Сватовство Марголина

    Рассвет коснулся окна, и Марголин открыл глаза. Он осторожно высвободил руку из под головы Лизы, легонько поцеловал ее в щеку и выбрался из кровати.  Прошел на кухню и стал варить кофе. «В выходные нужно будет поехать к Лизиным родителям, — подумал он,  —объявить об их решении жить вместе. Официально попросить руки их дочери»
     Он взял сигареты, захватил чашку и вышел на балкон. Утренняя прохлада забралась под рубашку и приятно холодила. Разгоралась заря. В голове копошились мысли. Не опрометчиво ли он поступил, поддавшись желанию. Лиза годится ему в дочери. Имел ли он право откликнуться на ее призыв. Но с другой стороны, и он имеет право на счастье. И раз уж Лиза сама подтолкнула его к такому решению, значит все правильно и не нужно терзать себя сомнениями. Может быть это не порыв юной девушки, а вполне осознанное решение взрослой женщины.
      —Вот где ты спрятался!  — Лиза обняла его за плечи.  — Мне вдруг показалось, что ты исчез. Пошарила рукой по кровати и испугалась, что тебя нет рядом. Знаешь, как я тебя нашла?
По запаху кофе и дыма. Почему не разбудил меня? А где моя чашка?
      —Садись. Сейчас принесу. Я сварил на двоих.  — Марголин принес кофе.  — Предлагаю  на выходные съездить к твоим родителям. Хочу попросить у них твоей руки и узаконить наши отношения. Конечно, если ты не против связать свою жизнь со стариком.
      —Пожалуйста, Марголин, никогда больше не называй себя стариком. Я не хочу этого слышать! Ты  — мой любимый и мне наплевать сколько  тебе лет.  У-у-у! Как вкусно! Ты еще никогда не варил такого кофе! Я знаю почему  — ты добавил в него моей любви. Правда?
      —Правда. Теперь я всегда буду варить тебе такой. И научу тебя этому тоже.

     Их уже ждали.
      —Хорошо, что вы предупредили  заранее, что приедете. Мы успели приготовить разных вкусностей. Лизонька, мы так соскучились!
      —Наталья Сергеевна, это вам,  — Марголин протянул букет,  — а это для вас, Константин Павлович.
     Отец Лизы не ожидал, что сумка может оказаться такой тяжелой и чуть не выронил ее.
      —Вы туда кирпичей наложили? Чуть не уронил!
      —А где Николай Витальевич? У меня есть для него небольшой подарок. Думаю, ему будет приятно.
      —Сейчас позову,  — сказала Наталья Сергеевна,  — он в саду дремлет.
      —Не беспокойте его, пусть отдыхает. Я лучше выйду к нему.
     Николай Витальевич сидел в кресле под раскидистой яблоней. На его коленях лежала газета, поверх  — очки. Он не дремал. Он задумался о чем-то.
     —Извините, не помешал?
     Старик вышел из задумчивости,  посмотрел на Марголина, не сразу узнавая, кто перед ним.
Наконец, сообразил.
     —Феликс Михайлович! Рад вас видеть! Какими судьбами?
     —Здравствуйте! После вашего визита я немного покопался в бумагах, оставшихся от моего тестя. И вот, что я нашел. Там есть имя. Может быть оно и вам знакомо. Прочтите это письмо. Если захотите, можете оставить его себе. Не буду вам мешать.

      «Дорогой Кирилл, — читал старик, —  я выполнил твою просьбу насколько мог. Твой друг— Николай был в этом лагере до зимы пятидесятого. Потом его перевели в другой лагерь. Я разговаривал с человеком, который отбывал с ним эти два года. Они не дружили, но были достаточно хорошо знакомы. По его сведениям, многие из тех, кого конвоиры туда вели, не дошли до места, мороз был страшным. Больше ничего выяснить не удалось, извини. Не вижу смысла искать дальше.  Твой Стас.»
     Старик отложил письмо, снял очки и вытер скатившуюся слезу. Значит Кирилл его тоже искал. И жили так близко, но не встретились. Его плечи затряслись.

     —Подождем еще минут пять. Только что звонил Ковалев. Он уже близко. Даже в выходные не дают ему покоя. Вызвали на происшествие.
     —Конечно подождем! Нет возражений. Да вот и он! К столу! К столу! Лиза, приведи, пожалуйста, деда.
    
     Все расселись. Лиза привела деда и усадила его во главе стола. Разлили вино по бокалам. Марголин попросил слова.
     —Постараюсь как можно короче.   Я хочу выпить в честь Виктора Станиславовича. За то, что он, сам того не желая, подарил мне счастье. А у вас, уважаемые родители моего счастья, прошу руки Лизы. Обещаю сделать все, чтобы и она была счастлива со мной. За вас, уважаемый Ковалев.
     —С удовольствием выпью. Рад, что все так случилось. 
     —Я уже давно понял, что дело к этому идет. Лиза мне  сказала, что любит вас. Я только жене не говорил, чтобы она не волновалась за дочь.
     —А я боялась сказать об этом тебе, чтобы ты не психанул ненароком.
     —О чем речь? — спросил дед, — я что-то прослушал?
     —Николай Витальевич, я прошу руки вашей внучки.
     —Я даю свое благословение. Мне кажется он человек хороший. Вы знаете, что он сделал? Он вернул мне веру. Вот, что он мне принес. — дед протянул письмо Лизе, — Читай, внучка!
      Лиза прочла вслух письмо к Кириллу. У деда увлажнились глаза.
     —Феликс Михайлович не остался равнодушен к моему рассказу. Он нашел для меня это письмо. Значит и Кирилл меня искал. Не забыл меня! А я, было грешным делом, стал подумывать, что с глаз долой из сердца вон. Давайте уже выпьем. Сколько можно держать бокалы.
     —Еще Феликс Михайлович и не злопамятен. Знаете как мы познакомились? Я же его посчитал первым подозреваемым в одном убийстве. Был почти уверен, что это его рук дело. А он даже помог мне раскрыть это преступление. На правах друга семьи — я тоже за.
     —И давайте уже отбросим этот официоз по такому случаю и перейдем на «ты», — предложила Наталья Сергеевна, — раз уж мы породнились.
      
     Мужчины вышли на веранду, не забыв при этом захватить с собой бутылку «Рислинга» и тарелку с кусочками твердого сыра. Закурили. Запах трубки Марголина перекрыл запахи сада, что не замедлил отметить Ковалев. Им было весело. Они смеялись, рассказывая, перебивая друг друга, анекдоты.
     Наталья Сергеевна увела дочь  в глубь сада.
     —Доченька, вы уже стали жить вместе?
     —Да, мам. Знаешь, это я сделала ему предложение жениться на мне. Он, мне кажется, сам не решился бы на это.  Не знаю, что его сдерживало. Наверное, он боялся своего возраста.
     —Он не был с тобою груб?
     —Он был такой нежный, ласковый. Я так боялась. Думала мне будет больно. Но я почти не почувствовала. В какой-то момент было... как укол, а потом стало хорошо-хорошо!
     —Я так рада за тебя!
     Они помолчали. Наталья Сергеевна вспомнила свои первые ощущения, когда у них с мужем, совсем молодых и неопытных, произошло это впервые. Ей было тогда так больно, что она думала это больше никогда не повторится. Прошло время, пока они научились ласкать друг друга и получать от этого удовольствие.
      —Я так рада за тебя, доченька! — снова повторила мать, — Надеюсь, что тебе будет с ним хорошо.
     —Еще как хорошо, мама! Я готова раствориться в нем!
     —Нет, нет! Лучше останься собой.
     —Что вы тут секретничаете?! — Константин Павлович разыскал жену с дочкой. — Пойдемте к нам. Пора чай пить.  Я уже все организовал  на веранде.
     Все расселись за столом.
     —А где Ковалев? — Спросила Наталья Сергеевна?
     —Ему кто-то позвонил, и его как ветром сдуло. Извинился, что вынужден покинуть нас. У него выходных почти не бывает. Феликс Михайлович, вам покрепче или как?
     —Костя, давайте уж по имени и на  «ты».
     —С удовольствием!
     —Тогда покрепче.
     —Пап, дашь мне машину? Мы хотим навестить Веру Степановну.
     —Возьми, конечно.
     —Мы сегодня же вернемся.

     —Не знал, что ты водишь машину. Да еще и так хорошо!
     —Когда мне исполнилось шестнадцать лет, папа стал учить меня вождению. Обещал купить мне машину после окончания школы. Потом случились некоторые события и покупку пришлось отложить. 
     —Теперь мы сами справимся. Займемся этим, как только вернемся домой. Как быстро доехали! Вон указатель на повороте. До Ягодного полтора километра.
     И вскоре они въехали в поселок.
     —Смотри,  — указала Лиза на группу людей, столпившихся у дома на перекрестке, — машина Ковалева. Давай остановимся. Там что-то случилось.
     —Давай посмотрим. Вдруг Ковалеву нужна помощь.
     Ковалев сидел на пассажирском сидении и что-то записывал. 
     —Очередной протокол? — спросил Марголин.
     —О! Привет! А вы откуда?
     —Едем Веру Степановну проведать.  А что тут у вас?
     —Вы кстати! Пойдемте в дом. Взгляните не замыленным глазом. Вдруг заметите что-то, что я упустил. Скоро эксперт и санитары подъедут, так у нас пока есть время. Нет, нет, Лиза, тебе лучше туда не заходить! Не надо.

      Они вошли в дом. На полу горницы лежали два трупа.  Мужчина со спущенными штанами в луже крови с перерезанным горлом и расхристанная девчонка  с окровавленным ножом в руке.
     —Да она жива! —воскликнул Марголин, — она вздохнула!
     —Не может быть! — Ковалев схватил телефон, — Скорая! Ковалев! Срочно! — и он назвал адрес. — Бес меня попутал. Я был уверен, что девчонка мертва. Она не подавала признаков жизни.
     Ковалев принес фотоаппарат и снова сделал несколько снимков места преступления.
     —Если бы я писал детективный рассказ, мой следователь обратил бы внимание на то, как это юное создание держит нож и в какое позе лежит. Он заподозрил бы, что здесь что-то не так, и сцена явно постановочная. Видите, как она держит нож? Таким способом она не могла нанести удар. Уверен, что она не убивала.
     —Ну-ка, друзья, посторонитесь! Дайте пройти  светилу криминалистики, — на пороге появился эксперт в сопровождении санитаров,  — Вы, ребята, постойте здесь.  Так, на первый взгляд все ясно. Скорую вызвали?
     Он надел резиновые перчатки, осторожно вытащил нож из девчоночной руки и положил его в полиэтиленовый пакет.
     —А вот и «скорая». Ребята, — обратился он к санитарам, — вы помогите им вынести девчонку. Иначе эти коновалы все здесь затопчут.
     Эксперт остановил каталку на пороге. Санитары помогли уложить на нее девушку, и уже через минуту она была подключена ко всевозможным приборам внутри машины «Скорой помощи».
     —Какие молодцы! Слаженно работают, — похвалил  эксперт. — Рассказывай, Ковалев, что здесь произошло? Постой! Ребята, забирайте труп к нам. Я пока еще здесь осмотрюсь.   Ну, так?
     —Соседка испекла пирожков и занесла по-соседски угощение. Вон они  и осколки тарелки
валяются по полу. Выронила тарелку из рук, когда увидела эту картину. Побежала звонить в полицию.  А дежурный меня нашел. Пропал выходной.
     —А ты решил меня тоже его лишить.
     —Такая уж работа. Я здесь все заснял. Потом тебе передам.
     —Тогда не мешайте мне. Идите, идите на улицу.
     —Пожалуй мы поедем, — попрощался Марголин с Ковалевым, — вы потом расскажете , как прошло расследование?
     —А что ж не рассказать! Хорошей дороги!
     Марголин направился к машине, где Лиза уже нетерпеливо нажимала на кнопку сигнала.
     —Трудная задача будет у Ковалева с этим расследованием.
     —А по мне, так легче легкого.
     —Почему ты так решила?
     —Пока вы были внутри дома, я поговорила с соседями.  Женщины утверждают, что его наказали справедливо. Он, когда напивался, превращался в монстра. Особенно доставалось падчерице. Девочка в таких случаях старалась убежать из дому и пряталась по соседям.
Видимо, девчонка не выдержала приставаний и полоснула насильника.
     —Лизонька, не спеши со скоропалительными выводами. Думаю, все было не совсем так. Давай подождем, что скажет Ковалев.
     —Давай подождем. А правда, что ты  помог ему раскрыть преступление?
     —Было пару раз, что мы пересеклись.
     —Расскажешь?
     —Как-нибудь. Вот мы и приехали.

     Возвращались уже затемно. На перекрестке под фонарем увидели голосующую женщину.
Лиза притормозила машину.
     —Люди добрые, подвезите до города, — женщина была возбуждена и умоляюще глядела  в глаза Марголина, видимо считая, что решение зависит от более взрослого человека, — дочку увезли в больницу на «Скорой», а я опоздала на автобус. Пожалуйста,  мне очень нужно. Не знаю, жива ли она еще.
     —Садитесь, — Марголин вышел из машины и открыл женщине заднюю дверь.
     —Вот спасибо! Не знаю, что бы я делала, если бы не вы. Ни одной машины. Пришлось бы идти пешком.
     —Десять километров. Ночью. Да вы отважная женщина!
     —Дочку же увезла «Скорая». Жива ли она, нет ли. Даже не знаю. Она единственная моя отрада в этой жизни. Если не выживет — сразу в петлю. Очень я перед ней виновата.
     Женщина заплакала, тихонько скуля, будто старалась не помешать своим горем. Лиза остановила машину у больницы.
     —Желаем вашей дочери скорейшего выздоровления.
     Когда Марголин открыл дверь, выпуская женщину, та схватила его руку и приникла к ней губами.
     —Не смейте! — Марголин вырвал руку.
     —Спасибо вам большое! Спасибо! — женщина побежала ко входу в больницу.
     —Лизонька, а Ковалев живет далеко отсюда? Хотелось бы с ним поговорить.
     —Минут пять. Сейчас заедем. Только позвоню домой, чтобы они не волновались, что нас нет
так поздно.

     Ковалев  удивился столь позднему визиту.
     —Что вам не спится, молодожены?
     —Извините, Виктор Станиславович, но кажется мы только что привезли в больницу убийцу.
     —Какого еще убийцу?
     —Того, кто полоснул беднягу по горлу.
     —С чего вы взяли?
     —На выезде из поселка нас остановила женщина и попросила довезти до города. Ей нужно было в больницу, куда «Скорая» увезла ее дочь. Я обратил внимание, что  ее блузка была постирана наскоро и вероятно в холодной воде. На ней сохранились не только следы выкручивания, но и плохо замытые следы каких-то брызг на груди и воротнике. Такие брызги могли остаться на одежде, если эта женщина и есть та, которая полоснула мужика по шее. Похоже, она сделала это в состоянии аффекта. Через какое-то время, осознав, что натворила, постирала блузку, может быть в реке, надела ее еще влажную и пошла на дорогу,  в надежде поймать машину до города. Автобус давно уже не ходит, да и в попутке ее никто разглядывать не будет. Но это только мои предположения, а установить истину предстоит уже вам. Извините за поздний визит. Нам давно уже пора.

          Хлопоты нескольких дней, последующих после посещения Лизиных родных,  вытеснили из головы Марголина события тех выходных. Куда больше его занимала та неподдельная радость Лизы, когда он подвел ее к стоящей у подъезда машине и вручил ей ключи от нее.
     —Нужно срочно купить карту Подмосковья, выучить дорогу на дачу!
     —Но там же есть навигатор.
     —На него надейся, но... лучше знать дорогу мне самой. Он может завести и к черту на кулички, — она открыла дверь и указала на пассажирское сидение, — садись, магазин не далеко, сразу же и купим.
     И уже через полчаса Лиза разложила карту на столе и стала изучать дороги, которые могут привести ее к даче.
     —Вот и ладушки! Теперь я смогу контролировать навигатор, если он поведет нас не туда, куда нужно нам. Завтра утром и проверим. Тебя ничего больше не держит в городе? Утром едем?
      
     —Смотри, сколько почты пришло тебе за дни, пока нас не было, — Лиза вывалила перед Марголиным охапку корреспонденции, — ящик был просто забит ею. Хорошо, не было дождя в эти дни.
     —Помоги мне разобраться с  этой кучей.
     Вдвоем они быстро разложили по группам письма, газеты, журналы. Рекламная продукция тут же отправлялась в мусорку.
     —А вот письмо от Ковалева! Он что, позвонить не мог? — Лиза положила перед мужем  плотный конверт, — Не хочешь посмотреть, что там?
     —Открой, пожалуйста. Раз он решил вернуться к эпистолярному жанру, там может быть что-то интересное.
     Лиза вскрыла конверт, достала из него несколько листков и протянула Марголину.
     —Не думала, что у Ковалева такой красивый, аккуратный почерк.
     —Читай, пожалуйста, сама.
     —Если хочешь.

     Уважаемый Феликс Михайлович!
     Как только вы уехали, я помчался в больницу и застал там Тамару в приемном отделении. Ее дочь  была еще в реанимации и, конечно, мать туда не впустили. Успокоили, что  дочь жива, но  побудет пока под усиленным наблюдением. Но так как ночь на дворе и не выгонять же ее на улицу, она может скоротать время до утра в комнате ожидания и даже поспать там. Поверите, кажется впервые обрадовались моему появлению.  Только я вошел, она кинулась ко мне. «Ковалев, миленький, Светлана не виновата. Это я зарезала негодяя!» Я успокоил ее как мог. Потом уговорил  съездить к ней домой, чтобы она могла переодеться, так как ее одежда нужна для экспертизы. Не надевать же на нее тюремную робу! По дороге она рассказала, как все произошло. Я попросил записать ее рассказ на бумаге. Это будет и самовольная явка и чистосердечное признание, что будет учтено судом. Кстати, отношу на то, что было темно, но вы заметили замытые пятна на блузке,  не обратив на явные на юбке. Ставлю вам в укор! Шучу, шучу. Вообще не понимаю, как вы все это разглядели. Она на самом деле стирала блузку в холодной воде. В речке. Сейчас я перескажу своими словами ее чистосердечное признание, написанное сумбурно, но искренне.

     Во всем случившемся только моя вина. Если бы я не была озабочена тем, что  снова останусь без мужика, а прислушалась к дочери, ничего бы этого не случилось. Мой муж, отец Светланы, работал электриком. Четыре года назад, когда буран уронил дерево на линию электропередачи и оборвал провода, муж с напарником восстанавливали линию.  Поселковым властям не терпелось получить электроэнергию. Они не могли подождать пока прекратится дождь и стихнет ветер. Мужа ударило током. Я осталась с дочкой. Девочке было двенадцать лет. Одевать, кормить, школа требует расходов. А откуда деньги. С моей-то зарплатой! Через два года вышла за Гришку. Дочке он сразу не понравился. Ребенок почувствовал  к нему неприязнь. Я же считала, что  мужик он и есть мужик. Какой ни есть, но свой. Он когда трезвым, то и внимательный и даже добрый. Когда же напьется, превращался в изверга. Сколько раз Света говорила мне, что он пристает к ней. А я-то считала, что она нарочно наговаривает, чтобы разлучить нас. И то, что в  дни Гришкиного запоя прячется по соседям, только чтобы не попасться ему на глаза, я тоже относила к попыткам привлечь баб. Чтобы и они были на ее стороне. А в этот день, как что-то чувствовала, сердце щемило и тянуло домой. Отпросилась с работы. Захожу в дом, а там Гришка насильничает. А девочка моя мертвая лежит. Так он ее мертвую!  Я схватила нож на кухне и полоснула эту сволочь по шее. Кровь из нее фонтаном! Мысль мелькнула, если бы это сделала
Света, может быть ей было бы легче на том свете, что она отомстила насильнику. Вот я и вложила нож ей в руку. Вроде бы это она сама расправилась с гадом. За все свои страхи и слезы.
И тут я услышала голос соседки, которая спросила, почему у нас дверь нараспашку. Я убежала через заднюю дверь. Я успела услышать, как она закричала. Потом я спряталась в кустах в огороде и сидела там, пока скорая и полиция не уехали. Хотела вернуться в дом, чтобы умыться и  переодеться, я же видела, что вся в крови, но там все еще шуровал какой-то мужик. И я пошла огородами, чтобы не попасться никому на глаза, на речку. Там уже умылась и застирала блузку.
А в голове все крутилось, что дочку увезла  «Скорая». Значит она оказалась живой! Значит нужно скорее в больницу. А тут, как назло, к берегу пристали рыбаки. А я голая и мокрая. Спряталась в тальнике. А они стали доставать из лодки снасти и рыбу. Потом закурили, потом достали бутылку и, пока отмечали удачный улов, стемнело.  Когда они собрали манатки и ушли,
я смогла натянуть на себя еще влажную блузку и пошла ловить попутку до города. Добрые люди подобрали меня на дороге и довезли до больницы.

      Я тут подумал, Феликс Михайлович, окажись я в такой ситуации, я бы сам задушил мерзавца. Надеюсь, когда  Тамара предстанет перед судом, к ней отнесутся снисходительно. Я бы дал ей пару лет условно, и пусть она живет себе спокойненько со своей Светланой. Я хотел подскочить к вам сам, но кое-какие обстоятельства пока задерживают.  Я обещал вам рассказать об этом преступлении, поэтому и посылаю  письмо, пока другие события не отвлекли. Да, и экспертиза показала, что девчонка отчаянно сопротивлялась. У нее под ногтями залежи эпителия преступника. А на его лице и шее борозды, проложенные ее ногтями. Эксперт подобрал бутылку  с отпечатками пальцев Григория и кусочками кожи с головы Светланы. Судя по всему этой бутылкой мужик успокоил девчонку. И когда она потеряв сознание перестала сопротивляться, приступил к половому акту.  На счастье девчонки завершить его он не успел, мать подоспела вовремя, иначе еще потом нужно было бы решать вопросы с возможной беременностью.  Решили не брать Тамару под стражу. До суда она будет дома с дочерью. Светлане предстоит еще долгое общение с психологом. Не представляете, но меня завалили письмами Тамарины односельчане в ее защиту. Впору в нашем отделе открывать рубрику «Так поступил бы каждый».
Единственное в ее признании, что мне не понравилось, слукавила баба. Нож в руку дочери вложила не за тем, чтобы той стало легче, мол, отомстила, а чтобы посчитали, что это она и сделала. Она-то думала, что дочь мертва. А что с мертвой взять!  Вот  и решили бы, что это она  защищалась. Но я не стал говорить Тамаре о своих подозрениях. Пусть уж будет так.
Сути это не меняет.

     Лиза закончила читать письмо Ковалева.
     —Милый Марголин, если бы ты знал, как я устала от негатива. С экрана телевизора с утра до вечера — негатив, включаешь сериал — негатив. Там или кровь, или секс, или секс в крови с убийствами. Направленная деградация населения. А тут еще и ты замешан в этих историях. Если тебе не трудно, избавь, пожалуйста, меня от этого хотя бы дома.
     —Обещаю! Теперь у меня есть ты. И никакие сторонние эмоции не могут это вытеснить.