5 историй о кораблях и маяках

1. Девочка, которая рисует корабли

Как-то раз ей приснилось, что один маленький кораблик затерялся в море, он близко-близко подплыл к ней и почти шепотом проговорил: «Ты же рисуешь корабли, даешь им жизни на своих полотнах. Нарисуй и меня, я что-то совсем пропал». Она проснулась среди ночи с мокрой от пота спиной в ужасе, потому что никогда не умела рисовать. Однако с того дня ее жизнь изменилась. Одна волна сменила другую. Впервые взяла в руки кисточки. У нее получилось. После этого она больше не выпускала кисти из рук и писала картины, помогая заблудшим кораблям найти свой путь. Прошло много времени она стала художницей. Теперь рисует неплохие портреты.
Именно такую историю о ней мне не раз приходилось слышать. А сейчас она сидит передо мной, пишет мой портрет. Что-то рассказывает. Обычно художники работают молча, она, видимо, так не умеет. А рисует-то по-прежнему корабли, потому что в каждом человеке видит парусник, или лодочку, или что-то еще. Кажется, я заслушался ее голосом, но при этом даже не старался понять, о чем же ее слова. Она, по-моему, это тоже заметила, но виду не подала. Ей оставалось пару штрихов, но я спросил у нее, пусть и не привык спрашивать подобное: «Как ты это делаешь? Что тебя вдохновляет? Неужели ты действительно когда-то давно увидела сон и начала писать картины?».

– Так и было, – ответила она, – Но не только из-за этого. Просто именно история про сон запомнилась людям сильнее, чем то, что они некогда прозвали «детской сказкой».
– Детской сказкой? – удивился я.
– Или сказкой детства, по-разному называют. Каждый верит в то, что ему ближе. А я и не знала, что такое детство, юность, а то, что с каждым годом я становилась старше, воспринималось  как естественный ход вещей, вроде ежедневного утреннего пробуждения под звуки волн. Однако всё это было давно. А жизнь в домике возле море – лишь небольшая точка отсчета на как будто несуществующей карте, которая всегда у меня с собой, болтается на дне рюкзака, где с каждым годом всё больше и больше лежит всякого повседневного.
Я любила рисовать, но поначалу сюжеты получались слишком уж простыми, по крайней мере, мне так казалось, те, кто видел мои работы, говорили, что я отлично рисую. Только вот мне самой чего-то не хватало. Со временем научилась писать портреты, которые, кстати, пользовались неплохим спросом. Рисовала моряков, матросов и их корабли, они искренне благодарили меня, иной раз рассказывали всякие истории о том, как и чем живут люди в других городах, рассказывали истории о море. Правда, беседы они вели в основном с родителями, но я, затаившись, сидела рядом, уж столько всего интересного от них удалось услышать.
У нашей семьи был небольшой, но уютный дом. На кухне маленькая тумбочка была специально отведена под ложки. Мама почему-то собирала именно ложки, и почти все знакомые знали об этом. Гости у нас бывали часто, вот и пополняли, порой, столь необычную коллекцию. Можно было открыть эту тумбочку, выбрать ложку, которая приглянется больше, да и суп ею вкуснее есть становится. В моей комнате стояло фортепьяно, на нем, казалось бы, никто не играл уже давно. Но пыль с его крышки смахивала моя двоюродная тетя. Она к нам приезжала редко да и то в основном в наше отсутствие. Жила она в большом городе, устав от суеты, садилась в маши и к нам на пару дней, в домик у моря, руки прятала в черно-белые клавиши. Обычно такое случалось, когда наше семейство уходило ненадолго в плавание. Один раз она приехала, а на пороге стою я. «Как неужели вы не уехали?» – в изумлении спросила женщина низким почти бархатным голосом. «Родители уехали. Я осталась. Мне уже не пять лет». Мы перекинулись еще парой слов. Прошло уже больше трех часов, а звуки фортепьяно не стихали. Длинные тетины пальцы постоянно спешили куда-то, вся комната теперь жила музыкой: то она наполнялась каплями дождя, то по ней кружили вальсом снежинки, то о чем-то спорили два рыбака. И всё это как будто у меня перед глазами. «Можно я буду рисовать музыку, которую ты играешь?» – спросила я, тетя кивнула в ответ. За какие-то несколько дней на холстах выросли совершенно новые картины. Кажется, именно тогда я нашла то, чего мне всегда не хватало. Теперь помимо кораблей и волн еще рисую и музыку. А музыка в каждом из нас звучит по-своему.
Она закончила свой рассказ, не знал, что и ответить. Да, понимаю, она рассказывала свою историю, но почему эта история про меня. Наконец-то я услышал то, что давно хотел услышать. Как так?
– Неужели всё так и было? – спросил в замешательстве я.
– А ты не веришь?
– Верю.
– Значит, так и было. Кстати, я свою работу закончила. Портрет готов.
– Спасибо, – улыбнулся я.

Мы больше с ней не виделись, но я навсегда запомнил ту историю про корабли, ложки, фортепьяно, про то, что она рисует музыку и море. Каждому человеку она рассказывает совершенно новую историю, но слушатель чувствует в ней что-то родное, созвучное именно ему. Жизнь ей представлялась огромным морем, люди – кораблями, рисовала она музыку, а рассказывала сказки. Бывает же. И то, возможно, всё это ложь. Может, это я просто такую ложку вытащил из тумбочки, и суп стал вкуснее.
О ней никто ничего не знает. Все узнают о ней разное, но всегда вовремя. Однако картины, сколько же света в ее картинах. Смотришь на них, и жить хочется дальше. Хотя опять же, наверное, и на них каждый видит что-то свое. Кто-то говорит, что она красиво рисует, но помимо всего прочего именно она помогает увидеть кораблям свою дорогу.

2. Хозяйка Маячка

– Маячок, маячок, – звонкий голос эхом пронесся по двору. А ведь только открылась дверь многоэтажного жилого дома, из-за которой показалась собачья голова. Буквально через несколько секунд пес с игривой мордашкой и высунутым языком выскочил из подъезда. Его хозяйка шла следом, не глядя по сторонам.
– Маячок, – снова окликнул кто-то. Тут как тут оказалось двое соседских мальчишек. Один из них сразу же подставил руку под голову собаке, а Маячок, собственно, так звали пса, вылизал ее.
Вскоре подбежала вприпрыжку еще одна девочка и тоже с криком «Маячок вышел». Пес радостно подскочил к ней и завилял рыжим хвостом.
– Что ты так долго сегодня Маячка не выводила? «Маячок, айда, гулять», «Маячок, за мной», – отовсюду летели подобные слова, на девчонку же, что слегка придерживала поводок, казалось никто не обращал внимания. Хотя она уже привыкла. «Не всё ж время тебе с ним играть? Вот ты счастливая, а у меня такой собаки нет», – как-то раз кто-то огрызнулся, когда девчонка собиралась уйти со двора пораньше.
Так и повелось, что пес стал звездой двора. Как только они выходили с ним на улицу, все охали и ахали, подходили и гладили терпеливого пса и взрослые, и дети. Вокруг нее всегда полно народу. С каждым из прохожих есть о чем поговорить, о Маячке, о ком же еще.

«А, ну да, и тебе привет», – эта реплика еще долго звучала в ее ушах, пока они с Маячком гуляли по парку. Зато в парке хорошо, никто не задает дурацких вопросов, никто не пристает ни к ней, ни к ее «пёселю». Уж очень нравилась девчонке называть Маячка просто пёселем. Он бегал от дерева к дереву, зарывался лапами в высокую траву и причудливо лаял, когда снова бежал навстречу к ней. Шерсть его развевалась в разные стороны, глаза блестели преданностью и каким-то понятным только ему счастьем. Девчонка любила поговорить с Маячком, часто делилась с ним своим тайнами, рассказывала о том о сем, пока они возвращались домой. В конце концов, она знала точно, что один настоящий друг у нее есть, а остальное не так и важно. Только вот Маячок опять побежал, наверное, закатное солнце увидел вдали и поспешил догнать его. Что тут поделаешь: она бегом за ним. Только возле подъезда Маячок успокоился, она же, запыхавшись, помедлила возвращаться домой и села на лавочку во дворе. Соседские ребята уже разбрелись по квартирам. Конечно, она не заметила, когда к ней успел подойти мальчишка, в синей ветровке, похоже, он не местный. Его заметил Маячок и приветливо гавкнул.

– Да-да, привет, – отозвался парнишка, Маячок же сразу сообразил, что следует сделать: он обошел незнакомца, обнюхал его и сам сунул свою голову ему под руку.
– Привет, – не поднимая глаз, проговорила девочка.
– Почему грустишь? – деловито спросил мальчишка, будто они старые знакомые.
– С чего ты взял? Не грущу, конечно. Ты не местный, да?
– Почему? Очень даже местный. Я из соседнего подъезда. Мы неделю назад с родителями переехали.
 
Маячок с пониманием дела гавкнул и улегся на траву, будто понял, что разговор предстоит долгий.

– А, ты никого тут не знаешь. Это мой пёс, его зовут Маячок.
– Это здорово. А ты…
– А я хозяйка Маячка. Слушай, тебя, скорее всего, интересует, почему его так зовут? Об этом все обычно спрашивают. В общем, зовут его так, потому что…
– Тебя кто-то обидел? – не унимался паренек, перебивая свою собеседницу на полуслове.
– Он у нас непородистый и немолодой. А Маячком его зовут, потому что однажды он спас меня. Я тогда была маленькой, с мамой днем гуляла, мы на велосипедах катались, но вдруг я отстала от нее и, в какой стороне находится наш дом, не смогла вспомнить. Ездила на велике туда-сюда по кругу, потом всё-таки свернула на какую-то дорожку, а мне навстречу он. Подошел, обнюхал, начал гавкать и мотать своей лохматой головой налево. Потом побежал. Я ехала за ним. Удивительно, но он меня вывел на дорогу, на которой стояла мама и кому-то звонила по телефону. Он был обычным, бродячим. Мама согласилась взять его домой, она в шутку сказала, что он – настоящий маяк, что указал мне верный путь. Вот поэтому и Маячок, – торопливо рассказала девчонка.
– Да твой пес – и правда, защитник, – задумчиво произнес мальчик, а затем спросил: Почему ты мне это всё рассказала?
– Все обычно спрашивают, а ты еще этой истории не знал.
– Ты с друзьями поругалась?
– С кем? – вырвалось у нее.
– Но те ребята… днем, я со стороны наблюдал.
– Так они мне не друзья. Что я каждого встречного что ли теперь в друзья запишу? Они так… Им просто мой пёсель нравится только и всего, – с грустью в голосе проговорила она, – Друзей же много быть не может.
Мальчишка по-прежнему молча стоял рядом.
– Я еще даже в вашу школу не перевелся, – почему-то сказал мальчишка, – Но в сентябре меня ждет встреча с новым классом.
– Ты в какой пойдешь на будущий год?
– В седьмой, – ответил мальчишка.
– А я в шестой. Ты на год меня старше. Интересно…
В этот момент Маячок поднялся с травы и начал тереться о ее ногу.
– Нам пора, – ответила девочка и снова потупила глаза вниз – Ты это… давай выходи во двор гулять завтра или послезавтра.
Они что-то еще сказали друг другу, затем мальчишка произнес, улыбнувшись:
– Пока… И тебе пока, Маячок, – крикнул вдогонку он.

Она скрылась за тяжелой дверью подъезда. Что ж и ему уже пора. Она в первом подъезде жила, он в третьем – идти два шага.
Мама встретила его на пороге со словами: «И нескучно тебе, сынок, в одиночестве во дворе на лавочке сидеть?»

– Так, я не один был, – ответил мальчишка, развязывая шнурки на пыльных кроссовках, – Я с одной девочкой познакомился, она из соседнего подъезда.
– Ну, когда пойдешь в новую школу, – обычно, как только он слышал эту фразу, хмурился, но в этот вечер мальчика нисколько не расстроили эти слова.
– Да, в новой школе много с кем еще познакомлюсь. Друзья у меня новые вряд ли появятся, у меня же их никогда не было и нет, хотя Даша говорит, что друзей много и не надо.
– Какая Даша? – у его мамы глаза выскочили на лоб.
– Ну, я ж говорю, с девочкой одной познакомился, у нее очень красивые глаза, знаешь, такие зеленовато – голубые или всё-таки голубовато – зеленые, хотя, скорее, всё же зеленовато-голубые, а голос у нее чистый-чистый, она интересно рассказывает. Такую мне историю рассказала… только вот, когда рассказывала, как будто куда-то торопилась, хотя вроде и домой не спешила, может, волновалась. Я ведь, когда волнуюсь, тоже быстро разговариваю, у меня вообще слова забываются. А история, кстати, про Маячка. Это от слова маяк, который путь укажет верный. И да, у нее еще собака есть, которую как раз и зовут Маячок.


3. Кораблик в руках

У него кораблик в руках. У кого-то – синица, у кого-то – удача. А у него – кораблик, который он сделал сам. В этом кораблике весь мир одного мальчишки. Ему всегда хотелось стать путешественником и отправиться далеко-далеко в другие страны и города. На поезде он когда-то уже ездил, сам не помнит, конечно, как это было и было ли вообще. Об этом за разговором бабушка упомянула. Ей-то он безоговорочно доверял. Вот то ли дело плыть на корабле…

Путешественник – совсем несерьезно, нужно стать кем-то другим. Эхом доносились до него такие слова – колючие, чужие, пугающие, пусть и звучали они очень даже внушительно. Сжимая в руках кораблик еще сильнее, он научился слушаться старших, вежливо отвечать на любые вопросы и улыбаться всегда вовремя. Прошло пару лет как тот мальчишка, казалось, уже оставил свою мечту. Окружающий мир кричал на него голосами близких ему людей, учителей в школе, смехом приятелей, мол, пора повзрослеть. И он вроде бы соглашался. Но каждый раз при входе в свою маленькую комнату его встречал кораблик. Да-да, все тот же кораблик, который, как и он, хотел в море.

Но мальчик знал, что не попадет туда никогда. Расстроился. Пережил. Смирился. Что делать дальше? Куда идти? Куда смотреть? Конечно, ему никто не объяснил. А кораблик… Да что кораблик? Он истосковался по волнам, пусть ни разу не скользил по ним. Так иногда бывает, когда скучаешь по тому, что еще не случилось. Наконец-то мальчишка решился помочь сбыться мечте. Помочь своему другу. Во что бы то ни стало отправить кораблик в море.

«Откуда начинается море?» – размышлял он, возвращаясь как-то раз со школы. По-детски шлепал по лужам – дождь ведь который день идет. Как будто на небе разошлись швы, снова порвались заплатки. Взгляд его упал вниз, в ту самую лужу, в которую он только что наступил. В ней было все: и соседние дома, и пожелтевшие деревья, и даже серые облака. Только вот моря не видать. «Нет, море точно не с них началось, – вновь подумал он. – О грязную воду разбиваются капли. Идут круги. Но не волны. Да и сама лужа мелковата будет». Поднялся ветер. Зонт выгнулся в другую сторону. Едва не сломались спицы. Он остановился, сложил его и пошел дальше. Волосы вмиг намокли, но до дома всего лишь пару шагов. Мальчишка ловил рукой капли дождя и как будто даже не боялся промокнуть до нитки. «Может, в капле начинается море? – снова беззвучно спросил он себя. – Ерунда все это. Брызги-капли. Хватит об этом думать».

Кораблик по-прежнему ночует в комнате на подоконнике, ему снится море. А мальчик последнее время просыпался по утрам как будто без снов. «Соседи наши на море скоро едут. Вот ключи дали, просили кошку подкармливать», – услышал он случайно от мамы, когда та разговаривала с бабушкой на кухне. «Точно! – промелькнула мысль у мальчишки. – Отдам кораблик Васе, пусть он его отправит». Как ни странно, соседского Васю долго уговаривать не пришлось. Он сразу согласился, не хотел ведь вслушиваться в детский лепет, у подростков другие интересы. Вспомнил про свое обещание в день отъезда назад, когда вещи плохо умещались в рюкзаке, а тут на тебе, какая-то игрушка. Взял кораблик с собой на пляж и буквально выбросил его в море. Так и началось приключение маленького кораблика.

Дул ветерок, его подбрасывали волны, он едва держался на них. Потом привык, ему понравилось скользить по воде. А они пели, не прошло и дня, как он влюбился в их звонкие и одновременно глубокие голоса. Заслушивался их историями. Берег остался для него лишь приятным воспоминанием.

Но неожиданно начался шторм. Море взбунтовалось. Волны бушевали, ссорились, разбивались друг о друга мелкими стекляшками. Ветер злился на них. Напевы сменились на пронзительный гул. Кораблик тонул и всплывал, тонул и всплывал снова. Его бросало мячиком из стороны в сторону. Над ним смеялись большие корабли. А волны давили все сильнее. Сильнее. Сильнее. Он почти разрушен. Почти сломался. Почти закончился. Почти… Тут волны начали успокаиваться, мириться и утешать друг друга. Состязание сошло на нет. А он выжил. Назло всем бурям. Назло своему страху. Победил. Но не считал это победой. Кораблик быстро догадался, что это далеко не последний шторм, что ему еще многое придется пережить. Однако был уверен, что справится, выплывет и в дальнейшем. Теперь его снова ласкают волны и купают в добрых песнях.

Прошли годы. Мальчишка – давно уже не мальчишка. Стал кем-то. Делал что-то. Мечтал о чем-то. От того ребенка с безграничным воображением в нем осталась лишь вера в сказку и чуткое сердце. И ничего больше. Он всегда носит с собой зонт, даже когда не передавали дождь. Ненавидит осеннюю сырость. Специально обходит лужи, боясь промочить ноги. «На днях ты летишь в Питер», – прозвучал голос начальника из трубки. «В Питер так в Питер. Снова куда-то посылают», – с грустью подумал он, ведь только вчера вернулся из другой командировки.

Тогда начиналась осень. Листья как будто по привычке желтели. В Питере уже в это время холодно. Он никогда здесь не был. Город казался ему каким-то чужим. Работу удалось закончить раньше. Появилось свободное время, чтобы познакомиться с Питером поближе. Не задумываясь, поехал на Финский залив.

Ветер сносит с ног, дует с такой силой, что тяжело дышать. Он стоит на берегу и молча смотрит в даль. Он когда-то давно мечтал так стоять и говорить с морем вслух. Но не смог ничего произнести. Слушал. Слушая волны, неожиданно услышал, что его сердце бьется быстрее. Впервые услышал себя. Снова он маленький, почти крошечный в глазах моря. Пахнет свободой. Пахнет морем. Пахнет чудом. «Неужели границ и правда нет?» – подумал он и забыл про чужие слова и напутствия, их заглушил шум волн. «Где-то там, далеко, мой кораблик, – произнес он шепотом – Где-то там тот мальчишка. Где-то там моя мечта, которая вдруг сбылась. А я уже здесь», – он постучал ботинком по булыжнику, который, казалось, невозможно сдвинуть с места. Камень застыл. Застыло и его прошлое. В ту секунду он чувствовал лишь настоящее. Вдалеке проплывал большой корабль, с его палубы булыжник похож на точку.

Спустя два часа он возвращался домой на поезде – какая-то накладка вышла с билетом на самолет. Возвращался к себе. В его душе теперь помимо сказок живет море, а еще начала бурлить жизнь.

Заново.


4. Моя мелодия

– Да, проходи, конечно. Ох, уж это лето, пойдем лучше в комнату, в ней не так жарко, – быстро, слегка задыхаясь, проговорила она.
– Я ж ненадолго. Просто сумки поднял. И часто у вас в доме лифт не работает?
– Да, ну его этот лифт. Может, ты чаю хочешь? – спрашивая, она уже почувствовала, что вопрос ее совсем некстати.
– Ну, это можно, – с улыбкой ответил он. День какой-то сегодня  у него странный. С утра вызвали на работу в его выходной. Потом зашел в магазин за мороженым, а тут она. В жару пить горячий чай? Почему бы и… да.

Посмотрел по сторонам. Комната как комната: книжный шкаф, журнальный столик, диван, кресло и... фортепьяно. Да, оно в углу, но ни пылинки на крышке. Парень искренне удивился и подошел к инструменту поближе.

– Тебе сколько заварки? Покрепче? – кричала она с кухни.
– Да, – себе под нос сказал он.

Спустя пару минут она вернулась в комнату.
– Ты так мне и не ответил. Я покруче тебе заварила. Почему-то мне кажется, что тебе нравится, когда слегка вяжет язык.
– Слушай, ты часто играешь?
– А что?
– Увидел твои нотные тетради.
– Серьезно? Ну да, музыкальная школа, потом училище. Играю иногда. Принести чай? –произнесла она в замешательстве. Его вопрос не то, чтобы удивил ее, но навел на некоторые мысли.

Вошла в комнату с чашками, а он стоит там же, смотрит пристально на чёрно-белые клавиши.

Они сели на диван. Казалось, что он, действительно, был, как у себя дома. На диван ее уселся как на свой. Она же примостилась с краю, какое-то дурное предчувствие всё не исчезало.

– Помнишь, когда мы впервые с тобой встретились, ты на фортепьяно играла? Помнишь, в том саду после экскурсии? – спросил он как-то серьезно.
– Помню.
– Помнишь ту мелодию?
– Да.
– Ты еще сказала, что особо-то и не умеешь...
– Не умею играть на фортепьяно? Ты об этом? Да, помню.
– А почему...
– Почему так сказала? – снова перебила она, – Потому что в тот миг всё было можно. Мы тогда только познакомились. Тогда мне хотелось просто говорить с тобой. А о чем, какая разница – она подошла к инструменту и сразу же начала играть. Но мелодия почему-то звучала иначе. И он это слышал.
– Она? - произнесла девушка.
– Почти. Но почему... почему ты тогда решила сыграть мне именно ее, когда есть такой выбор произведений?

Она не ответила. Продолжала смотреть на него. Они встречались только третий раз, но ей, казалось, что знакомы были уже давно.

– Знаешь, это... ну как бы не просто мелодия. У меня с ней связана одна история. В общем, впервые я ее услышал, когда был в первом классе. Не в стенах школы. Мы с родителями в гости ходили, в том доме тоже черное фортепьяно стояло. Она зазвучала. Даже лицо той женщины, которая играла, не запомнил. В тот вечер, кстати, я познакомился с пацаном, мы до сих пор друзья. Как-то раз у нас в школе проводили турнир по шахматам. Опаздывал, буквально бежал по улице, а тут, бац, и светофор. Ждал, когда загорится зеленый. Мимо промчалась машина, из нее, из открытого окна та же мелодия. Представляешь, в тот день я выиграл этот турнир, хотя даже не верил, что смогу. Где-то год назад, когда искал работу, возвращался домой после провального собеседования, ехал в автобусе, вдруг у девушки, которая сидела напротив меня зазвонил телефон, а на звонке моя мелодия. Моя мелодия – теперь так ее называю. Подумал тогда, что может еще не все потеряно. А через день мне пришло сообщение из фирмы, где я сейчас работаю. Когда мы познакомились, и ты увидела фортепьяно, по твоему взгляду понял, что, скорее всего, играешь. Попросил сыграть что-нибудь. А тут опять она. Но почему? Это первое, что тебе на ум пришло? – закончил он вопросом свой рассказ.

– Нет. Просто мне люди напоминают музыку. Смотрю, бывает, на человека и приходит мелодия.  Тогда я почувствовала, что для тебя стоит сыграть ее, потому что, как ты уже сказал, она твоя. Очередное совпадение. Сейчас скажешь, что и в тот день с тобой что-то случилось.
– Нет, не знаю. Но это же всё неслучайно, наверное.
– Почему ты себе ее не скачал на телефон? Слушал бы чаще, – смеясь, спросила она.
– Не хочу, поверь мне, не хочу. Она звучит, когда мне кажется, что всё пропало. Она всегда вовремя, как маяк для корабля, что потерялся среди волн.
– Но откуда ты знала? Как так происходит? – продолжал он сотрясать вопросами воздух.
– А откуда ты знал про мои нотные тетради? Они же лежат у меня в шкафу в дальнем ряду.
– Не знаю. Просто с языка сорвалось.

Они молча допили чай. Ему нужно уходить. Завязывал шнурки на ботинках медленнее, чем когда-либо.
– Спасибо тебе за чай, за музыку... спасибо за то, что все так сложилось.
– Кто знает, может, мы еще когда-нибудь встретимся, – произнесла она ему вслед.

Она, как и он, привыкла, что ее ведут. Его ведет музыка. А ее ведут случайные встречи и случайные люди. Они приходят из ниоткуда и так же неожиданно теряются из виду, но благодаря им в пути есть смысл.

5. Письмо дядюшке Маяку

Здравствуй, дядюшка Маяк. Это я, та самая лодочка, которую некогда течением прибило к тебе, принесло близко-близко. Когда увидела тебя, не знала, кто ты. Поначалу даже испугалась, от тебя шел свет, такой яркий, наполненный, будто тысяча искр ожила вмиг. Он такой даже обжигающий что ли. Мне стало страшно. Но кто-то подталкивал, подгонял меня к тебе. Привыкла слушать, что скажет ветер, кстати, не потому что он якобы дурного не посоветует, а потому что он единственный, кто разговаривал со мною вообще. А тут он стих, а я перед тобой, неприкаянная лодочка, которую волны и подгоняют, и душат одновременно.

Ты смотришь на меня своими горящими глазами, не просто смотришь, а видишь. Тоже смотрю, но в глазах моих пустота, чувствую ее, она молчит, но колет изнутри. Ты видишь то, что никогда не увижу я и, возможно не пойму. Твой взгляд на мне и во мне, но ты молчишь при этом. Еще страшнее. Ощущение, что вот-вот всё закончится, что я сама сдамся волнам и утону без злого хохота шторма. А ты будто чего-то ждешь.

Но сейчас я точно знаю, что письма моего не ждешь. Поэтому, наверное, и пишу. Если пишу, значит, плыву. Это всё благодаря тому разговору. Ведь чем страшнее мне было, тем ближе подплывала к тебе. Ты и тогда молчал и смотрел, то есть светил. Свет лился тише, свет становился теплее. Твои вопросы мне показались сначала даже смешными. Ты говорил со мной как с кораблем, что с атласным парусом, а я... да что я... всего лишь маленькая лодочка, которую случайно занесло к тебе, не искала встречи с тобой, ничего не искала. Для тебя, похоже, все равны, но каждый, ты уверен, наделен какой-то особой силой. И никаких поблажек. Поговорили, кажется, о многом, причем в основном рассказывала я, ты слушал. Слушать, просто слушать – это бывает очень важно.

В этом разговоре, единственном нашем разговоре, ты сказал что-то нужное, нужное мне на тот момент. Ты тихо, едва различимо в шуме волн, тогда уже бушевал ветер, произнес «ну и что, что ты маленькая лодочка, говоришь, что плывешь и тебя разрывают волны, а, может, наоборот, может, это ты разрываешь волны, не они тебя, а ты их». Эти слова до сих пор живут во мне. Думаю, их слышали от тебя многие. Кто знает, вдруг они тоже изменили что-то у них в жизни, хотя могли просто прозвучать фоном.

Дядюшка Маяк, вот так бывает, чувствуешь благодарность за вовремя сказанное слово, но за него не принято благодарить, это ж всего лишь слово. Никто из нас не знает, какое именно слово отзовется в душе, почему оно перевернет и взлохматит душу. Твои слова напомнили мне о главном. Они стали для меня источником света, того света, что идет изнутри. Меня не покидает ощущение, что ты отдал мне даже больше, чем то, что мог отдать.

Дядюшка Маяк, иной раз мне хочется вернутся к тебе, без страха взглянуть в твои горящие, лучистые глаза, поговорить с тобой, можно уже и бессловно. Но не могу. То ли адрес не тот, то ли что-то опять не так. Наша встреча случилась настолько давно, что у меня, возможно, просто не хватит сил преодолеть расстояние. С другой стороны, может, это и не нужно. Не бывает ведь двух одинаковых встреч.

Дядюшка Маяк, мне как будто всегда было нечего сказать, но я говорю. Когда меня волны слишком сильно пинают, вспоминаю твои слова.

Дядюшка Маяк, мы больше не увидимся, скорее всего. Но письмо, надеюсь, ты получишь. Ведь слова в любом случае будут доставлены. В такие моменты принято говорить «спасибо». Но «спасибо» это же мало, хотя, быть может, и много.

Дядюшка Маяк, это просто мой привет тебе, письмо от маленькой лодочки. В море, по которому я скитаюсь, снова шумно. Волны постоянно о чем-то беспокоятся, мечутся из стороны в сторону, по-прежнему душат и порой давят, но мне всё чаще удается разрывать их.

(с) greenflower