и удалился бодрым шагом. Руоль посмотрел ему вслед, потом повернулся в другую сторону, вгляделся, еще вгляделся, привстал, затем рванул в ту сторону, где, как ему показалось, заметил Нёр.
 Но то была не она. А если и она, то теперь ее не было видно. Зато Руоль увидел Аку Аку. Князец стоял в центре поля между трех украшенных столбов, простирая руки к небу, самодовольно улыбаясь. Такой же толстый как всегда, с маслянисто блестящим лицом. Рядом с ним раскачивался и кивал головой невысокий шиман Оллон в полном облачении, увешанный всем не хуже праздничных столбов, с колотушкой и бубном в руках. Позади него выстроились другие шиманы силой поменьше, чуть поодаль- их юные помощники. С другой стороны на свободном пространстве собирались те юноши и девушки, которым выпала честь участвовать в праздничном представлении.
 Увидев Оллона и Аку Аку, Руоль, хоть и находился довольно далеко, попятился было, но вдруг понял, что здесь-то и надо высматривать Нёр. Конечно, где же еще. Среди тех красивых, празднично разодетых и сияющих молодых людей и девушек. Взгляд Руоля устремился к ним. Люди повсюду окружили центр поля. Руоль стал пробираться вперед, выглядывая из-за спин, не отрывая взгляда от нарядной группы. А юноши и девушки в центре поля тем временем взялись за руки и начали образовывать большой круг.
 И тут Руоль увидел Нёр. Невозможно красивую, неземную, с торжественным, лучащимся светом лицом. Она была именно там, среди образующих круг, в центре которого оставались столбы, Ака Ака и шиманы. И Нёр улыбалась. Руоль даже на большом расстоянии почувствовал исходящий от нее восторг. А рядом, держа ее за руку шел гордый Улькан. Он тоже радостно улыбался и посматривал на Нёр. А из центра поля и круга им улыбался Ака Ака.
 Замкнувшийся живой круг медленно двигался по солнцу, от холода к теплу. Руоль попятился. В кого-то уперся спиной и услышал до боли знакомый голос:
 -Чего толкаешь?
 Руоль повернулся... и нос к носу столкнулся с Саином. Оба как-то растерянно посмотрели друг на друга, оба не ожидали этой встречи.
 -Это ты! - сказал Саин. - Что ты здесь делаешь?
 -Ничего, - буркнул Руоль. - А ты?
 Саин сделал движение ртом и горлом, будто подавился. Он начал краснеть, во взгляде появилась угроза.
 -Ладно, сказал Руоль. - До встречи. Великой удачи тебе, Саин. Я еще появлюсь, когда будут состязания женихов.
 -Чего?
 -Так и знай. Если захочешь, ты обязательно сможешь меня там увидеть. Я приду. Пусть все знают. Все пускай знают. Я клянусь.
 Он двинулся мимо. Саин был сбит с толку, однако же заступил ему дорогу.
 -Теперь я хочу тебе кое-что сказать, - процедил он.
 Руоль, однако, был сейчас не в лучшем, не в самом спокойном своем состоянии. Тяжело и мрачно посмотрел он на Саина.
 -Я уже попрощался с тобой, брат.
 Саин напрягся и нехорошо оскалился.
 -Вот именно, я твой старший брат. Что-то ты не очень со мной вежлив.
 Там, за спиной Руоля все кружилось. Нёр... за руку с Ульканом... И улыбался благосклонно Ака Ака. Только об этом мог думать Руоль, только эта картина стояла перед глазами. Он пошел вперед, пытаясь обойти Саина, но тот поднял руку.
 -Постой, куда же ты. Послушай, что я скажу.
 После первой растерянности Саин пришел в себя и вознамерился проучить наглого беглеца.
 Руоль только молча посмотрел на него, и этот взгляд заставил Саина напрячься, слегка дрогнуть, но вместе с тем разозлиться еще больше.
 -Куда же ты так спешишь, братец? - спросил он. - Так давно не виделись, а ты сразу уходишь. Нехорошо как-то, - голос его звучал мягко, но яда в словах он и не скрывал, а сам весь дрожал от сдерживаемой пока ярости.
 -Я ухожу, - произнес Руоль почти шепотом.
 И сделал шаг прямо к Саину. А тот неожиданно отступил. Совершенно инстинктивно, как безоружный человек отступает перед разъяренным, несущимся навстречу диким зверем. Руоль прошел мимо, не повернув головы, не задерживаясь. Саин, как будто со стороны, удивился самому себе и всему происходящему. Наваждение какое-то.
 Тем временем начался обряд. Взлетели ввысь неземные звуки протяжного песенного заклинания. Множество голосов подхватили священные слова, молитвенно подняв к небу руки. Разносились над полем завораживающие, мерные звуки бубнов, дружно возносились голоса.

  Небесный Дедушка, услышь!
  Духи небесные, внемлите!
  Хот- родитель, прислушайся!
  Вот мы делимся с вами великой радостью!

 Руоль удалялся, шел уже там, где не было людей- все собрались в центре поля, - и его одинокая, ссутулившаяся фигура была хорошо видна на пустом пространстве. Саину захотелось остановить его, обозвать трусом, наказать, но он только плюнул и отвернулся. Пусть бежит, сказал он себе. В эдж я добрый. Ничего, еще поговорим.
 Обряд продолжался- великий, чудесный, и ликующие голоса взмывали все выше, к самому чистому небу. Руки юношей и девушек плавно покачивались- вверх, вперед и в стороны, как крылья. Шиман Оллон неистово бил в бубен. Другие скакали подобно олья, напялив на головы рога. А в самом центре, с видом торжественным стоял Ака Ака, незыблемый, словно единый властелин всего эджугена, благословляя всех, держа в одной руке сосуд с каысом, а в другой- с кровью тынустыра, священного олья.

 Руоль уезжал прочь. Над головой восторженно сияло залитое солнцем небо, под ногами, под стремительными копытами оронов проносилась расцветающая мора. Шумное эджево поле, весь Баан- сарай оставались позади. Здесь, вокруг Руоля, были тишина и первозданный покой. Руоль думал о том, что позади.
 Я вернусь, пообещал он себе. Все равно все будет по-моему. Будет так, как я хочу.

 ...Руоль возвратился к братьям- охотникам. На расспросы о поездке отвечал невнятно. Акар в таких случаях ухмылялся, а Кыртак, глядя на брата, потом на Руоля, покачивал головой.
 Первое время Руоль тосковал, и это было заметно. Акар даже перестал приставать с предположениями и двусмысленными намеками по поводу «повеселиться у Аки Аки». Постепенно, однако, все вернулось в свое русло.
 Пришла зима, она всегда приходит, не долгожданная. Братья и Руоль продолжали охотиться, два раза съездили по чуосу в новую факторию Пришлых и там торговали, меняли и покупали. Высокие давно интересовали Руоля, он без устали приглядывался и однажды заявил, что можно было бы запрашивать цену подороже. Братья не решились рискнуть, опасаясь, что Пришлые вообще прекратят вести с ними дела.
 ...А к середине зимы Руоль неожиданно и очень сильно заболел. В бреду он несвязно бормотал о проклятии шимана Оллона. По такому случаю братья позвали великого Тары- Яха. Древний шиман долго осматривал Руоля, потом сказал: «Он справится».
 Руоль и сам, даже сквозь боль и бред, знал, что справится. И даже прежде, чем кончилась зима Руоль полностью выздоровел. А после этого стал удивлять братьев тем, что без пощады мучил себя непосильным трудом.
 -Совсем себя загоняет, - сказал однажды Кыртак, глядя как Руоль, тяжело нагруженный, взбегает на холм.
 -Настоящим становится богатырем, - засмеялся Акар.
 Руоль же на все вопросы отвечал односложно:
 -Я готовлюсь.
 Зима длинна, долга, но и она имеет свой конец.
 Наступил очередной эдж. Руолю исполнялось двадцать. Он опять не видел Нёр целый год.
 И вновь Руоль спешил в Баан- сарай. Не с теми мыслями, что в прошлый раз. Сейчас что-то должно уже наконец решиться.
 Но еще и потому спешил он, что оттуда, из Баан- сарая, стали доходить странные и тревожные известия.

Часть пятая.

 В сияющей Средней- городе городов Великого Хребта, стало интересно жить. Пришла зима 384 года, а с нею- беспокойное время. Многим оно даже казалось безысходным, но так бывает всегда.
 Зима пришла, овеянная напряженным ожиданием. Князь Савош Луа, еще осенью выступивший в поход со своей отборной дружиной, до сих пор не вернулся. Не вернулись и те, кого отправляли следом- разузнать, в чем дело. По городу ходили самые мрачные слухи. Говорили, что Пресветлый угодил в западню в глухих горных ущельях, что прогремел яростный бой и вся дружина вместе с князем была перебита. Говорили еще, что князь не убит, а пленен разбойниками, а по другим версиям, содержится в заточении у самого князя Лихого- жестокого, дикого и незначительного до этих пор владыки далекого удела.
 Никто не мог знать, насколько слухи правдивы и откуда они вообще берутся. Вероятно, это были обычные домыслы, хотя находились и «очевидцы». Но то, что князь отсутствовал столь долго без всяких вестей, уже само по себе внушало тревогу. Боярство Средней, не располагая никакой достоверной информацией, издало тайный указ, чтобы самых крикливых из «очевидцев» вылавливали и допрашивали. А вдруг и найдутся среди них те, кто действительно что-то знают. И, в любом случае, следует пресекать все вольные или невольные попытки сеяния смуты и паники.
 Все это, однако, породило новые слухи. Будто бы затевается нечто хищное в отношении всей Средней, некий заговор, и уже не будет единой головы, а весь удел расхитят и поделят. Отсюда и начавшиеся задержания. Да тут еще стали съезжаться в Среднюю князья и послы соседних, союзных и подчиненных уделов, словно воронье, с выражениями всяческого участия, и это только подливало масла в огонь.
 Кому-то было неспокойно, а кто-то продолжал жить как всегда, не вздыхая об иной жизни или попросту таковой не зная. Тем более, что выбора все равно не было. И возможно ли вообразить нечто такое, чего бы не случалось раньше?
 Город волновался, затихал и снова волновался, с тревогой, но и с надеждой ожидая развития событий. По небу летели хмурые тучи, дули пронзительные ветра, сыпал снег. А зерно, что было обещано князем, все-таки стало поступать в Среднюю, но не в тех количествах и далекими обходными путями. Главный Торговый тракт словно бы вымер. Где-то на нем затерялся князь Савош Луа. Приход зерна и прочего не особенно улучшил положение.
 Бояре на соборе держали совет: как быть? Предложений и споров, как водится, было много. Кто-то говорил: «Все гибнет». Кто-то соглашался с тем, что «времена нелегкие, да, но почему сразу «гибнет»?». Иные вообще недоумевали: «А что такого происходит? Зачем сгущать краски? Средняя процветает и будет процветать впредь. Трудности весьма преодолимы. Да и какие это трудности? Мелочи!» С ними спорили:
 «Мелочи? Не скажите. Пропал князь. Торговля подорвана.»
 «Возразим. Ничего не подорвана.»
 «Пусть так. Пока еще. Но далеко ли до этого? Возможен также бунт, всеобщая смута. Нам нужно что-то дать...»
 «Насчет смуты вы загнули.»
 «Походите по Средней и узнаете.»
 «Что такого, Средняя всегда бурлит, а народ никогда не шевельнется без пинка.»
 «А если прямо сейчас кто-то готовит этот пинок?»
 «Что вы предлагаете?»
 «Мы здесь зачем вообще собрались? Понять, разобраться и решить.»
 «А как мы будем решать без князя?»
 «Мне стыдно! Выходит, нет князя, и сразу растерялись? Мы всегда сами такие вопросы решали. Средняя это не князь. Средняя это мы.»
 «Мы и князь.»
 «Князь сила, мы- ум.»
 «Спорно. Ума я не вижу.»
 «Нет князя, и растерялись?»
 «Что вы заладили? В том-то и дело, что неизвестно, есть он, князь, или уже нет.»
 «Давайте решать так, будто его нет. В смысле, совсем нет.»
 «А неужто невозможно узнать?»
 «К вашему сведению, мы пытаемся.»
 «И что? Где результаты? Есть хоть один надежный ответ?»
 «Вы бы знали.»
 «Опять ждать?»
 «И без того ждем. Надо решать.»
 «Для того и собрались.»
 Собор продолжался не один день. Кипели споры. Однажды после полудня пришел на заседание князь Хар Тоскад по прозвищу Перевертыш, якобы послом от всех съезжих князей. Тоскад княжил в небольшом соседнем уделе Ручьи. Был он человеком средних лет, высоким, чернобородым, с темным лицом и тяжелым взглядом черных глаз. Поговаривали, что не в меру он горяч и отличается дурным характером. Даже в своем уделе правил он так, словно Средняя была для него не добрым, более могучим соседом, а чем-то, с чем не стоит и считаться. Было дело, его наймиты дерзко шарили в пограничных районах, грабя окраинные деревушки Средней. Это многим было известно, но явных доказательств не имелось- Тоскад отнекивался, делая непонимающий вид. На соборе, однако, он был вежлив, хотя в голосе его звучала привычная насмешка. Он говорил:
 -Мы пришли, чтобы помочь великой Средней. Нам всем больно оттого, что происходит и, как ваши друзья и союзники, мы готовы помогать всеми силами. Конечно, все мы скорбим о Пресветлом князе Савоше Луа, велика наша печаль.
 Он излил еще много сочувствующих слов, затем только перешел к главному:
 -Стало очевидно, что Средней нужен новый князь. Думается, вы сами уже пришли к такому решению. Любой из нас готов...- не договорив, он внимательно посмотрел на собравшихся бояр, как бы не желая их чересчур торопить и предлагая все основательно обдумать.
 Многие бояре и без этого прокручивали так и сяк эту идею, поэтому теперь отнеслись без удивления и страха к словам Перевертыша. В принципе, этих слов давно ждали. Зачем же еще съехались в Среднюю все эти князья?
 Но многих это пугало. К чему так резко менять князей? А вдруг жив еще Савош Луа? Казалось, если прямо сейчас кинуться во все эти непростые решения, то окончательно ворвутся тяжелые дни, а если потянуть, повременить... может, и обойдется? Хотя так думали далеко не все. Некоторые были уверены, что именно оттягивание решений усугубляет положение. Чего доброго, начнутся обычные княжеские свары- вон сколько их понаехало. И в народе беспокойство.
 Иные бояре вздыхали о том, что не так, оказывается, велика их сила, не такова уже как раньше. Привыкли иметь над собой берегущую покой сильную руку. Другие же облачались в ратные одежды и ходили в таком виде, собирая, к тому же, собственные дружины. Они говорили, что можно и нужно править самим, а всех князей разогнать, то бишь, с почестями отправить по домам. Кто-то, впрочем, возражал, говоря, что тогда князья точно начнут войну. Традиционно привычно, что должна быть у удела единая власть, пусть хоть ее символ, единый глава. Многим может не понравиться. Тому же народу. Да и сами бояре могут ли быть уверены, что станут единой властью, когда каждый тянет на себя?
 О многом в те дни бушевали споры. И всем хотелось знать наверняка: что случилось с Пресветлым?
 После Хара Тоскада на собрание приходила безутешная супруга Савоша Луа Литанилла, держа на руках маленького сына. Рыдая, она требовала, чтобы князя немедленно выручали.
 -Он жив! - убеждала Литанилла. - Может быть, ему тяжело сейчас. Скорее надо поспешить ему на помощь большим войском. Не смейте хоронить его! И помните: он ваш князь!
 Как быть с Литаниллой и ее дитем, княжичем, сыном Савоша Луа- пока еще князя Средней? Бояре смущенно вздыхали и виновато опускали глаза.
 Появлялись тем временем новые слухи. На сей раз возникли они среди самих бояр. Тихо и тайно передавалась весть о том, что все происшедшее и происходящее не есть случайное стечение дурных обстоятельств, а хитроумный, четко просчитанный заговор. Много недругов и завистников у Средней, мечтают они развалить удел- не снаружи, так изнутри. Далекий князь Лихой- мелочь, за ним стоят другие, более близкие и известные в Средней люди. Стали говорить, что и разбойники, обложившие Торговую дорогу, получают деньги от нескольких князей. Может, они и не разбойники вовсе, во всяком случае, не такие, которые получаются из взбунтовавшегося и восхотевшего воли народа. Все они- наемники князей, которых, впрочем, никто пока не мог назвать поименно. Но появились подозрения. Подозревать стали даже друг друга. Кто знает, не подкуплен ли кто-либо из знати неведомыми врагами. Стало страшно. Страх молчать, страх говорить, страх показаться врагом.
 Первое время собор еще продолжался. Во дворец за площадью Четырех колонн, что в Старом городе съезжались хмурые бояре, каждый с мощной охраной. Пытались по привычке что-то решить.
 Собор закрылся, так и не достигнув ничего по-настоящему существенного. Каждый отгородился от прочих.
 Новые разговоры, новые слухи. Всколыхнулись, мол, явные недруги, собирают великую рать на Среднюю. Жди беды. И даже союзникам доверять стало нельзя.
 Дни были ветреные, пасмурные. Пасмурно было и на душах людей. Приезжие князья говорили: «Постоим за Среднюю, не оставим в трудный час. С нами бояться нечего». Но многие боялись их самих. Князья разъезжали повсюду со своими дружинами, страша обывателей, спорили между собой, веселились. Казалось, вовсю уже начали они хозяйничать в городе. Бояре не всегда смели открыто им противостоять. Многие думали: все-таки надо уже выбрать кого-то одного из них. Пусть уж лучше между собой перегрызутся.
 Однажды выдался ясный погожий день. На склонах гор сверкали снега, а небо было высоким и чистым. Воздух в кои-то веки не гудел от пронзительных ветров, все было прозрачно и тихо. Именно в этот солнечный зимний день в великой Средней разразилась буря.

 Все началось с чудовищного, содрогнувшего горы взрыва: взлетели на воздух пороховые склады за городом. Со склонов съехал в некоторых местах снег, разлетелось в разные стороны воронье, добавив к тревожному гулу свои пронзительные, страшные крики. Чистое небо заволокло дымом, и солнце, казалось, помутнело, стало маленьким, унылым и тусклым.
 Никакого ущерба сам взрыв городу не принес, ибо склады отстояли достаточно далеко, но, так или иначе, докатился он и до Средней, послужив случайным или спланированным сигналом.
 Впоследствии считалось, что бунт поднял народ. Без сомнения, народ участвовал и даже был главной силой во вспыхнувшем беспределе, но кто был истинным виновником?
 Зачем понадобилось взрывать склады, или это вышло случайно? Пороховые запасы Средней хранились фактически в крепости с толстыми стенами, с серьезным, хорошо вооруженным гарнизоном. Говорили потом, что и нападавшие не уступали им в силе и были они из неких княжеских дружин. Впрочем, возможно, все было иначе. Может быть, сама охрана или кто-то из нее были подкуплены, а-то и действовали из каких-то своих соображений. Или все это было некой роковой ошибкой.
 В любом случае, грянул взрыв- здесь, а следом и в самой Средней. И началось безумие. Тут и там рявкали пушки и ружья- беспорядочно, истерично и зло. Паника, злодейства, грабежи и смертоубийства.
 Мятеж.

 Безумство продолжалось несколько дней и запомнилось как «Кровавая неделя», но и после еще долго не утихали беспорядки. Почти четверть города сгорела в огне. Жертвы исчислялись сотнями. Некоторых бояр и даже иных князей разномастные мятежники казнили самосудом. В Средней было безвластие.

 Последние дни перед началом Кровавой недели, неудержимо обрушившейся под грохот взорвавшихся складов, были тягостными для всех, в том числе и для молодого боярина Руоля.
 Глядя на раскаленную пустоту вокруг себя, он то и дело задумывался над бессмысленностью своего существования здесь, да и вообще. Было такое чувство, что вот-вот его поглотит страшный поток, несущий на убийственные скалы, и уже не вырваться, не вырваться. Казалось, осталось только с тоской смотреть, как неумолимо надвигаются эти черные холодные камни, и с ними- погибель.
 Надо что-то менять, думал Руоль, не находя себе покоя в страхе и безысходности. Бросить все, начать сначала.
 Давно уже задумывался он, что невозможно быть тем, кто он есть сейчас, невозможно так жить. А жить хотелось. Руоль верил, что способен распрощаться со старыми духами и найти еще радость на этом свете. Где-то там. Но не здесь, и не в этом своем обличье. Как же найти единственно верную дорогу?
 Иногда словно бы чей-то голос, как будто и не свой, шептал в голове: ты ведь просто трус. Всю жизнь бежишь, больше и не умеешь ничего.
 Руоль пытался спорить, найти себе оправдание, но в глубине души все понимал и не в силах был измениться. С другой стороны, сложно было взять и порвать со ставшим уже таким привычным существованием. Сложно делать шаг, когда обстоятельства не вынуждают действовать без оглядки, когда есть время рассуждать. В итоге всегда возникают сомнения.
 Но с приходом зимы, Руоль, предчувствуя скорую угрозу, все же начал готовиться к возможному уходу. Может, это возможность спасти себя, обманывал он себя. Может, еще не поздно.
 Из-за происходящих событий, многие в те дни думали о спасении, но для Руоля все это было лишь поводом, толчком к проявлению того, что уже давно вызревало. Ну да, бегство, если все-таки быть честным с самим собой.
 Руоль связался с Тарлатом, договорился с ним и тайно перевел часть своих денег и ценных бумаг в Обитель Слышавших. Тарлат заверил, что братство окажет ему всяческую помощь.
 Руоль подумывал и сам на время перебраться в Обитель, если в городе станет совсем плохо, не строя при этом больших иллюзий в отношение этого, зная, что не приживется там. Но куда податься, если уж совсем и наверняка рвать все концы? Если до этого все же дойдет и если он сам созреет? Где найти тихое место, в котором можно зажить простой и понятной жизнью?
 Глядя на карту Великого Хребта или, как его еще называют, Пояса, Руоль, пока еще не всерьез, в качестве своеобразного упражнения, выбирал возможное направление для своего пути. Направлений было немного. Везде все чужое и не слишком притягивающее. В итоге Руоль остановился на Верхней, хоть и не признавался себе в том, что все это реально. Как он знал, Верхняя- большой удел и богатый город, поговаривают, намного древнее Средней. Надо думать, не слишком-то и там спокойная жизнь, едва ли лучше, чем здесь. Но рядом находятся Камни. Хорошо бы повидаться с Димбуэфером Митом- своим первым другом из Высоких. И кто знает, может хороши те Камни. Может быть, Руолю там понравится.

 Однажды, уже давно, Руоль расспрашивал служителя Дамина о Той стороне Хребта.
 -Живут там такие же люди, как и мы, - отвечал Дамин. - Со многими ты и сам знаком. И жизни наши весьма схожи, несмотря на некоторые различия в обычаях и на то, что на этой стороне считают южан более... простецким, что ли, народом. Когда-то мы воевали, конечно, люди всегда воюют. Есть записи о двух государствах и больших сражениях между ними. Но уже свыше двухсот лет Эта и Та сторона- только понятия географии.
 -А дальше? Как там в Больших лесах? - спросил Руоль.
 -О, край тот весьма богат. По большей части там живут охотники и скотоводы. Есть у них довольно большие селения, есть своя культура. Мы общаемся с ними, торгуем. В Средней наверняка бывает кто-то из них, не знаю, видел ли ты. Пожалуй, народ их более мирный, чем наш, хотя и они могут быть воинственными. Мы и с ними воевали когда-то, само собой. Ну а теперь уживаемся, хвала Богу. Друг другу не мешаем, и пока этого достаточно. Хотелось бы верить, что когда-нибудь и с ними станем единым народом. И с вами. Не так уж нас всех много, правда?
 -А там, за Большими лесами, дальше на юг? - почувствовав некое волнение, спросил Руоль.
 Дамин тяжко вздохнул.
 -Большие леса велики, мы даже не знаем наверняка, где они кончаются. Что уж говорить о том, что за ними, - Дамин снова вздохнул. - Сейчас и сами леса достаточно далеки, и для большинства реальны не больше, чем мифы. Для них мир обрывается за Хребтом. Впрочем, кто-то всегда пытается узнать. Повелось считать, что за лесами- бескрайние свободные просторы. Травы от горизонта до горизонта, много рек, плавно текущих по равнинам. Некоторые летописи упоминают неведомые страны и незнакомых нам людей. А из сказок или из исчезнувших уже летописей, а может, еще откуда, до нас дошло общее название того края- Осень. Почему так, никто не скажет, но все знают, что далеко на юге лежит Осень. О которой мы практически ничего не знаем.

 Все это впечатляло и в какой-то степени манило Руоля, но сейчас он даже не рассматривал юг в качестве возможного направления. Неизвестность всегда пугает. А в Камнях Димбуэфер.
 Служитель Дамин в эти дни выглядел озабоченным, усталым и совсем постаревшим.
 -Архивы, - сказал он, - беспокоюсь я. Понимаю, что ничего не должно пропасть, все самое ценное или не здесь, или скопировано, но...
 Руоль принялся его успокаивать, говоря, что все обойдется. Он и в самом деле не вполне верил в возможность катастрофы, о которой все поговаривали.
 -Ну что ж, - сказал Дамин, - все проходит.
 Он стал по привычке рассказывать, сколько раз уже в Средней выдавались подобные времена, а-то и похуже.
 -Из таких вот дней и состоит история, - с грустной улыбкой добавил он. - Беда в том, что я люблю покой.
 Он посмотрел на Руоля. Тот не ответил. Они помолчали, сидя в тихом сумрачном зале, потом Руоль собрался уходить.
 -Я на днях приду, - сказал он напоследок.
 Служитель Дамин кивнул. Потом произнес:
 -С богом.
 Будто бы благословил Руоля.

 За два дня до начала Кровавой недели прискакал к Руолю на двор боярин Халимфир Хал со своей охраной. Как и во все последние дни, Халимфир был сердит, резок, горел негодованием. Руоль встретил его и провел в дом.
 -С какими вестями? - спросил он.
 Халимфир поморщился.
 -Какие там вести... так заехал. Узнать, что намереваешься делать.
 -Жду пока, - пожал плечами Руоль.
 -Все ждем, - Хал перекосился. - Дождемся. Что-то у тебя пустовато.
 -Шиму вот недавно, буквально на днях проводил. Поехала в наше имение. Подальше от этого.
 -Ну и правильно. А сам?
 -Остался, как видишь.
 -Тоже, наверно, правильно... с некоторых сторон. И я вот остался. А многие, слышь что, разбегаются по вотчинам. Многих нынче за город резко потянуло. Остаются только те, кто не понимают реального положения вещей... или те, которые не из пугливых.
 Он уставился на Руоля, выставив рыжую бороду. Тот немного замялся, не зная, к кому его лично причисляет Халимфир.
 Хал помолчал, потом взорвался опять:
 -Бараны, а не люди! Собор наш мне стыдно даже вспоминать. Бояре и князья- один корень. Где наша сила? Почему никому не можем нос утереть? А князья во главе со своим Тоскадом... они ведь умнее нас. Знаешь, что будет? Я не удивлюсь, если...
 Халимфир осекся, как бы сомневаясь, стоит ли сейчас, пусть даже перед Руолем, раскрывать свои мысли.
 В дальнейшем беседа как-то не задалась. Немного погодя, Халимфир собрался восвояси.
 -Ну что же, - сказал он на прощанье, - бог даст, свидимся.
 -А что такое? Ты собрался уезжать?
 Хал усмехнулся.
 -Я- нет. Но мне кое-что известно. Ладно уж... пойду я. Вот что я тебе еще скажу... будь бдителен. Это сейчас самое главное. Ты знаешь, я не из пугливых... но мне боязно. Только дурак может быть сейчас безмятежным. Эх, как же так вышло? Замечаешь, как будто все события в жизни происходят помимо воли людей? Здорово... хорошего ждешь- не дождешься, а дурное- бах! - как снег на голову. Потом думаешь: почему это так получилось? Смотришь и видишь, чего не замечал раньше, да бывает поздно. Понимаешь, что и до этого мог бы заметить- вот же оно все, на виду! - да где уж. Остается только гадать: что же завтра будет? Ах, глупо! Сегодняшний день опять не замечаем, а надо именно сегодня что-то делать. Нет ни вчера, ни завтра... Все, бывай.
 Уже в дверях Халимфир опять задержался.
 -Сообщу тебе по секрету, что еду я сейчас прямиком в княжеский лагерь. Сами не можем, так хоть вместе. Что ты смотришь? Может быть, криво звучит, но я правда сейчас думаю только о спасении Средней. И я не один такой. Уверен, что и ты присоединишься. Надо же искать решения. Мы выдвинем свои условия. Надо дать понять им, что Средняя нисколько не ослабла. А мы уж как-нибудь постараемся окончательно определиться. Власть у нас не распалась, надо восстановить ее в прежнем виде. Князья должны быть на нашей стороне, или они уже нам не союзники? Мы заставим их содействовать, иначе это припомнится. В конце концов, все равно все войдет в колею. Знаешь, в последний раз при смене князей тоже потеха была та еще. Луа боролся будь здоров и везде кричал, что с его отцом поступили бесчестно. Набрал сторонников. Впрочем, боярство было тогда к нему благосклонно. Предыдущий князь оказался слаб, и его не слишком-то любили. А перед этим он довольно посредственно, если не сказать бесславно, повел себя перед нашествием Зверя Улемданара. Тоже было дело, чуть не слопали Среднюю. Но тогда союзники более- менее держались в узде перед общей угрозой, хотя позволяли себе иные кое-что лишнее. Ну что ж, в итоге бояре сами пригласили на княжение Савоша, и прошло все довольно мирно... Зачем я это рассказываю?.. Ну да... Не замечаешь, что ситуации чем-то похожи? Как обычно, впрочем. Но все же несколько иначе. Казалось бы, пора уже давно выбрать кого-нибудь из князей, да и пригласить к нам на стол. Но, как говорится... не все так просто. Кто-то верит, что Луа еще вернется. Кстати сказать, в народе его почему-то любят. И все эти слухи... не к добру. И все-таки надо выбрать. Выбрать меньшее из зол. Вот только никто толком не знает, где оно- меньшее? Я и сам сомневаюсь, как и все, но... А случись общая беда, что тогда? Кто нынче встанет за Среднюю? А если беда не будет угрожать всем, а только Средней, кем нам станут наши союзники? А угроза может наметиться, говорю тебе, - Халимфир многозначительно зыркнул глазами, затем словно бы очнулся. Шмыгнул носом, натянул шапку. - Ладно, что-то я разговорился. Поеду уж.
 Руоль вывел Халимфира на двор, где того дожидались охранники, проводил до коня. Хал вскочил в седло, поднял воротник, немного наклонился вбок, к стоящему рядом Руолю.
 -А ты как думаешь, какое из зол меньшее?
 Руоль призадумался, точнее, сделал задумчивый вид, потому что на самом деле он несколько растерялся. Наконец он промолвил:
 -Думаю, по-всякому, с соседями надо искать договора. Сами-то мы сами, но что именно мы сами? - ничего.
 Руоль говорил невнятно и уклончиво и сам понимал это, вернее, не понимал своих слов, но Халимфиру, как оказалось, ответ отчего-то понравился.
 -Так, - довольно кивнул он. - Жаль, что не все видят. Пора расхлебывать. До встречи, - он обернулся и крикнул своим- за мной!
 А Руоль крикнул выскочившему из избенки воротнику:
 -Отпирай!
 Ворота раскрылись; Халимфир Хал со своими людьми, с целеустремленным видом ускакал прочь.
 Руоль некоторое время еще стоял на месте, глядя в сторону ворот, которые, что-то бормоча под нос, уже закрывал сторож. Руолю пришла в голову новая мысль, как бы в продолжение беседы, и он высказал ее вслух, размышляя сам с собой:
 -Халим, тебе бы первым делом созвать народ на площадь к Цитадели да сказать им… спросить людей… в конце концов…
 Но Халимфир уже ускакал и, естественно, не мог слышать этих слов, будто бы ему адресованных. Руоль спросил себя:
 -А что я? Сам я что? Я среди бояр, конечно, не самый важный, но…
 Сторож отчего-то не поспешил скрыться в своей избенке, а подошел к Руолю.
 -Чего тебе, Гарь? - в последнее время Руоль его недолюбливал. Не мог забыть княжеского коня.
 -Что же вы раздетый совсем выскочили, господин мой добрый? Ветрено, холодно…
 Руоль посмотрел на него недоверчиво и с некоторым раздражением.
 -Врешь ты все, тепло.
 -Так…
 -Не перечь. Ладно, иди. Постой. Как там наши стражники? Я только троих вижу. Остальные где?
 -Да что им станется? Сидят вон, - Гарь махнул рукой на большую избу с правой стороны двора. - Жрут, небось.
 -Они там? Что-то тихо…
 -Пойти взглянуть?
 -Бог с ними. Над ними Стюг стоит. Он толковый командир.
 -Что от них ото всех пользы…
 -Не скажи. Сейчас просто необходимо иметь своих верных людей. Да и в любое время не помешает. Не отпущу их в вотчину, даже когда все утрясется, - Руоль вдруг подумал: погоди-ка. О чем это я? Я же сам не собираюсь оставаться…- Иди уж. Чего я с тобой рассуждаю?
 Гарь пожал плечами, подвигал шапку на бритой голове и пошел через двор. Руоль вернулся в дом.

 На следующий день Руоль не встречался ни с какими боярами, ни с какими друзьями, не пытался узнать свежих новостей. Вместо этого он решил посмотреть на город, сам разобраться что к чему. Он взял с собой несколько людей и, конечно же, командира своей личной стражи Стюга Шинтарду. Шинтарда был приземистым широким человеком с длинными черными усищами и угрюмым красным лицом. Выглядел он как злобный пес, но Руоль знал его как человека честного, справедливого, верного, а временами до странности добродушного.
 В сопровождении своей хищной свиты Руоль ехал по улицам Средней, глядя по сторонам с большим любопытством. Стюг же, ехавший рядом, зыркал глазами скорее с подозрением и недоброй тяжестью во взгляде. Рынки города работали, как и прежде, но, казалось, не так живо, словно в любой момент готовы были закрыться. Иные улицы пустовали, иные, наоборот, были запружены людьми. Пробираясь верхом на лошади сквозь толпу, Руоль пытался оценить содержание бросаемых на него взглядов. Взгляды, как и всегда, были самые разнообразные. Руолю показалось, что теперь обычной внутренней пустоты в них стало гораздо меньше. Будто каждая пара глаз несла в себе некий общий секрет, связывающий воедино всю толпу. Это все мое воображение, сказал себе Руоль, глядя в эти лица, откровенно или прикрыто злобные, испуганные, глупые, дурацкие, простые или хитрые и насмешливые, немало и попросту безразличных.
 В некоторых местах при скоплении народа раздавались выкрики. Один раз Руоль прислушался.
 -Жив Пресветлый князь наш! - надрывался кто-то. - Все обман! Все ложь! Жив Савош Луа! Враги плетут сети! Нас всех хотят извести!
 В целом же у Руоля создалось впечатление, что город, если не считать отдельных очагов, как будто притих. Отчего-то это настораживало даже больше, чем шумные волнения и сердитые крики.
 Конечно же, Руоль не стал объезжать весь город. Проехал по нескольким улицам, площадям, миновал стены трех или четырех кварталов и повернул к дому. И без того Стюг Шинтарда недовольно ворчал все время:
 -Чего праздно шататься? Нарвемся еще, чего доброго, на что-нибудь…
 Однако никакого приключения за время поездки не случилось. Руоль спокойно возвратился домой. Тем не менее, прогулка только понизила его настроение. Руолю стало тоскливо и грустно.

 Когда прогремел ужаснейшей силы взрыв, Руоль сидел в своем кабинете на втором этаже, печально листая бумаги. Пороховые склады находились далеко от всего, но взрыв в зимних горах прогремел с такой силой, что Руолю показалось, будто его собственный дом взлетает на воздух. Все сотряслось и задребезжало. Руоль подскочил, разбросав бумаги, рванулся к выходу. Снизу раздавались крики. Руоль кубарем скатился по лестнице, устремился на улицу. По двору носились слуги и стражники.
 -Что происходит? - заорал Руоль, прыгая с крыльца.
 -Конец! Конец пришел! - завопил рябой конюх, выскочивший откуда-то прямо на Руоля. Тот гневно и испуганно оттолкнул его.
 -Что творится?
 Подлетел Стюг Шинтарда, глаза его блуждали.
 -Взрыв, - отрывисто бросил он. - Кажется, началось.
 -Что? Что началось? Что ты говоришь?
 Шинтарда прищурился, усмешка мелькнула на его лице.
 -Худшее началось, - сказал он.
 Руолю стало жарко. Он закричал:
 -С чего ты взял?
 Стюг снова усмехнулся.
 -Неужто нам всем показался этот взрыв?
 Руоль в ужасе искал объяснение, которое бы его успокоило.
 -Это не то, что ты думаешь. Случайность какая-то.
 -Ха! В такое-то время? Да нынче и случайности влекут за собой…
 Руоль немного пришел в себя после первого потрясения. Уже более спокойным голосом он сказал:
 -Ладно… что бы это так могло взорваться?
 -А что у нас там? - Шинтарда показал рукой за спину Руоля. Тот обернулся. В великолепно сияющем небе росло черное облако, поднимаясь от земли.
 -Порох грянул, - спокойно добавил Стюг.
 С улицы, невидимой за высокой стеной, неслись крики.
 -Взрыв, - произнес Руоль. - Покатилось все. Слушай, а что теперь?
 Стюг смотрел на ползущую все выше тучу.
 -Думаю я…- начал было он.
 Руоль перебил его, обратившись к бестолково мечущимся по двору слугам, в то время как люди Шинтарды уже вооружились и заняли какие-то ведомые им позиции:
 -Ну-ка все сюда! Без паники, ясно? Нам пока явной угрозы нет. Может, и не случилось ничего. Скройтесь вообще и сидите смирно.
 Воротник Гарь выкрикнул в ответ:
 -Мы тоже возьмем оружие.
 Конюх повалился и запричитал:
 -Это конец! Конец всем нам!
 Двое стражников подхватили его с земли, передали повару и еще одному слуге, и те увели его прочь.
 Руоль добавил:
 -Сидите, не высовываясь. Даст бог, обойдется.
 Воротник Гарь не уходил.
 -Я хочу вооружиться, - сказал он.
 Руоль вскричал:
 -Тебя еще не хватало!
 -А что? Постою еще за нас.
 Руоль передернулся.
 -Ладно. Черт с ним. Дайте ему что-нибудь.
 Чуть позже Руоль спросил у командира Стюга:
 -Что дальше будем делать?
 Тот помолчал немного, то и дело бросая взгляды на небо.
 -Разведать надо.
 Руоль кивнул.
 -И я так думаю. Вот проклятье! Как внезапно.
 -Внезапно, - сказал Стюг, и опять его губы скривились в усмешке, - но не так уж неожиданно.
 Где-то в отдалении послышались новые взрывы. И еще короткие рявкающие хлопки- уже не столь далеко.
 -Во, - Шинтарда поднял руку. - Это пушки.
 Руоль и сам это слышал. Равно как и отдаленные крики, и какой-то зловещий гул вокруг.
 -Теперь вряд ли можно думать, что обойдется, - прибавил Стюг Шинтарда.
 Руоль поморщился и махнул рукой.
 -Поехали, что ли, посмотрим, что к чему.
 Стюг покосился на него.
 -Тебе, боярин, лучше пока остаться здесь. Мы тут сами разведаем. Будет что известно, тогда и…
 Руоль хотел было спорить, но потом передумал.
 -Что ж, только быстрее. И осторожно.
 -Ясное дело, - осклабился командир.
 Руоль пошел обратно в дом и, прежде чем войти, подозрительно, с опаской обозрел стены. Стены крепкие, дом крепкий, и все-таки…
 Руоль поднялся в кабинет, некоторое время постоял в неподвижности. Страх ушел, осталось возбуждение, словно бы он вышел на охоту, один на один с лютым зверем. Было еще смутное колебание, и росло предчувствие неизбежности, неотвратимости того, что близится.
 Можно еще колебаться внутри себя, но внешние обстоятельства уже подхватывают. И, может быть, уже поздно идти на попятную. Кажется, вот она, возможность сделать свой шаг.
 Руоль вдруг понял, что, скорее всего, какие бы события сейчас не начинались, как бы они не закончились, а он уже едва ли вернется в этот дом. Что ж, выходит так.
 Опять бросить все и уйти в неизвестность.
 Зачем? Для чего?
 Да если б знать! Похоже, он и в самом деле не знает иных путей, кроме бегства, как это повелось еще с тех пор, когда отец сказал ему: «беги!». Так или иначе, он делает это всю жизнь. Что ж, грустно. Но решение уже пришло, и Руоль окончательно его осознал. Теперь он понял, что сделает именно так. Где-то там… возможно… но если бы знать…
 Вдруг до боли, до слез не захотелось покидать все это. Родной дом, привычная жизнь. Да я безумец! - в ужасе подумал Руоль. Чего мне надо? Как я только придумал такое?
 Но выбор, больше неподвластный ему, свершился, и чем больше Руоль пугал себя, тем отчетливее осознавал это. И уже как будто не от него зависело последующее.
 Руоль с тоской оглядывал свой дом, и ему становилось все хуже. Ни в чем в эти мгновения он не находил утешения.
 -Но ведь никто не заставляет, - почти в отчаянии шептал он себе. Слова были пустыми и тщетными, как напрасным было и то, что он в тысячный раз клял себя несчастным трусом.
 Руолю стало совсем худо, но колебание ушло, выгорело. Теперь он сделался просто очень угрюмым. Безжизненно и, вместе с тем, с какой-то злостью передвигаясь по дому, Руоль начал собираться. Он надел на себя защитную стальную рубаху, поверх нее- короткополый синий кафтан с серебряным позументом, из плотной и практичной ткани. Собрал рюкзак, побросав в него самые необходимые вещи, а также те, с которыми просто не мог расстаться. Последние сборы. Документы, ценные бумаги, кое- какие драгоценности, что еще?.. Ладно, всего не унести. Руоль взял два пистолета, ремень с саблей, положил их пока на стол, потом проверил на вес рюкзак. Сойдет.
 Руоль осмотрелся кругом.
 Что ж, кажется, это все.
 Дом, все владения и большая часть денег остаются Шиме, письма и все грамоты будут отправлены из Обители.
 Руоль усмехнулся.
 И похоже, Шима, это развод. Вот ведь как получается. Муж сбегает. Будет ли она сожалеть? Ха, а какие пойдут разговоры?
 Хлопки отдаленных выстрелов вернули Руоля к реальности.
 Проклятье, какие там разговоры?! Когда в Средней, видит бог, что-то происходит.
 Руоль опоясался ремнем с саблей, сунул за пояс оба пистолета, повесил за плечи рюкзак.
 Выбраться бы отсюда живым. А вопрос, возможно, стоит уже именно так. Что же там творится?
 Руоль прошелся по комнате. В длинной шубе, с рюкзаком, в стальной рубашке… пожалуй, тяжеловато будет. Злясь и раздраженно ворча, Руоль стал снимать с себя рюкзак, ремень, шубу… весь вспотел. Потом кинулся на поиски другой верхней одежды и нашел короткий, более легкий тулупчик. Сгодится. Главное, в движениях не будет такой скованности.
 Руоль оделся. И опять- ремень, пистолеты, рюкзак. Спустился вниз, потом вспомнил, что оставил в кабинете часы, побежал обратно. Смех один, подумал он, мучаясь от жары и задыхаясь. Руоль надел часы на запястье и решил напоследок еще раз пройтись по дому.
 Дом пустой, камин горит без присмотра. На столе неубранная посуда. Возле стола- стекла, и что-то разлито. Разбилось, к сожалению, разбилось… Руоль мрачно шел по дому, обращая внимание на всякие мелочи.
 А куда все подевались? Ах да, где-то прячутся.
 Руоль подумал отправиться на поиски кого-нибудь из своих слуг, сказать им что-то… как напутствие, что ли… но передумал. Так ли это важно?
 Он вышел на двор. Возле запертых ворот стояли несколько вооруженных стражников. Руоль направился к ним.
 -Ну что? Есть вести?
 Стражники расступились, один из них отозвался:
 -Еще нет, господин. Шинтарда сам поехал.
 Руоль кивнул.
 -Указания? - спросил другой.
 -Ждем, - хмуро откликнулся Руоль.
 Один из стражников сидел на воротах, наблюдая за улицей. Он вдруг закричал:
 -Едут! Возвращаются!
 -Они? - воскликнул Руоль. - Стюг?
 -Да.
 -Открывайте ворота.
 Несколько всадников резво въехали во двор. Стюг Шинтарда спрыгнул с лошади, сразу направился к Руолю.
 -Ну?!
 Шинтарда откашлялся.
 -Докладываю. В нашем квартале пока особых беспорядков нет. Слава богу, квартальная стража сразу закрыла все ворота, оцепила весь квартал. Мы теперь как в крепости. Дворец тоже оцеплен. А в остальном городе творится нечто ужасное. Да и здесь люди в панике.
 -Так, - протянул Руоль. - Могло быть и хуже, правда?
 -Истинная правда. Молодцы ребята из стражи, не растерялись. Но могло бы быть и лучше. Насчет как в крепости, это я так сказал. Стены все-таки не то что крепостные. Да и людей не хватает, чтобы все их защищать. Не знаю, сколько так можно продержаться. А мне сказали у въезда на Прямую улицу с южной стороны, что какой-то сброд уже начал атаковать западную стену у ворот. И у них пушки.
 -Вот как! - вскричал Руоль. - Тогда не дело нам здесь сидеть. Немедленно отправляемся на ту стену.
 Стюг глянул на него сначала с сомнением, потом во взгляде его появилось одобрение.
 -Наша работа- охранять тебя, боярин, - произнес он, - но… это правильное решение.
 -Коня мне! - воскликнул Руоль в неожиданном возбуждении.
 Ему подвели коня, Руоль взобрался в седло.
 Откуда-то выскочил воротник Гарь, кинулся чуть ли не под копыта нетерпеливо фыркающего коня.
 -Я тоже с вами! - В руках Гарь держал большой двуручный топор.
 Руоль посмотрел на него с невольно возникшим уважением.
 -Кто бы ни были осаждающие нас люди, - сказал он сверху, - может статься, что они ворвутся сюда.
 -Чего? - Гарь несколько оторопело уставился на него.
 -Того! Если они прорвутся, нам придется сражаться здесь, на улицах, у самых наших домов.
 -Не пустим! - воскликнул Гарь. Он сдернул шапку, грозно взмахнул топором. Его грубое лицо вздулось и раскраснелось, равно как и выбритый затылок.
 -Надеюсь, - отозвался Руоль. - Все надеемся. Но мало ли как может случиться. Поэтому ты остаешься здесь. Охраняй дом. За главного остаешься. Собери всех слуг, организуй их как-нибудь. Ты понял? На тебя полагаюсь.
 Сторож заморгал, обдумывая выпавшую миссию. Видимо, он счел ее весьма ответственной, крайне необходимой и героической.
 -Не посрамлюсь! - горячо заверил он.
 Руоль скинул ему свой рюкзак.
 -Возьми это, - сказал он. - Положи в свою сторожку. Пусть пока там полежит.
 Все стражники-  восемнадцать человек, не считая Шинтарды и Руоля- уже были на конях.
 -Ворота открыть, - приказал Руоль и добавил, обращаясь к Гарю- Закроешь за нами.
 Гарь, хоть и возгордился поначалу своей миссией, теперь обдумал и другую возможность. Довольно кисло он выдавил:
 -А вдруг не придется посражаться? Сидеть здесь…
 Ему ответил Стюг Шинтарда:
 -Молись, чтобы так и случилось.
 А кто-то еще мрачно добавил:
 -Похоже, без дела никто не останется.
 Руоля эти слова пронзили острой тоской, а сторожа, как ни странно, наоборот ободрили. Он как будто весь просиял и провожал их почти весело.
 Да, кому-то радость, подумал Руоль, посмотрев на Гаря. Кому-то повод воспрянуть. Разнообразие в жизни…
 Выезжая за ворота, Руоль, однако, и сам почувствовал некую бодрость. Несмотря ни на что, теперь у него есть четкая задача на текущий момент. Давно все не было столь отчетливо ясно, давно он не испытывал такого возбуждения. Настоящий охотничий азарт. Словно он один на бескрайнем просторе, а где-то там- его зверь.
 Может быть, и у Гаря проснулось нечто похожее, подумал он. Хм, я и не думал раньше, что он достоин уважения… я и о себе так не думал. А сейчас- посмотрим.
 -Вперед, мои калуты! - воскликнул Руоль.
 -Что? - Стюг Шинтарда непонимающе и с подозрением покосился на него.
 -Вперед, воины! - повторил Руоль в несколько других словах и с другим, быть может, смыслом.
 Стройной и внушительно грозной колонной они поскакали по пустынной в этом месте улице.

 …Прямо из-за стены поднималось черное облако, отчетливо слышался грохот взрывов, время от времени земля содрогалась. На стене кричали и суетились люди. На какой-то миг эта картина ужаснула новоприбывших всадников. Кони под ними прядали ушами, гарцевали на месте, били копытами и взволнованно ржали.
 Руоль спрыгнул с седла и крикнул:
 -Спешиваемся. Увести коней. Поднимемся на стену.
 Они взошли на бруствер, вздрагивая от близких взрывов.
 -Мать моя, что же происходит? - потрясенно произнес один из воинов.
 Какой-то седоволосый мужик в грязном тулупе, оторвавшись от бойницы и заметив людей Руоля, закричал:
 -Кто такие?
 -Спокойно, подмога, - выкрикнул в ответ Стюг Шинтарда.
 Человек заприметил Руоля.
 -Боярин!
 Руоль поправил боярскую шапку.
 -Да. Что тут у вас?
 -У нас вон какие дела. Ну, слава богу, что вы прибыли.
 -Да уж, пособим, - сказал Шинтарда и немедленно крикнул своим подчиненным: - За дело, ребята!
 -Пушки почему молчат? - спросил Руоль.
 -Снаряды кончились, - ответил седовласый.
 -Где запас? - воскликнул Стюг.
 -Вон там. Отправьте своих. С лошадями. Вон уже тащат ящик. У нас мало людей, вот и бегаем туда- сюда.
 -Ничего, отец, поможем, - Шинтарда незамедлительно отрядил несколько человек на доставку снарядов.
 -Остальные за мной, - оценив обстановку прибавил он. - Ворота целы, а там, кажется, брешь?
 -Стреляют, гады, - развел руками седой.
 Руоль остался у бойницы с незнакомым защитником.
 -Кто там нападает? - спросил он.
 -Кто бы знал, - седовласый сплюнул. - Обстреливают нас пока. Глядишь, и на штурм скоро пойдут. Непростые ребята, видать, ох, непростые. Чего-то им шибко здесь надо. Упорные.
 -Что горит?
 -Дома горят под стеною.
 Руоль поинтересовался:
 -Тебя как звать?
 -Преснод, господин мой, - отозвался седовласый.
 -Пропусти-ка, Преснод, я хочу посмотреть.
 Руоль сунулся в бойницу. Сначала ничего кроме дыма он не увидел. Затем проступили очертания разрушенных домишек, различил он и черные фигурки людей. Время от времени за дымовой завесой мигали вспышки, сопровождаемые грохотом, и стена немедленно отзывалась конвульсивным содроганием. Вверх взлетали каменные осколки, становилось трудно устоять на ногах. Люди кричали. От грохота закладывало уши. Под самой стеной бушевало пламя.
 -Они не смогут штурмовать из-за огня, - прокричал Руоль, отшатнулся от бойницы и закашлялся.
 -Пока что не смогут, - сказал Преснод. - Зато стреляют будь здоров. Откуда только у них это все? А скоро их никакой огонь не остановит. Да и не везде ведь горит.
 Руоль повернулся, посмотрел, как поднимают на стену тяжеленые ящики. Преснод тоже проследил за этим.
 -Сейчас наши пушки снова заговорят, - довольно заметил он. - Тащите снаряды ко мне. Побегу к пушкам, - обратился он к Руолю. - Я пушкарь. Этот ящик сюда ставьте. Тащите еще.
 -Я помогу нести, - сказал Руоль.
 Вдвоем с Преснодом они взялись за ящик, поволокли его вдоль бруствера. Дым летел прямо на них. Руоль кашлял.
 -Вот она, пушка, - сообщил седой. - Цела.
 Темный остов пушки вынырнул из дыма.
 -Сейчас врежем, - воскликнул Преснод. - Кто тут еще? Давайте, помогайте. Навались. Поворачиваем.
 Руоль вскрывал ящик.
 -Подавайте снаряд.
 Руоль подал. Возникла пауза. Преснод приник к бойнице рядом с дулом пушки, пытаясь высмотреть цель сквозь прорехи в дыму. Вдруг прогремело. Все вокруг содрогнулось, полетели камни. Руоль кое-как удержался на ногах. Ему показалось сначала, что это грохнула своя пушка, но, оказывается, стреляли по ним. Пушка Преснода пока молчала. Еще два человека застыли рядом, готовые, по команде, дать залп. Руоль находился возле снарядов.
 -Ага! - хищно воскликнул Преснод, не отрываясь от бойницы. - Засек я вспышечку, заприметил, откуда жахнули. Там их пушечка. Сейчас мы туда же. Поворачивай налево… чуток… вот так… повыше… отлично. Приготовиться…
 -Готовы, - сообщили помощники.
 -Выстрел!
 Руоль успел зажать уши. Пушка дернулась. Всплеск огня, облако дыма. Руоля пошатнуло. Долетел гул взрыва. Преснод уже всматривался сквозь дым.
 -Кажись, накрыли, - со свирепой радостью доложил он. - Сейчас еще врежем.
 Руоль подал новый снаряд. Очередной выстрел.
 -Бог знает, - сказал Преснод. - Но не впустую.
 Меж тем кто-то закричал справа по стене:
 -Штурмуют! Лезут в брешь!
 Руоль дернул за плечо одного из пушкарей:
 -Становись ты к снарядам. Я туда побегу. Там мои.
 Преснод повернулся к нему от бойницы:
 -Удачи тебе, боярин.
 -Бейте их, - кивнул Руоль.
 -Уж мы постреляем. Вон еще ящичек несут. Будь за нас спокоен, боярин. Рубитесь там смело. Поворачивай направо! Снаряд!
 Новый выстрел пушки прозвучал уже за спиной Руоля, скрывшегося в дыму. Он бежал по брустверу в сторону бреши в стене, на ходу выхватывая саблю и один из пистолетов. Чувствовал себя как во сне. Доводилось читать о том, какие бывают битвы, да и Дамин рассказывал, но сейчас, увидев все воочию, Руоль никак не мог осознать реальность происходящего.
 Мимо пробегали люди, где-то беспорядочно стреляли ружья. Кто-то с кряхтением тащил ящик в ту сторону, куда бежал и Руоль. Впереди была еще одна пушка. Руоль спрятал саблю в ножны, заткнул пистолет за пояс и помог донести ящик со снарядами. Потом, не задерживаясь, побежал дальше. Шум нарастал. Руоль увидел брешь, она была совсем недалеко от последней пушки. У пролома скопились люди. Осаждающие лезли сквозь стену. Беспорядочные выстрелы, вой, лязг и ругательства. Бруствер был разрушен, стена проломана почти до основания. Из-под камней тянулся черный дым. Люди сражались на руинах, спотыкались о булыжники, падали от ударов и выстрелов. Руоль спрыгнул вниз, включился в битву. Не было времени думать и ужасаться, в нем вскипела ярость дикого зверя. Он разрядил оба пистолета в напирающие темные фигуры, затем рванул вперед и принялся не слишком умело рубить саблей. Для Руоля, потерянного и разъяренного, все сейчас стало легко. Он выплескивал обиду, перекидывал на других собственное разрушение. В этой битве Руоль вновь и вновь терял себя, как уже потерял однажды. Враг не имел лица. Или все лица были его собственными. Перед глазами мелькали вспышки, за спиной словно бы встали, дико хохоча, кровожадные духи. Руоль злился и рубил с удвоенной яростью. Плечом к плечу с ним бились другие люди, падали, и на их место становились новые. Руоль не видел их. Он и врага не различал по-отдельности. Только одно лицо раз за разом возникало перед ним, окутанное кровавым туманом, непонятно чье, но до боли знакомое… и Руоль рубил его снова и снова.
 Рев, проклятия, несмолкаемый грохот. Клубы дыма, мелькающие в нем фигуры. Звон клинков, выстрелы, мечущееся эхо. Кровь, неподвижные тела, душераздирающие стоны.
 Атака захлебнулась, атакующие откатились. Мгновение тишины. Ощущение нереальности. Руоль чуть не кинулся за пролом, но кто-то удержал его.
 -Все уже. Пусть бегут.
 Грохот не прекратился, но из него ушел звон металла, и он словно бы отодвинулся.  Казалось, стало так тихо- тихо.
 -Кажись, отбились, - сказал кто-то.
 -На этот раз, - добавил другой.
 А еще один негромко воскликнул:
 - Да какого хера они лезут?
 У переживших мгновения битвы, голоса были удивительно спокойными, слова вескими и значительными. Только они и звучали в тишине. Затем время включилось вновь. Проступили стоны и вопли раненых. Пушки на стене по-прежнему злобно рявкали. С той стороны тоже постреливали.
 У Руоля внутри были пустота и холод. Иззубренная сабля висела в безвольной руке. Он повернулся и увидел рядом с собой Стюга Шинтарду. Щека того была в крови, один ус отсутствовал. Руоль выглядел не лучше. Тулуп его был распорот на груди, ребра ныли от боли, плечо и шею щипало и жгло. Закостеневшие пальцы слиплись от крови. Шапка потерялась, оба пистолета исчезли, ремень с сабельными ножнами тоже.
 Стюг Шинтарда осклабился.
 -Отлично сражался, боярин.
 Руоль ничего не ответил. Кто-то возился с ранеными. Руоль увидел нескольких женщин и нескольких детей. Позади них, внутри квартала, горели дома, стоявшие слишком близко к стене.
 -Эти гады бьют теперь поверху, - сообщил Шинтарда. Как бы в подтверждение его слов, высоко над их головами просвистело, и далеко за ними раздался взрыв. Взлетели камни и горящие доски. - Все равно слишком далеко не дострелят. Не попали бы только в наш снарядник.
 -А у нас пушка одна накрылась, - сказал неожиданно громким голосом некто, подошедший к ним. - Ящик со снарядами взорвался. Все разнесло. Я сам видел.
 Шинтарда посмотрел кругом.
 -Этот пролом мы удержим, наверное. Как в других местах- не знаю, - лицо его стало мрачным. Затем он посмотрел на Руоля. - Надо бы ранами заняться.
 Руоль отмахнулся. Он взглянул на свои руки, с недоумением посмотрел на саблю, не зная, куда ее девать.
 -А они будут снова атаковать? - почти прокричал человек, сообщивший им о взорванной пушке и все еще находящийся рядом.
 Стюг Шинтарда усмехнулся.
 -У них спроси. Послушай, как там тебя, ты чего орешь?
 -А? Я Рови, плотник. Плохо слышу. За стеной жил. Вон там мой дом горит.
 -Сочувствую.
 Ремесленник, ставший воином, дернул плечами.
 -Но почему они прут?
 -Почему, спрашиваешь? - Шинтарда глянул на него с каким-то диковатым весельем.
 -Почему так слаженно? - уточнил Рови. - Почему не бегут грабить и буянить, где полегче?
 -А, вот ты о чем. Хотел бы я и сам знать. Может, враги пришли откуда-то извне? Да в любом случае… тут не просто… это война настоящая. Прямо в городе.
 -Страшно от твоих слов.
 Стюг зло хохотнул.
 -От слов ему страшно!
 -Я вижу. Все вижу, - плотник отошел с потерянным видом, побрел куда-то прочь.
 -Эй, Рови! - крикнул ему вслед Шинтарда, и тот расслышал и обернулся только со второго раза. - Рови! Ты не падай духом.
 -Не собираюсь. Что бы ни было, а я сражаюсь за свой дом, который сгорел.
 -Нормальный мужик. Молодец, - Стюг опять повернулся к Руолю. - Не знаю, что дальше будет, но если переживем, то- переживем. Не вечно же все это. Сохрани нас, Всемогущий. Ты гневлив, но милосерден. Умерь же свой гнев, - он поднял глаза к затемненному дымом небу. Ему отозвались сразу несколько близких взрывов.
 Руоль откашлялся, прикоснулся к саднящему боку, отозвавшемуся болью при кашле, снова с тоской посмотрел на свою саблю. Шинтарда сунул ему какую-то тряпку. Руоль медленно и нарочито тщательно вытер руки, потом лезвие сабли. Кровь присохла и замерзла.
 -Что теперь будем делать?
 -Ждать, наверно, - Стюг посмотрел в сторону пролома. - Небось, полезут еще. Или нет.
 Любое ожидание казалось сейчас невыносимым. Но, к счастью или к несчастью, ждать не пришлось.
 На этот раз никто не лез сквозь пролом, но вдруг откуда-то из глубины квартала донеслось эхо отдаленных взрывов. Оттуда же стремительно вырастали, тянулись в небо клубы дыма.
 -Ох ты, проклятье, - произнес Стюг Шинтарда.
 Руоль онемел, глядя в ту же сторону. Они стояли спиной к стене, и что-то происходило там, в центре квартала.
 Возникла суета, все переполошились. Кто-то прокричал:
 -Прорвались с другой стороны!
 -Враг внутри! - подхватили многие потрясенные голоса.
 -Ну вот, - сказал Руоль, покачав в воздухе саблей.
 -Этот… сторож бритый… поди обрадовался, - заметил Шинтарда, потом захлопнул рот, поджал губы и почему-то виновато глянул на Руоля.
 Тот шмыгнул носом и отстраненным голосом произнес:
 -Сражаются на улицах. Здесь нам больше нечего делать. Нужно возвращаться к дому. Или ехать ко дворцу. Нет, сначала домой.
 -Да, - кивнул Стюг. - Мигом соберемся.
 Руоль стоял на месте, глядя по сторонам, пока Стюг снова не подошел к нему в сопровождении своих людей.
 -Двое погибли, - грустно сказал Шинтарда. - Двое серьезно ранены. Им окажут помощь. За убитыми мы вернемся потом… надеюсь. Ладно, в путь.
 Они направились к тому месту, где оставили лошадей. Тревога росла. Пушки пока еще постреливали, но не было вокруг уже никакого порядка. Казалось, все в ужасе разбегаются кто куда.
 Лошадей они нашли в целости. Практически все стражники имели те или иные ранения, но это не помешало им уверенно держаться в седлах. Их верховой отряд из шестнадцати человек, включая Руоля и Шинтарду, все еще выглядел внушительно. Они, сохраняя порядок, направились вглубь квартала. Руоль нашел обрывок веревки и повязал его вместо пояса. За него он заткнул саблю, освободив наконец руки.
 Когда они уезжали от стены, за их спинами упал и взорвался снаряд. Задержись они немного, он угодил бы прямо в их гущу. Они оставили позади крики, стоны и смерть и стремились к новой смерти впереди.
 Улица вела под гору и была пока пустынной. Виднелись крыши домов и неизменный дым- именно в той стороне, где находился руолев дом. Улица спускалась, потом плавно поднималась вновь. На подъеме стали попадаться люди, но было трудно разобраться, кто они такие. Сражений пока не было, но издали доносились характерные звуки. Люди хаотично вбегали и выбегали из домов. Те, которые встречались прямо на улице, панически бежали от конного отряда. Руоль и его люди нигде не останавливались, стремясь к дому. Слышались гулкие раскаты выстрелов, но там, где они ехали, ничего не происходило.
 До дома они добрались благополучно. И увидели, что он объят пламенем.
 Еще издали Руоль почуял неладное, затем убедился воочию. Стало понятно, откуда именно стреляет в небо дым на его родной улице. Руоль ударил коня по бокам. Остальные всадники поспешили за ним.
 Горел не один руолев дом, еще две соседних усадьбы полыхали вовсю. Вокруг суетились неизвестные люди. Ворота были распахнуты. Всадники влетели во двор, и при виде вооруженных конников, многие из незнакомцев стали разбегаться. Жар бил в лицо, все этажи дома, а также другие постройки, кроме некоторых, были объяты пламенем. Руоль выхватил саблю. Разбежались многие, но не все. Руоль не знал, кто они такие, но у них было оружие. С диким криком он налетел на них, его воины последовали примеру.
 Короткая стычка, один залп, быстрые удары. Несколько тел осталось лежать на холодной земле, на истоптанном сером снегу. Остальные побежали прочь- их не стали преследовать. Из всадников Руоля не пострадал никто.
 Руоль спрыгнул с коня, не зная, что делать. Дом уже не спасти- огонь бушевал не на шутку. Руоль побрел по двору в сторону открытых ворот. У самых ворот он увидел застывшее тело, лежащее лицом вверх. Это был сторож Гарь с раскроенным черепом. Лицо было почти неузнаваемо, залито кровью, открытые помутневшие глаза слепо смотрели в задымленное небо. В мертвых руках Гарь все еще сжимал топор, и его лезвие было в крови. Рядом валялись еще два трупа- очевидно, напавшие, сразившиеся с Гарем.
 Руоль склонил голову. На сердце было невыносимо тягостно. Резкий запах дыма удушал. Сквозь него удивительным образом пробивался запах крови, который Руоль не столько обонял, сколько чувствовал всем своим отупевшим существом. Казалось, он въелся в саму душу. Огонь за спиной выл, гудел и трещал. Руоль вдруг резко повернулся лицом к горящему особняку и закричал:
 -Почему это случилось?
 Внезапно весь мир всколыхнулся, лопнул перед его глазами, как всплескивается тихая вода от удара камня, как разбивается зеркало. Огненные языки, пожирающие толстые стены, лижущие камень и проглатывающие дерево, вдруг сложились в огромную хохочущую фигуру, возвышающуюся над горящим домом среди клубов дыма. Толстый, гигантский огненный человек с пародийными, искаженными, все время меняющимися, текучими и зыбкими чертами держался за выпуклый, вихрящийся дымом живот и громогласно смеялся, запрокинув жуткую голову.
 Руоль пошатнулся. Огромный дух хохотал, попирая ногами дом и все время дергаясь.
 -Ох-хо-хо! Я велик и могуч! Давно я не был так силен! Давно не был так безмерно доволен!
 Голос огненного духа раскатывался треском и завываниями огня, сливаясь с эхом далеких взрывов. Говорил он на языке луорветанов.
 Дух опустил кошмарную голову и устремил пылающий взгляд на онемевшего Руоля.
 -Эй, Руоль, бывший луорветан! Смотри на меня! Что я тебе говорил? Не шути со мной, не ссорься! Тебе ли не знать, что мы, духи, очень мстительны? Особенно я- дух огня!
 Руоль в ужасе упал на колени, сабля отлетела в сторону.
 -Да! Рыдай! Ползай! Кричи! - ревел огонь.
 И Руоль закричал:
 -Будь ты проклят!
 Мир покачнулся. Руоль увидел горящий дом, а потом- перед самым лицом- мерзлую землю со снегом.
 Кто-то поднимал его. Руоль не сопротивлялся, но и не помогал. Был абсолютно безучастен, пока его не поставили на ноги. Тогда он снова посмотрел на горящий дом. Огонь, повсюду огонь. Хищный, ненасытный, ревущий. Но бессмысленный, неживой.
 -Ничего, ничего, - позвучал голос. - Пришел в себя, боярин?
 Повернув голову, Руоль увидел озабоченное лицо Стюга Шинтарды.
 -Я в порядке, - пустым голосом произнес Руоль.
 В этот момент кто-то воскликнул:
 -Какие-то люди движутся по улице. С оружием.
 -Внимание, - сказал Шинтарда.
 Руоль, больше не оглядываясь на свой горящий дом, поднял с земли холодную саблю.
 -Приготовиться, ребята, - долетел голос Шинтарды.
 Руоль пошел к воротам вместе со Стюгом, выглянул из-за уцелевшей избушки сторожа. Шинтарда, забыв о всякой субординации, хлопнул его по плечу. Он сказал с какими-то напевными интонациями:
 -Далеко от этих мест родился я. На Той стороне. Веселый путь привел меня в Среднюю. На все есть судьба. Не жалко. Бог даст, еще погуляем, боярин.
 -Да, - прошептал Руоль в некотором потрясении от этих слов. Горло сдавило.
 Шинтарда сказал, сменив тон:
 -Если собираются пройти мимо, пусть проходят. Нет, так нет. А что мы будем делать потом?
 -Не знаю, - ответил Руоль.
 -Ко дворцу надо пробиваться. Думаю, там главная заварушка, и там цель этих… в любом случае, на улицах оставаться опасно.
 -Наверно, - тихо промолвил Руоль.
 -Эге, - сказал Шинтарда, выглянув за ворота.
 Очевидно, люди не собирались проходить мимо. И вид вооруженных стражников не испугал их, они сами были при оружии. И их было много.
 Битва началась очень стремительно. Короткие выкрики, брань, а затем вскипело настоящее сражение. Во дворе и на улице. Откуда-то выскочила новая толпа и немедленно включилась в бой.
 Звенели сабли, время от времени звучали выстрелы, свистели в воздухе топоры и дубины.
 Руоль упал, глаза его закрылись.

 Через некоторое время он обнаружил себя лежащим возле забора. Руоль приподнялся и провел рукой по лицу. Потом долго смотрел на ладонь, не зная, чья на ней кровь- чужая или его собственная.
 Кое-как встал на ноги, посмотрел вокруг. И не увидел ни одного живого человека поблизости. Только неподвижные тела. Спотыкаясь, Руоль вышел за ворота. Подозрительная тишина. Руоль не мог понять, куда все исчезли.
 -Вы живы, - вдруг услышал он и едва опять не потерял сознание от внезапного испуга.
 Посреди улицы лежал на боку человек с открытыми, неподвижными глазами, в котором Руоль опознал одного из своих стражников и поначалу принял за мертвого. Но человек моргнул и заговорил с ним.
 -Что…- прошептал Руоль, подковыляв к нему.
 -Мы победили… как будто, - произнес стражник. - Думали, вас убили. Стюг разозлился. Все погнались по дворам. Я тоже побежал. А потом упал…
 -Лежи, не разговаривай, - сказал Руоль. - Я сейчас что-нибудь придумаю. Держись. Я помогу.
 Но он не знал, что придумать и долгое время просто сидел рядом со своим воином, пока не понял, что тот уже мертв. Помочь ему, как сразу понял Руоль, едва взглянув на рану, было уже невозможно.
 Руоль медленно поднялся на ноги, побрел обратно к воротам. Его дом, как и несколько соседних, по-прежнему горел. Улица была пустынна. Клубы дыма без конца все летели и летели в небо.
 Руоль чувствовал свои раны, особенно горячий огонь в затылке- но будто бы издалека, не по-настоящему. Он вошел на свой двор, постоял немного, потом зашел в домик сторожа и вышел оттуда с рюкзаком за плечами. Повернулся спиной к горящему дому.
 Нужно идти ко дворцу, подумал он. Но это был обман, потому что вдруг он почувствовал жгучий стыд. Перед Стюгом Шинтардой, который сражается где-то за него, за Руоля. Перед сторожем Гарем, лежащим с топором в мертвых руках. Перед всеми, даже перед этим домом, полыхающим за спиной.
 Но здесь останется только пепелище. Все выгорело. И Руоль выгорел. Однажды он уже убегал из горящего жилища. Тогда с ним была его сестра Унгу- потерянная, обретенная и вновь потерянная.
 Руоль пошел прочь, не оглядываясь. Он брел по улицам, словно был один во всем мире. В своем еще недавно новом и целом, а теперь драном и перепачканном тулупе, с рюкзаком за плечами, с саблей в руке, он двигался в сторону выхода из квартала.
 Иногда по пути встречались люди, но пустить в ход оружие ему, к счастью, не пришлось. Кое-где гремели стычки. Руоль останавливался и высматривал своих. Все люди оказывались чужими. Руоль шел дальше, не вмешиваясь. Не везде шли сражения, местами был обычный грабеж. Люди с криками, со смехом метались среди домов. Руоль не задерживался.
 Ему удалось беспрепятственно выйти из квартала. Ворота при въезде были разбиты, кругом- следы побоища. И ни одной живой души поблизости.

 В остальной Средней творилось то же, что и в покинутом Руолем квартале. Здесь, похоже, схлынула волна первых яростных сражений, оставив после себя страшные следы. Теперь велись мелкие бои, но не повсюду. В основном шли грабежи и дикие, ужасающие веселья обезумевших, опьяненных толп. Средняя была в хаосе. Казалось невероятным, невозможным, что когда-нибудь может восстановиться порядок и вернуться обычная жизнь.
 Проходя через одну из маленьких площадей и увидев какого-то старика, который преспокойно что-то жевал, сидя среди обломков телеги, Руоль подумал о служителе Дамине. Где он сейчас? Пойти к Архивам, подумал он, но, опять же, - бессмысленно, безразлично. Он был совершенно опустошен, и ноги сами несли его прочь из города.
 В некоторых местах, к полному потрясению Руоля, как будто продолжалась обычная жизнь. Чувствовались тревога и напряжение, но не было паники и беспорядков. При виде Руоля, окровавленного и с саблей в руке, люди замирали и смотрели на него со страхом и любопытством. Руоль спешил побыстрее убраться из этих очагов спокойствия, от этих пронизывающих взглядов, быстрее даже, чем он бежал от иных мест, подверженных хаосу.
 У городских ворот толпились люди. Слышались рыдания, брань стражников, вопли. В воздухе висела паника, но настоящих сражений не было. Многие бежали из Средней, и их невозможно было удержать. Руоль тоже каким-то образом оказался за городской стеной. Он едва не заплакал, когда осознал, что находится уже за городом, а не во дворце, не в Архивах, не где-нибудь еще, где он мог бы пригодиться. Ушел.
 День кончился. Сумерки очень стремительно превращались в ночь. Позади полыхали пожары. В темноте Руоль пешком отправился в Обитель Слышавших.
 Он шел как во сне. Самому даже казалось странным: как это он до сих пор идет, не упал нигде, не остался лежать под каким-нибудь камнем? Навеки. Нет, он все еще шел, бессмысленно переставлял ноги, взбираясь по горной тропе. Ущербная луна едва- едва освещала путь, делая дорогу лишь слегка угадываемой в чернильной тьме. Даже здесь отчетливо чувствовался запах гари или это сам Руоль прокоптился, основательно пропах дымом. Но среди уступов задувал ветер, к ночи усилившийся. Похоже, завтрашний день не будет таким солнечным как сегодняшний. Да уж, сегодня был солнечный день.
 Пока Руоль не скрылся в ущелье, он еще мог, изредка оборачиваясь, видеть внизу, в долине, яркое зарево. Средняя полыхала в ночи. Должно быть, примерно такую же картину увидит однажды много лет спустя солнцеподобный Ургин- сын Руоля и Жес, - войдя со своим несметным войском в манящую долину города городов.
 Сам не зная как, Руоль добрался до Обители. Остановился под крепостной стеной и долго, с недоумением смотрел на нее. Стена чернела и возвышалась над ним. До Руоля наконец дошло, что это уже Обитель. Вместе с тем он обнаружил, что руки его пусты. Где-то потерял саблю. Зато часы на месте, правда, вроде как не тикают. Руоль хотел проверить завод, но руки совершенно окоченели, казались чужими.
 Руоль еще долго стоял под стеной, пока не понял, что нужно что-то делать. Идти к воротам, например.

 Руоль не слишком быстро приходил в себя. Сказались раны и потрясение. Две ночи метался в жару. Потом начал потихоньку вставать, но целыми днями сидел молча, ни на что не обращая внимание. Чувствовал боль и слабость.
 Слышавшие тихо суетились вокруг него.
 День, когда Руоль наконец полностью пришел в себя, опять выдался солнечным. Казалось, будто наступила преждевременная весна. Он вышел на улицу и долго дышал свежим воздухом, то сидя на скамейке, то прогуливаясь вдоль стены.
 После он узнал, что беспорядки в Средней все еще продолжаются, но уже не столь яростно как в первые дни. Это было продолжительное безумие, которое трудно остановить. Положение в городе, в принципе, нисколько не улучшалось. Безвластие и беспредел. Руоль узнал много страшного о непрекращающихся убийствах и казнях. Безумие перекинулось и на соседние районы. Несколько поселков, раскиданных вокруг Средней, были сожжены дотла. Некоторые князья погибли, некоторые бежали, обещая вернуться с огромной ратью. По слухам, какие-то силы действительно были уже на подходе. Руоль слышал также разговоры о том, что многие из творящихся в эти дни злодейств организовали именно приехавшие князья- соседи. Но, похоже, это обернулось против них самих. Слишком велико оказалось безумие, чтобы с ним можно было совладать, слишком сильна лавина. Не кричи слишком громко в горах.
 Дворец был захвачен. Но, по-видимому, произошло совсем не то, что планировали захватчики. Вероятно, они имели некую цель и надеялись, имея дворец, начать усмирять и править. Но все в итоге свелось к обычной резне и грабежам. Во дворец явилась одичавшая голь и выбила оттуда захватчиков, не слишком даже разбираясь, кто они вообще есть. Потом началось разнузданное веселье. Стало известно, однако, что княгине Литанилле с сыном удалось спастись. Они бежали из Средней вместе с верными спутниками. Совсем как Печальная Луарда с маленьким Савошем когда-то. История повторяется. Однако говорили люди, при этом тяжко вздыхая и потрясенно покачивая головами, что творящееся нынче затмит многое из того, что было.

 Все это время Слышавшие не оставались в стороне, не отсиживались за прочными стенами Обители. Они ходили в Среднюю, спасали людей, помогали раненым, не разбирая, кто перед ними, пытались как-то влиять на события, но это пока еще редко удавалось. Приходилось Слышавшим и принимать участие в боях, но вынужденно- сами они сражений не затевали. И погибали они, как и обычные люди. Святость иногда спасала, но не наверняка. Даже в этом хаосе их трогали реже, их сторонились, но безумие есть безумие- смерти хватало на всех.
 Настоятель Тарлат, встретившись с Руолем, поведал о том, что, если народ не образумится, если власть не вернется в каком-либо приемлемом виде, Слышавшие возьмут на себя эту миссию- вернуть Средней порядок. Они и сейчас пытаются это делать, но в случае чего, Слышавшим придется заменить собой правительство, стать властью.
 -А вам это желательно? - вдруг спросил Руоль- Слышавшие хотят иметь эту власть?
 -Какова будет воля Бога, - отвечал Тарлат. - Главное, вернуть людям покой, забрать их страх, выгнать из них помрачившую их тьму. Чтобы прекратились убийства.
 -Да, конечно, - сказал Руоль.
 -Мы должны отвратить народ от безумия, - говорил Тарлат. - В конце концов, так и произойдет, когда…
 -Когда люди пресытятся кровью, сами в ней захлебнутся. Тогда безумие схлынет.
 -Хотелось бы, чтобы истина достигалась не таким образом. Мы будем стараться изо всех сил.
 -Да, - произнес Руоль. - Слишком много крови. И огня.
…Руоль спрашивал, и Тарлат рассказал ему еще об одном. О том, что досталось и Кварталу Наук, но пострадал он не так сильно, как мог бы. Его центр, считавшийся местом священным, уцелел, Архивы остались нетронутыми. Почти нетронутыми. Находились люди, увидевшие в них зло и рвавшиеся к ним с разрушением. Служащим пришлось защищать, перетаскивать самое ценное в подвалы, спешно запирать все хранилища. К счастью, пожаров в Архивах удалось избежать. К несчастью, библиотека оказалась разрушенной на треть, как минимум, а учебный комплекс пострадал еще больше.
 -А служитель Дамин? - именно это интересовало Руоля с самого начала. - Что с ним?
 Тарлат нахмурился, стал печальным. Голос его звучал неестественно бесцветно, когда он сказал:
 -Когда стало понятно, что Архивы удастся сохранить, Дамин вышел… пошел в толпу, запрудившую улицы. Сказал, что будет говорить с людьми, попытается образумить. С ним отправилось еще несколько братьев. Их до сих пор не могут найти.
 Руоль испуганно посмотрел в глаза Тарлата и увидел там отражение своей собственной боли. Потом оба склонили головы и долго молчали.

 На другой день Руолю рассказали о том, что, возможно, самое худшее уже позади. Никто не поручится за будущее, но на данный момент положение начинает потихоньку стабилизироваться. Слышавшие, бояре, городские стражники и даже кое-кто из княжества- среди них князь Хар Тоскад Перевертыш, - все вместе пытаются исправить тяжелую ситуацию. И кое-что уже удается. Конечно, немало еще времени пройдет, прежде чем Средняя окончательно отрезвеет. Но кое-где уже началось восстановление разрушенного. Хотелось думать, что город перестал срываться вниз, достиг самой нижней точки своего падения, и теперь предстоит путь наверх. Но время покажет, что там еще впереди.
 Наверно, мне нужно быть сейчас там, думал Руоль, но я не могу…
 Он вспоминал о тех людях, с которыми свела его Средняя. Жив ли Халимфир Хал? Пытается ли вместе с другими восстанавливать порядок? Или погиб в каком-нибудь сражении?
 Неизвестность. Возможно, он никогда и не узнает.
 Живы ли Стюг Шинтарда и оставшиеся люди из его отряда?
 Каждого Руоль перебирал в своей памяти, задавая один и тот же вопрос. Вспомнил даже пушкаря Преснода и того, ремесленника Рови, у которого тоже сгорел дом.
 Вечером Руоль попристальней вгляделся в зеркало, с трудом узнавая свою осунувшуюся, мрачную физиономию.
 Это не мои глаза.
 Он никогда не ожидал увидеть то, что пережил за те несколько последних часов в Средней, не был к этому готов. Такое трудно даже вообразить.
 Теперь он не мог и представить свое возвращение в город. Что ж, он так или иначе собирался уезжать. Но почему-то он медлил, словно что-то по-прежнему держало его здесь. Он даже знал что, догадывался. Но знал также, что это всего лишь призраки, его личные призраки.
 В конце концов, он все-таки уедет и увезет их с собой. Сможет ли он тогда воскреснуть вновь?
 Руоль боролся с собой и все больше понимал, что ему не станет лучше, если он будет оставаться здесь. Он думал о многом и о многих. Думал о своей жене Шиме Име Шалторгис, почувствовав вдруг странную привязанность. Ничего, она проживет, так ли уж он ей нужен? Почти все его капиталы, не считая того, что он пожертвовал Обители и немногого, что оставил себе, достанутся ей, а это очень немало. Дом сгорел, но есть имение в глухой, но живописной вотчине далеко за городом, и, если Шима захочет, всегда сможет купить или отстроить себе новый особняк в Средней. Нет, Руоль едва ли ей нужен.
 Постепенно невидимые нити, удерживающие его рядом… рядом с пепелищем, ослабли. Он может вырваться. Да, это бегство. Ну и что? Вся жизнь- бегство.
 Руоль пришел к Тарлату и сказал:
 -Я собираюсь в путь.
 Слышавший внимательно посмотрел на него, отошел от небольшого окошка, в которое лился холодный, какой-то отрезвляющий зимний свет, приблизился к Руолю и промолвил:
 -Я думал, ты будешь у нас подольше. Чтобы вернуть себе равновесие. Стоит ли спешить?
 -Я в порядке, - сказал Руоль.
 Тарлат посмотрел на него не с сомнением даже, а с некой грустью.
 Руоль добавил:
 -Равновесие вернется, но не рядом со Средней.
 -Хочу в это верить.
 -А я верю, - заявил Руоль. Может быть, это были не те слова, но, в таком случае, ему вообще нечего было сказать.
 Тарлат рассказал, что как раз завтра отправляется один из поездов в Верхнюю. Беженцы и прочие собираются, чтобы проделать путь вместе. Поодиночке- опасно и боязно. Руоль сказал, что это очень кстати, он к ним и примкнет.
 -Тогда, - отозвался настоятель Тарлат, - тебе надо ехать в Пологий Скат. Сборы там, на постоялом дворе.
 -Гм, - произнес Руоль. - Значит, я еду сегодня же.
 -Ты можешь задержаться. Там постоянно собираются поезда.
 -Нет, я не стану.
 -В таком случае, я желаю тебе удачи. Тебя проводят до Ската. И… хочу еще раз поблагодарить тебя за твой дар Обители. Будь уверен, деньги пойдут на благое дело.
 -К сожалению, я сам не могу остаться, чтобы…
 -Не стоит объяснять, я все понимаю. У каждого свой путь. Когда-то я сам мучительно долго искал свой. А найдя, обнаружил, что идти по нему еще труднее. Да будет с тобой наше благословение. Бог тебя не оставит. Иди смело и сам не отворачивайся от Него.

 …Руоль затемно добрался до Пологого Ската в компании двоих Слышавших, которые вызвались провожать его. Руоль был рад, что разрушенные предместья, хриплые крики воронья и люди с пустыми глазами остались позади. До Ската волна разрушений не докатилась. Но здесь царила тревожная суета бегущих от ужаса людей. Постоялый двор был переполнен. Люди страшными голосами рассказывали друг другу тяжелые, угнетающие истории. Многие из этих, мрачно сидящих за столами, нервно двигающихся из угла в угол, не находящих себе место, придавленных горем людей назавтра отбывали в Верхнюю или куда-нибудь еще по тракту. Руоль уточнил, когда именно. Мог бы и не уточнять, потому что в центре душного, тускло освещенного зала поднялся человек и громко объявил:
 -Люди, внимание! Для тех, кто намерен ехать по Верхнему тракту. Будем в пути держаться вместе. Отбываем рано утром. Не проспите. Когда будут звонить, знайте, что это мы собираем поезд.
 Человек, окончив сообщение, слез со стула и сел с невозмутимо- угрюмым видом. Был он приземист, с большим кривым носом и нечесаной черной бородой. Выглядел весьма колоритно: этакий диковатый и даже свирепый на вид дядька с тяжелым, хмурым взглядом. Руоль его узнал. Насколько он помнил, у него всегда был такой видок, даже когда он веселился. Рядом с ним было свободное место- по-видимому, люди сторонились угрюмца. Руоль подошел и сел напротив.
 -Здравствуй, Асардеш.
 Асардеш, еще в недавнем времени довольно преуспевающий ремесленник, поднял мрачный взгляд и со стуком опустил кружку на стол.
 -А-а, боярин Руоль Шал.
 -Значит, ты в Верхнюю собрался?
 -Собрался.
 -Зачем?
 -По надобности, - у Асардеша это была обычная манера разговора. Руоль невольно улыбнулся. Кое-что никогда не меняется.
 -Минуту назад ты был поразговорчивей.
 На грубом лице ремесленника, в бороде, мелькнула усмешка. После этого он немного разговорился:
 -То была необходимость. Я умею говорить, когда надо. Иначе бы дела у меня совсем плохо шли.
 -А как сейчас дела?
 -Как у всех.
 -Понимаю…
 -А ты зачем здесь? - поинтересовался Асардеш. - Я тебя не ожидал встретить.
 -Еду в Верхнюю. По надобности.
 -Га-га. Значит, вместе поедем. Слышал, что я говорил?
 -Да, я примкну.
 -Я-то думал, ты сейчас в своем имении, далеко от наших забот, от проклятой Средней. Потому и не ожидал.
 -Почему ты так думал? - спросил Руоль.
 -Жена ведь твоя укатила в вотчину, разве нет?
 -Тебе это известно?
 -Конечно, известно. Думал, и ты туда же. Еще до всего этого. А тебе, стало быть, довелось полюбоваться, что у нас тут творилось.
 -Довелось, - вздохнул Руоль.
 Помолчали. Руоль заказал ужин- очень простой и скудный. С продуктами нынче стало туговато. Брали дорого. Руоль предложил угостить Асардеша. Тот попросил только еще одну кружку мутного пива.
 Руоль спросил:
 -А почему ты один? Где… э-э… семья?
 Асардеш фыркнул.
 -Говори прямо: где твоя дочь? Ты ведь ей интересуешься?
 Руоль отвел глаза, чтобы не видеть неприятной, как ему показалось, ухмылки.
 -Чего ты? - развеселился Асардеш. - Когда б я не знал. Что такого?
 -Ладно. Что с Рашей?
 -Вот так бы сразу, - бородач хохотнул. - А ты, значит, не знаешь?
 -Откуда мне знать? Я давно не видел…
 -Ну-ну. Конечно, понимаю. Можешь быть спокоен. Она тоже уехала еще до всего этого. Шима, жена твоя, как раз и забрала ее с собой. Так что Раша сейчас в твоем имении. А мы вот в Верхнюю едем. Ну что ж, зато за них можно не волноваться, я думаю. Подальше от городов всегда спокойней.
 Руоль с трудом переварил информацию.
 -Раша уехала с Шимой? Не может быть.
 Асардеш засмеялся. Смех его показался каким-то злорадным.
 -Почему не может быть? Они ведь подруги. Уже давно.
 -Вот как! - вырвалось у Руоля.
 Лицо Асардеша все больше расползалось в ухмылке. Что-то гнусное было в этом.
 -Ты и этого не знал?
 -Не знал, - сказал Руоль. Он угрюмо отпил из кружки, стал без аппетита ужинать, не чувствуя вкуса.
 Множество голосов и различных шумов сливались в единый гул. Зал не слишком-то отапливался, но Руолю все равно было душно. Запах вызывал тоску и страх. Большинство из находящихся здесь людей были в Средней, видели, что там происходит. Они все несли с собой тревогу. К тому же, город находился не так далеко отсюда, по сути, совсем рядом. Пологий Скат расположился у восточного края долины Средней. Вокруг смыкались горы. Одна дорога вела на восток, в сторону Верхней, другая, поднявшись на гребень, спускалась далее в долину, к Средней, которая хорошо виднелась в доступной дали.
 Руоль подумал, что разговаривать с Асардешом уже не о чем. Провожающие Слышавшие уже давно поднялись наверх в маленький чулан, именующийся комнатой, который Руоль с трудом снял за приличные деньги.
 У Слышавших нашлись завтра еще какие-то дела в Скате, но потом они вернутся в Обитель, а у Руоля впереди еще долгий путь в неизвестность.
 Он доел и поднялся из-за стола.
 -Пойду спать. Значит, утром в путь.
 -Да, - сказал Асардеш, оставшись за столом с недопитой кружкой плохого пива. - Тебя разбудят, если что. Без тебя не уедем.
 Руоль кивнул, развернулся и пошел к лестнице.

 …Действительно холодно, подумал Руоль, когда ранним утром вышел на улицу. Не замечал. Холодно. Везде холодно.
 Утро было не то чтобы пасмурным, но все равно каким-то серым. Хотя небо казалось чистым. Не понять. Солнце едва- едва всходило где-то за горами. Колонна уже давно должна была быть в пути, но, как обычно, не обошлось без задержек.
 Руоль проверил все ли на месте. Документы, грамоты, прочие бумаги- это все во внутренних карманах кафтана. Кафтан тот самый, что он надел еще дома, но починенный, отстиранный, подновленный. Новая шапка, новый тулуп. В новых ножнах- сабля. Сабля та самая, заботливо наточенная одним из мастеров в Обители. Ее кто-то из Слышавших случайно нашел в ущелье. Еще из оружия при Руоле подаренный кинжал и пистолет в красивой кожаной, узорно прошитой серебряными нитями кобуре. Запас патронов. Все остальное- провизия и личные вещи- в двух переметных сумках на низкорослой вьючной лошадке.
 Ну что ж, кажется к дальней дороге он готов. Что его ждет на пути и в конце его?
 Кругом шум и гам. Поезд собирался на пустыре за постоялым двором и оттуда тянулся на дорогу. Людей набиралось довольно много. Десятки разнообразных повозок мешали друг другу, порядок никак не устанавливался. В морозном воздухе поднимались облачка пара. Люди, суетясь, тащили тюки с вещами, устраивая их на возках.
 Руоль сидел в седле чуть в стороне от хлопот и смотрел на горы. Потом заметил, что голова колонны уже тронулась в путь.
 Руоль простился со Слышавшими.
 -Ну вот, - произнес он. - Передавайте мой привет Тарлату. Не знаю, увидимся ли мы еще.
 -С богом, - повторили друг за другом Слышавшие.
 Они разъехались. Руоль поскакал мимо повозок к началу колонны.
 Дорога уходила вдаль, терялась в горах.
 Настроение было хмурым. Но я сделал правильный выбор, подумал Руоль, глядя на прямой отрезок дороги, скрывающийся за подъемом. Наверно, правильный.
 Наконец, поднимаясь все выше, он увидел краешек далекого солнца. Холодные лучи коснулись его лица. Позади оставались тени.

Часть Шестая

 В тот далекий Эдж, когда Руолю исполнялось двадцать, он спешил в Баан- Сарай. Год назад он расстался с Нёр, пришло время увидеться вновь. Время решений и действий. Проклятие шимана Оллона не взяло его, Руоль чувствовал себя сильным как никогда.
 Но он был встревожен. Некие настораживающие, пугающие слухи дошли до него совсем недавно. Теперь Руоль спешил, как только мог, не щадя ни себя, ни других. А ехал он не один. Куюк и Лынта- разумеется, но еще в этот раз с ним отправились оба брата- охотника.
 -Чувствует сердце, - сказал Кыртак, - нам стоит поехать с тобой.
 -Спразднуем эдж у Аки Аки, - пошутил по этому поводу молодой Акар.
 Руоль не смог отказать, совсем наоборот- ему даже стало спокойнее.
 Мора благоухала новой жизнью. Небо было чистым и глубоким. Акар улыбался во весь рот и то и дело распевал песни. Время от времени он вдыхал воздух полной грудью и восклицал:
 -Хорошо! Тепло пришло!
 Его старший брат Кыртак не столь бурно выражал эмоции, но и он имел вид весьма довольный. Иногда, не сдержавшись, даже начинал посмеиваться себе под нос над какой-нибудь очередной шуткой Акара.
 Руоль же ни на что не обращал внимание. Он знал только одно: нужно спешить. В груди теснилась тревога.

 …Одним солнечным утром они достигли Баан- Сарая и въехали на широкое, заставленное юртами пространство становища и сразу подались в самый центр.
 -Что такое? - прозвучал голос, и из самой большой и украшенной юрты выскользнул человек. Руоль и братья еще не спешились. - Кто тут гремит- шумит?
 Руоль сразу узнал Саина- старшего своего братца. Тот нисколько не изменился. Разве что, как показалось Руолю, стал еще наглее и самодовольней, и наряд его был как-то чересчур богат, вышит привозными и очень дорогими цветными нитями. Руоль нахмурился. Саин тоже узнал его. По затвердевшему широкому лицу его было видно, насколько он сам обрадовался этой встрече.
 -Ок, вот это кто, - произнес он. Глаза его сузились, но тут Кыртак и Акар, почти одновременно спрыгнув на землю, обратили на себя его внимание. Лицо Саина дернулось, потемнело, потом ожило- растеклось в гнусной ухмылке.
 -Какие гости пожаловали, - проскрипел он, попытавшись придать голосу язвительную сладость.
 Акар насупился и смерил Саина презрительным взглядом. Кыртак, как бы не обратив внимание на выпад и тем самым осаждая брата, спокойно сказал:
 -Да, гости к вам. Встречайте. Арад-би, добрый человек.
 -Я вернулся, как и обещал, - произнес Руоль, спрыгивая с Куюка. Он справился с собой, и теперь голос его звучал почти сухо.
 -Арад-би, - усмехнулся и зашевелился Акар. Он в упор посмотрел на Саина. - Ты кем будешь, уважаемый?
 -Что-о? - рот Саина растянулся и захлопнулся от недостатка слов.
 Акар опять усмехнулся.
 -Доложи, что ли, о нас Аке Аке.
 -Не спеши, - угрожающе произнес Саин.
 Тут уже встрял Руоль, созвучно с Акаром:
 -Или твой хозяин не принимает гостей?
 -Ничего, не стоит тревожиться, - сказал Кыртак, пряча ухмылку. - Иди, добрый человек, за нас не беспокойся. Мы пока тут подождем.
 Саин резко дернул головой, глаза его полыхнули. Трое смотрели на него дружелюбно и просто. Саин открыл, было, рот, но вдруг качнулся назад и скрылся в полумраке юрты. Акар хохотнул ему вслед.
 -Какой хороший калут, - сказал он. - Понятливый.
 -Мы в гости, - напомнил Кыртак, - так что, смотри.
 Руоль молчал, похлопывая орона по загривку.
 Из юрты донесся шум, возня, затем снова появился Саин.
 -Входите, - сказал он, ни на кого не глядя и отошел в сторону.
 Братья и Руоль вошли. В полумраке они увидели пару служанок, несколько калутов, напряженно уставившихся на них, и Аку Аку, сидящего на мягком кулане возле очага. Он не встал и даже не пошевелился. Но откуда-то из его утробы зазвучал масляный голос:
 -Арад-би, храбрые луорветаны.
 Братья ответили приветствиями. Руоль тоже, но с некоторым запозданием. Ему казалось, что глазки Аки Аки недобро и насмешливо сверлят его. На самом деле князец только скользнул по нему равнодушным взглядом. Ака Ака сказал:
 -Будьте моими гостями. Устраивайтесь.
 Они сели.
 -Вы по делу или так?
 Ответил Кыртак:
 -Да вот, приехали к тебе на эдж. Не прогонишь?
 -Правильно, какие могут быть дела в такое время? И почему мне вас прогонять? В эдж я всем рад.
 Слова Аки Аки прозвучали скользко, и внутри у Руоля что-то неприятно шевельнулось.
 Кыртак добавил к своим словам:
 -И все-таки по делу тоже.
 Брови князца приподнялись. Казалось, что он сейчас рассмеется.
 -Ладно, - сказал он, - давайте оставим это на потом. Что может быть срочного в эдж? Будете гостить, веселиться, оставив заботы. А потом поведаете о своем деле, если захотите.
 Акар воскликнул:
 -А если тогда будет поздно?
 Кыртак запоздало кашлянул. Ака Ака с ухмылкой промолвил:
 -Не может быть, - он, конечно, все знал и сейчас просто смеялся. - Что это за дело такое?
 -У меня дело, - сказал Руоль, вставая и распрямляясь.
 -А-а! - воскликнул князец, будто только что узнал его. - Ведь это Руоль. Кажется, ты ушел, убежал от нас.
 -Я свободный луорветан.
 -Ну-у! - Ака Ака хлопнул себя по бокам, вовсю потешаясь. - Не хочется мне в светлый эдж поминать былое. Ничего тебе не отвечу. Как будто забыл пока.
 Руоль упорно стоял на месте. Ака Ака взглянул на него, потом махнул рукой:
 -Так и быть, говори.
 -Я хочу сначала встретиться с Нёр.
 -Что? Ее нельзя видеть. Зачем тебе?
 Руоль сглотнул.
 -Правду ли говорят люди, что ты отдаешь ее замуж?
 Ака Ака ухмылялся, тянул паузу, насмешливо поглядывая на бледного, замершего Руоля. Наконец он соизволил ответить:
 -Люди, выходит, не соврали. Нёр невеста. Жених- Улькан. В этот эдж сыграем свадьбу. Это дело решенное.
 Братья раскрыли рты, а у Руоля словно обрушилось сердце, а в глазах потемнело.
 -Ты обещал, - сипло выдохнул он, не узнавая своего голоса. - Состязания. Разве они уже были?
 -Не было состязаний, - сказал Ака Ака. - Ерунда. Я и так вижу, что Улькан достоин. И нет его достойней.
 -Должны быть состязания. Ты обещал.
 -Обещал? Не помню. Забыл, наверно. Как забыл и то, что ты нас предал и какой ты неблагодарный. Я помню только, что ты сейчас мой гость. Я сам так сказал. Я даже прощаю тебе прошлое. Я сейчас очень добрый и щедрый. Гуляй на эдже, веселись, ты ведь молодой. И даже на свадьбе моей любимой дочери погуляешь. Видишь, какое к тебе уважение.
 -Без состязаний не может быть свадьбы, - упорно гнул свое Руоль.
 -Почему это? Здесь я решаю.
 -А Нёр ты спрашивал?
 -Нёр, говоришь? - Ака Ака приподнялся, и в его глазах блеснула какая-то торжественная злая радость. - Если хочешь знать, я отец и имею право… Но всем известно, что я всегда прислушиваюсь к ней. Я спрашивал, да!
 -И что?
 -Она согласна. Конечно, она согласна.
 -Этого не может быть! - вскричал Руоль. - Неправда! Я знаю, что это вранье! Ты врешь!
 -Поостерегись! - поднял огромную руку Ака Ака. - Я ведь могу и забыть, что ты гость.
 -Сядь, Руоль, - тихо сказал Кыртак, потянув его за полу. - Спокойно во всем разберемся.
 Руоль не послушался и отстранился.
 -Не веришь мне, значит? - голос князца отчего-то звучал радостно. - Хорошо! А давай у нее самой спросим? Не знаю, зачем я это делаю, и ты какое имеешь право… По доброте своей только. Эй! - кликнул он.
 У входа, в тени, стоял Саин, но он не двинулся с места, скользя по гостям злым взглядом. Отозвался другой калут.
 -Вот что, - сказал ему Ака Ака. - Позови-ка мою любимую дочь. Есть тут один… вопрос. И Улькана позови. В конце концов, это и его касается. Ну? Ты еще здесь?
 Калут согнулся в поклоне и убежал исполнять поручение. Саин оставался на прежнем месте, застыв безмолвной тенью. Он даже не повернул головы, когда мимо него пробежал калут, не отрывал глаз от гостей, а больше всего- от Руоля. Ака Ака улыбнулся, посмотрев на Саина поверх голов Кыртака и Акара.
 Руоль стоял, гордо выпрямившись, но каким трудом это давалось! Казалось, под ногами нет никакой опоры, и он все время куда-то проваливается… или тонет в болотном омуте, погружается, но последними усилиями выныривает на поверхность, чтобы глотнуть затхлого воздуха. И очень душно, а перед глазами все кружится, раскачивается и мерцает, и лицо Аки Аки плавает где-то впереди, ухмыляясь.
 Руоль понял, что уже не в силах держаться, сейчас он упадет…
 Не упал. Его лишь слегка шатнуло, и глаза на миг разъехались в разные стороны. Ака Ака, однако, успел заметить, и ухмылка на его жирном лице стала еще шире. Он сказал с преувеличенной заботой:
 -Что, голову напекло в дороге? Ты садись, зачем стоять?
 Руоль упрямо мотнул головой.
 Послышались шаги, пошевелился Саин, что-то пробормотав, и тут же чьи-то тени перекрыли солнечный свет у входа. Руоль медленно, отчего-то очень медленно поворачивался в ту сторону.
 Нёр и Улькан. Нёр впереди, а Улькан с видом весьма счастливым возвышался за ее плечами.
 -Отец, ты звал?..- вдруг она осеклась, и даже в тени было видно, как резко изменилось ее лицо, отхлынула кровь от щек.
 -Проходите, дети мои, - благодушно сказал Ака Ака.
 Нёр сделала шаг назад и уперлась спиной в грудь Улькана. Акар и Кыртак поднялись и как-то неуверенно поздоровались. Улькан вдруг засиял в широкой улыбке. Он подтолкнул Нёр вперед, и они оба оказались внутри юрты. Улькан громогласно воскликнул:
 -Да это друзья! Вот так радость! Значит, нашел вас мой человек? Хорошо, что приехали.
 Братья почти одновременно отвели глаза- оба почувствовали большую неловкость. Ака Ака неожиданно расхохотался во все горло.
 Руоль чувствовал холод внутри, но рассудок очистился. Теперь он действительно твердо стоял на ногах. К нему вернулась уверенность, как во время охоты. Он выступил вперед, глядя только на Нёр, пытаясь поймать ее взгляд. А она вся сжалась, прятала глаза, и сама стремилась спрятаться за Ульканом. Улькан что-то почувствовал.
 -Что происходит? - спросил он, все еще улыбаясь.
 Руоль по-прежнему не отрывал глаз от Нёр, и в глазах его были боль, недоверие, немой вопрос.
 Нёр не выдержала и закрыла лицо руками. Взгляд Руоля сделался еще тоскливей. Улькан, не понимая, вертел головой, улыбка медленно- медленно сползала с его лица. Кыртак и Акар растерянно мялись, не зная, куда деваться.
 Ака Ака подался вперед, внимательно, не пропуская ничего, следя за сценой. Саин был все той же безмолвной тенью у входа.
 Недолгую тишину нарушил Руоль. Голос его был хриплым, страшным, чужим:
 -Нёр, я вернулся, как обещал. Скажи мне, что случилось?
 -Что случилось? - эхом откликнулся Улькан, обращаясь ко всем сразу.
 Нёр не в силах была открыть лицо, она и на ногах держалась едва- едва. Улькан это почувствовал, поддержал ее, обнял за плечи, а она отвернулась от всех, ткнулась головой в его широкую грудь. Для Руоля это было как удар по лицу.
 -Нёр, - прошептал он.
 Только короткий всхлип услышал Руоль в ответ. Улькан нахмурился, вид его стал почти угрожающим.
 -В чем дело? - спросил Улькан, и на этот раз он обращался персонально к Руолю.
 А тот по-прежнему не обращал на него внимание.
 -Нёр, это правда, что тебя отдают замуж? Неужели это правда?
 -Правда! - воскликнул Улькан, отвечая вместо нее. - Нёр моя невеста. Вы же ведь на свадьбу и приехали?
 -Нёр! - Руоль упорно игнорировал Улькана. - Разве ты дала согласие? Я не верю! Скажи, что это обман!
 -Она моя невеста, - повторил Улькан.
 -Нёр, это неправда, не может быть правдой! Что произошло, что изменилось? Ты ведь не согласна!
 И тут Нёр не выдержала. Будто взорвалась:
 -Руоль! Руоль! Я не знаю! Прости!
 Рыдания душили, сотрясали ее, рвались одновременно со словами, делая их похожими на крики боли. Она бы упала бессильно на землю, если бы Улькан не поддерживал ее твердой рукой.
 До сих пор Ака Ака, похоже, наслаждался ситуацией, но теперь его отношение переменилось. Он удивительно резво вскочил на ноги.
 -Хватит! Не позволю мучить дочь! Ступай, птичка моя. Улькан, сын мой, проводи ее.
 -Я сейчас вернусь, - сказал Улькан. - Кажется, кое- в чем надо разобраться.
 Он повлек Нёр к выходу. Руоль рванулся к ним. Тут и Саин шевельнулся, как хищник в засаде, почуявший жертву и готовящийся напасть.
 -Подождите! - вскричал Руоль. - Она не знает! Вы слышите? Нёр, они тебя заставили?
 -Нет! Нет! - сквозь рыдания отвечала она. - Никто не заставлял!
 Руоль опешил.
 -Я не понимаю… Ты сама согласилась?
 -Да!
 -Почему, Нёр?
 -Я не знаю! Я не могу тебе сказать…
 -А? - Ака Ака повернулся к Руолю. - Теперь ты услышал?
 -Почему? - растерянно повторил Руоль.
 -Руоль, - вдруг воскликнула Нёр, - все изменилось. Я не знаю, как. Я не знаю. Прости. Тебя не было… а шиман Оллон сказал…
 -Оллон? - нахмурился Руоль. - Что он сказал?
 -Что ты… пропал, стал другим. Забыл. Больше никогда не вернешься. Он ведь тебя проклял…
 -А ты поверила?.. Я понял! Шиман Оллон околдовал тебя!
 -Нет, нет!
 -Тебя заставляют. Ты сама не знаешь. Разве нет?
 -Глупец! - воскликнул рассерженно Ака Ака. - Совсем безумный! Что ты болтаешь? Ты больше не нужен ей, что непонятного? Да и никогда не был нужен, это все детство. Но Нёр выросла. Она полюбила Улькана. Правда ведь, доченька моя?
 Нёр только всхлипывала. Заговорил Улькан:
 -Я и Нёр любим друг друга. Скоро свадьба, и это неизменно. Я все понял, Руоль. Я не знал, что ты… но все равно. Этот выбор нам назначен самой дарительницей судеб. Здесь ничего не поделаешь, и тебе лучше это принять, ты сможешь. Я не сержусь, и ты прости нас. Будь желанным гостем на свадьбе. Значит, твое счастье где-то впереди. Ты без него не останешься.
 Руоль посмотрел на него совершенно диким взглядом. И Руоль зарычал как дикий зверь, напугав всех, кто здесь находились, а Нёр и вовсе почти до обморока, от которого она итак была недалека.
 -Я ничему не верю! Она околдована! Должны быть состязания! Все будет хорошо, Нёр, не бойся. Состязания! Чтобы честно.
 -Неуемный! - закричал Ака Ака, постепенно доходя до бешенства. - Велю тебя прогнать! Бить и прогнать! Не желаю видеть тебя гостем!
 При этих словах снова зашевелился Саин, обрадованный, подобравшийся, но неожиданно вмешалась Нёр:
 -Отец, не надо!
 -Что! - Ака Ака дернул головой в ее сторону, в его глазах уже закипал гнев.
 -Отец, пусть будет, как он хочет.
 За пеленой гнева мелькнуло удивление. Князец приоткрыл рот. Удивился и Улькан.
 -Нёр, - промолвил он.
 -Пусть! Это справедливо. Пусть будут состязания. Отец, я прошу.
 Ака Ака задумчиво смотрел на дочь. Повисла пауза. Неожиданно князец снова изменился в лице, расплылся в лукавой ухмылке, глаза его злорадно и хитрюще заблестели.
 -Состязания, доченька? - протянул он, как бы в раздумье, хотя было видно, что он уже все решил. - По-твоему, этот Руоль достоин такой чести?
 -Состязания, отец, - выдохнула Нёр.
 Ака Ака хлопнул в ладоши.
 -Ай, как я могу тебе отказать? - он посмотрел на Руоля, потом на Улькана, сравнивая их. - Что ж, пускай! Я решил: состязаниям быть!
 Ака Ака коротко, но весьма довольно рассмеялся. Он весь оживился, едва не потирал руки- идея, видимо, захватила его.
 -Мне начинает нравиться эта мысль, молодец, доченька. Это же прекрасное развлечение на эдже. И все полюбуются. Быть состязаниям! Славный у нас получится в этот раз праздник. Состязания, а потом свадьба! Победит достойнейший. О, я не сомневаюсь!

 Утром было пасмурно, прошел короткий дождь, к полудню же небо очистилось. Снова засияло приветливое солнце. Земля была влажной, а воздух свежим. Столбы на эджевом поле, омытые дождем, источали чистый древесный запах. Поле заполнялось людьми, и чувствовалось, как все больше растет праздничная атмосфера.
 С почерневшим, осунувшимся, но упрямым лицом сидел Руоль на маленьком кулане, постеленном на еще сырую землю и смотрел в сторону реки Ороху. Кыртак и Акар не отходили от него. То и дело они переглядывались с тревогой и беспокойством и такие же взгляды бросали на Руоля. Они ничего не говорили. Ясно, что Руоль не отступится, они и не собирались отговаривать, но его состояние их очень волновало. Угрюмый и взвинченный. Сможет ли собраться?
 Руоль сидел, не обращая внимание ни на слитный людской гул, ни на общую атмосферу праздника. Он был вне всего этого.
 Так и не встретился с Нёр наедине. Вообще не видел ее после той сцены в юрте. Эти несколько дней до праздника он провел как в пустом сне, находясь в своем тягостном помрачении. Все вокруг казалось ненастоящим.
 Один раз, выйдя из гостевой юрты под вечернее хмурое небо, он увидел Тую. Теперь он думал о ней не как о жене Аки Аки, а как о своей старшей сестре. Руоль вынырнул из своего темного омута. Остро захотелось поговорить с ней, расспросить, узнать от нее всю правду… да просто пообщаться как с сестрой… но Туя посмотрела на него с каким-то странным выражением на лице. Жалость и страх. И что-то еще. Руоль понял, что беседа для нее будет в тягость. Пропало желание открыть ей душу. Возможность сблизиться с сестрой, с родным человеком, быть ее братом, настоящим ее братом, показалась призрачной. Она так далека. Она очень далека. Глупо, наверно, было даже думать.
 Печально стало Руолю. Печально было и Туе. Что-то было в ее глазах. Сожаление, боль… что-то чисто сестринское. Но она так и не спустилась со своих запредельных высот. Не смогла, испугалась или не захотела.
 Они обменялись приветствиями и несколькими, ничего не значащими фразами. Вот и все. А больше Руоль ни с кем не хотел разговаривать. Разве что с Нёр, но это оказалось невозможным. Оставалось ждать состязаний, молча переживать, верить в эту последнюю надежду. Все получится. Иначе нет во всем эджугене ни справедливости, ни смысла. Не во что будет верить.
 Теперь пришло это время. Руоль сидел в отдалении от толп людей. Скоро он встанет и бестрепетно понесет свою судьбу. Но он не был сейчас так спокоен, как того хотел бы. Волнение и мрачность, и только страха не было, по- крайней мере, он убеждал себя в этом. Либо все кончится здесь, либо начнется жизнь. Руоль верил в жизнь, хотя и был угрюм перед неизбежным. Потому что все это казалось неправильным, ненастоящим. Но нет другого пути.
 Все будет, как должно быть, Нёр. Я исцелю тебя. Мы исцелимся.

 В центре поля начинался обычный обряд- приветствие. Традиционный, но всегда чуть- чуть иной, как приход тепла в мору.
 Высоко в небо плавно взлетали звуки песнопения. Удивительным обещал быть праздник. Руоль не шевелился, готовый ожить лишь тогда, когда придет долгожданное мгновение. Кыртак и Акар находились рядом с ним, чувствуя себя при этом очень и очень неуютно. Как так получилось, и почему все вдруг стало так сложно? Они любили Руоля и искренне желали ему успеха. Но и Улькан, в свою очередь, был их другом, которому они тоже не могли пожелать ничего плохого. Выходит, кто бы не победил, не видать братьям- охотникам радости на этом эдже. Поэтому молча они взывали ко всем добрым духам, каких только могли вспомнить, с одной лишь мольбой: чтобы как-нибудь все разрешилось по-хорошему.
 Руоль повернул голову и посмотрел в сторону, где внизу поля, у самой реки, уже было подготовлено пространство для состязаний. Пока оно пустовало, но уже скоро, надо думать, все начнется. Да уж, Ака Ака постарался все организовать за те немногие дни, что оставались до праздника, как будто давно готовился именно к такому исходу.
 А вот Руоль действительно готовился. И сейчас нужно собраться, настроить себя. Было трудно. Все виделось как дурной сон, но он знал, что выложится до конца. Отдаст всего себя ради этого.
 Руоль решил обратить внимание на людей. Вот бы увидеть Нёр в этой толпе, хоть маленький намек в ее взгляде. О, какая это будет огромная поддержка. Сразу исчезнут душевные терзания и силы его возрастут многократно. Руолю хотелось верить, что только ему и никому другому желает Нёр победы на состязаниях, разве может она хотеть иного? Пускай ее обманули, околдовали, затуманили ее чистый разум, но там, в самом сокровенном и неприкосновенном уголке души она должна быть с ним. Неужели есть силы, способные разрушить это? Нет, не могло все уйти бесследно. Не могло! Руоль не способен был думать иначе.
 Что происходит с сердцем Нёр? Мог ли Руоль просто так исчезнуть из него? Как открыть, как дать понять, что все это наваждение? Улькан- только призрак, он обман, он насланные чары, его нет. Нёр поймет это, когда посмотрит в глаза Руоля.
 Но сейчас он вообще не мог найти ее взглядом. Разглядел только Аку Аку, выделяющегося среди всех- почему-то сразу чувствовалось, кто здесь хозяин. Но на князца Руолю хотелось смотреть меньше всего.
 И еще кое-кого заметил он неподалеку от Аки Аки. Старик Оллон во всем своем шиманском наряде, как и положено. В дохе со свисающими хвостами и блестящими украшениями, имеющими тайное значение, с неизменным бубном и колотушкой в руках. Руоль содрогнулся. В нем вспыхнули гнев и обида, а еще омерзение и некоторая тоненькая холодящая нотка страха. Руоль поспешно отвел взгляд.
 От звуков песнопения в голове помутилось, сидеть стало невозможно. Руоль рывком поднялся.
 -Буду там ждать, - сказал он, указывая в сторону поля для состязаний.
 Кыртак и Акар ничего не ответили, но последовали за Руолем, который, держась прямо, с неподвижным лицом пошел в толпу людей. Празднующие веселились, улыбались, они расступались перед Руолем, не видя его, как и он их не видел. Люди завороженно, радостно смотрели в сторону действа, что разыгрывалось в центре эджева поля; Руоль шагал, глядя в некую точку прямо перед собой, и проходил мимо.
 Братья- охотники спешили за ним, лавируя между людьми, им обоим почему-то казалось, что Руоль сейчас способен по дурости что-нибудь этакое вытворить. Тем не менее, он спокойно дошел до пустующей площадки и там остановился, оказавшись спиной ко всему празднику. Стоял неподвижно и смотрел на реку Ороху. Вода была спокойной, только слегка рябила под лучами полуденного солнца. За нею открывался далекий- далекий простор.
 Вдруг что-то потревожило Руоля. Какое-то удивленное, сердитое, а-то и испуганное восклицание. Он узнал голос Акара и повернулся.
 И встретился взглядом с горящими глазами Оллона. На мгновенье все замерло внутри Руоля… но сразу прошло. Он понял, что в нем нет уже никакого страха.
 Шиман Оллон проницательно заметил гордость и неприязнь, скользнувшие в мимолетном, похожем на невеселую усмешку, движении губ Руоля. Шиман прищурился.
 -Ты пропащий человек, - проскрипел он без всякого приветствия. Потому и Руоль не стал здороваться и даже не счел нужным обращаться к шиману хоть сколько-нибудь уважительно. Руоль усмехнулся, теперь уже откровенно.
 -Опять пришел грозиться, как тогда? Ха, а ведь со мной все хорошо.
 -Да? - шиман приподнял седые брови и тоненько хихикнул. - Тебе, наверно, так кажется. А! Я вижу, я вижу. С тобой все кончено.
 -Твои угрозы на меня не подействуют. И тогда не подействовали, а сейчас- тем более.
 -Зачем мне угрожать тебе? Один раз я уже проклял тебя, этого достаточно. Пустых слов я не произношу.
 Руоль мотнул головой.
 -Но, видать, не самый сильный ты шиман в эджугене.
 Шиман Оллон побагровел.
 -За эти слова еще мучительнее ты будешь страдать. А проклятие подействовало. Это твой конец. Я вижу твой конец.
 Руоль наклонил голову, затем снова поднял. Взгляд его был все таким же твердым.
 Ничто на свете, подумал он. Ни перед чем…
 -Что, старик, ты сам явился или тебя Ака Ака подослал, чтобы напугать меня перед состязаниями?
 От этих слов побледнели даже стоявшие в сторонке Кыртак и Акар. Не хватил ли парень лишку?
 Злорадная ухмылка сползла с лица шимана Оллона. Но, к удивлению братьев, он не впал в припадок неистовства. Не стал метаться, скакать, шипеть и корчиться. Не посыпались с неба молнии, не поднялись злые ветра, не слетелись отовсюду жутко воющие духи. Шиман лишь плюнул под ноги Руолю и посмотрел на него с ненавистью. Затем он с полной уверенностью сказал:
 -Ты проиграешь. Конечно, ты проиграешь.
 -Я не проиграю, - раздельно и внешне спокойно отвечал Руоль. - Не будет по-вашему.
 -Увидишь. А потом заплачешь, - опять мерзкая, самоуверенная ухмылка появилась на темном лице шимана. - А я стану смеяться. Сильно- сильно, да. Долго- долго меня будет не унять. Ой, ой.
 Руоль молча отвернулся.
 -Пожалуй, - сказал Оллон, - прямо сейчас начну смеяться.
 И с громким, нарочитым хохотом он развернулся и пошел прочь.
 Однако смех его оборвался сам собой, стоило ему отойти подальше. Отчего-то он почувствовал себя уязвленным, и настроение заметно упало. Померкли отдельные краски дня. Впрочем, успокоил себя Оллон, кто я? Великий шиман. А что по сравнению со мной этот жалкий луорветан? Ничтожество. И скоро все в этом убедятся.

 Руоль понял, что время пришло, когда толпы людей стали перемещаться из центра эджева поля к площадке для состязаний, на которой он стоял. Шум голосов нахлынул на Руоля. Он скользил глазами по безликим фигурам в поисках единственного лица. Но не находил.
 Теперь все происходило достаточно быстро. Зрители столпились вокруг, но и саму площадку заполнили люди. Здесь снова должен был состояться открывающий обряд, и дано короткое вступительное представление.
 Участники начали действо. Священный орон прошелся по полю. Взлетели ввысь голоса поющих. Руоль смотрел, оттесненный к краю площадки, слушал, но только поверхностно- сейчас он был весь погружен в себя.
 Зрители ликовали, а потом притихли. Вышел Ака Ака, даже не посмотрев в сторону Руоля, и обратился ко всем присутствующим. Руоль слушал, но не мог уловить содержание.
 Затем начались представления женихов. Руоль с удивлением увидел дюжину молодцов- богатырей, но Улькана между ними не было.
 -Это все люди Аки Аки, - прозвучал рядом голос Кыртака, - Участников ведь должно быть много, иначе что за состязания? Тебе придется обойти всех, чтобы остаться с настоящим своим соперником.
 Руоль без колебаний принял это условие. Чего-то такого он и ожидал. Как это еще Саина здесь нет? Видать, князец не позволил, или старший братец сам решил не позориться.
 Кыртак же смотрел на всех этих «женихов» и про себя думал: сдается мне, я буду больше радоваться победе Руоля. Так будет честнее.
 И совершенно искренне он пожелал:
 -Удачи тебе.
 -Удачи, - вторил стоявший рядом Акар.
 «Женихи» между тем красовались, демонстрировали хвастливые ужимки, принимали мужественные позы. Руоль на их фоне был совершенно незаметен, он вообще стоял в сторонке. Его беспокоило, что до сих пор не появился Улькан. Впрочем, он готов был ждать. Только одновременно с Ульканом он начнет эти состязания.
 Ждать не пришлось долго. На противоположной от Руоля стороне площадки люди расступались, пропуская кого-то, и Руоль, еще не видя, сразу понял кого.
 Улькан не вышел, а, скорее, выпрыгнул на открытое пространство. Сразу было видно, что сейчас он, как и всегда, в прекрасной форме. Он был обнажен по пояс. Под кожей перекатывались мускулы. Его волосы, заплетенные в косу, блестели под солнцем. Луорветаны восторженно, дружно взревели. Улькан улыбался всем и весь сиял, словно сейчас были самые счастливые мгновения в его жизни. Он неторопливо и гибко двигался вдоль тесного ряда приветствующих его зрителей, весь исполненный силы и гордости. Его встречали с восхищением, он был героем и гордостью луорветанов и прекрасно осознавал это. Он привык быть у всех на виду. Холодные зимние звезды в ночь его появления на свет сплели ему такой жизненный узор.
 Руоль и до этого хорошо представлял себе, каков соперник Улькан. Он сознавал его силу, думал об этом, но по-прежнему в нем не было никаких колебаний.
 Руоль с некоторым даже трудом оторвал взгляд от Улькана и пробежал глазами по рядам зрителей. Его мысленно передернуло от десятков приветливых лиц, которые все до одного казались глупыми, не имеющими никакого понятия о происходящем. Которые пришли сюда повеселиться.
 Руоль увидел Аку Аку, трудно было его не заметить. Князец важно восседал в окружении своих людей на открытом пространстве, куда посторонние зрители не смели соваться. Ака Ака с заметной гордостью смотрел на Улькана.
 Рано, мысленно заметил ему Руоль и отвел взгляд от самодовольного князца. Он опять искал глазами Нёр и снова не находил. Это казалось ему тревожным и странным. Он всегда думал, что Нёр не откажется смотреть на состязания, что будет торжественно сидеть рядом с отцом, благословляя своим сиянием. Но на виду ее не было.
 И все же Руоль чувствовал, что она где-то здесь. Далеко позади Аки Аки был поставлен маленький торох, крытый тончайшей ровдугой, и Руоль, хотя и не обратил внимания, появлялся ли там кто-нибудь, сильно подозревал, что Нёр находится именно в нем и, возможно, наблюдает через щелку. Руоль сделал шаг вперед, уставившись на небольшой конус тороха.
 Тем временем Кыртак и Акар оставили Руоля, ибо были посторонними на площадке.
 Улькан скользнул глазами по группе своих «соперников», остановил взгляд на Руоле и перестал улыбаться. Он даже немного нахмурился. Померкло сияние, и, казалось, все вокруг замерло. Затем Улькан пошел прямо к Руолю и остановился напротив, заметно возвышаясь.
 -Вот, - произнес Улькан, - сейчас будет то, чего ты пожелал.
 Руоль кивнул в знак приветствия и согласия. Не так уж давно они охотились вместе, грелись у одного костра, делили одну пищу. Вот если бы это был кто-то другой! Если бы препятствие, а Руоль думал об Улькане именно так, оказалось совсем безликим. Но все равно.
 -Вижу, - продолжал Улькан, - тебе не слишком нравится весь этот… шум. Мне и самому не нравится. - Улькан слегка поморщился. - Да нет, наверное, все же нравится. Я думаю, что это правильно. Пускай все решат состязания. Видно, так и должно быть.
 Руоль ничего не отвечал, и Улькан отошел, но вдруг обернулся.
 -Я не думаю о тебе плохо, Руоль. Я все узнал и понимаю тебя. Но и ты меня должен понять. Мы с Нёр любим друг друга.

 Спустя немногое время игра началась.
 Участники выстроились в ряд и дружно вознесли моление об удаче. Улькан стоял через несколько человек от Руоля, который глядел на небо над собой, на гладь реки, на бледный простор вдали. Все было как сон.
 Моление окончилось, и вот уже начались сами испытания. Руоль обнаружил себя с копьем в руке. Первое состязание, простая разминка- кто дальше кинет. Но худший сразу выбывает.
 Кидали по- очереди, определенной жребием. Руоль оказался где-то в середине, Улькан должен был кидать последним. «Женихи» перебрасывались колкостями и шутками, готовясь и примеряясь, молчали только Улькан и Руоль.
 Наконец первый участник с силой метнул копье. Показалось, что весьма далеко. Сам метнувший довольно хлопнул себя по бокам и что-то обрадованно воскликнул.
 Второй долго мялся на месте, вызывая нетерпение остальных и насмешливые выкрики зрителей. Наконец метнул. Копье полетело хуже, чем у первого и упало плашмя, хотя, в итоге, улетело так же далеко. Далее броски совершались более быстро. Зрители замирали, когда участник подходил к черте, и поднимали волну голосов, как только копье стремительно взлетало в небо.
 Очень скоро дошла очередь и до Руоля. Он был уже готов, подходя к черте. Он чувствовал копье в своей руке.
 Руоль изготовился, отвел руку и все тело назад. Мгновение паузы. Мощный бросок. Копье улетело далеко и при этом еще с силой вонзилось в землю. Руоль посмотрел и отошел, освобождая место следующему. Уже было ясно, что его бросок не был самым худшим, остальное Руоля не интересовало. За исключением броска Улькана, на это он хотел посмотреть.
 И вот почти все копья улетели. Остался последний участник. Улькан вышел к черте- серьезный и сосредоточенный, даже не рисуясь и не даря никому сияющих улыбок, что вызвало невольное уважение у Руоля. Другие соперники вели себя совсем не так.
 Улькан, словно слитый с копьем воедино, подался назад. Выстрелил как стрелой из лука. Руоль отметил, что это был очень красивый бросок. Он смотрел, как мощно летит копье, рассекая воздух, и не удивился, когда оно вонзилось в землю значительно дальше всех остальных копий.

 Обнаружилось, что Руоль в этом состязании был третьим. Лишь один из участников, помимо Улькана, метнул копье дальше и лучше, чем он. Однако, не так уж это и приятно. Но вся борьба еще впереди, и Руоль был готов бороться. По крайней мере, один из соперников уже выбыл и скрылся в толпе под насмешки и под сочувственные возгласы зрителей.
 Затем последовало состязание по стрельбе из лука. Это было испытание на меткость и на умение обращаться с одним из самых важных и сложных охотничьих инструментов. Лук для охотника был вещью незаменимой. Заготовки добывались в далеких прямоствольных лесах, а чаще обменивались на немалую добычу у немногочисленных и всем известных мастеров луков и стрел, тетиву же каждый охотник делал или менял по своему разумению- из волос, шерсти, сухожилий или кожи. В последнее время Роль выменивал заготовки в фактории Пришлых, луки из них были дороже, но более долговечны.
 Сейчас же все участники должны были по очереди стрелять из одного лука, изготовленного местным умельцем, живущим здесь же, в становище Аки Аки. Лук был собран из дерева и кости на клею, вываренном из копыт и сухожилий- работа настоящего мастера. А вот наконечники стрел, как заметил Руоль, были привозными- железными.
 Участникам дозволялось по одному пробному выстрелу, чтобы приноровиться к новому оружию, и точно так же у них будет только одна стрела для мишени.
 Мишень представляла собой деревянную колоду с натянутой поверх мехом внутрь шкурой, в центре которой был вырезан и закрашен маленький глазок, и все, кто не попадет в него, должны выбыть.
 Предполагалось, что состязания собрали лучших из лучших, поэтому мишень отстояла насколько возможно далеко, и маленький глазок был едва различим.
 Снова был брошен жребий. На сей раз Руолю выпало стрелять предпоследним, сразу после Улькана.
 Руоль смотрел на далекую мишень и верил, что попадет. Пробный выстрел укрепил в нем уверенность, Руоль почувствовал лук, его силу и надежность в своих руках и теперь был почти спокоен. В том, что и Улькан попадет, он тоже не сомневался. Все решится еще не сейчас.
 Испытание было посложнее первого, поэтому даже подставные женихи были сосредоточены и не перебрасывались шуточками. Наконец первый по жребию ступил на отмеченную черту напротив мишени. Лук в его руках упруго выгнулся. Повисла тишина. Тетива тренькнула. Стрела со свистом ушла к цели. Чуть позже- единый вздох разочарования. Стрела вонзилась в колоду, пробив шкуру совсем рядом с глазком. Стрелок обиженно вскрикнул и удалился. Его провожали самого различного содержания взгляды, кто-то не удержался от язвительного замечания, но в основном неудачнику сочувствовали. Руоль оглянулся в ту сторону, где восседал Ака Ака. Князец казался спокойным и безмятежным. Руолю показалось, что их взгляды на миг встретились.
 Второй участник уже готовился к выстрелу. Неудача первого стрелка заметно взволновала его и всех остальных. Руоль решил не следить за выстрелами, чтобы оставаться спокойным. Все равно ничего не изменится, а когда придет время, он скажет свое слово единственным выстрелом, и тогда все станет известно. Руоль обратил свой взор на сияющий простор за рекой Ороху. Солнечный день был в самом разгаре, и даже легкий ветерок так кстати утих.
 Второй участник выстрелил, и Руоль услышал это, но не повернул головы. Однако, донесшиеся следом возгласы разочарования сказали ему обо всем. Ну что ж… одним меньше.
 Вдруг стрелявший закричал:
 -Но я попал! Прямо в цель! Я точно видел!
 Руоль не удержался и посмотрел. Глазок мишени был пуст.
 -Стрела отскочила, - сказал кто-то.
 Стрелявший, видно, хотел возразить, лицо его горело от обиды и гнева. Но он смолчал, осознав, что спорить бессмысленно- ничего не поделаешь. «Жених» рассерженно плюнул и гордо пошел прочь. Никто над ним не смеялся. Второй подряд потерпел неудачу. Может быть, испытание чересчур сложное? Эта мысль закралась в головы многих. Ака Ака подумал, не закончатся ли состязания слишком быстро, а потом решил, что пусть будет, как будет, к тому же, он уже немного утомился.
 Вышел готовиться третий. Он хмурился и долго не мог решиться на выстрел. Неожиданно какой-то старик громко закричал из притихшей толпы:
 -Эй, что такое, парни? Пах! Не стыдно? В наше время любой мог попасть! Неужто нет богатырей? Что я вижу?
 Князец вдруг приподнялся на своем месте, вглядываясь в зрителей. Он, хоть и находился не рядом с кричащим, все расслышал. Ухмылка появилась на его лице, и он даже удостоил старика ответом.
 -Ничего, - весело прокричал Ака Ака, так, чтобы все слышали его мощный, властный голос. - Не всех из нынешних молодцов придется стыдиться. Есть и здесь кое-кто достойный. Смотри, огор, останешься довольным.
 Старик в толпе и без того уже был весьма доволен оказанным вниманием. С важным видом он уставился на состязателей. И тогда третий участник как-то зло зыркнул глазами и решительно выстрелил. Стрела сверкнувшей молнией проскользила по воздуху… вонзилась прямо в глазок и осталась торчать в нем. Стрелок с победным кличем, который подхватили ряды зрителей, подскочил на месте. Наблюдающий старик, улыбаясь и важничая, погладил пальцами бороденку.
 Осознание того, что цель достижима, ободрило следующих участников. Трое подряд попали в цель. А четвертый неожиданно промахнулся даже по колоде. Это был явный позор, насмешки так и посыпались на него. Униженный, он поспешил скрыться с глаз долой.
 Следующий стрелок пробил шкуру и тоже удалился. Зато двое других метко поразили цель. Дошла очередь и до Улькана. Как только мишень освободили от стрелы предыдущего участника, могучий богатырь Улькан играючи вскинул лук и сразу же, как будто и не целясь, послал стрелу в полет. Он не промахнулся, но никто иного и не ожидал. Руоль уже наблюдал такое и знал, на что способен Улькан. Пожалуй, даже немного огорчился бы не попади тот- это было бы невезением, простой ошибкой, чем-то еще, но Руоль, в таком случае, мог бы усомниться в честности своей победы. А, впрочем… он бы принял и такой результат. Значит, так пожелали бы сами Дарительницы судеб.
 Однако, в действительности Улькан легко и даже очень при этом красиво прошел это испытание, а Руолю как раз сейчас предстояло сделать свой выстрел. Видно, духи все-таки желают борьбы небыстрой и упорной. Что ж, может, это справедливо.
 Улькан глянул на него, проходя мимо с бесстрастным лицом, и Руоль ответил таким же ровным, спокойным взглядом. Он занял позицию, приготовился к стрельбе: наложил стрелу, немного натянул тетиву и замер с полуопущенным луком.
 Как, должно быть, смотрят на него сейчас Ака Ака и другие недруги, желая поражения! Руоль как будто почувствовал затылком их недобрую волю. Казалось, злые тени вставали за спиной…
 Нет, он не поддастся! Руоль притопнул ногой, отгоняя наваждение. Решительно вскинул лук, скрипнула натянутая тетива.
 Теперь все зависит от него самого и от его удачи.
 Нёр, будь со мной…
 Руоль задержал дыхание, остановил само время… вот цель, вот стрела… замерший, ждущий наконечник…
 Сейчас.
 Руоль плавно отпустил тетиву. Стрела вырвалась и улетела от Руоля, оставив его бессильным что-либо изменить. Завихляла по воздуху, потом выправилась… ужасно долгие мгновения ожидания.
 Стрела вонзилась точно в цель. Одобрительные выкрики, наконец, убедили Руоля в этом, помогли осознать. Он снова обрел способность двигаться и отошел от черты. И почувствовал неожиданную слабость в ногах, на него накатила дрожь, как от озноба.
 Нужно успокоиться, сказал себе Руоль, и мысленный голос его словно бы тоже дрожал. Все еще впереди.
 Последний участник выстрелил следом за Руолем и тоже не промахнулся. Правда, Руоль уже не смотрел в ту сторону, как и Ака Ака, который запрокинул голову, глотая охлажденный каыс. К этому испытанию князец потерял интерес сразу после удачного выстрела Руоля.

 Наступил перерыв. Участникам позволили отдохнуть и попить каыса. Солнце, ярко лучась, катилось по небосводу, двигались тени, отмеряя время. Шум голосов сливался в единый гул. Ака Ака вольготно возлежал на мягких шкурах, шиман Оллон сидел рядом и чему-то хмурился.
  Зрители ходили меж участников, подбадривали, давали советы; подходили и к Руолю- Кыртак и Акар, Тынюр и Чуру, и еще некоторые, но он был полностью сосредоточен на предстоящих поединках и плохо воспринимал все остальное. Больше всего утомляло именно ожидание. Это будет позади, твердил себе Руоль. Это все равно закончится. Он то и дело посматривал в сторону маленького тороха, но не замечал там никакого движения.
 Наконец состязания продолжились. Откуда-то, под восхищенные, одобрительные улыбки и реплики, появились сияющие девушки в небесно- прекрасных нарядах, к ним присоединилось несколько бравых парней, и все вместе они исполнили очередной короткий танец- моление с традиционным запевом. Девушки медленно, плавно кружились, став безмятежной, обласканной солнцем рекой и птицами над ней, а парни изобразили охотников, стремительно и героически прыгающих и скачущих тут и там.
 Зрители восторженно притихли, и даже Руоль наблюдал завороженно. Но танец окончился, и настало время продолжить борьбу.
 Следующие испытания, казалось, проходили быстрее и смешались в голове Руоля. Участники прыгали через нарту, перетягивали палку, ловили оронов арканами- чуотами. Не самая трудная часть состязаний, но в итоге участников осталось только шестеро. Это не имело значения, поскольку двое главных соперников по-прежнему оставались в борьбе.
 Совсем скоро мы останемся один на один, подумал Руоль и посмотрел на Улькана. И встретил такой же оценивающий ответный взгляд. Если с Ульканом, который, казалось, был рожден для подобного- хотел он того или нет, - все было понятно, то какая сила до сих пор держала Руоля? Он не мог это до конца осознать, а тем более признать, но состязания давались ему тяжелее, чем он мог представить. Не столько сами по себе, сколько то невероятное напряжение, которое он молча, практически безропотно выносил все это время, словно бы безвозвратно сгорая в жестоком пламени. Но нужно во что бы то ни стало держаться до самого конца и даже сверх того, если потребуется- иначе никак.

 Теперь, как оказалось, их ожидало испытание совсем другого рода. Им предстояло блеснуть красноречием, исполнить какое-нибудь из песенных преданий. Задача была хоть и неожиданной, но вполне справедливой, ведь жених обязан быть лучшим во всем, насколько это возможно. Конечно, никто не ожидал, что они могут тягаться в этом с опытными певцами- сказителями, но и оценивать их собирались достаточно жестко. Столько зрителей вокруг! Попробуй запнись хоть чуть- чуть, попробуй покоробить чей-то слух или вызвать недоверие недостоверной мимикой! Каждый луорветан- очень придирчивый слушатель, и любой заметит, если твоя песня окажется криво сшитой.
 Объявили, состязание это будет предпоследним, и победителями из него выйдут только двое. Этот день был очень длинным, и теперь подуставшие зрители и участники оживились и настроились на самую суровую борьбу. Откуда-то появился и занял свое место рядом с Акой Акой известный сказитель по имени Аквем, которому предстояло быть судьей на этом испытании. Он был странствующим певцом, ходил от становища к становищу, и везде его принимали как почетного гостя. Руоль слушал его несколько раз еще когда жил у Аки Аки, и всегда оказывался поражен. В словах Аквема была особая сила. Как наяву видели то, о чем пелось, все, кто его слушал. При этом Аквем был относительно молодым, у него даже не появилось седины в волосах, но взгляд его на обветренном долгими странствиями лице был закаленным и мудрым- как у иных настоящих шиманов.
 В этот раз Руолю выпало быть первым, Улькан же оказался последним. Установилась тишина. Сотни ушей готовы были внимать чистым голосам, что разнесутся над морой. Казалось, сам воздух застыл.
 Руоль стоял один на открытом пространстве, с рекой Ороху за спиной, перед внимательными и строгими лицами. Все глаза были устремлены на него. Руоль начал волноваться. Он понял вдруг, что не готов, что не предвидел этого. Столько времени он тренировал ловкость, силу, но не мог и предположить, что потребуются и другие таланты. Конечно, Руоль, как и всякий почти луорветан, пел всю свою жизнь, умел сочинять, импровизировать и знал много распространенных сюжетов, но сейчас он с ужасом осознал, насколько простецки все это выглядит. Все эти песенки, что он заводил от избытка чувств, оставаясь один на вольном просторе- неуклюжие, неловкие, косноязычные забавы по сравнению с тем, что от него ждут сейчас.
 Руоля никто не торопил, у него было достаточно времени, чтобы успеть, как следует, подготовиться, собраться с силами, но тишина лучше всяких слов говорила ему, что все ждут, когда же он начнет, и тишина действовала на него пугающе. Руоль впервые с начала состязаний по-настоящему растерялся, спешно перебирая в голове все известные ему сюжеты. Они разбегались, теряли связи, никак не хотели складываться, обрастать словами, приходящими из всего окружающего эджугена, словами вдохновения.
 Всем казалось, что Руоль сосредоточенно погрузился в себя, стоя один- одинешенек посреди моры, словно никого и ничего нет вокруг, и уста его сомкнуты, а взгляд находится где-то очень далеко от этих мест. Но он как будто и не собирался начинать и, видя такую картину, зрители мало- помалу заскучали, расслабились, начали негромко переговариваться между собой. Ака Ака хлопнул в ладоши, и ему поднесли внушительных размеров блюдо, изготовленное в стране Высоких, полное аппетитной горкой мучных шариков, зажаренных в чистом, прозрачном жире. Мука, как особый деликатес, тоже доставлялась из неведомого края Высоких. Ака Ака с ленивым видом принялся проглатывать сочащиеся жиром шарики один за одним, запивая каысом. Монументально работая челюстями, князец посмотрел на Руоля, усмехнулся, а потом отчего-то взглянул на шимана Оллона.

 А Руоль и в самом деле находился далеко от этих мест. Там, куда уже почти перестал заглядывать мыслями. Вот он сидит в их скромном и темном, но таком уютном и теплом жилище. А за тонким пологом холодная луна Джубар или даже Чунгас, девятая луна, а может, Чусхаан- десятая и последняя из лютых морозных лун. Одним словом, зима. И бесконечная ночь, и воет голосом Белого Зверя злой хаус…
 Вот разомлевший Руоль с мечтательным взглядом, устремленным к огню очага, и маленькая, притихшая Унгу положила голову ему на плечо. А там. На другой шкуре, подперев голову руками, лежит на животе Саин. А кто вон там, рядом с Саином? Могучий, непобедимый и родной, добрый… старший брат Стах. Похожий, наверное, на Кыртака, только моложе. Опора и гордость, любимый и любящий.
 А здесь, по другую сторону- отец, несгибаемый Урдах. А в самом центре, у очага, всегда у очага- мама. Глаза Айгу чуть прикрыты, и ее голос плавно течет, разносится в тишине. Все внимание семьи устремлено сейчас к ней, к чарующим звукам ее голоса.
 Ночь, зима, мороз за шкурами стен, маленький очаг и колышущийся смирный огонь, и вьется вокруг всего этого неземная, чистая песня. Айгу поет, и Руоль завороженно слушает, уносясь воображением далеко- далеко…
 И другой Руоль, стоящий сейчас на эджевом поле на виду у всех, стал вслушиваться в эти звуки, в слова чудесной песни. Нежный голос матери заполнил все, и все перестало быть важным, кроме него; он повлек Руоля за собой, слился с ним, и открыл ему ослепительную истину.

 Когда-то, давным-давно, во времена, укрытые безбрежными льдами, занесенные вечными снегами, не было ничего, и не на что, да и некому было смотреть. Не было ни богов, ни духов, не было прародителя Хота.
 А потом появились темнота и стужа, порожденные тоской и одиночеством бескрайней пустоты. Это была печаль, и из нее рождался мир.
 Темнота породила стужу, а стужа породила лед. Долгое время лед кружился и падал, а потом стал холодными и темными звездами.
 И вот оказалось, что пустота уже не пуста, и там, где раньше не было ничего, мелькнул проблеск радости- холодный небесный огонь, колышущийся покровом во тьме.
 И огонь зажег звезды, и они стали гореть и жить, но так и остались холодными. Но они были светом во тьме и поэтому породили богов и духов.
 А некоторые из них, паря в вечном холоде, пожелали тепла.
 И загорелся теплотворящий лик солнца, а Небесный Дедушка сотворил эджуген.
 И поначалу этот мир был другим, в нем всегда было тепло и радостно. Жил тогда в эджугене некий народ, не луорветаны. Он был неспокойным. Многие духи тогда, как и сейчас, тоже были неспокойными, и жили они так, что и сами не знали, чего хотели.
 Так случилось, что все вместе накликали они Великую зиму. Холод сковал эджуген, и ушло из него тепло.
 Народа не стало, а неспокойные духи остались, но испугались, поняв, что за вернувшимся холодом может и все остальное повернуться вспять. Исчезнет эджуген, не станет духов, погаснут звезды, уйдет весь свет из тьмы, а потом опять наступит ничто.
 Обратились духи к опечалившемуся Небесному Дедушке, попросили прощения и помощи. И Небесный Дедушка сказал, что не вернет тепло в эджуген, ибо не видит радости, разве что все боги и духи объединятся для этой великой цели.
 Уже тогда многие духи были недружны, однако, боясь уходить обратно в ничто, они объединились, и Небесный Дедушка порадовался, но видел он и то, что единство это вынужденное.
 И не стал он делать так, чтобы тепло вернулось повсюду и насовсем. А сделал он так, чтобы всегда было напоминание о Вечном холоде. Вот почему на севере никогда не тает снег, а тепло приходит только в мору, да и то на короткое время. Чтобы всегда все помнили, до чего опасно разъединяться. И, как напоминание о бесконечной стуже, далеко в северных льдах появился Белый Зверь.
 Однако Зверь не хотел быть напоминанием, а хотел лишь одного- вечной зимы, ибо таким он был рожден. Радостно чувствовал он себя во льдах, сковавших эджуген.
 И настолько же безрадостно чувствовал себя в них Хот- прародитель, Хот- изначальный орон.
 Он тоже родился во льдах, ибо был частицей тепла, которая не истребима до конца даже в вечной стуже. И, скитаясь во льдах, Хот искал тепло, с которым мог бы соединиться. Так и должно было быть.
 А Белый Зверь почувствовал Хота и погнался за ним с великим гневом. Так тоже должно было быть.
 Во льдах Хот был слаб, а Зверь силен. Хот бежал, долго бежал и вдруг увидел мору, в которую уже вернулось тепло.
 Возрадовавшись, Хот оживил землю, породив оронов- уликов, а потом- луорветанов- ороньих людей.
 А Белый зверь, дыша вечным холодом, ворвался следом в благодатную и юную мору. Так был установлен новый высший порядок.
 Каждую зиму сражается Хот с Белым Зверем и изгоняет его. И в этой борьбе люди должны помогать своему создателю, всегда помнить о том, что однажды, если не будут они такими, какими должны быть, стужа победит, а луорветаны станут еще одним исчезнувшим народом.
 Но если будут они- все сообща- стремиться к теплу и свету, может случиться так, что Белый Зверь окажется побежден насовсем, а Небесный Дедушка возрадуется, и тепло вернется повсюду и навсегда.

 Связные, исполненные смысла картины мироздания проносились перед взором Руоля. Все, что было впитано им и известно с детства. Настоящие мастера, Руоль знал, могут очень долго петь- рассказывать о сотворении эджугена и небес, неимоверно цветисто и сложно. Картина, зримая сейчас Руолем была куда более простой, быть может, даже невзрачной, но для него она была полна особенного очарования. Так это видела Айгу- его мама, так он видел это сам, и все было полностью созвучно с ним, с его ушедшим детством, с тем, каким он был и поныне, соединяя прошлое, настоящее и будущее. Простая песнь, но из самых глубин сердца- живая и чистая.
 И постепенно, сначала робко, а потом все уверенней, голос Руоля, стоящего на эджевом поле, вплелся в тихий голос его матери, полетел вместе с ним…
 Зрители продолжали галдеть, но вдруг обратили внимание, что первый участник уже вовсю поет. Мгновенно все смолкло, лишь голос Руоля звучал все сильней и торжественней. Он пел о сотворении эджугена- таково было его традиционное вступление к сказу. Зрители, завороженные искренностью и живостью его голоса, прониклись силой, звучащей в простых, но могучих словах Руоля. Один за одним они окунались, уносились взором в те суровые красоты, что рисовал им сейчас сказитель. Даже взгляд Аки Аки стал не по-обычному рассеянным, а истинный певец Аквем подался вперед на своем месте.
 Руоль пел. От вступления он плавно перешел к основной части. Не о героических деяниях всем известных богатырей вел он свой рассказ. Но простая и чистая песнь его лучилась и дышала своей героикой. Он пел об обычных людях, его сказ был из малоизвестных.
 Вот бедствующие луорветаны замерзают в своих темных жилищах, но открывается им горящий камень, и учатся они обращаться с огнем и с его духом, радуясь новой жизни. Вот ставятся первые удобные юрты, в которых жить становится теплее и счастливее, чем раньше.
 Вот луорветаны и ороны учатся жить вместе, проявляя друг к другу любовь и заботу.
 Тепло сменяется суровыми зимами, но после долгой борьбы возвращается вновь. Луорветаны учатся ловить рыбу и заготавливать ее впрок. Им открывается, что иные травы полезны, открываются разные премудрости эджугена. Они постигают секреты удачной охоты. Они бродят по море со стадами- суамами- домашних олья.
 Они учатся понимать, все, что лежит вокруг них.
 Луорветаны поют, празднуют в светлые дни, веселятся, выражая радость жизни, делают украшения. Они живут в бескрайней, поразительно красивой море, которая принадлежит им и их братьям- оронам, а они всецело принадлежат ей. И живя, они воспевают жизнь и эти бесконечные, пронзительные, свободные просторы, что являются их домом.

 Руоль пел, и множество персонажей проходили сквозь него, меняя его лицо и голос. Луорветаны слушали, затаив дыхание. Земля и небо слились воедино; смотрело и улыбалось солнце, прислушалась величественная река Ороху, тянущаяся к горизонтам, и легкий ветер приостановил свой озорной полет и теперь внимал словам, вбирая их и, время от времени, тихо вздыхая.
 Песнь Руоля становилась то грустной, то веселой, то размеренной, то неспокойной, а под конец вновь исполнилась гордости и торжественности.
 Луорветаны смотрят в будущее. Они идут вперед с открытыми лицами, и они не одни. Они приветствуют и благодарят тех, кто вместе с ними на этом пути. Благодарят землю, что носит их, и небо, под которым они живут.
 Главное, никогда не терять свое собственное внутреннее тепло, и тогда все вместе они придут к общему теплу, которое их ждет. И вот они живут, как завещали предки, и жизнь их полна подлинного смысла и величия.

 Голос Руоля смолк, но его отзвуки все еще владели атмосферой, воображением, настроением, мечтами и порывами. Казалось, за время песни зрители стали единым целым, и до сих пор еще не разомкнулись, связавшие их узы- миг грезы повис и длился. Тянулась зачарованная тишина.
 Но вот луорветаны зашевелились; в их глазах светилось одобрение. Согретые теплом подлинной красоты, они улыбались и кивали друг другу. Песнь Руоля, конечно, не была великой и витиеватой, звучала несколько даже упрощенно, но она имела несомненное очарование, и зрители это оценили.
 Ака Ака рассеянно улыбнулся и отхлебнул каыса. Глядя на Руоля, он покачал головой, продолжая все также улыбаться, и никто не смог бы сказать, что стоит за этой улыбкой.
 Руоль не видел этого, он вообще ничего не видел: глаза его были закрыты. Он чувствовал себя опустошенным, и пустота пронизывала тоской. В ушах звенела тишина, лишь где-то в запредельной дали исчезал отзвук, последний отголосок потрескивания костра в очаге, унылого завывания хауса во тьме и тихого голоса матери.
 Все это унеслось, отзвучало, и Руоль остался один. Он открыл глаза и отошел в сторону, не обратив внимания на одобрительные выкрики из толпы, сел и поник головой, глядя в землю. Рукой принялся перебирать мелкие камешки, рассеянно, как в скуке. Странно, он ни о чем не думал сейчас. Тишина посреди прошлого и будущего.

 Ака Ака неопределенно хмыкнул и чуть склонился к сказителю Аквему. Тот сидел неподвижно и имел задумчивый вид.
 -Уважаемый, Аквем, - произнес князец, - что скажешь?
 Сказитель чуть ли не вздрогнул, оторвавшись от каких-то своих мыслей.
 -Я… удивлен.
 -Мм-м?
 -Велика мора, - собравшись с мыслями, по привычке, чуть нараспев, хорошо поставленным голосом проговорил Аквем, - много я странствовал, но до сих пор не перестаю удивляться.
 Ака Ака внимательно слушал или делал вид, по-прежнему чему-то улыбаясь.
 -Великая мудрость живет среди людей, - на мгновение певец смолк, как будто у него перехватило горло. - Я… запомню эту песню.
 -О, - сказал Ака Ака, - мне ясно.
 Он громко хлопнул в ладоши и вдруг объявил самолично, во всеуслышание:
 -Наш дорогой сказитель, уважаемый Аквем, сказал свое слово! Он доволен!
 Аквем поднялся со своего места и слегка склонился в знак согласия. Зрители грянули восторженным гулом.
 Шиман Оллон, находясь чуть позади князца, весьма удивленно посмотрел на того. Как это так? Ака Ака лично назвал Руоля победителем? Он забылся? Шиман нахмурился. Он никогда не мог понять Аку Аку до конца, не мог постигнуть его мысли и поведение, и знал об этом. Порой казалось, что все в нем так просто, но Ака Ака не был бы собой, если бы на самом деле был так прост.

 Тем временем состязание продолжилось. Руоль все также сидел в сторонке на берегу реки и перебирал гальку. Выступления двух других участников он попросту пропустил мимо ушей, лишь где-то на заднем плане отметилось, что исполняли они неплохо. Оба посягнули на фрагменты огромных героических сказаний и, в общем, произвели хорошее впечатление, но все еще помнили и до сих пор остро переживали выступление Руоля. Аквем скромно благодарил участников.
 Из двух следующих участников один оказался весьма умел, но не более того и, по мнению многих, не смог выделиться чем-нибудь личным, таким, что запомнилось бы и взяло за сердце. А другой и вовсе почти опозорился- он запинался, отшучивался, кривлялся и кое-как домучил свою песню. Но зато зрителей неожиданно повеселил, и провожали его скорее одобрительно.
 И лишь когда начал петь Улькан, снова оказавшийся последним, Руоль прекратил перебрасывать камешки, повернул голову и даже вытянул шею. Улькан, расставив ноги и воздев руки, незыблемо стоял на земле, словно в центре всего мироздания, под глубоким сияющим небом. Несколько белых, с розовыми прожилками, птиц хоп кружились над ним в вышине, время от времени издавая хриплые отрывистые выкрики. Голова Улькана была вдохновенно запрокинута к небу, голос лился из него- неземной, дивный голос. Это настолько зачаровывало, что никто, даже если бы пожелал, не смог бы отвести взгляд. Казалось, Улькан действительно стал центром эджугена в эти мгновения, стержнем между землей и небом, которые струятся сквозь него, сливаясь воедино. Все видели, что сейчас творится великое чудо.
 Улькан пел, и в белом огне возникал эджуген. Улькан прыгал в сторону, делая воинственные движения, и великие герои древности летели в битвы вместе с ним, обуздывая враждебный мир… Руоль слышал раньше, как поют истинные мастера, слышал великого неподражаемого Аквема, который сидел сейчас с несколько удивленным и торжественным видом, и вот Руоль подумал, что Улькан почти не уступает настоящим сказителям. А это, даже несмотря на почти, значило очень и очень много. Ведь Улькан все-таки не был, да и не должен быть, подлинным сказителем, но, к удивлению, встал вровень с ними.
 И показалось Руолю, что Улькан — это не человек, а какой-то дух, может быть, герой древности, чудесным образом сошедший из слов сказания, которое сам же и пел. Во всем Улькан лучший. Руоль почувствовал недобрый укол в сердце, и это позволило ему отвлечься от завораживающих чудес Улькана. Он увидел, как в отдалении, за спинами Аки Аки, Аквема, Оллона и некоторых калутов, включая Саина, дернулся полог маленького тороха, и там, кажется, мелькнуло чье-то белое лицо и мгновенно пропало. Сердце Руоля замерло, взгляд впился в непроглядную тень, в груди заныло от острой тоски. Там ли ты, Нёр?

 …Казалось, тишина никогда не закончится, когда Улькан смолк. Под самый конец он спел исполненный чувства и эмоций рассказ о нежной бессмертной любви, и это окончательно сразило всех. Во время этой песни Улькан стоял, повернувшись лицом к тому самому маленькому тороху, одиноко приютившемуся за спинами могучих мужей. Руоль мог бы это отметить, если бы сам не смотрел в ту сторону.
 И теперь, когда отзвучали песни Улькана, никто не смел первым нарушить установившуюся тишину. Руоль и сам был под влиянием, он понимал, что Улькан опять превзошел всех, где-то глубоко в сердце лилась даже некоторая симпатия к нему, к могучему сопернику. Но зарождалась злая зависть, которую уже трудно было игнорировать. При других обстоятельствах он бы желал видеть Улькана в наставниках, он бы гордился им, он хотел быть на него похожим. Руоль ощутил накапливающуюся с начала состязаний тяжесть оттого, что в нем боролись различные чувства по отношению к Улькану. Уважение мешалось с неприязнью к тому, кто стоял на пути. Руоля держала гордость. Он вырвет эту победу. Даже у Улькана.
 Поскольку пауза затягивалась, а Руоль уже подавил в себе завороженность, он негромко кашлянул и пошевелился. Через мгновенье зашевелились другие участники, и, словно отклик, по рядам зрителей как будто пробежала некая волна. Затем грянул шквал. Такого Руоль еще не слышал. Голоса сотен людей вознеслись до самого неба, и, наверное, все духи присоединились к ним. Улькан старался выглядеть спокойным, но в действительности был взволнован; лицо его чуть пылало.
 Полуприкрытые глаза Аки Аки лучились довольством. Он повернул голову к сказителю и весело посмотрел на него.
 -Что скажешь на этот раз?
 -Да, - пробормотал Аквем и кашлянул, на что князец улыбнулся. - Знал я, что многого можно ждать от Улькана, но… он смог удивить меня.
 -Улькан удивительный человек, - довольно сказал Ака Ака.
 -Он очень достоин.
 -О да, я знаю, уважаемый Аквем.
 Степенно одернув свой ровдужный халат, князец встал на ноги, подняв внушительных размеров руку с раскрытой ладонью. Быстро пришла тишина, ибо таково и было повеление Аки Аки. Князец выдержал паузу, потом провозгласил:
 -Теперь мудрый Аквем назовет двух лучших, которые сойдутся в последнем поединке. Благословит Хот.
 Аквем снова кашлянул и встал рядом с Акой Акой. Рядом с могущественным князцом он стоял как равный с равным.
 -Руоль, - просто сказал он, перед этим уточнив и запомнив имя первого участника. - И Улькан.
 Это была истина, не нуждающаяся в многословных пояснениях.
 -Мы слышали, - произнес Ака Ака очень торжественным голосом, - и все согласны с твоим мудрым решением. Мы благодарны тебе за это.
 Он почтительно склонил голову, и сказитель поклонился в ответ.
 -Победили двое, - продолжил Ака Ака. - Скоро мы все узнаем, кто же из них победит окончательно.
 Князец сел на свое место, усмехнулся и негромко произнес:
 -Да, так и должно было получиться. Очень интересно. Борьба в круге… Слышишь?
 -А? - переспросил шиман Оллон, занимающий место возле Аки Аки.
 -Очень интересно, правда?
 -Да, - осторожно ответил шиман.
 -Ты доволен, как все проходит?
 Оллон немного подумал.
 -Никого нет сильнее Улькана.
 -А Руоль? - весело спросил Ака Ака. - Как тебе он?
 -Он проиграет.
 -Настырный он, правда? Знаешь, я рад, что он продержался до последнего.
 -Разве были сомнения? - заявил вдруг шиман Оллон. - Кто может тягаться с Ульканом?
 -Я говорил о Руоле.
 -А-а… Никчемный. Улькану не соперник.
 -Ну… А ведь он даже молодец. Признаюсь, он меня порадовал. Тем будет… интересней. Иначе бы все было слишком легко. И я всегда знал, что в Руоле есть свой огонек.
 Шиман Оллон бросил на князца странный, почти ошарашенный взгляд. Ака Ака рассмеялся.

 И вот это время пришло. Бесконечная глубина неба над их головами, живая земля под ногами. День шел к вечеру. Стало немного прохладней, свежей, и это было очень кстати. Вся эта череда состязаний должна была утомить их, но вот они сурово и прямо стояли лицом друг к другу в размеченном на поле круге. Между ними- несколько шагов. По левую сторону от Руоля река Ороху медленно меняла цвет. По правую руку- зрители, наконец дождавшиеся главного зрелища.
 Ака Ака стоит могучей горой, мощно попирая землю тяжелыми ногами. Лицо его серьезно, задумчиво. Он подает сигнал…
 Руоль и Улькан начали осторожно сближаться. Плавные звериные движения. Если бы кто-то мог в этот момент заглянуть в чувства обоих, увидел бы он, что во многом они похожи. Странные чувства. Удивление и волнение, даже некоторое неверие в происходящее, но стремление победить. И еще сбивающее с толку взаимное уважение, приязнь, отчего-то кажущаяся неуместной. И желание все эти чувства подавить.
 Они сошлись и обхватили друг друга, расставив ноги, твердо упершись ими в землю. Напряглись, пробуя силы, увеличивая упор. Ни единого слова. Взгляды, ушедшие вглубь себя.
 Руоль был ниже ростом, казался более хрупким, но, кто мог оценить, видел, что сейчас он предельно собран и готов к борьбе, оказавшись воистину достойным соперником. Очевидные преимущества Улькана как бы уже и не бросались в глаза, и Руоль не выглядел неподобающим ему противником. Зрители с интересом оценивали шансы каждого. Спорили на шкуры, как обычно. И можно было заметить, что шансы Руоля не оценивают, как совсем уж проигрышные. За этими спорами со своего места позади Аки Аки наблюдал калут Саин с очень хмурым лицом. Ранее он и другой калут Тюмят уже очень ощутимо проигрались, каждый раз ставя на то, что Руоль вылетит после очередного испытания.
 Охотники Кыртак и Акар стояли в первых рядах, глядя в круг с огромным волнением, будто сами были сейчас там. К ним подошел некий Амак, охотник из становища Тэля и друг Улькана, только по этой причине оказавшийся в очередной раз на эдже у Аки Аки.
 -Улькан, я уверен, победит. Спорим, а? - предложил он.
 Братья отказались.
 -Ага, - сказал Амак, - вы тоже видите, за кем будет победа.
 Кыртак и Акар промолчали, потому что не знали, что сказать по этому поводу. Мысли их и чувства совсем смешались.

 …Как два могучих орона во время свадебных поединков, как два суровых зимних ветра, как герои древности, от битв которых сотрясалась сама земля, и даже небо вздрагивало, они боролись, сомкнувшись в тесном обхвате.
 Установилась почти полная тишина, лишь негромко кряхтели бойцы, да время от времени зрители издавали короткие возгласы.
 В тишине смотрели на мужественный поединок князец Ака Ака и шиман Оллон, калуты Саин и Тюмят, братья- охотники Кыртак и Акар; в сторонке стояли притихшие пожилые супруги Тынюр и Чуру, а рядом с маленьким торохом появилась бледная Туя- жена Аки Аки, - неподвижная и прямая.
 Пока сложно было сказать, на чьей стороне перевес. Борцы только пробовали силы, оценивали друг друга. Но вот Улькан мощным рывком оторвал Руоля от земли и попытался перекинуть через плечо. Руоль извернулся и остался на ногах, в свою очередь, перехватив Улькана за пояс, сделал ему подсечку. Улькан не упал, но отшатнулся к границе круга. Руоль, пользуясь этим, навалился на него, пытаясь пригнуть к земле, опрокинуть. Улькану хватило сил устоять. Неожиданно Руоль сам оказался на земле, и даже не понял как. Зрители ахнули. Улькан прижал Руоля и потащил его за пределы круга. Руоль упирался и выворачивался. Мелкие камешки до крови впивались в ладони. Руоль перевернулся на спину и ногами обхватил Улькана; тот вырвался и откатился в сторону. Одновременно оба противника вскочили на ноги и снова обхватили друг друга.
 На сей раз Руолю каким-то чудом удалось повалить мощного Улькана, но он не смог удержать преимущества, так как сам тут же упал, а Улькан перекатился, и вот уже он крепко держал Руоля, прижимая его к земле. Руоль ткнулся лицом в землю; из носа потекла кровь. Прилагая все усилия, он старался освободиться из каменного захвата. Руоль был в ужасе. Он вдруг понял, что, несмотря на все усилия, у него просто нет шансов. Он не сможет одолеть такого соперника. Все это время он верил, он очень сильно хотел верить, и ему казалось, что это уверенность, а уверенность и есть победа.
 Улькан медленно, рывками тащил его к границе, а Руоль чувствовал опустошенность. Он мог лишь тупо отмечать свое падение, он лишь с тоской, с болью, непониманием и бессилием смотрел в холодное лицо своего поражения.
 Но когда замершие зрители осознали, что борьба вот-вот закончится, и счастливый победитель Улькан радостно улыбнется, к Руолю пришло возмущение. Это не может быть так! Он рванулся, и такой отчаянной вспышки не ожидал никто. Удивленного Улькана подбросило в воздух, и он упал на спину. Руоль тут же набросился на него, как дикий зверь.
 Зрители в очередной раз ахнули, увлеченные неожиданным поворотом. Улькан оказался распростертым в угрожающей близости от границы круга. На миг он испугался и растерялся. Ослепленные яростью глаза Руоля полыхали, вздувшееся лицо было маской зверя. Вслед за испугом у Улькана мелькнуло совершенно невольное уважение к силе воистину достойного соперника, к его отчаянному героическому стремлению, к отваге, полной величества, и это позволило Улькану прийти в себя. Он, поверженный и придавленный, на волосок от неожиданного для себя поражения, хоть и восхитился Руолем в это мгновение, но все же не собирался проигрывать. Он молниеносно оценил свое положение и вдруг понял, что в действительности затуманенный яростью Руоль находится даже в менее выгодной позиции, поскольку Улькан лежал на спине, и одно усилие могло все исправить, все изменить. Руоль пытался перевернуть Улькана, но пока у него не получалось, а Улькан не собирался давать ему такой возможности. Он резко поддернул ноги и уперся коленями в грудь Руоля. Подбросил его над собой, схватившись за его руки. Затем- сильный толчок ногами. Руоль кувыркнулся вперед. Улькан еще и направил его. Туда- за черту.
 Руоль покатился, сел, упершись руками. Непонимание, оцепенение, невозможность думать. Он еще не верил, как иногда уже убитый зверь продолжает бежать, не веря в свою смерть. Но леденящее значение свершившегося уже вкралось в сердце.
 Толпа разразилась криком, как небо- громом, и все кричала, кричала… Руоль еще не понимал, что и почему произошло. Он сидел на земле. Река Ороху перед ним печально плескалась о берег мелкими волнами. Позади медленно вставал находящийся в круге Улькан. Он смотрел на Руоля. И тоже с какой-то печалью. Но его грудь вздымалась, и радость уже лилась в его сердце. Он- победитель. А Руоль сидел неподвижно. За кругом. Он уже начал осознавать.
 Зрители ликовали, немногие досадовали. Ака Ака не улыбался, не выражал радость, как этого можно было ожидать, а только задумчиво кивал своим мыслям. А вот шиман Оллон не скрывал своей злой радости, он весь ей лучился. Позади них Туя, бледнее чем обычно, закусила губу, с материнской обидой и болью глядя на Руоля. Тынюр и Чуру, обнявшись, поникли головами. Кыртак и Акар переглянулись с печалью во взглядах.

 …Первая мысль Руоля, пробившаяся сквозь волну недоумения, была о том, что все еще можно исправить. А сковавший его ледяной ужас, между тем, вынуждал осознать непоправимость во всей ее горечи.
 Улькан бесшумно, как будто несколько виновато приблизился к нему и протянул руку навстречу.
 -Вставай, Руоль.
 Руоль не реагировал.
 -Ты очень хорошо сражался, правда, - помедлив, сказал Улькан. - Но Дарительницы судеб сплели свой узор. Что ж, Руоль, останемся по-прежнему друзьями. Поверь, ты не потерпел позора.
 Улькан говорил с паузами, стараясь подобрать подходящие слова. Ему было неловко стоять над поверженным Руолем, сидящим с окровавленным лицом.
 -Руоль, будь почетным гостем на моей свадьбе. Я очень прошу тебя об этом одолжении. Честный поединок не должен оканчиваться обидой. Не хочу, чтобы моя радость становилась твоим горем. Поднимись, Руоль. Я как друг зову тебя.
 Руоль поднялся. Опустошенный. Задавленный. Обвел безумным взглядом все вокруг.
 -Пойдем со мной, Руоль.
 Руоль развернулся, как неживой, и пошел, куда глаза глядят.
 -Постой! - Улькан, нахмурившись, смотрел ему вслед.
 А князец Ака Ака уже гремел со своего места:
 -Улькан, сын мой, подойди!
 Гордый луорветан дернул головой, еще раз посмотрел на Руоля и пошел к Аке Аке.
 -Вот наш победитель! - князец поднялся во весь рост. - Его называю сыном! Скоро он изменит узоры на одежде, и Нёр станет его женой. Ликуйте, луорветаны!
 Между тем шиман Оллон, стоя подле, провожал глазами удаляющегося Руоля.
 -Побрел, жалкий, - проскрипел он со злорадством. - Никчемный. С кем посмел тягаться. Поделом опозорился.
 Ака Ака услышал и повернул к нему голову.
 -Что с тобой, великий Оллон? - спросил Ака Ака.
 -Радуюсь, - осклабился шиман.
 -Есть чему радоваться, - кивнул князец. - Но пусть твоя радость не будет дурной.
 -А? Чего?
 -Не говори сегодня плохо о Руоле. Он был хорош. Знаешь, - признался вдруг Ака Ака, - я даже немного горжусь им. Я воспитал его. Он упрямый, да. Непослушный. Но иногда мне это нравится. Он уходит, и пусть идет с миром. Я уверен, он больше никогда не вернется. Он гордый, я знаю.
 Подошел Улькан- торжественный и серьезный. Шиман криво усмехнулся.
 -Э, глупые, - сказал он. - Я только за вас радуюсь. Что мне этот Руоль?
 Ака Ака заулыбался.
 -Но сначала, - воскликнул он, перекрывая гул своим могучим голосом, - жених должен поймать мою птичку! Посмотрим, сумеет ли?
 Он хитро подмигнул Улькану. Толпа дружно взревела в предвкушении.
 -Услышьте, духи! Смотрите! Радуйтесь!
 Улькан повернулся лицом к маленькому тороху. Зрители неистовствовали.
 -Лети, Нёр, светлая птичка моя!
 Распахнулся полог одинокого тороха. Сияние нового дня озарило вдруг землю под алыми прядями этого вечера.
 Нёр побежала по полю, легко ступая маленькими ножками, летя, скользя над землей. Светлые волосы развевались, парили за ней как крылья. Нёр летела с ветром прочь вдоль реки Ороху. Улькан застыл в счастливом изумлении. Ака Ака весело подтолкнул его.
 -Теперь догоняй. Догонишь- она твоя.
 Улькан еще помедлил, любуясь, а потом сорвался с места. Буйным ветром, диким олья он понесся вперед, за Нёр. Догонять свою судьбу.

 Лицо Нёр одухотворенно пылало. Восторг переполнял ее, поднимал, нес на своих крыльях. Это все из-за нее. Из-за нее ликует вся мора и все небеса. Она была такая легкая, невесомая сейчас. Отрывалась от земли, возносилась в небо. Для нее этот день, для нее поет ветер в ушах. Свобода, свобода! Лететь, мчаться! Весь эджуген для нее!
 Но с каким-то томительным, сжимающим грудь предчувствием, она думала о том, что в конце концов гордый, сильный Улькан догонит ее. А она… может улететь далеко- далеко, никому не отдав своей дивной свободы, но… она позволит ему? И очень странно ей становилось оттого, что осознание этого было необычным, но неведомо, непознанно сладостным.
 А какая-то часть Нёр думала о Руоле, который все еще был дорог ей, может быть, по-прежнему оставался очень родным человеком, но… Она чувствовала стыд и жалость. Прости, Руоль.

 …Была ли то случайность или нет, но произошло так, что Нёр в своем полете увидела, что догоняет вышагивающего вдоль берега человека. Поникшего, спотыкающегося. Она с ужасом узнала Руоля, одновременно поняв, что не в силах отвернуть в сторону. Ноги вмиг ослабели. И в этот момент Руоль обернулся, дико взглянул на нее…
 Его руки сами собой простерлись ей навстречу, а лицо мгновенно преобразилось, ожило.
 Нёр остановилась, отшатнулась, зашаталась. Руоль смотрел в ее лицо, видя в нем ужас, испугавший и его. Вдруг Нёр начала падать… прямо в объятия подоспевшего, подхватившего ее Улькана.
 Двое молодых людей посмотрели друг на друга. Безмолвно. Руоль откачнулся назад, спотыкаясь, взгляд его становился все безумнее. Он порывисто развернулся и побежал прочь, казалось, еще быстрее, чем бежал до этого Улькан. Он бежал, горя, пылая, сгорая дотла, и ледяной холод мчался за ним.

 Так все произошло. Когда Руоль пришел за своими оронами, там его уже поджидали Кыртак и Акар, Тынюр и Чуру. Никто не знал, что сказать.
 -Мы с тобой, - наконец нарушил тягостную тишину Акар.
 Руоль покачал головой.
 -Суо. Останьтесь. Так надо.
 -Где тебя искать? - спросил Кыртак
 -Я буду… с Тыкелем или…
 Он не договорил, пожал плечами; Чуру молча подошла и обняла его.

 Кыртак и Акар чувствовали себя виноватыми, но все же остались на свадьбу, ибо не могли обидеть Улькана.
 И свадьба была великой и удивительной; такое событие надолго остается в памяти. Сказитель Аквем запечатлел ее в прекрасной песне, которая стала известной во многих стойбищах по всей необъятной море.
 После свадьбы Улькан забрал Нёр, увез ее из родительского Баан- сарая. Ака Ака думал о том, что Улькан станет главой могучего становища и строил великие планы.
 Долго- долго оставалась мора под впечатлением от той свадьбы, того незабываемого эджа.

Часть седьмая

 История не движется от прошлого к настоящему. Напротив, настоящее движется вспять, срываясь в прошлое. Поэтому легче смотреть назад, чем вперед. Но впереди все кажется светлей. Или наоборот? Запутался… А вообще, подумал Руоль, все это не имеет никакого значения. Время течет… А где я? Плаваю между прошлым и будущим, но как будто не нахожусь и в настоящем.
 А, ерунда. О чем я думаю сейчас? Я сейчас думаю ни о чем. Просто потому, что голова болит. И настроение…
 Он медленно шел по улице Верхней, задумчиво глядя по сторонам. Над головой расползались печальные тучи. Мы ждем красивого летнего дождя, усмехнулся про себя Руоль. И радуги в горах.
 Но дождь, если и собирался, то как-то вяло и не обещал, пожалуй, быть красивым. Тучи казались скорее больными, чем величественными, какими хотел видеть их Руоль. Мир раскачивался сам по себе, даже не в такт его шагам. Мир проявлял какое-то своенравие.
 Верхняя под обложным небом выглядела еще более унылой и серой. Далеко за усталыми фасадами домов, на горизонте задумчиво дремали вечные вершины гор под сединой своих снегов. Горы были за спиной Руоля. Под ногами старая мостовая, по которой он кое-как шел, спотыкаясь.
 Вечерело. Тучи обесцветили краски мира, уходящий день готовился украсть их окончательно.
 Руоль шел домой. Он был пьян сегодня. В этот тоскливый летний день.
 Пока еще есть деньги, пока еще не решил, что же дальше, он может быть таким, какой он сейчас. Наверное, это неправильно. Ему нечем заняться, поэтому время потеряло смысл. Хочется не вспоминать и не думать о будущем. И не замечать настоящее. Такое состояние и такое настроение. Только это не может продолжаться вечно.

 …Той бурной весной, под конец 384-го года, Руоль приехал в Верхнюю. Путь был долгим и унылым. Руолю осточертели и дорога, и поезд, с которым он двигался, и все попутчики. Но зато Верхней достиг без происшествий и очень обрадовался, когда наконец увидел ее. Руоль смотрел на старый город со стенами, выложенными из серых камней, на приземистые дома, расползшиеся по пологому горному склону почти у подошвы Хребта. Верхнюю окружал лес. Горизонт, кроме северной стороны, окаймляли пики гор. На севере горы уже кончались. За наклонно стоящей Верхней местность еще сколько-то понижалась, а потом резко обрывалась к плоскости. Там начиналась мора. Руоль это знал, но впоследствии так и не собрался съездить к тем местам, хоть и были они не так уж далеки. Он не особенно хотел видеть мору. И без того память не дает покоя.
 Руоль подыскал себе вполне сносное жилище в тусклом и сонном районе Старого городка. Здесь было спокойно и тихо. Верхняя вообще была более спокойным городом по сравнению с бурлящей Средней. Может быть, оттого, что город был значительно меньше и действительно выглядел более старым. И места здесь были суровыми, менее, что ли, просторными, и возможно, это несколько сковывало жизнь. Леса вокруг Верхней впечатляли красотой, но порой Руоль думал, что и они добавляют сонности и унылости в здешнюю атмосферу. Верхняя казалась совершенно затерянной в этих лесах, в горах. Климат здесь тоже был суровее, чем в Средней. Являясь щитом на пути злых северных ветров, эти склоны сполна ощущали их холодное дыхание. Иногда зимы в Верхней выдавались такие, что любой закаленный морозами луорветан отнесся бы к ним с большой серьезностью.

 …Делать абсолютно нечего. Он гость в этом городе, никому не нужный гость. Надоело бесцельно шататься по различным местам, по улочкам Верхней. Виды здесь, несмотря ни на что, были довольно живописные, но Руоля уже не радовала красота гор, лесов и города. Он чувствовал уныние.
 Может, податься уже в Камни да поискать Димбуэфера? Надо же что-то делать.
 Руоль наконец добрался до своего района. До его пустой берлоги осталось идти немного.
 Совершенно один.
 Шагая по пустынной улочке, Руоль затянул песню. Это было естественным когда-то, но не теперь. Только в таком виде он и мог петь. Все меняется.

  У меня есть крылья, но они мне снятся,
  Только снятся, и ничего больше.
  В день, когда исцелится сердце,
  Мне станет легко думать об этом.

  Я слышу песню, но она не спета,
  А если спета, то, увы, не мною.
  В день, когда не случится плохого,
  Мне почудится, будто бы так и надо…

 Какая-то проходящая мимо парочка уставилась на подвыпившего поющего Руоля. Когда кончились слова, он продолжал мычать себе под нос, но заметив, как на него смотрят, смущенно замолк. Дураки вы все, подумал он.
 Вот и дом. Свернув с улицы, по узкой дорожке он направился к старой калитке. Вот серый фасад одноэтажного, приземистого, но весьма массивного на вид строения с покатой крышей. Два узких окна, дверь без крыльца.
 Руоль остановился возле калитки, устало оперся о нее. Улица вела его вверх по склону, и он несколько притомился.
 Кто я теперь? - спросил он себя. По-прежнему ли боярин Руоль Шал? Скорее всего, нет.
 Калитка скрипнула, открылась с заметным перекосом. Надо бы ее починить. О боже, боже, ничего не хочется.
 Руоль закрыл за собой калитку и пошел через дворик по окаменевшей земле. Остановился перед потемневшей, обшарпанной дверью. Он стоял нахмурено, беспричинно злясь.
 Теперь здесь мой дом, и, в конце концов, пора с этим смириться.
 За дверью его никто не ждал. Только запустение, грязь и пыль.
 Лететь, мчаться навстречу новой жизни, думал Руоль, возясь с замком. А где я ее найду?
 Всемогущий, Всевидящий, Всезнающий, что там впереди?..
…Сразу за дверью- одна большая комната. Стол, кровать, стулья, скамейка. На стене- зеркало и книжная полка. Печь в углу. Две двери в противоположной от входа стене. За одной кладовка, за другой- лишь маленький закуток- нечто вроде стенного шкафа. Пол выложен грубыми, широкими досками, в полу- люк, ведущий в небольшой подпол. За спинкой кровати- массивный сундук для всякого хлама. Мусорное ведро за печкой полно до краев. Мусор разбросан по давно не метенному полу. На столе остатки последней трапезы. Грязная посуда на печке и рядом- в мойке. Комната в полутьме.
 Руоль сел на кровать. Когда менялось постельное белье в последний раз, он не помнил. Как есть в пыльной одежде он растянулся на кровати. Его охватило чувство падения. Глаза закрылись, и иллюзия падения стала почти реальным ощущением. Сон будет тяжелым, а пробуждение безрадостным.
 Я рвался в Верхнюю в поисках спасения, еще пытался рассуждать Руоль. И где оно? Что впереди, Господи?
 Руоль уснул наконец. С вершин подул пронзительный ветер. Ночью пролился достаточно холодный, почти и не летний дождь. У Руоля дома крыша в одном месте протекала. Капли размеренно падали в подставленный ковшик. Руоль во сне храпел, открыв рот и лежа в какой-то весьма, должно быть, неудобной позе.
 Никаких радуг в горах.

 …Сказочно прекрасна бесконечная мора, когда пробуждается от холодного сна, сбрасывая с себя снежные, ледяные оковы. Вновь и вновь оказывается побежден свирепый Белый Зверь зимы, скуля убегает он в свои вечные льды.
 Приходит долгожданное тепло. А это значит, что жизнь течет и течет вперед, и движение ее не прекращается никогда. И, как и прежде, как и всегда, радуется теплу закаленный вечной борьбой народ луорветанов, называющий этот суровый край своим домом.
 …Годы прошли с той поры, когда Руоль- луорветан покинул расцветающую после зимы степь моры, отправился в пугающую страну Турган- Туас, край загадочных и непонятных Высоких, чтобы самому перестать быть луорветаном и стать одним из них, Высоких, а, скорее всего, ни тем и не другим.
 В море же многое что происходило за это время. Долгие холодные луны не могли заморозить сердец луорветанов, и страсти их были как огонь, и чувства их были во всем глубоки.
 В море была любовь…

 …Светло жило у Серой Горы маленькое становище братьев- охотников Кыртака и Акара. Младший из братьев, Акар, не мог нарадоваться на свою жену Ату. Не так давно, в луну начала пробуждения Сурапчи, она родила ему двух крепких малышей- близняшек, мальчика и девочку. Мальчика назвали Теуном в честь отца братьев- охотников, а девочку звали Кэнтил, что значит- колокольчик. Многоопытная травница Чуру, принимавшая роды, услышав, как заливается девочка, приветствуя начало жизни и весь этот дивный, сверкающий белый эджуген, воскликнула: «Ах, колокольчик!». Девочка появилась первой, и ее так и стали звать, как сказала Чуру.
 Места у Серой Горы были благодатными и, к тому же, далекими от обычных центров обитания луорветанов. Охота братьев всегда была удачной, и маленькое становище в основном жило безбедно. Живущие с братьями пожилые супруги Тынюр и Чуру медленно, год за годом старели, но все еще оставались крепкими и здоровыми, ведь у искренне любящих и уважающих их братьев жизнь была легкой и беззаботной. Дедушка Тыкель тоже как будто не замечал годы, хотя в последнее время он уже мало ходил- все его прошлые беды не могли не сказаться. Но, как и все, он очень любил беспокойных малышей Теуна и Кэнтил, и, когда смотрел на них, мудрое лицо его молодело. Много деревянных фигурок вырезал он им своими искусными, все еще крепкими руками.
 Беспечально и мирно жило маленькое становище у Серой Горы. Духи были благосклонны к этой дружной семье, Дарительницы судеб наконец даровали им всем долгожданный покой, и, казалось, никакие страдания, трудности и испытания больше не коснутся их. Им пришлось пережить много тягот в этой жизни, довелось испытать и гнев Аки Аки, когда исчез их общий друг Руоль. Но с тех пор прошло уже больше семи зим. Все осталось позади. Думалось, что то, уже далекое испытание было последним.
 Но вот что случилось в один из годов их тихой радостной жизни. Все началось в Эдж, с приходом первого в жизни Теуна и Кэнтил тепла.
 Местность у Серой Горы вдруг перестала быть спокойной и безлюдной. Кыртак, возвращаясь с охоты, наткнулся на целый отряд воинов. По их оружию и виду он сразу определил их ремесло, их положение.
 -Кто вы? - спросил он.
 Один из воинов, невысокий и жилистый, весьма хмурый и на вид неприветливый, отвечал:
 -А разве по нашему обличью, по узорам на наших одеждах ты не сможешь себе ответить сам?
 -Я знаю, кто вы по ремеслу, - сказал Кыртак, - но чьи вы калуты?
 Пока все, что он знал наверняка, это то, что они не являются воинами Аки Аки, узоры которых он бы сразу узнал. С каких-то пор их символы- красное изображение Хота с ветвистыми рогами- были знаменитыми и грозными знаками для всей моры. Эти же воины носили знаки Улы- птицы. И все же Кыртак был насторожен. Как он знал, узоры, подобные этим, были у становища Тэля. Но, в то же время, несколько другие. Здесь Ула была полностью черной, а не черно- красной, как у Тэля. Это делало знаки неузнаваемыми.
 -Ну что ж, мы этого не скрываем, - произнес все тот же сурового вида незнакомец. - Мы- люди Тэля.
 Кыртак удивился.
 -Вот как? Но почему?..
 Воин, жестом руки не дав ему договорить, нахмурено сказал:
 -Ты не знаешь, да? Мы уже давно убрали красный цвет из наших узоров, - склонив голову, он посмотрел на изображение на своей груди.
 Кыртак подумал о красных оронах Аки Аки и понимающе кивнул.
 -И еще одного ты, должно быть, не знаешь, - добавил калут Тэля. Его мрачный тон, скрывающий в себе великую боль, заставил Кыртака посмотреть на него с тревогой и ожиданием каких-то дурных вестей. - Становища Тэля больше нет.
 -Какое несчастье случилось с вами? - голос Кыртака дрогнул. Ответ он уже знал и, словно бы наяву, представил беспощадных калутов князца Аки Аки.
 С давних пор становище Тэля шло наперекор интересам Аки Аки. Звероподобный любимец князца, глава его калутов, поклялся уничтожить, извести ненавистного им Тэля и всех его людей. До сих пор становище Тэля боролось, хотя и терпя поражения, отступая, перекочевывая с места на место, но все же раз за разом давая отпор, оставаясь свободным, не подчиняясь воле Аки Аки. И это все больше бесило самого могущественного князца моры, а особенно- его лучшего калута, человека с потерянной душой, который однажды, после известных всем событий, чудом выкарабкался из холодной страны мертвых, где, видно, и оставил душу, ибо превратился он после того в настоящего зверя без любви и без жалости. Это под его предводительством калуты Аки Аки стали наводить такой страх на всю мору. Князец Тэль, возможно, оставался последним, кому до сих пор удавалось бороться с ними. Неужели это конец?
 -Нас разбили, - сухо, пряча горечь и гнев, рассказывал воин Тэля. - Наши жилища сожгли, многих убили, многих пленили. Опять. Но в этот раз удар был слишком силен. Мало нас осталось. И мы бежали сюда, в эти края. Саин идет за нами следом.
 -Жив ли Тэль? - спросил Кыртак.
 -Он жив, - ответил воин, - и, может быть, мы еще не побеждены.
 Кыртак, забыв о своей охотничьей добыче, которую припрятал прежде чем выйти к воинам, пошел с ними в их лагерь, разбитый, как оказалось, неподалеку. Они вышли из леса на поляну вблизи небольшого ручья у самого склона Серой Горы. Калута, говорившего с Кыртаком звали Усуном. Когда они стояли на берегу, Усун показал рукой на разбросанные по поляне торохи, на мужчин, стариков, женщин и детей, и сказал:
 -Это все. Все, что осталось от нашего, прежде большого и известного становища.
 Кыртак смотрел с великой печалью на этих изможденных, побитых людей. Три- четыре дюжины, не больше. Кыртак невольно сравнил их с остатками потрепанного охотниками стада уликов. Не гордо бегущие по море, сотрясая ее своим топотом, а жалко убегающие. Сердце Кыртака сжалось от боли и жалости и, вместе с тем, ему стало стыдно. За то, что все эти годы он прожил спокойно и беспечально, радуясь жизни, находясь в стороне от всего.
 -Пойдем, Кыртак, - позвал Усун. - Тэль сейчас болен, но, может быть, он все же поговорит с тобой, если ты хочешь с ним встретиться. Ты и твой брат- уважаемые нами люди. Мы знаем ваше отношение к Аке Аке, помним о вашей дружбе с Руолем и нам известно, как вы ворвались тогда в становище Аки Аки, не побоялись угрожать князцу. Мы считаем вас своими друзьями.
 Кыртак опустил глаза от еще большего стыда, захлестнувшего его при словах Усуна. Он и сам не знал, отчего это ему вдруг стало так стыдно.
 Охотник и воины перешли ручей. Из тороха, который был больше других и только этим и отличался, вышел высокий луорветан. Кыртак его сразу узнал. Амак из становища Тэля, известный охотник, некогда бывший другом самого Улькана. На скуле его багровела свежая царапина. Он посмотрел на Кыртака недружелюбно, и тот догадывался о причине такого взгляда. Прошлое живет в памяти.
 -Арад-би, Амак, - произнес Кыртак, прямо посмотрев на него.
 Амак помедлил, но все же отозвался:
 -Арад-би, Кыртак. - Он помолчал. - Много зим уже прошло. Я уж думал, и вы исчезли из моры. Здоров ли твой брат?
 -Здоров и крепок.
 -Это хорошо. Я рад это слышать.
 -Правда?
 Амак усмехнулся.
 -Можешь не верить, но я не вру. И то, что я скажу сейчас- тоже правда.
 Он молчал какое-то время, обдумывая свои следующие слова, потом продолжил:
 -Здесь у нас многие уважают Руоля. Говорят, он боролся с Акой Акой. Что ж, я не знаю. Но я никогда не прощу его и хочу, чтобы ты это знал. Так будет честно.
 -Он был моим другом, и я никогда не откажусь от этого, - сказал Кыртак. - Но я тебя понимаю.
 Амак задумчиво посмотрел на него.
 -Тебе, должно быть, сложнее. Улькан был и твоим другом тоже. Твоим и Акара. Знай же и то, Кыртак, что мое отношение к Руолю, к его пропавшей тени, на вас не распространяется. Признаюсь, до этого у меня были всякие мысли, но теперь я во всем разобрался. Вас винить не в чем. Вы были верны до конца, и это достойно уважения.
 Калут Усун и остальные воины стояли вокруг, слушая беседу двух знаменитых охотников. Многие хмурились. Наконец Усун не выдержал:
 -Амак, ты слишком часто поминаешь прошлое.
 Амак повернул голову в его сторону.
 -Я говорю то, что думаю, и своих мыслей скрывать не собираюсь.
 -Ничего, - произнес Кыртак. - Действительно стоило сразу все уяснить.
 Амак перевел взгляд на него.
 -Со. И теперь я могу сказать, что мы можем быть друзьями.
 -Прошлое не должно быть преградой, - сказал Кыртак.
 Они посмотрели друг на друга взглядами людей, изгнавших общую тень и у которых не осталось нерешенных между собой вопросов.
 -Как себя чувствует Тэль? - спросил Усун у Амака.
 -Он сейчас не спит. Я сообщу ему, что у нас гость, - Амак сделал паузу, взглянул на Кыртака. - Или… хозяин? Ведь вы здесь живете?
 -Да, - кивнул Кыртак, слегка помедлив. - Но только по другую сторону горы.
 -Все равно. Значит, это мы ваши гости.
 В его словах послышалось Кыртаку недосказанное: «Не прогоните?»
 Амак скрылся в торохе, а через небольшое время появился вновь, приглашая Кыртака войти.
 Бывший князец Тэль лежал, откинувшись на меховом коврике. Худой, с осунувшимся лицом, совсем седой. Черные глаза глядели устало. Слабым жестом он велел Кыртаку сесть рядом с собой. Они обменялись приветствиями. Кыртак молчал, не зная, о чем говорить. Он смотрел на Тэля, думая о том, как сильно тот постарел. Некогда второй из могущественных луорветанов. Есть ли теперь у Аки Аки соперники? Тэль невесело улыбнулся, словно прочитав мысли охотника.
 -Болезнь гложет меня, - промолвил он. - Сильнее нее другая боль. Но превыше всего моя ненависть. Она даст мне силы. Аке Аке… еще рано забывать о нас. Придет время, и мы ему напомним о себе.
 -Но сейчас? - спросил Кыртак. - Что вы будете делать сейчас? Ака Ака ничего не забывает. Вас будут искать, - он замолчал, подумав о том, что его вызванные волнением речи могут ранить побежденного князца.
 -Да, - сказал Тэль, - нас уже ищут. Но мы встретимся с ними только тогда, когда будем готовы. А до тех пор…
 Кыртак принял решение.
 -Вам сейчас некуда идти, некуда бежать. По другую сторону Горы у нас маленькое становище. Места глухие, почти нехоженые. Я надеюсь, что там вас не отыщут. Я зову вас к нам.
 Тэль склонил голову, помолчал, потом печально произнес:
 -Могу ли я принять это приглашение? Ведь тогда Ака Ака будет угрожать и вам. Хотите ли вы быть на нашей стороне?
 -Ака Ака и без того припомнит нам кое-что, если найдет, - Кыртак отчего-то почувствовал себя задетым, и голос его прозвучал несколько резко. А Тэля, похоже, это только обрадовало.
 -Теперь я вижу, - сказал он, - что силы наши уже начинают расти.
 
 И вот так небольшое становище Кыртака и Акара заметно увеличилось. Калуты Тэля по-прежнему носили знаки его становища, но жилища, поставленные у подножья Серой Горы они теперь называли становищем братьев. Так повелел сам Тэль, сказавший однажды, что его собственное разоренное становище осталось в тех краях, где было до этого, и когда-нибудь оно возродится. До тех же пор Тэль и его люди будут считать себя гостями двух знаменитых охотников, и никак иначе.
 У Амака была жена по имени Аныс. Она была почти ровесницей Аты, жены Акара, лишь немногим ее старше, и стала ее лучшей подругой. И не хуже матери приглядывала за малышами Теуном и Кэнтил. У самой Аныс тоже был ребенок- девочка по имени Жес. Но ей нынче исполнилось семь зим, и она была уже совсем самостоятельной. Жес появилась на свет на следующий Эдж после знаменитой свадьбы Улькана и Нёр, то есть, именно тогда, когда ушел из моры изгнанник Руоль. Для жены Акара Жес тоже стала все равно что дочерью. А сама девочка возилась с малышами, быть может, побольше всех остальных. Так что, Теун и Кэнтил росли в любви и заботе. И, подобно тому, как стали подругами Ата и Аныс, сдружились между собой их мужья- Акар и Амак. Кыртак тоже стал большим другом Амака. Три славных охотника, три богатыря, сила которых была опорой всего становища.

 В море была и ненависть…
 К югу от Баан- Сарая, но гораздо северней и западней Серой Горы есть местность под названием Кэниче- Длинный Нож. Это просто ориентир на плоской равнине моры. Кэниче представляет собой узкую каменистую полосу, тянущуюся вдоль реки Ороху на несколько кос пути. Даже во время тепла она абсолютно голая- неприхотливые северные травы и лувикта не приживаются на ней, и почему так- неизвестно.
 Но Кэниче считается местом Безмолвия, будто бы здесь в незапамятные времена сошлись в сражении воинственные Герои Древности и нагрянувшие с западных болот дикие поедатели человеческого мяса. И кровь проклятых дикарей, павшая на живую землю, вытравила в ней все соки и превратила ее в камни. Оттого луорветаны стараются побыстрее миновать безжизненную полосу, если случается, что путь их пролегает мимо. Однако зимой Кэниче, как и все вокруг, скрывается под покровом снега, сливаясь со всей остальной морой. Но даже зимой это место не перестает быть Кэниче.
 Именно здесь, в седьмую луну Чуос, в Туилан, девятый день луны, на исходе его, встретился великий шиман Тары- Ях, с шиманом Оллоном.
 Неведомо смертным, какие пути свели их, но могла ли эта встреча быть случайностью? Когда шиман ищет, он находит.
 В луну Чуос в природе не остается даже памяти об ушедшем тепле. По равнине задувают хаусы, свирепея все больше. Разве что, Чуос немного посветлее Джубара и Чунгаса, идущих следом. Но снега уже незыблемы, уже таковы, какими будут всю зиму- уже выпала большая часть предназначенного на одеяло море снега.
 Шиман Тары- Ях ничуть не изменился. Он давно перешагнул барьер, до которого люди меняются, старея. Тары- Ях был уже вечно старым, неизменным. А шиман Оллон был значительно моложе, так что проходящие годы еще отражались на его внешности. Оллона сильно согнуло, тогда как древний Тары- Ях оставался прямым. У Оллона повылазили почти все волосы и жиденькая бородка, а лицо еще больше сморщилось. У Тары- Яха волосы, хоть и были белее снега, оставались густыми, как в давным-давно ушедшей юности, а время уже не могло прибавить ему лишних морщин- все, что были ему отпущены, уже лежали на его светлом челе.
 Однако и в Оллоне имелась своя жизненная сила, и она была велика. Внешность Оллона говорила многим лишь о том, что немалую цену пришлось заплатить ему за ту силу, которая хранилась теперь у него внутри. Эта сила еще могла бороться с подступающим к его костям холодом, и шиман, как видно, до сих пор не боялся долгих путешествий по море даже в зимние морозы. Иначе, как бы он оказался вместе со своими неизменными молодыми помощниками в Кэниче, в этом пустынном краю, далеко от приветливых мест, где среди людей, в удобных жилищах можно найти тепло, уют и внимание?
 Возможно, шиман именно путешествовал от одного приветливого места к другому, и на пути оказался Кэниче. Или он в самом деле искал встречи с Тары- Яхом, зная, где эта встреча состоится. Дороги шиманов ведомы только им самим.
 И если Оллон не боялся отправляться в дальний путь, то Тары- Ях как будто вовсе не задумывался о расстояниях. Более того, он путешествовал в одиночестве. Возможно, и Тары- Ях держал путь куда-нибудь из одного места в другое мимо Кэниче, но возможно, он стремился именно сюда. Для помощников шимана Оллона вероятность этой встречи осталась под покровом тайны, таким же глубоким, как и одеяло снега, укрывшее спящую землю.
 Так или иначе, достигнув Кэниче еще в начале короткого дня, Тары- Ях установил свой торох- темное пятнышко на фоне бесконечных снегов, - забрался внутрь, зажег горящий камень и больше уже никуда не двигался, проведя остаток дня словно бы в ожидании. А когда исчезли последние, скользящие по снегам лучи низкого холодного солнца, когда в черноте небес зажглись колючие звезды, послышался хруст копыт, шорох нарт, и тогда Тары- Ях поднялся и вышел из своего тороха.
 Шиман Оллон, закутанный в меха, неспешно слез с нарты.
 -Тары- Ях, - сказал он как будто с удивлением.
 По лицу Тары- Яха скользнула усмешка, почти незаметная в темноте.
 -Арад-би, шиман Оллон, - произнес он.
 Оллон не отозвался на приветствие. Жестом он остановил своих помощников, собирающихся распрячь олья.
 -Прошу тебя в мой торох, - начал Тары- Ях.
 -Я не собираюсь гостить у тебя, - зло возразил шиман Оллон. - И не собираюсь здесь задерживаться.
 Тары- Ях улыбнулся.
 -Тогда, - сказал он, - я и не стану тебя задерживать.
 И он начал поворачиваться, словно бы собираясь покинуть Оллона.
 -Погоди. Прежде мы должны… разобраться.
 -Что?
 -Шиман Тары- Ях… я вызываю тебя на поединок!
 Согбенный своими немалыми годами и тяжелой меховой шубой, неуклюжий в ней, с разведенными руками, похожий на сморщенного ребенка, Оллон, тем не менее, попытался гордо выпрямиться.
 -Как? - Тары- Ях приподнял ухо шапки- кли, сделав вид, что не расслышал. А потом вдруг рассмеялся, обволакиваясь клубами пара.
 -Ну и ну, Оллон! Ты почувствовал себя готовым?
 -Я всегда был, - начал было Оллон, но презрительно замолчал и помрачнел, уловив насмешку.
 -А зачем тебе это? - невинно спросил Тары- Ях.
 -Ты будешь сражаться или мне тебя так изничтожить?
 После таких слов Тары- Ях прекратил потешаться и отвечал ледяным, пронизывающим как ветер- хаус голосом:
 -Пусть будет так. Я принимаю твой вызов, шиман Оллон.
 -Тогда начнем. Балом, Генюр, готовьте необходимое.
 Тары- Ях посмотрел на двоих засуетившихся над нартой помощников.
 -Хо… Торопишься, Оллон.
 -Я же сказал, я не собираюсь задерживаться. Не будем откладывать.
 -И ты не отдохнешь с дороги?
 -Я вижу, ты в нерешительности?
 -Нет, Оллон, если ты спешишь, то и я не стану медлить.
 Тары- Ях снова бросил взгляд на суетящихся помощников.
 -Крепкие ребята. А не маловато ли людей ты взял себе в помощь, шиман Оллон?
 Тот неловко дернулся, чуть не упал, запнувшись, и проскрежетал в ответ:
 -Мне не нужны будут помощники во время поединка. И еще я думаю, не так ты силен, как тебе кажется.
 -И ты пришел это проверить. Со! Давай же начнем.
 Оллон, гневно сверкая во тьме глазами, отошел назад, и помощники стали увешивать его амулетами, сунули в руки бубен и колотушку. Тары- Ях скрылся в своем торохе. Облачив шимана Оллона, молчаливые Балом и Генюр принялись ровнять и без того уже утоптанную площадку- хидасу возле тороха. Потом, натаскав из нарты припасов, они развели большой костер. Тогда, решительно откинув полог, появился шиман Тары- Ях с бубном в руке. Амулетами он увешиваться не стал, и, заметив это, Оллон только презрительно покривил губы.
 Они стояли по разные стороны костра среди теней и неровного света. Помощники же отступили в темноту и спрятались за нартой. Ороны беспокойно качали головами.
 В тишине шиман Оллон испепелял взглядом Тары- Яха, стоящего с невозмутимым видом. Оллон медленно поднял бубен, и Тары- Ях слегка кивнул в ответ. И тогда шиман Оллон низким голосом затянул свою зловещую песнь, сопровождая ее негромкими, мерными ударами. Он стал раскачиваться всем телом, постепенно входя в шиманское исступление. Его помощники, боясь смотреть, но сгорая от любопытства, выглядывали из-за нарты.
 Показалось им, что окутался шиман Оллон тенями, закружились над ним воющие на все голоса духи, а пламя костра вспыхнуло ярче. И привиделось им, что Оллон превращается в неведомого зверя. Раскатистый рев летел из его глотки, удары в бубен становились все громче и неистовей. Шипя, плюясь и дергаясь, шиман Оллон поскакал вокруг костра к неподвижно стоящему Тары- Яху. Оллон тряс головой, приседал, насколько позволяли возраст и тяжелые одежды, подпрыгивал, амулеты его звенели и бряцали. Теперь он не был похож на неуклюжего, слабого ребенка- старика. Пар поднимался от его рта вместе с воем, словно бы это духи вылетали из его горла. Тени плясали вместе с ним. Он скакал вокруг Тары- Яха и кричал:

  Жестокий, ледяной, злой холод
  Заморозил твои кости!
  Сделал их хрупкими!
  Выпил твою силу!
  Сковал тебя!
  Превратил в лед!
  У-у-у-у-у-у-у!
  Х-х-а-а-а-а-а!
  Ты ослаб!
  Бом! Со! Бом! Со!
  Падай в снег!

 Шиман Тары- Ях не шевелился, не двигался с места, будто и впрямь свирепый холод сковал его. Оллон почувствовал торжество.
 -Жрите его, духи! Жрите его!
 Вдруг шиман Тары- Ях сделал резкое движение и оглушительно ударил в бубен над самым ухом Оллона. Тот шарахнулся, и злые крики его оборвались. Тары- Ях рассмеялся во все горло и отбросил свой бубен с колотушкой. С поразительной для такого древнего человека силой он схватил шимана Оллона за шиворот и притянул к себе. В безумных, горящих глазах того мелькнул первый испуг. Тары- Ях грозно посмотрел на него, нависая черной тенью.
 -Жалкий! Посмел бросить мне вызов! Смотри на меня! Я отнимаю твою шиманскую силу! Отныне ты не шиман!
 Его суровый приговор громом поразил Оллона, а пронзительный гневный взгляд был как молния. И такую ярость, такую неумолимую силу почувствовал в нем Оллон, что все его шиманское неистовство в миг отлетело от него, и он весь затрепетал. Взгляд его прояснился на мгновение, но вместо ритуального безумия тут же заполнился животным страхом. Тело его стало безвольным и слабым.
 -Смотри на меня! - снова прокричал Тары- Ях расколовшим ночь голосом, от которого злобные духи бросились в разные стороны. - Смотри! Запоминай! Теперь ты никто! Так я сказал!
 Он близко- близко приблизил свое лицо к лицу Оллона, пронзая его взглядом до самых глубин. Оллон в ужасе заскулил. Великий шиман Тары- Ях предстал перед ним во всей своей мощи!
 -Твоя сила навсегда покинула тебя!
 Тары- Ях грубо встряхнул Оллона, чуть ли не оторвав его от земли, затем бросил его в снег.
 Оллон лежал как мертвый. Потом он начал скулить, трястись и попытался куда-то ползти. Тары- Ях глянул на него с презрением, затем обратил свой взор на прячущихся за нартой, ни живых, ни мертвых от ужаса, помощников.
 -Идите сюда, - отчетливо и властно приказал он им.
 Те на слабых ногах вышли из-за нарты, не смея ослушаться, и медленно, прячась друг за дружкой, приблизились. Оллон начал что-то бормотать, ползая по снегу возле ног Тары- Яха. Шиман грозно сдвинул брови.
 -Возьмите Оллона, бывшего шимана, заберите его. И чтобы я вас больше не видел. Везите его в Сылу, везите к Аке Аке, бегите отсюда. Прочь!
 Тары- Ях гневно топнул ногой. Перепуганные Балом и Генюр подхватили Оллона под руки и устремились к нарте. Оллон безвольно висел между ними, по-прежнему что-то неразборчиво и жалобно бормоча.
 Помощников не нужно было упрашивать поспешить. Буквально через несколько мгновений нарта развернулась, и нещадно погоняемые ороны понеслись по снегу в ночь.
 Вскоре все стихло. Тары- Ях обошел свой торох, потрепал по загривкам парочку своих олья, потом присел на нарту. Свет скрытого торохом костра здесь был неясным, но все же пробивался сквозь тени. Ороны, казалось, улыбались, глядя на хозяина, довольные его победой. Шиман вдруг весело рассмеялся.
 -Вот глупый Оллон! - воскликнул он. - Решился ведь… И какой же… впечатлительный. Ну будет теперь знать.
 Он уставился на оронов, будто это им он все объяснял.
 -Глупый Оллон, - повторил Тары- Ях, качая головой, и уже не с улыбкой, а скорее печально. - Надо же ему было… Совсем обезумел…
 
 …Следующий день назывался Амаркин- в честь орона- самца, которому минуло шесть зим. Через несколько дней придет день Лынта- пятнадцатый в луне, - и сразу за ним- день Куюк. Выходя из тороха, Тары- Ях отчего-то вспомнил об оронах с такими именами. И, вспомнив о них, невольно подумал о Руоле. Оллон ведь ненавидел Руоля. Вот бы тот сейчас порадовался. Или нет…
 Тары- Ях не стал задерживаться. Вскоре он впряг своих оронов в нарту и покинул безмолвную местность Кэниче.

 Где истоки шиманской силы? Какова она из себя?
 Давным-давно, во времена безвозвратно ушедшие со всеми прошлыми снегами, Менавит Шаф, Высокий, который странствовал по море, не без оснований полагал, что сила эта основывается на непоколебимой вере в нее. Он часто мучился по этому поводу, считая, что сам долгое время невольно пестовал эту веру.
 Однажды случилось Ихилгану, Отцу всех шиманов, кочевать на юге близ гряды Архатаха, за которым лежал Хребет Турган Туас- край неведомый и зловещий. Менавит Шаф, как обычно, путешествовал с Ихилганом, который заботился о его почтенном возрасте.
 Однажды на исходе лета Ихилган ушел на охоту, а Менавит Шаф возился на древнем кургане, обнаруженном неподалеку от того места, где первый шиман поставил свое жилище. Менавит в меру своих сил пытался делать раскопки.
 У Ихилгана была взрослая дочь по имени Кара. Она одна справлялась со всеми женскими обязанностями по хозяйству после того как жена Ихилгана умерла от хвори, с которой не смогли справиться ни он- шиман, ни многомудрый Менавит Шаф.
 В тот день Кара сидела в жилище, следила за варевом в котле и выделывала кожу скребком- кьядирэ. И вот, когда она была одна, к жилищу подъехали Высокие, случайно оказавшиеся в тех местах…

 …Менавит Шаф ни о чем не знал. Вечером он вернулся с раскопок- усталый и голодный, так и не обнаруживший ничего интересного. Но, еще не подойдя к юрте, он издали увидел двух лошадей возле нее. Менавит замер в потрясении. Уже очень давно он не видел этих животных. Лошади были взнузданы, а это значило, что они не сами по себе- их хозяева здесь.
 Медленно, с бьющимся сердцем, Менавит Шаф приблизился. И вдруг откинулся клапан, и оба Высоких вышли наружу, смеясь, навстречу Менавиту. И воззрились на него в удивлении. Так же, как и он на них.
 -Ты кто, дед? - спросил один из пришлых, справившись с изумлением. Был он коренастый, толстогубый и темный, с длинными черными усами и беспокойными, блестящими глазками. Другой был повыше, помассивней на вид, рыжий, весь в конопушках, и из-за глупого, меланхоличного выражения лица и глаз, казался каким-то недоразвитым дитятей- переростком.
 -Меня зовут Менавит Шаф, - ответил Менавит хриплым голосом на полузабытом языке Высоких. Он пытался понять свои чувства и не мог. Должен ли он обрадоваться? Или ему стоит испугаться?
 Чернявый, тот, что был пониже, заулыбался.
 -Ты ведь наш, да? Вот неожиданность! Познакомимся, что ж. Я Батавир Зод. Этот рыжий- Кувик, Кувик Заноста- парень с Той Стороны, но смышленый. Ха-ха. А что ты здесь делаешь, земляк?
 -Живу я здесь, - волнуясь, отвечал Менавит.
 -Ну дела! - рассмеялся Батавир Зод. - Куда только нашего брата не заносит! Нет, подумать только! Вот так встреча! Серьезно, что ли, живешь здесь?
 -Ну да, - Менавит отчего-то смутился.
 -Ну и ну! Кувик, ты мог такое представить?
 -Не-а, - равнодушно отозвался рыжий и конопатый Заноста.
 -Вообрази, живет здесь!
 -Ну, - сказал Кувик.
 Менавит Шаф, глядя на этих двоих, отчего-то начал сердиться.
 -Позвольте спросить, а вы сами что здесь делаете?
 -Мы? - Батавир весело поднял брови. - О, мы, как я начинаю понимать, не зря подались на север. У дикарей, как я и думал, встречается кое-что… забавное.
 Он покосился на Кувика Заносту. И только сейчас до Менавита дошло, что тот держит в руках охапку шкур. Менавит нахмурился.
 -Что… Зачем вы это взяли?
 -А? - по лицу Батавира скользнула тень. - Подожди-ка, отец, я не понял. Ты хочешь сказать, что именно вот тут живешь, а не где-нибудь поблизости? Я думал…
 -Вот мой дом, - Менавит указал рукой на юрту за спинами пришлых. Те переглянулись.
 -С этой… молодой дикаркой? - Батавир покачал головой. - Ну ты даешь, дед. А мы и не знали.
 -Где она? Где Кара?
 -Как? Это так ее зовут, эту девчонку?
 -Х-ха, - сказал Кувик Заноста, прижимающий к груди шкуры. Потом шмыгнул носом и переместил шкуры под мышку.
 -Забавно, - произнес Батавир Зод. - Стало быть, ты тут хозяин. Вот оно как. Нет, случается же, а?
 Менавит в леденящем предчувствии рванулся к юрте, но дорогу ему преградил широкоплечий рыжий детина. А чернявый Батавир разливался сладким вином, расплывался в нарочито восторженной улыбке:
 -Эх, вот приятная неожиданность- встретить земляка в такой глуши!
 -Дайте мне пройти, - проговорил Менавит.
 -Вот забавный человече! - притворно изумился черноусый. - Неужто не рад? Совсем, поди, одичал здесь. А знаешь что, отец, бросай все, поехали с нами. Мы далеко от дома… и как бы уже совсем не чужие друг другу люди.
 -Мой дом здесь, - сказал Менавит неровным от волнения голосом.
 -Да зачем оно тебе? Не понимаю, - Батавир всплеснул руками. - Тоскуешь, небось. Потерялся тут. Поехали с нами. Прямо сразу, да и все. Ничего тебя здесь не держит. Я просто не могу поверить.
 -Нет. Никуда не поеду.
 -Как знаешь, - Батавир Зод расстроенно вздохнул. - А жаль. Правда, Кувик?
 -Угу.
 -Да, жаль. Наш человек… здесь… Ей-богу, даже сердце как-то… Будто бросаем тебя тут. На произвол судьбы. Печально. Не должно быть так. Но поступай, как знаешь, земляк. Дело твое. Если что, прости. Мы бы погостили у тебя… с удовольствием, знаешь, но, увы, нам надо ехать. Прощай, отец. Извини.
 Чернявый развел руками с очень сожалеющим выражением лица и направился к лошадям. Рыжий, неуклюже ступая, последовал за ним, по пути оглядываясь на Менавита. Тот развернулся и быстро скрылся в юрте.
 Он остановился у входа, вглядываясь в полумрак. Было слышно, как снаружи Батавир Зод что-то говорит, а Кувик Заноста односложно мычит в ответ. Уголья в очаге мерцали, давая лишь немного света, наполненного тенями. Пробивающийся через отверстие вверху вечерний свет тоже был не особо ярким. И все же его хватало, особенно когда глаза привыкли к сумраку.
 Менавит увидел Кару на земляном полу, в тени, справа от входа. Она лежала, свернувшись в комочек, совсем не шевелясь, безмолвно. Старик на немеющих ногах качнулся к ней, пал на колени, приподнял невесомое тело. Одежда ее оказалась разорванной, Кара была почти полностью обнажена. Менавит в ужасе и растерянности, не отдавая себе отчета, пытался поправить лохмотья, прикрыть ее наготу. Почувствовал влагу под рукой и ужаснулся еще больше.
 Вдруг Кара открыла глаза. В полумраке Менавит увидел ее дикий взгляд. Кара напряглась, выгнулась, превратившись в сгусток нервов, как будто стала тяжелее, и резко вырвалась из рук Менавита. Отшатнулась и забилась на полу, издавая горлом тихие, но до ужаса страшные звуки. Не хрип, не стон, не рыдания, но все это вместе, только превращенное во что-то бесцветное, опустошенное, выжженное, без души, без чувств.
 Менавит вскочил и попятился. Его била крупная дрожь. Рванув в сторону полог юрты, он вывалился наружу.
 Двое пришлых еще не уехали, но уже сидели верхом на лошадях. Они посмотрели на старика. Батавир пожал плечами, виновато улыбнулся.
 -Прости, отец, мы же не знали. Нехорошо получилось, ну да всякое ведь бывает, - он сделал паузу, склонив голову, опустив взгляд. - Да ладно, не расстраивайся ты так. Ты тоже должен нас понять. Девчонка переживет. Видит бог, она завтра же все забудет. В конце концов, она всего лишь дикарка. А кстати, кто она тебе на самом деле? На дочь не похожа. А на эту… она ведь оказалась… Может, она тебе навроде как служанка, а? Ну и там… по мелочам… Ладно, что это я говорю? Ты прости нас, дед. Клянусь, ей даже приятно будет потом вспоминать. А тебе никакого ущерба, - он покосился на Кувика, на тюки со шкурами, притороченные к седлам. - В общем, что там? Все еще хочешь остаться? Не передумал? Тогда- будь здоров. Еще раз: прости, если что. Не со зла. Кувик!
 -Ну, - сказал Заноста. - Ничо.
 Менавит Шаф медленно и молча пошел на них, переставляя непослушные, негнущиеся ноги. Батавир Зод глянул на него с опаской.
 -Ну ладно, прощай, - быстро закруглился он.
 Чужаки развернули своих лошадей и поскакали прочь. Менавит остановился. Он поднял руки раскрытыми ладонями к лицу. На них была кровь.

 …Ихилган, словно почувствовав своей дарованной шиманской силой недоброе, примчался в стойбище лишь немногое время спустя. Менавит Шаф сидел у входа с опущенной головой, с безвольно лежащими на коленях руками. Что-то было такое в его позе, что тревожный холодок закрался в сердце Ихилгана. Он спрыгнул с орона.
 -Ты почему здесь, Мыыну? Холодно. Ночь уже.
 Старик поднял голову. Даже в темноте Ихилган разглядел выражение его лица и ужаснулся. Во рту пересохло.
 -Что случилось, Мыыну?
 Менавит молчал. Ихилган рванулся мимо него в юрту. Темнота, почти сплошная темнота, лишь слабое мерцание в очаге, как горящие глаза духов.
 -Мыыну! - закричал Ихилган, обо что-то спотыкаясь. - Где Кара?
 -Там, - слабым голосом отозвался снаружи старик.
 -Где?
 Ихилган подскочил к очагу, разворошил уголья, подбросил топлива. Мало-помалу огонь разгорелся. Внутренние очертания юрты проступили из темноты. Ихилган заозирался. Он увидел Кару в том углу, где она обычно спала. Она лежала неподвижно, свернувшись, поджав колени, укрытая шкурой.
 -Кара! Доченька! - Ихилган отдернул шкуру.
 Кара пошевелилась, посмотрела на отца. И вдруг закричала, а в глазах ее плескалось безумие. Ихилган отшатнулся, вскинув руки. Потом схватил ее, попытался прижать к себе. Кара начала изо-всех сил вырываться. Поцарапала отцу лицо. Тот снова отпрянул. Кара забилась как можно дальше и зыркала оттуда дикими глазами. Ихилган вновь сделал попытку приблизиться. Кара немедленно начала кричать, неотрывно и страшно глядя на него. Тогда Ихилган заботливо прикрыл ее шкурой, и она сразу же затихла. Опять лежала неподвижно, подтянув колени к животу. Ихилган, шатаясь, направился к выходу.
 Выйдя наружу, он увидел, что Менавит сидит на прежнем месте, но с запрокинутой головой. Смотрит на звезды и плачет. Ихилган грубо дернул его.
 -Что ты с ней сделал?
 Старик замотал головой, глаза его блестели, полные слез.
 -Н-не я… Приходили… такие, как я…
 -Где они?
 -Уехали…
 -Почему ты не защитил ее? - орал Ихилган и тряс старика. - Ты же Мыыну!
 -Я… опо… опоздал…
 -Мыыну! - Ихилган наотмашь ударил старика. Тот завалился на бок, но шиман снова дернул его к себе. - Это твои друзья! Зачем ты позвал их?
 -Нет, - Менавит бессильно мотал головой.
 Черный огонь, безумная ярость, дикий гнев захлестнули Ихилгана.
 -Мыыну! Что ты натворил? Почему? Ты злой дух!
 Менавит закрыл глаза, слезы текли по его лицу. Налетел ветер. Ихилган снова ударил.

 …Но вот пелена схлынула с глаз шимана, и он застыл с опущенными руками. И увидел, что Мыыну уже мертв и лежит на боку, а поднимающийся ветер треплет его волосы. Ихилган страшно, нечеловечески закричал, и вокруг него взвыли, слетевшиеся на кровь духи. И понял шиман, что отныне может повелевать этими кровожадными духами, а сила его стала ужасной.
 Наутро Ихилган отправился на поиски пришлых злодеев. Духи летели впереди него. И прежде чем закончился этот день, Батавир Зод и Кувик Заноста были убиты шиманом Ихилганом, отцом всех шиманов. И он умылся их кровью, а затем плясал, кричал и бил в бубен в настоящем шиманском неистовстве. Теперь он окончательно сделался великим шиманом, превратившись из человека в какое-то иное существо, погруженное в свой пугающий мир, опасный для простых смертных.
 Говорят, что Ихилган был первым шиманом среди луорветанов. И был он шиманом черным, кровавым, разрушающим и поистине могучим. Он больше никогда не делал людям зла, но частичка его разрушения и поныне остается во всех шиманах.
 …Вернувшись к людям, Ихилган рассказал, что Мыыну ушел на небо, оставив всю свою силу ему, Ихилгану. Люди смотрели на него и верили, что это так и есть, потому что шиман стал иным, непохожим и непонятным, словно действительно перешло в него что-то от загадочного Мыыну.
 Теперь Ихилган рассказывал людям о духах. И такие же речи вела временами его дочь Кара, ибо она стала кликушей и напрямую общалась с духами, а потом разговаривала разными голосами. Люди верили, что и ее избрал Мыыну, как наследницу частички своего великого дара.
 Все это лежит в глубокой древности, и кто знает, где истоки всех рек?

 …Говорят луорветаны, что нет во всей море становища богаче и больше Баан- Сарая. Многие годы во время тепла расцветает оно подобно цветам в благодатной местности Баан у реки Ороху, становясь все краше, все сильнее. Не стал ли Баан- Сарай центром и сердцем моры? Многие полагают, что так и есть.
 Становище заметно укрепилось, постепенно превращаясь в постоянное поселение. Прошлой зимой могущественный князец Ака Ака решил не переезжать по традиции в Сылу, где зима проходит мягче, а остался в своем излюбленном становище, и только бесчисленные стада князца откочевали вместе с пастухами на юг, где больше подножного корма. Баан- Сарай был подготовлен к зиме, появились теплые юрты, было завезено из разных мест много припасов. Зиму провели спокойно. Ака Ака тем временем строил новые планы. Пришел Эдж, и уже начались работы по подготовке к новой зимовке. Строились загоны для олья, теплые сараи, возводились склады для ороньего корма. Стада оронов больше не придется угонять в дальние края, здесь им будет легче и лучше.
 Баан- Сарай менялся. Появилось множество постоянных неразборных построек. Главная и самая большая среди них- дом самого Аки Аки. Огромный, выше всех юрт, выстроенный из привозных прямоствольных деревьев в самом центре становища, стоящий на толстых деревянных опорах. Сооружение было невиданным и внушало почтение. Достойное жилище для могучего князца. Дом, надо сказать, строился под руководством самого Аки Аки. Без него никто не смог бы вообразить ничего подобного.

 …Один из дней незадолго до великого праздника эджа выдался ветреным и пасмурным. Грозный калут Саин выехал за пределы становища, демонстративно восседая на черном ороне, который и имя носил точно в масть- Харгин. Саин давно уже предпочитал ездить на оронах только черной масти. Люди, знавшие его историю, находили в этом нечто ненормальное и пугающее. Именно убитый харгин когда-то унес душу Саина и едва не унес его тело. Но Саин и поныне был жив, и харгин, на котором он сидел, был темнее самой беззвездной ночи середины зимы, без единого пятнышка, с выпуклыми, блестящими черными глазами. И человек и орон имели вид суровый, если не сказать свирепый.
 Позади Саина- вожака ехал на некотором отдалении небольшой отряд отборных калутов. Путь их лежал на юг, но не в какое-то конкретное место. Далеко уезжать они не собирались. К тому же, Саин лишь недавно вернулся из краев восточных, где вот уже две зимы продолжались поиски затаившихся остатков племени Тэля. Впрочем, может, их уже и нет вовсе. Само становище Тэля уже наверняка и окончательно в прошлом.
 …Сегодня утром калут принес донесение, что с юга к Баан- Сараю движется странный отряд, и Ака Ака дал Саину поручение выехать навстречу. Саин и его люди были вооружены, но стычки и вообще какой-либо опасности не ожидали, ибо, должно быть, к ним ехали те гости, которых уже давно готовился встретить Ака Ака.
 Посреди равнины, возле одинокого серого камня Саин дал знак остановиться.
 -Будем ждать, - сказал он, спешиваясь. - Скоро они покажутся.
 Воины стали ждать, расположившись вокруг камня и поглядывая на юг. Саин время от времени смотрел на небо, гадая, пойдет ли дождь. Порывистый ветер был холодным и пронизывающим. Голая равнина просматривалась почти до самого горизонта, поэтому движущийся навстречу отряд заметили издали. Через какое-то время Саин слез с камня и вспрыгнул на своего черного орона. Вслед за ним и все калуты поднялись с земли и расселись по оронам. Обращенные лицами на юг, они продолжали ждать, не двигаясь с места. Послушные боевые олья стояли в ряд, похожие на изваяния. Невидимое солнце двигалось по небосводу, ветер налетал и проносился мимо. Незнакомый отряд медленно приближался. Их уже можно было сосчитать. Семь всадников, тогда как в отряде Саина было двенадцать человек, не считая его самого. Однако приближающийся отряд имел вид внушительный, немного пугающий и весьма непривычный. Мощные люди в диковинных одеждах восседали на удивительных безрогих животных. Впрочем, среди них был и один луорветан, скакавший на пегом ороне. Но шестеро других…
 -Высокие, - прошептал Саин с некоторым трепетом, облизывая пересохшие губы.
 Событие и в самом деле было просто из ряда вон. Высокие едут в Баан- Сарай! До сих пор они не забирались дальше своих торговых факторий, размещенных довольно далеко на юге, и это луорветаны ездили к ним. Видно, и правда меняется эджуген.
 С другой стороны, почему бы и не приехать им однажды в Баан- Сарай? Кто в море главный? Ака Ака- об этом многие скажут, и еще больше будут говорить, усилиями Саина и его калутов. И князец, верно, единственный, с кем нынче ведут торговлю Высокие. Он крепко взял это дело в свои руки и сам скупает и продает среди луорветанов, а потом отправляет караваны к факториям, где бойко торгует уже с Высокими. При таком раскладе, отчего бы и не уважить им Аку Аку своим визитом, приехав погостить на эдж?

 …Они приблизились и остановились напротив. Лошади фыркали, позвякивали сбруи. Саин с опаской покосился на странных животных, потом перевел взгляд на седоков. Пришельцы в свою очередь изучали отряд Саина и дружелюбно улыбались. Саину было как-то не по себе. Пожилой темноволосый Высокий с густой бородой, не слезая с седла, вдруг прокаркал на своем нечеловеческом языке:
 -Мы рады приветствовать вас. Должно быть, вы люди нашего друга?
 Саин моргнул. Высокий бросил в сторону:
 -Эй, толмач, переводи.
 Сухой, длинный старик- луорветан качнулся в седле, будто пробудившись от сна и проговорил:
 -Высокие говорят, они пришли.
 Саин нервно улыбнулся:
 -Арад-би, уважаемые гости.
 Переводчик повернулся лицом к бородатому, но тот, коротко засмеявшись, махнул рукой.
 -О, это я знаю! Мы тоже весьма арадби. Здравствуйте, здравствуйте. Вы проводите нас?
 -Они хотят ехать, - сказал старик.
 Саин кивнул. Стараясь казаться бесстрастным, не привыкшим ничему удивляться воином, он произнес:
 -Поезжайте за нами. В Баан- Сарае вас ждут и будут рады.
 -А? - бородатый вопросительно глянул на толмача.
 Тот пошамкал ртом и старательно проговорил на языке Высоких с сильным акцентом:
 -Они тоже хотят ехать.
 Бородатый хохотнул, и другие Высокие поддержали его, зашевелились в седлах, веселясь и переглядываясь с широкими ухмылками.
 -Ну что ж, едем, значит.
 -Просят ехать, - сказал старик, обращаясь к Саину. Тот подумал: эти Высокие, видно, едва- едва могут два слова связать. Как только огор их понимает?
 Бородатый меж тем говорил:
 -Посмотри-ка, лучшие аборигены при всей выкладке встречают нас. Разве не здорово?
 -Как? - переспросил старик- толмач, усердно вслушиваясь.
 -Не надо переводить. Поехали, а-то устали уже. Шевели грудями, ребята!
 Бородатый кивнул и махнул рукой. Саин кивнул в ответ и, развернув орона, коротко скомандовал своим людям:
 -Домой.
 И группа всадников на оронах и лошадях поскакала в сторону Баан- Сарая.

 …Баан- Сарай взволновался. Было похоже, что становище спешно сворачивают- такая возникла суматоха. Люди высыпали к южной окраине. Всадники уже виднелись на равнине, постепенно приближаясь. Луорветаны возбужденно переговаривались, делясь впечатлениями. Кое-кого встреча с Высокими пугала. Многие матери велели своим детям не выходить из жилищ. Попрятались и иные взрослые. Некоторые посмеивались, но лишь немногие оставались по-настоящему спокойными. Старики по привычке вспоминали былое и говорили о том, что забавно оказалось дожить до такого вот. Находились и такие, кто вообще не верил, что те далекие пока еще всадники могут быть сказочными Высокими. Впрочем, довольно многим людям из Баан- Сарая уже доводилось ранее встречаться с Высокими, наезжая в далекую факторию с торговыми караванами Аки Аки. Но и им с трудом верилось в реальность происходящего сейчас.
 Небо хмурилось, и ветер завывал, отчего некоторым делалось еще больше не по себе. Любопытство, однако, перевешивало, поэтому и собралось большинство луорветанов в поле на окраине становища.
 Между тем приближающиеся Высокие вели между собой разговор. Чернобородый, плотного сложения вожак теперь давал указания своим людям:
 -А ведите себя так, как положено в гостях. Они наши друзья, об этом не забывайте. Держите головы на плечах и думайте сами, как лучше. Грубостей и вольностей себе не позволяйте. Мы оч-чень далеко от дома, если что. Не плюхнемся, мальчики, в грязь. Все должно пройти как в сказке.
 -А развлечься можно будет? - раздался чей-то гнусавый голос.
 -А? - бородач нахмурился, но потом усмехнулся. - Ну… как я уже сказал, без вольностей. Но, думаю, в этом нас не обидят. Кстати, у них тут праздник намечается.
 -Представляем себе.
 -Да уж, поглядим.

 …Они въехали, и народ расступался, пропуская их. Все старались держаться подальше, прячась друг за друга, но в то же время пытаясь увидеть как можно больше. Саин чувствовал себя важным, как никогда. А бородатый Высокий с ухмылкой поглядывал на онемевшие лица. Потом взгляд его устремился дальше, в сторону юрт.
 -Вот, - произнес он. - Хозяин.
 Величественно, тяжелой поступью, в сопровождении рослых, нарядно одетых калутов, к ним приближался князец Ака Ака, самолично вышедший встречать необычных гостей.
 -С ним вести себя особенно вежливо, понятно? - дал указание бородатый. - Спешиваемся.
 Высокие попрыгали с лошадей, и многим стало понятно, почему их так называют. На целую голову они возвышались над большинством луорветанов. Впрочем, находились и такие, которые нисколько не уступали им в росте, но это не умаляло внушительного вида Высоких.
 Ака Ака приблизился, и гости отвесили ему поклон. Он воспринял это как должное. Глазки его сверкали, морщинистое, постаревшее лицо расплывалось в улыбке. Он был одет в самые нарядные, в самые дорогие одежды. Кафтан был расшит затейливым узором и, казалось, сверкал собственным светом даже под пасмурным небом. Круглая шапка князца была оторочена мехом, чей мягкий блеск красноречиво говорил о его ценности. Седые волосы Аки Аки, заплетенные в две косы, висели по обе стороны шапки. Князец в своих одеждах был похож на незыблемую гору. Одежды же Высоких, изначально менее дорогие, к тому же поиздержались в пути, и сами Высокие смотрели на князца, как ему хотелось думать, с благоговением, трепетом и завистью. В действительности их мысли он не угадывал.
 Бородатый, оглядев Аку Аку с ног до головы, снова вежливо поклонился, прокашлялся и начал речь:
 -Я искренне рад приветствовать вас. Безмерно счастлив, что эта встреча наконец состоялась. До сих пор мы общались через посредников, но вот настал момент…- он опять прокашлялся, не признаваясь себе в том, что чувствует себя в обществе Аки Аки, под его непростым взглядом, несколько неуверенно. - В общем, последние пять лет вы ведете дела в основном со мной. Меня зовут Изнабал Хад Гра, и я управляю известной вам факторией, являясь представителем определенного круга людей и… э-э-э…
 До него вдруг дошло, что говорит он на чужом, непонятном для здешних обитателей языке, и он стал вертеть головой, ища взглядом старика- переводчика.
 «Толмач!»- хотел уже кликнуть он, но тут заговорил Ака Ака:
 -Я тоже очень счастлив видеть вас здесь, - говорил он. - И как хозяин, - он подчеркнул это слово с видимым удовольствием, - немедленно зову вас насладиться нашим гостеприимством. Для вас- самое лучшее.
 После этого Ака Ака тепло и радушно улыбнулся. Бородатый Изнабал Хад Гра в некотором потрясении открыл рот, ибо без труда понял родную речь из уст северного князца. Ака Ака говорил на языке Высоких хоть и с определенным акцентом, но достаточно внятно.
 -А-а… ну… весьма, - Изнабал от неожиданности замялся. Пряча неловкость, он отрывисто кивнул и вопросительно посмотрел вглубь становища, потом на Аку Аку. Тот широким жестом пригласил Высоких следовать.

 …Затем они отдыхали, веселились и вели беседы. Во внушительном доме князца, несколько удивившем гостей, они делились собственными планами и строили совместные. Ака Ака объявил, что в ближайшем будущем добьется еще больших успехов в своем благородном и трудном начинании по преобразованию облика всей моры. Жизнь, уверял он, изменится. И отсюда будет несомненная выгода сотрудничеству. Изнабал Хад Гра заверил, что с тех пор как уважаемый князец затеял нужные и далеко идущие реформы, совместные торговые дела уже пошли значительно лучше, и в связи с этим он выразил надежду, что в дальнейшем отношения будут только развиваться. Ака Ака пообещал. Высокие остались довольны. Стороны преподнесли друг другу ценные подарки. Под конец ответственной деловой беседы Ака Ака заявил, что сразу после праздника он отправляет в факторию очередной богатый караван с товаром. Сообщение Высоких порадовало, и они сказали, что с их стороны также все готово: лучшие продукты и товары дожидаются в фактории.
 Изнабал Хад Гра после некоторых сомнений лично преподнес Аке Аке бесценный подарок от купечества: новенькое, искусно изукрашенное ружье с коробкой патронов. Князец онемел от счастья. Бородатый Изнабал, пользуясь случаем, сделав печальное лицо, сообщил, что, увы, некоторые товары нынче значительно подорожали- что поделать, времена бывают нелегкими. Ака Ака, продолжая млеть, отнесся легкомысленно и заявил, что Баан- Сарай воистину богат и может позволить себе купить все. Тогда Хад Гра расплылся в широкой улыбке и объявил, что иметь дело с таким понимающим партнером весьма и весьма приятно. На том деловая часть закончилась. Высоких еще ждал прекрасный отдых в гостях и развлечение на грандиозном представлении эдж.

 …Со стороны луорветанов никто кроме Аки Аки в беседе не участвовал. Калут Саин вознамерился было подслушать, но, естественно, не понял ни слова. Махнув рукой, он бесцельно побрел куда-то по Баан- Сараю.
 Небо по-прежнему хмурилось. Вечерело. Саину отчего-то сделалось печально. Он побаивался Высоких. И где-то в глубине страшился тех изменений, которые сам же продвигал под началом князца. Но Ака Ака велик, он знает, что делает.
 И все же… Он окинул мысленным взглядом всю мору. Ее открытый лик, ее холмы, бесчисленные болота и озера… Представил, как повсюду шастают Высокие. Станет ли жизнь хороша?..
 Что это? Откуда? Что за мысли? Для Саина как будто совсем чужие. Он сам это понял, испугался и быстренько задвинул их подальше и поглубже. Тьфу!..
 Кто-то вдруг выкатился ему прямо под ноги из ближайшей бедненькой юрты. Саин вздрогнул, машинально потянувшись к кэниче. Под ногами ползала какая-то груда тряпья, откуда торчали руки, ноги и седые волосы. Темное морщинистое лицо посмотрело на Саина снизу-вверх и ощерилось в ухмылке узнавания.
 -Ок, кто идет! Кто идет- идет!
 Саин вздохнул утомленно.
 -Чего выскочил? Иди домой. Иди к себе скорее.
 -Ой- ой, кто идет!
 -Убирайся, Оллон!
 -Да ты знаешь, кто я? Глупый! Жалкий! Вот сейчас я…
 Саин, раздражаясь, замахнулся рукой, припугнув старика, и тот побежал прочь, на ходу крича:
 -Тары- Ях! Тары- Ях!
 -Только возни с тобой, старик, - расстроенно процедил Саин.
 Он пошел дальше. Почему-то остальные луорветаны старались не попадаться ему на пути. У Саина было такое настроение, что невольно он обратился мыслями к древней боли, к вечно живой своей ненависти.
 Говорили, подумал он, что выродок Руоль ушел туда, в Турган- Туас. Не спросить ли этих Высоких?
 Мысль показалась ненормальной и в то же время почему-то смешной. Саин покачал головой, сплюнул, потом коротко и зло рассмеялся.
 Вечерело, и ветер над морой крепчал.

 Все дни казались ему серым пеплом. Они были пустыми и печальными. Словно какая-то неправильная, ненужная жизнь засосала его, и теперь он уже не представлял, как из нее вырваться. Несколько раз для того, чтобы разом все изменить, он выбирал бегство, и, по- сути, ни один из них не принес ему ни спасения, ни исцеления. Уже смешно было думать о чем-то таком. Что вообще с этим делать? Теперь он не мог никуда бежать. Не было ни сил, ни желания. Не его жизнь затянула его.
 …В стране Великого Хребта тянулось очередное непростое лето. Казалось, что жизнь с каждым годом становится все сложнее. Возможно, так будет казаться всем и всегда. Но не в этом дело. В Хребте действительно что-то происходило. Некие странные процессы, затянувшийся кризис. Вероятно, это было время перелома.
 В городе городов, великой Средней, пережившей некогда свои кровавые дни, до сих пор не наступило окончательное успокоение. О Средней и поныне спорили, ее все еще делили, пытались прибрать к рукам и за нее боролись. Община Слышавших, доходили вести, пыталась вернуть контроль над сорвавшимся положением. И как будто где-то даже преуспевала в этом, вплоть до того, что иные Слышавшие, те из них, кто были как-то избраны и наделены полномочиями, даже издавали новые законы. Однако воинствующим князьям, все еще не сдававшимся в своих стремлениях относительно города городов, и далеко не всем боярам это нравилось. Они всячески пытались перетянуть чашу весов на свою сторону. Отсюда непрекращающаяся напряженность и смута, пусть уже не такая открытая и кровавая, и оттого весы эти раскачивались из стороны в сторону, как хотели. И все это, словно волны, распространялось по всему Великому Хребту. И уж конечно не могли не доходить дурные отголоски и до Верхней- второго по величине и мощи города. Хотя внешне здесь, в Верхней все было вполне благополучно и все, казалось, шло своим чередом. Но все равно, что-то было не так.

 …Руолю недавно, в начале лета исполнилось двадцать восемь лет, а в стране Великого Хребта шел триста восемьдесят шестой год.
 …День был солнечным и вполне теплым, хотя и поддувал привычный ветерок. Руоль сидел в тени за большими бочками и читал газету.
 Писали, что в городе ничего не происходит. Вернее, газета как раз утверждала обратное, но Руоль читал и думал о том, что все как всегда. На улице Мха случилась пьяная драка, вследствие чего разрушено одно уважаемое заведение. Уважаемое, как же. Заведение. Руоль с усмешкой вспомнил свои прошлые гулянки. Ерунда… Или вот- из высокого общества скандал. Боярыня Эна Ипадия Витонис увезла куда-то в глушь, подальше от глаз людских, свою нерадивую дочь Тиргу Эну Витонис, поскольку в недавнем времени та расстроила собственную свадьбу, в последний момент не пожелав связывать свою судьбу с одним очень выгодным и известным в округе женихом. Автор писанины много подшучивал и давал всяческие скабрезные советы. Это уже сплетни какие-то, подумал Руоль. Дальше… «Я слышу Слышавших» … Это уже поинтересней. К чему, мол, стремятся Слышавшие? Размышления о путях познаний, служений, но очень много масла и призывов к истинной вере, однако, странным и противоречивым образом, среди всего этого затерялось, практически между строк, такое неявное и робкое предположение: может быть, Слышавшие стремятся к власти и, во всяком случае, нуждаются в ней? Дальше… Руоль зашуршал газетой. Та-ак… Какой-то новый незначительный указ Пресветлого князя Верхней Ида Яаса… Пусто… Дальше… Что-то о Средней… Дальше… О торговле. Скучный день. Дальше…
 …Внезапно кто-то появился перед ним. Руоль поднял голову.
 -Хватит уже отдыхать, а?
 -Что? - Руоль не понял, с шуршанием складывая газету.
 -Я говорю, дома прохлаждаться будешь.
 -А-а…- Руоль нехотя поднялся и сразу стал перед этим человеком как будто ребенок.
 Человека звали Илур Дартошла, и он происходил с Той Стороны Хребта. Иной раз в разговорах он упоминал, что покинуть родные края и перебраться на эту сторону его заставила нужда, но в общем-то Руолю не особенно интересны были детали его биографии, он лишь знал, что Илур немало помотался по всем уделам и вот ныне оказался в Верхней. Дартошла, человек лет сорока, для Руоля был истинным воплощением всех Высоких, какими он представлял их раньше. Образ, закрепленный еще в детстве и которому Илур вполне соответствовал, вызывал у Руоля смутное опасение вперемешку с уважением. Огромный. С широкими плечами и мощными, привыкшими к тяжелой физической работе руками. Не то, чтобы мускулистый, нигде у него никакие мышцы не выпирали- просто здоровенный сам по себе. И лицо- колоритное, с жесткой светлой бородою, широкое лицо, твердое, и взгляд серых глаз- под стать твердости, силе лица.
 Руоль посмотрел на него снизу-вверх, будучи ростом Илуру только по плечо или даже чуть ниже. Дартошла, наклонив голову, сдвинул густые брови.
 -Читаешь? - спросил он с несколько странной интонацией, поскольку сам был неграмотен. - Работать пора!
 -Обед еще не кончился, - сказал Руоль, нервно пожав плечами.
 Дартошла повел взглядом мимо Руоля, оглядел широкий пыльный двор, обнесенный высокой каменной стеной.
 -Успеешь еще отдохнуть. А до вечера надо управиться. Видишь, сколько еще бочек? Дело надо делать.
 -Ладно, - вздохнул Руоль.
 -Давай, - сказал Илур уже подобревшим голосом. - Только так не поставь, как те. Теперь на тот пандус кати. Сейчас остальных подгоню. Где они тоже там прохлаждаются?
 Дартошла развернулся, зашагал прочь- через двор, мимо складов, к дому. Руоль поплелся к проклятым тяжелым бочкам.

 …Остаток дня проходил в привычной суете. Руоль вкатывал по деревянному настилу очередную бочку, обильно потел, слушал сальные шуточки своих товарищей, думал о чем-то своем.
 После бочек были еще ящики, которые таскали по двое, вынося из склада и ставя возле ворот, у стены, готовя к скорой погрузке и освобождая склад для новой партии. В минуты отдыха они садились в кружок, негромко, а иногда громко переговаривались. Скалот Рабаэрда- костлявый, худой и длинный детина, совершенно лысый, как обычно, посматривал на Руоля своими туповатыми хитрыми глазками. Между ними была стойкая неприязнь. Бывает, что люди с первого взгляда становятся злобны друг к другу. Вернее, Руолю поначалу было все равно, он даже старался быть дружелюбным- вместе ведь работать. Но Скалот был глуп и недалек, вечно цеплялся, пытался как-то унизить, и то, что Руоль почти не реагировал на его нападки, еще больше его раззадоривало или бесило. Возможно, причина была в том, что Руоль выглядел для него чересчур богато. Даже повседневная его одежда была сшита и продавалась в местах, в которых Скалоту никогда не светило одеваться. Будучи из Средней, Руоль невольно умудрялся следовать и даже диктовать местную моду. Скалот же всегда выглядел как оборванец. Если честно, Руоль мог бы вообще не работать, он сам решил что-то поменять, чтобы не продолжать срываться вниз. У него еще оставались кое- какие бумаги, которые он всегда мог обналичить в серебро, что и делал время от времени, да и доли от прибыли некоторых предприятий никуда не делись. Конечно, это были крохи по сравнению с его былыми доходами, но он и теперь мог позволить себе тихую, скромную, но безбедную жизнь. В общем, Руоль, даже не желая того, сильно отличался от людей своего нынешнего круга, и далеко не все готовы были это принять.
 Сейчас Руоль, нарочито игнорируя Скалота, повернулся к Висулу Дарходке, который начал о чем-то рассказывать. Дарходка тоже был выходцем с Той Стороны, тоже мотался по свету в поисках хлеба, пока не прибился здесь, в Верхней. Коренастый, смуглый, очень крепкий человек с длинными черными усами, он был другом Илура Дартошлы, их бригадира, давно его знал.
 -Вот, какие дела, - говорил Висул. - На юге сила образуется. Говорят, рать зашевелилась. Какой-то тамошний князь решил подчинить себе соседние уделы.
 -А, все они…- равнодушно махнул рукой Сагур Шартуйла- веселый, румяный мужик, которого, по виду, мало что волновало в этой жизни. - Нам-то что с того?
 Висул Дарходка качнул кудлатой головой.
 -А почему, думаешь, надрываемся теперь вдвое больше обычного? Грузим, разгружаем, загружаем?
 -Да всегда так, - хохотнул беззаботный Сагур Шартуйла.
 -Да нет, обычно полегче, - поскреб подбородок бледный Скалот Рабаэрда, заинтересовавшись и потому перестав обращать внимание на Руоля.
 -Да лишь бы платили.
 -А в чем дело? - подал голос Руоль. - Мы-то причем, в самом деле?
 -А вот притом, - сказал Висул. - Один князь ожидает осады. Бил челом нашему Иду. Тот не отказал. Какие-то там у них свои дела. Ну… головы у них светлые, далеко смотрят. А может, просто по дружбе. И вот отправятся туда обозы. Продукты, инструменты, оружие, все такое. Короче все, что мы тут грузим. Княжеские склады, а как же иначе, - Висул Дарходка коротко рассмеялся.
 -А войско? - спросил Руоль. - Войско наш князь пошлет?
 -А бог знает, - пожал плечами Висул. - Про то нам не знать, да оно и не наше дело. А вот нас, говорят, отправят. При обозах.
 -Это ты от Илура все узнал? - вмешался Скалот.
 -Какая разница? - поморщился Висул. - Узнал, значит, узнал.
 -Но это точно? - не унялся Скалот.
 -Там поглядим.
 -Не хочу я ехать.
 -Кто заставляет, парень? Ищи другую работу.
 -Ну… чего это нас отправляют?
 -Мало ли отправляли? - усмехнулся Сагур Шартуйла.
 -Но… А далеко хоть ехать?
 -Говорю же: на юг, - Висул поднял голову, обозрел окрестности. - Во Мхи, как я слышал, поедем.
 -Во Мхи? - тут вскинулся Руоль. - Это недалеко от Камней…
 Висул Дарходка улыбнулся, глянул на него.
 -Правильно. От Камней-то и ждут осады.
 Руоль ошарашенно открыл рот.
 -Камни? Нападут? Дэс Шуе?
 -Да-а… вроде так...- Висул прищурился. - Я слыхал, князя Камней так и зовут.
 -А тебе-то что? - вздернулся вдруг Скалот Рабаэрда, повернувшись к Руолю. - Родня твоя там?
 Руоль нехорошо взглянул на него, но не отвечал.
 -В газетах ничего не писали, - пробормотал он, опуская взгляд, лицо его нахмурилось.
 -Умненький! - возмутился Скалот.
 -Тихо ты! - Висул аж привстал, пронзая суровым взглядом Рабаэрду. Потом обратился к Руолю. - Еще напишут, я думаю.

 …Вечером Руоль, усталый, приплелся домой. Дорога от Складов занимала почти час. Идти приходилось через несколько кварталов, пересекая всю северную окраину города, именуемую Спады.
 Так называемые Княжеские Склады находились в нежилом районе города, обнесенном отдельной стеной. Руоль ходил на работу и с работы всегда пешком, возвращаясь в привычных сумерках, меряя шагами опостылевшие тропы, грязные проулки, подозрительные места. И так почти каждый день. Уже больше года.
 Это и в самом деле был его осознанный шаг на тот момент- найти простую, пусть тяжелую работу, а не пытаться что-то выбить, упирая на былое положение в далекой и покинутой Средней. Ничего такого, что пригодилось бы здесь, он не умел, но в грузчики, в разнорабочие сгодился.
 Работа не принесла ему ожидаемого удовлетворения, и порой он удивлялся, почему до сих пор ее не бросил. Но, по крайней мере, теперь у него была хотя бы видимость какого-то пути в этой жизни, а любой путь может затянуть, желаешь ты того или нет.
 Впрочем, можно сказать, ему еще повезло с работой, если считать, что она действительно была ему необходима. Удалось попасть на Княжеские Склады, а это место было не таким уж плохим, даже престижным для определенных людей. И платили по-божески, хотя и за суровый порой труд. Только это тоже не имело значения.
 Руоль упорно не посылал о себе вестей в Камни, к другу Димбуэферу Миту, который так и оставался для него не просто человеком, а именно Высоким, поскольку познакомились они в те далекие уже дни, когда Руоль и не мог смотреть иначе, как с неким благоговейным трепетом на это загадочное племя. Теперь, наверное, он и сам к этому племени принадлежал, но все же…
 Помнится, именно в Камни он и собирался поначалу, к Димбуэферу. Но вот застрял здесь. И словно бы что-то держит, не отпускает. Как он говорил себе тогда? «Я сам. Сам должен проложить себе путь. От самого низа- и куда угодно». Благородное желание, но что именно ему нужно? Зачем он бросил прежнюю жизнь? Чем заменил ее? Что это за дорога? Топтание на месте. С работы- на работу. Пожрать- поспать. Воистину, застрял. И с ужасом осознавал, что такое существование может продлиться до самой смерти, и вся жизнь пройдет стороной. А ведь для большинства такая жизнь- самая настоящая, о другом они и не помышляют.
 А ему вот что-то нужно. Нечто, по всей видимости, весьма призрачное, о чем многие из тех, с кем он знается, никогда не думали всерьез, может быть, лишь во снах, в грезах что-то являлось им, да и то, наверное, не оно самое. Чего же он хочет? Схватить сны?
 Всегда дорога туда и обратно давала ему время на различные думы, которыми все больше и больше полнилась голова. У него вообще хватало времени на размышления. Мысли эти очень часто не такими уж случались веселыми. По- сути, Руоль сделался очень угрюмым человеком. Его радость давно находилась где-то под холодным спудом, и вокруг себя он ее не замечал.
 Уже совсем стемнело, когда он дошел до дома. Старый город- район, где он жил, уже готовился ко сну. В половине домов свет не горел. Во многих, правда, он не горел практически никогда. А улочки… иногда казалось, что они темнее самой ночи. Впрочем, здесь, как обычно, было тихо. Не настолько, конечно, чтобы одинокий человек мог совсем уж безбоязненно шататься, совершать свои беззаботные прогулки темными ночами, но- относительно. Нормально. Руоль привык и ходил спокойно.
 Вот и дом. Темное каменное чудовище. Холодное и пустое. Руоль жил один и жил нелюдимо. Узкая дорожка. Перекошенная калитка все также скрипит. Два окна напротив, как черные глазницы. Здравствуй, дом родной, вот и я. Руоль открыл дверь, вошел. Хотел было зажечь лампу, но передумал, добрался до кровати и прилег отдохнуть. Ноги немного гудят. Вокруг- тягучая тишина. Надо сообразить ужин. Поужинать… А потом что? Лечь спать?.. А завтра утром опять на работу. Так и проходит…
 …Но что-то уже начало происходить, думал он немногим позже, сидя за темным грубым столом, не знавшим скатерти, при тусклом мерцании стоящей рядом лампы. Суп он доел вчера, и сегодня его ужин был прост: вареные яйца, мясо, хлеб, сыр- не самый черствый, из достаточно дорогих сортов. А еще кусочек копченой рыбы, под которую он приберег небольшой кувшин с пивом, охлаждающийся до поры в погребе. Что-то будет, думал Руоль. Могут послать во Мхи. Если правду сказал Висул. А Мхи могут оказаться в осаде. Дэс Шуе… Прав был Халим, неспокойный этот князь. А я ничего не знаю. Неужели Димбуэфер до сих пор с ним? Что он думает?
 Руоль встал, откинул люк в полу, спустился в погреб за пивом. Прохладное. Одна из малых радостей в череде дней.
 Они вечно ссорятся друг с другом, соседние уделы. А после событий в Средней многие вообще как с цепи сорвались. Что замыслил Дэс Шуе, что ему нужно? Зачем ему Мхи? Остановится ли он? Или пойдет дальше? На…- что там у нас?..- на Крепи? Да, Крепи… на самом северном краю Верной долины… Потом… Белая щель… а потом? Прямая дорога на Верхнюю. Не потому ли наш Пресветлый Ид Яас, заглядывая в грядущее, готовит обозы во Мхи? Или… кто их знает. Может, это обычная сделка. Но почему с самим князем, а не с купеческой гильдией, например? Нет, наверное, не просто сделка. Призыв о помощи, и возможно, что-то ожидается взамен, может быть, что-то посущественнее денег. Ну ладно, они там сами знают. А вот дружину князь послать все-таки может при таком раскладе. И значит, там… Господи, куда мне предстоит поехать? Если предстоит…
 Но Димбуэфер! Где он сейчас, как он сейчас? Если и поныне с Дэсом Шуе, как на все это смотрит? Он же так порицал Зверя Улемданара когда-то? Или нет? Нет, надо обязательно узнать.
 Ему вдруг представилась страшная картина: жестокий и властный Дэс Шуе, которого он никогда не видел и практически ничего о нем не знает, возомнил себя вторым Улемданаром, возжелал великой власти в стране Великого Хребта. Этого добиться никому еще не удавалось, но, должно быть, всегда найдутся головы, которые этим грезят. И вот он рвется к своей дикой мечте, предавая и беспощадно переступая через своих недавних сподвижников, что стояли с ним в начале пути, помогая ему делать первые шаги. Идет напролом, уничтожая их, как только они перестают быть полезными или начинают мешать…
 Что с Димбуэфером?!
 Но таков ли этот князь Дэс Шуе на самом деле?
 Ничего не известно. Кроме того, что он идет на соседние уделы. Да и то, наверняка ли… А если и так, не он первый. Мелкая грызня, похоже, везде в порядке вещей.
 Или крупная. Бывает и крупная… Черт!..
 Руоль тоскливо заглянул в кувшин, и оттуда ему черным светом блеснуло дно. Пламя лампы колыхнулось и заморгало, тускнея.
 Пошло все… узнаем. Скоро.
 Спа-а-ать!..
 …Но еще долго сон не шел к Руолю, и он лежал в темноте, злясь на это, стараясь сосредоточиться на том, чтобы уснуть, пытаясь тщетно гнать все осаждающие его посторонние невеселые мысли. Долго лежал так, пока не начал наконец скользить все глубже и глубже. Подумалось о том, что когда-то духи приходили к нему и жрали его, мучали, пытали его. Очень давно… на Архатахе… где он прятался. Он сильно изменился с тех пор. И знал теперь имена всех этих духов. Его собственные мысли. Порой они изводят страшнее, чем любой реальный дух, если таковой существует. И они всегда с ним. И он по-прежнему их боится.
 Усталость победила, и он уснул наконец.
 А пробуждение его было мрачным. Давно прошли те времена, когда он мог проснуться бодрым и радостно встретить утро. Совсем в другой жизни это было. Теперь же немало времени уходило на то, чтобы хотя бы просто раскачаться, как-то прийти в себя. С этой точки зрения неблизкий путь на работу был весьма полезен, к концу его Руоль начинал хоть как-нибудь соображать и глядеть на мир более-менее осмысленно.
 И почему он до сих пор все это терпит?
 По выработанной привычке, он просыпался в одно и то же время практически всегда, за исключением редких случаев- примерно за два часа до работы. Сегодняшнее утро исключением не стало.
 Он нехотя поднялся с постели. Пора собираться.
 Серый, постылый свет за окном.

 Из самых различных источников приходил груз на Княжеские склады, приходил и обычно надолго не задерживался, так что работы всегда хватало. Грузы бывали самыми разнообразными: от гвоздей и стекол до скоропортящихся продуктов. Иной груз обменивался, что-то перепродавалось, что-то уходило-таки на нужды города, либо же самого Пресветлого князя Ида Яаса, второго из Пресветлых князей Великого Хребта, впрочем, сейчас уже единственного, учитывая события в Средней.
 Откуда что приходит и куда уходит Руоль, естественно, знать не мог- его дело было грузить, - но он подозревал, что всего об этом не знает и сам Пресветлый князь. Да и не его это были склады, хоть и назывались княжескими, вернее, они принадлежали ему настолько, насколько принадлежал ему весь этот город. Ведь это спорный вопрос: город принадлежит князю или князь городу. Поэтому Руоль и его товарищи не являлись личными слугами князя, а были наемными рабочими.
 В эти дни работы было невпроворот. Кладовщики суматошно бегали, описывая груз, орали на рабочих, те с ворчанием перекатывали тяжеленые бочки, носили неподъемные ящики. Чего-то из затребованного князем для обозов не оказывалось на складе, это приходилось искать, покупать, обменивать, доставлять, затем перегружать на обозы. Все это делалось в спешке, поскольку на укомплектование поезда была отведена ровно неделя. В суматохе готовились телеги, в которых непременно что-то ломалось, и необходимо было срочно чинить. А то не хватало лошадей, чтобы растащить здоровенные возы, и груз скапливался под открытым небом, загромождая двор. Всегда чего-то не хватало и всегда что-то случалось. Несмотря на ясный указ князя, который, казалось бы, должен был устранить все препятствия, все делалось кое-как, то есть, как обычно. И повсюду все ругались, кричали, не зная толком, кого и в чем винить.
 Руоль по вечерам приходил домой в совершенно угнетенном состоянии. Тогда как большинство рабочих жили в бараках прямо за стеной Складов, в так называемом Поселочке, хоть весь тот район и считался нежилым, а Поселочек был как бы частью Складов, Руолю же приходилось еще и переться чуть ли не через весь город, чтобы добраться до дома. А ранним утром приходилось возвращаться. Но он даже не думал о том, чтобы перебраться в Поселочек, он был рад иметь свой дом вдали от всего.
 …Работы существенно прибавилось; Скалот Рабаэрда основательно приуныл и практически не цеплялся у Руолю. Тем лучше. Руоль боялся, с удивлением обнаружив, что страх этот велик, очень боялся поступить со Скалотом чересчур жестоко. На самом деле, это единственное, что позволяло тому до сих пор демонстрировать свои неразумные, нескладные выходки. Едва ли он подозревал, по какому опасному краю ходит. Потому что однажды терпению свойственно кончаться.         
 Неделя, хоть и напряженная, пролетела быстро, и в назначенный день, как это ни странно, обозы были полностью готовы. Но, вопреки всей былой спешке, сразу их не отправили. Потянулись дни ожидания. Руоль, нутром чуя грядущие перемены, все меньше бывал дома. Захаживал в бордели и сомнительные бары. Иногда просто бродил по улицам, по неровным каменным мостовым, задерживаясь в местах, где ему нравилось бывать- в шумном центре, в Островках или на Рынке, в парке, на площади рядом с Камнем. Наведывался и в дремучие окраины, а однажды выбрался за городскую стену, побывал в поселке, разросшемся снаружи, и еще дальше, там, где можно было в одиночестве побродить среди старых сосен.
 А лето в этом году выдавалось пока что не засушливым, но жарким. Часто налетали скоротечные грозы, погромыхивали, обрушивая короткие, но обильные ливни, и так же быстро уносились, оставляя землю во власти палящего солнца.
 Наконец ожидание закончилось, и последний вечер и ночь Руоль провел дома, готовясь к поездке. Странные чувства одолевали его. Он не знал, насколько уезжает, что будет потом, но почему-то вздыхал, глядя на эти порядком уже опостылевшие, но все-таки родные стены. Что-то в очередной раз меняется, должно измениться, и возврата может не быть. Он твердо вознамерился найти Димбуэфера, за которого с недавних пор начал переживать, а это значит, что теперешняя его жизнь, или подобие ее, тоже уходит.

 …Рано утром он забил ставни, запер дверь и покинул свой дом с рюкзаком за плечами. Документы, кинжал, пистолет, сабля- он забрал все, с чем прибыл в этот город и кое-какие мелочи из того, что приобрел здесь.
 …Вот и Верхняя уходит. Под грохот и скрип колес, отчетливый в еще почти не проснувшемся городе, под отдаленные выкрики и близкое бормотание Висула Дарходки, сливающееся с общим гулом, Руоль размышлял обо всем этом с неизъяснимой, но привычной печалью. Ночью несколько раз принимался короткий дождь, и сейчас улицы были влажными и дышали редкой для города свежестью. Солнце еще даже не показалось из-за далеких вершин, но небо уже успело расчиститься, и день, судя по всему, опять обещал быть жарким.
 Руоль трясся в большом фургоне, лежа на жестких тюках и смотрел на улицу. Дорога медленно, но все же уплывала назад. Прямо позади размеренно шагала пара тяжелых грузовых лошадей, запряженных в точно такой же фургон.
 Посмотрим, в который раз сказал себе Руоль. Он поправил рюкзак под головой, поджал под себя ноги. Вздремнуть, пожалуй. Глаза его закрылись. Тук-тук, стук-стук, скрип-скрип… Едем, значит. И ладно.
 Дарходка по-прежнему что-то бормотал, обращаясь то ли к Илуру, то ли к Сагуру, то ли неведомо к кому. Потом и он смолк. Сагур Шартуйла изредка покашливал. Кто-то отчетливо вздохнул. Тряск-скрип-тряск-стук.
 Руоль уснул. Голова его тихонько моталась во сне.

Часть восьмая

 Ему вообще не стоило приходить сюда, и он об этом прекрасно знал. Во-первых, что это изменит? А во-вторых, это было не то место, где можно найти ответы на интересующие его вопросы. Не то место, где можно было надеяться хотя бы остаться в живых, в случае чего. Он уже видел, как штурмуют стены.
 Но Руоль записался в добровольное ополчение, или как там оно у них называлось официально, и днями или ночами проводил свое время на стене, следя за южной дорогой. Он не был воином, но мог тушить пожары, мог оказаться чем-нибудь полезным. По крайней мере, за это его кормили.
 Они все оказались в этом проклятом ополчении, все, кто приехал с ним во Мхи, сопровождая княжеский груз.
 По какой-то неизвестной им договоренности с гильдией, их оставили в этом затерянном в горах городке, не дали вернуться. Впрочем, как раз этого Руоль не собирался делать. Первым его желанием было покинуть своих товарищей сразу по прибытии и отправиться дальше на поиски Димбуэфера, но обстоятельства не позволили. Да и не мог он просто так взять и оставить своих товарищей, кое-кого из которых действительно считал своими друзьями, приятелями во всяком случае. Закрутился, заработался, помогая со всеми этими грузами, а потом и с другими делами.
 Пока не стало поздно. Это место оказалось в плотной осаде. Ожидаемой, надо сказать. Сам виноват.
 Нет, он и сейчас мог попытаться уйти. Возможно, у него бы даже получилось. У кого-то ведь получалось, кто-то ведь уходил. Он вообще бы мог пойти прямиком к Дэсу Шуе или к кому-нибудь из его командиров, в конце концов, он ничем не обязан этому городку. Никому не обязан, если уж на то пошло.
 Тогда почему он день за днем сидит на этой стене? У него не было внятного ответа. Но он видел людей вокруг себя, видел женщин, мужчин, стариков и детей, людей, живущих своими обычными жизнями, людей, которые надеялись на что-то в этом мире. И ждали.
 Он бы ушел. Но это оказалось нелегко.
 Скоро уже и лето закончится. Зарядят дожди, потекут по склонам привычные грязные потоки. Станет холодно. Трудно сказать, кому будет тяжелее- тем, кто прячется за ненадежными стенами или тому, кто пришел их разрушить, но почему-то до сих пор медлит.
 Руоль, впрочем, знает, что все так или иначе решится до прихода зимы. Слухи давно гуляют по городу- и не такие уж противоречивые.
 Говорят, что вражеские отряды заполонили все окрестности, и можно не сомневаться, что это так и есть. Но беженцев во Мхи прибывало при этом на удивление мало. Говорят, что враг не творит напрасных бесчинств. Говорят также, что он силен и непреклонен. Какие бы силы не собрал Дэс Шуе, это, по всей видимости, хорошо обученное и дисциплинированное войско. Была какая-то стычка, это совершенно точно, в которой Мхи потерпели сокрушительное поражение, и с тех пор город находился на осадном положении. А еще, вроде как, Ид Яас, князь Верхней, снарядил-таки дружину вслед за своими обозами, но она не дошла. Враг обложил этот не самый значительный, но в каком-то смысле стратегически важный удел со всех сторон, при этом все еще не показываясь вблизи границ города.
 Говорят, что Тил Виа- князь Мхов, - скоро сдастся без боя.
 Руоль, во всяком случае, был склонен этому верить. Он слышал немало разговоров и знал, какие настроения царят вокруг. В глубине души он этого ждал. Враг, рыскающий где-то по лесам и горам вокруг, пугал, но где-то там, возможно, находится старый друг Димбуэфер Мит, и, если все решится без битвы, это будет только к лучшему.
 Близилась осень; Руоль по-прежнему нес свои смены на стене или неподалеку от нее. С ним были Сагур Шартуйла и Висул Дарходка. Илур Дартошла, их главный, был занят где-то в городе, и в последнее время они виделись редко. Скалот Рабаэрда совсем приуныл. Однажды он попытался улизнуть из города, но спустя несколько дней объявился вновь, угрюмый, напуганный, и на расспросы о своих похождениях не отвечал. Сейчас он входил в одну из пожарных команд на другом участке стены.

 В целом дни пока что были спокойными. В городе еще хватало припасов, город как будто бы жил обычной жизнью.
 Очень часто, чаще чем хотелось бы, Руоль размышлял о том, что будет делать, если враг все-таки окажется под этими стенами, и, если он будет нападать. Станет ли защищать этих людей в застывшем в тоскливом ожидании городке? Какое они вообще имеют для него значение? Перебежит ли в критическую минуту на сторону врага? И враг ли он для него?
 Это были непростые вопросы, на которые он не мог дать никакого ответа. Но оттого, что он не знал, как поступит, легче не становилось. В глубине души он боялся того, что может совершить. В его жизни было очень мало хороших решений.
 Но зачем, почему Руоль все это время носит с собой оружие? Он же не хочет сражаться с людьми Димбуэфера, если тот до сих пор с князем Камней?
 Скалот, впервые увидев Руоля с саблей, засмеялся, но, посмотрев тому в глаза, тут же заткнулся. Кажется, он начал что-то понимать. А еще Руоль обзавелся хорошим луком, который во многих ситуациях надежней и эффективней ружей и пистолетов. Луку он мог доверять. Пистолеты, впрочем, тоже были при нем.
 И к чему-же, при таком раскладе, он готовится?

 Кому вообще понадобились эти чертовы Мхи? Единственное высокое здание на весь город- аж три этажа- дом князя. Остальное- деревня деревней. Руолю порой казалось, что его собственная боярская вотчина в границах удела Средней, вернее, вотчина незабвенной Шимы Имы Шалторгис, была намного больше всего удела Мхи. Может быть, и не совсем так, но вполне сравнима. И однако же, Мхи, как ни крути, были важнее его вотчины. Руоль не знал, сколько реального дохода приносили рудники неподалеку, но сам факт, что город стоял на пересечении нескольких торговых путей значил многое. Конечно, его можно было обойти, этот неказистый городок, и враг так и сделал, но… не оставлять же за спиной непокорного князя?
 И поэтому каждый горожанин и каждый оказавшийся здесь человек ждал значительных, может быть, роковых изменений в своей жизни.

 Тем утром Руоль чувствовал себя особенно разбитым. Он не выспался, слушая кашель и храп в их тесном бараке под стеной, ему казалось, он начинает заболевать. Позже их должны были отправить на очередную погрузку чего-то там, а пока Руоль сидел на стене, которая казалась ему слишком уж ненадежной, и следил за дорогой. Южная дорога здесь была довольно широка, она тянулась от города по открытому, хоть и не ровному пространству, а потом, забираясь выше, исчезала в лесу, где, как говорили, распадалась на несколько рукавов. Враг был совсем близко- по слухам, так чуть ли не в городе, - но показаться мог с любой стороны, и это была какая-то диковинная случайность, что именно Руоль одним из первых заметил его.
 Он даже не понял поначалу, что именно видит. Несколько всадников выехали из далекого леса, остановились. Невозможно было понять, чем они заняты, кто они вообще такие. Руоль- и не он один- смотрел на них, ничего не испытывая, ни о чем даже не думая.
 Серым было это утро, унылым. В голове было пусто, ничего не хотелось. Далеко не сразу Руоль почувствовал смутную тревогу. А потом он повернул голову, собираясь озвучить свой вопрос, но кто-то закричал в этот момент:
 -Враг у ворот!
 А следом зазвучал и надолго повис в воздухе протяжный сигнал горна.
 И вот тогда все это разом обрушилось на Руоля: мгновенный испуг, неверие в происходящее, вгоняющее в ступор. Все как когда-то.
 Всадники у границы леса, должно быть, слышали отчаянный, безысходный сигнал тревоги, заставивший на секунду замереть сердца всех горожан, но будто бы не обратили на него внимание. Они оставались на местах, ничего не предприняли, словно бы просто любовались открывшимся им видом. С десяток или около того всадников. Но за ними был лес, и каждый, кто смотрел со стены, не сомневался, что он скрывает многое.
 Руоль справился с собой и потихоньку начал соображать. Теперь он вглядывался изо всех сил, надеясь и одновременно боясь распознать знакомое лицо. Конечно, это было невозможно на таком расстоянии.
 Всадники на взгорье не шевелились, но лес за их спинами внезапно ожил. Все, кто был на стене с ужасом наблюдали, как на открытое пространство хлынула внушительная, грозная сила. Кавалерия, а следом и пехота. Сотни и сотни. И все новые появлялись из леса. Последними показались возы с пушками и боеприпасом.
 Войско не подошло вплотную к городу, а вполне себе вольготно и беспрепятственно раскинулось на просторе вдоль и поперек широкой дороги. Осаждающие могли лишь бессильно наблюдать за вражескими маневрами.
 Димбуэфер говорил, думал Руоль, что Камни- совершенно незначительный удел, еще незначительнее Мхов. Откуда же все это?
 Он настолько увлекся, наблюдая, что не сразу заметил, что стена вокруг него заполнилась воинами. И кто-то уже отдавал команды, и люди бегали туда-сюда. Руоль знал, что его место сейчас внизу, под стеной, у пожарных емкостей. К нему уже спешили Висул, Сагур и неизвестно откуда взявшийся Скалот, который, вообще-то, должен был находиться совсем на другом участке.
 -Пошли! Живо! - кричал Висул Дарходка. Даже его черные длинные усы сегодня как-то по-особенному топорщились.
 А Сагур Шартуйла впервые на памяти Руоля не выглядел так, будто он самый счастливый человек на свете. Он схватил Руоля за руку.
 -Что? Нет! - уперся тот. - Я должен видеть!
 -Ты дурак? Какого хрена здесь смотреть?
 -К черту его! - воскликнул Скалот Рабаэрда. - Надо убираться!
 -Ну уж нет, мой дорогой, - Висул резко повернулся к Скалоту. Руоль никогда не видел у него такой внезапной вспышки ярости. - Наше место вон там, и мы все вместе пойдем туда.
 -Я должен остаться на стене, - сказал Руоль.
 Висул как-то странно посмотрел на него.
 -Ты воин? - спросил он. Припомнилось, что Висул, как и остальные, ничего не спрашивали, когда увидели оружие Руоля. Только Илур заметил тогда про саблю, что «вещь дорогая». У них вообще не принято было лезть друг другу в душу. Человек либо рассказывал что-то о себе, либо нет. Ну, конечно, попадались такие, как Скалот Рабаэрда…
 -Нет, но…
 -Я не понимаю, - Висул покачал головой.
 На секунду Руоль прикрыл глаза.
 -Я тоже.
 Вдруг на стене снова возникло движение. Кто-то нес знамя на высоком стяге, а за ним шел сам князь в окружении своей личной дружины. Несколько раз Руоль уже видел Тила Виа, князя Мхов, правда, издали. Это был мощный, даже толстый человек с грубым лицом разбойника. Чернобородый, носатый и, кажись, кривой на один глаз. «Такого встретишь ночью на дороге- обделаешься, - пошутил однажды Сагур. - Добровольно последние портки отдашь. Так и стал, поди, князем, а?»
 Сейчас князь стремительно, грозно, как черная туча, шел вдоль стены и остановился недалеко от того места, где стоял Руоль с товарищами. Княжеские дружинники их даже потеснили.
 Все замерли, подобрались, ибо момент был значительным. Князь смотрел со стены на разворачивающееся вдали вражеское войско, а оттуда отделилась тем временем группа всадников, может быть, та же самая, и поскакала навстречу. При них тоже было какое-то знамя.
 Руоль находился достаточно близко, чтобы услышать, как князь негромко сказал своим низким голосом: «Идут, собаки. Приготовиться». Воины на стене вскинули ружья. Руоль оглянулся, посмотрел на город, видимый отсюда почти весь, подумал обо всех этих людях, прячущихся сейчас в ненадежных домах.
 Всадники остановились довольно далеко от стены, и один из них поднес к губам рупор и закричал в него:
 -Князь Тил Виа! Мы во второй и последний раз предлагаем переговоры!
 Голос разнесся по всей окрестности, потому что сделалось удивительно тихо вокруг; Руолю показалось, он слышит, как князь заскрежетал зубами.
 -Переговоры, - мрачно повторил Тил Виа. - И какие же будут условия? Для начала возьмите нас, собаки.
 Он говорил недостаточно громко для того, чтобы его могли услышать всадники, скорее, рассуждал сам с собой. Но Руоль расслышал, и ему вдруг стало жарко.
 -Не возьмете, гады, - сказал Тил Виа.
 И тогда Руоль возвысил голос, хотя секунду назад еще не подозревал, что сделает так:
 -Князь, это безумие!
 -Что? - здоровенный князь даже дернулся, как от нехилого удара, резко обернулся; кто-то из спутников Руоля охнул. - Кто это сказал?
 Один глаз князя действительно был полуприкрыт- бровь рассекал шрам, - а второй бешено шарил по лицам.
 Руоль выступил вперед под ошарашенными взглядами своих товарищей.
 -Боярин Руоль Шал, род Шалторгис, высшее боярство Средней.
 Князь уставился на него. Он видел перед собой простого человечка, работягу, которого при других обстоятельствах и не заметил бы.
 -У нас нет шансов, - сказал Руоль, - ты же видишь. Нужно обсудить их условия. Подумай о своих людях.
 И без того темное лицо князя совсем побагровело. Он открыл рот, но, похоже, был настолько шокирован, что не находил слов. У всех вокруг было похожее чувство, даже у самого Руоля.
 Но вот князь шагнул к нему, приблизился вплотную, нависая, как скала. Руоль посмотрел на него снизу-вверх.
 -Это будет ошибка, князь, - сказал он.
 Но ошибку совершил он сам, потому что чуть ранее узнал кое-кого среди всадников. Руоль повернулся к стене и закричал:
 -Димбуэфер! Это я! Ничего не делайте!
 В этот момент кто-то сильно ударил его по голове, и Руоль упал к ногам князя. А потом его взяли за руки и за ноги и сбросили со стены наружу.

 Руоль никогда бы не признался себе, но иногда он скучал по прошлой жизни. По недавней прошлой жизни, если на то пошло, потому что их у него, вообще-то, было несколько. Как и у всех, надо полагать. Но порой он думал обо всем этом, не то чтобы жалея, нет, ни в коем случае, но всякий раз испытывая некую тихую гнетущую тоску. Скучая, одним словом.
 Скучал по своему так жестоко сгоревшему дому в Средней, по уюту своего кабинета с книгами, со столом и диванчиком. По всем этим комнатам, даже по той маленькой в конце коридора. Перед расставанием что-то разгорелось у него с Шимой, и они провели там немало времени.
 Да, скучал по людям, которые его окружали. По тем, кто уже ушел, как служитель Дамин. И по немногим друзьям- приятелям, о чьей судьбе ничего не знал и среди которых главным был, конечно же, беспокойный Халимфир Хал. Что с ними стало, где они все теперь?
 А еще он вспоминал Рашу Миву Вилах, ее мягкость, ее сладость. Но больше всего, как ни странно, скучал именно по своей жене- Шиме Име Шалторгис. Они были разными людьми, они просто уцепились друг за друга, как за некую возможность, и едва ли Руоль когда-либо понимал Шиму, ведь он считал ее пустой, хотя и хитрой женщиной. Но он скучал, даже не признаваясь себе в этом. Он мог с этим жить, ничего не поделаешь, но иногда ему слышался ее заразительный смех. Оставалось тешить себя надеждой, что у нее все хорошо, как может быть иначе? Уж она-то, если постарается, всегда найдет себе место в этой жизни.
 Но Руоль никогда не думал о возвращении, по крайней мере всерьез. Было в этом противоречие или нет, но этого он не хотел ни в коем случае. Это, конечно, не значило, что в настоящем его все устраивает, что вообще оно чем-то лучше.
 А какое оно, настоящее? Какое оно именно сейчас? Руоль не знает.
 Иногда он выныривает на поверхность из своего темного омута и ему кажется, что он опять слышит смех Шимы.
 А иногда это негромкие голоса. Чья-то прохладная рука на его лбу.
 Порой Руоль пытался сосредоточиться, как-то удержаться, но всякий раз слишком тонкий лед проламывался под ним, и он опять срывался в холодную пучину.
 Но что-то его возвращало. Рывками, вспышками. Однажды он снова услышал смех своей жены, вслушался, не понимая, силясь что-то сообразить. Нет, это не ее смех. Другой. Мягче, что ли. Руоль удивился и окончательно пришел в сознание.
 А следом голос:
 -Нет, нет, лучше воду принеси, раз уж попался. Теплую.
 Руоль еще больше удивился, испугался даже. Что за девушка здесь? Откуда?
 А где «здесь»?
 Должно быть, он промычал что-то вслух, потому что услышал ответное «Ох!», следом шорох, а потом опять чья-то рука легла ему на лоб. Он каким-то образом узнал эту руку, ее прохладу, и ему почему-то стало спокойней.
 -Ты меня слышишь? - спросили его. Голос приятный, девичий. Ему почудилась в нем та же желанная, с таящимися смешинками прохлада- обволакивающая, исцеляющая, журчащая сквозь него весенним ручьем. Этот голос он как будто бы тоже знал и, не отдавая себе отчета, уже попал под его влияние. Секунду назад он знал, что где-то в нем поселилась огромная боль, и она готова подняться из темных глубин, оттуда, где он и сам пребывал до этого, подняться вслед за ним, обрушиться на него, но сейчас он перестал чувствовать что-либо дурное.
 Руоль поднял глаза- несмело, робко… и его сердце замерло. На какое-то невообразимо странное мгновение ему показалось… Руоль давно отпустил Нёр, хотел думать, что отпустил. Она не принадлежала ему, не принадлежала никому, и обычно он мог думать об этом спокойно, впрочем, предпочитая не думать вовсе. Он отпустил ее, и тем не менее, иногда она являлась, потому что ничто не уходит бесследно, и сейчас в груди кольнуло осколком, льдинкой прошлого. Но нет, это была не Нёр, конечно же. И совсем непохожа, может быть, только цветом золотых волос, заплетенных в одну тугую косу. Эта девушка была смуглее, какой-то более земной, она была… не такой. Но ее глаза… Руоль никогда не видел таких. Совершенно удивительные, пронзительно зеленые с золотыми искорками. И эти глаза смотрели на него из-под широких, круто изогнутых, как крылья птицы Хоп, бровей- тревожно, беспокойно. И ничто остальное уже не имело значение.
 Руоль понимал, что ему должно хотеться что-то спросить, возможно, для начала поинтересоваться, что произошло, где он находится и кто эта бесподобная- он знал, что она бесподобная- девушка, но… если честно, ему ничего не хотелось. Может быть, только одного: просто смотреть в ответ.
 -Итак? - девушка каким-то совершенно хитрым образом изогнула одну красивую бровь, отчего взгляд ее сделался еще более поразительным.
 -Что? - прошептал Руоль- глупо, бессмысленно.
 -Прикажешь мне рассказывать все по новой?
 -Что?
 Девушка засмеялась. Руку она уже убрала, и прохлада ушла, но взамен Руоля подхватило волной неземной теплоты.
 -Ну-у, - как бы задумчиво протянула она, пряча улыбку, - во-первых, мы с тобой уже знакомы. Во-вторых, мы тоже знакомы. Как минимум, два раза знакомились. А ты опять ничего не помнишь?
 -Я не…- Руоль нахмурился, - помню…
 -Может, сделаем вид, что мы снова мило побеседовали, да ты потихонечку уснешь?
 -Думаю, я уже… не забуду. Помню князя Мхов… он…
 Девушка посмотрела на него теперь уже серьезным взглядом.
 -Да, выглядишь получше. Надеюсь, ты наконец вернулся, Руоль Шал, - сказала она. - Я Тирга. Тирга Эна Витонис.
 -Кажется, я уже слышал это имя.
 -Забавно, что ты и в первый раз так сказал.
 Руоль уже вполне успокоился. Какие-то части успели сложиться в голове. По крайней мере он понял, что находится в небольшой комнатке с довольно низким потолком и единственным узким окошком, сквозь которое льется белый дневной свет; лежит на не слишком мягкой кровати, до подбородка укрытый плотным одеялом. Что до остального… что ж, он узнает, так или иначе. Немного пугала мысль о том, что, учитывая последнее, что он помнил, он не должен находиться здесь. Возможно, не должен находиться где бы то ни было в этом мире. Но он здесь, и кажется, эта молодая девушка довольно дружелюбна к нему. Более того, она ведет себя так, будто знает его очень хорошо. Руоль не думал, что мог оказаться среди врагов.
 Последние сомнения развеялись, когда распахнулась простенькая дверь и в комнату вошел человек с двумя исходящими паром ведрами. Сразу стало как-то шумно и тесно.
 -Вот ваша вода, госпожа моя, - громко, жизнерадостно сообщил вошедший.
 -Сагур, - произнес Руоль.
 Сагур Шартуйла, а это был он, воскликнул «О!», поставил ведра, метнулся к кровати Руоля, пал подле нее на колени, а потом повернулся и спросил у девушки, которая представилась как Тирга Эна Витонис:
 -Он очнулся?
 -Сагур, я здесь, - сказал Руоль, - и я очнулся.
 Тирга хихикнула.
 -Как видишь. Кажется, все хорошо.
 -Черт! - воскликнул Шартуйла, обращаясь уже к Руолю. - Ты ненормальный! Все говорят, что ты ненормальный.
 -Он ненормальный, это точно, - согласилась Тирга; Руоль не мог отделаться от чувства, будто она его давняя- давняя подруга, хотя и понимал, что они никогда ранее не встречались. - Но поет красиво. Еще бы понимать, о чем.
 -Я что, пел? - спросил Руоль, смутившись.
 -Так… немного.
 Сагур внимательно посмотрел на него.
 -Точно очнулся. Пойду-ка я всех обрадую. М-м-м… куда воду девать?
 Тирга задумчиво, со странной, но теплой улыбочкой глянула на Руоля.
 -Да я даже не знаю теперь. Пусть стоит пока.
 Сагур, тоже сияя улыбкой до ушей, вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь, а Руоль вдруг смутился еще больше, потому что приподнял одеяло и обнаружил, что лежит под ним абсолютно голый, если не считать тугих, неприятно сковывающих движения повязок.
 Тирга повертела в руке неизвестно откуда взявшуюся мочалку.
 -Я говорила, мы уже знакомы?
 Руоль покраснел, у него совершенно не нашлось слов, но вместе с тем он почувствовал странную легкость, ему было… почти что хорошо.
 -А почему это я ненормальный? - наконец спросил он, чтобы уйти от многозначительного молчания.
 -Ну… не меня же со стены сбросили за какие-то там слова.
 -Что? - Руоль похолодел, потому что этого не помнил.
 -Да, такое вот дело. У тебя сломаны ребра, левая рука и, как ни забавно, правая нога. Хуже всего была рана на голове, из-за нее, видать, ты так долго приходил в себя и так много бредил. Но в целом ты отделался удачно, как я думаю. Для человека, который так опрометчиво полез на рожон. Мы тут гадали, что такое тебя заставило?
 -А как… как долго? - почти прошептал Руоль, пораженный сухим перечнем своих повреждений.
 -Третья неделя пошла.
 Он нисколько не усомнился в ее словах, но это показалось таким нереальным- целый кусок, выпавший из жизни. И произойти за это время могло что угодно. И наверняка происходило. Пожалуй, теперь Руоль хотел знать подробности. И вместе с этими мыслями в нем начала подниматься- снова, как он теперь осознал- тупая, глухо ноющая боль. Терпимая, но неотвязная, из тех, которые заставляют забыть, каково это, жить без нее.
 Должно быть, Тирга что-то увидела в его глазах. Она поспешно взяла со стола позади себя большую кружку.
 -Выпей это.
 Руоль покорно выпил, чувствуя запах незнакомых трав и знакомую горечь, и аромат хвои. Неприятно было сознавать, что только одна рука послушна ему, и рука эта была слаба и заметно дрожала. Тирге даже пришлось помочь ему, подставив ладошку под дно кружки.
 -Где мы? - спросил Руоль.
 Тирга усмехнулась, машинально закидывая за плечо свою роскошную косу. Все-таки было в ней нечто удивительное, такое, что сразу располагало к себе. Какая-то глубокая, врожденная, неистребимая жизнерадостность, свойственная уверенному в себе человеку, свойственная молодости. Что-то было в ней от непосредственности вечно балагурящего Сагура Шартуйлы, который недавно покинул эту комнату.
 -А я уж думала, когда ты спросишь. Мне почему-то казалось, это первое, что должен спросить пришедший в себя человек. Ну… читала о таком.
 Руоль невольно улыбнулся. Черт, да ему хотелось улыбнуться!
 -Я не очень быстро соображаю, - сказал он. - Собирался спросить первым делом, честно, но… забыл.
 Тирга легко и непринужденно рассмеялась. Боже, этот смех… Руоль почувствовал, что все его тело покрылось мурашками, но совсем не от страха, а очень даже наоборот. И почему это ему показалось поначалу, что это Шима смеется? Впрочем, у Шимы тоже очень красивый смех, нельзя отрицать.
 Тирга вдруг стала серьезной.
 -Это уже не Мхи, если хочешь знать, - сказала она. - Городишко называется Крепи.
 -Крепи? Я проезжал его по пути.
 -Мы в Верной долине, все так. Впереди Белая щель.
 -Это значит…
 -Значит, что мы идем на Верхнюю.
 -Кто «мы»?
 -А с кем ты можешь быть, как ты думаешь?
 -Димбуэфер здесь?
 -О, не волнуйся, скоро ты его увидишь. Он у тебя частый гость. А ты давно в Верхней? - вдруг спросила она.
 Руоль немного подумал.
 -Иногда кажется, слишком давно.
 -Да уж, - вздохнула Тирга, и Руоль внезапно вспомнил о ней.
 -Ты же та самая Тирга, дочь Эны Ипадии, да? О тебе писали… то есть, я не то чтобы…
 Тирга сморщила носик.
 -Мало ли что там пишут.
 Руоль понял, что на этом тему лучше закрыть.
 -Значит, Крепи, - пробормотал он после паузы.
 Для него Крепи был всего лишь еще одним невзрачным городком. Он знал, что весь удел живет за счет не слишком богатых, почти выработанных рудников и леса, который добывался в округе в небольших количествах. При этом нельзя было сказать, что удел совсем уж безнадежен- как-то существовал, не слишком процветая, но и не бедствуя. Сам городок Крепи не особо отличался от тех же Мхов, разве что места здесь были намного живописней. С одной стороны открывалась красивая, покрытая лугами и лесом долина, а с другой круто вздымались скалы, местами голые до белизны, местами тоже густо заросшие непролазной чащей. И один из многочисленных ручьев, которые ниже и севернее сливались в более-менее полноводную реку, тек здесь не снаружи городской черты, как во Мхах, а прямо сквозь город в чем-то наподобие канала. Да, и еще стена здесь была повыше, чем во Мхах.
 Кстати сказать, река, собирающаяся из безымянных ручьев и речушек (впрочем, какие-то названия у них все равно были), сбегающих с ледников далеких вершин, в том месте, где она протекала вдоль Верхней, уже носила имя- Беглая, - и дальше она стремилась все ниже и ниже и уходила на широкие просторы моры. Руоль однажды подумал, что, возможно, она известна ему как река Ороху. Но он не был уверен.
 А сейчас он спросил:
 -А что же Мхи? Как там все обернулось?
 Теперь он видел Тиргу серьезной, задумчивой и, надо признать, такое выражение ее лица ему тоже понравилось.
 -Ну, Мхи, как ты понял, мы взяли. Другие, не сомневаюсь, тебе расскажут в самых вкусных подробностях. Был штурм. Справились довольно быстро.
 -Штурм, - повторил Руоль; он вдруг почувствовал неожиданную усталость. - А я надеялся…
 -Послушай-ка, - сказала Тирга. - Многие ругали тебя всякими нехорошими словами- Димбуэфер, по-моему, больше всех, - когда тебя подобрали под стеной, но я думаю… Мне рассказали о твоей… выходке, и я считаю, что без тебя все могло бы обернуться гораздо хуже. Этот Тил упертый, как не знаю кто. Нет, правда. Знаешь, они как-то… не скажу, призадумались, но засомневались точно. Настрой ты им сбил. Не одна я так думаю, кстати. В общем, можешь успокоиться, город практически не пострадал. Ты, можно сказать, одна из немногих жертв.
 Тирга поймала свою косу, покрутила ее и неожиданно добавила:
 -А может быть, ничего бы и не изменилось. Может быть, все случилось бы ровно так, как и случилось, но… мне понравилось… то, что ты сделал.
 Руоль опять почувствовал, что краснеет. И вместе с этим он испытывал смутное облегчение оттого, что, по-видимому, все решилось не самым худшим образом, и тихую грусть, потому что ему казалось, что он мог сделать что-то лучшее в той ситуации. А, впрочем, какой смысл об этом думать? Вся жизнь- череда реализованных или упущенных возможностей. Главным чувством сейчас было именно вот это смущение от простых, но искренних слов Тирги Эны Витонис, девушки, в недавнем прошлом скандально убежавшей из-под венца, о чем судачил весь высший свет Верхней. Руоль обнаружил, что это чувство ему нравится.

 Как это получилось? - размышлял Руоль. Я, вроде как, был по одну сторону, а теперь по другую. И так легко.
 Но это и в самом деле не потребовало от него никаких сознательных усилий. К тому же, как он замечал ранее, никому из князей он ничего не должен. Возможно, благодарить стоило только Дэса Шуе за свое своевременное спасение и за то, что под горячую руку он не покарал его товарищей, а, наоборот, позволил присоединиться. Даже Скалот, чего, если честно, Руоль не ожидал, был здесь. Висул и Сагур рассказали ему эту драматичную историю, которая в их исполнении звучала просто и весело: о том, как они единодушно решили переметнуться к врагу, едва только Руоль начал падать после удара по голове; о том, как они кричали там на стене и их самих чуть было не отправили за стену вслед за Руолем. А потом, когда начался штурм, они каким-то чудом прорвались в ряды осаждающих, требуя, чтобы им вернули друга. Рассказывая, они посмеивались и до сих пор удивлялись, как это их тогда не порешили те или другие. Скалот же Рабаэрда, как не без некого нехорошего злорадства отметил Руоль, слушая рассказ, поначалу куда-то потерялся и нашелся уже после того, как все закончилось. Впрочем, как и Илур Дартошла, их бригадир. Но о том, по крайней мере, было известно, что он честно оборонялся где-то в городе, пока не пришлось сдаться. После его нашел Висул, его друг с давних времен, растолковал что к чему. Сейчас Илур тоже был в их рядах.
 И, что самое важное, рядом с Руолем был Димбуэфер Мит. И Руоль вдруг осознал, что с ним, как и когда-то, кажется, в другой жизни, больше не чувствует себя одиноким и потерянным. Как будто бы странным образом все вдруг стало проще и яснее в этом мире. Даже если он в чем-то обманывал себя, это не было плохо, как он считал.
 И Тирга. Тирга Эна Витонис, чье имя Руоль порой повторял про себя, как песню. Временами смешливая, озорная и мягкая, а порой твердая, как… как лед девушка, примерно на пять лет моложе Руоля. Он не был совсем уж дураком, и понимал, что испытывает.
 Конечно, нельзя сказать, что это его не удивило. Удивило, еще как. Но обманывать себя еще и в этом не имело смысла. Разве он не тот человек, который однажды, пусть испытывая боль и горечь, но совершенно искренне признался перед собой, что больше не любит Нёр? Без кого, казалось бы, не мыслил свою жизнь. На что он пошел… и как все обернулось… если идти до самого конца…
 Что ж, теперь Руоль знал, что сможет прожить и без кого бы то ни было, но пока ведь Тирга была рядом… и ему хотелось видеть ее.
 В этих краях осень редко бывала благодатной, но Руоль запомнил эти дни именно такими- солнечными, теплыми, с шуршащей листвой под ногами в аллеях небольшого и уютного княжеского парка. Во время прогулок Руоль скакал на одном костыле, порой тяжело и натужно, часто останавливаясь, глядя на разнообразие осеннего цвета вокруг- красного, желтого, а местами еще зеленого. Он никогда не считал эти прогулки утомительными, если его сопровождала Тирга.
 Поначалу Руоль не уходил со двора, максимум добирался до одной из беседок у входа в парк, где и оставался на долгое время, и там его навещали друзья и новые знакомые. И лишь потом он начал забредать все дальше и дальше, до следующей беседки или скамейки, любуясь красивыми статуями вдоль пешеходных дорожек. У Князя Крепей определенно был вкус. Однажды Руоль даже подумал, что в его собственной бывшей вотчине ничего подобного не было. А зря. Как бы хорошо было иметь свой собственный тихий парк с искусственным прудом и цветами в каменных клумбах. Он забыл, что в мире может быть такое спокойствие. Особенно в такое неспокойное время.
 Не каждый раз, но очень часто Тирга Эна Витонис прогуливалась с ним, будто не было у нее иных дел, будто забота о Руоле стала ее главной целью. Он никогда не забывал, что она ухаживала за ним все время, пока он был без сознания, пока был в бреду- вызвалась сама, напросилась, как заметил ему с ухмылочкой Сагур Шартуйла. И разве Руоль не был благодарен ей за все это? Разве не чувствовал он это самое стеснение в груди (не от сломанных ребер, нет)?
 -Я расспрашивала о тебе Димбуэфера, - призналась однажды Тирга, когда они остановились у одной из беседок, чтобы Руоль мог передохнуть. И день был солнечный, наверняка, солнечный. - Ты же знаешь, как он любит поболтать. А ты, выходит, ему жизнь спас...
 Руоль поморщился, как бы говоря: «да что там».
 -Нет, спас, я знаю. Знаешь, Димбуэфер давний друг нашей семьи. В детстве я его просто обожала. А потом, когда у него начались проблемы, матушка как бы… отвернулась от него, многие отвернулись. Ты тогда с ним и познакомился. А после он опять появился в Верхней, и моя матушка… как тебе сказать… словно и не было ничего, будто она всегда была ему доброй подругой… не предавала… А он… Ну что ж, он всегда оставался старым добрым Димбуэфером. Наверное, я поэтому и убежала к нему в Камни, а не куда-нибудь. Знала, что он защитит, а не отправит меня восвояси.
 Руоль вспомнил их короткую стычку с Саином и улыбнулся своим мыслям.
 -Вот смотрю я на тебя, - неожиданно сменила тему Тирга, - и до сих пор мне не верится, что ты… оттуда.
 -Да? - Руоль вдруг почти развеселился и этим вызвал смущение Тирги.
 -Говоришь ты иногда медленно, - Тирга, напротив, зачастила, пытаясь скрыть смущение, - словно обдумываешь. Но ведь если специально не прислушиваться…
 -Я способный, - улыбнулся Руоль. - Раньше акцент был хуже.
 -Я совсем по-другому представляла. У меня дома, в Верхней, осталась одежда… меховая шубка, очень красивая, вся такая расшитая, а еще шапка, сапожки…
 -Да, я знаю. Сейчас в Верхней многие носят. И да, это где-то у нас шьют. Но цена… я, когда увидел, сколько стоит, не поверил.
 А про себя он подумал: шестьдесят- восемьдесят или больше шкурок на одну приличную шубу, да еще подобранных по цвету- конечно, это стоит дорого. А сколько стоит мешок муки? Сколько стоит ведро штампованных наконечников или отрез цветной ткани?
 Тирга, казалось, не обратила внимание на реплику о цене. Само собой.
 -Расскажешь мне о своем народе?
 Руоль сделался задумчивым, даже немного нахмурился.
 -Боюсь, по мне не стоит судить о моем народе, - медленно проговорил он, - но я расскажу. Конечно, расскажу. Все, что хочешь знать.
 И совершенно неожиданно ему подумалось: как бы она выглядела в той самой безумно дорогой шубке? А как бы она выглядела без…?

 Руоль давно составил для себя мысленный портрет Дэса Шуе, этого загадочного князя Камней, человека сильного и решительного, как охарактеризовал его когда-то Халимфир Хал, человека, который- мыслимое ли дело? - претендовал однажды на саму Среднюю. В воображении Руоля рисовался образ по меньшей мере такой же огромный и внушительный, как Илур Дартошла, как… как Улемданар Шит, Зверь Улемданар в его далекой детской памяти. Поэтому мало сказать, что Руоль испытал подлинное потрясение, увидев его наяву.
 В один из вечеров, когда еще Руоль почти не вставал с постели, князь Дэс Шуе соизволил лично навестить его, и поначалу тот не понял, кто это маячит за спиной громогласного Димбуэфера Мита. Потом Димбуэфер посторонился, и князь вошел. Руоль продолжал смотреть на него все так же непонимающе. И тогда Димбуэфер (чтоб ему пусто было, мог бы подготовить) с какой-то неизъяснимо самодовольной улыбочкой представил их друг другу.
 Руоль онемел. Он видел перед собой невысокого, какого-то вертлявого человека с чересчур большой головой на слишком худых плечах. Показалось, он даже ниже Руоля, не самого рослого человека в этой стране.
 Князь заговорил, и говорил он быстро и резко, и, пожалуй, именно в голосе его чувствовалась некая сила:
 -А вот наш нечаянный герой, я так понимаю.
 Руоль что-то промычал, все еще пытаясь справиться с изумлением. Во всяком случае, один плюс во всем этом был: ближе к ночи срастающиеся кости начинало нещадно ломить, а сейчас он и думать забыл об этом.
 -Это он, - просто сказал Димбуэфер.
 -Что же, наслышан, наслышан.
 Князь был немолод, возможно, старше Димбуэфера, но стариком бы его никто не назвал, даже будь он вдвое старше. Руоль осторожно приглядывался и, кажется, начал понимать, почему многие отзывались о Шуе в столь превосходной форме: энергия от него исходила просто невероятная.
 Что там наплел про него князю Димбуэфер, Руоль не знал, но держался тот с ним, как равный с равным, говорил участливые слова, что-то, видно прикидывал про себя, потому что в острых черных глазах Дэса Шуе Руолю то и дело мерещился невысказанный вопрос: «Как, блин, тебя можно использовать, парень?»
 Другой же князь, с которым Руоль познакомился еще раньше, хозяин Крепей, так радушно приютивший их, был, казалось, полной противоположностью Дэсу Шуе. Сулимар Аял из древнего и славного рода Аялим, как он представился при знакомстве, тоже не мог похвастаться высоким ростом, и при этом он был похож на «каравай на коротких ножках», как выразился однажды неугомонный Сагур. Пухлый и мягкий, он говорил высоким голосом, как он рад, рад, и как же сейчас в Средней, какие последние веяния? Руоль и не сразу понял, что интересуется князь модой, искусством, чем угодно, но только не теми ужасами, которые там происходили.
 -Я давно покинул Среднюю, - сдержанно отвечал Руоль.
 -Жаль, жаль, очень жаль, - всплескивал руками Сул Аял. - Я слышал, зеленый цвет опять в чести.
 Князь с любовью огладил свой зеленый кафтан.
 -А в Верхней носят шубы из далеких северных краев, - сказал Руоль.
 -О да! - обрадовался Аял. - У меня есть!
 Князь Крепей любил красоту. На нее он не жалел никаких средств. Но поскольку его удел не блистал богатством, и значительная часть доходов уходила на поддержание красоты княжеского двора; поскольку люди потихоньку бежали от князя, а сам он залез в большие долги, Сулимар Аял с готовностью пошел на союз с Дэсом Шуе. Димбуэфер Мит просветил Руоля, что Шуе пообещал Аялу существенную долю от рудников удела Мхи. Таким образом, объяснил Димбуэфер, завоевывать еще и Крепи не пришлось.
 Впрочем, поначалу Руолю почти не было дела до всех этих тонкостей- хватало своих проблем. Несмотря на всестороннюю поддержку и заботу, восстановление давалось ему тяжело. Он не помнил, чтобы когда-либо в жизни бывал столь беспомощен. Относительно быстро зажили только ребра и рука. К тому времени, когда в горах начали падать первые хлопья снега, Руоль все еще хромал с тугой повязкой на ноге, правда, обходясь уже одной тростью. Но самым значительным последствием травм оказалась не эта долгая хромота и не донимающие его периодически боли- в конце концов, все это должно было со временем пройти. Но однажды Руоль с ужасом узнал, что потерял былую остроту зрения. Обнаружилось это, когда он решил попрактиковаться в стрельбе из лука с целью разработать больную руку. Мишень, отставленная на вполне приемлемое, как он думал, расстояние, стала вдруг почти невидимой. И это было страшно. С этим внезапным осознанием Руоль огляделся вокруг, убеждаясь все больше и больше и удивляясь тому, что столь очевидный факт открылся только теперь. В последнее время бывало, что у него как будто двоилось в глазах, и голова иногда взрывалась дикой болью, но до этого случая Руоль и подумать не мог, насколько все серьезно.
 Со временем, впрочем, он успокоился. С этим в любом случае предстояло отныне жить, ничего уже не изменишь. Могло быть и хуже, правда?

 Тирга Эна Витонис стала для Руоля тем человеком, с которым он хотел проводить большую часть своего времени и его радовало, что, по всей видимости, и она не сторонилась его, но, само собой, хотелось ему видеть и других людей. Довольно часто Руоль встречался с Илуром, и с Висулом, и с Сагуром, они подолгу беседовали обо всем и ни о чем, как бывало раньше. Илур Дартошла время от времени сетовал, что теперь они как бы не при деле, маются и не знают, куда себя пристроить. «Зато сытно кормят и мягко стелют, - усмехался Сагур Шартуйла, - Чем плохо в гостях?»
 А вот Скалот Рабаэрда со всей очевидностью Руоля избегал. Однажды Руоль заметил его, когда сам находился в компании сразу двух князей, и разглядел в глазах того неприкрытый ужас, и потом Скалот поспешил скрыться. Не сказать, чтобы Руоль почувствовал особое торжество, но какие-то подобные мыслишки проявились, и от этого стало даже грустно.
 Кто я на самом деле? - подумал тогда Руоль.
 
 И конечно, Руоль всегда был рад видеть Димбуэфера Мита, своего первого друга из Высоких. Впервые увидев его после долгой разлуки в тот день, когда очнулся, Руоль на миг представил, что не было всех этих непростых лет в чужой стране, и он снова свободный луорветан, а впереди целый день, который можно посвятить чему угодно. Хотя, подумалось после, он и тогда не был свободным, никогда не был свободным.
 Но Димбуэфер вошел в его комнату- большой, шумный, со своим знаменитым носом, и Руоль почувствовал, как поднимается в нем волна облегчения, и сразу поверилось, что теперь все будет хорошо.
 А сейчас Руоль постепенно выздоравливал, и они виделись с Димбуэфером не столь уж часто. Много времени старый друг проводил со своим князем Дэсом Шуе, которого во всех разговорах называл Пресветлым, несмотря на то, что подобную приставку могли носить только князья двух великих городов. А при встречах почти не разговаривали о текущих делах. Руоль был даже благодарен. Он понимал, что вокруг происходят самые разные и весьма судьбоносные вещи, но ему не хотелось, чтобы его вмешивали. Может быть, странное желание для человека, который и так оказался в гуще неких исторических событий.
 Сейчас все застыло в какой-то неопределенности, Руоль совершал свои ежедневные прогулки, просто отдыхал, стараясь отгородиться от забот, словно оказался в собственном маленьком сонном мирке, где почти ничего не происходило. В чем-то его такое положение даже устраивало. И в глубине души он боялся того, что в любой из дней все это может закончиться, и события вновь закрутятся со всей беспощадной неотвратимостью. Поэтому он ни о чем не расспрашивал Димбуэфера- не хотелось знать.
 Объединенные отряды нескольких уделов под общим началом Дэса Шуе перемещались где-то по окрестным горам, а в самих Крепях оставался только незначительный гарнизон. Руолю не хотелось об этом думать, и все же он, как и многие, ожидал, что в скором времени все войско выступит на Верхнюю. Он знал, что в таком случае уже не сможет оставаться в стороне.
 Но вот уже снега легли в опустевшей Верной долине, и с каждым днем зима все больше вступала в свои права, а обещанного похода так и не последовало. Нельзя сказать, что Руоль возражал против такого расклада, но он уже выздоравливал, и ему все больше- поначалу против воли- хотелось знать, что происходит. Он все чаще ловил себя на мысли, что чужие дела затягивают его, и мир снова становится огромным и тревожным.
 Однажды Руоль не выдержал и все же решил поговорить с Димбуэфером. Они встретились в одной из палат княжеской усадьбы, больше похожей на дворец, которому не стыдно было бы стоять где-нибудь в центре Средней. В просторном помещении с очень высокими окнами и отполированным до блеска полом имелись мягкие диваны, а одну стену занимали картины с разнообразными горными пейзажами. Живопись Руоля восхищала, но он в ней практически не разбирался.
 -Димбуэфер, я не понимаю, - сказал он, откидываясь на спинку удобного дивана. - Что мы до сих пор делаем здесь? Все говорят, цель князя Дэса Шуе это Верхняя.
 -Пресветлого князя Дэса Шуе, - поправил Димбуэфер, впрочем, с улыбкой.
 Руоль поморщился.
 -Ты вообще какую роль играешь во всем этом? Как тебя угораздило? Мне казалось, тебе нужны только твои Камни, да и то не все?
 Они впервые заговорили об этом. До этого Руоль предпочел просто медленно плыть по течению к своему выздоровлению. Не то, чтобы его совсем уж не интересовали дела друга, но, видно, время узнать пришло только сейчас.
 -А я гляжу, ты уже совсем поправился, - сказал Димбуэфер Мит. - Вот и хорошо. Человек ты толковый, а помощь нам никогда не помешает.
 -Да ладно, только не говори, что мы здесь из-за меня.
 -Ха! Ты, конечно, важен, парень, но… нет, не из-за тебя. Должен тебе сказать, что пока мы останемся здесь. Или отойдем обратно ко Мхам. Или даже к Камням. Нужно хорошенько подготовиться. Зимой ничего не решится. Но не думай, что Пресветлый на этом остановится.
 -Какой Пресветлый, Димбуэфер? А вы не считаете, что Ид Яас за зиму тоже подкопит силы? У вас вообще хватит мощи? На что вы рассчитываете?
 -Ну, парень, мы уже объединили несколько уделов. Сделали очень немало. И лучшие оружейные мастерские у нас. И лучшие мастера. И людей хватает, поверь. И знаешь еще что? Недавно было посольство из Верхней. Ид Яас готов принять текущее положение. Кое-какие вопросы остались, но в целом князь Верхней, похоже, смирился. При условии, конечно, что мы перестанем расширяться. А куда ему еще деваться? В общем, он надеется на дружественные отношения, взаимовыгодную торговлю и соблюдение прежних договоренностей. Ты понимаешь? Фактически он признал новый большой удел. И пока этого достаточно. Впрочем, готовиться он будет все равно. Дураком Яас никогда не был. Ну так и мы не собираемся все время проспать.
 Димбуэфер неожиданно расплылся в веселой ухмылке, и как всегда, лицо его стало выглядеть от этого несколько свирепо.
 -А ты хорошие вопросы задаешь. Я Дэсу так и сказал: этот парень что надо. Он нам пригодится.
 Руоль тоже улыбнулся, но как-то кисло.
 -Да, я тоже с ним разговаривал, правда, так… ни о чем. И я понимаю- Дэс Шуе. По нему же сразу видно, каков он. Понятно, что он не остановится. Хотя, видит бог, я не знаю, зачем это все. Но ты? Ты ведь мне так и не ответил: как тебя угораздило?
 Димбуэфер, казалось, призадумался или сделал вид.
 -Все меняется, - сказал он. - Посмотри на себя. Ты уже совсем не тот парень из тундры, которого я встретил однажды. Да, все меняется. Вот и я. К тому же ты знаешь, беспокойность у меня в крови. И… как тебе объяснить… я поверил в своего князя. В его мечту. Как тебе такой ответ?
 -Не особенно, - буркнул Руоль. - Но что ж делать? Я с тобой, если хочешь. Но скажи мне только одно: к чему на самом деле стремится Дэс Шуе? Я правильно понимаю, он желает владеть Верхней? А дальше?
 -Что ж, - задумчиво промолвил Димбуэфер, - мы это обсудим со временем, не сейчас. Тебе еще надо войти в курс всех наших дел. Но кое-что я тебе скажу. Уделов много, и все они по большому счету разобщены. Нигде нет порядка, и ты должен понимать, что такое положение ведет к большой беде. Это уже происходит. Ты сам прекрасно все видел в Средней. Нужно все менять, я так думаю. Нужно все менять. Хребет должен быть единым. Теперь это и моя мечта.
 -Улемданар, - сказал Руоль.
 -Что? - Димбуэфер в удивлении уставил на него свой нос, похожий на клюв хищной птицы.
 -Кому-то вообще удавалось захватить весь Хребет? Ты же прекрасно знаешь, чем там все закончилось со Зверем Улемданаром.
 -А может быть, ничего еще не закончилось, друг мой, - произнес Димбуэфер Мит, и с какой-то непонятной хитринкой глянул на Руоля. - А? Может быть, и не закончилось?
 Руолю сделалось не по себе. Он не мог до конца осознать, в какую пучину затягивает его этот поток, с каждой секундой становящийся все стремительней, но явно видел, что это уже неизбежно.

 Через несколько дней Димбуэфер принес Руолю известия.
 -Вечером получил весточку из Средней. Догадайся, от кого?
 Руоль помотал головой, почему-то немного испугавшись.
 -От Халимфира.
 -О! Как он там?
 Руоль уже знал, что Халимфир Хал уцелел в тот безумный период, и Димбуэфер с ним изредка переписывался.
 -С ним все в порядке, можешь не сомневаться. Это же Халим. Похоже, он окончательно спелся с этим князем… как его… Тоскад Хар.
 -Хар Тоскад, - поправил Руоль. - Его зовут Перевертыш.
 -Точно. Надо будет разузнать о нем побольше. Очень интересная фигура. На будущее, ты понимаешь. Что ты, кстати, можешь о нем сказать?
 -Я его не знаю совсем. Видел пару раз. А люди разное говорили. Он, похоже, сильный… целеустремленный, да… но… не знаю. Посмотри только на его имя.
 -Это да, - улыбнулся Димбуэфер. - Хочет выделяться? Ладно, бог с ним пока. Я вот в последний раз сообщал Халимфиру о тебе, ты тогда как раз в себя приходил. Он очень рад, что ты нашелся. Пишет, что даже поддерживает тебя во всех твоих решениях. Надеется еще свидеться. И еще… там он… так, вскользь упоминает, что твоя жена тоже о тебе узнала.
 Руоль мгновенно почувствовал холод.
 -Шима, - прошептал он. - Я же…
 Он вдруг стал выглядеть совершенно испуганным, будто так внезапно брошенная им Шима Има Шалторгис находилась где-нибудь за ближайшей дверью и могла нагрянуть в любой момент.
 -Она сейчас все больше в вотчине живет, - продолжал Димбуэфер, сделав вид, что не обратил внимание на состояние друга. - В городе появляется редко. Но, видимо, встретилась как-то с Халимфиром, и он… сболтнул чего. Знаешь, первое время Шима искала тебя. Знала через Асардеша, что ты подался в Верхнюю. Искала тебя там. Но ты потерялся. Должен тебе сказать, она не единственная, кто беспокоился о тебе. Я, представь себе, тоже перепугался, когда узнал, что тебя нет в Средней. Правда, грешным делом, подумал, что ты решил вернуться к себе в тундру. Был почти уверен. Из Верхней, ты же знаешь, не особенно далеко. Думал, уже не встретимся.
 Димбуэфер смолк, а Руоль пытался обдумать новость. Умом он, конечно, все понимал, знал, что где-то существует его бывшая жена, продолжает жить своей жизнью, что-то делает, да, что-то делает, и может быть, кто-то рядом с ней сейчас. Что это такое кольнуло в груди? Неужели запоздалая ревность? Где-то по-прежнему существует все, что было им покинуто, оно никуда не делось… Глупо же было думать, что все просто исчезло? И почему оно до сих пор казалось таким далеким?
 -Послушай, Руоль, - снова заговорил Димбуэфер, и Руоль насторожился еще больше. Что-то такое было в голосе его старого друга. - Наверное, мне стоило рассказать тебе сразу… Господи, такое разве можно скрывать? Я и не собирался, поверь. Все пытался как-то подступиться… а ты говорил, что возврата к прошлому не хочешь, все такое. Я и не знал, как… В общем чего уж, говорю сейчас.
 -Да ты говори, говори! - почти прокричал Руоль, потому что Димбуэфер снова замолчал.
 Тот глубоко вздохнул, дал себе еще немного времени, потянувшись за бокалом вина (лучшего вина на Хребте, как уверял князь Аял, с самых солнечных мест Той стороны, и многие с ним соглашались, а Руоль так и не научился различать оттенки вкусов), сделал глоток и вдруг выпалил:
 -Ты стал отцом.
 Руоль уставился на него. Он прекрасно все расслышал, но слова никак не доходили до сознания. Только будто что-то оборвалось внутри и следом пришло чувство падения.
 -Отцом, - бессмысленно повторил он.
 Димбуэфер с интересом и некоторой тревогой смотрел на него, ожидая реакции.
 -В прошлом году, - сказал он. - Шима родила в прошлом году. Это девочка.
 -Это… точно? - «Точно мой ребенок?»- хотел спросить он, но вдруг со всей ясностью, будто почувствовал нечто связующее, осознал, что да, ребенок именно от него. Ах, эта маленькая спаленка в конце сумрачного коридора!
 -Куда уж точнее, - отозвался Димбуэфер, по-своему поняв вопрос. - Зачем бы тебя обманывать? Ее зовут Кирда. Кирда Шима Шалторгис.
 Чего Руоль никак знать не мог, так это того, что его дочь появилась на свет в тот же год, что близнецы Теун и Кэнтил- дети его еще более давнего друга Акара, о котором он вообще вспоминал очень редко, но сейчас, услышав имя своей дочери, он окончательно и разом принял ее присутствие в своей жизни. Этого нового, далекого, незнакомого человечка. Но никак не мог понять, что думает по этому поводу, что собирается со всем этим делать. Разве он сможет думать о ней, о Кирде Шиме Шалторгис, как о ком-то совершенно чужом, постороннем? И разве он сможет вообще не думать о ней, зная, что она где-то есть, где-то растет?
 А самое главное, что ему делать с этим новым знанием? Лучше бы он действительно ничего не говорил, подумал Руоль, но это была трусливая мысль, и он постарался прогнать ее от себя. Что ж, так или иначе, теперь он знает. Он испуган, это да, но… Руоль вдруг понял, что где-то в глубине его сердца струится странная радость и… восторг, что ли? Но вместе с тем ему сделалось невыразимо грустно. Руоль начал подозревать, что оставит все как есть. Просто будет жить дальше. Не то чтобы совсем похоронит в себе, но и едва ли что-то предпримет. Назад дороги нет. Просто еще один груз на плечах. Жизнь никогда не бывает легкой.
 -С ней все будет хорошо, - медленно проговорил Димбуэфер, не сводя с него проницательных глаз. - Об этом даже не переживай. И я ничего не могу тебе посоветовать.
 Руоль долго молчал, опустив голову.
 -Я не смогу вернуться к ней, - наконец сказал он, и голос его был тверд, потому что он уже принял решение. - Я хочу увидеть дочь. Хочу увидеть ее прямо сейчас, но…
 Руоль замотал головой, крепко зажмурившись.
 -Я должен написать Шиме, - добавил он вдруг.
 -Напиши, - кивнул Димбуэфер. - А уж я обещаю, что письмо дойдет.

 Тирга Эна Витонис заметила перемены в настроении Руоля. Как не заметить? В последнее время он был словно сам не свой. Редко улыбался, бывало, говорил с ней, а сам как будто витал мыслями где-то в далеких краях.
 Вокруг уже вовсю царила зима, и больше они не гуляли в тихом и осиротевшем парке, но продолжали видеться столь же часто, и Тирга была уверена, что Руоль все также рад этим встречам. Вот только не стал ли он чуть-чуть холоднее к ней относиться? И чем же это вызвано?
 Сама она давно разобралась в своих чувствах и знала, чего именно желает. Ей казалось теперь, что она все поняла в первое же мгновенье, хотя, может быть, это было и не так. Но в самом деле, разве она не почувствовала что-то, впервые увидев его- окровавленного, бессознательного и беззащитного? И каким же она навоображала его себе позже? А он оказался даже лучше. Ну, почти.
 Не столь давно у Тирги был жених. Конечно же, выбранный любимой матушкой. Бе-е! Даже думать о нем было тошно. Да уж, скандал она закатила знатный. Надо было раньше, зря тянула почти до самой свадьбы. Тирга всегда была непокорной, но нелегко было пойти против матери, против воли всего их именитого рода. Зато, когда решилась, как же стало легко! И как же счастлива была она, сбежав из глухой деревни, куда ее отправили в качестве наказания.
 Но, несмотря на почти состоявшееся замужество, у нее практически не было никакого опыта в отношениях. Возможно, поэтому теперь она молча, мучаясь и тоскуя ждала, когда же он сделает первый шаг. При этом ведь и скромницей она никогда не была.  И нельзя сказать, что она чего-то боялась. Или все же боялась? Но ведь ей было хорошо с ним, она совершенно не чувствовала никакой скованности. И они встречались, да, много разговаривали обо всем, и она знала, что ему так же легко с ней, как и ей с ним, она это видела. И однако же… Иногда Тирга ловила себя на мысли, что ей хочется взять и накричать на него, бесчувственного и непонятливого. Потому что он смотрел на нее или отводил глаза, или молчал, или краснел, но и только.
 И что же с ним происходит сейчас? Он стал таким… потерянным. Казалось бы, между ними было полное доверие, и они уже столько, как бы между делом, совершенно естественно и легко открыли друг другу, но на этот раз Тирга не решилась ни о чем расспрашивать. Каким-то чутьем она поняла, что начни она спрашивать, и Руоль замкнется, может быть станет уклонятся и врать, и это значит, что между ними появится трещина, которая со временем будет только расти. Пусть даже он считает ее всего лишь другом, пусть думает, что хочет, но ей не хотелось рушить даже этого малого.
 И однако же Тирга не была бы собой, если бы не задалась целью все выяснить, хотя бы и окольными путями. Она побеседовала с Висулом, Илуром и Сагуром, между прочим задавая ненавязчивые вопросы. Как оказалось, они ничего не знают. Руоль умел быть скрытным. Его друзьям из Верхней практически ничего не было известно о его прошлом, и они до сих пор испытывали некоторый шок. Скалот Рабаэрда, этот не слишком приятный лысый человек, похоже, даже начал всерьез бояться Руоля или, во всяком случае, его нынешнее окружение.
 Что ж, в сложившихся обстоятельствах Тирге не оставалось ничего другого, кроме как отправиться за ответами к Димбуэферу Миту. Уж он-то наверняка в курсе всего. И однажды зимним вечером она заявилась в его покои в роскошном особняке князя Сулимара Аяла. Она знала, что Димбуэфер был у себя и не сомневалась, что он ее примет, не знала только одного: что спросить, как именно подойти к тому смутному, что ее беспокоит?
 Димбуэфер вышел к ней по-простому: в халате и теплых тапочках. Выглядел он усталым, но был рад ее видеть. В последние дни все они, их лидеры, очень много работали: строили планы на будущую весну, обсуждали скорое возвращение в удел Камни и бог знает, что там еще. Всевозможные посланцы так и сновали туда-сюда, и, наверное, никогда еще в Крепях не шла столь оживленная жизнь.
 Димбуэфер всегда был для Тирги родным человеком, возможно даже, в какой-то мере заменил в ее мыслях отца, которого у нее не было. Тирга не имела понятия, был ли когда-то у Димбуэфера Мита роман с ее матушкой, боярыней Эной Ипадией Витонис или он просто являлся хорошим другом семьи (от которого, впрочем, однажды отвернулись), ей это вообще не казалось важным, и пускай он не так часто появлялся в ее жизни, все время пропадая по своим делам, да и вообще большую часть времени живя вдалеке, но всегда его появления были для нее ярким праздником. Она и поныне не могла вести себя с ним сколь либо отстраненно, поэтому спросила без обиняков, позабыв все осторожные слова, которые пыталась подготовить.
 -С Руолем что-то не так.
 Димбуэфер, только что удобно устроившийся в кресле, вскинул кустистые брови, потом нахмурился и ничего не ответил, что еще больше убедило Тиргу в своей правоте. Она вдруг по-настоящему заволновалась.
 -Он все еще болен, в этом дело? Ему становится хуже?
 Впрочем, она сама знала, что это не так, потому что недавно разговаривала с лекарем, который продолжал периодически осматривать Руоля, - просто уцепилась за первое и самое страшное, что пришло в голову. Конечно, если бы Руоль не скрыл от всех свои периодические головные боли и ухудшение зрения, тревога ее была бы совершенно обоснована.
 -Да нет, он практически здоров, насколько мне известно, - как-то рассеянно отвечал Димбуэфер. - В скором времени ему и трость не понадобится.
 Он вздохнул, и Тирга почувствовала неожиданный укол совести. Она оторвала взгляд от огня в камине, посмотрела на большой письменный стол, просто-таки заваленный бумагами, потом повернулась к Димбуэферу.
 -А сам-то ты как? - спросила она.
 -Устаю, пожалуй, - отозвался Мит. - Ты же знаешь, столько всего. Одни расходы. Войско почти ничем не занято. Князь Верхней может к весне закрыть Белую щель. Нужно, чтобы он нам больше доверял. И еще наши уделы надо организовать по-новому. Аял вон вечно чего-то ноет. Мы не достигнем победы, если у нас будет бардак. Одни заботы, в общем.
 Готовность, с которой Димбуэфер заговорил обо всем этом, заставила Тиргу подумать, что он намеренно пытается увести ее в сторону от главного вопроса. От этого тревога ее только выросла.
 -Так что с Руолем? - не поддалась она.
 -А что с ним? - Димбуэфер как-то так глянул на нее- почти виновато. - Тоже ведь устает. Сама понимаешь. Пытается сейчас вникнуть во все дела. Он, конечно, молод, энергичен, все такое, но для него это внове.
 -Энергичен, это ты про Руоля сказал? - против собственной воли хихикнула Тирга.
 Димбуэфер усмехнулся.
 -Ты его не знала в лучшие времена.
 Он вдруг замолчал, словно застигнутый врасплох внезапными воспоминаниями, а потом медленно проговорил:
 -Он ведь тебе дорог, так, девочка?
 От неожиданности Тирга залилась краской. Очень часто ее естественной реакцией было острое слово, какая-нибудь веселая шуточка по случаю в конце концов, но не сегодня. Она только беспомощно посмотрела на Димбуэфера. Он покачал головой.
 -Можешь ничего не говорить. Я же не совсем слепой, как ты думаешь? Я прекрасно вижу, что с вами двумя происходит.
 -Двумя? - почти прошептала Тирга.
 Улыбка Димбуэфера, мелькнувшая в густой бороде, сделалась крайне самодовольной.
 -Ты разве сама не знаешь? - он вдруг опять погрустнел. - В этом-то и проблема, правда? Как много ты о нем знаешь?
 -Много, - тихо сказала она. - Он многое мне открыл. Я знаю о… Нёр. О том, что случилось и почему он бежал. Вместе с тобой.
 -Ну, я-то появился в самом конце, - произнес Димбуэфер, глядя на нее почти что с изумлением. - А этот парень действительно тебе открылся.
 Тирга медленно кивнула.
 -Я знаю о его жене в Средней. Боярыня Шима Има Шалторгис. И знаю, что он ушел от нее.
 Внезапно Тирга испытала нечто вроде озарения.
 -Что-то случилось в Средней? - вскинулась она. - С Шимой?
 Брови Димбуэфера уже не в первый раз за этот вечер поползли вверх, и Тирга поняла, что каким-то образом ее догадка попала в цель. Димбуэфер чуть ли не ошарашенно уставился на нее и, по всей видимости, не знал, что и сказать.
 -Она умерла? - спросила Тирга.
 -Что? О, нет, нет!
 -Он собирается к ней вернуться?
 Димбуэфер замотал головой, все еще сбитый с толку ее настойчивостью.
 -Что тогда?
 Больше Тирга ничего не могла вообразить, но ей вдруг сделалось грустно, потому что она поняла, что ничего путного этим разговором не добьется, да и вообще это была не самая лучшая идея. Как будто она сама пыталась разрушить то немногое, что имела… думала, что имела.
 Димбуэфер Мит посмотрел на нее долгим, задумчивым взглядом.
 -Девочка, зачем искать ответы у того, кто и сам не такой уж знаток во всей этой…- он провел ладонью по глазам усталым жестом. - Если хочешь знать мое мнение, я не думаю, что он вернется к прежней жизни. Почти уверен. Но этот парень и раньше меня удивлял. И знаешь, раз уж он столько тебе открыл, и что бы ни происходило с ним сейчас, он сам тебе все расскажет, если…
 -Если захочет. Я поняла, - как Тирга ни старалась, обида все-таки прозвучала в ее голосе.
 -Просто дай ему немножко времени.

 Поначалу очередное заседание Княжеского Совета казалось рутинным и необязательным. Ближайшая стратегия давно была принята; войско совершало очередной маневр: часть сил оставалась на границе нового, пока еще не обозначенного на картах удела, который и в разговорах все еще назывался «союзом верхнегорных уделов», часть же готовилась отойти вглубь своих территорий, дабы укрепиться и переждать зиму. Пресветлый князь Верхней и Пресветлый князь Камней недавно заверили друг друга в вечном мире, сколь бы неискренне и натянуто это не звучало. Все понимали, что дальнейшее развитие событий предполагает новую войну, но пока что эту тему обходили стороной и сейчас на совете обсуждались в основном всякие экономические вопросы- о снабжении, о торговле, о производстве.
 Руоль, хотя тема, в которой он поднаторел еще в бытность свою в Средней, была ему в основном понятна, скучал и не спешил делиться дельными соображениями, каковых у него попросту не находилось. Время от времени он искоса поглядывал на Илура Дартошлу, нового члена совета, приглашенного по ходатайству самого Руоля. Не так давно у него состоялся разговор с Дэсом Шуе и Димбуэфером Митом, в котором Руоль горячо рекомендовал Илура, как человека достойного внимания и сведущего в вопросах, которые порой попросту не замечали люди, так сказать, более высокого происхождения. «Что ж, - заметил тогда Дэс Шуе, - мы вовсе не чураемся народа. Народ — это наша сила. Обязательно побеседуем с этим мужиком».
 С тех пор Дартошла, уже будучи в совете, внес несколько толковых предложений, укрепив свое положение и, что по крайней мере для Руоля стало совершенной неожиданностью, стал негласно ответственным за выявление вражеских соглядатаев. А поначалу-то даже делал вид, что вроде как рассержен на Руоля. Куда это, мол, ты меня тянешь?
 Сейчас, однако, Илур Дартошла тоже сидел со скучающим видом, и казалось, что он вот-вот заснет, если уже не спит с открытыми глазами. Руоля это почему-то даже веселило. А еще больше веселил его надушенный, манерный князь Крепей Сулимар Аял, который, так уж выпало, сидел рядом с Илуром, но всеми силами пытался от него отдалиться. Вот уж кому явно претило сотрудничество с «мужичьем из народа»!
 И еще один человек в небольшом, но изящном, как и все в этом дворце, зале время от времени приковывал в остальном рассеянное внимание Руоля. Некий старик с неухоженными седыми космами, в просторной и какой-то бесформенной одежде, когда-то, наверное, весьма внушительный и могучий, а сейчас согбенный годами и слабый, чуть ли не трясущийся. Старик вошел чуть позже всех остальных, шаркающей походкой, опираясь на трость, прошел в дальний угол зала и сел там в полумраке. Все смотрели на него, пока он шел, но князь Дэс Шуе кивнул, будто бы так и надо, не обращайте внимание, и начал заседание, так и не представив неожиданного гостя. Руоль, тем не менее, поначалу нахмурился- что-то насторожило его в этом старике, хотя он даже не сумел разглядеть его лица. Накануне Димбуэфер обмолвился, что в Крепи привезли одну важную персону и, надо полагать, это он и был, но кто он? Теперь Руоль жалел, что слова Димбуэфера его, занятого какими-то своими мыслями, даже не заинтересовали и он практически пропустил их мимо ушей. Впрочем, старик был настолько тих и неподвижен, что Руоль, как, возможно, и все остальные, почти перестал его замечать, лишь иногда с ленивой тревогой поглядывая в его сторону. Он уже начал подозревать, что загадочный гость так и останется непредставленным, и собирался утолить свое любопытство позже, подробно расспросив Димбуэфера, но тут старик неожиданно подал голос- на удивление сильный и ясный:
 -Верхняя сожрет вас рано или поздно. Скорее рано. К этому все идет.
 Прежде чем уставиться на старика, Руоль успел заметить, как напряглось лицо маленького, резкого Дэса Шуе. Само наречённый Пресветлый князь повернул голову и отчетливо проговорил:
 -Этого мы не допустим. Понимаю, что промедление в целом работает против нас, но и атаковать сейчас- безумие.
 Старик подался вперед, внимательно вглядываясь в лицо князя. Выдержал паузу. Наконец проговорил:
 -Ясное дело.
 Дэс Шуе еще какое-то время напрасно ждал продолжения, потом откинулся на спинку кресла, нервно улыбнулся.
 -Итак, продолжим, - сказал он ровным голосом. - Или, я думаю, пора уже на сегодня закругляться.
 -Позвольте! - внезапно возвысил голос князь Крепей Сулимар Аял. - О какой атаке шла речь? Вы же не всерьез думаете о походе на Верхнюю? Это безумие не только сейчас, но и в любое время! Меня заверили, что ничего такого не ожидается, и все договоренности достигнуты, а наш союз отныне будет крепнуть и процветать всем на благо! Зачем терять то, что такими усилиями было приобретено? Благодаря нашему единству мы сильны и можем диктовать свои условия. Так давайте этим воспользуемся к своей выгоде. Нас признали в конце концов. Мы больше не захолустье… И кто вообще такой этот дед?
 Дэс Шуе холодно глянул на него, но вместо него ответил Димбуэфер:
 -Это Уллем. Наш… советник из Камней.
 -Уллем, и? - вскинул руки Сул Аял.
 -Просто Уллем. Он здесь просто как почетный гость и не влияет на наши решения.
 -А, понятно, - усмехнулся князь Крепей, - у меня тоже есть парочка таких… советников. Иногда забавно, когда тебе во всем перечат. Веселит, я понимаю.
 К каким бы выводам он не пришел, похоже, они его успокоили. Продолжая кривить губы в снисходительной усмешке, Аял оглядел старика с ног до головы, потом с привычным презрением покосился на сидящего рядом Илура Дартошлу и престал замечать обоих. И, кажется, совсем забыл про свои основные вопросы.
 Старик, названный Уллемом помотал головой и промолвил:
 -Ничего не понял. Но ясно, что овцы здесь не причем.
 -А-ха, - вежливо хохотнул Сулимар Аял. - А он у вас действительно забавный.
 На том Дэс Шуе закрыл заседание, и члены совета начали расходиться. Руоль остался на месте, ожидая возможности отозвать Димбуэфера в сторонку. Что-то его по-настоящему встревожило, и он не мог понять, что именно. Но это было похоже на старый охотничий инстинкт, когда в предчувствии добычи или, может быть, близкой угрозы приподымаются волоски на загривке.
 
 Наконец в зале остались только Руоль, Дэс Шуе, Димбуэфер и Уллем, который продолжал с поникшим видом сидеть в кресле, будто ничто вокруг его не касалось. Князь помедлил какое-то время, словно принимая решение, затем порывисто кивнул и тоже покинул помещение.
 Руоль вопросительно посмотрел на Димбуэфера. Ответный взгляд того был странен: Руоль уже видел такой, когда старый друг собирался с духом рассказать ему о ребенке. Страх от этого только усилился. Руоль перевел взгляд на безучастного старика, седые космы которого почти закрывали лицо. Что происходит?
 -Еще один секрет, - произнес Димбуэфер, - и я понимаю, как ты устал от них. Мы с Пресветлым долго думали, стоит ли тебе вообще знать. Но есть кое-что, в чем помочь можешь только ты. Мы надеемся. Не то, чтобы важный вопрос, но нам хотелось бы быть уверенными.
 Тревога Руоля достигла определенной границы, и вдруг что-то сложилось в его голове подобно вспышке молнии- словно ослепительный свет озарил всю тьму его непонимания.
 -Уллем, - потрясенно прошептал он. И чуть было не вскинул руки в манере Сулимара Аяла.
 Димбуэфер внимательно следил за ним, за его реакцией, даже кивнул каким-то своим мыслям.
 -Уллем, - сказал Димбуэфер Мит. - Именно так. Однажды, парень, ты мне рассказал одну удивительную историю, и я тут подумал…
 Старик вдруг вскинул голову, чуть расправил плечи, перевел какой-то настороженный взгляд с одного на другого и спросил:
 -И о чем это вы тут шепчетесь?
 -Уллем, - произнес Димбуэфер, - позволь представить тебе боярина Руоля Шала.
 Даже сквозь всю глубину своего потрясения Руоль обратил внимание, насколько пристально смотрел старик на лицо Мита, пока тот говорил. Как будто читал по губам. Но по каким-то иным признакам Уллем не показался ему глухим.
 -Улемданар Шит, - позвал Руоль, и старик послушно перевел на него взгляд.
 Димбуэфер начал улыбаться.
 -Ты его узнал? Правда? - спросил он. - Это точно? Ты уверен?
 А Руоль почти кричал внутри себя: как это возможно, господи? Как это, черт возьми, возможно?
 Заулыбался и старик, демонстрируя редкие зубы.
 -Кажется, ты назвал меня по имени. А еще меня называли Зверем, но очень давно. Мы знакомы?
 Руоль уже перестал быть собой настоящим. Ему снова едва минуло двенадцать зим. Редко, очень редко он вспоминал себя в этом возрасте, потому что теперь уже с трудом верилось, что это все про него, и воспоминания казались не более реальными, чем уходящие с рассветом сны. Потому что он оставил их, все оставил позади, сжег в себе. Потому что в первую очередь он пытался изгнать своих злобных духов, которые не давали ему покоя темными ночами. Легче ли стало жить? Нет ответа. Но сейчас снова кто-то спрашивал за стенами их жалкого жилища властным, привыкшим отдавать приказы голосом, этим самым голосом, как теперь он с ужасом осознавал: «Эй, хозяева! Есть кто дома?». И снова колени его тряслись, и он выходил вслед за отцом на белый свет.
 И Улемданар Шит, Зверь Улемданар смотрел на них с высоты, и сам он, и его конь, казались большими, непостижимыми, грозно сверкающими откуда-то из-за грани привычного мира. Конечно, ведь они были духами.
 И сейчас Руоль со всей отчетливостью вспомнил этот далекий летний день. Разве это не был поворотный момент во всей его жизни? Пусть даже он сам придумал для себя его значимость. Но не так ли бывает всегда? Не от нас ли самих зависит, насколько то или иное событие повлияет на нашу жизнь? Позже Руоль начал подозревать, что тот давний и кратковременный визит Высоких к их жилищу, все-таки никак не был связан с последующими несчастьями, посетившими его семью. Не было никакого мора в тот год, и, возможно, болезнь, забравшая его родителей, имела какие-то иные причины. Может, прав был брат Саин, однажды заметивший, что все дело в плохой рыбе.
 Но это ничего не меняло. В голове Руоля визит Улемданара и гибель его родителей были навечно спаяны.
 Но ведь можно сказать, что именно Зверь Улемданар в какой-то мере разбудил Руоля. Не из-за него ли он воспылал таким нездоровым интересом к Высоким, к их языку, ко всему, что с ними связано?
 И чего же он хотел? Всерьез ли надеялся увидеть однажды воочию Улемданара Шита, «Улымдаанырши», этого темного, непостижимого и страшного духа из загадочной страны Высоких? Мог ли вообще такое вообразить?
 Но Высокий сидел сейчас перед ним- не такой огромный, не такой пугающий, постаревший, с неким рассеянным безумием в глазах, но, хотя их предыдущая встреча была столь мимолетной, не вызывало никаких сомнений, что это именно он.
 Руоля обдало жаром, колени его стали слабыми- совсем как тогда, в детстве, - он схватился за край стола и почти упал в кресло. Вот. Все происходит. Рано или поздно все случается. Чего он хотел, на что надеялся? Верни моих родителей? Получай по заслугам?
 Руоль беспомощно посмотрел на стоящего рядом Димбуэфера.
 -Как?..
 -Я и сам не могу поверить, парень. Послушай, ты точно уверен?
 -Это он, - выдохнул Руоль.
 Димбуэфер в некотором потрясении покачал головой.
 -Значит, старик не соврал, - сказал он. - Что ж, мы почти не сомневались. Столько подробностей он знал… Вот ведь как бывает, а?
 Руоль прямо посмотрел на старика, поражаясь перемене во всем, с трудом произнес:
 -Мы встречались, это правда. Очень давно. Очень далеко от этих мест.
 Он заметил, что Улемданар, или Уллем, снова внимательно смотрит на его губы, словно глухой.
 Старик поморщился.
 -Ничего не разобрать. Кашей рот набит. Или как будто у тебя борода, как вон у этого. Тоже ни черта не разберешь. Или… Но я сомневаюсь, мальчуган, что ты именно так и сказал.
 Руоль смотрел на него в замешательстве. Он никак не мог поверить, что все это на самом деле.
 -Что? Что сказал? - прошептал он, с трудом выталкивая из себя слова.
 Старик хмыкнул, снова поразив Руоля этим своим безумным взглядом. Он шиман! - вдруг с ужасом подумал тот.
 -Ты сказал, что ты оттуда… из тундры.
 Эти слова почти совсем убили Руоля. Кустистые брови Димбуэфера тоже в изумлении поползли вверх.
 -Невозможно, - выдохнул Руоль.
 -Я там бывал, знаешь ли, - продолжал старый Уллем как ни в чем не бывало. - Мы встречались там? Кажется, я тебя помню.
 -Невозможно, - повторил Руоль.
 -Это ты, призрак?
 Димбуэфер шумно выдохнул, потом прокашлялся.
 -Черт, это иногда и правда пугает, - сказал он немного неровным голосом. - Послушай, Руоль, не обращай внимание. Это только болезнь, как сказал лекарь. Душевное расстройство. Не знаю, как тебе объяснить, я и сам не знал, что так бывает. Видишь ли, то, что мы говорим, не совпадает с тем, что он слышит. Он слышит твой голос, но не то, что ты на самом деле говоришь этим самым голосом. Всякий бессмысленный бред, как я думаю. Уже имел возможность убедиться. Примерно так. Поэтому он читает по губам.
 -По губам, - подтвердил Уллем. - Пришлось научиться.
 -Жуткое дело, если подумать, - покачал головой Димбуэфер. - Даже не представляю, каково это.
 Руоль тоже не мог представить, но по- своему это было ему понятно. Духи говорят с шиманами, кликушами и простыми людьми. Духов редко интересует твое собственное мнение на этот счет.
 -Я, кстати, помню, - добавил Димбуэфер, словно почувствовав настроение Руоля, - какие вещи ты рассказывал, когда мы познакомились. Все эти твои… духи огня… Не знаю… Как по мне, это просто болезнь. Я сейчас про Уллема, не про тебя. Поэтому, как я сказал, старайся не обращать внимание. И не забывай, что он не поймет, если ты не будешь говорить ему в лицо.
 Руоль понемногу успокаивался. Он даже смог кивнуть. Все это еще предстояло осмыслить, пережить, уместить в себе, но сейчас он уже сделал и принял самые простые выводы: Улемданар Шит жив; дух он или человек, но они встретились; а еще он слышит какие-то голоса, но это его дело.
 -Улемданар, понятное дело, изменился, - говорил Димбуэфер, отвернувшись от старика, а тот в это время, старательно слушая его голос, но не видя губ, улыбался чему-то известному только ему. - Да и кто бы не изменился, если бы у него в голове творилось не пойми что? Но он важен для нас. Особенно теперь, когда мы знаем, что это действительно он. Это же сам Зверь Улемданар, не кто-нибудь! Понимаешь? Он наш… талисман. Я тебе потом расскажу, как мы его нашли. То есть, мы его даже не искали. Настоящий Улемданар Шит, я так и знал! Дэс Шуе тоже будет в восторге.
 Но и для Руоля его слова были сейчас малопонятным шумом. Он смотрел на старика, в котором осталась только тень былой силы и, пожалуй, ничего из предписываемой ему мощи и власти, какую он когда-то имел, и думал: что мне сказать ему? Хочу ли я что-то сказать? Что он услышит, если я скажу?
 Настолько непростыми были эти вопросы, что в конце концов у него снова разболелась голова. А он-то думал, что уже вполне выздоровел.

 Встреча с Улемданаром стала еще одним событием, пошатнувшим и без того шаткое равновесие Руоля. Он не ожидал, что это его так заденет и даже испугает. Словно все оставленное им позади возвращалось сейчас- болезненно и печально.
 Димбуэфер рассказал, что Уллем появился в Камнях некоторое время назад, как обычный бродяга не от мира сего, живущий милостыней. Немало таких шатается по всему Хребту. И лишь по чистой случайности его безумные речи обратили на себя внимание одного из ученых людей при князе Дэсе Шуе.
 Но и теперь бывший Зверь Улемданар для всех оставался Уллемом- чудным старцем, диковинкой. А Руоль после той встречи старательно его избегал, впрочем, старик и сам редко кому показывался на глаза и на заседаниях больше не присутствовал. Думая о нем, Руоль испытывал странные чувства: смесь грусти, обиды и жалости, причем не мог бы сказать, кого жалеет больше- старика или себя самого. Сколь часто он позволял себе упиваться жалостью к себе? Не из этого ли чувства рождались все его метания по жизни?
 Улемданар безусловно что-то всколыхнул в нем, что-то, о чем он старался даже не думать. О смысле или бессмысленности всего на свете. О прошлом, настоящем и будущем. О дорогах в этой жизни. О потерях.
 И, поскольку Уллем занимал значительную часть его мыслей в это время, Руоль однажды спросил Димбуэфера:
 -Скажи-ка, это ведь он вас надоумил? На этот поход? На завоевания?
 Они говорили в тот момент о чем-то другом, и Руоль довольно резко сменил тему этими вопросами, но его старый друг все понял, он, казалось, ожидал чего-то подобного. И на Руоля он посмотрел почти что с удовлетворением.
 -Интересная догадка, - сказал он. - И мне нравится, что ты ее высказал. Но тут ты ошибаешься. Мы начали… раньше.
 -Но это ведь его мечта, так? Не Дэса Шуе, не твоя?
 -От Уллема в практических вопросах сейчас мало толку, но… скажем так, это наша мечта. К тому же, я сомневаюсь, что Улемданар хотел именно этого. Но не сомневаюсь, что это станет и твоей мечтой. Хочу в это верить, парень.
 Сам Руоль, однако же, не знал, чего именно хочет, но он уже решил для себя, что пойдет до конца со своими друзьями. Иногда наступает предел, когда ты уже не можешь спасаться бегством. И чужая цель, может быть, лучше, чем совсем никакая?
 И еще здесь была Тирга. Руоль подозревал, что для нее все это может быть просто. Она живет той жизнью, которую выбрала и которую знает. Это не значит, что все похоже для нее на некую игру, но… многое ли ей довелось пережить? Но, если Руоль чего и хотел, так это быть рядом с ней, быть хоть малой частью в ее жизни. И по возможности уберечь ее от внезапных потрясений. Он желал для себя этой ответственности.
 Кому-нибудь когда-либо он приносил счастье или покой? Но он хотел попробовать. Снова.

 Дни между тем проходили своим чередом. Настало время им покинуть Крепи, потому что постоянное присутствие Дэса Шуе в такой близости от Верхней могло вызвать ненужные вопросы. Димбуэфер поведал Руолю, что поначалу планировалось достигнуть гораздо большего до прихода зимы, но редко какие планы удается воплотить полностью. В данном случае главным препятствием оказался Тил Виа, князь Мхов- очень уж несговорчивый оказался. Что ж, кампания откладывалась, но не отменялась- всего лишь менялась стратегия, приспосабливаясь к новым обстоятельствам.
 Руоль по-прежнему плохо понимал, какая именно роль отведена ему во всем этом, в чем вообще заключается его вклад в общее дело, но в целом уже пообвыкся, даже решал какие-то вопросы, выполнял поставленные задачи. И надо сказать, что Дэс Шуе был им доволен.
 Однажды, уже в Камнях, Руоль решился снова поговорить с Улемданаром Шитом. Они встретились за ужином, без посторонних, и Руоль рассказал ему о жизни на просторах моры, о временах своего детства, об их первом знакомстве.
 Уллем выглядел вполне нормально, и он внимательно слушал Руоля, глядя ему в лицо.
 -Я понимаю тебя, - сказал наконец старик. - Это все очень удивительно, правда? Как будто не со мной все было. И не с тобой. Я, конечно, тебя не помню. И вообще я слышу совсем другую историю.
 -Я и хочу узнать, что ты слышишь, - произнес Руоль.
 Уллем невесело улыбнулся; знакомый безумный блеск снова появился в его глазах.
 -Кругом очень много теней, - сказал он, - и они могут говорить. Есть вещи, которые тебе не нужно знать. Но ты знаешь.
 -Ты шиман, - прошептал Руоль.
 -Что это?
 Руоль помотал головой.
 -Не знаю…
 -Тогда молчи, - Уллем вдруг запрокинул голову, глядя куда-то сквозь низкий потолок. - Зачем? - спросил он, повышая голос. - Зачем, зачем, Улемданар?
 Разговор не получился, подумал Руоль позже. Впрочем, он и не особенно надеялся на что-то конкретное. Может быть, ему всего лишь надо было выговориться перед этим человеком. Не то чтобы ему стало значительно легче, но это было важно. Но важнее было его желание выговориться перед еще одним человеком. И вот пришло время и для этого. Грусть и сомнения все сильнее давили на Руоля, и однажды он больше не мог держать это в себе, и на исходе одного из зимних дней поделился всем наболевшим с Тиргой Эной Витонис. Поделился не затем, чтобы она его пожалела и успокоила, он решил, что она должна знать о нем больше. И принять его или не принять. Поэтому он рассказал, что где-то у него растет дочь, которая не знает отца и, возможно, никогда не узнает.
 В Камнях Руоль поселился в маленьком, но уютном доме недалеко от княжеского двора, отказавшись от иных предложений, и Тирга в тот вечер сама заглянула к нему в гости, чтобы пригласить его через пару дней съездить с ней в вотчину Димбуэфера.
 Руоль говорил невнятно, путался в словах, чуть ли не заикался, и тем больше его удивила реакция Тирги. Она побледнела поначалу, затем покрылась румянцем, и вдруг лицо ее едва ли не засияло.
 -Так вот что! - воскликнула она. - А я-то!..
 Руоль, сбитый с толку, в смятении вскинул на нее глаза. А она смотрела на него с непонятной, но теплой улыбкой, и в лучистых глазах ее он с удивлением заметил светлые слезы.
 -Руоль, Руоль, что я могу сказать? Я сама росла без отца. Жалею ли? Конечно, но вот она я, и со мной ничего плохого не случилось. И мы справимся вместе. Мы… справимся.
 Может быть, именно в тот момент, без лишних слов и признаний, они молча открыли друг другу, что должны быть вдвоем, и никак иначе. С тех пор многое поменялось и преобразилось в их жизнях. Потому что отныне они были вместе. Но любовниками они стали только на исходе этой зимы и года.

 Руоль никогда особо не задумывался, но все женщины, которые у него были до сих пор, принадлежали к народу Высоких, как их называли луорветаны. Если бы когда-то кто-нибудь сказал ему, что будет так, он бы ни за что не поверил. Но видимо и правда Дарительницы Судеб сплели ему самый необычный и витиеватый узор.
 Он покидал мору, так и не познав любви, но еще до того, как они с Димбуэфером добрались до Средней, в каком-то поселке на северных склонах Хребта одна девушка утешила его, робеющего и испуганного. Руоль даже запомнил ее имя- Лишма, - и запах ее дешевых духов, в тот момент безумно возбудивший его, и ее горячий шепот, ее тихие стоны и ее влажное тепло, хотя о роде ее занятий и о том, что опять не обошлось без сердобольного Димбуэфера догадался только спустя время. Возможно, тогда он и понял, что впереди его ждет какая-то новая жизнь, к которой он совершенно не готовился, но которая сама окружила его, шла навстречу, обволакивала его; и может быть, действительно что-то есть там, за неведомым горизонтом? Совсем не обязательно плохое?
 Неужели впереди у него целая жизнь?
 Но той лютой, темной и безысходной зимой, когда Руолю было двадцать, он был уверен, что жизнь закончена. Один бросок за пределы круга на эджевом поле, и все уже перечеркнуто, не успев начаться.
 Холодными ночами он снова и снова прокручивал в голове всю череду событий, приведших к ужасному, воистину катастрофическому поражению, а особенно последние жестокие мгновения. И он снова сходился в поединке с грозным Ульканом, в своих мыслях пристально вглядывался в каждое движение, мучительно пытаясь понять, почему все случилось именно так.
 В этом не было никакого смысла. Ничего уже не исправить. Единственное, что это могло принести- разрушение.
 Боль. Дикий Джар. Он уже давно был с ним. Сны Руоля были темны, и злобные духи кричали в пустоте, споря с ним, споря за него.
 Не лучше было и днем. Никогда раньше Руоль не видел столько духов, не знал, что вокруг столько тьмы. Но ему было все равно. Он не стремился уйти от боли, наоборот, раз за разом тревожил свои раны, кормил всех кровожадных духов самим собой и растил в себе обиду.
 А однажды он со всей горькой ясностью осознал, что в его сердце больше нет любви. Это неприятно кольнуло его, но почему-то не удивило. Нёр по-прежнему занимала почти все его мысли, но уже не грела и не дарила ему свой яркий свет. Нёр была бесконечно далека, а мысли Руоля были темны и холодны как эта жестокая луна Чунгас.
 Он твердил себе, что Нёр ему больше не нужна, никогда не была нужна, если подумать- слишком уж они стали разными, ничего у них не было общего. В этом Руоль почти убедил себя. Но она все еще была его наваждением, от которого он не в силах был избавиться, и все равно он считал, что впереди у него ничего нет. Все завернулось в такой тугой клубок сомнений, неистовства и противоречий, что распутать его могло только время. Если раньше все эти нити не лопнут от безумного натяжения.
 Во время Тепла после того памятного всем Эджа Руоль мало с кем общался, и первое время вообще был похож на бледную тень с пустыми глазами, а после Тиэкэна, в луну Каюл Торгыйа, когда окончательно замерзает вода в речках и бесчисленных озерах, и вовсе покинул людей.
 На тиэкэне братьям- охотникам Кыртаку и Акару показалось, что Руоль наконец-то пришел в себя, справился со своей болью, пережил и смирился. Не то, чтобы он бывал весел, к тому же стал еще более немногословен, но это вполне можно понять, думали братья. Худшее уже в прошлом, но, видимо, немало еще времени пройдет, прежде чем все забудется.
 Акар, младший и наиболее жизнерадостный из братьев, сказал, что хорошо бы подыскать Руолю невесту, раз уж он так мучается и страдает из-за всех этих глупостей.
 -Да, хорошо бы, - неожиданно согласился Кыртак, - но прежде он сам должен этого захотеть.
 Когда Руоль сказал, что уходит, они приняли это как должное. Вероятно, решили они, пожить одному, вдали от всех, разобраться в самом себе и исцелиться, это то, что ему сейчас нужно. За Руоля они почти не тревожились, потому что им казалось, что он на верном пути, и прежнее помешательство больше не властно над ним. Луорветанам вообще часто приходится надеяться только на себя, и долгое одиночество для них дело обычное- слишком уж разбросаны они на великом и бескрайнем пространстве моры. К тому же, Руоль увозил с собой неплохую долю добычи с прошедшего тиэкэна. Конечно, думали братья, пусть он побудет один, иногда человеку это нужно. Нужно, чтобы наконец повзрослеть. А после они увезут его туда, где много людей, где новая жизнь и свобода. Даже великий шиман Тары- Ях, который в последнее время был всегда где-то поблизости, сказал, что не нужно удерживать Руоля. Этой дорогой он должен пройти сам.
 Они простились- нерадостно, но тепло и без всяких дурных мыслей, по крайней мере со стороны братьев, и даже договорились встретиться где-нибудь ближе к концу года.
 Руоль вместе со своими верными оронами Лынтой и Куюком, совершенно не думая о направлениях, подался тем не менее на восток и оказался близ тех мест, где когда-то жила его родная семья, в местах обычных кочевок охотника Урдаха и его жены Айгу- так внезапно ушедших отца и матери.
 Руоль поставил свое одинокое жилище на границе мрачного, замерзшего корявого леса, даже не задумываясь о том, что это тот самый лес, где давным-давно погиб его старший брат Стах.
 С тех пор и потянулись мимо него злые морозные луны- Чуос, Джубар, Чунгас, - и Руоль влачил свой унылый сурт. Ночь за ночью и день за днем, а его духи, как и его безумие, были с ним все время. Братья- охотники ошибались: к исцелению он не стремился совершенно.
 И если трескучими от мороза зимними днями он еще пытался чем-то занять себя- лазил по сопкам, разговаривал со своими оронами, охотился, - то ночами с ним оставались только духи- те, которых он и не знал раньше, но теперь даже мог различать их по голосам. И, лежа в торохе, глядя в лениво мерцающие угли в очаге, он думал о том, что ему нигде не найти покоя. Так почему он вообще здесь? Как будто скрывается. Или ждет чего-то.
 Что ему нужно на самом деле?
 Хочешь ли ты смириться? - шептали ему духи своими леденящими и зыбкими голосами. Смириться- так говорил и Улькан в тот поворотный день.
 -Смириться? - шептал Руоль в темноте.
 Что-то поднималось в его душе, медленно всплывало все это время, словно снежная рыба, проводящая зиму во льду или в глубоких сугробах, скованная, но не мертвая, готовая проснуться, если представится случай.
 Чунгас сменился Чусхааном- самой лютой из зимних лун. Корявый лес трещал и стонал от жестоких морозов. Начали задувать особенно свирепые хаусы, швыряя в лицо колючий сухой снег. Воздух, холодный и тяжелый, не мог насытить. Все живое пережидало это мрачное время.
 Однажды, прямо посреди долгой ночи, Руоль свернул свой торох, нагрузил нарту и отправился в путь. Покинул место своего добровольного изгнания. Теперь он знал, куда направляется.

 Где-то далеко от него, в своей юрте проснулась Нёр, долго вслушивалась в дыхание мирно спящего Улькана. Ей приснился плохой сон.

Часть девятая

 Звезды как колючие льдинки, рассыпанные по бесконечному черному покрывалу. В темноте они единственные ориентиры. Если стоять спиной к Глазу Хота, то впереди будет Туют- как символ новой жизни- двенадцать ярких звезд над далеким и неразличимым южным горизонтом. Туда Руоль и направляется, совсем не думая о том, что Туют, ороненок, символизирует.
 Чусхаан- жестокая луна. В это суровое время трудно поверить, что все однажды изменится, и в этот замерзший, стонущий от трескучих морозов эджуген вернется долгожданное тепло. Родитель Хот сейчас слаб и его битва особенно тяжела. Но жарко горят огни в жилищах луорветанов и в их сердцах, разбросанные на слишком огромных для маленьких людей пространствах, но не потерянные, твердо несущие свое тепло сквозь злую зиму, а значит, Хот не одинок в своей битве.
 Но сам Руоль потерян как никогда. С самого детства, с того кошмарного времени, когда ушли его родители, а следом пропала младшая сестренка Унгу, он не чувствовал себя таким одиноким.
 Мора невообразима, и расстояния в ней под стать долгой зиме- кажется, что они не имеют конца, но любая дорога рано или поздно куда-нибудь да приводит, и лишь об этом может думать Руоль в этой темной и странной поездке.
 Двадцать прожитых зим привели его к этому- к печали, злости и растерянности. Дорога длинна, но, может быть, недостаточно длинна для того, чтобы успеть разобраться в самом себе.
 Верные ороны- Лынта и Куюк- уверенно везут его сквозь пургу, сквозь белизну и тьму навстречу неведомой судьбе, но, словно чувствуя настроение своего хозяина и брата, они сами выглядят печальными и усталыми. Руоль же подолгу лежит на нарте посреди хмурого, сумеречного и колючего однообразия зимней моры и лишь изредка заговаривает со своими оронами. Должно быть, их удивляет такое молчание, потому что они привыкли слышать его голос. Иногда, впрочем, но совсем редко, от тоски и одиночества Руоль заводит какую-нибудь монотонную песню, однако же никому она не приносит никакого облегчения, никого не ободряет. Ороны прядают ушами, вслушиваясь, но их размеренный шаг нисколько не меняется.
 А ночами Руоль все так же лежит в своем маленьком торохе, слушает завывания вьюги за меховым пологом, смотрит в пламя скромного походного очага, размышляет и вспоминает. С каких-то пор его сны стали тяжелыми и беспокойными, а из мыслей исчезла вся радость. А картины из памяти, приходящие к нему в его пустоте, даже самые хорошие и светлые, все равно несут в себе следы горечи.
 Многое из того, что было в его недолгой жизни, кажется теперь ненастоящим и призрачным как ушедший сон- так в самую долгую зимнюю ночь забываешь, что недавно еще было благословенное Тепло, с трудом веришь, что оно вообще могло существовать в этом безрадостном эджуген.
 Он перебирает воспоминания, словно некие уже не принадлежащие ему, почти потерянные драгоценности, стараясь отыскать неуловимые частицы радости, но злые голоса духов раз за разом отравляют его редкие находки, извращают даже то, что он считал светлым.
 Не было ничего хорошего в его жизни. Родителей потерял. Младшую сестренку потерял. Нёр… никогда он не был ей нужен, все время она только игралась с ним.
 Все несправедливо! Обида буквально душит его, во многом обида детская, незрелая, но как он может это осознать?
 Путь его долог, но Руоль гонит вперед и вперед, подстегиваемый властными голосами духов. Некогда остановиться и задуматься, некогда отвлекаться на что-то еще. И он сам, и его по-прежнему верные ороны, пожалуй, не выматывались так даже в самые напряженные охотничьи дни, как за время этой беспощадной гонки.
 Но всякий путь подходит к концу, и однажды Руоль достиг одного известного ему становища и понял, что его цель близка. На исходе дня он не решился показываться кому-то на глаза и расположился в отдалении, чтобы провести еще одну ночь в своем привычно одиноком торохе. Его руки дрожали, когда он распрягал оронов, не перестали дрожать даже когда Руоль залез в свое жилище и заставил себя успокоиться.
 Он знал это небольшое становище, хотя сам ни разу здесь не был. Всего несколько юрт, медленно кочующих по одним и тем же местам. Улькан был отсюда родом, здесь жили его близкие, и им не было нужды странствовать по море из конца в конец или искать покровительства в больших и богатых становищах- Улькан обеспечивал их всем.
 Он и сейчас может быть на охоте где-нибудь далеко, подумал Руоль. Но Нёр… она должна быть здесь. Руоль даже не знал, хорошо ли это будет, если он не застанет Улькана. Пожалуй, нет. Кажется, им есть что сказать друг другу. С другой стороны, если он сможет все решить с Нёр, так ли важен Улькан?
 На самом деле Руоль вообще плохо представлял, что его ждет завтра. Он стремился к этому моменту, да, нещадно погоняя себя и Лынту с Куюком, но словно бы что-то мешало ему взять и задуматься о том, что уготовано в конце той дороги, которой он жил все последнее время.
 И сейчас, лежа без сна в тесном торохе, Руоль лишь смутно подумал о том, как назавтра въезжает в становище, какие слова говорит… впрочем, обдумать слова у него не хватило сил. Важнее всего было то, что завтра он может увидеть Нёр- открыто, лицом к лицу, по-настоящему. Только это волновало его, от этого тряслись руки, колотилось сердце и во рту был странный привкус.
 И вместо того, чтобы строить какие-то планы, Руоль, пытаясь отвлечься, принялся рассказывать себе вслух одну сказку из своего детства. В ней птица Хоп нашла маленькую льдинку и, обманувшись светом, который та отражала от звезд, забрала к себе как сокровище и стала холить и лелеять. И от этого простая льдинка загордилась, выросла капризной и вовсю помыкала бедной птицей. А потом все равно растаяла.
 Сказки всегда рассказывала мама, во всяком случае, Руоль не помнил, чтобы старшая сестра Туя, когда она еще жила с ними, хоть раз рассказала какую-нибудь историю или спела песню. Однако сейчас Руоль не слышал внутри себя и голос матери, а только свой, и не мог по-настоящему окунуться в теплый покой прошлых дней. Это было очень грустно, потому что он так хотел уйти куда-нибудь из своего теперь, далеко- далеко, туда, где медленно плывет и вздыхает пламя в уютном домашнем очаге, где рядом самые дорогие люди, занятые своими мирными делами, а вокруг них вьется нежная мамина песня…
 Невозможно.
 Руоль бросил попытки развеселить себя, смолк и устало закрыл глаза.

 Руоль никого не знал в становище, слышал только, что родителей Улькана, кажется, уже нет в живых, однако здесь обитают другие его родственники, вся его оставшаяся семья и сколько-то живущих при них работников. И кто-то из них наверняка был на прошлом эдже, поэтому Руоль не надеялся остаться неузнанным. С каждым днем светало немножечко раньше, заканчивалось самое темное время, но Руоль все равно проснулся задолго до унылого серого рассвета, если вообще можно было назвать сном его недолгие и тревожные провалы в дремоту. С пустой головой он выбрался наружу и увидел в ночном еще небе бледно- зеленые всполохи. Вроде как это добрый знак. Руоль проверил оронов, немного поговорил с ними, ободряя, а потом стал ждать- он не хотел появляться в ночи, когда все еще спят. И без этого он будет нежданным и, скорее всего, нежеланным гостем. С этим ничего не поделаешь. Он здесь не затем, чтобы кому-то понравиться. А зачем на самом-то деле? Что бы там ни нашептывали темные духи, Руоль еще не решил, чего именно он хочет, чего ждет и на что надеялся. Кажется, вчера, когда рассказывал глупую сказку и, слушая свой голос, сам чувствовал себя довольно глупо, он окончательно понял, что ничего в этой жизни нельзя вернуть, и то, что потеряно, остается потерянным навсегда. Но тогда почему он здесь? Зачем всеми силами стремился в это место, сгорая от наваждения, как будто от черной болезни? И почему, почти достигнув цели, теперь страшится, оттягивает момент и не знает, как быть? Что ему нужно? Он не хотел и не мог признаться себе в том, что боится, и это именно страх сковал его и остановил в самом конце пути. Уже давно посветлело и, должно быть, в становище все проснулись, а Руоль по-прежнему не трогался с места и лишь сидел с задумчивым видом, а-то вдруг начинал ходить по хидасе вокруг тороха или подходил к Лынте и Куюку, трепал их по загривкам, словно ища какого-то совета.
 В конце концов он все-таки разозлился на себя в достаточной мере. Злость, это еще одно чувство, которое гнало его по темной дороге.
 -То! - воскликнул Руоль. - Чего мы ждем? - и посмотрел на оронов так, будто это они были виноваты.
 На сборы, как обычно, не ушло много времени, и вот уже два гордых орона уверенно несут Руоля к маленькому и незнакомому становищу, и под их широкими копытами уносится назад последняя для этого мира возможность, чтобы все пошло иначе. Но история, как водится, идет только одной дорогой.

 Первым луорветаном, которого Руоль встретил в становище, был старик, который справлял нужду посреди утоптанного поля при въезде.
 -Арад-би, - поздоровался Руоль, не покидая нарты. В душе он порадовался, что голос, несмотря на волнение, прозвучал твердо.
 Старик неспешно закончил свои дела и только потом повернулся к Руолю.
 -Арад-би. В это время гостей у нас почти не бывает, но нам сказали, что поблизости видели какого-то охотника, - он оценивающе оглядел Руоля и его оронов. - Прошу тебя, проходи.
 Он меня не знает, отметил про себя Руоль. В нем вдруг появилось удивительное спокойствие, потому что все шло как шло, и Руоль, как и часто в своей жизни, теперь просто плыл куда-то. Он выбрался из нарты, откинув укрывающее ноги меховое покрывало, и прошел к одной из юрт, на которую указал старик. Оронов он распрягать не стал, подозревая, что едва ли задержится надолго. Старик, вышедший на мороз в легкой одежде, зябко ежась, последовал за Руолем.
 Внутри юрты жарко горело пламя в очаге, и какая-то женщина помешивала в котле вкусно пахнущее варево. Еще несколько человек сидели вдоль дальней стены с несколько торжественным видом.
 Меня ждали, подумал Руоль. Конечно.
 Привыкнув к приглушенному свету, он внимательно оглядел всех, но не увидел знакомых лиц. Что-то уже становилось понятным. Будь Улькан в становище, он наверняка был бы здесь. Некоторым образом, это даже разочаровывало.
 -Арад би, хозяева, - поприветствовал всех Руоль и совершенно не к месту вспомнил как однажды давным-давно в скромную родительскую юрту почти вот так же вошел Высокий. «Улымдаанырши», - пронеслось в голове. Высокий в тот раз принес беду. Что принес сейчас Руоль?
 Что-то мрачное, темное кликнуло где-то в самой глубине, словно бы некое дурное предчувствие, но Руоль и без этого был на взводе, поэтому не обратил внимания.
 С ним поздоровались в ответ нестройным хором, и кто-то вдруг добавил:
 -Руоль.
 Другого Руоль не ожидал, но все равно как будто споткнулся на ровном месте. Впрочем, тем лучше. Уже не надо ничего объяснять. Он не заметил враждебности в этих людях, но это еще ни о чем не говорило. Так или иначе все скоро прояснится.
 -Проходи к очагу. Обогрейся, поешь, - пригласили его. - Долго ли был в пути?
 Руоль, слегка повозившись, снял треухую шапку, отряхнул ноги, прошел к центру юрты и сел на кулан. Неожиданно он обнаружил, что слова оставили его, и лишь большим усилием ему удалось справиться с собой.
 -Я…- Руоль прочистил горло, - хотел повидать… Улькана.
 Казалось, его слова не вызвали никакого удивления, словно бы все происходило так, как и должно было быть. Кто-то даже многозначительно покивал своим мыслям. А человек, узнавший Руоля- луорветан средних лет, - произнес с непонятной усмешкой:
 -Это хорошо. Думается, Улькан будет рад тебя видеть. Но тебе придется подождать его. А до тех пор будь нашим гостем. Меня зовут Туран. Отец Улькана был моим старшим братом.
 -Арад-би, Туран.
 -Я там был, - заговорил Туран после долгой паузы. - Думаю, тот день я запомню на всю жизнь. Это то, что рассказывают много зим спустя своим внукам. А те потом рассказывают своим. Я горд, что именно мне довелось там побывать.
 Он помолчал, словно отвлекшись, рассеянно наблюдая, как женщина помешивает варево в котле, а потом достает и выкладывает на деревянное блюдо сочные куски мяса. Руоль тоже молчал, не зная, что сказать.
 -Знаешь, - продолжал Туран, - Улькан тоже часто вспоминает тот день. Все, кто был там, знают, каким ты оказался соперником. Единственным соперником. Улькан очень жалеет, что вам так и не удалось объясниться в тот раз, - он пристально посмотрел на Руоля. - Он надеялся, что ты придешь к нему. Сам он не решался тебя искать, но… ждал, можешь мне поверить. Улькан для меня как сын, и он многое мне рассказывает. Он сильно ждал. Потому что вы можете стать братьями.
 Голос Турана плыл где-то в жарком сумраке над головой Руоля, почти не касаясь. Руоль смотрел в пламя очага, замерев в странной нерешительности.
 -Здесь, в этом становище, - добавил Туран, - ты найдешь уважение и… дом, если захочешь.
 Руоль вскинул голову. Что-то странное и страшное послышалось ему в последних словах. Настолько невероятное и дикое, что… да, это не умещалось в голове и здорово пугало.
 А между тем остальные люди, находящиеся в юрте, зашевелились, придвинулись поближе к очагу, послышались отдельные одобрительные возгласы. Если бы Руоль мог внятно оценивать обстановку, он бы заметил, что ушло некоторое напряжение, охватившее этих людей при его появлении. Он бы понял, что если раньше на него смотрели настороженно, то теперь в их взглядах и действиях появилось явное дружелюбие. Слова Турана оказались непонятными только для него одного.
 Руоль увидел перед собой блюдо с самыми лучшими кусками мяса и растерялся еще больше. А ведь он совершенно, совершенно не ожидал такого приема и не был готов. Само собой, он вообще слабо задумывался об этом, но если что и рисовалось в его мыслях, то оно было быстрым и неистовым.
 Таким же было и его поражение от знаменитого Улькана, но теперь… теперь Руоль мог все исправить. Он почти верил в это. А тот день, о котором Туран вспоминал с такой необоснованной теплотой… тот день должен забыться.
 Руоль обвел взглядом доброжелательные лица, терпеливо ждущие пока он примет угощение.
 Все не так, подумал Руоль. Ему сделалось душно. Чего они ждут? Что они вообще видят в нем?
 Почему он здесь?
 Теперь Руоль совершенно не знал, что делать.
 Не так, не так! Где Нёр?
 И вдруг откинулся полог, на миг озарив юрту снежной белизной, и внутрь почти бесшумно проскользнула худенькая девушка в легкой домашней одежде. Руоль обернулся к ней, вгляделся… сердце его замерло на мгновение и пустилось вскачь как озорной туют.
 Нет, это была не Нёр, совсем непохожа. Вспыхнувшая было надежда исчезла словно дым в отверстии над очагом, и Руоль нахмурено отвернулся. Всего лишь какая-то служанка принесла каыс.
 Но сердце продолжало гулко стучать в груди, никак не хотело уняться, хотя Руоль уже и вовсе не думал о незнакомой девушке.
 -Руоль, - сказал Туран, будто почувствовав его сомнения, то немногое, что он вообще мог почувствовать в Руоле, - будь нашим гостем.
 Гостем, как эхо откликнулось в голове Руоля. Почему-то он вновь почувствовал себя как тогда, на эджевом поле под взглядами сотен зрителей, в ожидании нового испытания. Это и было испытание, разве нет? Но кто кого испытывал в этот раз? Все, что проносилось сейчас в душе Руоля, подобное ледяным, неумолимо кружащимся хаусам, было полно странных, невозможных противоречий. Ему нравились эти люди. Ему всегда нравился Улькан. Он никогда не хотел быть их врагом. Но вот он здесь, и эти люди называют его гостем, а он сам не может понять, ошибаются они или нет.
 Где же Нёр? Если он гость, почему она его не встречает?
 -Не стой, Кын, - проворчал вдруг Туран, обращаясь к вошедшей девушке, - гость ждет.
 Служанка, или кто она там была, стояла по другую сторону очага напротив Руоля, прижимая к груди мех с каысом. Руоль повернул к ней голову и встретился с пронзительным взглядом темных глаз. Он готов был поклясться, что видит ее впервые, но что-то…
 -Руоль…- прошептала девушка.
 -Ты разговариваешь? - отчего-то искренне удивился Туран.
 Но его огромное изумление все же никак нельзя было сравнить с тем, что произошло в этот момент с Руолем. С этим ничего нельзя было сравнить. Казалось, если бы вот прямо сейчас на этом месте кто-нибудь вонзил ему в сердце нож, он бы и тогда испытал меньшее потрясение.
 Самая страшная буря, какой и не видел этот эджуген, подхватила его, беспомощного, безжалостно швырнула в невообразимую бездну, не оставив ни одного шанса остаться целым.
 Да, что-то произошло сейчас, и каждый это почувствовал. В такие моменты замирает вся мора и все небеса над ней.
 И в этой пронзительной тишине, в этом натянутом до звона безмолвии девушка произнесла тонким, слабым голосом:
 -Братик...
 Руоль был уже не здесь. Злая буря, унесшая его под завывания неистовых духов, неожиданно унялась, и он остался совершенно один посреди бескрайней, почти голой моры, там, где он в отчаянии метался кругами по одним и тем же местам их последней стоянки, сжимая в руках ее напоясный мешочек, и все звал и звал, пока у него еще оставался голос, пока ночь не поглотила все вокруг, отнимая последнюю надежду.
 Эджуген содрогнулся и разлетелся на колючие осколки. Руоль не видел ничего, кроме этих пронзительных, странно молящих глаз. Все остальное просто перестало существовать. И у него самого не осталось никаких сил, и он чувствовал, что тоже проваливается куда-то во тьму, но ее глаза… иногда это единственное, что не дает упасть.
 Голосом таким же слабым и потерянным Руоль выдохнул:
 -Унгу…

 Твою же мать, почему такой собачий холод? - подумала Тирга Эна Витонис, глядя поверх безликой белой равнины на безрадостный горизонт, над которым вздымалась унылая горная гряда, именуемая Щит.
 Тирга щурилась от летящего в лицо холодного ветра, метущего поземку по снежному покрывалу. Лицо ее раскраснелось, руками в теплых варежках она придерживала капюшон своей шубки.
 На самом деле сегодня было не так уж и холодно, теплее, чем несколько дней назад, когда воздух, казалось, звенел от трескучего мороза, но поднявшийся пронзительный ветер, от которого негде было укрыться, сводил на нет всю разницу.
 Тирга смотрела на Щит, и то, что она видела, не внушало ей никакой уверенности. С самого детства она знала, что этот небольшой хребет, едва- едва тянущий на то, чтобы называться горами- место совершенно затерянное, ни для чего не пригодное. Никто там никогда не жил, никто о нем даже и не задумывался. Оно вообще было за пределами мира- всего лишь тень на горизонте, которую можно было увидеть, если отъехать немного севернее Верхней. С высоты Хребта Тирга не один раз видела Щит и эту самую безликую равнину посреди которой все они теперь оказались. Каким же все это было далеким! Сейчас Тирга даже не могла вспомнить, что испытывала когда-то. Манили ее эти неизведанные просторы? Или ей было все равно? Как бы там ни было, едва ли она могла представить, что все это однажды станет реальностью. Строго говоря, в этой реальности мало что осталось от детской мечты, если вообще у нее были мечты на этот счет.
 Но Руоль, а следом и Димбуэфер уверенно заявили, что именно там их цель- на далеком Щите. Что ж, в этом Тирга не могла с ними не согласиться. Действительно, кто станет искать их там, за границами известного мира? Но смогут ли они вообще выжить? В этом Тирга сомневалась. Какая там может быть жизнь?
 Порой ей даже становилось стыдно за такие мысли, за все свои сомнения, ведь она знала, что Руоль- ее Руоль- родом из этих мест, и он не единожды ее успокаивал, когда они лежали, переплетясь, в их тесной походной палатке. Он называл его Архатах или как-то похоже. Он рассказывал ей о своей пещере у озера, о том, как нашел Димбуэфера, о том, как богаты на добычу леса Архатаха. Казалось, Тирга уже знала все, что только возможно об этом месте, но ее сомнений это никак не касалось, и ничего поделать с собой она не могла. Она верила в Руоля, верила в Димбуэфера, в конце концов, верила во всех, кто согласился с их отчаянным планом, но…
 Когда вообще Руоль был здесь? Судя по его рассказам, это было весной. Весной! А сейчас зима в самом разгаре. Что там насчет зимы? Что там насчет удачной охоты? И почему эти горы необитаемы? Ни о чем таком она Руоля не спрашивала. А что бы он мог ей ответить?
 Оставалось верить и идти за ним. Если подумать, разве этого недостаточно? И так ли уж важно, что их ждет? Почему бы не признаться, она была готова идти с Руолем куда угодно. Так или иначе, у них, у всех них, была одна цель. Щит- Архатах- напрягал, даже пугал ее, но какой был выбор?
 Вот именно, выбора не было никакого. Стиснуть зубы и шагать вперед. Проваливаясь в снег, замерзая, склоняясь под порывами ветра.
 Тирга находилась там, где и должна была быть. Что уж тут думать.
 Но как же холодно!
 За ее спиной сворачивался их небольшой лагерь. Беженцы. Преследуемые. Жалкие остатки могучей армии. Об этом и вовсе не хотелось думать. Но как? Как не возвращаться мысленно к той безумной череде трагических событий, в результате которых все они оказались здесь, в этой заснеженной, продуваемой всеми ветрами тундре? То, что от них осталось.
 Тирга повернулась лицом к лагерю. Люди суетились; на таком ветру медленно работать не получалось, нужно было шевелиться, чтобы хоть немного согреться.
 Рассвет, как обычно, наступил очень поздно, а по темноте двигаться они не могли. Создавалось впечатление, что за ночь снега стало еще больше. Некоторые палатки приходилось буквально выкапывать, а от утоптанной накануне площадки не осталось и следа. Впрочем, на сборы не ушло много времени. Пока Тирга смотрела на горизонт, большая часть работы была сделана. Вскоре весь их нехитрый скарб погрузили на сани, и все ждали команды продолжить путь.
 Лошадям, конечно, доставалось в этом походе. Хоть они и были самой неприхотливой и выносливой северной породы, но эти места все равно не для них. Не в это время года. Лошади вязли в снегу и замерзали. Наконец, у людей оставалось не так много корма для них. Тирга подозревала, нет, была уверена, что лошади падут в конце концов. Падут и будут съедены, поскольку еда заканчивалась не только у них.
 А люди? Что же будет с людьми? Их осталось немногим более сотни, и можно было не сомневаться, что и это количество будет уменьшаться. Не далее, как вчера несколько человек откололись- просто развернулись и ушли пешком обратно к Хребту, что темной стеной вздымался за спинами отряда, отдалялся, но как будто даже не становился меньше день ото дня.
 Все молча смотрели на удаляющиеся фигуры товарищей, а потом кто-то сказал:
 -Нельзя им дать уйти. Могут же на нас направить, если их поймают.
 На что Илур Дартошла- Тирга запомнила, что это был он- ответил:
 -Думаешь, они дойдут хоть куда-нибудь?
 А стоящий рядом с Тиргой Димбуэфер Мит прибавил- так тихо, что расслышала только она:
 -Просто в них не осталось надежды.
 Может быть, тогда Тирга окончательно поняла, что назад пути нет. Не то чтобы это не было понятно с самого начала, но вот так… так явно…
 Сейчас Тирга стояла чуть в стороне от привычной утренней суеты, наблюдая за родными ей людьми. Она видела Руоля, который поодаль совещался с Димбуэфером. Вот к ним подошли Илур Дартошла и Висул Дарходка, о чем-то коротко переговорили и отошли. Руоль увидел Тиргу и помахал ей рукой. Она помахала в ответ, но осталась стоять на месте погруженная в свои невеселые мысли, продолжая наблюдать за всеми вокруг. Вот все такой же верный, но теперь уже не такой беззаботный Сагур Шартуйла помог устроиться старому Уллему в одних из саней. А вот Скалот Рабаэрда прошел мимо с мешком на плечах. Насчет него Тирга мало что могла сказать, но то, что она знала, вызывало у нее удивление, почему он до сих пор с ними, а не покинул отряд при первом же удобном случае, что вообще мог сделать еще давным-давно. Руоль, надо сказать, тоже удивлялся.
 Но настроение Скалота Рабаэрды и его неясные мотивы были меньшими из их забот в эти суровые дни. О, на самом деле проблем им хватало. Все вокруг было одной огромной проблемой, и очень может быть, неразрешимой.
 Что произошло с ними? Предательство и еще раз предательство. Хитрый и коварный заговор, тонко сплетенный за их спинами людьми, которые оказались гораздо умнее. А они попались как дети. В этом смысле они все оказались неразумными детьми. Один Уллем, возможно, все видел, ведь он неоднократно пророчил поражение. Но Уллем говорил всякое, как правило, невпопад, и кто вообще его слушал? Впрочем, всего знать не мог и он, иначе не был бы сейчас с ними. А вот Дэс Шуе знал.
 Думая обо всем этом, можно было только стонать от бессилия, можно было кричать и биться головой об землю, потому что ничего другого не оставалось- ничего уже не исправить, не переиграть, не повернуть вспять. Однако, что толку? Все слезы были давно выплаканы, все проклятия посланы, и ныне оставалась только жестокая, холодная реальность с грузом безысходности и потерь.
 Да уж, потери их были тяжелыми. И самое страшное, что ничего еще не закончилось.
 Вечерами Тирга как могла утешала Руоля, но кто бы утешил ее саму? Нет, конечно, Руоль был рядом, он все время был с ней и, насколько мог, пытался облегчить ее боль, но даже он не мог заглянуть в самую глубину ее сердца. Ей казалось, что никто на это не способен, потому что она и сама не могла разобраться во всем, что творилось в ее душе в эти темные времена. К тому же, это ведь был Руоль, он всегда как будто находился в этом мире лишь какой-то частью себя. Все равно. Она любила его именно таким, какой он есть.
 Сейчас Руоль двигался к голове их маленького поезда, а за ним следом шел Димбуэфер, поникший и немногословный во все последние дни. Димбуэфер Мит… еще одна неизбывная боль для Тирги Эны Витонис. Когда-то шумный, неунывающий, а теперь… можно точно сказать, с каких именно пор его настоящий вид стал привычен для всех, но что это изменит? Надо понимать, удар, нанесенный им всем, Димбуэфер почувствовал сильнее всего. Это он поверил в так называемого Пресветлого князя Дэса Шуе и пошел за ним. А Руоль и Тирга, чего уж тут скрывать, пошли за Димбуэфером. Ну а Илур, Висул, Сагур и кто там еще, и это тоже не секрет, шли за Руолем.
 Тирга даже не могла представить, какую ответственность несет в себе Димбуэфер, какую бесконечную вину. Сердце Тирги сжималось всякий раз, когда она смотрела на него, и она очень боялась, что он может сломаться.
 Такое вот утро. Тирга вздохнула и направилась к Руолю, который уже звал ее жестами. Пора в путь.
 Руоль коротко приобнял ее, когда она подошла, но вид при этом имел задумчивый и немного отстраненный. Он слушал Димбуэфера, - Тирга не успела расслышать, что тот сказал, поэтому она спросила:
 -Что-то случилось?
 -Я говорю, погода, кажись, портится, - отвечал Димбуэфер. - Здесь ветер, а там вон какой туман висит. Что ты думаешь?
 Он махнул рукой куда-то в сторону от Щита, и действительно, на самой границе видимости Тирга заметила некое бледное облачко, поднимающееся над горизонтом.
 -Туман, - задумчиво произнес Руоль. Он тоже вглядывался в горизонт, щурился и даже приложил руку козырьком ко лбу. Его словно что-то тревожило.
 -Что думаешь? - повторил Димбуэфер. - Чего нам следует ожидать? Разбираешься в таких вещах?
 Руоль покачал головой.
 -Я… не знаю… я…
 Вдруг он дернулся и почему-то уставился на Тиргу.
 -Улики! - воскликнул Руоль, и это прозвучало, словно на него снизошло великое откровение.
 -Чего? - насторожилась Тирга. Слово было непонятным, но ничего хорошего она не ожидала.
 -Все плохо? - поддержал ее опасения Димбуэфер.
 -Что? Плохо? Наоборот! Если мы сумеем…
 Руоль необычайно оживился, Тирга уже давно не видела его таким. Его настроение каким-то образом передалось и ей и Димбуэферу, который чуть ли не вскричал голосом, в котором узнавалась прежняя мощь и энергия боярина из Камней:
 -Ну-ка объясни, парень!
 Теперь Руоль уставился на него.
 -Улики! - повторил он. - Конечно же! Э-э… дикие олени! Большое стадо! Они дышат, понимаешь? Это дыхание, пар!
 Димбуэфер с удивлением снова посмотрел на горизонт.
 -Так… много?
 -О, ты еще увидишь! - Руоль даже рассмеялся. - Это большая удача! Планы немножко меняются. Сегодня нас ждет великая охота.
 Неожиданно он взял Тиргу за плечи и поцеловал сухими и обветренными губами.
 -Все будет хорошо, - сказал он, глядя ей в глаза. - Теперь не пропадем. Мы сможем. Патронов у нас много.
 Сердце Тирги Эны Витонис забилось, взволнованно затрепетало в груди. Руоль редко когда бывал таким эмоциональным, и сейчас она его даже не узнавала, словно увидела какого-то нового Руоля, может быть, такого, каким он был давным-давно, еще до нее. Она готова была полюбить его с новой силой. Широкая улыбка растянула ее красивые губы, и как мало, оказывается, надо для того, чтобы хмурое утро вдруг засияло новыми красками, а в душе воскресла надежда и уверенность в завтрашнем дне.

 Лагерь всполошился. Руоль бегал вокруг их маленькой колонны, отдавая команды, а Тирга с изумлением и неожиданной гордостью наблюдала, как все эти осунувшиеся, озлобленные, отчаявшиеся и потерянные люди загораются от его слов.
 У нас появилась надежда, подумала Тирга.
 Иногда, когда они оставались вдвоем, Руоль открывался ей, делился своими сомнениями и заботами, по крайней мере тем, чем готов был поделиться. Больше всего его волновала ответственность за весь их отряд, ведь именно он сказал однажды в предгорьях Хребта, в самые тяжелые времена их отчаянного бегства, что нужно уходить на Щит, иначе у них нет шанса. И хотя Димбуэфер горячо поддержал его в тот раз и поддерживал до сих пор, на самом деле Руоль не был до конца уверен в своем решении. Пусть он не говорил явно, но Тирга знала: Руоль боится, что повел всех на верную смерть, что только отсрочил неизбежное.
 Примерно тогда же, когда они только оторвались от погони и покинули Хребет, Руоль сказал ей:
 -Мне кажется, я забыл мору. Я ее не чувствую.
 Что она могла сказать ему? В чем она сама могла быть уверенной?
 -Мы справимся, - отвечала она, как не раз до этого.
 Естественно, он делал, что мог. Если кто-то вдруг говорил, что того или иного уже достаточно, что мы не унесем всего, то Руоль выходил из себя и настаивал на своем. Иногда он едва не кричал, и такой Руоль тоже был новым для Тирги.
 -Не может быть мало теплых вещей, - убеждал он. - Не может быть мало припасов. Это тундра. Мы унесем столько, сколько нужно.
 И они старались. Видит бог, они старались. Тундра пугала всех. Это был совершенно чуждый, неизведанный мир, и добровольно уйти туда, да еще в разгар зимы было сродни безумию. Вот только вариантов у них оставалось немного, и о чем-либо добровольном речь даже не шла. Им не удалось отступить горными перевалами на Ту Сторону, как они планировали, когда поняли, что поражение неизбежно, не удалось пробиться в сторону Средней- все дороги были опасными, а весь удел Верхней стал для них одной огромной ловушкой. Их войско, то, что от него оставалось под конец, давно раскололось и разбежалось, многие, наверное, спаслись, поскольку их участь мало кого волновала, они не были настолько важны, чтобы за ними охотиться, а большинство и вовсе осталось с Дэсом Шуе и теперь не знало никаких забот, но именно те, кто до конца был с Димбуэфером, подвергались самой большой опасности. Им перекрыли все пути, их загоняли, на них открыли самую настоящую охоту. Потому что Пресветлый князь Верхней Ид Яас и князь Камней Дэс Шуе решили, что кто-то должен прилюдно ответить за то, что теперь называлось мятежом. И самая злая шутка заключалась в том, что, должно быть, они решили так с самого начала.
 Но это еще не конец. Однажды Руоль так и сказал Димбуэферу, когда тот завел речь о том, что им лучше его покинуть, и Тирга присутствующая при разговоре, была как никогда согласна со своим любимым.
 -Мы вернемся, - говорил Руоль, - Ты сам это смог когда-то. А посмотри на Уллема. Он тоже это смог.
 -Мы плохой пример, парень, - отвечал ему Димбуэфер. - Видишь, как все обернулось для нас.
 На это Руоль мог только покачать головой, ведь в нем самом не хватало надежды. Но Тирге хотелось верить вопреки всему. Это еще не конец. Может, она была слишком молода, чтобы осознать всю горечь и бедственность их положения, но она так не думала. Ей, как и всем, многое пришлось пережить, много чего повидать, и напрасных иллюзий она не питала. Иногда нужно просто верить, и это то, что она хотела донести до всех своих близких людей.

 Это был невероятный день. Он настолько отличался от всего безрадостного, что происходило с ними в последнее время и к чему они уже привыкли, что эмоции буквально распирали. Оказывается, они еще не забыли, как шутить и смеяться. Они совершенно не приблизились к той неясной цели, о которой знали только Руоль и Димбуэфер, но кого сегодня это могло расстроить? У них был праздник.
 Сагур Шартуйла, снова веселый и шумный, кричал при свете костра:
 -Такого стада я в жизни не видел!
 -Повезло, - отвечал Руоль. Он улыбался, но выглядел при этом задумчивым и словно бы даже чем-то встревоженным, что не укрылось от внимательного взгляда Тирги.
 Руоль был прав: это действительно была большая удача. Прежде чем повести людей на охоту, он подробно объяснил, чего следует ожидать и чего он сам ждет от каждого. Благо среди них было немало сведущих в охоте людей.
 -Сделаем столько выстрелов, сколько сможем, - наставлял он. - Но, когда стадо побежит, преследовать его мы не будем, да и просто не сможем. И лучше не оказаться у него на пути. Все-таки это улики.
 -Подходим с наветренной стороны, - продолжал он, когда они уже были в пути. - Мы разделим отряд. Часть найдет какое-нибудь укрытие, а остальные обойдут примерно вон с той стороны. Будьте готовы, отшагать придется немало.
 Руоль волновался, словно это была его первая охота, первый тиэкэн, на котором ему предстояло не только взять добычу, но и показать, на что способен. И это при том, что он не чувствовал в себе былой удали. Страшным было даже не то, что теперь он довольно быстро утомлялся, а его зрение лишилось прежней остроты- черт, ведь это он должен был первым заметить это туманное облако! - больше всего пугала мысль, что он многое забыл, что навсегда оторвался от моры и едва ли она его примет обратно.
 В этот раз, однако, его тревога оказалась напрасной- охота удалась, и все, кто участвовал, действовали на удивление слаженно, и добыча превзошла все ожидания.
 А поздним вечером усталые, но сытые и довольные люди устроили себе настоящий праздник.
 А Руоль думал о том, должен ли он принести жертву духам после столь удачной охоты. Он прислушивался к себе и не находил ответа. Духи, если и существовали где-то под этими небесами, тоже безмолвствовали.
 Было и еще кое-что. В этот день, в самый разгар охоты с Руолем случилось нечто, что осталось замеченным только им самим и чуть было не выбило его из колеи. Во всяком случае, после этого он уже не мог разделить со всеми общую радость. Может быть, это и был некий знак от духов?
 Духов, в которых Руоль больше не верил. Не хотел верить. В жизни было достаточно зла и без них. В большинстве случаев во всех своих бедах были виноваты сами люди. Но иногда случались невероятные совпадения, иногда было трудно найти объяснение.
 Ночью они лежали в одном спальном мешке- Тирга уже мирно посапывала на его плече, - и вот тогда Руоль заговорил, будто бы сам с собой:
 -Это не мог быть он.
 Оказалось, что Тирга не спит. Она подняла голову и с тревогой посмотрела на Руоля при тусклом свете маленькой походной жаровни.
 -Ты о ком? - спросила она таким голосом, словно только и ждала, когда Руоль начнет говорить.
 Некоторое время он молчал- и Тирга терпеливо ждала, не сводя с него глаз, - потом вздохнул и произнес:
 -Помнишь, я рассказывал о своих оленях?
 -Конечно. Лы… Лы…
 -Лынта и Куюк, да. Они мне были как братья… смешно, правда?
 -Почему же смешно? - прошептала Тирга, чувствуя странный холодок в груди. - Я понимаю…
 Руоль снова вздохнул.
 -Один из них- Куюк- был черной масти. Совершенно черный, без единого пятнышка. Довольно редкий окрас. И рога у него были такие…
 -Что?..- голос Тирги сел, и она так и не смогла закончить вопрос.
 -Сегодня мне показалось… показалось, я убил Куюка. Я выстрелил, знаешь… и все было в дыму… Это был какой-то харгин… черный олень. Я уверен… почти уверен, что это был не Куюк, но тогда… - он помотал головой, и Тирга нежно коснулась его щеки. - Куюк был большой и… столько лет ведь прошло… это не мог быть он…
 -Это был не он, Руоль, - произнесла Тирга, сама не зная, верит она в это или нет.
 Руоль невесело усмехнулся, глаза его были темны и смотрели куда-то в запредельную даль.
 -Не он…- повторил он отстраненно. - Возможно. Понимаешь, я струсил. Я даже не посмотрел. Вообще не стал приближаться. Он где-нибудь здесь сейчас, среди других туш… или мы уже его съели. Я и не хочу знать.
 Такое уже было с ним однажды, разве нет? И даже не столь далеко от этих мест. Когда-то Руоль выстрелил в черного орона, который мог быть или не быть Харгином, в чьем теле могучая шиманка Кыра заточила болезнь его старшего брата. Вряд ли тогда это был именно Харгин- лучший орон родителей, - но ведь Руоль видел своими глазами, как вместе с поверженным сэнжоем упал и его брат Саин и, скорее всего, тоже погиб. Получается, Руоль и в тот раз стрелял в брата.
 Все повторяется. Жизнь, судьба или духи ведут тебя по кругу, и может быть, тебе только кажется, что это движение вперед. Так ли уж мудро было идти к Архатаху? Да и вообще все это- шаг за шагом, решение за решением, ошибка за ошибкой- насколько оно было необходимо или неизбежно?
 -Неважно, - сказал Руоль. - Это неважно. Просто воображение. Но мне нужно было поделиться. Спасибо.
 Тирга вдруг поняла, что по ее лицу текут слезы; она попыталась улыбнуться.
 -Я люблю тебя, Руоль Шал.
 -Я люблю тебя, Тирга Эна Витонис. И прости меня, что я… все будет хорошо. Давай спать.
 Он не успокоил ее, как не успокоил и себя, но Тирга покрепче обняла Руоля, потому что они были друг у друга, и только это сейчас было важным.

 Им понадобился еще один день, чтобы разобрать свою внушительную добычу. Волки и птицы кружили вокруг лагеря, почуяв богатую поживу. На открытой снежной равнине их стоянка, должно быть, была заметна издалека, но об этом уже можно было не беспокоиться. Погоня потеряла их еще в предгорьях, где-то в районе Трех Ручьев, и едва ли кому-нибудь на Хребте могло прийти в голову, что беглецы решатся на столь отчаянный шаг. А луорветаны так и вовсе избегали мест вблизи Турган Туаса. Но сейчас у них была другая проблема.
 -Мы не увезем всего за раз, - высказал Руоль то, что и так всем было понятно. Четырнадцать измученных лошадок и без того кое-как справлялись с грузом. - И спрятать не сможем. Зверье доберется.
 -Жалко бросать, - вздохнул Сагур Шартуйла. - А если закопаем?
 Руоль покачал головой.
 -Не нужно бросать. Архатах уже рядом. Разделимся. Часть останется здесь, остальные пройдут, сколько возможно, разгрузятся, и кто-то вернется назад с лошадьми. Так и будем двигаться. Это задержит нас, но не слишком. Не стоит переживать, мы уже почти на месте. А на Архатахе мы с Димбуэфером в прошлый раз нашли хорошую тропу.
 -Только я не помню ни черта, - проворчал Димбуэфер и вдруг зашелся тяжелым, надсадным кашлем.
 Руоль нахмурился. Не нравился ему этот кашель.
 -Я помню, - сказал он.
 На том и порешили. Несколько человек, и среди них Висул Дарходка и Сагур Шартуйла, остались охранять добычу, которая давала им немалый шанс благополучно пережить эту зиму, остальные отправились дальше. Руоль вел отряд, и потом он же должен был вернуться- вроде как, это даже не обсуждалось.
 Сейчас многое возвращалось к нему, и он действительно хорошо помнил дорогу. Как будто и не было всех этих лет. Он изменился, конечно, и теперь смотрел на мир совсем другими глазами, но вот дорога снова ведет его туда, куда он и не надеялся, да и не собирался возвращаться. Он думал, что простился с этим навсегда, думал, что похоронил свое прошлое, но порой жизнь делает крутые повороты. Руоль чувствовал себя странно, по-настоящему странно здесь. Иногда он даже словно жалел о чем-то. Если быть до конца честным, он совсем не хотел возвращаться. Но действительно ли это было именно возвращение? С каждым днем он все лучше чувствовал мору, она все больше открывалась ему, и вместе с тем приходило осознание, что, оказывается, прежний Руоль никуда не делся, он все время был где-то рядом- хорошо это или плохо, - а вместе с ним готовы были выползти на свет и все его темные духи, все его печальные внутренние демоны. Руоль совершенно не любил прежнего себя. Может быть, и в настоящем ему особенно не было чем гордиться, но по крайней мере он делал что мог. И у него была Тирга. Нет, о возвращении Руоль не помышлял. Все было по-другому теперь. Он был здесь, но словно бы находился вовне. Его жизнь была там, на Хребте, и вся мора стала лишь временным убежищем. Не домом. Впрочем, Руоль до сих пор не знал, где его дом.

 -Смотри, Димбуэфер! - воскликнул Руоль. - Узнаешь это место?
 Веселым, беззаботным тоном он надеялся взбодрить старого друга, потому что в остальном мало чем мог ему помочь. Димбуэфер Мит заболел. Он покашливал чуть ли не с осени, но несколько дней назад, почти сразу после памятной охоты, в которой даже не участвовал, как-то враз слег, и теперь ехал в одних санях с Уллемом. Тирга первая заметила, что Димбуэфер буквально не может стоять на ногах, хотя тот до последнего пытался скрывать свое состояние. «Он кровью кашляет», - сказала Тирга Руолю, чуть ли не плача. Руолю было стыдно, что он так долго не замечал или, скорее, старался не замечать того, что происходит с его другом. Погруженный в свои мысли и заботы, оправдываясь тем, что в данной ситуации все равно ничего нельзя сделать; но это был самообман, конечно. Оставалось надеяться, что, когда они достигнут цели, в тишине и покое Димбуэферу станет лучше. Пещера в уютной долине давно виделась Руолю неким долгожданным убежищем, которое сказочным образом способно решить все их проблемы. Что, естественно, тоже было самообманом. Но в такую игру, так или иначе, играли они все.
 -Хотя, как ты можешь узнать? - сказал Руоль. - Ты, кажется, был немного слеп тогда?
 Димбуэфер, до подбородка укрытый одеялами, слабо усмехнулся в заиндевевшую бороду.
 -Это здесь, да?
 -Точно не скажу, но где-то… возможно, вон под тем деревом. А я заметил костер примерно… оттуда.
 -Вот же как бывает, согласись. Все-таки поразительно. Но может быть, это правильно.
 -Что правильно-то? - вскинулся Руоль; ему совсем не понравился тон Димбуэфера.
 -Ну… не знаю… то, что я здесь. Я ведь тогда, ты знаешь, должен был…
 -Эй! - воскликнул Руоль, поняв, куда тот клонит и испугавшись. - Что за чушь ты несешь?
 Димбуэфер прикрыл глаза, борясь с очередным приступом кашля, потом глухо произнес:
 -Не… не обращай внимания. Это так, мысли просто… Знаешь, я ведь всегда хотел вернуться. Долинка мне твоя полюбилась очень. Рыбалка, а? Помнишь? Вот бы еще весна была.
 -Ничего. До весны все равно будем торчать здесь, а то и до лета. Еще надоест. Ну что, поехали дальше? Осталось немного.
 -Значит, вот где ты меня нашел, - тихо промолвил Димбуэфер, не отрывая странного взгляда от небольшой открытой полянки на гребне чуть в стороне от их дороги.
 Руоль переглянулся с Тиргой, которая в последнее время буквально ни на шаг не отходила от Димбуэфера. Нехорошее предчувствие тягучей болью заныло в груди Руоля, но он постарался отогнать его от себя как назойливую муху. Однако по взгляду Тирги было видно, что и она все понимает.

 Световой день зимой короток, тусклое и далекое солнце едва отрывается от горизонта, фактически с позднего рассвета тянутся серые и унылые сумерки, пока не сгустятся постепенно в непроглядную ночь.
 До перевала, за которым должна была открыться долгожданная долина отряд добрался чуть ли не затемно. Руоль был в сомнениях. Цель была настолько близка, что еще одна задержка казалась мучительной пыткой. Но ночь была безлунной, а склоны вокруг долины особенно круты. Это значило, что, хочешь- не хочешь, а им предстояло потерпеть еще одну ночь.
 Руоль вздохнул- что, мол, поделаешь- и собрался было отдать команду разбивать лагерь, но в этот момент старый Уллем, который ехал на одних санях с Димбуэфером, закричал:
 -Эй, меня кто-нибудь слышит вообще? Кажется, ваш мужик умер! Я что сейчас сказал? Вы поняли?
 Руоль замер, оглушенный, беспощадно сраженный на месте, но резкий крик Тирги вывел его из внезапного ступора. Он метнулся к саням, испытав вдруг приступ странной, за пределами здравомыслия надежды- это ошибка, это неправда, - и в какой-то момент ему даже показалось в потемках, что Димбуэфер пошевелился под грудой одеял, но еще через несколько мгновений все встало на места во всей своей необратимости. Димбуэфер Мит был мертв.
 Уллем лежал справа от него, такой же укутанный, так что была видна только его голова под меховой шапкой. Сейчас он до странности был похож на Димбуэфера, тоже неподвижный, и только глаза его живо сверкали при свете факела, да дыхание поднималось облачком пара, оседая инеем на бороде.
 -Я рассказывал, что уже бывал в тундре? - как ни в чем не бывало говорил Уллем. - Гадкое место, скажу я вам. Гиблое. Задыхаюсь я здесь. Зря мы сюда подались. Что я сказал?
 Слова его доходили до Руоля словно бы издалека, лишь слегка касаясь разума, но где-то в глубине себя он был полностью с ними согласен.
 Господи, подумал Руоль, немножко же осталось. Совсем немножко. Мы бы могли дойти и сегодня. Как же так, Димбуэфер.
 Столько дикого было во всем этом, столько несправедливого, что под удушающим покровом безмерной печали бурлила и кипела необузданная, готовая выйти из берегов река ярости и обиды. Хотелось заорать во всю силу.
 Вместо этого Руоль молча обнял рыдающую Тиргу. Димбуэфер был для нее как отец. Да и сам Руоль потерял не просто друга, своего первого друга среди Высоких, сейчас будто бы оборвалась самая важная нить, связывающая его с Хребтом, со всей настоящей жизнью. На миг Руоль снова почувствовал себя потерянным и одиноким, каким был когда-то на этом самом проклятом Архатахе до встречи с боярином Димбуэфером Митом, и лишь судорожные объятия уткнувшейся ему в грудь Тирги помогли поверить, что все-таки он не одинок теперь. И разве в этом не было заслуги Димбуэфера? Кто станет отрицать его огромную роль в жизни Руоля?
 Но старого друга больше нет. Как будто в самом мироздании появилась огромная прореха. Пустота. Это горько, но это не в первый раз. И самое печальное, что, скорее всего, и не в последний. Жизнь именно так и устроена.
 Руоль обнимал Тиргу так крепко, словно и она могла внезапно ускользнуть от него, навсегда затеряться в этих бескрайних снегах, в этой холодной безлунной ночи.
 -Чего вы встали, дураки? - прокаркал со своего места невозмутимый Уллем. - Чего вы вообще хотели?

 Димбуэфера похоронили на возвышенном берегу замерзшего и занесенного снегом озера неподалеку от пещеры. Старый Уллем, укутанный с ног до головы, какое-то время наблюдал со стороны за скорбной церемонией в угрюмом молчании, а потом, как всегда, не удержался от одного из своих мрачных пророчеств.
 -Вот и меня здесь закопаете, - сказал он. - Рядышком.
 Руоль устало посмотрел на него.
 -Что? - воскликнул Уллем. - Я всегда знал, что где-то в чертовой тундре мне конец и придет. Этот вот тоже знал. От судьбы куда убежишь? А место здесь хорошее. Спокойное.
 Руоль медленно кивнул.
 -Димбуэфер любил это место.
 -Какие еще говорящие духи? Что ты сказал?
 Руоль повернулся к нему лицом.
 -Димбуэфер любил это место.
 -А-а… это хорошо. Это хорошо.
 -Ты сказал… «говорящие духи»?
 -Это ты сказал, - проворчал Уллем. - «Со мной говорят духи». Я так услышал.
 Запредельный холодок пробежал по телу Руоля. Иногда Уллем, бывший когда-то легендарным Улемданаром Шитом, его просто пугал.

 Пещера была точно такой же, какой Руоль ее помнил. В этой тихой долине вообще, казалось, ничего не изменилось. Легко было представить, что он только вчера был здесь, что он и вовсе не покидал это место, и от этого на душе делалось странно и почему-то слегка больно.
 Впрочем, вся красота долины была скрыта глубокими снегами, но вот сама пещера превзошла все их ожидания, о чем и сказал восторженно Сагур Шартуйла.
 -Да здесь и впрямь можно жить. Не зря мы сюда шли. Я-то думал: ну, пещерка там… а здесь… дворец!
 -Самое главное, здесь сухо, - добавил Илур Дартошла. - И, вроде как, теплее, чем снаружи.
 -Так а я о чем? - улыбнулся Сагур.
 -А вокруг хороший лес, - вступил Висул Дарходка. - Как насчет того, чтобы поставить какие- никакие ворота? Дерево, конечно, мерзлое, но разве ж не справимся? Что мы, не плотники? Надо обживаться потихоньку, раз уж мы тут надолго. А мне здесь нравится.

 Вечером после похорон они расположились в пещере, грелись у очагов, дым от которых свободно вытягивался в невидимые глазом трещины, распечатали маленький бочонок вина из запасов князя Сулимара Аяла, который везли от самых Крепей, вспоминали боярина Димбуэфера Мита. Грустно им было пить это вино, ведь именно Димбуэфер приберег его когда-то на особый случай. Тогда он еще верил в лучшее.
 -Вы знаете, я здесь и познакомился с ним, - говорил Руоль сдавленным голосом. - Помню, он все спрашивал: «где это я»? Думал, это Хребет… а я… я другим был тогда… вы даже не поймете… смотрел на него как… боялся, понятно. Но Димбуэфер… не знаю, как и сказать… он был таким настоящим… таким… наверное, я и сам не заметил… и вот уже не мог думать о нем иначе, как о друге.
 -А я, конечно, не помню нашу первую встречу, - произнесла Тирга. - Он был всегда. Димбуэфер рассказывал, что я любила хватать его за бороду. Он меня Ташкой называл, как в той книжке, - Тирга печально улыбнулась светлым воспоминаниям. - Однажды подарил мне лошадку с коляской. Я маленькая была, но вот это очень хорошо помню. Радости было… красивая такая коляска, специально под меня… и лошадка… как вы думаете, я ее звала? Ташка…
 Илур Дартошла, в недавнем еще прошлом бригадир команды грузчиков на Княжеских Складах, а после- весьма недолгое время- глава соглядатаев при Дэсе Шуе, тоже посчитал нужным и важным сказать несколько слов.
 -Мы… многие из нас, - он обвел взглядом своих товарищей, - лишь недавно узнали Димбуэфера. Но… что я хочу сказать…- слова давались ему тяжело, как и всем им, - боярин Мит был не такой как большинство. Казалось бы, кто мы для него? Но он верил в нас. Он верил. И да, за это слишком короткое время он стал нашим другом.
 Совершенной неожиданностью для всех стало то, что Уллем, который даже ни на кого не смотрел, а значит, не мог читать по губам, вдруг тоже заговорил:
 -Я слышу. А что слышу, я не скажу. Но у нас поминки, я понимаю. Что? Хороший он был мужик, я знаю. Наивный, правда. Надоедал мне даже. Все о прошлом расспрашивал, как будто это так важно. Он, и вот этот еще, - он махнул рукой в сторону Руоля. - Мечтатели. Я сам когда-то таким же был. И как я могу говорить, что это плохо? Можно было слушать меня внимательнее, но, видимо, каждый сам совершает свои ошибки. И зачем? Зачем, Улемданар?
 Тирга вдруг поднялась со своего места, глаза ее сверкали.
 -Да, у Димбуэфера была мечта, - сказала она, - и я горжусь тем, что разделила ее с ним. Горжусь, что просто была с ним до самого конца. Я клянусь, что не позволю его мечте пропасть. Клянусь перед всеми вами. И надеюсь, что вы со мной. Мы обязательно вернемся на Хребет, станем разбойниками, если нужно. Мы не дадим им покоя. Будем постоянно кусать их- столько, сколько сможем. Но спокойной жизни у них отныне не будет. Клянусь, им еще придется пожалеть. Однажды мы снова станем сильны, и вот тогда посмотрим. Ничего не закончилось, и мечта Димбуэфера- моего отца- все еще с нами.
 Сначала была тишина, а потом поднялся одобрительный хор голосов, звонкий под низкими сводами, и резкие тени заплясали на стенах.
 Руоль молчал и думал об этой самой мечте.

 Триста восемьдесят седьмой год начинался хорошо. Боярин Руоль Шал и боярыня Тирга Эна Витонис открыли друг другу свои чувства и стали жить вместе. Боярин Димбуэфер Мит поглядывал на них с одобрением. Недавно Тирга написала письмо матери и в скором времени ожидала ответа, а-то и визита. «Разнос она мне, конечно, устроит, - говорила она Руолю, - но я не спрашивала ее позволения. Просто поставила в известность».
 Руоль не знал, что и сказать. Все это было немного тяжеловато для него.
 -А может, и не устроит, - продолжала Тирга, игриво покручивая кончик своей золотой косы. - Все-таки ты боярин с самой Средней, и не простой боярин, а почти что Хранитель Ключей. Как ни посмотри, партия выгодная. Опять же, Димбуэфер за нас. Матушка, что бы там ни говорила, с ним считается.
 Руоль понимал, что каких-то объяснений не избежать, раз уж они вместе пошли на столь серьезный шаг, но это почему-то казалось необычайно далеким и не самым важным. Единственное, что до сих пор нет-нет, да и вызывало его безмерное удивление, это то, что Тирга выбрала именно его по каким-то неведомым причинам. Зачем я ей вообще нужен? - иногда спрашивал он себя. И вот это малодушное недоумение мешалось с огромной благодарностью и неким волшебным образом вытеснялось ей. Если Руоль и не был совершенно счастлив в эти дни, то пребывал в состоянии где-то близком к тому. Он чувствовал себя опьяненным и дышал этим, казалось, навсегда забытым воздухом.
 И поэтому многое из того, что происходило вокруг, словно бы проходило мимо него. Он, как и Тирга, немножко выпал из общего русла. Теперь у них было какое-то свое быстрое, но благосклонное течение.
 Тем временем вовсю шла подготовка к мощной летней кампании, которая должна была открыть дорогу к самой Верхней и, кто знает, может быть, положить упрямую столицу к ногам нового Пресветлого князя. Войска, численность которых Руоль знал лишь приблизительно, маневрировали и стягивались к Белой щели.
 Однажды настало время и Руолю с Тиргой выехать в памятный городок Крепи вместе с остальным княжеским Советом. Спокойное время промчалось слишком быстро, и вот их опять закружил водоворот так мало зависящих от них событий. И понес их, безжалостно понес их прямиком к катастрофе.
 -Вы разве не видите? - кричал Уллем на одном из заседаний Совета в том самом зале, где Руоль испытал немалое потрясение, узнав в старике великого Улемданара Шита. - Или вы дети? Как вы собираетесь нападать? Глупее ничего в жизни не видел!
 В последнее время его прежнее имя, овеянное ореолом страха, ненависти, уважения и снова страха, вновь зазвучало среди людей, о чем сам Уллем, быть может, даже и не догадывался. Но он теперь был их знаменем.
 -Я не вижу причин для подобных настроений, - отвечал князь Дэс Шуе, до странности спокойный и чуть ли не благодушный- и это при его-то неуемной энергии. - Никто не ждет от нас удара. Мы в достаточной степени убедили всех, что наши намерения исключительно мирные. Вот и разведка доносит, что все в порядке, правда?
 Отвечающий в том числе и за разведку Илур Дартошла с трудом заставил себя кивнуть и вид при этом имел хмурый и напряженный. С каких-то пор он получал исключительно радужные доклады, которые вызывали в нем смутную тревогу.
 Неизвестно, чем руководствовался Дэс Шуе, поставив Илура, простого мужика, который и выглядел-то так, будто с детства привык исключительно к тяжелому физическому труду, на эту должность, но он явно не рассчитывал, что тот окажется столь хорош на своем новом месте. Дартошла обзавелся несколькими верными только ему соглядатаями, и мотивы Пресветлого Шуе стали им в итоге понятны. Впрочем, ценность этой информации почти свелась на нет тем, что было уже слишком поздно для того, чтобы можно было что-то изменить. И все же это дало им немного времени, и грядущая катастрофа не стала для них неожиданностью.
 Через пару дней после этого заседания Илур Дартошла разбудил Димбуэфера ни свет, ни заря.
 -Очень плохие вести, - сказал он, ходя из угла в угол по кабинету боярина Мита. - Это предательство.
 Димбуэфер весь как-то посерел, сидя в своем кресле, может быть, потому, что и сам начал подозревать дурное. Огромный Дартошла продолжал метаться, словно загнанный в западню зверь.
 -Да сядь же ты! И рассказывай, что узнал.
 -Завтра нас ждет поражение! Мы не пройдем Белую щель.
 -Та-ак… Значит, ловушка…
 -Это хуже! Я уверен, Шуе обо всем знает. Он намеренно ведет войско в капкан.
 -Я не понимаю…
 -Я и сам не могу понять до конца, боярин. Но точно знаю, что Шуе и Яас действуют заодно. Не знаю уж, когда они сговорились, может, с самого начала.
 По тому, что стало известно Дартошле выходило, что Пресветлый князь Верхней Ид Яас и так называемый Пресветлый князь Дэс Шуе имели некий тайный план относительно всего происходящего. Захват Верхнегорских уделов имел своей целью объединить их в конечном итоге под властью самой Верхней. Ид Яас таким образом, пользуясь смутными временами, наступившими на всем Великом Хребте после переворота в Средней, многократно расширял свои владения и получал новый, возможно, самый могучий удел. А Дэс Шуе был исполнителем всего этого.
 -Даже не представляю, что Яас ему посулил, - говорил Илур Дартошла, - но уверен, что Шуе выкрутится. Он уже отходит в тень, ты не заметил? О, он точно выйдет сухим из воды, он окажется не причем, а-то и вовсе героем заделается, как они там все повернут. А вся вина падет на нас. А на тебя, боярин, так в первую очередь. Ах да, еще Улемданар так кстати подвернулся. Вот увидишь, скоро все будут знать, что это именно он. И они назовут это мятежом. Очередным мятежом вернувшегося из небытия Зверя Улемданара. При таком раскладе нас всех, тех, кто знает правду, конечно, уничтожат.
 Димбуэфер тяжело вздохнул, проведя рукой по лицу.
 -Но… но зачем ему это? Шуе… У нас же были такие… мечты…- он горько усмехнулся. - И ведь все могло получиться. У нас есть сила…
 -И все еще может получиться, боярин. Вот только вдохновитель не тот, кто мы думали. Видимо, у них свои мечты. Но каков Яас!..
 -Черт! - Димбуэфер хватил кулаком по столу и тоже вскочил на ноги. - Яас и с Шуе в конце концов разберется, он же не может этого не понимать.
 -Об этом и я сразу подумал, - кивнул Илур. - Но Шуе тоже не промах. Наверняка он что-нибудь приготовил на этот случай. Да и кто знает, какие у них там отношения на самом деле? А в остальном… возможно, Шуе взвесил свои возможности и решил, что сейчас он рискует меньше.
 -Пожертвовав нами, - с трудом сдерживая гнев, сказал Димбуэфер.
 -Веришь мне, боярин?
 -Нет причин не верить. Теперь я и сам многое вижу. Какой же я был дурак!
 Илур покачал головой. Они с Митом стояли друг напротив друга, одинаково напряженные и собранные, как люди, идущие в неравный бой. В сущности, так и было.
 -Верил я и Шуе. И всех вас за собой потащил, - наконец сказал Димбуэфер, осознав и с горечью приняв тот факт, что внезапно, в одно мгновение лишился всего. - Что там у князей в головах, мы не знаем, да и что толку об этом думать? В самом главном можно не сомневаться: в том, что нам уготовано.
 -Что будем делать? - спросил Илур. - Я не знаю, кому из командиров можно довериться.
 Димбуэфер был как грозовая туча.
 -Посмотрим, что можно сделать. Но времени у нас немного. Боюсь, нам в конце концов останется только одно: бежать как можно дальше. Кого-то предупредим, но по большому счету мы можем только надеяться, что Шуе все же не станет жертвовать всем войском.

 Так и вышло, что на следующее утро почти все войско угодило в капкан в Белой щели. Позже это было преподнесено как великая и славная победа Пресветлого князя Верхней над разбойником Зверем Улемданаром и его мятежными боярами. По счастью, многие командиры, видимо, получив такой приказ, сдались без боя, и больших жертв удалось избежать. Самого же Улемданара там даже и не было. Те самые мятежные бояре с некоторыми верными отрядами тем временем поспешно увозили его прочь от Верной долины и от дороги на Верхнюю.
 До поздней осени они отступали вглубь Хребта, где с боями, а где скрываясь, сторонясь главных дорог. И все время теряя людей и остатки надежды. Уже тогда они больше походили на некую банду разбойников, чем на войско или дружину. Собственно, такими они и были для всех.
 Уйти на Ту сторону не удалось, хотя одно время казалось, что шансы есть и путь открыт. Но кто-то опять предал, кто-то донес или просто местные князья решили получить побольше выгоды, преподнеся подарок влиятельной Верхней. На перевале их ждала внушительная рать. Благо, разведчики не дали сунуться в очередную западню. Однако после этого их изрядно поредевший отряд окончательно распался- остались самые стойкие или самые глупые, или те, у которых не было семей, что могли оказаться в заложниках, - остальные разбежались кто куда или разошлись по домам. Те же, кто остался- сотня с небольшим человек, - снова отступили на север, потому что других дорог больше не было.
 Верхняя все это время продолжала укрепляться, что не могло не тревожить высшее боярство в Средней. Но там хватало своих забот, и ничего, кроме как выразить протест, Средняя поделать не могла. Для Пресветлого Ида Яаса это было удачное время. Если учесть тот факт, что власть в Верхней передавалась по роду, а все ответственные решения принимались самим князем, то он стал, быть может, самой влиятельной фигурой на всем Великом Хребте.
 Еще летом, в самом начале того, что обернулось бесконечным и почти беспорядочным бегством, Димбуэфер сказал Тирге и Руолю:
 -Вы должны уйти. Вам нельзя оставаться со мной.         
 -Ой, да брось ты уже! - возмутилась Тирга. - Даже не начинай!
 -Вы не понимаете, - устало вздохнул Мит; он не хотел уступать, хотя и чувствовал, что это бесполезно. - Вдвоем сможете спастись. Может, к Средней уйдете.
 -Вот только без тебя мы никуда не пойдем, - сказал Руоль.
 -И больше об этом не будем, - поставила точку Тирга.
 Осенью до них дошли слухи, что известная в Верхней боярыня Эна Ипадия Витонис официально отреклась от своей дочери Тирги Эны Витонис. Тирга приняла эту новость внешне спокойно и даже с улыбкой, но Руоль понимал, какая буря свирепствует в ее душе. Но когда он попытался ее успокоить, Тирга повисла на его шее и горячо зашептала в ухо:
 -Нет, нет, Руоль, все хорошо, все хорошо. Наоборот, я боялась, что она этого не сделает. Ее могли арестовать, ты же слышал, что началось. Только… обними меня покрепче.
 Тем летом, той осенью и зимой хорошие новости были исключительной редкостью. В их последнюю встречу несчастный князь Крепей Сулимар Аял из древнего и славного рода Аялим, как он неоднократно подчеркивал, заламывал руки и причитал: «Боже, ну почему нельзя было остановиться вовремя? Нас же приняли! Нас уважали!». А потом стало известно, что он отправился в ссылку, и все посчитали, что отделался он сравнительно легко. В то время как князь Мхов, кривой и дикий Тил Виа, так и не покорившийся Дэсу Шуе и вообще никому и с тех пор пребывающий в заточении, оказался неугоден новой власти, был объявлен мятежником и по-быстрому казнен.
 Так творится история.
 Зима застала их в небольшом уделе Три ручья почти на самой северной границе Хребта. В ту пору Димбуэфер уже болел и скрывал свою болезнь, многие из них пали духом, но все же надеялись переждать зиму, а по весне двинуться к Средней. Они жили как разбойники и не раз промышляли разбоем, но в Трех Ручьях их, казалось, приняли без особых вопросов, и на некоторое время наступило затишье.
 Разумеется, их нашли и здесь.
 Иногда, пусть и редко, в мире все же бывает и доброта. Удел Три Ручья был совершенно незначительным, не имел своего князя и формально подчинялся южному соседу Долины, по крайней мере раз в год оттуда присылали сборщиков за невеликим налогом. Управлялся же удел Старостой, совсем еще не старым мужиком по имени Кирам Ригор, входящим в дружину князя Долин. Этот Кир по каким-то своим причинам немало помог беглецам, а потом предупредил, что погоня близка.
 Им снова пришлось бежать, но в этот раз Староста снабдил их, чем мог и пообещал сбить погоню со следа.
 -Ты рискуешь, - сказал ему Илур Дартошла.
 -Да какой риск? - усмехнулся Ригор; с виду он был щуплый, даже какой-то болезненный, но производил впечатление умного, проницательного и сильного человека. - Если уж прижмут, скажу, что вы ни о чем не спрашивали, а у нас нет сил, чтобы с вами спорить. И люди подтвердят. Люди у нас хорошие. И скажу, что вы пошли… скажем, на запад… как вам?
 -Да, пусть будет запад, - это уже отвечал Руоль, у которого на языке вертелся вопрос: «Зачем тебе это?», но он, конечно, так и не спросил. Как, впрочем, и не перестал опасаться какого-нибудь подвоха.
 Чуть позже Руоль переговорил с Димбуэфером.
 -Тебе это ничего не напоминает? - спросил он.
 Мит посмотрел на него хмурым взглядом; было заметно, что он сильно сдал в последнее время, но Руоль по большей части списывал это на горечь от поражения, на его тяжелую ответственность. Он боялся, что суровые испытания могут сломать его друга и поэтому старался в его присутствии быть как можно более бодрым.
 -Архатах, Димбуэфер! - воскликнул он.
 -Что за Ар-хатах?
 -А где мы с тобой познакомились?
 -А-а, - в глазах боярина появилось понимание; такой взгляд нравился Руолю больше.
 -Послушай, Димбуэфер, так уже было с тобой. Однажды ты уже бежал из Верхней. Ты думал, что все потерял. Но ты спасся.
 -Но отсюда далеко… намного дальше…- в голосе Димбуэфера сквозило сомнение, он размышлял, но было видно, что идея его зажгла, хотя бы на время вывела из беспросветной мрачной пучины. - А посмотри, сколько нас.
 -Я не обещаю, что будет легко, - согласно кивнул Руоль. - Но это наш шанс. Можешь еще что-то предложить?
 Он подумал о том, что страх народа, известного в иных краях под именем Высокие, перед тундрой в чем-то сродни страху самих луорветанов перед темной страной Турган Туас. Возможно, и те, и другие правы.
 -Тогда веди, - сказал Димбуэфер.

 Некогда тихая долина Руоля на вершине Архатаха преобразилась. Люди устраивали свой быт, им не приходилось скучать- все время находились какие-нибудь важные занятия. Далеко неслись в морозном воздухе их звонкие голоса и смех- теперь уже не столь редкий, потому что у людей появилась надежда. Иногда Руоль оглядывал свою долину и испытывал странное чувство. Эти места всегда навевали на него грусть, когда-то он намеревался провести здесь остаток своей унылой одинокой жизни. Грусть и сейчас была с ним, но в то же время многое изменилось, и, видя эти изменения, он думал о том, что принес в мору частицу Великого Хребта, своей новой родины, которая будет с ним везде, где бы он ни оказался. Он вообще думал о Хребте гораздо чаще, чем о море, потому что там было его сердце. Где-то, не зная отца, подрастала его дочь- Кирда Шима Шалторгис.
 Зима пошла на убыль, и они все еще были живы, они не сдались, и они по-прежнему были готовы бороться. Испытания только крепче сплотили их всех, а Тирга дала им цель- разбойную, дикую, вольную- именно такую, какая была нужна.
 Тирга стала их лидером, и это вышло словно бы само собой. Во всем что касалось жизни на Архатахе авторитет Руоля был непререкаем, но это его подруга сумела зажечь сердца людей в тот момент, когда они отчаянно нуждались в этом. В том, чтобы кто-то сказал им, что все было не напрасно и показал новый путь.
 После похорон Димбуэфера Тирга изменилась. Как будто что-то светлое навсегда покинуло ее, а то, что осталось, было яростным, резким и безудержным. Это не было безумием, по крайней мере Руоль так не думал, а если и было, то они все стали немного безумны. Но это была дорога разрушений.
 Теперь они называли себя вольницей, и еще до исхода зимы несколько малых отрядов отправились обратно к Хребту- разведать, осмотреться, а там как получится. Один отряд из четырех человек под командованием Висула Дарходки побывал в самой Верхней, где оставалось немало друзей. Назад на Архатах Висул вернулся уже с пополнением- еще девять человек из Верхней присоединились к отряду, - и с добычей- продуктами, ружьями и другими полезными вещами. Маленькая победа или хотя бы первый шаг.
 Тирга пылала, казалось, она была везде, но в то же время у Руоля не было ощущения, что они как-то отдалились друг от друга. Наоборот, в такие времена, когда каждый шаг — это шаг над пропастью, и нет никакой уверенности в завтрашнем дне, чувства предельно обнажены и прозрачны.
 -Мы умрем, - иногда шептала она ему, разгоряченная, с распущенными волосами и бисеринками пота над подрагивающей губой, - Руоль, мы все умрем. Но мы их достанем.
 Однажды Руоль сказал, что летом они могли бы попытаться уйти к Средней, но вот только Тирга уже не хотела никуда уходить. Она хотела жечь, грабить и кусать. Она нашла себя.
 Руоль знал, - и знал, что Димбуэфер согласился бы с ним, - что такие методы ни к чему, кроме как к окончательному поражению не приведут. Он был с Тиргой, поддерживал ее, а порой пытался сдерживать, но в то же время искал какое-то иное решение, мучительно размышлял над ним, потому что чувствовал, что спасение есть, но то, что приходило ему в голову казалось настолько безумным, что даже думать об этом было страшно. И все же некая смутная, пугающая мысль стала навязчивой, а со временем оформилась в подобие плана.

 Кое-что еще тревожило Руоля в эти дни, а чаще по ночам, когда он лежал в темноте, мучаясь бессонницей. Тирга была рядом, но в такие моменты он вдруг начинал чувствовать необъятное одиночество. Потому ли это происходило, что в его голове зрел дикий, почти невозможный замысел? Или может быть, это было оттого, что он находился здесь, на Архатахе, в тундре?
 Ему казалось, что мора начинает говорить с ним. Откуда-то из далеких, давно позабытых уголков как будто бы доносились слабые, бледные голоса духов- словно призрачное, невнятное бормотание, и Руоль боялся, что голоса эти могут зазвучать отчетливей и обрести смысл.
 Как-то глухой ночью, тихонько, чтобы не разбудить Тиргу, Руоль выскользнул из их маленького, отгороженного уголка, а потом и вовсе покинул пещеру- Квартиры, как ее теперь называли. Ему отчаянно захотелось подышать свежим воздухом, голова полнилась темными мыслями, а где-то на самой границе слуха шелестел навязчивый шепот несуществующих духов.
 Заканчивалась луна, называемая Муусутар; снег сошел еще не весь, эта зима вообще выдалась снежной, но озеро уже вскрылось, и темная вода, окаймленная серыми льдинами, слабо поблескивала в лучах ущербной луны.
 Следом придет Эдж, подумал Руоль с каким-то странным, щемящим удивлением. Эдж… действительно… вторая луна, приход тепла, песнь пробуждения, великий праздник… Насколько же он стал далек от всего этого? Как же давно и как неотвратимо оно проходит мимо!..
 Накатила привычная печаль, Руоль поежился, запахнул куртку. Было безветренно, но зима не спешила сдаваться, морозный воздух был свеж и колюч.
 Неподалеку, чуть ближе к берегу стоял человек. Он был один такой- нескладный, костлявый, долговязый, - но Руоль, занятый своими мыслями, не сразу признал Скалота Рабаэрду. А когда узнал, эхо прежней неприязни шевельнулось в нем, но все же он решился подойти. Он не понимал, почему Скалот до сих пор с ними, и это его задевало. Ведь сколько возможностей у него было после Мхов, где они сидели в осаде.
 Рабаэрда уже давно избегал Руоля, и складывалось впечатление, что он попросту боится. Где-то в глубине души Руоль находил в этом мелкое и злорадное удовлетворение, хотя и понимал всю незначительность подобных чувств. Вот и сейчас показалось, что Скалот напрягся, что он готов убежать, и Руоль с какой-то мелочной снисходительностью оценил его реакцию. Но, по крайней мере, печаль отступила.
 Скалот Рабаэрда остался на месте- куда ему было деваться? - и только зачем-то снял шапку с лысой головы.
 -В дозоре стоишь? - спросил его Руоль, чтобы как-то начать разговор.
 -Нет, я… так, не спится…
 -Да… и мне тоже, - сказал Руоль.
 Некоторое время помолчали, и молчание было неловким, неуютным.
 -Ты не подумай… боярин…- вдруг заговорил Скалот, снова натягивая шапку. - Я знаю, что ты думаешь, и ты прав. Но что было, то было, да? Я с вами.
 Руоль удивился, он никак не ожидал, что Скалот вообще заговорит об этом.
 -А почему ты с нами? - незамедлительно спросил Руоль, наплевав, насколько это прямолинейно и даже агрессивно. Давно ведь хотел спросить.
 -Всякое ведь бывает…- Похоже, Скалот вовсе не собирался откровенничать, но- может быть, момент был такой- его вдруг прорвало:
 -Недалеко от Верхней у меня мать… и сестра… жили, работали… Не то, чтобы я так уж часто им помогал, но иногда… да, черт, так себе был сын… и брат... А потом- мы в Камнях тогда были- узнал, что их выгнали, просто выгнали. Не нужны больше. Ерунда, бывает, кого винить? Но мать слегла… нет ее больше. А сестра в одном из этих веселых домов. И я подумал: херня то, что вы делаете, но теперь это мое. Хочешь верь, хочешь не верь, а у меня есть интерес.
 Руоль молчал, он совсем не знал, что сказать. Да и, вроде как, неуместны были слова.
 -Всякое бывает, я же говорю, - усмехнулся в холодной ночи Рабаэрда. - Ты только не прогоняй меня, боярин. Авось, пригожусь. И прости, чего уж там.
 Вместо ответа Руоль похлопал его по плечу. Он не стал вдруг относиться к Скалоту хоть сколько-нибудь лучше, не мог так сразу взять и забыть все, но в душе как будто развязался некий тугой узел, и Руоль на самом деле почувствовал себя легче.
 Он повернулся, чтобы уйти, голос Рабаэрды остановил его.
 -Что будем делать, боярин?
 -Что? - не понял Руоль. Он вглядывался в лицо Скалота, напрасно стараясь увидеть его глаза.
 -Мы правда сможем их прижать?
 Руоль призадумался. Врать ему не хотелось и до этого мгновения он думал, что не знает ответа.
 -Сможем, - неожиданно для самого себя сказал он и испугался, потому что вдруг поверил в это. - Есть кое-что, что можно сделать.
 -Хорошо, - сказал Рабаэрда.

 Тирга все же проснулась, когда он вернулся и, стараясь не потревожить, лег рядом.
 -Ты холодный, - прошептала она сонным голосом. - Прижмись. Не бросай меня, слышишь? Не бросай меня.
 Руоль вздохнул. На сердце опять легла невыносимая тяжесть.

 -Скоро все изменится.
 Так говорил боярин Димбуэфер Мит. Дело было прошлой весной незадолго до того, как все они отправились в Крепи. Слова оказались пророческими, но так бывает с любыми словами, - Димбуэфер все-таки имел в виду другое и говорил о более отдаленном будущем, а о скором поражении никто из них даже не подозревал.
 Той весной Димбуэфер, Руоль и Тирга ненадолго выбрались в маленький шахтерский поселок Увалы чуть южнее Камней.
 -Тебе будет интересно, поверь мне, - с заговорщическим видом сказал Димбуэфер, приглашая Руоля.
 На одном из горизонтов старой и практически выработанной шахты в Увалах вдруг обнаружилось то, что посчитали руинами древнего поселения. Туда и повез их Димбуэфер.
 -Посмотрим, может, найдется что интересное, пока Слышавшие все не прибрали, - сказал он, но, похоже, боярин Мит попросту решил устроить своим подопечным небольшую романтическую поездку. Потому что, как сказал им чуть позже бывший управляющий, Слышавшие уже давно выкупили чуть ли не всю шахту и, по всей видимости, делиться ни с кем не собирались.
 Руоль был занят в основном Тиргой, но все же поездка его действительно заинтересовала. Об этой шахте он слышал еще в Средней и обрадовался возможности увидеть все воочию.
 Вообще не столь уж редко при случайных раскопках в земле находились какие-нибудь артефакты. Служитель Дамин, память о котором Руоль бережно хранил, сказал бы, что это свидетельства богатого, но утраченного прошлого. Правда в основном находились незначительные мелочи, мало кому интересные, а тут ходили слухи, что обнаружен целый город. Только вот ничего по-настоящему интересного им так и не показали. Так, открыли из вежливости пару залов, где единственным, на что можно было посмотреть, оказались ряды выложенных из камней квадратов и прямоугольников- предположительно, остатки фундаментов. И тем не менее Руоль был доволен, даже несмотря на то, что братья и сестры из Слышавших оказались здесь менее приветливыми, не такими, какими он помнил их по Обители близ Средней. Разговорить их так и не удалось, хотя Руоль пытался, даже вскользь упомянул о своем знакомстве с Настоятелем Тарлатом.
 А под конец этой увлекательной в целом поездки Димбуэфер и сказал:
 -Скоро все изменится.
 Чуть позже он развил свою мысль:
 -Ты посмотри парень, все время появляется что-то новое. Я сам еще помню совсем другие времена, что уж говорить о наших отцах и дедах. И чем дальше, тем все быстрее это происходит. Скоро мы не узнаем этот мир.
 -Мы это и делаем, нет? - откликнулся Руоль. - Меняем мир?
 -Да, - сказал Димбуэфер; видимо, посещение раскопок и на него произвело какое-то впечатление. - Мы объединяем мир, думаю, это мы и делаем. А иначе станут править совсем другие люди, даже не князья, а те, у которых будут большие деньги и знания. Может быть, это будут те же Слышавшие. И думать они будут только о своей выгоде. Ты не подумай, я сам из торговцев, но сейчас Хребту нужна единая сила. Пока его не растащили на лакомые куски.
 Димбуэфер многое видел и многого достиг в этой жизни, часто ему везло, но иногда он доверял не тем людям, и это было главной его бедой. Порой стоило присмотреться и к тому, что поближе. Гораздо позже Руоль не раз задумывался об этом, а тогда он только и спросил:
 -А какая нужна сила, Димбуэфер? Что лучше, одна большая война или много маленьких, которые могут случиться?
 Димбуэфер долго молчал, с какой-то грустью и, казалось, уважением поглядывая на Руоля.
 -Это в любом случае уже происходит, - сказал он наконец. - Мы не остановим, не повернем вспять. Изменения наступают. С нами или без нас. Это неизбежно. Но от нас зависит, как это все пройдет. И вот поэтому нам нужна большая сила. Такая, какой ни у кого никогда не было.

 -Какая нужна сила, Димбуэфер? - Руоль в точности повторил свой вопрос.
 Он сидел на покатом берегу тихого озера. Вечерние тени легли на долину, а небо было чистым и светилось своей безбрежной глубиной.
 Тирга с другими женщинами из их отряда ушла в баню, которую они устроили дальше по берегу у маленькой, закрытой утесом заводи. Висул и Сагур были в очередной разведке где-то у Хребта- «поехали пошуметь», как выразился Сагур Шартуйла. Илур Дартошла тоже был в отъезде, но его группа отправилась в другую сторону- вглубь тундры. Сообща решили, что неплохо бы встретить местных и наладить какие- никакие отношения. Предполагалось, что именно Руоль возглавит этот отряд, но неожиданно для всех он отказался. «Не сейчас», - только и сказал он. Уговаривать не стали, посчитав, что у него, должно быть, есть веские причины. Все же он снабдил Илура подробными наставлениями, и тот заверил, что все будет хорошо. «Язык дружелюбия и торговли понятен всем».
 Руоль сидел рядом с могилкой Димбуэфера Мита, глядел на воду, вспоминал. Они рыбачили здесь когда-то. Беседовали. Все было по-другому тогда. Не значит, хорошо, но по-другому. Сам мир виделся совсем иначе. Все изменилось и уже не будет прежним, но иногда прошлое возвращается. Иногда оно настойчиво требует завершить незавершенное.
 Могила была окружена разноцветьем- крохотными желтыми, красными, фиолетовыми искорками, но сама еще выглядела до боли свежей- сиротливый и такой чужеродный маленький курган, обложенный камнями.
 -Сила, которой никогда не было, - повторил Руоль слова друга, отвечая сам себе.
 Он крепко зажмурился, потом тяжко вздохнул.
 -Тебе бы это понравилось, Димбуэфер. Или нет? Я не знаю.
 Девичий смех отчетливо прозвучал в стороне, вольно взлетел над пустынной гладью воды, оживил тихий вечер.
 -Я все равно это сделаю, - сказал Руоль. - Знаю, ты бы сказал, что это глупо, но ты бы понял в конце концов. Я должен сделать это сам. Один. Так будет правильно.
 Снова тишина над озером, и снова вздох.
 -Может, я ошибаюсь, но надеюсь, что нет. Все-таки много времени прошло. Я не знаю, что там, но надежда у меня есть. Без нее разве был бы смысл?
 Руоль встал, рассеянно отряхнул штаны.
 -Только мне это не нравится, друг мой. Совсем не нравится.
 Он еще немного постоял над могилой, словно мог дождаться ответа. Из-за подступающего почти к самой воде склона опять донесся звонкий смех, а следом- веселые голоса. Руоль невольно улыбнулся. Времена бывают тяжелыми, но порой тебе кажется, что ты можешь вынести их груз.
 Где-то сейчас продолжался светлый и счастливый, долгожданный праздник эдж. Даже не верится.
 -Прощай, Димбуэфер, - сказал Руоль.

 -Ты уходишь, - сказала Тирга пару дней спустя.
 -Да вот…- Руоль склонил голову. - Собрался.
 Тирга стояла напротив него под массивным козырьком у входа в пещеру, прямая как стрела, натянутая как тугой лук; щеки ее пылали. Было раннее утро, над озером повис молочно- белый туман.
 Руоль посмотрел на Тиргу, увидел что-то в ее глазах и поэтому заговорил быстро, горячо, сбивчиво:
 -Ты знаешь, я всегда бежал. Всю жизнь. От всего. Но это не тот случай.
 -Не тот случай, - тоскливым эхом отозвалась Тирга.
 -Послушай, я обязательно вернусь. Я обещаю. Не знаю, как скоро, но я вернусь. Больше я не бегу. Наоборот…
 -Ты так и не сказал, куда идешь… и почему ты вообще должен?..
 -Есть одно нерешенное дело, - Руоль сделал шаг вперед и взял ее за напряженные плечи. - И я должен его решить. Сам. А потом… я надеюсь вернуться с хорошими вестями для всех нас.
 -Насколько это опасно для тебя?
 На мгновение Руоль замешкался с ответом и напрасно понадеялся, что Тирга ничего не заметила:
 -Тебе не нужно переживать. И я вернусь, слышишь? - Руоль в это почти верил и отчаянно хотел, чтобы и Тирга поверила, чтобы ее веры хватило на них обоих.
 -Здесь мой народ, - сказал Руоль. - Ты мой народ. Моя единственная семья.
 -Ты уходишь, - тусклым голосом повторила Тирга, как будто никакие слова не могли ни в чем ее убедить. И вдруг она рванулась вперед, вцепилась в Руоля, повисла на его шее.
 -Ох, Руоль…
 Он, конечно, сказал неправду о единственной семье. Тирга помнила о его дочери, никогда не забывала. А сегодня ночью она с пронзительным страхом и восторженной радостью узнала, что тоже носит под сердцем дитя- их с Руолем ребенка. Но она ничего не сказала. Не была до конца уверена и попросту не смогла- это был какой-то неправильный момент, совсем не тот. Все должно было случиться не так.
 Спустя годы Шагред Витонис будет с необъяснимой гордостью носить полное родовое имя своей матери, словно какой-нибудь простолюдин, и немалый след оставит он на земле. Много историй о его противостоянии с младшим единокровным братом Ургином- самим Солнцеподобным Ургином- будет ходить по всему Великому Хребту. Но пока о нем знает только Тирга.
 -Вернись ко мне, Руоль. Только вернись ко мне.

 Мчатся по равнине, по горам и предгорьям вольные отряды Мятежной Тирги Эны Витонис, вселяя страх в сердца, и сила их, злая разбойная сила растет с каждым днем. А Руоль на маленькой неприхотливой лошадке едет на север. Он заново учится слышать мору, вспоминает ушедшее, говорит с духами. Видит сны.
 В одну из ночей приснилась бедная сестренка Унгу, а ведь она никогда не снилась. Это была дорога в прошлое.
 Руоль надеется, что Баан- Сарай еще стоит. Надеется, что Ака Ака пребывает в добром здравии, хотя и думать-то об этом дико и странно. И, каким бы горьким это ни казалось, надеется, что князец преуспел в том, что он делал- объединил луорветанов под своей недоброй властью.
 Так или иначе мы всегда вынуждены возвращаться, если не можем просто отпустить свое прошлое, если оно само держит и не отпускает нас. Но времена меняются и требуют уже совсем других ответов.
 Руоль едет в Баан- Сарай.

Часть десятая

 Дорога, лежащая перед ним, это путь памяти, печали и сожалений. От этого никуда не деться. Руоль едет прочь от Архатаха, и память возвращает его к сотням и тысячам его прошлых дорог- темным и светлым- на просторах величественной моры. И хотя воспоминания, как водится, несут в себе грусть, его печаль и сожаления по большей части связаны не с этим. То, что ушло- ушло, и Руоль как будто бы примирился с этим. Его тревога о настоящем. Он понимает, что все сделал правильно, но в то же время мысли о том, что он совершил какую-то огромную ошибку, не отпускают его. Разве это не ребячество, не пустая бравада в одиночку отправиться туда, где его, возможно, ждет смерть, когда за его спиной вполне себе такая внушительная поддержка? Вот только он не может рисковать никем из своих людей. Руоль не понаслышке знает о силе Баан- Сарая, и приведи он с собой хоть весь отряд, это мало чем поможет, если что-то пойдет не так. Поддержка за плечами может сыграть свою роль, учитывая трепет луорветанов перед Высокими, но может и не сыграть- зависит от того, насколько ненавистен среди людей сам Руоль. Его бывший народ отличается долгой памятью. Нет, рисковать другими он был не вправе. Возможен ведь и другой вариант. Высокие за его спиной, разбойная вольница, как они сами себя называют, это люди, повидавшие многое и через многое прошедшие. Их силу Руоль знает тоже. Они могут устроить бойню. Иными словами, повернуться может и так, и этак. И поэтому пусть все идет так, как идет. В крайнем случае пострадает только один человек.
 И однако же… дорога тянется, и его собственное былое все больше поглощает его. Вчера, разведя огонь в маленькой жировой плошке, Руоль несмело обратился к духу огня.
 -Все не очень хорошо было в прошлый раз, правда? - со слабой и кривой усмешкой произнес он, чувствуя себя все-таки немного глупо. Перед мысленным взором возникло видение: полыхающий вовсю особняк в Средней и хохочущая фигура, которая ему кажется в языках пламени, неважно, насколько реальная. И вспоминается Шима Има Шалторгис и ее непререкаемая вера. “Как ты можешь не верить”?
 -Я не знаю, существуешь ты или нет, дух огня, я уже не столь самонадеян, чтобы что-то слепо отрицать, я ничего не знаю, но я был бы не против, если бы ты показался мне.
 Пламя на фитиле лишь слегка колыхнулось. Большего Руоль не увидел. Но все же… разве не показалось ему, что мимо, едва касаясь слуха прошелестел одобрительный шепот древних духов? Или это был ветер? Так или иначе, Руоль решил приносить огню жертву. Теперь он знает, что это будет искренне.
 А иногда, глядя на бескрайнее разнотравье, туда где земля сливается с бесконечностью небес, Руоль пытается поговорить со своей невзрачной лошадкой. Та в ответ только косится на него своими глупыми глазами. Где вы теперь Лынта и Куюк, в каких неведомых краях скачете, гордо неся свои головы, увенчанные могучими рогами?
 А потом Руоль замечает, что все еще говорит и думает на языке Высоких. Как долго это будет продолжаться посреди всего этого? Но он спотыкается, когда пытается перейти на родную речь и слегка удивляется. Отчего это внутреннее сопротивление? Может быть, он всегда был Высоким и только притворялся луорветаном?
 А еще…
 Которую ночь подряд снится Унгу. Бедная- бедная сестренка Унгу. Это кажется странным и это пугает. От этого не уйти и не закрыться. Он пытается, но прекрасно знает, что рано или поздно все оно снова нахлынет на него- такое живое, как будто случилось только вчера. С этой точки зрения он все еще луорветан, человек из народа, который не забывает ничего.
 Мора широка и пестрит всеми цветами в это время года, отражает небо в своих бесчисленных озерах, одурманивает глубоким и свежим запахом, поет свою вечную песню беспредельной тишины, и может быть, повсюду- среди трав и озер, в небесах и под землей- обитают суровые и игривые духи. А Руоль приближается к Баан- Сараю и вспоминает давнюю зиму, самую холодную и самую горькую в своей жизни.

 -Унгу, - выдохнул Руоль.
 В этот миг эджуген был пустым, прозрачным и тихим. Эджуген звенел.
 Сквозь внезапные слезы Руоль увидел, как медленно оседает по другую сторону очага худенькая девушка- служанка в простой домашней одежде без родовых узоров, без украшений и прочих знаков- судя по всему, безродная сирота.
 Это была Унгу, его давным-давно пропавшая сестренка, и теперь в этом не было никаких сомнений. И словно бы не было всех этих долгих зим, и Руоль сейчас увидел ее такой, какой она была когда-то, такой, какой она жила в его памяти.
 Где он? Где же он? - подумал Руоль со внезапным и страшным испугом. Мысль была обжигающей, молниеносной и безумной, но очень важной. Напоясный мешочек сестры. Все, что у него когда-то от нее осталось. Он ведь хранил его. Но время идет, и некоторые вещи перестают быть важными, некоторые забываются. В этом была какая-то огромная несправедливость, и не хотелось верить, что такова правда этой жизни. Но Руоль не помнил, где теперь ее мешочек.
 Ужас от этой мысли приморозил его к месту, не давал пошевелиться. Но Туран медленно встал и склонился над поникшей Унгу. Видимо, он, как и все, не понимал, что происходит, на его лице было написано явное беспокойство, но положение хозяина обязывало действовать.
 -Что с тобой, девочка? - спросил он, потом повернулся к Руолю. - Что случилось?
 Сейчас он напомнил Руолю Улькана, когда тот появился в юрте Аки Аки перед теми злополучными состязаниями и увидел там Руоля и Нёр. Тогда решалась судьба. А сейчас?
 -Моя сестра, - сказал Руоль не своим, чьим-то чужим голосом. - Унгу. Арад-би, сестренка.
 Как давно он перестал надеяться произнести вслух эти простые слова?
 Миг, и он уже был рядом с ошеломленным Тураном, который немного растерянно отступил в сторону. Руоль потянулся к Унгу. А она в ответ подалась к нему, обхватила его шею тонкими руками, задрожала в его объятьях как маленькая птичка.
 -Братик, братик, - услышал он ее горячий сквозь всхлипы шепот.
 -Это правда, - сказал Туран, обращаясь к Руолю, - там, где ты, происходят удивительные дела.
 Руоль поднял голову.
 -Откуда она у вас? - спросил он. Это был первый из бесчисленных вопросов, которые как снег кружились в его голове.
 Туран будто бы не услышал его, все еще захваченный грандиозностью и непонятностью событий, творящихся в невероятном эджугене. Он покачал головой, пошевелил губами, глядя то на Руоля, то на Унгу, слитых в нерушимом объятии.
 -Эта девочка… Кын… как мы ее назвали…- наконец проговорил Туран, - живет с нами уже много зим. Она немая… была немой...- он опять покачал головой. - Ни одного ведь слова не сказала...
 Руоль повторил про себя: Кын- “Потеря”, - лучше и не скажешь. Но как же все это страшно!
 Он хотел узнать обо всем, узнать немедленно, но сейчас не это было самым важным. То, как Унгу вцепилась в него мертвой хваткой, дрожа всем телом, ее хрупкое тепло под руками, давно забытый запах ее волос, ее родное сердце рядом с его сердцем и пьянящее осознание того, что все это по-настоящему- вот это было важным, а все остальное могло подождать.

 Позже, когда все немного успокоились и мирно расселись вокруг очага, Руоль услышал эту историю, ту ее часть, которая была известна в этом становище. Унгу приткнулась к нему сбоку, обхватив его руку и время от времени поворачивала голову и смотрела на него большими глазами, как бы не веря и боясь, что он вдруг может исчезнуть. А Руоль слушал и поражался все больше- все это было таким… таким… он даже не смог бы подобрать слов, но в груди поднималась застарелая боль, и Руоль снова проваливался в эти давние дни- темные, печальные, дни потерь и страданий. Не потому ли он почти перестал о них думать, почти стер из своей памяти, что хотел убежать, скрыться от этой боли? И то, что сейчас он принимал за страдание- эти его состязания, свадьба Улькана и Нёр- было ли это вообще настоящей болью?
 Ничего он, конечно, не забыл, все это всегда было в нем и навсегда останется, но он отгородился от своего прошлого, от беспощадного джара, он сидел в своем маленьком торохе, с головой накрытый тяжелыми и душными шкурами, когда снаружи выла темная ночь. И вот теперь покровы срывались с него. Руоль слушал рассказ Турана и других, которые вставляли свои слова, и печальная картина рисовалась в его голове.
 В сущности, это была очень короткая история. В начале долгой зимы небольшое становище двигалось к югу своим привычным маршрутом, и однажды, в один из множества обычных дней на пути появилась девочка, медленно бредущая по снегу, и с этого момента день перестал быть обычным. В становище помнили, что тогда было тихо, тепло, спокойно и безветренно, крупными хлопьями падал пушистый снег. Из одежды на девочке не было ничего, и поначалу многие приняли ее за какого-нибудь духа. Но девочка оказалась живой, хотя и замерзала, и видно, недолго бы ей оставаться живой, если бы не эта случайная встреча. Потому что она не искала спасения, она ни на что не обращала внимания, а просто медленно шла по снегу.
 Было понятно, что она не могла идти так давно, иначе бы уже замерзла, но снег укрыл все следы, и несколько охотников, немедленно отправленных порыскать по окрестностям, ничего не обнаружили. И поэтому самым пугающим, самым страшным оказалось то, что так и осталось неизвестным. Девочка же ничего не прояснила. Выяснилось, что она вообще не разговаривает, а только смотрит пустыми глазами мимо лиц.
 По прошествии времени почти ничего не изменилось: девочка, которую назвали Кын по-прежнему молчала, отчего все решили, что она немая, и ее история так и осталась невыясненной. Это, конечно, тревожило приютивших ее людей, но в огромном эджугене много загадочного, и далеко не все дано знать простому луорветану. Достаточно было того, что безразличная пустота постепенно уходила из ее глаз, и со временем Кын перестала дичиться людей.
 И все же однажды, как вспомнил Туран, ее показали одному шиману- вдруг да откроется что-нибудь. Но шиман, едва начав обряд, упал замертво, долго не мог прийти в себя, хрипел, чем перепугал всех, а потом очнулся и заявил, что ему нельзя знать судьбу девочки- потери.
 Все, кто присутствовал при этом, только покачали головами. Шиман, конечно, был не из самых сильных, но все равно это была еще одна загадка из тех, что и без того окружали Кын.
 Много позже Улькан повстречал великую шиманку Кыру, и как-то так получилось, что он упомянул о немой сиротке. Туран вспомнил, что Улькан посмеивался, рассказывая об этом, но было ли ему до смеха, когда Кыра произносила свои слова? Сейчас, по крайней мере, не смеялся никто.
И что же сказала шиманка Кыра? Туран постарался вспомнить как можно точнее.
 “Одна маленькая судьба и одна судьба большая. Дарительницы судеб плетут долгий узор. Не спрашивай меня. Это больше нас всех. Скоро у меня будет преемница, но мне жаль. Мне очень жаль, славный охотник Улькан.”
 Таковы были слова великой Кыры, но их смысл ускользнул от всех, хотя было известно, что шиманка никогда не произносила ничего просто так. Разве что… не суждено ли этой безродной немой девушке стать ученицей самой Кыры, не это ли она имела ввиду? Но о чем же были ее сожаления?
 В общем, ответов так и не появилось, а загадок только прибавилось, и ничего не оставалось кроме того, чтобы принять все как есть.
 Так и жила Кын в маленьком становище- не чужая и не своя, потому что все равно оставалась будто бы слегка сама по себе, но работала наравне со всеми, не отказывалась ни от каких поручений и усердно, хоть и молчаливо, постигала разные премудрости.
 Руоль внимательно слушал, изредка косясь на Унгу, чувствуя ее тепло рядом с собой и одновременно холод в сердце оттого, какие страшные картины ему открывались.
 Где я был тогда? - с ужасом спрашивал себя Руоль, словно наяву представляя, как маленькая бедная Унгу бредет одна сквозь снегопад… это с трудом укладывалось в голове. Где я был? И что же случилось?
 Он сомневался, что Унгу расскажет ему хоть что-то. Возможно, она сама спрятала, похоронила в себе эти воспоминания. И что ж, он в конце концов готов был смириться с этим, раз уж она нашлась- живая и как будто здоровая.
 -Унгу, - ласково сказал он, погладив ее по голове. - Я здесь, сестренка. Я с тобой.
 -Братик, - едва слышно прошептала она.
 Как это все было странно и удивительно! Все это время в становище Улькана жила его сестра, а он и знать не знал. И если бы не эти последние события… Руоль вдруг с невольным трепетом задумался о том, что да, поистине удивительный морозный узор плетут Дарительницы судеб. Неужели все это, все, что случилось с ним, с Нёр и Ульканом было нужно только для этого? Невозможно даже вообразить.
 И он внезапно вспомнил, зачем он вообще здесь. И спросил себя: по-прежнему ли оно настолько важно? Все так неожиданно переменилось, и Руоль уже не мог сообразить, что чувствует. Это было слишком для него. С одной стороны была Нёр, ради которой он пошел на многое и все еще был готов пожертвовать всем… наверное. А с другой была Унгу, потерянная и вдруг обретенная сестренка, о которой он если и вспоминал, то уже без боли, а только с легкой печалью, видимо, уже отпустив и смирившись даже в глубине своего сердца.
 Радость и боль. Все это мешалось в нем, кружилось и туго сворачивалось, и Руоль, несмотря на возбуждение, почувствовал тяжелую усталость.
 Туран еще что-то говорил своим размеренным, негромким и чуть напевным, словно он был какой-нибудь сказитель, голосом, но Руоль его уже почти не слышал.
 Что теперь? - с лихорадочным ужасом думал он. Он должен был увидеть Нёр. Он не мог бросить Унгу. И что он скажет Улькану, когда увидит его? А теперь он непременно хотел его увидеть, может быть, не меньше, чем саму Нёр. Попросить прощения и… проститься? Руоль ничего не знал, но чувствовал, что уже остывает от своего неистовства, с болезненной тоской начал понимать, что все действительно переменилось и что… может быть… он в конце концов отпустит Нёр. Что ж, если это суждено.
 Где-то в своей памяти он снова вел свою маленькую сестренку Унгу, держа ее за руку, а позади них горела в ночи юрта, их навсегда потерянный дом, и только они двое остались друг у друга во всем этом огромном, необъятном эджугене.
 Усталость давила Руоля, он страшился, он не мог, не был еще способен что-либо решить. Но неожиданно для самого себя он спросил севшим голосом:
 -А в каких краях охотится Улькан?
 Туран, младший брат отца прославленного Улькана посмотрел на него долгим взглядом, а потом понимающе кивнул.
 -Да… ты хочешь встретиться с ним как можно скорее. Я это вижу. Думаю, это хорошо. Улькан однажды рассказывал, как вы охотились вместе. Я покажу тебе. Но сегодня ты отдыхаешь, - он перевел взгляд на Унгу. - И ты еще о многом должен нам рассказать.
 С этим Руоль был готов согласиться. Он чувствовал себя обязанным этим людям. Но был и еще один вопрос, от которого нельзя было уйти.
 -А где же… жена Улькана? - голос его сел еще больше. - Здорова ли она?
 Туран странно замешкался, отчего-то смутился, он покачал головой, потом непонятно усмехнулся и отвечал словно бы извиняющимся голосом:
 -Она здорова, конечно же. Здорова и счастлива. Светится вся, как солнце в Эдж. Я такого и не видел.
 Он вдруг закряхтел и виновато покосился на Руоля, как будто внезапно вспомнив, кто он вообще такой есть, вспомнив о состязаниях и о всем прочем, чему сам был свидетелем. Руоль же внешне никак не отреагировал на его слова.
 -Я знаю, так не принято…- осторожно продолжал Туран, - но что мы, старики, можем поделать? Она поехала вместе с Ульканом. Совсем, видать, не могут друг без друга. Это пройдет. Но ты найдешь их обоих, если решишь… навестить.
 Вот как, подумал Руоль. В этом был какой-то смысл, какая-то угроза, какая-то неизбежность, но сейчас не было сил, чтобы понять, что все это значит.
 -Я с тобой! - неожиданно воскликнула, почти выкрикнула Унгу- Кын. - Не бросай меня!
 Туран, да и все остальные, кто находился в юрте, все еще не могли скрыть удивления при звуках ее голоса, так, словно это было какое-нибудь пугающее и необъяснимое чудо.
 -Я не брошу, - с невольной дрожью в голосе промолвил Руоль. - Больше я тебя не брошу.
 Унгу снова прильнула к нему- родная и в то же время совершенно незнакомая. В эти мгновения Руоль даже задуматься не мог о том, что их ждет в будущем и как оно все сложится в дальнейшем, куда теперь повернутся их жизни, все их жизни, но он чувствовал… не страх, нет… была какая-то неуверенность. И растерянность перед лицом грядущего.
 Что-то определенно коснулось его в этот момент- сумрачное и зыбкое. Было ли это предчувствие? И ощутил ли это неведомое хоть кто-то еще? Едва ли. Руоль нахмурился, сам не понимая отчего, а все лица, обращенные к нему, были открытыми, простыми, без всякой тени, без единой дурной мысли.

 Они ехали на восход, прочь от становища, в сторону, куда направил их Туран. Лынта и Куюк, словно почувствовав какую-то перемену, резво и даже весело везли Руоля и Унгу. А может быть, они просто заскучали, потому что их брат и хозяин задержался в становище еще на день, который, к его собственному удивлению, прошел как-то незаметно, легко и быстро, к тому же Руоль не знал, хочется ли ему теперь спешить, оттого, наверное, и медлил, пусть даже не намеренно.
 Или верным оронам понравилась Унгу, которая сразу нашла с ними общий язык, гладила по бокам и мордам, что-то ласково шептала в чуткие уши. Тем более, что со всеми остальными она держалась все-таки несколько настороженно. Даже с самим Руолем, хотя как будто и не отходила от него ни на шаг. “Как хорошо, что ты вернулся, братик”, - это была самая длинная фраза, которую он от нее услышал за все это время. Это была совсем не та Унгу, которую помнил Руоль, но он понимал, что им обоим нужно время и поэтому даже не пытался на нее давить.
 Ороны бежали, облачка пара вырывались из их ноздрей, нарта шуршала по белому снегу, и чем ближе они оказывались к местам, где находились обычные охотничьи угодья Улькана, тем чаще билось сердце Руоля.
 Ехали они не один день, и порой Руоль думал про себя: “Ну поговори со мной. Поговори же со мной”. Но Унгу большую часть времени молчала, лежа в нарте и доверчиво прижимаясь к Руолю, а когда все-таки заговаривала, это были в основном ничего не значащие односложные фразы. “Хорошо, братик. Как хорошо”. Руоль расстраивался, но терпеливо соглашался с ней всякий раз. Она была похожа на маленького туюта, пойманного в стаде уликов, который одновременно и тянулся к людям, и боялся их, странных существ, забравших его от родителей.
 Но Руоль верил, что пусть не сразу, но однажды Унгу изменится, вернется такой, какой она была прежде. Он был готов ждать сколько угодно, а пока рассказывал ей разные истории- все хорошее, что мог вспомнить из тех далеких и совсем других времен, когда они были вместе и немногое светлое из того, что он прожил без нее.
 Но готов ли был измениться сам Руоль? В нем больше не было того разрушительного безумия, которое гнало его всю дорогу до становища, но легче почему-то не стало. Даже то, что он совершенно неожиданно вновь обрел, казалось бы, навсегда потерянную сестру, лишь отчасти успокоило его тоску. Теперь Руоль сам чувствовал себя потерянным, заблудившимся, сбитым с толку.  Но так или иначе скоро все должно разрешиться. Эта мысль и вела его сейчас, придавала сил и не давала отступить. Скоро все выяснится. А потом можно будет жить дальше. В какой-то неуловимый момент Руоль отчего-то перестал верить и надеяться, что в этом “потом” Нёр будет рядом с ним. Теперь он пытался смириться, свыкнуться с этой мыслью.
 Так они и ехали, и вот в один из сумрачных дней, - может быть, нескоро, а может быть, слишком быстро, - на чистом и открытом покрывале моры показалось вдали маленькое темное пятнышко. То была охотничья стоянка знаменитого Улькана.
 Руоль помедлил на самой границе видимости, и Унгу беспокойно посмотрела на него. Руоль полной грудью вдыхал колючий, морозный воздух. Нёр была уже так близко.
 -Вперед! - наконец воскликнул Руоль, словно ныряя в ледяную воду. - То!
 И они понеслись навстречу неведомому.

 Руоль замер на гребне пологого холма; грудь его вздымалась от волнения. Отсюда открывался отличный вид на Баан- Сарай, на эджево поле, на реку Ороху за ними. Сюда он стремился, а теперь медлил в странной, но вполне понятной нерешительности. Сидя на усталой и понурой лошадке, глядя вдаль, Руоль признался себе, что ему страшно. Естественно, теплого приема не будет, но с чем именно придется столкнуться? Руоль слишком далеко ушел от всего здешнего, от моры, от ее забот и событий, теперь он даже вообразить не мог, что тут к чему, какова вообще жизнь в этих чужих уже краях. И какие найти слова при встрече?
 Баан- Сарай по крайней мере все еще стоит на прежнем месте, а в остальном… кажется, он сильно изменился. Во-первых, заметно разросся. Когда же Руоль был здесь в последний раз? Ну да, на тех злосчастных состязаниях. Целую жизнь назад.
 Во-вторых, появились новые постройки. Именно постройки. Если зрение не подводит. Вон там, в центре, это что, дом? Какой-то неказистый, но все-таки самый настоящий дом! Но большой, внушительный, выше всего остального в становище, нельзя не признать. Такой был бы уместен где-нибудь на Хребте, но никак не здесь, не на чистом и девственном лике моры. Мог ли Руоль представить, что великие перемены коснутся не только его собственной жизни, но и всего вокруг? Это даже как-то обескураживало. Мора в его памяти оставалась чем-то незыблемым, чем-то изначальным и нерушимым. Сейчас Руоль чувствовал себя странно и неуютно. А чего, собственно, ждал? Всего лишь еще одна иллюзия развеяна. В этой жизни ничто не остается неизменным.
 Но, во всяком случае, одно уже понятно: Ака Ака, если он еще жив, если по-прежнему правит Баан- Сараем, похоже, весьма и весьма процветает. Руоль был почти уверен, что с князцом все хорошо, почему-то чувствовалась на всем его рука, его влияние. Руоль никогда не считал Аку Аку простым человеком.
 Хотя вот этот дом, конечно, настораживает. Вдруг в становище давно засели какие-нибудь Высокие? Например, из торговой фактории? Как тогда быть?
 -И как мы поступим? - произнес Руоль в пустоту. - Поехали, чего уж.
 Он направил лошадь неспешным шагом вниз по пологому склону, к такому знакомому, но почти неузнаваемому становищу.
 И как же удивительно поворачивается жизнь! Еще недавно мог ли он представить, что вновь окажется в этих местах? Сейчас, впрочем, появилось такое чувство, как будто где-то в глубине души он всегда знал, что однажды вернется. Не собирался и даже не надеялся, но такое уж чувство.
 Баан- Сарай, эджево поле… можно сказать, что именно отсюда и началась его долгая, долгая дорога. И можно о многом сожалеть, но было ли все зря? Теперь, когда он снова здесь… готов ли признаться себе? Все сложилось так, как сложилось, и ему не хочется ничего менять. Ну да, многое можно было бы исправить, и не было бы всех этих потерь в его жизни- чего бы он только не отдал, чтобы что-то вернуть, - но ведь тогда бы он и не приобрел всего, что теперь у него есть, стоило оно того или нет. Как здесь вообще можно выбирать?
 Полный неясных, противоречивых и невеселых раздумий Руоль скользил взглядом по эджеву полю, мимо которого проезжал. Слишком многое здесь случилось, чтобы он мог оставаться спокойным.
 Эдж, счастливый, долгожданный праздник уже прошел, но на поле все еще оставались его следы- свежие кострища, разноцветные ленты на столбах. Легко представить всю эту радость и веселье, хороводы и дружеские состязания. Кое-что должно оставаться неизменным. Но какие люди теперь гуляют на Эдже?
 Взгляд Руоля снова переместился в сторону становища. Между юрт и построек он увидел нескольких людей, занятых какими-нибудь своими привычными делами, но, как ни всматривался, никого не мог узнать. Слишком далеко, и зрение уже не то. Да и вряд ли вот так просто попадется кто-либо знакомый. Столько времени прошло. Сейчас это особенно заметно.
 Руоль не спешил, но и не медлил сверх меры. Все равно назад пути нет. Будь что будет. Лошадь же, должно быть, почуяв близкое жилье, наоборот, приободрилась и без всякого понукания шла вперед.
 Но Руоль так и не доехал до становища. Из-за самого большого дома вдруг выскочили четверо всадников на боевых оронах и понеслись ему навстречу.
 Ага, подумал Руоль с некоторой обреченностью; сердце его забилось сильнее. Он остановил лошадь. И почему хочется развернуться, и скакать отсюда прочь галопом? Но он оставался на месте, ожидая стремительно приближающихся всадников. Несколько скоротечных мгновений, и они уже окружили его.
 Интересно встречают, подумал Руоль, вглядываясь в их лица и никого не узнавая. И как тут не нервничать? Даже ладони вспотели. А, впрочем, если представить, как он сам выглядит со стороны… да еще и верхом на лошади… стоит ли удивляться?
 -Арад-би, луорветаны, - сказал Руоль.
 Всадники молчали, оценивающе поглядывая на него. Были они все рослые, широкоплечие, и их ороны были им под стать. Лошадь Руоля заметно их побаивалась- бросила щипать траву, дергала головой, пытаясь отвернуть в сторону.
 -Ты Высокий? - вдруг спросил один из всадников. - Кто ты? Из каких мест?
 Руоль неожиданно замялся. Что ему ответить? Действительно, что ответить?
 Он на лошади, он вооружен, одет не так, как местные, но какой смысл притворяться?
 -Я луорветан, как и вы, - сказал он. - Но прибыл издалека.
 -Ты из фактории? - спросил все тот же всадник, по-видимому, главный в небольшом отряде. - Что тебя привело?
 Руоль решил действовать наобум.
 -Я должен увидеться с Акой Акой, - твердо сказал он. - Дело срочное.
 Всадники внимательно смотрели на него; в них не чувствовалось особой враждебности, но Руолю спокойнее от этого не становилось. Он размышлял над тем, что будет если он назовется. Помнят ли здесь еще его имя? Или он слишком много о себе думает? И угадал ли он с Акой Акой?
 -Говорят, на чуосе нынче неспокойно, - наконец произнес командир отряда. - Фактории нужна наша помощь?
 Руоль об этом не знал, но кое о чем мог догадаться.
 -Ты здесь из-за разбойников?
 -Да, - сказал Руоль и с каким-то горьким весельем отметил, что, пожалуй, и не соврал. - Мне нужно поговорить с князцом.
 Он подумал о том, что в прежние времена всадники, окружившие его, уже бы назвались, хотя он и так видел на них знаки принадлежности к Баан- Сараю- изображение красного Хота, - а ему пришлось бы назваться в ответ. И что если они все-таки спросят его имя? Что если его имя все еще помнят?
 -Хорошо, - вдруг услышал он. - Я узнаю, сможет ли Ака Ака говорить с тобой.
 После этого всадники повернули своих оронов, приглашая Руоля следовать за ними.
 Во всем этом чувствовалась некая дисциплина, чувствовалась немалая сила. Руоль не мог этого не отметить. Похоже, Баан- Сарай изменился не только внешне. Может, он приехал сюда не зря. Может, это именно то, что ему нужно.
 Они въехали в становище и направились в центр, к большому дому. Настоящий бревенчатый дом на высоких опорах, как иногда строят в долинах севернее Верхней. Удивительно.
 Они ехали медленно и даже как будто немного торжественно, хотя, возможно, Руолю так только казалось. Для него все это было суровым испытанием. Он сидел в седле, опустив голову и почти не глядя по сторонам. Люди же в становище, напротив, выглядывали поглазеть, и в любой момент кто-нибудь мог его узнать. Руоль понимал, что совсем скоро его все равно опознают, но почему-то хотелось оттянуть этот миг как можно дольше. Он старался не пересечься ни с кем взглядами, но напряженно прислушивался, и один раз в стороне прозвучало отчетливое удивленное «ок!», а следом как будто кто-то произнес его имя. Или ему опять показалось.
 Наконец они выехали на открытое, свободное от юрт пространство перед домом, и никто их не остановил и не окликнул.
 Вот я здесь, подумал Руоль, наблюдая как один из его провожатых легко и даже как-то привычно взбегает по высокому крыльцу. Это было как-то… неправильно.
 Руоль ожидал в седле, не спешиваясь. Все внутри у него словно бы онемело. Он вдруг осознал, что даже не представляет, какие слова скажет, совершенно не готов. А ведь может статься, от этих слов будет зависеть его жизнь. Возможно, это его последний день, что бы он не делал. Может быть, от него уже ничего не зависит. Но пусть все идет своим чередом.
 Скрипнула массивная, но несколько кособокая дверь, и калут махнул Руолю рукой, чтобы тот поднимался. Руоль вздохнул, спешился, передал поводья другому калуту и стал подниматься по деревянным ступеням. Отстраненно отметил, что ступени какие-то неудобные- слишком высоко приходится поднимать ногу. Явно плотники были не из опытных. И как князец забирается домой? При других обстоятельствах эта мысль могла бы даже повеселить.
 За дверью было не слишком светло- дневной свет проникал только сквозь маленькие окошки, которые Руоль заметил еще снаружи. В окошках, впрочем, было настоящее, хоть и самое дешевое мутное стекло. Но где вообще во всей море увидишь еще стекло?
 Руоль замешкался у порога, привыкая к полумраку и к запаху- такому знакомому, но давно позабытому- настолько, что ему сделалось немного душно. Пахло дымом, шкурами, потом, вареным мясом, сушеными травами, рыбой, кислым молоком и кто знает, чем еще. Это был запах юрт и запах самой моры, с детства знакомый и привычный, и когда-то уютный, но сейчас почему-то не сказать, что приятный. Вероятно, он всегда таким был, просто раньше это не замечалось.
 А ведь он и в самом деле, как будто оказался в большой- большой юрте. Это показалось странным, но отчего-то совсем не удивило. Руоль не мог представить, зачем вообще Аке Аке понадобился этот громоздкий и достаточно неуклюжий дом, действующий несколько угнетающе. Уж лучше бы это была настоящая юрта. Сходство читалось во всем: в разбросанных по полу и прибитых к стенам единственной большой комнаты шкурах, в том, что привычный для луорветанов очаг хоть и был заменен какой-никакой печкой, но установлена она была в самом центре жилища, а вместо трубы дымохода в крыше было проделано круглое отверстие. И вот это уже выглядело чем-то чужеродным. А еще по другую сторону невысокой печки, у дальней стены стоял самый настоящий стол, и увидеть за ним князца, восседающего на стуле было тоже довольно непривычно.
 Калут, который привел Руоля, сделал несколько шагов, обходя неуместную печь, и поклонился. Руоль же, бегло оценив обстановку, теперь смотрел только на Аку Аку.
 Это был он, без сомнения. Зрение Руоля еще не настолько испортилось, чтобы не узнать могущественного князца с первого взгляда. Кажется, тот нисколько не изменился за все эти годы, и это казалось невероятным и неправильным. Все такой же толстый, незыблемый, внушающий безотчетный трепет. Могучий Ака Ака, который всегда жил в его памяти. Руоль повидал людей гораздо более могущественных, людей, перед которыми безвестный в иных краях князец был фактически пылью, но никто из них не действовал на него так.
 А может быть, все правда. Ака Ака велик, и с этим нужно считаться. Разве не поэтому Руоль здесь? Возможно, только он понимает, какая сила кроется даже не в самом князце, а в том, что он символизирует, во всей этой дикой, неприветливой земле.
 И все же Руоль оробел, ничего не мог с собой поделать.
 -Арад-би, Ака Ака, - собравшись с духом, проговорил он. - Это я.
 -Подойди, - только и сказал князец.
 Руоль обошел печку и предстал перед восседающим за массивным столом Акой Акой. Теперь ему было видно, что князец все-таки заметно постарел. Не то, чтобы в глаза бросались какие-нибудь глубокие морщины, просто лицо выглядело каким-то… осунувшимся. Руоль вдруг почувствовал непонятную ему самому печаль.
 А князец смотрел на него, совершенно не меняясь в лице, смотрел молча, почти не моргая, и можно было бы усомниться в том, что он понимает, кто вообще перед ним стоит, но почему-то была уверенность: Ака Ака его узнал, узнал в тот же миг, как он вошел.
 -Говорят, ты хотел меня видеть, - сказал Руоль и сразу понял, как жестоко и глупо это прозвучало, но он совершенно не знал, что сказать, он был растерян под этим тяжелым и непроницаемым взглядом.
 Калут, стоящий сбоку, слегка повернул голову, видимо, почувствовав что-то неладное, но остался стоять на месте, потому что князец-то с виду был совершенно спокоен.
 Ака Ака все также молча смотрел на Руоля, и было совершенно невозможно сказать, о чем он вообще думает, какие непростые мысли проносятся в его голове, как переживает он этот момент.
 Наконец Ака Ака заговорил, и у Руоля по всему телу пробежали мурашки- настолько он был на взводе:
 -Мне думалось, ты другой. Забыл. Но это ты, я вижу.
 Произнесено это было все тем же спокойным, даже невыразительным голосом, и Руоль подумал, что князец, похоже, здорово изменился. Как и все вокруг. Как и, возможно, вся мора. И почему-то разом пропал весь страх. По-прежнему могло произойти все, что угодно, но появилось чувство, что Ака Ака по крайней мере его выслушает.
 -Это я, - снова подтвердил Руоль. - И нам есть, о чем поговорить.
 Ака Ака задумчиво поднял брови.
 -Поговорить? Не твоя вина привела тебя? Ты пришел не за наказанием?
 -Если ты так решишь, - Руоль твердо посмотрел на князца, ощутив неожиданный прилив какой-то внутренней силы. - Но прежде выслушай меня. Мне есть что сказать.
 -Ты человек или дух? - неожиданно спросил Ака Ака.
 -Я… человек, - отозвался Руоль, на секунду опешив. - И всегда им был. Всего лишь человек.
 -Ты не луорветан, - Ака Ака покачал головой. - Суо.
 На это Руоль не нашелся что ответить. И в то же время буквально спиной он почувствовал, что в комнате внезапно прибавилось народу, - должно быть, по какому-то сигналу подоспели еще калуты.
 В этом была явная угроза, скорее всего, его жизнь повисла на волоске, но, вопреки всему, Руоль почувствовал себя легче. Все было правильно.
 Что ж, подумал он, это уже больше понятно.
 Хотел было шагнуть вперед- поближе к столу, но все-таки передумал.
 -Я приму все, что ты назначишь, - сказал он, - но я надеюсь, что ты дашь мне возможность объясниться.
 -Говоришь ты не как луорветан, - задумчиво произнес Ака Ака. - Я знаю, кто так говорит.
 Он вздохнул, по-прежнему не отрывая взгляда от Руоля, и вдруг на какой-то миг стало видно, сколько невысказанных эмоций, сколько напряжения и потрясения он скрывал в себе.
 -Значит, Турган Туас тебя не сгубил. Я был уверен, что ты давным-давно пропал. Тары- Ях как будто так говорил, - и совершенно неожиданно Ака Ака перешел на язык Высоких, отчего Руоль едва не вздрогнул. - Но с тобой, оказывается, все хорошо, правда? Ты ведь стал одним из них?
 Калуты, пристально следящие за Руолем, были сейчас где-то далеко, все было далеко; существовали только он и Ака Ака.
 -Это то, - медленно произнес Руоль тоже на языке Высоких, - что нам нужно обсудить. Я узнал Турган Туас и… говоря коротко, хочу бросить его к твоим ногам. Потому что только у тебя хватит сил одолеть его. Турган Туас богат. То, что дают тебе владельцы факторий- только жалкие крохи с их стола, за которые, к тому же, они получают огромные выгоды. Обо всем этом я могу рассказать, если ты захочешь. Больше они не должны грабить луорветанов.
 Наживка заброшена, почти отстраненно, почти холодно подумал Руоль.
 Ака Ака смотрел на него с удивлением, но Руоль решил про себя, что его слова пришлись князцу по душе, словно он и сам о многом догадывался и имел какие-то свои созвучные мысли. По крайней мере хотелось так думать.
 Пауза, последовавшая за этим была как бескрайняя зимняя ночь, как самая неприступная горная вершина, она была… одной из самых тяжелейших в жизни Руоля. Но вот Ака Ака заговорил, опять на языке луорветанов, и как будто разжалась невидимая, но крепкая рука, безжалостно стиснувшая сердце Руоля, - что бы не происходило сейчас- дурное или нет, - а оно уже наступило, уже шло своим чередом, и можно было только принять и смириться.
 Но начал Ака Ака издалека:
 -Память иногда подводит меня, - говорил он, - я это знаю. Я почти не помню лиц. И твое забыл. Но не то, что ты сделал. Было время, я был готов разорвать тебя своими руками, вытащить все твои кости и выпить твой костный мозг, как делали в старину. Это я помню очень хорошо. А еще я помню, как относился к тебе раньше. Я всегда считал тебя очень способным и иногда гордился тобой. Понимаешь, наверное, я любил твою сестру и поэтому любил и тебя.
 Эти слова, и то, что произносил их именно Ака Ака- все это было настолько странным, нереальным, что Руоль словно опять потерял точку опоры, он сорвался куда-то в невозможное и мог лишь молча слушать, поражаясь и не веря.
 -А вот теперь ты стоишь передо мной, - продолжал князец, - и я не знаю, дух ты или человек. Но ты пришел сам. А я как будто всегда знал, что так будет. Я не надеялся, но… знал, - он вдруг снова вздохнул. - И ты стоишь здесь и говоришь какие-то странные вещи. Хорошо же, я еще ничего не решил, но я выслушаю тебя. Все, что ты захочешь мне сказать. Но я не жду оправданий. Я хочу услышать только правду. Всю правду. А потом я решу. Ака Ака справедлив, это всякий скажет.
 Из всего этого Руоль понял одно: он, конечно, несвободен, несвободен с самого начала, как только пришел сюда, но крохотный шанс, на который он надеялся все это время еще не пропал, и, осознав это, Руоль испытал совершенно непередаваемое облегчение. Князец не назвал его гостем, не предложил сесть, ничего такого, но все это были сущие мелочи по сравнению с тем, что могло бы его ожидать и к чему он внутренне старался подготовиться. Когда-то Ака Ака выменял в фактории настоящую железную цепь, один конец которой укрепили на врытом в землю столбе. По дороге в становище Руолю не раз представлялось, что убеждать князца ему придется, будучи прикованным к этой цепи.
 Что ж, он был готов и к этому. И готов был рассказывать правду- так, как сам ее понимал и помнил. Но с чего же начать?
 -Я жил в краях, которые ты знаешь, как Турган Туас, - наконец заговорил Руоль. - Он… Турган Туас… принял меня. Высокие называют его Великий Хребет. Я многое узнал о…
 Ака Ака покачал головой, опустил тяжелую ладонь на грубую столешницу.
 -К этому мы еще вернемся. Если я захочу. Рассказывай сначала.
 Руоль постарался подавить невольный вздох, он только слегка замешкался, а потом решительно кивнул и сказал:
 -Да. Прежде всего мы должны решить это.
 И вдруг что-то произошло за его спиной. Некое шевеление, и кажется распахнулась входная дверь, и что-то сразу непонятным образом изменилось.
 А потом прозвучал ясный женский голос, полный удивительной силы и в то же время необъяснимо пугающий, и Руоль от этого голоса вмиг ослабел:
 -Остановись!

 Что есть память? По-прежнему ли все потерянное, все ушедшее живо где-то там за белыми туманами, за черными ночами, где-то там в невозможной дали? Возвращается ли оно иногда таким же живым и настоящим? Или это только обман?
 Однажды в самый разгар суровой зимы Руоль приближался к стоянке знаменитого охотника Улькана. В одной нарте с Руолем, которую тянули верные Лынта и Куюк, ехала его сестра Унгу- однажды потерянная, но вдруг и нежданно обретенная вновь. И с этим еще нужно было свыкнуться. А впереди, в темнеющем на сияющем снегу походном торохе ждала, как думал Руоль, та, которую он тоже потерял и тоже почти уже не надеялся вернуть. Как-то так получилось. Он думал об этом, и сердце его трепыхалось в груди, как вспугнутая птица, шумно взлетающая с озер.
 И когда до тороха оставалось уже рукой подать, Руоль остановил своих оронов, повернулся и сказал привычно молчаливой сестренке:
 -Ничего не бойся. Мы здесь… мы здесь… я говорил тебе. Все будет хорошо.
 Он и не ожидал, что Унгу ему ответит, но она посмотрела на него долгим и встревоженным взглядом, и этот взгляд говорил сам за себя. И как же он мог ее успокоить, когда и сам был далеко не спокоен?
 Руоль видел замерзшие туши уликов на хидасе и отсюда сделал вывод, что охота Улькана была, как обычно, удачной и, возможно, она уже завершилась. Видел он и нарты, стоящие за торохом, и оронов Улькана, бродящих неподалеку, а это значило, что хозяева здесь, внутри и их не придется дожидаться. Это значило, что Нёр так близка, как не была с того времени, когда она бежала, летела свободной птицей по эджеву полю, а счастливый Улькан гнался за ней. Ах, если бы она действительно могла убежать тогда!
 Но кого в этом винить?
 Руоль смотрел на торох, потеряв вдруг все мужество. Его пронзила неожиданная мысль: почему он вообще здесь? Если бы все это было историей о ком-то постороннем, если бы кто-то рассказал о таком как-нибудь долгим зимним вечером при свете очага, мог бы он уважать человека из этой истории?
 И что же теперь делать? И почему так тихо? Разве Улькан уже не понял, что к нему заявился совершенно незваный гость?
 А если прямо сейчас развернуться и уехать прочь? Домой, где бы ни был его дом.
 Возможно, именно сейчас был его последний шанс. Его, и всего эджугена. Но разве он на самом деле был готов уйти? Маленькая слабость и единственная здравая мысль.
 Вот и вышло так, что Руоль кашлянул и возвысил голос:
 -Арад-би, хозяева!
 И все пошло так, как пошло- вопреки всем его будущим мыслям, мольбам и сожалениям. Память не может ничего изменить. Она может приукрасить, может скрыть, но то, что произошло, так или иначе уже случилось. Однажды и всегда.
 Руоль услышал шорох, и лишь спустя некоторое время откинулся полог тороха, и снаружи показался могучий Улькан. Был он раздет по пояс, был он стремителен, но плавен в движениях. И был он удивлен, но не выглядел ни испуганным, ни раздосадованным. Руолю отчего-то было неприятно смотреть на него.
 -Ок! - воскликнул Улькан. - Это ты?
 Руоль открыл было рот, но не нашел подходящих слов. Вообще никаких слов.
 -А кто это с тобой? Кын? Вот так неожиданность!
 Своей широкой грудью Улькан закрывал вход в торох, никому не угрожая, без оружия, одетый в одни штаны из тонко выделанных шкур, но было ясно, что мимо него никто не пройдет, пока он сам не позволит. Это вызывало невольное уважение, и Руолю с грустью подумалось, что с Ульканом так всегда- можно его принимать или нет, но не восхищаться им нельзя. Ну и зависть, конечно же, она тоже никуда не денется.
 Но опять же, Улькан совсем не казался встревоженным, и в углах его губ как будто таился намек на понимающую улыбку. Он их не ждал, совсем не ждал, но словно бы и против ничего не имел. И Руолю вдруг на мгновение остро захотелось, чтобы Улькан в нем не разочаровался. Чтобы расстались они друзьями, какими считались прежде, до всего этого. Чтобы вот сейчас все как-нибудь да исправилось и опять стало хорошо, как он и обещал Унгу, сам в это почти не веря. Глупая какая-то мысль, недостижимая как нежные песни матери в уютном и теплом жилище, но она пришла, и она была такой настойчивой и щемящей, и в нее так хотелось поверить! И разве так уж трудно было в нее поверить?
 -Я пришел…- сказал Руоль сдавленным голосом, - нам нужно поговорить.
 -Я понимаю, - задумчиво произнес Улькан. - Но с чем ты пришел?
 -Я не со злом. Мы плохо расстались… тогда.
 Казалось, Улькан расцвел при этих словах, и на мужественном лице его засияла теперь уже открытая улыбка.
 А Руоль внезапно подумал: Нёр. Она внутри и, должно быть, слышит каждое слово. Чего бы ни хотел он или Улькан, как бы ни стремились они сохранить мир меж собою, а только ее слова будут по-настоящему важны. Светлые духи, Дарительницы Судеб, почему все так запутано?
 -Вижу, - нарушил молчание Улькан, - ты проделал долгий путь. Вижу, что ты побывал в моем становище. Удивительно, конечно, что Кын отправилась с тобой… но все же… Арад-би! Я рад тебя видеть. Рад видеть вас обоих. Хотя тебя, Кын, конечно же, не стоило отправлять в трудный путь. Дорогу мог показать и кто-нибудь другой.
 А ведь все это время она жила у твоего очага, с непрошенной и несправедливой обидой подумал вдруг Руоль, а ты и не знал! Я не знал!
 Ему отчего-то расхотелось объяснять, что здесь делает Унгу и кто она такая. Это же отвлечет их всех от самого главного, правильно?
 Улькан о чем-то призадумался, а потом воскликнул:
 -Нёр, жена моя, у нас гости! Мы сейчас войдем, если ты готова, - он понизил голос. - Торох у нас маленький, но разве мы не поместимся?
 Руоль наконец выбрался из нарты и встал напротив Улькана. Унгу по-прежнему оставалась на своем месте, глядя на них двоих с непонятным, едва ли не испуганным выражением, широко распахнув глаза.
 Помогите мне добрые духи, взмолился про себя Руоль, хотя бы один раз.
 Он понимал, что у него нет никаких оправданий и нет правильных слов. Он просто был здесь. Иногда дорога может завести очень далеко.
 Шкура у входа в торох внезапно распахнулась- как-то слишком порывисто, и Руолю на миг захотелось зажмуриться. Сердце его и вовсе как будто остановилось, и весь эджуген затаил дыхание. Это был один из редких моментов, когда видишь себя и все вокруг словно со стороны.
 Она выглянула будто солнце из-за широких плеч Улькана. С непокрытыми золотыми волосами, в беспорядке рассыпанными по плечам. И если она была солнцем- всегда такой оставалась, - то сейчас это солнце было холодным и зимним, но ее взгляд обжигал, он был мощным и страшным, его нельзя было вынести. А еще, как и Улькан, она была обнажена по пояс: из всей одежды на ней были только легкие домашние штаны.
 Руоль, оглушенный ее обжигающим и диким взглядом и всем ее неистовым видом, буквально онемел. Это была она, все такая же прекрасная- огненная и белоснежная, но такого он не ожидал. Что он с ней сделал? Такая мысль пришла, и легче всего было бы обвинить Улькана, но где-то в глубине Руоль знал, что Улькан здесь совершенно не причем.
 А тот смотрел на него вполне себе дружелюбно и даже, по-видимому, не понимал, какая страшная буря собралась за его спиной. Словно самые необузданные, темные и кровожадные духи закружились, завыли над всеми ними. И Руолю показалось, что это так и есть. Неужели же он не видел сейчас эту беспросветную тень, поднимающуюся над одиноким торохом?
 И вдруг, в этот момент внезапного отчаяния и обреченности, его бедная сестренка Унгу покинула нарту, подошла к Руолю и взяла его за руку.
 А Улькан неожиданно широко заулыбался.
 -Посмотри же, моя птичка, как они смотрятся вместе! - радостно воскликнул он. - Кажется, теперь я понимаю. Но ведь это так здорово!
 Улыбаясь, он обернулся, увидел Нёр и замер.
 -Ок! - только и смог потрясенно прошептать он.
 И Нёр внезапно оттолкнула его, как слабого ребенка, и вышла вперед. Встала напротив Руоля. Глядя ему прямо в глаза.
 -Ты! - закричала она ему в лицо. - Это ты!
 Руоль невольно отшатнулся. Это был не ее голос, не тот, который он помнил. Это была не та Нёр, которую он помнил.
 Верно, злые духи завладели ей, как иначе все это объяснить?
 -Я проклинаю тебя! Ты слышишь? Проклинаю тебя!
 Руоль почувствовал, как сильнее сжалась ладошка Унгу в его руке, и это позволило ему устоять. Сколько уже раз его проклинали за последнее время? Но это же Нёр! Как такое возможно?
 -Почему ты пришел? - вопила она. - Убирайся! Скройся в своей темной норе! Не показывайся никогда!
 Руоль, не сводя с нее испуганных глаз, только беспомощно мотал головой, он не мог сейчас ничего сказать.
 -Что с тобой? - осторожно спросил Улькан, неуверенно протянув к своей жене руку. - Что ты делаешь?
 Нёр даже не глянула на него, как будто он и вовсе не существовал. Сейчас все ее яростное внимание было обращено на замершего Руоля.
 Нёр склонила голову, словно прислушивалась к чему-то.
 -О, а ведь я это знала, - голос ее вдруг стал пугающе мягким. - Не это ли мне снилось?
 Это духи. Духи, конечно же. Вот они. Вот они везде. Повсюду.
 Она вздернула голову и снова сорвалась на крик:
 -И ты пришел! Ты посмел! Почему? Почему ты никогда не можешь остановиться?
 -Нёр, послушай, - Улькан, похоже, приходил в себя, в голосе его появилась привычная сила. Улькан мог справиться со всем. - Мы же говорили об этом, помнишь? Мы говорили. Сны ничего не значат. Если мы сами не позволим им. Руоль пришел как друг. Посмотри, с ним Кын. Наша Кын. Понимаешь, что это значит? Уверен, скоро мы все будем праздновать и… это же хорошо! Я прошу тебя…
 Его слова текли тихой рекой и несли успокоение, но Нёр сейчас слушала совсем другие песни. Темные крылья несли ее над белой морой, неведомые тени подхватывали под тонкие руки, и она, не чувствуя холода, порывисто двигалась, как будто танцуя под слышимый ей одной ритм далеких бубнов. Вот она скользнула почти вплотную к Руолю, а Унгу, храбрая тихая Унгу, вдруг встала между ними, так и не произнеся ни слова.
 За двадцать прожитых зим Руоль, как и всякий луорветан, повидал немало грозных и удивительных чудес. Видел невероятные обряды шиманов, видел бесконечную битву родителя Хота и ненавистного Белого Зверя, и духи всегда были частью его жизни. Они кружились над ярким пламенем в ночи, когда горела юрта его родителей, наблюдали и шелестели над замерзающей землей, когда пропала сестренка Унгу, плясали, голосили и кривлялись на эджевом поле во время состязаний женихов; были с ним, когда он радовался и когда болел, несли ему свет и тьму. Но едва ли когда-нибудь в его жизни был момент похожий на этот. Руоль не знал, какие сны приходили к Нёр, какие мысли посещали, когда в темноте и тишине она слушала дыхание своего спящего мужа, он просто видел то, что видел, но сейчас творилось что-то настолько непостижимое, настолько великое, что любой человек оказывался лишь мелкой и никчемной крупицей снега, сметаемого порывом могучего и свирепого хауса в этой невиданной и яростной борьбе земли и небес, зимы и Тепла, добра и зла. Может быть, только великий шиман Тары- Ях смог бы совладать с чем-то подобным, но его здесь не было.
 Должно быть, Улькан тоже чувствовал все это. Возможно, никогда в жизни он еще не был столь растерян и беспомощен. Некоторые вещи происходят внезапно, и к ним никак нельзя подготовиться.
 Но Унгу! Она стояла прямо перед Руолем и твердо смотрела на обезумевшую Нёр. А та лишь скользнула по ней почти безразличным взглядом, и губы ее скривились в презрительной ухмылке. Несколько мгновений она прожигала Руоля пылающим взглядом, как будто не было никого, кроме них во всей море, а потом холодно проговорила:
 -Ты не сможешь мне навредить. Больше не сможешь. Я знаю, что нужно сделать.
 Если бы Руоль мог, что бы он сказал ей? Это то, о чем ему предстояло думать снова и снова, но возможно ли вообще было найти какие-либо слова? И когда все настолько изменилось?
 Но Руоль так ничего и не сказал. И все, что он мог бы сказать или сделать, даже его неясные мысли и запутанные смутные стремления, все это теперь перестало быть важным. Потому что дальше все случилось очень быстро. Настолько, что осознавать начинаешь только, когда оно уже позади.

 В руке Нёр неведомо откуда появляется острый, сверкающий холодным темным светом кэниче.
 Унгу вскидывает руку и выкрикивает:
 -Суо! - этот крик еще долго будет звучать в голове Руоля.
 Мимолетное потрясение в глазах Улькана. Но вдруг он срывается с места и делает почти невозможный, молниеносный прыжок. Он словно ветер. Улькан остается Ульканом до самого конца. Каким-то немыслимым образом он появляется между ними в тот самый момент, когда Нёр наносит удар.
 Их всех словно бы отбрасывает друг от друга. Вот Улькан стоит чуть в стороне, как-то странно наклонившись, и смотрит на свою жену. Кажется, что его губы по-прежнему изогнуты в легкой и понимающей улыбке, и это очень страшно.
 И вдруг Унгу рычит как какой-нибудь маленький зверек, внезапно бросается на Нёр, и они вместе падают.
 А поднимается одна Нёр.
 Она поднимает руку, направляя острие кэниче прямо в лицо Руоля.
 -Теперь ты видишь? - спрашивает она. Голос ее почти спокоен, и рука с ножом не дрожит. - Видишь? Вот то, что ты делаешь. Всегда делаешь. Разве могло быть иначе?
 Улькан поворачивает голову, смотрит на Руоля странно и настойчиво, едва ли не с мольбой, потом он тоже падает.
 Нёр отводит взгляд от Руоля, видит мужа, лежащего на снегу, и лицо ее резко меняется.
 -Улькан! - кричит она совершенно нечеловеческим голосом.
 Все эти моменты практически не отложатся в голове Руоля, но этот крик как будто пробуждает его, и дальнейшее он запомнит навсегда.

 Руоль словно вынырнул из какого-то дикого сна, ничего не соображая, но этот сон никак не хотел исчезать. Он видел Унгу, видел Улькана, видел ярко-красные пятна на белом снегу. Из всего это было самым невозможным; Руоль никак не мог поверить, что все происходит наяву. Он смотрел и никак не мог вдохнуть сухой морозный воздух.
 Разве так бывает? Разве бывает?.. Только что… только что ведь…
 Все было непоправимо, все было окончательно, и Руоль это уже знал, но верить отказывался.
 Нёр теперь сидела на коленях рядом с неподвижным Ульканом и что-то неслышно шептала; лицо ее было белым, почти таким же как снег, и совершенно каменным.
 А Руоль стоял чуть в стороне над всеми ними и ему казалось, что он стоит так уже очень давно и, наверное, может простоять еще долго- долго, может быть, до самого конца времен. Отчего бы нет? Эджуген остановился и уже никогда никуда не двинется.
 -Ты убил его, - вдруг отчетливо сказала Нёр. - Ты за этим и пришел сюда. Я ведь знала.
 Эти слова внезапно оживили Руоля. Он повернул голову, оторвав взгляд от неподвижной сестренки, такой маленькой и такой… неподвижной, от безумно неправильных алых пятен на снегу и посмотрел на Нёр удивленно и недоверчиво. Нёр тоже смотрела на него.
 И вдруг она улыбнулась.
 -Ты этого добивался? - спросила она. - Теперь все хорошо?
 И так же внезапно в Руоле дикой и безудержной волной поднялась ярость, сметая все остальные чувства, сметая буквально все.
 Руоль подскочил к Нёр, схватил ее за горло, оторвал от земли. Даже не задумался о том, что в руке ее по-прежнему был умытый в теперь уже замерзшей крови кэниче. Ему было все равно.
 -Что ты наделала? - зарычал он. - Я не этого хотел!
 -Да? - умудрилась прошептать Нёр; и она все еще как будто улыбалась.
 Нож выпал из ее руки или она сама его выпустила и теперь совершенно безобидно лежал на снегу рядом с телом Улькана.
 Чего он хотел? А ведь Руоль и сам этого не знал. Но ведь не этого! Совсем не этого! Однако в одном Нёр была права: во всем этом была его вина. Зачем он так рвался сюда? Это тоже было безумие, его тоже сжирали темные духи.
 Что же я натворил? - с ужасом подумал он.
 Злость никуда не делась, она все так же кипела в нем и стала его главным чувством, но теперь она была холодной, ледяной, такой же ледяной, как кожа Нёр под его руками. Он посмотрел в ее большие глаза, потемневшие от безумия и вдруг поразился всему происходящему. Я убью ее? - спросил он себя. Убью Нёр?
 Неужели это все по-настоящему? Неужели это действительно они здесь?
 Нёр оскалилась, не отводя взгляда от глаз Руоля.
 -Отпусти, - прохрипела она.
 И он отпустил.
 Можно долго пытаться найти ответ, почему все случилось так и как до этого дошло; можно кричать, проклинать и рыдать, обвинять себя, но это уже ничего не изменит.
 -Вот видишь, - произнесла Нёр, держась за горло. - Теперь мы только вдвоем. Как ты и хотел.
 Она приблизилась к нему вплотную, положила руки на его плечи.
 -Что скажешь, Руоль?
 Она была совершенно безумна, и Руоль смотрел на нее с ужасом, понимая, что той Нёр, которую он когда-то любил, больше не было. Никого и ничего не осталось у него.
 -Теперь я твоя.
 Голос ее звучал насмешливо, а слова ранили не хуже лежащего на снегу кэниче. Руоль знал, что никогда им не быть вместе. Они оба это знали. Но Нёр словно бы играла с ним, она продолжала дразнить, едва не прижимаясь к нему обнаженным телом.
 -Ну? Ты же этого ждал? Вот она я.
 Руоль оттолкнул ее.
 -Тебе надо одеться, - сказал он и сам поразился своей неуместной заботе. - Ты замерзаешь.
 Нёр засмеялась.
 -У меня есть любимый, - весело пропела она. - Он не даст мне замерзнуть.
 Танцуя, кружась, она отошла от него, подняла лицо к низкому сумеречному небу.
 -Милый мой! - звонко и радостно выкрикнула она. - Я здесь! Приди ко мне!
 Двигаясь плавно, извиваясь под свою неслышимую музыку, она сделала круг по хидасе, остановилась, снова заметила Руоля.
 -Ах, Руоль, ты опоздал! Всегда опаздываешь. Ты мне не нужен. Ты совсем никчемный. Мой любимый идет.
 Она вдруг обхватила себя руками, забилась, гибкая и яростная, как языки пламени.
 -Со! Ох! Так! Сильнее! Любимый мой! Сильнее!
 Руоль смотрел на нее в немом потрясении и никак не мог оторвать глаз от этой дикой, немыслимой картины.
 -Еще! - кричала Нёр совсем уже чужим голосом, содрогаясь всем телом, и пар, будто руки неведомых духов, струился, вихрился и поднимался над ней.
 Руоль знал, что он видит. Узнавание было мгновенным и жестоким. Сейчас перед ним творилось самое настоящее шиманское неистовство. Духи овладели Нёр, она впустила их в себя и больше не принадлежала миру простых смертных. Она стала чем-то большим. Стала шиманкой.
 -Я твоя. Навсегда, - прохрипела Нёр и, обессиленная, упала на колени. По сторонам от нее лежали Улькан и Унгу- невинные и слишком ужасные жертвы в этом темном действе. Позади- сиротливый торох, а за ним туши уликов с последней охоты Улькана.

 Это случилось так или чуть иначе, - кто теперь скажет наверняка?
 Через недолгое время Нёр подняла голову и снова посмотрела на Руоля, а глаза ее были на удивление ясными.
 -Мне жаль тебя, - сказала она обычным и от этого еще больше пугающим голосом. - Бедняжка. Ты ведь совсем не этого хотел.
 Она поднялась с колен, спокойная, как будто вернулась прежняя Нёр, и впервые за все время зябко поежилась.
 -Сегодня я потеряла мужа. Духи предупреждали об этом. Потому что ты все еще ходишь по море. Мой отец навсегда потерял свою дочь. Великая шиманка Кыра теперь ждет меня. Скоро она уйдет, а Кырой буду я. Нёр уже нет. И ты, Руоль, ты потерял все.
 Некоторое время она смотрела на Руоля с ожиданием, словно он мог ей что-либо ответить. Потом невесело усмехнулась.
 -Мне нужно одеться. Раз уж ты оставил меня в живых.
 И она скрылась в торохе, как ни в чем не бывало, оставив Руоля наедине с его ужасом и пустотой в сердце. Он смотрел на Улькана и Унгу и никак не мог заставить себя приблизиться к ним. В душе отчаянно хотелось упасть перед ними и кричать невыносимо долго и страшно, но злой холод сковал его, выстудил все надежды, которые были в нем, и он окончательно поверил, что проклят отныне и навсегда. И как он посмеет говорить с ними и просить у них прощения?
 Унгу… какую же невыразимо горькую судьбу ей сплели Дарительницы судеб! Если бы не он… И ведь он даже не успел узнать ее настоящую, не успел заново привязаться к ней и в его мыслях она оставалась все такой же далекой и потерянной, к такому он привык, но сейчас от этого делалось вдвойне больней.
 Это Нёр держала нож, но виноват во всем был только он, Руоль. Нёр была этим ножом, а Руоль той самой рукой, что нанесла удар.
 Так он стоял, оцепенев, когда приоткрылся полог и снова появилась Нёр, или кем там она уже была. Одета как на праздник, с узорами на одежде и треухой шапке, под которую она убрала свои сияющие солнечным светом волосы. Улыбнулась ему.
 -Почему ты еще не убежал? - спросила она.
 Руоль не смотрел на нее, и Нёр проследила, куда направлен его взгляд.
 -Кто она тебе? Почему несчастной Кын пришлось пострадать?
 Казалось, Руоль не ответит, но все же он произнес тусклым, чьим-то чужим голосом.
 -Ее звали Унгу. Ты о ней знаешь, я рассказывал. Моя сестра.
 На секунду лицо Нёр изменилось, и вся глубоко ушедшая боль проявилась на нем, но потом оно снова стало равнодушным.
 -Это… удивительно. Но я же сказала, что ты потерял все.
 Она помолчала, стоя рядом со своим мертвым мужем, но как будто не замечая его. Наконец проговорила:
 -Духи хотят, чтобы ты бежал. Я не знаю, почему. Многое еще от меня сокрыто. Но это все из-за тебя. Ты станешь изгоем, ты потеряешь даже мору. За тобой будут охотиться. Мой бывший отец сейчас в Сыле, и скоро новости придут туда. Люди во всем обвинят тебя. И разве они будут не правы?
 -Правы, - прохрипел Руоль.
 Над морой поднимался привычный для этого времени ветер, в котором ему послышались торжествующие голоса духов. Нёр согласно кивнула.
 -Быть шиманом, это не дар, Руоль, - сказала она. - Не знаю, что ждет тебя, но, может быть, когда-нибудь ты и сам им станешь.
 Руоль слышал ее слова, но не запоминал. Сейчас он целиком был поглощен огромным чувством вины и столь же бесконечной обидой. И над всем этим росло осознание того, что его, как и Нёр, больше нет. Он оторвался от моры, действительно жалкий и никчемный, от всего этого эджугена, в котором больше ему нет места. И что же ему делать теперь?
 -О, я вижу ты все еще хочешь жить, - произнесла Нёр. - Ты не готов сдаться. Беги же, Руоль! Я позабочусь об… Унгу. И о моем муже.

 И случилось так, что на исходе того короткого зимнего дня Руоль уехал прочь в темную ночь своей жизни.
 Не было никаких последних горьких слов, слов обвинения или слов прощения. Не было никакого прощания. Они понимали, что судьба или духи подвели их к этой черте, и все, что было раньше, теперь не имело значения, а то, что ждало их, навсегда уводило их дороги далеко прочь друг от друга.
 Руоль, впрочем, не надеялся, что его дорога будет долгой. Но он продолжал бежать, никак не мог остановиться, ругая себя за слабость и одновременно пытаясь изгнать из головы все мысли об Унгу, потому что его вина перед ней была столь огромной, что он бы не выдержал и сломался, если бы не закопал все это как можно глубже. Что до остального… в своей еще незрелой обиде Руоль считал, что имеет право злиться на весь эджуген и его несправедливость. И злость эта, вперемешку с чувством вины и слабодушной жалости к себе постоянно тлела в нем пока Лынта и Куюк несли его в беспросветную неизвестность.
 Что ж, думал Руоль. Теперь я изгнанник! Я беглец! Ну и пусть! Никто не нужен! Один проживу!

 -Остановись!
 Этот крик мгновенно приморозил Руоля к месту. Совсем как тогда… совсем как тогда. Все, что было в нем, все, чем он стал, мигом схлынуло с него, и он опять сделался тем глупым юнцом с его слишком бурными и необузданными чувствами, каким был в ту жестокую зиму, в тот ужасный день. Он и сам был готов распахнуться, был готов рассказать все Аке Аке, но без лишних чувств, а сейчас они обнажились. И как же далеко, оказывается, они были спрятаны! Ведь он уже рассказывал эту историю и, самое главное, он ее помнил, но ни разу не испытал такую всепоглощающую боль, которая вдруг пронзила его. Похоже, он обманывался в том, что ничего от себя не скрывает. Он же отстранился от себя прошлого, думал о себе, как о ком-то почти постороннем. Может, он действительно был другим тогда, и его чувства, мысли и поступки теперь были не слишком понятны, но иногда пропасть, разделяющая прошлое и будущее, вдруг исчезает. Это может быть случайный запах, воспоминание, какая-нибудь игра света, тронувшая что-то в глубине души. Это может быть голос. И стоило ли удивляться тому, что неожиданно по его лицу потекли непрошенные, но такие настоящие слезы?
 Но, занятый своими переживаниями, он, конечно, не мог видеть того, что в этот момент происходило с сидящим за неуместным столом Акой Акой.
 А с тем происходило немыслимое. Князец затрясся, задрожали все его подбородки, лицо побагровело, а руки бесцельно шарили по столешнице. Могло показаться, что сейчас его хватит удар. И показалось, наверное, потому что калуты бросились было к нему, но вдруг Ака Ака неуклюже встал, с грохотом опрокинув кресло.
 -Доченька, - едва владея голосом, промолвил он.
 Она решительно прошла в комнату и встала рядом с Руолем.
 -Остановись, Ака Ака. Не причиняй ему зла.
 Руоль нашел в себе силы повернуть голову и посмотреть на нее. Она была одета как настоящая шиманка, со всеми этими побрякушками и хвостами, свисающими с расшитой узорами дохи, она и была настоящей шиманкой- одного взгляда хватало, чтобы невозможно было усомниться. Но не это поразило его. Великий, всезнающий Господь, как же она изменилась! Ее лицо… оно не выглядело старым, но несло на себе такую печать, что возникало невольное благоговение перед ее мудростью и ее запредельным опытом. А может быть, его обманывали ее волосы: некогда золотые, сияющие как солнце, теперь они стали седыми, как морозное осеннее утро. И все же она была прекрасна. Он почти забыл, насколько ее красота ослепляла. Всегда. Только теперь она стала еще более неземной.
 Она тоже посмотрела на него, перехватила его ошарашенный взгляд за пеленой слез и улыбнулась.
 -Доченька, - снова произнес Ака Ака дрожащим голосом, каким-то одновременно жалким и беспомощным жестом простирая к ней руки.
 Она холодно, но вместе с тем печально посмотрела на него.
 -Я не твоя дочь.
 Ака Ака не слышал ее.
 -Я… искал тебя, - сбивчиво говорил он. - Не верил… не хотел…
 -Шиманов не ищут, - сказала она по-прежнему холодно, но затем голос ее потеплел. - Ты знал это. Знал, что ничего не изменишь. Мне жаль, что так произошло, жаль тебя. Но это было суждено.
 -Нёр! - простонал Ака Ака. - Доченька!
 Лицо ее снова изменилось.
 -Люди зовут меня Кырой. Это имя мне подходит. Я наследница ее имени и ее силы. Нёр умерла, ты же знаешь. А Кыра жива, хотя и похоронена на далеком холме.
 Ака Ака судорожно вздохнул. Он уже не мог стоять на ногах, он бы повалился прямо здесь, но, к счастью, калуты на сей раз оказались расторопны, хотя все происходящее было потрясением и для них. Они поставили кресло на место и бережно усадили своего потерявшегося князца. Некоторое время тот сидел с совершенно убитым видом, потом поднял голову и посмотрел на Руоля. В глазах его сверкнула былая ненависть.
 -И вот потому я его…
 -Он не причем! - перебила она. - Не более, чем все мы. Белый Зверь всегда возвращается, и Тепло уходит. А потом Хот снова побеждает. Так заведено. Не над всем мы властны и не все можем изменить. Порой нужно просто смириться.
 -Я был бы счастлив, - прошептал Ака Ака, - если бы ты… навестила меня хоть раз.
 Ее лицо погрустнело, но стало более… человечным, что ли.
 -Зачем? - спросила она. - Ты хотел бы увидеть совсем другого человека.
 -А ты? - задыхаясь, прохрипел Ака Ака. - Неужели ты сама ни разу?..
 Она покачала головой.
 -У шиманов свои пути, Ака Ака. Тебе это известно.
 Она вдруг повернулась к Руолю.
 -Я здесь, чтобы остановить насилие. Тары- Ях направил меня.
 Князец, постепенно приходя в себя, криво усмехнулся.
 -Давненько ничего не слышали о Тары- Яхе. Он еще жив?
 -Жив и здоров, - отвечала она, не поворачивая головы, - но почти отдалился от всяких дел.
 -Насилие, - с горечью произнес Ака Ака. - А ведь я его и пальцем не тронул. Удивляет ли это тебя? Он собирался рассказать одну историю. И я хочу услышать наконец правду.
 Руоль открыл было рот, хотя уже не был уверен, что сможет говорить- все мысли, все слова, все перемешалось в голове, - в итоге вырвался только судорожный вздох.
 Она остановила его, слегка подняв руку и понимающе улыбнувшись. Потом посмотрела на Аку Аку.
 -Хочешь, я расскажу эту историю?
 Руоль с видимым усилием мотнул головой.
 -Я… сам. Я должен сам.
 -Мы расскажем ее вместе. Так будет честнее.
 Соберись! - мысленно встряхнул себя Руоль. Происходят невозможные, дичайшие вещи, ты отвык от такого. Ну и что? Ты здесь не затем, чтобы превратиться в кисель.
 -Если ты только сможешь, - промолвил он, - прости меня, Нёр… Кыра.
 Она посмотрела на него как будто оценивающе, на секунду прикрыла глаза.
 -И ты прости меня, если сможешь. Не я тебя прокляла, совсем не я.
 
 Они говорили почти до самого заката этого долгого летнего дня. Ака Ака выгнал всех калутов, чем вызвал их глубокое недовольство, и они остались в комнате только втроем, если не считать домашних слуг, которые появлялись время от времени, чтобы поднести угощения. Ака Ака по большей части слушал, но иногда сам принимался что-нибудь рассказывать- порой несвязанное с происходящим, но несомненно важное для него; в основном это были воспоминания о Нёр, а иногда даже и о Руоле. И все время лицо его менялось: он то хмурился, то выглядел почти счастливым, то явственно в его глазах проступала боль. Никогда еще грозный князец не выглядел таким обычным и таким ранимым.
 А Руоль… он никак не мог поверить, что сидит здесь с ними, и они… беседуют. Вполне себе мирно беседуют. Такое вообще никак не могло ему представиться. И она была здесь, и он слушал ее голос, поражаясь тому, что она рядом, живая, настоящая, и все это было похоже на какие-то теплые былые времена, несуществующие в действительности, но такие, какими их можно было бы вообразить, о каких можно было бы мечтать. От всего этого на душе было странно, спокойно и больно. Может быть, Ака Ака, поглядывая на свою потерянную и уже недостижимую дочь, испытывал что-то похожее. Конечно, ему было тяжело. Им всем было тяжело. Но он выслушал их историю. Поверил ей. По его глазам было видно, что он поверил каждому слову. Что это значило? Руоль не обманывался насчет того, что князец вдруг, как по-волшебству, начнет относиться к нему иначе. В этой истории не было ничего такого, за что его можно было бы не то что простить, а хотя бы понять. Руоль это знал, но теперь, когда все было рассказано, ему почему-то самому стало легче. Когда-то он поведал эту историю Димбуэферу, а потом Тирге. Тогда он тоже испытал некое облегчение. Но в те разы история рассказывалась совсем другими словами, и не было никакого сравнения с тем, что он испытал сейчас. Сейчас слова были правильные. Не безликие, не пустые, а наболевшие, идущие из самого сердца, пусть даже и рвущие его на части.
 Все было сейчас правильно. На это Руоль не мог и надеяться, но неожиданно и вопреки всему он это получил, а значит, уже неважно, что ждет его в дальнейшем. Сейчас он там, где и должен быть и сделал то, что должно. И за это, неведомо к кому или к чему, он испытывал смутную, но огромную благодарность.
 Ушло куда-то непосильное напряжение, которое сковывало его все последнее время или всю его жизнь, как сейчас казалось.
 Хорошо, что я здесь, думал Руоль.
 -А что было дальше? - спросил потом Ака Ака у Руоля, потому что он не мог задать тот же вопрос той, кто была его дочерью. - Ты говорил о Турган Туасе?
 Руоль вздохнул. Нужно все-таки помнить, зачем он здесь на самом деле. И сейчас время пришло.
 -Говорят, - начал он, и слова как-то сами полились из него, - что раньше в море были совсем другие порядки. Жизнь была суровей, а старики и больные сами уходили умирать, чтобы не быть своим обузой. Теперь такое если и встретишь, то не слишком часто. Потому что все меняется. Луорветаны, я вижу, уже не так разобщены, и жить стало легче.
 -Луорветанов объединяю я, - заметил Ака Ака не без самодовольства.
 Руоль кивнул с самым серьезным видом.
 -Да. Ты объединяешь. Раньше я этого не понимал, не хотел даже задумываться. Но теперь… Изменения неизбежны, я это знаю. И я пришел сказать тебе, где наш враг. Турган Туас уничтожит нас, это я тоже знаю. Но мы можем его победить. Если будем едины.
 -Зачем нам Турган Туас? - спросил Ака Ака, и Руолю послышалось притворство в его голосе. На самом деле князец прекрасно знал, зачем.
 Да разве же весь этот дом, в котором они находились не говорил самым красноречивым образом, что Ака Ака далеко неравнодушен ко всему, что связано с Высокими?
 -Поговорим о Турган Туасе, - сказал Руоль.

 Мора хранит множество самых разных историй. Они поются, рассказываются, они живут среди луорветанов, в бессмертной памяти народа. Истории бережно хранятся, передаются из уст в уста, истории как бесконечная река текут меж людей, и некоторые впитываются как материнское молоко, а иные уходят куда-нибудь прочь в безызвестную тьму.
 Но есть одна история, которая никогда не была рассказана. А это значит, что ничего из того, о чем она могла бы быть, для луорветанов никогда не случалось.
 Но все же было несколько человек на всем свете, которые знали нерассказанную историю поскольку являлись ее героями. Они могли бы подтвердить, что история эта ничуть не меньше других историй; она могла бы стать такой же живой, захватывающей и настоящей, и люди могли бы украсить ее яркими подробностями, как украшают узорами свои одежды, и тогда бы она зажила отдельной, совершенно самостоятельной жизнью и гуляла бы среди людей, и луорветаны слушали бы ее долгими зимними вечерами, всякий раз поражаясь тому, сколько удивительных дел происходит под небесами.
 Допустим, история была бы о молодом луорветане по имени Каака.
 Однажды пришлось ему путешествовать в южных краях, почти на самой границе моры. И случилось так, что в одинокий торох, где он спал нагрянули Высокие.
 Они забрали припасы и меха, что он вез, а самого его избили и тоже взяли с собой- смеха ли ради, с какой ли другой надобностью. И с тех пор жизнь его переменилась, потому что увезли его в страшный и темный Турган Туас- злой и неведомый край.
 Но это было только начало долгой и удивительной истории.
 Допустим, Высокие, которые пленили нашего луорветана, были двумя братьями и звали их Сарах и Чигар. И были они очень злыми, дикими и плохими людьми. Люди такими бывают. Не то чтобы они считались разбойниками, у них был свой дом и какое- никакое хозяйство, но довольно часто они промышляли какими-то темными и сомнительными делами, а иногда даже наведывались на край тундры, где охотились или грабили- как придется.
 Они жили на самом севере Великого Хребта, севернее и восточнее Верхней, жили в неприметном уделе Лесной, но в стороне ото всех, почти что у самого подножия гор. Туда и привезли они до смерти напуганного луорветана Кааку, и там ему предстояло провести долгое время, хотя он был более чем уверен, что его жизнь уже закончена. Но у каждого своя судьба и только Дарительницы судеб, эти жестокие и равнодушные небесные старухи, должно быть, знают, как там все повернется.
 Однако жизнь Кааки только начиналась. Там, в чужой стороне, в грязном и холодном сарае, на ржавой цепи его жизнь по-настоящему начиналась.
 Каака всегда был умным и даже хитрым луорветаном, а еще он обладал удивительным упорством в достижении своих целей, и эти качества не дали ему отчаяться и пропасть без следа.
 Страх был с ним все время, но, когда прошел первый безотчетный ужас, он решил, что может справиться со всем, что ему уготовано, а значит, нужно ждать, терпеть, наблюдать и изучать.
 Шло время, и братья стали поручать Кааке работу. Тяжелую, изматывающую, однообразную и непонятную, но все же у него появилось больше свободы- по крайней мере, теперь он проводил в сарае не все свое время. Он постоянно думал о побеге, но практически всегда кто-нибудь за ним присматривал, а когда братья отлучались, он снова оказывался на цепи. К тому же он даже не знал, в какую сторону ему податься, хотя это уже не казалось столь важным. Оставалось только ждать и снова ждать.
 А нерассказанная история шла своим чередом. Жила у братьев молодая девушка по имени Ишгра. Неизвестно, кем она им приходилась- то ли сестрой, то ли любовницей, то ли той и другой сразу. Однако положение ее в этом доме было лишь немногим лучше, чем у Кааки. Одним словом, она была такой же невольницей, только ее не запирали и не сажали на цепь. Издевательства, побои, тяжелая работа- все это доставалось ей сполна.
 Да, это могла бы быть большая история. В ней нашлось бы место для беспросветной горечи, тяжелых утрат, робкой надежды и всепобеждающей любви. Истории бесчисленны как звезды на небе, и каждая хранит в себе чью-то жизнь. И некоторые сияют особенно ярко, зажигая сердца людей, а некоторые… некоторые так и остаются нерассказанными.
 Каака и Ишгра постепенно сблизились, и могло ли случиться иначе? Они были молоды и обоих связала одна беда. Была ли это настоящая любовь или только сострадание и взаимная поддержка? Так ли это важно?
 Важным было то, что в итоге это чувство помогло им спастись.
 Наверняка это было нелегко, наверняка рассказ об этом мог бы быть захватывающим и напряженным, даже если бы каждое слово в нем было неприукрашенной правдой. Правда бывает невероятнее любого вымысла. Возможно, их преследовали, а они скрывались и продолжали упорно пробиваться к свободе, терпя лишения, ежечасно рискуя, но не падая духом. Возможно, однажды Каака бросил вызов жестоким братьям и победил. Или им удалось сбежать как-нибудь иначе.
 Суть в том, что даже нерассказанные истории могут иметь хороший конец.
 Беглецам удалось спастись. Они ушли в мору, ушли так далеко от Турган Туаса, от Великого Хребта, как только могли. Для Кааки здесь был дом, а Ишгра… она последовала за ним.
 В пути, когда они только оказались на пьянящем и свободном просторе моры и без оглядки рвались все дальше прочь от темной и злой страны, им повстречался один очень могучий шиман. Он помог беглецам на первых порах и стал одним из немногих, для кого нерассказанная история оказалась реальностью.
 А дальше начиналась уже другая история, возможно, что и более величественная, возможно, столь же удивительная и, во всяком случае, известная теперь уже почти каждому луорветану.
 Кто не знает великого князца Аку Аку?
 Хотя, надо признать, мало кто запомнил его первую жену. Конец некоторых историй может быть счастливым, но начало других печальным. На самом деле истории, рассказаны он и или нет, не заканчиваются никогда.
 Зато какая у Аки Аки родилась красавица дочь!..
 И это была еще одна история.

 В долгих и теплых сумерках Руоль сидел на крыльце неказистого, но внушительного дома Аки Аки и смотрел на засыпающее становище. Было удивительно тихо, а любой звук- чей-то далекий смех, перезвон ороньих колокольчиков- разносился над морой чисто и ясно. Солнце зашло, но горизонт продолжал алеть, и в этом свете над рекой Ороху парили легкие перья тумана. Этот вечер мог никогда не наступить, подумал Руоль. А сейчас так… так спокойно.
Нёр (или Кыра) и Ака Ака остались в доме. Им было о чем поговорить наедине. Насчет нее Руоль, конечно, не был уверен- очень уж она изменилась, - но князцу наверняка было что сказать. Господи, неужели он тоже ни разу не видел ее за все эти годы? Сколько же судеб сломалось в тот страшный день?
 Руоль был не один. Тот самый калут, который встретил его во главе отряда на эджевом поле и привел сюда, теперь маячил поблизости. Звали его Эттук. Руоль и не думал, что его оставят без присмотра и даже удивился, что калут всего один. Да и пускай его. Хотя взгляд, которым тот смотрел на него, вызывал невольную улыбку. А заговорить так больше и не решился, бедняга.
 Я здесь, вот я здесь, думал Руоль. Кажется, дело сделано. Что теперь?
 Впереди неизвестность, и тяжелая, трудная работа, и сложный выбор, но что-то уже началось. Доброе или злое, кто знает? Что-то началось.
 А вдруг я во всем неправ?
 Уже поздно сомневаться, поздно отступать. Пусть. Он сам выбрал эту дорогу, и он готов пройти ее до конца. Что бы там ни было. И даже не ради себя, а ради… ради… чего? Нет внятного ответа, только чувство, что он это должен.
 А здесь, совсем рядом, буквально за дверью… она. Живая, настоящая, пускай другая, но это ведь она! И о чем он думает?
 В душе много чувств, они плывут одно над другим, причудливо перемешиваются, превращаясь в одну пронзительную и светлую тоску. И как же хочется обнять Тиргу!
 Вот, о чем он сейчас думает, вот, что главное.
 Позади него скрипнула дверь. Не оборачиваясь, Руоль сразу все понял. Нёр. Никак не получалось думать о ней как о Кыре, тем более, прежнюю Кыру он встречал. Нёр, конечно же. Будто что-то изменилось в вечернем воздухе. Калут Эттук поспешно нашел какие-то дела еще дальше от крыльца и совсем затерялся в тенях.
 Она присела рядом- так просто, так обычно, как в прошлой жизни. Так непостижимо.
 Помолчали, слушая тишину, ощущая близкое присутствие друг друга.
 Как же она красива! - в который раз поразился Руоль, несмело глянув на нее. Она смотрела вдаль, лицо ее было удивительно спокойным и немного печальным. В ней была другая красота, не такая, какую он помнил. Возможно, сейчас она была еще прекрасней, но… эта красота была холодной, она не манила, она могла даже отпугнуть. Прежняя тоска и сожаление шевельнулись в душе Руоля, но его сердце еще острей потянулось к воспоминаниям о Тирге Эне Витонис, устремилось из зимней стужи к весеннему теплу.
 Тирга была где-то там, а Нёр рядом, и его мысли вернулись к ней. Невозможно было от нее убежать. Ее сила была повсюду. Она сама была повсюду.
 Захотелось сказать, как ему жаль. Жаль, что ей пришлось пережить все это, жаль, что все случилось так. Жаль… Он не знал, как. Слова не давались, они были пустыми; к горлу подступал тяжелый ком.
 Она вдруг повернулась к нему, посмотрела с легкой улыбкой.
 -Ака Ака спит, - сказала она, - День для него выдался непростой.
 Было понятно, что это совсем не те слова, которые она собиралась, которые она должна была сказать. Ее грустная улыбка говорила об этом. Или первые важные слова должен был произнести он.
 -Нёр…- начал он.
 Она качнула головой.
 -К-кыра…- тут голос совсем подвел его.
 Она вдруг наклонила голову и сняла с шеи ремешок. А на ремешке висел маленький камешек в простой оправе. Даже в тусклом закатном свете он полыхнул на мгновение зеленой искоркой.
 -Помнишь это?
 У Руоля перехватило дыхание.
 -Ты… ты…
 -Я его не носила, если хочешь знать. Надела только… сегодня. Но да, я его сохранила.
 Столько чувств, воспоминаний нахлынуло разом. Простая безделушка, побрякушка из фактории. Сколько же он за нее отдал? Неважно. Ценность этого подарка была в другом, ее ничем не измерить. Тогда он еще думал, что им суждено быть вместе, думал, что будущее это ясная прямая дорога.
 Но она его сохранила! Что бы это ни значило. А ведь что-то да значило.
 Ах, сколько всего творилось в душе, и как же от всего этого стало грустно!
 -А знаешь, - задумчиво сказала она, - я положу его на могилу твоей сестры.
 -Где…- прошептал Руоль.
 -Далеко отсюда. Я покажу тебе потом, если захочешь. Она лежит рядом с Ульканом. Там очень красиво. Иногда я бываю там. Каждый раз прошу прощения. И у тебя прошу.
 -Нет, - промолвил Руоль, - это я должен просить прощения. Это моя вина. Ты даже не представляешь, как я…
 -Я представляю. Я все знаю. Но ведь это уже неважно. Все в прошлом. А мы здесь. Должны ли мы сожалеть о наших жизнях?
 -Только об их жизнях, - произнес Руоль, и Нёр на пару мгновений склонила голову.
 -У тебя есть будущее, - сказала она вдруг. - У всех луорветанов теперь оно есть. Твое будущее. Каким оно будет?
 -Я… не знаю.
 -Думаю, знаешь. Или скоро узнаешь. Все шло именно к этому. Все наши решения, все ошибки и жертвы. Поэтому мы здесь. Так должно было случиться.
 Руоль поморщился. Он не мог согласиться.
 -А что зависит от нас?
 -Мы можем принимать или нет. Можем страдать. А иногда можем любить. Ты влюблен сейчас?
 Руоль посмотрел на нее. Что прозвучало в ее голосе? Не ревность, нет, не насмешка, но что?
 -Я вижу. И рада за тебя. Живые должны жить.
 Обида? Нет.
 Ерунда. В любом случае, о себе говорить не хотелось. Он бы поговорил о ней. Он бы спросил, как она жила все эти годы, какими дорогами ходила. Какая она вообще была ее жизнь?
 Но шиманов не спрашивают.
 -Ты изменился, - она кивнула каким-то своим мыслям. - Хорошо это или плохо, мне неведомо. Но ты другой.
 -Это бывает, - сказал Руоль с кислой усмешкой и только потом сообразил, что разговаривают они на языке Высоких. Почти не удивился.
 Нёр поднялась, спустилась с крыльца; через секунду Руоль последовал за ней.
 Почти совсем стемнело; он уже плохо различал выражение ее лица и глаз.
 -Ты уходишь? - спросил Руоль.
 -Я еще вернусь. Мы же связаны. Всегда были связаны, да? Аке Аке… моему отцу… можешь сказать, что пока я буду с тобой, он будет меня видеть. А я буду с тобой. Этого хотят духи, об этом просил Тары- Ях. Мы еще о многом поговорим, Руоль. О многом. Не переживай, делай то, что должен.
 Внезапно в стороне послышалась какая-то возня. Калут Эттук вышел из тени и преградил кому-то дорогу.
 -Пусти меня! Сказали, он здесь!
 -Иди-ка отсюда. Никого здесь нет.
 -Врешь! - Старик, судя по голосу, и он не унимался, пытаясь проскользнуть мимо Эттука.
 -Сказано, иди отсюда! Чего тебе надо?
 -Хочу видеть, как он страдает. Я ведь его проклял, да.
 -Убирайся! - рыкнул Эттук.
 Старик проворно отбежал.
 -И тебя прокляну! - крикнул он издали, а потом исчез во тьме также, как и появился.
 Снова стало тихо.
 -Не узнал? Это был Оллон.
 Нёр хихикнула, на секунду словно вновь став прежней юной девушкой- беззаботной, смешливой и родной.
 Сердце Руоля на миг болезненно сжалось, но потом отчего-то сделалось странно легко.
 -Ну да, он же меня проклял, - пробормотал он.
 Нёр вдруг снова стала серьезной.
 -Мы можем проклясть только себя, Руоль, - сказала она. - Больше никого.
 Руоль покачал головой.
 -Но Оллон… с ним-то что стало?
 Нёр опять издала смешок.
 -О, с ним все хорошо. Он даже счастлив по-своему. А так… Оллон верил, что он великий шиман. Однажды приходит время платить за свою веру. Иногда цена выше, чем ты думаешь.
 Она сделала шаг к Руолю.
 -Ты стал настоящим Высоким. Хочу услышать о Турган Туасе. Ты расскажешь мне?
 -Расскажу, - сказал Руоль, слегка ошеломленный ее близостью.
 -Потом. Сейчас я ухожу. Скажи мне только вот что. Кем станет мой народ, если пойдет за тобой?
 Руоль задумался. Хотел сказать, что у него нет ответа, но неожиданно произнес:
 -Воинами?
 Нёр кивнула.
 -Это стоит того? Нет, не отвечай. Это неизбежно. И знаешь, что? То, что ты задумал не произойдет быстро. Времени уйдет много, может быть, больше, чем ты можешь отдать. Это… очень большая и долгая дорога.
 -Наверное, - произнес он. - Я не знаю. А что остается? Только идти. Шаг за шагом.
 -Да, это так. Что ж, прощай, Руоль.
 Он посмотрел на нее в густых сумерках. Как много слов вертелось в голове! Много, и ни одного. Слова не имели значения, они никак не могли передать всех его чувств. Он не мог отпустить ее просто так.
 Но… прошло несколько мгновений, и вот он уже стоит один. И все несказанные слова остались с ним. Но на душе по-прежнему было легко.
 -Прощай, - прошептал он ей вслед.

 Он вернулся на крыльцо, сел на ступеньку. День прошел. Завтра… завтра он сходит на могилу своей старшей сестры. Туя… еще одна потеря, о которой он узнал только сегодня. Никогда им уже не поговорить, не узнать друг друга, не стать родными. Потери, потери…
 А где-то еще есть Саин, его брат, который, наоборот, жив и здоров. Странные, удивительные дела.
 Потери и встречи. Радость и печаль. Иногда обида и боль. Так все и происходит.
 А потом? Что будет потом?
 Эттук кашлянул в темноте.
 -Мне нужно поспать, - сказал ему Руоль.


Финал

 Маленький деревянный челнок ткнулся носом в камень, замер на мгновенье, покачался из стороны в сторону словно в раздумье, а потом неумолимое течение подхватило его, он закрутился в холодной воде, и наконец его вынесло в спокойную заводь.
 -Мы прибыли в Среднюю! - радостно закричал Ургин.
 После этого он обернулся и с восхищением, с чувством выполненного долга посмотрел на проделанный только что путь. Ручеек журчал, весело бежал с предгорий, а в воображении Ургина, который бежал за игрушечным корабликом, он был целой рекой, коварной и опасной, с губительными порогами, водопадами и водоворотами.
 Ургин никогда не был в Средней, и ему сложно было вообразить город, который еще больше, чем Верхняя. Верхняя- столица великого северного удела, где он был уже два раза, в свое время потрясла мальчика до глубины души. Смешно вспомнить, но ему представлялось, что город- это много- много юрт, как в Баан- Сарае, ну, может быть, больше, хотя вряд ли намного. И потому, несмотря на все рассказы, он оказался совершенно не готов к тому, с чем ему предстояло столкнуться.
 Но с тех пор прошло уже три года, а сейчас Ургину десять, он стал старше, опытней и бывал в Верхней уже два раза. А совсем скоро побывает там снова. Потому что Великий Хребет уже высится над Ургином, и с каждым днем дорога будет все круче уводить его вверх, в древние и могучие горы.
 Верхняя!
 Ургин всегда знал, что его отец великий, необыкновенный человек. Могучий шиман, по одному слову которого несметное войско луорветанов готово было выступить куда угодно. Отец был больше чем человек в его глазах. Словно герой древности, словно всесильный небесный дух, который удивительным образом всегда умудрялся оставаться его родным и любящим отцом, живым и близким.
 Но даже при всем этом Ургин не мог и представить его подлинной власти. Как вообще можно было вообразить, что отец- его отец! - окажется главным в таком великом, потрясающем до глубины души городе, как Верхняя? Ургин испытал настоящий трепет, когда впервые осознал это.
 Разве бывает большее величие?
 Но отец всегда говорил, что все границы существуют только в самих людях. Это звучало немного непонятно, но с каких-то пор непонятное начало приоткрываться перед Ургином.
 Существовал один город, еще более великий и огромный, чем Верхняя. Город, куда не распространялась власть отца и луорветанов. Сложно было в такое поверить, но отец сказал, что это так. Город называется Средняя; отец когда-то жил в нем, у него там есть друзья и враги. А у Ургина там есть старшая сестра.
 И если границ нет, кто знает, может быть, однажды Ургину суждено завладеть этим сказочным городом, этим сердцем всего Великого Хребта. Так говорил отец.
 А еще он сказал, что настало время Ургину учиться другим наукам. Он уже стал истинным сыном моры- для этого они с отцом пасли стада или охотились, удивляя и вызывая уважение у всех тем, что сам Руоль не чурается столь обыденных дел; для этого Ургин впитывал в себя древние сказания, учился всем житейским премудростям, учился слышать, понимать и любить бескрайнюю, благодатную мору. Но сейчас, чтобы осуществить мечту отца, чтобы мечта стала его собственной, Ургин должен стать еще и сыном таинственной родины Высоких. И поэтому на сей раз его визит в Верхнюю будет кратким. Дальше он отправится в Среднюю. К Кирде Шиме Шалторгис, своей далекой и незнакомой сестре. Эта мысль наполняла сердце юного Ургина удивительной смесью восторга и страха. Но восторга все-таки было больше. Подумать только, скоро он своими глазами увидит то, что не может даже вообразить, окунется в новый, удивительный мир, о котором до сих пор только слышал, при этом плохо представляя себе, о чем вообще ему рассказывают. И потому все последнее время Ургин буквально не находил себе места. Да и разве можно оставаться спокойным, когда впереди ждет необыкновенное приключение? Мысленно он уже давно был там- в неразведанных, таинственных и манящих глубинах Великого Хребта.
 -Мы прибыли в Среднюю! - повторил Ургин. - Все на берег!

 Временный лагерь встретил его привычной походной суетой. В центре площадки, окруженной торохами, жарко горел костер, над лагерем витал аппетитный аромат готовящейся еды. Кто-то из суровых воинов со смехом потрепал Ургина по голове, когда он проскользнул к отцовскому тороху.
 Отец сидел на кулане, обстоятельно и неторопливо чистя и смазывая свое ружье. Он часто делал это, когда хотел что-то спокойно обдумать. При появлении Ургина он поднял голову и улыбнулся.
 -Сынок, - сказал он, - вот ты где. Я тебя потерял.
 -Что со мной случится? - беспечно отвечал Ургин. Он всегда был почтителен с отцом, но иногда хотелось показать свою значимость. Ургин считал себя взрослым. - Я дома.
 -Я знаю, - спокойно согласился отец. - Подойди-ка. А ты должен знать, что не всегда ты будешь дома и не везде найдешь защиту…
 Мысленно Ургин поморщился, хотя внешне никак не подал виду. Опять отец завел одну из своих речей. Скукота. Но отец с каких-то пор снова и снова говорил с Ургином об одном и том же, настойчиво пытаясь внушить ему какую-то мысль. Словно его что-то тревожило. Ургин не то чтобы пропускал все мимо ушей, но, если честно, голова его была занята тем, что он считал более важным для себя. Это вовсе не значило, что слова отца не имели никакого значения, в конце концов отец всегда был прав.
 Ургин присел рядышком, подал отцу промасленную тряпицу, наблюдая, как ловко тот управляется с ружьем. Он любил эти моменты- несмотря ни на что.
 -Ты знаешь, - рассеянно произнес отец, переключившись на какие-то свои мысли, - когда-то я думал, что для того, чтобы победить, достаточно будет грубой силы. Если все луорветаны объединятся, думал я, этого хватит. Но много ли у луорветанов… много ли у нас было оружия, металла, всего того, что наиболее необходимо?
 Он усмехнулся.
 -У нас были только наши ороны и наши луки, сынок. А нам была нужна промышленность, нам была нужна торговля. Но на первых порах луков оказалось достаточно. Никогда не недооценивай хороший лук и верного орона. Именно благодаря им теперь у нас есть Верхняя и все то, что она может нам дать. Все то, что нам нужно.
 Он посмотрел на сына долгим, но теплым и немного грустным взглядом.
 -Вот только Верхняя это еще не весь Хребет. Однажды мне сказали, что никто никогда не мог покорить весь Великий Хребет. Но мы ведь только в начале пути, да? Это долгая дорога. Так мне тоже сказали.
 Он замолчал, погрузившись в воспоминания, видя картины из прошлого, которые по-прежнему, которые всегда были живы в нем. Ургин вдруг заерзал и, словно уловив настроение отца, внезапно спросил:
 -А расскажи, как ты встретился с мамой?
 Он знал эту историю наизусть, но всегда был готов слушать ее из уст отца, как в первый раз.
 Отец отложил ружье и с понимающей улыбкой посмотрел на Ургина. Потом взгляд его знакомо обратился внутрь себя. Затаив дыхание, Ургин ожидал историю.
 -Я очень хорошо помню тот день, - начал отец. - О да, я его помню. Этот день. Тогда и случилась наша первая встреча с твоей мамой. Но ты, конечно, понимаешь, что я не особо запомнил ее в тот раз. Ей ведь тогда было сколько… хм, не старше тебя. Это она меня запомнила. По-настоящему в первый раз мы встретились много, много позже, но да… именно в тот день она впервые увидела меня, а я ее. Она была там, хотя больше в тот раз я запомнил твоего деда, отца твоей матери. Тот день…

 -Так что говорят разведчики? - спросил Руоль. Он чувствовал гнетущую тоску, тревогу, и вообще ему было нехорошо.
 Саин повернул к нему голову, посмотрел этим своим взглядом, всем видом выражая с трудом сдерживаемое презрение, даже сплюнул в сторону, прежде чем ответить. Смешно.
 -Мы уже близко, - сказал Саин, нехотя цедя слова. - Но они еще не знают, что мы здесь. Вон там их посты, они не беспечны. Но их мало.
 Саин нехорошо осклабился. Склон Серой Горы, словно гигантский прыщ на лике моры, высился над ними. Руоль был в этих местах впервые. Далеко же вы забрались, ох, далеко. Он знал, что здесь скрываются те, кто остались от некогда большого и сильного становища Тэля. Грустно было думать об этом. Еще он знал, что Ака Ака прежде намеревался извести род Тэля под корень, и Саин, наверное, до сих пор надеялся на такой поворот. Но Руоль был здесь именно потому, что ему и Нёр удалось изменить планы Аки Аки. Он был здесь, чтобы договориться, чтобы сдержать Саина, своего безумного старшего брата, чтобы не допустить непоправимой беды. И ему действительно были нужны эти люди. Вот только что на это скажет сам Тэль?
 Руолю казалось, что он угодил в безжалостные тиски. Тэль и Саин. Он совсем не был уверен, что ему удастся образумить этих двоих, но это то, что он должен был сделать. Иначе все может провалиться, даже не начавшись. Если бы только Нёр была рядом! Но у шиманов, как известно, свои дороги. Если бы хоть кто-то из друзей, из тех, кому он мог доверять, был с ним! Руоль чувствовал себя как никогда одиноким. Что с того, что Ака Ака назначил его главным в этом походе? Конечно, Саину пришлось проглотить это, но разве у Руоля не было глаз и ушей и разве он не знал своего братца? О чем шептались вечерами у костров все эти незнакомые люди?
 Руоль вспомнил свою первую после всех этих лет встречу со старшим братом. Саин примчался в Баан- Сарай через несколько дней после того, как там появился Руоль. Нёр ушла, и Руоль остался один, но, странное дело, за это недолгое время между ним и Акой Акой появилось нечто похожее на доверие. Они даже подолгу беседовали, как равные люди, чего прежде не случалось никогда.
 А потом появился Саин. Когда-то Руоль думал, что убил его. Конечно, глупостью было считать, что жизнь его брата зависит от какого-то там улика- харгина, но стоило только увидеть Саина, когда он с диким видом ворвался в дом князца, как мысли об убийстве вернулись во всей своей беспощадности. Саин не был похож на себя, как будто это был совсем другой человек. Господи, да он безумен! - с ужасом подумал Руоль, встретившись с пылающим, буквально прожигающим и совершенно диким взглядом того, кто был когда-то его братом. Руолю думалось до этого, что он готов к этой встрече, но сейчас он дрогнул.
 -А-а-а! - заревел Саин, словно раненый сэнжой, и на секунду показалось, что и Ака Ака, который сидел за своим неказистым столом, испугался.
 Руоль встал. Несколько мгновений спустя встал и пришедший в себя князец. Предостерегающим жестом он поднял руку.
 -Почему ты врываешься как злодей и кричишь в моем доме? - властно возвысив голос, спросил князец.
 Саин перевел на него взгляд, и внезапно безумный огонь в его глазах слегка поутих. Руоль с облегчением понял, что Ака Ака способен удержать Саина даже в такой момент и порадовался, что князец оказался рядом, хотя и понимал, что проблемы с братом на этом волшебным образом не решатся. Но пусть все идет своим чередом. Может быть, позже он сумеет подготовиться лучше.
 -Арад-би, Саин, - сказал он.
 Сейчас, на исходе лета, у склона Серой Горы, Руоль на секунду зажмурился, потом произнес как можно более твердо:
 -Мы пойдем открыто.
 Саин усмехнулся.
 -Понятно. Что нам скрываться? А если они начнут стрелять?
 -Не начнут, - сказал Руоль, совсем не чувствуя в себе той уверенности, какую пытался показать. - Будем идти открыто.
 Он понимал, что у Саина намного больше опыта в таких делах, но не собирался складывать с себя ответственность, сейчас вообще была не та ситуация, когда можно уступить.
 Саин с деланным равнодушием пожал плечами.
 -Идем открыто, как скажешь.
 Ох, не нравились Руолю все эти взгляды, которыми награждал его старший братец, не нравился скользкий тон, которым тот разговаривал с ним. Он надеялся, что Саин не посмеет открыто ослушаться прямого приказа Аки Аки, но все-таки. Случись что, за кем встанут воины его отряда? Дело в том, что ему даже не хотелось узнавать ответ. Было страшно, если говорить честно. Руоль не то чтобы жалел- все так закрутилось, что для жалости уже не осталось времени, - но порой плохо понимал, как он умудрился столь основательно ввязаться во все это. И не представлял, как со всем этим справиться. Оставалось надеяться на лучшее и делать все, что можно.
 Серую Гору окружал довольно приличный лес, который мог укрыть сколько угодно воинов. Руоль с привычной уже опаской обвел взглядом окрестности, потом дал команду сниматься с привала. Внушительный, даже чересчур внушительный отряд на боевых оронах потянулся вдоль крутого склона по одной из звериных троп.

 В становище братьев- охотников нынче было тихо. Эта гнетущая тишина тянулась уже много дней. С самого начала Тепла, когда храбрый Тэль покинул этот эджуген. Болезнь уже очень давно глодала его своими хищными безжалостными клыками, но последняя зима окончательно подкосила князца некогда сильного и известного становища. Он не вставал с самого Тиэкэна, но однажды признался Чуру, которая не отходила от него, что хотел бы еще раз увидеть, как отступает жестокий Белый Зверь, и настолько сильна оставалась его угасающая воля, что он все-таки встретил последнее в своей жизни Тепло. Умер Тэль под открытым, юным и вечным небом, глядя в него спокойными глазами. Совсем немного не дотянул до светлого праздника эджа, праздника, который в этот раз в маленькое становище Кыртака и Акара так и не пришел.
 А немногим позже слег дедушка Тыкель, и это было неожиданностью, потому что в глазах всех, кто его знал, он был таким же неизменным, как бесконечная борьба Хота и Белого Зверя. Тыкель все еще пытался бодриться и, по-видимому, ему тяжело и неловко было чувствовать себя обузой, но ноги почти совсем перестали держать его, и руки стали слабее, чем у ребенка.
 -Мучаетесь вы со мной, - говорил Тыкель. - Я как будто только родился. Как малый ребенок, а?
 Травница Чуру, которая теперь ухаживала за ним, порой прикрикивала на него в искреннем, но во многом поддельном гневе, чтобы он не смел молоть ерунду, а ее муженек Тынюр приходил чаще прежнего и подолгу болтал ни о чем. Многие приходили к Тыкелю, чтобы он не чувствовал себя ненужным и брошенным, и у каждого была какая-нибудь история, у каждого находилось теплое слово.
 Но во всем становище царила тревожная тишина. Тянулись безрадостные дни ожидания.

 Юная Жес, дочь Амака и Аныс, была уже достаточно взрослой, чтобы понимать причины печальных перемен в становище. Князца Тэля она знала всю свою жизнь, хотя он всегда был далек и недосягаем, а с дедушкой Тыкелем Жес встретилась уже здесь, но очень скоро полюбила его всем сердцем. Однажды своими умелыми руками он вырезал из кости маленький талисман, и теперь Жес с ним практически никогда не расставалась, всегда носила на шее. Дедушка Тыкель сказал, что этот талисман- белый зверек- норон, теперь ее и только ее личный хранитель. Настолько искусно он был вырезан, что Жес, когда гладила его, как будто чувствовала мягкий и пушистый мех под пальцами.
 Жес, в отличии от маленьких Теуна и Кэнтил, понимала все, но все же не могла не расстраиваться- по-детски горячо- оттого, что, например, так и не пришел к ним нынче долгожданный праздник эдж. Ей, да и не ей одной, если честно, казалось, что нарушился привычный порядок вещей в эджугене, и теперь ничего хорошего ждать не приходится. Может быть, она и не могла выразить словами свои смутные страхи, но ее безмолвно снедала та же тревога, что и всех в становище. Наверное, только Теун и Кэнтил, бойкие и жизнерадостные дети Акара и Аты, в силу своего малого возраста не разделяли общего настроения. Все для них сейчас было радостно и удивительно. Вот и сейчас, в этот тихий, теплый день, один из последних дней уходящего Тепла, они беззаботно возились на поляне за юртами. Маленькая Кэнтил сидела на земле и сосредоточенно перебирала камешки, а ее брат бегал кругами, что-то кричал и неловко размахивал веткой. Жес сидела в сторонке, наблюдая за ними вполглаза, и привычными движениями поглаживала костяного норона. День был в самом разгаре, малыши недавно покушали и скоро, как знала Жес, должны были уснуть, и тогда у нее появится свободное время. Жес и самой хотелось спать- слишком уж тихим, мирным выдался этот день на исходе луны Оту. Жес зевнула, поглядела на Теуна, который все крутился вокруг сестры, размахивая веткой и совсем не выказывая усталости.
 Что-то изменилось.
 Жес почувствовала это даже прежде, чем что-то услышала. Словно смутная тревога внезапно сгустилась в воздухе, как черная, стремительная туча, неожиданно закрывающая ясное солнце. Замер на месте Теун, подняла голову и заозиралась Кэнтил, уронив камешек. Откуда-то издали донеслись беспокойные голоса. Жес, полная дурных предчувствий, выглянула из-за юрты. Пару мгновений казалось, что все по-прежнему, а потом вдруг во всем становище возникла неожиданная, пугающая суета. Кто-то из воинов пробежал мимо, и выражение его глаз напугало Жес. Она не видела такого очень давно, и воспоминания о том, как пало прежнее, богатое и могучее становище Тэля, как будто надежно забытые и исчезнувшие, вдруг ожили в ней в самых ярких красках. Хотя она и была тогда почти что несмышленым дитем, но тот мучительный, тягучий страх, оказывается, запомнился ей навсегда. В глубине души каждый в становище, не исключая немногих детей, знал, что однажды их могут найти, что самое страшное повторится, что их спокойная, беспечальная жизнь у Серой Горы только временна. Жес этого не знала, но Тэль, даже пожираемый злой болезнью, до последнего надеялся на то, что силы становища смогут вырасти, что удастся найти и объединить свободных луорветанов и что все вместе они все-таки смогут дать отпор князцу Аке Аке. Думали об этом и братья- охотники, особенно старший из них- Кыртак. Но с тех пор, когда они приютили жалкие остатки рода Тэля, мало что изменилось. Мирная жизнь порой усыпляет бдительность, кажется, что ей не будет конца, а все важное откладывается. В итоге, достаточно ли у них сейчас было сил, чтобы встретиться со звероподобными калутами Аки Аки? Даже Жес, ребенок, могла бы ответить на этот вопрос отрицательно.
 Ужас, пронзивший Жес диким хаусом, заморозил ее только на несколько мгновений. Не было времени впадать в отчаяние, она отвечала за малышей. Жес стремительно, словно зверек- норон, ставший ее талисманом, метнулась к Теуну и Кэнтил с намерением схватить их в охапку, убежать в лес, укрыть их в чаще, - там, среди невысоких деревьев и обильного кустарника было где схорониться, - не думая ни о чем другом, но в это время на другом конце становища показались всадники на боевых оронах. Всадники, на чьих одеждах грозным и узнаваемым для всей моры знаком алели кровавые рога Хота. Калуты Аки Аки. Самый жуткий ночной кошмар.
 Невольно Жес замерла, чувствуя, как разом ослабели ноги, как покидает ее всякая воля. И далеко не сразу до нее дошло, что всадники едут спокойным шагом, не вынимая оружия, а потом она узнала среди них Усуна, одного из лучших воинов Тэля, который, вроде как, был сейчас сопровождающим. Лицо Усуна было хмуро, но держался он спокойно, даже перебрасывался какими-то фразами с одним из пришельцев, который, по-видимому, был у них главным. Жес этот их вожак сразу бросился в глаза: выглядел он как-то… необычно, но с первого взгляда сложно было понять, что в нем не так. Однако взгляд он приковывал. Что-то было такое в его лице, в его глазах, в том, как он смотрел ими, и это помимо его странной, но дорогой по виду одежды без всяких узоров.
 Всадники выехали в центр становища и остановились, не слезая с оронов и с интересом оглядываясь. Жес уже забыла о бегстве и с трепещущим сердцем выглядывала из-за крайней юрты, пряча за собой притихших малышей.
 -Тихо! - прошептала она Теуну- не потому что он шумел, просто она сама боялась пропустить нечто важное, что, как ей казалось, вот-вот должно было произойти.
 Всадник в необычной одежде, за спиной которого напряженно замерли страшные калуты, повел головой, потом спрыгнул со своего орона. На его поясе висел в ножнах как будто бы охотничий кэниче, но таких огромных Жес никогда не видела. Голос пришельца, когда он заговорил, прозвучал ясно, поскольку обращался он ко всем:
 -Тэль был сильным и уважаемым князцом. То, что его нет, это очень печальная новость, поскольку мы пришли, чтобы остановить давнюю вражду ради нашего общего будущего. И жаль, что Тэль не дожил до этого дня. Нам не понять, как Дарительницы Судеб сплетают свой узор. Но хотелось бы знать, как вы называетесь теперь?
 Кто у вас главный? - подразумевал его вопрос, как догадалась Жес. Что до остальных его слов, то она понимала его чуть ли не через слово, хоть и говорил он вроде как на языке людей.
 Словно бы по сигналу распахнулся полог ближней к нему юрты, и наружу вышел могучий Кыртак, а следом за ним его младший брат Акар, чьи дети сейчас прятались за спиной Жес.
 -Это наше становище, - произнес Кыртак.
 Жес показалось, что она что-то упустила в какой-то неуловимый момент, потому что дальнейшее стало полной неожиданностью для нее и, может быть, для всех вокруг.
 Пришелец повернул голову, и тут лицо его изменилось. Он вдруг выкрикнул что-то непонятное теперь уже точно на неведомом языке, сделал неуверенный шаг, а потом воскликнул, совершенно изумив Жес:
 -Кыртак! Акар!
 А следом Жес услышала:
 -Руоль!
 Это имя было ей знакомо. Имя из сказок, имя духа. Она слушала эти истории вечерами, затаив дыхание, а сейчас от безграничного изумления открыла рот и широко распахнула глаза. Невероятное случилось в эджугене, зашумели среди деревьев удивленные голоса духов.
 Пришелец из сказок неуверенно, с потрясенным лицом приблизился к братьям, несколько мгновений они стояли в абсолютной, удивительной тишине и вдруг обнялись, и было в этом что-то грандиозно- невозможное, как если бы Жес неожиданно оказалась в одной из сказок.
 -Это как? - воскликнул Акар. - Не могу поверить! Это ты? Это правда ты?
 Тот, кого назвали Руолем, произнес:
 -Вот дела. Ох, нам о многом нужно поговорить.
 -Руоль, у нас Тынюр и Чуру, - говорил Акар. - И Тыкель тоже здесь. Вот они обрадуются!
 -Что-о? - выдохнул Руоль.
 Акар завертел головой.
 -А где они? Тынюр! Чуру! Вы только посмотрите!
 -Но как… почему ты… с ними? - спросил вдруг Кыртак, с нескрываемой ненавистью глянув на калутов Аки Аки.
 Руоль поморщился.
 -Нам есть, о чем поговорить, - повторил он. - Много, чего случилось.
 -Наверное, это так, - сказал Кыртак.
 И вдруг произошло сразу несколько вещей. Жес увидела Чуру, за которой с потерянным видом семенил ее муж Тынюр. Старая травница всплескивала руками и что-то восклицала срывающимся голосом, как будто сквозь рыдания. А на другом краю становища в это же время показался Амак- отец Жес. Девочке стоило лишь мельком взглянуть на него, как ее тут же словно бы обдало пронзительным холодом.
 Ее милый, добрый отец был неузнаваем сейчас.

 Щурясь, Руоль смотрел в ту сторону, откуда приближались Чуру и Тынюр, когда за его спиной прозвучал яростный, какой-то нечеловеческий голос:
 -Повернись ко мне!
 Руоль обернулся на голос, ничего не понимая и даже не сообразив, что слова обращены именно к нему.
 -Со! - сказал неизвестно откуда взявшийся воин- внушительный, страшный на вид. - Это ты! Руоль!
 Он остановился чуть поодаль, воинственно выставив челюсть, сжимая кулаки, гневно сверкая глазами. Руоль совершенно не знал, кто это. Он покосился на своих калутов, которые все как один напряглись верхом на боевых оронах.
 Господи, ты еще кто? - подумал Руоль. Он видел нешуточную проблему и от этого несколько растерялся. Сейчас все могло рухнуть, все уже рушилось- неожиданно, внезапно.
 Невеселая ухмылка скривила губы жуткого незнакомца.
 -Наверное, ты меня не помнишь, - сказал он, верно прочитав глубокое недоумение в глазах Руоля, - но мы встречались однажды. На эдже в Баан- Сарае. А потом, на следующий эдж, я видел тебя на состязаниях женихов. Видишь ли, Улькан был моим другом. И он победил тогда. Это ты помнишь? Победил честно.
 Руоль почувствовал усталость и грусть. Как я мог надеяться, что прошлое оставит меня? - с бесконечной печалью подумал он.
 -Меня зовут Амак, - сказал воин. - Чтобы ты знал. Когда-то я был калутом Тэля.
 Руолю показалось, что Амак ему смутно знаком, но он не был уверен. В любом случае друг Улькана стоял сейчас перед ним, и этого было достаточно.
 Чуру и Тынюр так и не дошли до Руоля, остановились в нескольких шагах, глядя по сторонам, как потерявшиеся дети. Чуру так и застыла со вскинутыми словно в молящем жесте руками. Вперед выступил Кыртак.
 -Амак, - начал было он.
 Тот пронзил его жестким взглядом.
 -Кыртак, мы когда-то говорили об этом. Я понимаю… ваш друг объявился. Но прошу тебя, не вмешивайся. Это наше дело.
 -Чего же ты хочешь? - спросил Руоль, как будто стоя на краю обрыва.
 -Чего он хочет? - прозвучал вдруг новый, вызывающий и надменный голос. - Чего они все хотят?
 Саин спрыгнул со своего орона и вразвалочку подошел к Руолю.
 -Разве ты сам не видишь, братец?
 -Саин, - прохрипел Амак.
 -Вот, как нас встречают, братец, - зловеще усмехнулся Саин. - Нет, видно, без крови не обойдется. Я предупреждал.
 За какое-то почти неуловимое мгновенье все калуты Аки Аки вскинули луки.
 -Не проще ли нам будет уничтожить, сжечь и развеять это жалкое становище?
 Амак оскалился, как дикий зверь. Большинство стрел было направлено в его сторону.
 Земля явно уходила из-под ног Руоля. В этот миг он почувствовал себя слабым и беспомощным и это напугало его больше всего остального.
 -Стойте! - выкрикнул он. - Мы же пришли, как гости! Мы не станем этого нарушать!
 -Какие гости? - в свою очередь воскликнул Саин, прожигая взглядом Амака. - Мы увидели достаточно. Хватит уже. Калуты!
 -Суо! - перебил Руоль. - Опустите луки!
 Саин рывком повернулся к нему.
 -Ну, братец, - прошипел он, - а давай-ка посмотрим, что будет.
 В его голосе слышалась зловещая насмешка. Саин был уверен в себе. Вот сейчас все и решится, с ужасом и в то же время отстраненно подумал Руоль. Беспросветный мрак сгустился в его душе. Руоль не сомневался, что в его отряде хватает воинов, послушных любому слову его безумного брата, верных только ему. Он даже мог это понять, но оставался главный вопрос: насколько весомей сейчас окажется слово Руоля, который, по идее, нес волю самого Аки Аки? Далеко ли зайдут калуты в своей преданности Саину?
 Каждое звенящее мгновенье было сейчас туго натянуто, как луки в руках воинов.
 -Может, вы и гости, но с ним у нас есть одно нерешенное дело, - произнес Амак, кивнув на Руоля.
 -Ты уверен? - спросил Саин.
 -С тобой нам тоже есть, о чем поговорить.
 -Что ж, поговорим, - зло усмехнулся Саин. - Калуты, слушайте меня!
 Руоль опять вмешался:
 -Саин, ты же с самого начала этого хотел, правда? Тебе не нужен мир среди луорветанов.
 Говоря это, Руоль со всей страшной отчетливостью понял, что ему пришел конец. Всем конец, кто не с Саином. Осознание этого, хоть и запоздалое, было настолько твердым, что по всему телу пробежали леденящие мурашки, а во рту мгновенно пересохло. Его брат сможет сочинить любую подходящую историю для Аки Аки. Наверняка именно поэтому он почти что спокойно согласился встать под начало Руоля в этом походе.
 -Мир? - рассмеялся Саин. - А зачем нам эти несчастные выродки… такие же, как и ты, братец?
 Все было ясно, как день.
 Значит, вот, где это закончится, подумал Руоль. Вот, докуда я дошел. И это все. Ему было тяжело и грустно, потому что все это было глупо и бессмысленно, но в душе, как тихая заводь, возник странный покой. Его зрение удивительным образом обострилось, он давно уже не видел все в таких красках.
 И тут случилось нечто совершенно неожиданное.
 -Отец! - прозвенел в застывшем воздухе детский голос.
 Все обернулись на звук. Невысокая, хрупкая девочка бежала к ним через поле, стремительная, как всполох небесного огня, как неуловимый дикий зверек, а за нею следом с решительным видом, но неловко и сильно отставая семенили два малыша.
 -Дети! - вдруг крикнул Акар страшным голосом, изменившись в лице. - Назад!
 В несколько могучих прыжков он разминулся с девочкой и схватил малышей; взгляд его сделался безумным и загнанным. Девочка же подбежала к Амаку, обхватила его руками, прижалась к нему всем телом.
 -Отец! - воскликнула она. - Не надо!
 -Жес, уходи отсюда, - потерянно вымолвил Амак, пытаясь отстранить ее. Лицо сурового воина застыло от внезапного ужаса.
 Среди калутов Руоля, или вернее сказать Саина, был один по имени Эттук. Не столь давно именно он встретил Руоля, когда тот вернулся в Баан- Сарай после долгих лет. Внезапно Эттук поднял руку и отчетливо сказал:
 -Вы слышали! Опустить луки!
 То, что произошло следом было настолько невероятно, что поначалу даже не верилось. Это сон или это все на самом деле? Калуты, все, как один, опустили луки; некоторые слегка ослабили тетиву, некоторые продолжали держать луки натянутыми, но наконечники всех стрел теперь смотрели в землю. А калуты смотрели на Руоля. Ему понадобилось некоторое время, чтобы понять новую истину. Не так уж ты уважаем среди людей, Саин.
 Саин, похоже, тоже это осознал. Все читалось в его диких и затравленных глазах, когда он встретился взглядом с Руолем. Безумный оскал растянул его губы, и вдруг Саин метнулся к своему орону, а через секунду в его руках появилось короткое копье. Он издал клич, полный ярости.
 Руоль впоследствии не мог вспомнить в подробностях свои собственные действия, но вышло так, что буквально в следующую секунду он оказался рядом с Саином, каким-то молниеносным движением выхватил у того копье и ударил его тупым концом в грудь.
 Его старший брат повалился на спину, шумно выдохнув весь воздух.
 Когда Саин открыл налитые кровью глаза, он увидел, что теперь все стрелы направлены на него.
 -Свяжите его, - сказал Руоль.
 Саин выл, как раненый зверь, когда его связывали.
 Руоль повернулся к Амаку.
 -Мы пришли к вам, как гости, - повторил он. - Если ты только согласишься выслушать меня, я… многое смогу объяснить. А потом… что ж, потом тебе решать.
 Амак, так и не сумев отлепиться от рыдающей дочки, смотрел на Руоля поверх ее головы. Долго смотрел. А потом склонил голову.
 Столько всего случилось за короткое время, что Руоль как будто забыл о Тынюре и Чуру. Но они никуда не делись, так и стояли поодаль, а Чуру даже не опустила вскинутых рук. И вдруг в наступившей тишине старая травница простонала страшным голосом:
 -Тыкель умер.
 -Ох, - только и смог выдохнуть Руоль, обернувшись на ее голос.
 Вместо счастливых объятий, вместо радостных встреч. Ноги его неожиданно подкосились, и он сел прямо на землю.

 -Двадцать лет ведь прошло, - прошептал Руоль, как будто с удивлением, рассеянно глядя куда-то мимо Ургина. Мысли о будущем всегда занимали голову Руоля, но наравне с ними все чаще в последнее время перед ним вставали картины прошлого, заставляя задуматься о своих ошибках, вызывая смутное сожаление. Иногда, в самые тяжелые моменты ему казалось, что вся его прожитая жизнь была не более чем бесконечным топтанием на месте. Объективно он понимал, что многое было достигнуто за эти неспокойные годы. Подумать только, в Верхней больше не было князя, а луорветаны- и конкретно Руоль- были представлены в Новом Совете, состоящем преимущественно из купцов и промышленников. С луорветанами теперь считалась половина Хребта, они достаточно громко заявили о себе. Но было ли это то, чего хотел Димбуэфер, к чему стремилась Тирга? Стал ли мир более стабильным? Наступил ли долгожданный рассвет или, напротив, все еще больше погрузилось во мрак, погрязнув в бессмысленной суете, как в болоте?
 В общем-то это были пустые вопросы. Дорога еще не пройдена. Руоль редко когда гордился собой, но ему хотелось думать, что он сможет гордиться своим сыном. Он и сейчас, он всегда им гордился. Будущее за Ургином. Какое бы оно ни было. Можно только верить и мечтать, что это будет лучшее будущее. И поэтому Руоль поборол все свои страхи и теперь везет своего сына в вотчину его давно взрослой и влиятельной сестры. Ургину предстоят годы учебы под вымышленным именем, с вымышленной биографией, он должен понять Великий Хребет изнутри. А уж Кирда позаботится о нем, в этом Руоль не сомневался. У него было только несколько коротких встреч с дочерью, и никто в Средней не мог связать ее с луорветанами, но он был уверен, что она по-своему его любит. Любит искренне, что не переставало его удивлять. Чем он заслужил такое? И насколько же, однако, он не знал свою первую жену Шиму Иму Шалторгис? Как она могла после того, как он обошелся с ней, нарисовать для дочери столь светлый образ отца?
 Мы никогда не знаем, как отзовутся в будущем наши поступки, хорошие или нет. Порой все зависит от людей, которые нас окружают, от их благородства. Само же по себе прошлое похоже на прочитанную книгу, персонажи которой вроде как и знакомы, но не всегда узнаваемы. Образы со временем становятся даже ярче, но теряется некая связь, и ты смотришь на все словно бы со стороны, и это уже не ты в этих историях.
 Руоль посмотрел на Ургина, притихшего, завороженного. Его сын всегда был хорошим слушателем. В голове Руоля привычно возникали далекие и близкие люди. Это не было связано с чем-то, это ничего не значило- просто настроение. Оно часто посещало его.
 Давным-давно сгинул Саин. И вот он прошел мимо, так и не смирившийся, озлобленный до самого конца. Ничего не исправить.
 Ушел Ака Ака. Некоторые говорили потом, что это именно Руоль проклял и извел князца, когда заподозрил, что тот погубил его старшую сестру Тую. Это была неправда. Руоль знал, что Ака Ака любил Тую, хотя и не понимал, почему. Сам он свою сестру так и не узнал.
 Нет Аки Аки, нет Туи. Нет многих и многих. Они проходят чередой, а потом исчезают словно бы в тумане.
 У Руоля есть Жес, но и она сейчас далека. Где-то есть Нёр, но она никогда не принадлежала ему.
 У Руоля была Тирга, но он потерял ее даже раньше, чем сам это осознал.
 Тирга…
 Снаружи тороха вечерело. Завтра им предстоит довольно утомительный переход от предгорий. Давно уже пора построить нормальную дорогу. К сожалению, не все понимают, насколько важны дороги. Не поднять ли этот вопрос на Совете?
 Руоль поднялся, следом за ним поднялся и Ургин.
 -Не пора ли нам чего-нибудь поесть, как ты думаешь? - спросил Руоль. - Пойдем посмотрим, чем нас удивят. Спорим, это будет мясо?
 Это вызвало у его сына радостную, мальчишескую улыбку. Руоль вышел на улицу, огляделся. Многие луорветаны считали его великим человеком, многие вообще не верили, что он всего лишь человек. Как следствие этого Руоль нередко испытывал чувство одиночества, даже находясь среди людей и несмотря на то, что жил одной с ними жизнью, деля одну и ту же пищу. А вот к Ургину относились гораздо проще, он был всеобщим любимчиком. Руолю это нравилось, но он подозревал, что когда-нибудь переменится и это. Власть не может быть близка к простым людям.
 Руоль шел по лагерю в сопровождении сына, что-то говорил, но все это время мысли о Тирге Эне Витонис не покидали его. Как-то неожиданно и вроде бы беспричинно засели в голове и не отпускали.

 В давно ушедшие, истаявшие, как прошлогодний снег времена, мчится по голой осенней равнине отряд Тирги Эны Витонис. Ее лихая Разбойная Вольница.
 Тирга носит под сердцем дитя, но об этом знают только несколько женщин из всего отряда. Ее слегка округлившийся живот еще не бросается в глаза. Тирга почему-то уверена, что у нее будет сын. Она уже дала ему имя- Шагред. Шагред Вит. Иногда, оставаясь в одиночестве, она беседует со своим еще не рождённым сыном. Думает о его отце. Где сейчас Руоль? Столько времени, и никаких вестей. Ушел ли он навсегда? Не хочется в это верить, но порой такие мысли ее посещают. И тогда, в подобные темные моменты она говорит себе, что переживет это. Она знает, что переживет, ведь теперь у нее есть Шагред. По сравнению с этим все остальное не так уж и важно.
 Совсем скоро Тирга уже не сможет ездить верхом, она уже делает это как можно реже, но сегодня она лично ведет свой отряд, и суровые, много повидавшие воины следуют за ней- верные и надежные, как вечные горы. Тирга не думает, что их ожидают какие-либо трудности, иначе бы ей пришлось отказаться от поездки ради Шагреда. Представители торговой фактории выразили желание встретиться. Возможно, удастся о чем-нибудь договориться. Поэтому-то Тирга и должна присутствовать на встрече. В конце концов она единственный представитель знатного рода, и этого никто не отменял. Ну, может быть, официально-то и отменили, но что-то это ведь по-прежнему значит. Возможно, купцы станут посговорчивей, увидев ее. Ее отряд не то, чтобы значительно, но все же вырос за последнее время. Может быть, пора прекратить бесконтрольно грабить купцов; настало время договоренностей. Зима уже не за горами, Вольнице нужны более- менее надежные поставки. Илуру так и не удалось договориться с местными, так может у Тирги что получится с купцами. Ее оружие- страх, а страху они нагнали на факторию, пожалуй, предостаточно.
 Есть сейчас при ней и еще один козырь, который может сыграть или не сыграть свою роль. Улемданар Шит. Незабвенный во всех краях Великого Хребта Зверь Улемданар. Поначалу Тирга ни в какую не хотела брать его с собой, но старик уперся. Иногда он бывал очень упрям.
 -Не настолько я немощен, чтобы не усидеть в седле, девочка, - сказал он, как всегда внимательно глядя на губы Тирги. Потом он усмехнулся каким-то своим мыслям.
 -Если уж ты сможешь, то почему я не справлюсь?
 Эти его слова весьма изумили Тиргу, и она в итоге сдалась. Пусть дед развеется, раз уж ему так охота. В конце концов, вдруг и правда пригодится?
 По утрам пожухлое разнотравье серебрится от инея, а дыхание людей превращается в облачка пара, но днем становится относительно тепло и чаще солнечно, чем пасмурно. Можно сказать, погода еще балует. Отряд Тирги, около трети всех ее людей, движется по равнине, при всем оружии, и в целом выглядит как сила, с которой нужно считаться.
 -Ну все, госпожа, мы почти на месте, - говорит Сагур Шартуйла, пристраивая своего коня вровень с Тиргой. - Во-он за тем холмиком.
 -Уже? - удивляется Тирга. Она еще не бывала в этих местах, но то, что купцы назначили встречу в самой своей центральной фактории, кажется ей хорошим знаком. Фактория не крепость, и едва ли они бы пригласили к себе столь внушительный отряд, если бы не надеялись решить все миром. Так думает Тирга, хотя и признает, что может ошибаться. Много ли у нее опыта в подобных делах? Всему приходится учиться на ходу. Не только ей- им всем. Вот только ошибки могут очень дорого стоить, думает Тирга, когда поднимается на гребень пологого холма и с высоты склона видит вдалеке торговую факторию, за которой на южном горизонте вздымаются в синей дымке неизменные склоны Великого Хребта. То, что она видит ей не слишком нравится. Сама фактория живо напоминает ей типичную складскую зону со всеми этими добротными лабазами и бревенчатыми домиками, но массивный частокол, окружающий приличную территорию, выглядит вполне себе основательно и грозно. Крепость не крепость, а так просто не подступишься. Если у них там еще достаточно наемников… Нельзя сказать, что открывшаяся ей картина была совсем уж неожиданна, просто… просто теперь угроза видна воочию, вот и все.
 Почему-то Тирге мучительно хочется развернуться и скакать отсюда прочь, как можно дальше. Она не знает, но ровно то же самое испытывал Руоль, когда вот так же смотрел на Баан- Сарай в начале этого ушедшего уже лета. С тех пор, как Тирга поняла, что беременна, ее чувства как будто обострились, и ей действительно очень неуютно сейчас. Интуиция это или что там.
 Тирга хмурится.
 -Висул, поезжай-ка ты первым, - говорит она.
 -А как же, - с готовностью отзывается Висул Дарходка- ее верный воин и друг.
 Он задумчиво крутит свой роскошный ус, отбирает двоих из отряда- Скалота Рабаэрду и Гарува Шалуха, - и они неспешным ходом едут к фактории. Ворота приветливо распахнуты, но это еще ни о чем не говорит.
 Сагур Шартуйла рядом с Тиргой произносит в пространство:
 -Как-то это все…
 В его голосе нет привычного веселья, сейчас Сагур серьезен и хмур.
 -Зачем? - вдруг выкрикивает за их спинами старик Уллем, вынуждая Тиргу вздрогнуть от неожиданности.
 На какое-то время Уллем- Улемданар теряется, словно бы прислушиваясь к чему-то, а потом издает короткий смешок.
 -А почему нет? - почти весело восклицает он. - Здесь нормально. Не хуже, чем везде в этой… тундре.
 Тирга оборачивается к нему.
 -Ты о чем?
 Уллем, смотрит на нее, хитро прищурившись, не спеша с ответом, и от этого Тиргу пробирает мороз. Она делает над собой усилие, чтобы не поежиться. Иногда кажется, что Улемданар знает, какое впечатление производит на людей, и наслаждается этим.
 -Я всегда это знал, - наконец говорит он. - Всегда знал.
 Тирга отказывается понимать его слова и отворачивается, но интуиция чуть ли не воет внутри нее и сосет под ложечкой.
 Ничего не случится, обещает она себе, как будто этим действительно может что-то решить.
 Троица всадников во главе с Висулом достигает ворот и останавливается. Немногим позже появляются встречающие: несколько человек чинно и степенно выходят наружу, вроде как не при оружии.
 -Вон тот как будто у них самый главный, - говорит остроглазый Сагур Шартуйла. - Как там его?
 -Изнабал Хад Гра, - отвечает Тирга, поскольку знает, что начальника фактории зовут так, но она сомневается, что это он и есть. А если и так, то это, по всей видимости, хороший знак. Кажется, все нормально.
 -Поедем? - спрашивает Тирга.
 -Подождем сигнала, - отзывается Сагур. - Висул мужик опытный, он почувствует, если что не так.
 Шартуйла косится на Тиргу, а потом неожиданно добавляет:
 -На стене несколько людей прячутся.
 -Прячутся?
 -Ну, не то чтобы… Сидят.
 Тирга пытается заглянуть за острые колья стены, но никого не видит.
 -Обычная предосторожность, я думаю, - с сомнением произносит она.
 -Наверно, так, - соглашается Сагур. - Просто, чтобы ты знала.
 Висул Дарходка вдалеке поднимает руку.
 -Ну вот, - кивает Шартуйла.
 -Поехали, - говорит Тирга.
 Они спускаются к фактории, по пути разделяя отряд. Большая часть останавливается на некотором отдалении от стены, сама же Тирга с небольшой группой едет к воротам. Ей хочется думать, что ее скромное воинство выглядит все же достаточно внушительно.
 Тирга коротко кивает Висулу, потом смотрит на встречающих.
 -Тирга Эна Витонис! - говорит один из них, торжественно воздев руки ладонями вверх. - Кто бы мог подумать?
 На нем шикарная шуба и высокая меховая шапка, хотя на улице не так уж и холодно. Под шубой, вероятно, скрывается доспех. Тирга его не знает, но допускает, что он ее знать может. И теперь она почти уверена, кто перед ней. Что он и подтверждает через секунду:
 -Мое имя Изнабал Хад Гра. Можно просто Изнабал, к чему церемонии? Я… гм… имею честь управлять этим… предприятием.
 В его густой, некогда черной, а сейчас обильно припорошенной сединой бороде мелькает радушная и фальшивая улыбка.
 -В последнее время между нами возникли некоторые… недоразумения, - продолжает Хад Гра. - Но я верю, что все решаемо.
 -Я в этом не сомневаюсь… Изнабал, - Тирга улыбается столь же фальшиво.
 -Прошу вас, - купец делает широкий, приглашающий жест. - Будьте нашими дорогими гостями. А что же ваши люди? Уверяю, места хватит на всех. А также угощений, тепла и уюта. К чему мерзнуть снаружи?
 Тирга задумывается над его словами. Вроде бы все хорошо, но как-то слишком уж гладко. Купцы ничего не делают без выгоды для себя, размышляет она. Сейчас, когда мы здесь, что, по их мнению, будет выгодней? Мы представляем угрозу. Допустим, они хотят договориться, допустим, им так проще. Но что они рассчитывают получить в итоге? Защиту? Неприкосновенность? А им это нужно? В чем будет их выгода?
 Тирга не приходит ни к какому выводу, но подозрительность ее растет, как снежный ком, и теснится в груди. Тирга чувствует свое еще нерожденное дитя, и ей становится страшно. И кто скажет, что для страха нет оснований?
 Она пересекается взглядом с Висулом, который едва заметно поводит головой.
 -Дорогой Изнабал, - произносит Тирга самым искренним голосом. - Мы с превеликим удовольствием воспользуемся вашим гостеприимством, но в то же время совсем не хотим злоупотреблять им. Мои люди закалены и привыкли к походной жизни. Не думаю, что им стоит привыкать к чему-то другому. Это…расхолаживает, знаете ли…
 Тирга ловит себя на том, что неосознанно копирует матушкину манеру речи. А, впрочем, сейчас это кстати.
 -Помилуйте! - восклицает Изнабал Хад Гра с неизменной улыбкой. По всему видно, в подобных беседах он чувствует себя как рыба в воде. - Ваше удовольствие для нас только в радость. А люди… даже такие закаленные, как ваши, должны ведь иногда отдыхать, вы согласны? Прошу вас, будьте, как дома.
 -Что ж, - перебивает Тирга, - я полагаю, ворота будут открыты? Быть может, мои воины, - она специально подчеркивает слово «воины», - и смогут уделить некоторое время досугу. Разумеется, не в ущерб распорядку.
 Пока Изнабал обдумывает ответ, неожиданно встревает Уллем. Старик и здесь увязался за Тиргой.
 -Что вам пообещали в Верхней за наши головы?
 Улемданар сейчас выглядит удивительно свирепо, как старая, потрепанная жизнью, но все еще грозная хищная птица. Легко представить его былую силу.
 Изнабал Хад Гра смотрит на него словно бы с легким и вежливым недоумением; сложно сказать, знает ли он, кто перед ним. Улыбка все еще не покидает его губ.
 И все же он сбит с толку, думает Тирга. Саму ее слова Уллема тоже пронзили неожиданным и болезненным уколом. Она ведь даже не брала в расчет такой поворот. Сейчас ей очень хочется, чтобы все как-нибудь разрешилось. Но сколько она сможет обманывать сама себя?
 -Простите, я не совсем понимаю…- начинает было управляющий факторией, как будто в справедливом замешательстве, не выходя из своей роли.
 Внезапно пустоту застывшего осеннего воздуха раскалывает оглушительный звук ружейного выстрела.
 Тирга замечает дымный след над стеной, а потом стремительно оборачивается; лошадь под ней беспокойно встряхивает головой.
 -Ох, - произносит Висул Дарходка с удивлением. Он смотрит прямо на Тиргу, будто пытается что-то ей сказать. На мгновенье все замирает, потом Висул заваливается назад, медленно сползает с седла. Его успевает подхватить Скалот Рабаэрда.
 Изнабал Хад Гра меняется в лице.
 -Мать вашу! - рычит он. - Рано! Придурки!
 Его слова тонут в беспорядочных залпах и бессвязных криках.
 Что-то обжигает щеку Тирги, она инстинктивно дергается в сторону и неловко падает с лошади. Больно ударяется плечом, но закрывает руками живот и думает только о своем сыне. Ее лошадь с диким ржанием прыгает вперед, но спотыкается и тоже падает- страшно и жутко.
 Тирга застывает в беспомощном изумлении, как будто в каком-то дурном сне. Она видит, что весь ее отряд сорвался с места и мчится по полю, но они еще очень далеко.
 -Это ошибка! Послушайте, это ошибка! - кричит Изнабал и неожиданно опрокидывается на спину, подавившись своим криком.
 -К воротам! Все к воротам! - слышен голос- кажется, это Сагур Шартуйла. - Держаться!
 Чьи-то руки подхватывают Тиргу; она все еще в растерянности, но узнает нескладного Скалота Рабаэрду. Он вскидывает ружье, стреляет куда-то вверх, потом тащит Тиргу к стене. Она вертит головой, ищет глазами Улемданара и неожиданно видит его, открыто стоящего над трупом лошади. Старик спокойно смотрит в сторону ворот, где в это время завязывается яростный бой.
 Уллем поднимает вверх обе руки, но жест этот скорее властен, чем беспомощен. Он словно бы призывает что-то. Уллем сейчас как никогда похож на могучего и великого воителя, чьим именем матери когда-то пугали детей.
 -Разве это будет плохо? - кричит он, и голос его торжественно раскатывается над битвой. - Зачем, Улемданар? Не спрашивай. Так надо.
 Туша убитой лошади перед ним вздрагивает под ударами пуль; Уллем вскрикивает, неловко взмахивает руками и как будто проваливается под землю. Больше Тирга его не видит.
 Скалот прижимает ее к стене чуть в стороне от ворот, закрывая собой, а у самих ворот кипит бой. Тирга не видит, что там происходит, она не знает, сколько наемников в фактории и она слишком ошеломлена, чтобы мыслить ясно, хотя это именно то, что сейчас от нее требуется. И какой-то частью Тирга это понимает. Другая ее часть в ужасе. Шагред, господи, Шагред!
 Гул от несущихся по полю лошадей становится громче, он как биение сердца, как обещание надежды, но слишком призрачное, слишком запредельное.
 Когда-то в детстве у нее была маленькая лошадка. Она могла умчать далеко- далеко, как тогда казалось- самая быстрая, самая волшебная лошадка. Где ты, Ташка?
 Дикая мысль, что за дикая мысль!
 Тирга встряхивает головой, пытаясь собрать воедино всю свою волю. Взгляд ее по-прежнему полон смертной тоски, но она смотрит на Скалота, будто впервые его видит, и почти кричит ему:
 -Нужно к воротам! Нельзя, чтобы их закрыли!
 Рабаэрда скалится, сверкая лысым черепом- где-то потерял свою шапку.
 -Не надо тебе туда, госпожа. Стой здесь.
 Кто-то свешивается со стены прямо над ними; Скалот успевает выстрелить первым. С коротким вскриком человек отшатывается и исчезает по ту сторону.
 Скалот озирается с бешеным видом. Безопасного места нет нигде.
 -К воротам, - вдруг решает он.
 Но в этот момент прямо за воротами раздается взрыв; во все стороны летят доски, все тонет в дыму, огне и грохоте. Тирга падает на колени. У нее звенит в ушах, но мысли становятся почти что ясными. Что бы это ни было, а ворота, поди, больше не закроются.
 А потом она видит, что еще один взрыв яростным фонтаном вздымает вверх землю в поле прямо посреди ее спешащих на битву конников- кто-то выстрелил со стены из пушки. Плохо дело. Безысходно ржут и падают лошади, кричат, умирая, люди. Весь отряд рассыпается, но не сбавляет хода, и теперь они уже близко, теперь они близко.
 Земля дрожит и гудит, и среди стрельбы, дыма и криков Тирга поднимается на ноги и, не слыша зовущего ее Скалота, бежит к воротам, навстречу сражению. Значение сейчас имеет только это.
 Ее опережает дикий, неудержимый, как горный поток, отряд и врывается в распахнутые ворота, в дым и копоть.
 Сколько бы вас там ни было, думает Тирга, глядя в безмолвном потрясении. Сколько бы ни было. Вам не выстоять против нас.

 Разобрали завалы, починили разбитые ворота. Крепость не крепость, а фактория со всем, что в ней было, теперь принадлежала им.
 Все могло кончиться иначе, все и должно было кончиться иначе, если бы у кого-то на стене не сдали нервы. Нетрудно было представить, как торговцы сладкими речами и посулами усыпляют бдительность воинов Тирги, быть может, ведут их к столу, потчуют вкусными угощениями, а потом берут тепленькими.
 И мы сами шли в эту ловушку, думала Тирга. Надеялись на что-то. Сколько можно доверять людям? Кругом одно предательство. Мало нам его было?
 Ей очень не хватало Димбуэфера, его грубоватых, простых, но мудрых советов. Но и Димбуэфер однажды, и даже не однажды, не усмотрел предательство. Кто же может этого избежать? Тот, кто не верит совсем никому.
 Что это за мир? Почему все должно быть так?
 Немногих выживших наемников и прочих обитателей фактории заперли в одном пустом складе- холодном и темном. Среди них, как ни удивительно, оказался и бывший теперь уже управляющий факторией Изнабал Хад Гра. Выжил посреди всего этого, хотя и был ранен. Не смертельно. Изнабал выжил, а вот Висул Дарходка и многие другие- нет. Дарходка, внешне суровый выходец с Той Стороны. Он всегда был в душе простым работягой, мечтал о своем хозяйстве, и Тирга знала его открытое близким людям сердце. Они все стали воинами вынужденно. Не воинами даже- разбойниками. В стране Великого Хребта они мятежники и преступники. В чем правда? Далеко же завела тебя твоя трудная дорога, Висул, и вот, где она закончилась. В чужой, неприветливой стороне. Что она скажет Илуру, его лучшему другу?
 Изнабал Хад Гра все время потрясенно, не в силах смириться с тем, как все обернулось для него, повторял, что все это огромная ошибка. Намерения торговцев были чисты, никакого обмана они не замышляли. Тирга не верила. Во всем этом кошмаре она все же запомнила, как он крикнул “рано”. Она бы не поверила в любом случае. Больше нет.
 Тирга еще не решила, она не знала, что делать с пленными. Ей нельзя было решать сейчас, она это понимала. Слишком сильна еще была боль, слишком велик гнев. Ей нужно решать с холодным сердцем. Откуда только оно возьмется?
 Позже придет время оплакать павших. И поблагодарить Бога, гневливого, но милосердного, за тех, кто выжил.
 Выжил Сагур Шартуйла. Шумный весельчак, он был Тирге как-то по-особенному дорог. Как брат, что ли, которого у нее никогда не было. Она не надеялась увидеть его в живых, когда он ринулся к воротам, в самую гущу сражения.
 Не было веселья в глазах Сагура, не было шуток. Недавно Тирга впервые увидела его слезы, когда он сидел над телом Висула Дарходки.
 Был, правда, один человек, которому, казалось, все было нипочем. То, что он выжил, удивило всех, в том числе и его самого. Столько уж он об этом каркал, а вот поди ж ты, не взяла его смерть. Старик Уллем, бывший когда-то грозным Улемданаром Шитом, Зверем. А теперь он непонимающе, удивленно смотрел на всех, когда его нашли за трупом лошади, лишь слегка задетого в плечо одной шальной пулей. Но довольно скоро он пришел в себя.
 -Значит, не сегодня, - просто сказал он. - Ну а я что, против?
 После этого он спокойно пошел по полю недавней битвы, склонив голову набок, словно к чему-то прислушиваясь. У разбитых ворот Уллем остановился.
 -Однажды я уже сжигал эту факторию, - сказал он. - Я сжигал целые города.
 В тот момент Тирга, глядя на него, безоговорочно ему верила. Что-то проявлялось в нем иногда- величественное, грозное. И вообще Тирга его побаивалась. Руоль, она знала, тоже испытывал к старику весьма непростые чувства.
 Ох, Руоль, где же ты?
 Несколько дней ее потрепанный отряд приходил в себя в стенах завоеванной фактории. За это время погода основательно испортилась. Было пасмурно и ветрено, и однажды выпал первый снег. Выпал и уже не думал таять.
 Настроение Тирги было мрачным. Она размышляла о том, что делать дальше. По-хорошему пора было возвращаться на Архатах, и чем скорее, тем лучше, потому что, если, а точнее когда начнутся настоящие снегопады, обратная дорога превратится в целую нешуточную проблему.
 Но и факторию бросать просто так не хотелось. Почему-то она казалась Тирге чем-то ценным, неким рубежом, знаком грядущих побед, быть может. Конечно, это было неправильно. Фактория на самом деле им не нужна, и Тирга это понимала. Кто-то влиятельный в Верхней обязательно озаботится этим вопросом- и скорее рано, чем поздно. А им не выстоять против серьезного противника. Сила Разбойной Вольницы во внезапности.
 В любом случае, нужно уходить. И как там сказал Уллем? Сжечь? Это будет хорошо.
 Но по-настоящему ее самые тяжелые думы были даже не об этом. Как-то раз Тирга все же решилась и сказала Шартуйле:
 -Сагур, я думаю, нам нужен новый командир.
 Он посмотрел на нее в полном недоумении.
 -Какой командир?
 -Илур справится, - быстро заговорила Тирга. - Уверена, он справится. Он опытный. Да, он справится. А может быть, Руоль скоро вернется.
 -Ты о чем, госпожа? - нахмурился Сагур Шартуйла.
 Тирга закусила губу и еще ей мучительно захотелось дернуть себя за косу.
 -Я не могу, Сагур. Не могу.
 Шартуйла встал напротив нее. Кажется, он все понял, но тем не менее спросил:
 -Что не можешь?
 -Я плохой командир, вот что! Ты разве не видишь? Я не знаю, я… у меня не получается. Ты сам посмотри. Висула нет, и… как глупо! Это все моя вина!
 Сагур покачал головой. Он приподнял руки, словно хотел взять ее за плечи, но не решился.
 -Госпожа, - произнес он. - ты ведешь нас. И мы пойдем за тобой куда угодно. И мы все знаем, на что мы идем и почему. Иначе бы нас здесь не было.
 Тирга мотнула головой и все-таки схватила себя за косу. Она еще держалась, но кажется, слезы были уже на подходе.
 -Ты не понимаешь, Сагур. Так… так нельзя. Ты слишком добрый. А я… я беременная дура.
 Глаза ее широко распахнулись оттого, что она сама изумилась тому, что вот так вот просто выпалила это. И тому, что не Руоль оказался первым мужчиной, который об этом узнал. Сагур Шартуйла тоже выглядел изумленным, но, видимо, удивила его не сама новость, потому что он вдруг заулыбался во весь рот и сказал:
 -А я все думал, когда же ты откроешься.
 Тирга посмотрела на него с ужасом.
 -Ты… знал?
 -О, догадывался.
 -И многие… догадываются?
 -Да почти все, - простодушно выдал Шартуйла. - Ты не боись, госпожа, это… это же здорово! Не знаю, как и сказать. Мы всегда с тобой. И ты наш командир.
 Потом Сагур неожиданно сделался печальным.
 -Жаль, Висул уже не сможет поздравить тебя. И Руоля. Но он сказал мне недавно, что мы должны сделать все, чтобы это дитя родилось в новом мире. А я, видишь ли, поклялся ему в этом.
 Все-таки он довел Тиргу до слез, и сейчас скрывать их не было необходимости.

 Может быть, им и нужно было поторапливаться, но спустя еще несколько дней они по-прежнему были в фактории. Раненые излечивались, но некоторые из них не годились еще для дальней дороги, а кто-то и вовсе находился между жизнью и смертью. Потери отряда были значительны.
 Помимо всего прочего в эти дни велся подсчет всего, что им в итоге досталось, и решалось, что можно увезти с собой, а что оставить. Припасы фактории были внушительными. Сагур как-то сказал, что при необходимости можно было бы здесь и перезимовать, но никому эта мысль не нравилась. Тирга подумывала отправить гонца на Архатах с вестями для Илура, но пока что медлила с этим. Ей казалось, она должна лично рассказать ему о Висуле, обо всех их потерях.
 А ко всему остальному были еще пленные, и с ними тоже надо было что-то решать. Находясь в некоем отчаянии, Тирга даже решилась поговорить с Уллемом.
 -А скажи, Улемданар, что бы ты сделал на моем месте? - спросила она, намеренно назвав старика его прежним именем.
 Уллем, старательно прочитав ее вопрос по губам, заулыбался.
 -Ты в самом деле хочешь знать, что бы я сделал? Надо ли тебе идти по моим стопам, девочка? А хочешь, я лучше скажу, что я сейчас услышал? А?
 Тирга, хотя по ее коже пробежал мороз, медленно кивнула.
 -Я услышал, что ты боишься. Я услышал, что тебе больно. Ты кричишь. Или это не ты? А кто?
 Уллем затряс головой, и на миг показалось, что он сейчас опять заладит свое “зачем, Улемданар?”, но вдруг он глянул на нее ясными, умными глазами и сказал:
 -Не слушай меня. Ты умеешь быть твердой, девочка, я это знаю. Слушай свое сердце.
 Кажется, Уллем с недавних пор, когда столь явно пророчимая им смерть прошла стороной, несколько переменился. Иногда он был почти что… нормальным. Тирга, хоть он и не дал ей внятного ответа по существу, все-таки ушла от него с более легким сердцем, чем до этого.

 То утро выдалось морозным, сырым и туманным. Тирга шла через двор в сопровождении Сагура Шартуйлы и Скалота Рабаэрды. Она направлялась к дому, где содержались пленные- с холодного склада их перевели в другой, более теплый, а их раненым оказали помощь. Их хорошо кормили и вообще обращались с ними достойно. Поступили бы они так же с нами, обернись все по-другому? Но следовало помнить, что не все из пленных были наемными воинами- большинство как раз-таки не имело отношения к недавней битве. Они были простыми рабочими, к примеру, такими же грузчиками при складах, каким был в свое время Сагур. И Руоль. Шартуйла с некоторыми из них переговорил вполне себе дружественно, а после сообщил Тирге, что есть среди пленников те, кто не прочь примкнуть к Вольнице, о которой они весьма наслышаны. Им, дескать, Хребет давно опостылел.
 -Но я бы, - добавил Шартуйла, - не стал рисковать. Кто их знает?
 Тирга согласилась с ним. Вольнице нужны были люди, это так, но как узнать, что за человек к тебе приходит? А ведь в будущем это может стать настоящей проблемой. Неужели наступят времена, когда Тирге понадобится постоянная верная охрана? За нее, как выяснилось, а также за Руоля, Уллема, Илура и даже за покойного Димбуэфера Мита, которого, видно, все еще причисляют к живым, назначена немалая награда. А значит, всегда найдутся люди, которые захотят ее получить. Что ж, Тирга знала, на что шла. Знала ведь?
 Поразмышляв, она все же решила отпустить всех пленников восвояси. Включая управляющего Изнабала Хад Гра. С наказом никогда не возвращаться, но едва ли это будет исполнено. Все прекрасно понимали, что удар, нанесенный всем купцам Верхней, без внимания не останется. Да будет так; Тирга и сама не желала покоя, а сейчас у нее появилось еще больше поводов для мести. Пока же она вернется на Архатах, а фактория будет разорена и разрушена.
 Но вот теперь она шла, чтобы сообщить пленным, что они свободны. Она знала, что Сагур поддерживает ее в этом, знала, что поступает правильно, хотя насчет управляющего оставались сомнения. Да что там сомнения, душу разрывало дикое возмущение. Как можно просто так отпустить человека, виновного в гибели стольких людей, виновного в смерти Висула Дарходки?
 Но пусть сердце остается холодным. Может быть, справедливо было бы казнить управляющего, может быть, этого ждут люди, но что это ей даст? Висула уж точно не вернет. Но возможно, кто-то на Хребте увидит, что Вольница — это не просто дикая разбойная банда, и они, оказывается, могут быть великодушны. Особо рассчитывать не стоит, но все же.
 Тирга как раз обдумывала, что именно она скажет Изнабалу, какими вескими словами попытается достучаться до него, когда на стене прозвучал неожиданный голос:
 -Тревога!
 Тиргу как будто ведром холодной воды окатило- настолько она не ожидала сейчас ничего подобного. Она испуганно вскинула голову, а Сагур Шартуйла в это время уже бежал к деревянной приставной лестнице. Чуть помедлив, она последовала за ним, а следом за ней- Скалот Рабаэрда, который, кажется, сам себя записал в ее телохранители.
 Над заиндевелым полем, где совсем недавно разыгралась ужасная и, как это всегда бывает, внезапная трагедия, бледными слоями лежал туман. Гребень далекого холма едва угадывался в дымке. Тирга всматривалась сквозь частокол и поначалу не могла понять, что насторожило дозорного, но потом ей показалось, что она-таки заметила неясное движение. Но она все еще не была уверена- вдруг померещилось. Вдруг им всем померещилось. Это то, на что хотелось надеяться.
 -Ага, вижу, - сказал Сагур Шартуйла. - Всадники. Один… два… кажется, их много. Отсюда не видать.
 -Подымай всех, - велела Тирга, чувствуя, как горячая волна растекается внутри от живота до самого горла. - Только по-тихому. Мы готовы, но не паникуем.
 Сагур кивнул и убежал по дощатому настилу. Через короткое время народу на стене значительно прибыло. К тому времени Тирга уже ясно видела далеких неведомых всадников. Они то появлялись из-за гребня холма, то снова исчезали, и невозможно было сказать, сколько их там, но что-то- может быть, в их уверенном виде, в том, как спокойно они держались, показываясь в поле зрения- подсказывало, что Сагур прав- их там много. Но пока они не приближались и вообще особо не выказывали свои намерения, как будто были заняты какими-то неведомыми делами там, за холмом, как будто просто случайно оказались поблизости.
 Шартуйла снова подошел к Тирге.
 -Это местные, - произнес он, внимательно вглядываясь в горизонт. - Они на оленях.
 Тирга глянула на него со смешанными чувствами. Она не могла решить, что это может значить. Тем не менее она испытала что-то похожее на облегчение. По крайней мере это были не наемники с Хребта, да и появились ведь они не с той стороны, и возможно- пока всего лишь возможно, - что все обойдется.
 -И что же мы будем делать? - негромко спросила Тирга, обращаясь как бы к самой себе. - Может быть, они приехали торговать? Может, ждут какого-нибудь сигнала?
 Сагур на это лишь пожал плечами.
 -Будем наблюдать, - решила Тирга Эна Витонис. - Больше нам ничего не остается. Будем ждать. Захотят, сами откроются.
 Шартуйла кивнул.
 -Мы готовы. Расчеты на пушках, - он посмотрел на Тиргу со смутной, едва ли не робкой надеждой. - Как думаешь, госпожа… Руоль?..
 Она покачала головой.
 -Я не знаю, Сагур. Я не знаю.
 Вдруг на гребне, выныривая из тумана, как из омута, показалось сразу несколько десятков всадников; а потом еще. И еще. Вскоре весь склон холма потемнел от молчаливых и уверенных фигур. Почему-то сразу стало понятно, что это воины. А вернее сказать, перед изумленными взглядами нынешних обитателей фактории явилось целое войско.
 -Такой толпой торговать не ходят, - задумчиво произнес мигом напрягшийся Шартуйла.
 -Не ходят, - с грустью согласилась Тирга. Опять это чувство- словно падаешь куда-то. И все же странным образом в ней еще оставалась какая-то неясная, необъяснимая надежда.
 Но слишком уж грозным, слишком серьезным выглядело это чужое, незнакомое войско. Тирге вдруг вспомнились все эти городки на севере Хребта, которые они брали под началом князя Дэса Шуе. В одном из них, кстати, находился стоящий сейчас рядом Сагур Шартуйла. И Руоль. С каким чувством смотрели они тогда со стены, видя, как неспешно и внушительно разворачивается вражеское войско? Задумывалась ли она раньше о том, что чувствуют осажденные?
 Тирга посмотрела по сторонам, увидела лица своих товарищей по оружию- испуганные, конечно же, и это понятно, но не потерявшие решительности, отчаянные, храбрые и родные. Но, господи, как же нас мало!
 Время медленно текло мимо них и было похоже на этот самый промозглый, неуютный туман. Ничего не происходило. Воины на оленях несуетливо перемещались вдоль далекого склона, но ничего кроме этого не предпринимали. По крайней мере ничего явно угрожающего. Кажется, они собирались разбить там лагерь.
 Тирга подумала о том, что надо было уходить, пока была возможность, что сейчас они могли быть на пути к Архатаху, но это была ненужная, даже трусливая мысль. Все случилось так, как случилось. Раньше уйти они не могли. И нечего думать.
 -Мы в осаде, - сказала она. Какие простые слова и как много они значат.
 Сагур хмуро свел брови- он это понимал даже лучше нее.
 Какое-то время Тирга размышляла, не выслать ли кого-нибудь к нежданным пришельцам, но потом отмела эту мысль. Слишком свежа еще была рана от потери Висула Дарходки.
 -Пусть они сами делают первый ход, - негромко проговорила она. - А мы ждем.
 С этими словами Тирга отвернулась от стены и посмотрела с высоты через всю факторию. С южной стороны, там, где из-за горизонта вздымались голубые вершины Великого Хребта, имелись еще одни ворота. Вот только дозорные с той стороны донесли, что и там перемещаются в отдалении группы всадников. В любом случае было сомнительно, что кто-либо сможет покинуть факторию незамеченным.
 -Мы ждем, - повторила Тирга.

 Она проторчала на стене до темноты, забыв обо всем- о пленниках, которых собиралась отпустить, о еде, хотя Скалот и Сагур несколько раз настойчиво упрашивали ее спуститься, поесть и отдохнуть; даже мысли о нерожденном Шагреде словно бы отошли в сторону, превратились в тихий шепот. Но когда серый, холодный день медленно растворился в ночной тьме, она почувствовала, что силы покидают ее. Сейчас нельзя! - вяло обругала она себя. В темноте-то они как раз и могут…
 -Ты ступай, госпожа, - произнес Сагур Шартуйла. - Ступай. Мы покараулим.
 Тирга огрызнулась едва ли не со злостью, но спустя еще какое-то время все же позволила себя увести. После чего без аппетита, не чувствуя вкуса, съела миску похлебки. Напряжение, не оставлявшее ее весь этот день, сделало ее тело тяжелым и каменным, напряжение глухо стучало в висках, а мысли стали тягучими и вялыми. А потом Тирга всего лишь на секундочку закрыла глаза, но, когда открыла их, исполненная внезапной тревоги, за маленьким окошком в ее комнате уже снова был неизменный серый сумрак.
 Проспала! - ужаснулась она, вскакивая так стремительно, что в глазах потемнело.
 Уснула Тирга в одежде и даже не разувшись, а сейчас заметалась по комнате, злая и испуганная, выбежала на двор, остановилась, тяжело дыша, глядя на стену. Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что, похоже, все спокойно, и к утру мало что изменилось. Люди по-прежнему были на стене, правда уже не в таком количестве. Дозорные, зябко переминаясь с ноги на ногу, наблюдали за тундрой; кто-то, напротив, дремал, привалившись к частоколу. Утро выдалось все таким же пасмурным и холодным, вдобавок налетал порывистый ледяной ветер, сметая островки снега с пожухлого поля, но хоть тумана сегодня не было. Тирга, неосознанно морщась, поднялась по приставной лестнице и первым делом выглянула за стену. Воины, если это и вправду были воины, никуда не делись, демонстративно держась на виду. Сейчас они все были видны как на ладони. Они поставили свои конусообразные палатки, и- Великий Господь- как же их было много!
 Тирга нашла Скалота Рабаэрду, который наблюдал за равниной, хлебал горячий отвар из кружки и хмурился из-под натянутой до самых глаз куцей шапки. За последние дни отношение Тирги к нему значительно переменилось. Самым главным и удивительным было чувство, что она может доверять этому в целом какому-то неприятному на вид человеку.
 -Что-нибудь произошло? - спросила Тирга. Говорила она полушепотом, потому что рядом со Скалотом, свернувшись калачиком, закутавшись в тулуп, спал Сагур Шартуйла. Ни ветер, ни морозец, по-видимому, не мешали ему, он даже похрапывал, но как только Тирга заговорила, Шартуйла открыл глаза.
 -Чего они ждут? - чуть ли не с обидой отозвался Рабаэрда. - Чего хотят?
 Тирга покачала головой в тревоге и смятении.
 -Может, это кочевники? Они же тут везде кочуют?
 Сагур Шартуйла прокашлялся.
 -Думали мы уже об этом, - сказал он. - Только не шибко вот похожи. Где женщины? Где дети? Руоль еще говорил, при них должны быть большие стада оленей, ну или где-нибудь поблизости.
 -За холмом? - предположила Тирга, понимая, что выдает желаемое за действительное.
 -Это рать, - произнес Сагур с уверенностью, которую они все так или иначе могли с ним разделить.
 -Но…- Тирга озадаченно глянула на пологую возвышенность. - Их требования?.. их действия?.. Что-то же они должны делать? Они же не могут просто так сидеть там и все?
 -Они чего-то ждут, - сказал вдруг Скалот Рабаэрда. - Могу поклясться, они чего-то ждут.
 -От нас? - спросила Тирга. - Ждут чего-то от нас?
 -Может, и нет. Я не знаю, как там у них что.
 -Тогда и нам остается только ждать. Ничего не изменилось.

 И они ждали весь этот день. А потом следующий. И еще один. И все это время ничего не происходило. Незваные гости основательно расположились на склоне холма и были заняты своими неведомыми делами, будто и не существовало рядом никакой фактории. А ведь гости, это как раз мы, подумала однажды Тирга, они-то дома. А следом пришла мысль, которая ее удивила: ее Шагред, еще не рожденный, но уже живой и любимый, наполовину принадлежит к этому народу. И Тирга как-то по-новому взглянула на грозных кочевников. Ей и раньше не хотелось видеть в них врагов, а теперь она буквально была готова молиться на это. Но какие были основания для надежды? Чего же им на самом деле нужно? Не раз и не два Тирга задумывалась о том, чтобы отправить-таки кого-нибудь к ним, да и выяснить уже наконец хоть что-то. А может, и без того поредевшему отряду просто позволят уйти? Но каждый раз, взвесив все, отказывалась от подобной затеи. В конце концов, это они пришли к нам, а не мы к ним. Значит, им все-таки что-то нужно.
 Напряжение достигло какой-то точки и замерло на ней. Дозорные, само собой, оставались на стенах, но большинство вспомнило, что есть повседневная жизнь. Сагур сказал как-то, что если их решили заморить голодом, то явно просчитались.
 -Продуктов, - сказал он уже не в первый раз, - нам хватит хоть до конца зимы.
 Тирга и сама это знала. Сейчас ее волновало совершенно другое.
 -Они вообще враги или нет? - спросила она, прекрасно понимая, что однозначного ответа не получит. - Как они настроены? Как это узнать?
 Тирга навестила Уллема- то ли за советом, то ли просто проведать и поговорить, - однако старик в это время оказался как-то особенно невменяем. Он смотрел на нее, хихикал, качал головой и нес какую-то чушь, а напоследок выдал:
 -Правда, здесь много дорог? Так много. Очень много. Бывает, они сходятся. И расходятся. Бывает.
 Что я вообще с ним нянчюсь? - подумала Тирга, расстроенная и раздосадованная, зная при этом в глубине души, что судьба Улемданара ей небезразлична.
 Она навестила пленников, как могла, попыталась успокоить их. Изнабал Хад Гра встретил ее некими заносчивыми словами, которые она, чтобы не выйти из себя, постаралась пропустить мимо ушей. Видя, что Тирга не обращает на него внимания и даже не смотрит в его сторону, бывший управляющий перешел к невнятным мольбам и посулам.
 -У нас возникли некоторые… вопросы, которые надо уладить, - сказала Тирга, обращаясь ко всем сразу, - а после этого вас отпустят. Даю слово.
 Изнабал, видимо, призадумался, что это за вопросы такие. Скажем, не пришла ли подмога с Хребта? Он притих и отошел в сторону, но перед этим позволил себе многозначительно хмыкнуть.
 -Ежели что, я готов сражаться вместе с вами, - сказал вдруг кто-то.
 И новые голоса:
 -И я! Я тоже!
 Тирга замерла на пару мгновений, а потом, в сопровождении своих людей, направилась к выходу.
 -Я подумаю, - произнесла она прежде чем выйти.

 Но как бы ни тянулось, выматывая душу, ожидание, оборвалось оно, как всегда, внезапно и резко.
 Ближе к вечеру, через несколько дней от начала осады, Тирга снова услышала этот страшный клич:
 -Тревога!
 И словно бы не было всего этого мучительного, беспокойного, но тягучего времени. Казалось, прошло лишь несколько мгновений, а все, кто мог, уже снова были на стене и снова напряженно вглядывались вдаль.
 И надо же, именно сегодня, с самого утра Тирга чувствовала себя как никогда разбитой и печальной, и ее тошнило. Ох, Шагред, Шагред… Она переглянулась с Сагуром. Что-то начиналось. По открытому, желто-серому, местами заснеженному полю к воротам фактории приближались три всадника. Ехали они неспешно, как и положено переговорщикам, а Тирга не сомневалась, что услышит вскоре какие-нибудь требования. Что ж, по крайней мере это было ей понятно.
 -Тот, что в центре, - на коне, - сказал вдруг Шартуйла и подался вперед. - Это же… кажись…
 Сердце Тирги споткнулось, бухнуло в груди, заметалось тревожной птицей.
 -Руоль, - не то вздох, не то рыдание.
 Шартуйла повернул к ней раскрасневшееся, мгновенно озарившееся лицо.
 -Это он! Это он, чертяга!
 Тирга ухватилась за что-то; ноги едва держали ее. Боже… убью тебя… я убью тебя, слышишь?
 -Открыть ворота, - промолвила она и повторила для надежности, потому что голос ей изменил:
 -Открыть ворота.

 Всадники- двое на оленях и один на лошади- помедлили, но все-таки въехали на истоптанный и изъезженный до голой земли двор. Остановились, с опаской и любопытством глядя по сторонам. Это был Руоль, с трудом узнаваемый в этой своей необычной новой шапке и шубе, но это был он, и сейчас лицо его менялось, медленно вытягивалось, по мере того, как он осознавал, что видит знакомые лица.
 -Ру… Руоль, - всхлипнула Тирга, с трудом оторвавшись от деревянной лестницы, в которую вцепилась так, что костяшки пальцев побелели.
 Руоль покачнулся в седле. После этого он что-то сказал на родном языке, и два воина- кочевника, остановившиеся чуть позади него, переглянулись между собой. Руоль неловко спрыгнул с лошади.
 -Тирга…- потерянно прошептал он, - как же… откуда?
 Как будто несмело, не до конца веря происходящему, они приблизились друг к другу, застыли на секунду- и обнялись. В стороне от них Сагур Шартуйла расплылся в улыбке до ушей. Скалот Рабаэрда стянул шапку с лысой головы и провел по лицу ладонью. Неожиданно его толкнул в бок старый Уллем, оказавшийся здесь же.
 -Я говорил, малец, что бывает по-всякому? Бывает, это точно.
 Скалот глянул на него озадаченно и ничего не ответил.
 -Но как же? Как? - сбивчиво говорил Руоль, не выпуская Тиргу из объятий. - Я же… я не знал. Я думал…
 -Где ты был? - сквозь внезапные слезы спрашивала Тирга. - Так долго?

 -Эттук, Тохай, все хорошо. Это… друзья, - такие слова сказал Руоль своим людям прежде чем спрыгнуть с лошади.
 Позже Эттук вернулся с этой вестью в лагерь луорветанов, а другой калут- Тохай- остался с Руолем и сейчас настороженно сидел в уголке в битком набитом доме, а все вокруг говорили на неведомом языке Высоких, перебивая друг друга, взрываясь смехом и чуть ли не криком, и это было похоже на бессмысленный птичий галдеж, когда к приходу Тепла улы возвращаются к реке Ороху. Помимо всего этого здесь как-то странно пахло, и даже духи не хотели находиться в этом месте. Тохаю тоже хотелось вырваться на простор, он чувствовал себя одиноким и потерянным, но не мог покинуть Руоля. В конце концов именно ему придется сражаться, встать на защиту своего командира, если что-то пойдет не так, и Тохай не подведет. И совершенно не имеет значения, что ему страшно.
 Руоль же не подозревал, о чем думает его калут, если честно, он слегка о нем позабыл. Дом, где они находились, был довольно просторный, но сейчас здесь сделалось тесновато.
 -Я был немного занят в другом месте, - говорил Руоль. - Я спешил, но… задержался. Но… я думал встретиться здесь с управляющим, как там его?
 -Он позвал вас на свою защиту? - спросила вдруг Тирга Эна Витонис.
 Руоль посмотрел на нее.
 -В Баан- Сарай, - медленно проговорил он, - пришла такая весть. Я узнал, как только вернулся туда. Поэтому…
 Он обвел всех решительным, настойчивым взглядом.
 -Послушайте, я не собирался никого защищать, - сказал он. - Я ведь подозревал, против кого понадобилась помощь. Сказать по правде, я собирался забрать факторию.
 Руоль с некоторым изумлением покачал головой.
 -Не ожидал, что… что ничего не придется делать.
 Ранее он узнал о гибели Висула Дарходки и других своих товарищей, обо всем, что произошло здесь, у ворот фактории.
 -Жаль, что я не пришел раньше.
 На несколько мгновений все замолчали, вспоминая павших.
 -А ведь я никогда об этом не думал, - громко заговорил Уллем, разбивая печальную тишину. - Ну, знаешь… набрать войско из местных. Это… умно, наверное… если удастся с ними совладать. Не пойму только, меня это радует или нет? Слишком много голосов, слишком. Зачем?.. Но твой… этот… Димбуэфер был бы доволен. Или нет.
 Руоль и Тирга смотрели на старика, и взгляды их были чем-то похожи. Задумчивые и слегка хмурые. Все, находящиеся в доме, понимали, что наступают значительные перемены, но во что это в итоге выльется? Никто бы не взялся предсказать. Появилась новая, незнакомая, неиспытанная, но внушительная сила. Чем-то все обернется?
 -Но я вам так скажу, - едва ли не весело добавил Уллем, - я рад, что я здесь. Что все еще здесь. Может, и увижу чего.

 Только поздней ночью Тирга и Руоль смогли остаться наедине друг с другом. Тирга поселилась в домике, на удивление маленьком, но уютном, где раньше жил управляющий.
 -Не могу поверить, - сказала она. - Если бы я только знала, что это ты. Столько… столько всего произошло.
 -Слишком много, - согласился Руоль.
 На столе рядом с кроватью горела единственная свеча; тени колыхались на потолке и по углам. В соседней комнате мирно потрескивала печурка. Руоль подумал, что давно уже ему не было так хорошо и спокойно. Спасибо тебе, дух огня.
 -Иди сюда, - сказал он.
 Обнял Тиргу, прижал к себе, как величайшее сокровище, поцеловал в губы- сначала осторожно, а потом со всей страстью. А потом и вовсе нетерпеливо, скидывая одежду с себя, с нее.
 -Руоль, я…
 -Ты?..- он коснулся ладонью ее живота. - Ты? Боже мой, Тирга!
 -Думаю, это будет мальчик.
 -Мальчик, - бездумно повторил Руоль, потому что огромное изумление поглотило все его мысли.
 Тирга подняла голову и пристально посмотрела на него в неверном свете одинокой свечи.
 -Его будут звать Шагред. Шагред Вит.
 Мягкая улыбка коснулась ее губ, когда она произносила это имя, но взгляд по-прежнему был настойчивым и пытливым.
 -Шагред, - повторил Руоль.
 На миг ему показалось, что ноги, которых он почти не чувствовал, отрываются от пола. Какое странное чувство.
 -Господи, Тирга, - произнес Руоль севшим голосом, как будто вдруг очнувшись, - это же… Я люблю тебя!
 -Наш Шагред, - улыбка Тирги стала открытой и счастливой. - Я люблю тебя, Руоль. Больше никогда не бросай меня.
 -Больше никогда, - пообещал Руоль, даже не задумываясь, верит ли сам в это или нет. Сейчас важным был только этот момент.

 Под утро они все еще не спали. Это был не самый простой день для всех них, но сон не шел. Руоль легонечко гладил живот Тирги, и то и дело губы его растягивались в мечтательной улыбке. Они бессвязно шептали друг другу всякие нежности, а после лежали, расслабившись, и говорили обо всем на свете. О прошлом и о будущем. О своем сыне. О себе. Постепенно разговор начал касаться самых разных, но насущных вещей, в том числе и не самых приятных.
 -Ты действительно хочешь их отпустить? - спросил Руоль, имея в виду управляющего и остальных пленников.
 -Да, - просто ответила Тирга, хотя и слегка напряглась при этом.
 -Хорошо, - сказал Руоль, немного помедлив.
 После этого что-то изменилось в атмосфере между ними. Свеча догорела, а за маленьким окошком еще не начало светать; они лежали в темноте, в тепле, уюте, обнаженные, под мягким одеялом, но словно бы коснулось их одновременно некое ледяное, зимнее дыхание. Мир никуда не делся, мир со всеми своими проблемами по-прежнему был вокруг них, и теперь они о нем вспомнили.
 -Твои люди, - произнесла Тирга спустя какое-то время, - их так много.
 -Это калуты Аки Аки, я рассказывал. И это только малая часть. Я хочу поднять всех луорветанов.
 -Почему ты ничего не сказал об этом?
 -Я не знал, получится ли.
 -Ты должен был сказать.
 -Может быть. Прости. Но мне надо было разобраться самому.
 Во вновь наступившей тишине было слышно, как где-то в доме догорают в печке поленья. Руоль обнимал Тиргу, собираясь с мыслями.
 -Но теперь-то все будет по-другому, - наконец заговорил он. - Ты только представь, какая у нас появилась сила! Мы больше не беглецы и не разбойники, нам не нужно убегать и прятаться.
 -У нас? - задумчиво проговорила Тирга.
 -Что? Ну конечно, у нас. Мы поведем их на Хребет, и кто знает… во всяком случае, с нами не смогут не считаться. Это та сила, о которой говорил Димбуэфер. А ты слышала сегодня Улемданара? Он тоже это знает.
 По участившемуся дыханию Тирги Руоль понял, что ей есть что возразить.
 -А что они сделают… со школами, с больницами, с обителями? - спросила она странно изменившимся голосом. -Как они остановятся, если и в самом деле их некому будет остановить? Остановятся ли они, когда придет время? Прости меня, прости…
 Руоль, несколько удивленный и задетый, приподнялся на локте, пытаясь в почти полной темноте разглядеть ее лицо, ее глаза.
 -А что происходит сейчас? - с горечью сказал он. - Что Великий Хребет делает сам с собой? - он покачал головой, чувствуя боль и досаду. - Тирга, это ведь мой народ. Мы не дикари. Я хотел… хотел, чтобы у нас был шанс. А теперь он есть.
 -Ох, Руоль, не слушай меня. Я не имела в виду… Я рада на самом деле… наверное… я не знаю… Руоль, я все понимаю, только…
 -Только ты не хочешь, чтобы твой дом был разрушен руками чужаков, - произнес Руоль, и голос его был неожиданно холоден.
 Тирга замотала головой.
 -Нет! Ты знаешь, ты же знаешь, я сама поклялась, что не успокоюсь, пока…- голос ее пресекся на несколько мгновений. - Но я поняла одно: я хочу, чтобы Шагред рос в другом, не таком, как сейчас, мире.
 -И он будет таким.
 -А каким он будет?
 -А каким он будет…- задумчиво повторил Руоль, - это мы должны решить сами.
 Руолю почему-то казалось, что все должны обрадоваться, видя, чего он добился за столь короткое время. Что за детская наивность? Но ведь это действительно была победа, разве нет? А сейчас он не мог понять, что испытывает. Разочарование? Наверняка оно присутствовало среди других сложно смешанных чувств.
 -И неужели мы не сможем решить? - добавил он, и ненужные, ничего не значащие слова его повисли в воздухе.
 В тишине Руоль слушал сбивчивое дыхание Тирги; в комнате, кажется, слегка похолодало.
 -Я… выбрал эту дорогу, - вполголоса произнес он, осторожно, как что-то хрупкое наощупь, подбирая слова. - Думаю, мы все ее выбрали.
 Совершенно не те слова, не те разговоры. Зачем? - как сказал бы Улемданар. Рассвет уже не за горами. Руоль и Тирга лежали, обнявшись, а над ними, словно осенний дождь, незримо лилась печаль. Откуда ты взялась, непрошенная тоска? Почему отбрасываешь свою долгую тень даже на самые счастливые моменты?
 Никто не ответит.
 -Помнишь, ты рассказывал о… о той девушке? - спросила вдруг Тирга шепотом, и Руоль почувствовал, как слегка напряглось ее тело. - Знаешь, мне однажды подумалось, что ты уехал к ней. Глупо, правда?
 -Не к ней, - сказал Руоль. - Но я ее видел.
 Тирга совсем замерла.
 -Она больше не принадлежит нашему миру. Она шиманка. У нее даже имя другое.
 Он помедлил, стараясь подавить невольный вздох.
 -Это для меня ничего не значит. У меня есть ты.
 Руоль и сам не знал, правду он сказал или нет. Вся ли это была правда? Он не смог бы признаться даже самому себе.
 -Нет, - добавил он, - теперь у меня есть вы. Ты и наш сын.
 -Обними меня крепче, Руоль.
 Под темным крылом печали мы прячемся от холодного мира, растерянные, как заблудившиеся в лесу дети, и ищем хрупкий покой.

 Двадцать лет спустя Руоль, вспоминая Тиргу, испытал ту же самую застарелую тоску. Или это было только эхо.
 Ну правильно, подумал он, глядя на разбитую горную дорогу. Все правильно.
 Где-то в этих местах в последний раз он виделся с Тиргой. С ней и со своим маленьким сыном. Здесь они простились.
 Руоль часто вспоминал о них, но именно по дороге в Верхнюю воспоминания становились особенно болезненными. Если бы он слышал слова, которые однажды произнес старый Уллем, то, верно, согласился бы с ним. Дороги сходятся и расходятся. Так бывает.
 Но когда это началось? Когда возникла эта маленькая трещинка между ними? Может быть, той смутной ночью в фактории. Может быть, раньше.
 Стоит ли сожалеть о былом? Жизнь меряет по-всякому. И разве не обрел он в конце концов свое тихое счастье? Так на что жаловаться?
 Руоль встряхнулся, отгоняя от себя тени прошлого. Горы вокруг. Ужасная дорога, просто ужасная. Хорошо, хоть дождя нет. Ближе к вечеру должны добраться до деревеньки- как ее? - Радужная. Там уже будет полегче, там и до Верхней рукой подать. Деревенька, кстати сказать, в свое время пережила немало. Руоль хорошо помнил это жестокое время, но не любил о нем вспоминать. Время первых набегов луорветанов, время битв. Сейчас-то уже все успокоилось. Правда, все понимают, что это только затишье. Мы только на полпути, подумал Руоль с неожиданной для самого себя решимостью. Хребет однажды падет. Это не то, чего на самом деле хотела Тирга Эна Витонис, что бы она ни говорила. Она так и не смогла это принять. Тирга играла в свою месть, но реальные перемены ее пугали. А может, и нет, и он всего лишь неосознанно пытается убедить и оправдать себя. Может быть, все не так. Какая разница, из-за чего произошел раскол? Причин на самом деле было множество.
 Хватит думать об этом.
 Кое-где среди старых сосен и в заросших кустарником щелях стлался молочно- белый туман, а далекие вершины исчезали в голубоватой дымке, но утренние лучи уже озаряли чистый небосвод, и день, судя по всему, обещал быть погожим. Руоль, сидя верхом на ороне, смотрел вдоль крутой горной дороги, при этом он сильно щурился и все равно мало что мог разглядеть. Зрение стало совсем ни к черту. Да оно и не важно, подумаешь. Что надо- увидит, а если не увидит, то и не надо. Привык уже. Сейчас Руоль не столько смотрел, изучая давно известный маршрут, сколько был поглощен своими мыслями. Если уж на то пошло, боли в ногах беспокоили его гораздо сильнее. Что ли это старость незаметно подкрадывается? А ведь Руоля, забавно даже подумать, многие считают великим шиманом. А сам он? Если честно? Руоль никогда не думал о себе, как о каком-нибудь князце навроде Аки Аки, и уж тем более как о шимане. Однажды он поспорил с Кырой, которую, наверное, только он мысленно все еще звал Нёр.
 -Какой из меня шиман? - говорил он тогда. - Я ведь даже духов не вижу. Очень давно они пропали для меня. Никому не говорил, только тебе. Я молюсь, приношу жертвы и, возможно, верю в них, по крайней мере хочу верить, но…
 -А ты видел хоть раз, чтобы Тары- Ях камлал? - перебила Кыра. Уж она-то была настоящей шиманкой, никто бы не усомнился.
 -Пойми, - продолжила она, - ты шиман. Люди видят это в тебе. Просто твоя сила в другом. Помнишь, я как-то сказала тебе, что ты можешь стать шиманом? Разве я ошиблась? У тебя великая мечта, и люди идут за ней.
 А моя ли это мечта? - грустно подумал Руоль тогда. Кто я вообще такой?
 Нёр, вернее, Кыру Руоль не видел несколько лун, а великого шимана Тары- Яха уже много зим. Едва ли он все еще жив, хотя о Тары- Яхе разве можно сказать что-либо наверняка? Обычно, когда шиман уходит, об этом узнает вся мора, здесь же- ни слуху, ни духу. И Кыра загадочно молчит. А Тары- Ях как будто все еще где-то здесь, рядом- в разговорах людей, в их живой и светлой памяти. Вот это и есть настоящий великий шиман.
 Руоль немного посторонился, пропуская всадников из своего отряда. Улыбнулся и кивнул Ургину, который хотел было остановиться, но, подчиняясь безмолвному жесту отца, проехал мимо. Руоль посмотрел ему вслед. Скоро ты станешь совсем взрослым, сын. Какую же ношу я взваливаю на твои плечи? И это происходит прямо сейчас. Это происходит с самого твоего рождения.
 Что это за утро такое? В голове крутятся и крутятся непрошенные мысли. Тревога за Ургина, поблекшие воспоминания- все вперемешку. Руоль вздохнул. Впереди Верхняя, впереди Средняя. Вот еще заботы. И как обо всем этом не думать, как не переживать? Что у нас, к примеру, в Средней, помимо того, что сейчас там сосредоточено будущее всех луорветанов, всего Хребта, а значит, и всего мира? С той давней поры, когда бесследно исчез злополучный Пресветлый князь Савош Луа, а следом за ним княжна Литанилла с маленьким княжичем, все в городе городов шло наперекосяк. В последнее время популярной стала версия, что князь Средней самолично провернул аферу со своим исчезновением, мол, было у него слишком много долгов, сверх всякой меры он наворовался или что-то там еще- причин можно придумать сколько угодно. Так ли было на самом деле или нет- совершенно неважно. Но самый большой город Великого Хребта до сих пор шатается, как гнилой зуб. Сейчас в Средней, как известно, правят князь Хар Тоскад Перевертыш, Слышавшие и вездесущие бояре. И ни у кого из них нет власти, которой они хотят для себя, как, соответственно, нет и согласия. И где-то при князе, которого даже не называют Пресветлым, крутится старый приятель Руоля- боярин Халимфир Хал. Но Халим ничего не знает об Ургине, и пусть лучше не знает. В такое время мало кому можно по-настоящему довериться, а Халимфира Руоль не видел уже много лет. Люди, которых ты знал когда-то, становятся незнакомцами. Что говорить, если, оглядываясь в прошлое, мы порой не можем узнать самих себя.
 -То! Вперед! - воскликнул Руоль, отправляя своего орона вслед за отрядом.
 Мы плывем, как игрушечный кораблик по непокорной реке времени, минуя пороги и тихие заводи, меняясь, как меняются времена года, города и даже вечные горы, отражаясь светом или тьмой в чьих-то жизнях и исчезая из них, или пытаемся отразить себя в жизнях будущих, еще не пришедших, а после всего становимся воспоминаниями, песней у костра в зимнюю ночь, и все идет своим чередом.