День голосования

– Урою, я тебя, вредителя! Навязался на мою голову, дармоед! Ну, откуда у тебя руки растут? – Риторически вопрошал Килька, потрясая своими кулачищами у самого Ванькиного носа. Он ещё раз обошёл вокруг своей белой БМВ, забрызганной зелёной краской, которой незадачливый Ваня пытался покрасить изгородь, и покачал головой:
– Ведь она ж далеко от забора стояла… Надо же умудриться так машину уляпать! Специально, что ли? – Спросил он, добавив пару слов без падежей.
– Ветер виноват, Николай Поликарпович… А, ничего! Вы не расстраивайтесь, я её сейчас бензинчиком помою…
– Я те дам «бензинчиком»! Всю краску испортишь… Вот что, здесь аккуратненько маслом надо. Дуй, давай, в магазин, скажи Катьке, что я велел масла дать!
Ваня Кузькин, длинный нескладный парень, намётом рванул до магазина, который принадлежал его работодателю – Николаю Килевому, или Кильке, как его в деревне звали. Хоть любовью сельчан Килевой не пользовался, но многие работали у него – свиноферма и промбаза тоже ему принадлежали, а больше в деревне предприятий не было.

Через десять минут довольный Иван уже стоял перед Килькой. Килевой секунду тупо смотрел на пачку сливочного масла, которую ему сунул запыхавшийся гонец. Потом, с размаху шлёпнув подтаявшей пачкой в недогадливый лоб работника, взорвался матом:
– Я ж про растительное масло говорил, дебил! Неужели не понятно? Бегом обратно!
Ванька снова побежал в магазин. Неожиданно на Килевого смех напал, он крикнул:
– Подожди! Ты спроси там, у Катьки, про нашу деревню… «Есть ли, мол, Катя, у нас дураки или нет?» – Киля любил подначивать исполнительного и простодушного парня.

Вечером Ванька, он же Иван Георгиевич Кузькин, переминался с ноги на ногу у Килевого в кабинете, который представлял из себя нечто среднее между колхозным красным уголком и каптёркой прапорщика, и выслушивал напутственные речи хозяина:
– Увольняю я тебя, Ваня. У-воль-ня-ю! Понял? Надоел ты мне хуже горькой редьки. Вот сейчас я должен удержать с тебя за испорченную машину. А ты хоть догадываешься, сколько она стоит? У тебя аванс был пять тысяч, да в расчёт тебе полагается три. Так? И что с тебя взять? Если бы ты, к примеру, на тракторе мог, или там сварщиком, а то ведь только ямы копать, да кирпичи таскать. Так?
Ванька Кузькин соглашался:
– Так.
– И матери своей скажи, чтоб не бегала ко мне, за тебя не просила. Пусть спасибо скажет, что за машину с тебя не удержал. Понял?
– Понял. А куда мне идти, Николай Поликарпович? В город ездить на работу у меня денег нету…
– А я что тебе нянька или отец родной? Куда идти… Тебе с твоими талантами только в начальство. Делать ты ни хрена не умеешь… А вот, – засмеялся Килька, – на выборы иди. Мы ведь через два месяца будем главу сельсовета выбирать. Вот и давай! Это твоё. Ты видел, чтобы глава сельсовета что-нибудь делал? Будешь с папочкой ходить, да у меня бульдозер клянчить, чтобы дорогу от снега очистить.
Ванька вздохнул и собрался выходить.
– Да, кстати, – на Килевого опять весёлое настроение нашло, – ты спросил у Катьки,  есть ли дураки в деревне?
– Спросил.
– Ну? И чё она говорит? – давясь от смеха, спросил Килька.
– Она говорит, что дураков нет, одни бараны: один, говорит, толком объяснить не может, какое масло надо, а другой, не поняв, исполнять бежит…
Килевой поперхнулся чаем:
– Вот коза! Оборзела совсем… Тоже уволю!
Иван понял, что это он так, для понту сказал. Куда он без Катерины? Она и продавец, и бухгалтер, и юрист у него. Главным бухгалтером-то работала супруга. Но она без образования, а у Катьки, как-никак, институт. Так что ценил её Килевой и советовался часто.

На следующий день к вечеру Ваня опять постучался в кабинет к Килевому:
– Можно, Николай Поликарпович?
– Ну. Чего тебе?
– Я в сельсовете был. Там говорят, что надо подписи собрать и заявление написать.
– Куда заявление?
– Ну, чтобы выбрали в сельсовет председателем.
Килька оторвался от компьютера, на котором одним пальцем набивал письмо:
– Та-а-к… Значит, ты всерьёз настроился, – он нахмурил лоб, чтобы сдержать улыбку.
– А чего? Может, повезёт, и выберут. Сами же сказали…
– Ну да, ну да… Тебе на новенького должно повезти, – расплылся Килевой в улыбке, – ты вот что, иди к Катьке. Скажи, что я велел помочь тебе, эти самые бумаги, значит, написать. Так вот.
Когда Кузькин вышел, Киля расхохотался:
– Ну, блин, цирк бесплатный!

Через две недели стало ясно, что на кресло главы в Воробьёвке претендуют четыре человека: действующий глава выдвинулся от партии «Единая Россия», партия ЛДПР выдвинула студента из города, третьим кандидатом стала бухгалтер сельсовета (наверное, сам глава попросил её выдвинуться) и четвёртым зарегистрировался самовыдвиженец-безработный Иван Кузькин. Если первые три никого своим выдвижением не удивили, то четвёртую кандидатуру обсуждала вся деревня.  Мужики над Иваном посмеивались, женщины жалели.

– Можно зайти? – Кузькин снова явился к Килевому:
– Катька… то есть Катерина, значит, мне сказала, что фотографию надо хорошую сделать – сдать в сельсовет и пора, говорит, агитировать…
– Ты хочешь, чтобы я пошёл по деревне агитировать за тебя? Или чтоб сфотографировал?
– Да не… Она говорит, пусть Киля… То есть, Николай Поликарпович, даст тебе деньжат взаймы, что ли… Пинжак надо купить, чтобы сфотографироваться, и в ём же агитировать после. А то в твоей-то, говорит, кофте тебя в добрую избу не пустят.
– Кофта-то у тебя действительно – не того… Ты в ней, вроде, машину-то мою заодно с забором красил?
Килька встал со стула и прошёлся по своей каптёрке из угла в угол:
– Зачем я связался с тобой, Ванька? А? Одно ведь разорение с этими выборами! А что я буду с этого иметь? Ну, добро. Дам я тебе пять тыщ. Но имей в виду – под проценты. После отработаешь!
– Так я отработать согласный…
– Ну, заходи завтра. Я договор пока составлю.

На полученный от  Кильки кредит Ваня купил серый приталенный пиджак и утеплённые галоши  – чтобы и зимой можно было носить, на сдачу набрал у Катерины крупы и макарон. От щедрот Киля подарил галстук в красный горошек:
– Носи, Ванька! Он ещё не стираный, я его только на Новый год надевал.
Свою агитацию Кузькин решил начать с крайнего пятистенника по улице Советской. Там жила престарелая пенсионерка – Клавдия Ивановна. Ваня снял галоши в сенях и шагнул в хату:
– Здравствуй, баба Кланя!
Хозяйка с минуту смотрела на вошедшего, потом спросила:
– Ваньша, ты что ль? Не признала сразу-то…

Оно и не удивительно, что «не признала». Иван, в новом пиджаке и галстуке смотрелся очень солидно. Брюки, правда, остались старые – синие с вытянутыми коленками и белыми лампасами, слегка затонироваными застарелой грязью. Мелкие брызги зелёной краски на них напоминали о рабочем прошлом кандидата. Он переминался с ноги на ногу, не зная с чего начать. Спрашивал у Кильки, как агитируют, так тот отмахнулся: «Чего там уметь? Ври, как после рыбалки, и все дела!»
– Ну, проходи не то, коли пришёл. Чего стоишь? В ногах правды нету! Чаю будешь?
«И то верно, – подумал Ванька, – за чаем-то легче говорить».
Он уселся на стул, пригладил волосы, кашлянул в кулак, почесал нос и, дождавшись, когда пенсионерка отвернулась к чайнику, выпалил скороговоркой:
– Я ить по делу, баба Кланя. Пришёл спросить, ты будешь за меня голосовать или нет?

Клавдия Ивановна поставила чайник на стол:
– Кого за тебя делать?
Ванька смешался.
– Это… Тут вот какое дело… Уволил меня Килька! – решил Кузькин начать с главного.
– Вот паразит, прости, Господи, меня грешную! – живо отреагировала старушка на такую новость.
– Я и решил, значит, скоро будут выбирать председателя сельсовета… Главу, значит… Ну и решил я, чем чёрт не шутит, вдруг меня выберут? Зарплата там хорошая… Так проголосуешь или нет?
– Ой, Ваня! Так эть там, поди, спрос большой? А ты нас, старух, омманывать не будёшь? Этот-то, Печкин, которой, всё врёт и врёт. Обещал этта мне справки сделать, чтобы надбавку к пенсее  дали… Так уж второй год пошёл. Ты пей чай-то, пей! Вот пирожки у меня с рисом… Варенье вот из дикой малины. А ещё лавочка у меня пала, что перед оградой. Лето кончатся, а мне на улке посидеть не на чем… Да вот руки ломит к погоде – я эть тридцать годов на ферме-то отмантулила, и в мороз и в непогодь…

В общем, много задач поставила баба Кланя Ване Кузькину. Он и не подозревал, что у главы сельсовета столько обязанностей. Когда стала провожать, дала два пирожка в дорогу, а выйдя со двора, указала ему на сломанную скамейку:
– Вот лежит лавочка-то, некому поправить… Ты бы, Ваньша, изладил её, а? Сделай, касатик!

Иван снял пиджак, спросил, где топор и лопата. Через час лавка была готова. Он закопал в землю два пенька и прибил к ним строганную доску. После сунул бабкины пирожки в карман, поправил галстук и пошёл продолжать агитацию.

Григорий Хлудов отбивал во дворе литовку. Увидев Ваньку в галстуке, присвистнул от удивления:
– Откуда это к нам гость такой пожаловал? Ты, Ваня, наверное, свататься нарядился? Так ошибся воротами. Через два дома от нас Верка живёт. Добрая девка! Тебе туда… Не девка, а булка с маслом!
– Я, дядя Гриша, спросить зашёл, будешь за меня голосовать или нет?
Узнав цель визита, Григорий выразился коротко:
– А пошли бы вы со своими выборами! В сентябре уборочная вовсю, а они придумали голосовать… Бездельники!

А когда закрывал за гостем калитку, то успокоил:
– Если, скажем, в этот день дождь будет или ишо какая непогодь, то так и быть, воспользуюсь своим правом на ошибку – приду, поставлю за тебя галочку…  Уважу Мишкиного одноклассника.

Ваня Кузькин когда-то учился в одном классе с сыном Григория.
В следующем доме у Любки Харловой он снова напился чаю и поправил забор. К вечеру Ваня сагитировал человек десять. За день он отремонтировал две скамейки, два забора, навесил дверь и заменил на крыше у деда Фадеича треснутый лист шифера. Притомился. Не от работы, к работе он был привычный, а от выпитого в невероятном количестве чаю и домашних булочек. И от волнения, естественно. Оказывается, агитация отнимала много нервов.

Но Ваня Кузькин с детства был парень упёртый и дела посередь работы никогда не бросал. На следующий день он опять агитировал, и с неменьшим усердием: вставлял разбитые стёкла, чинил калитки, красил заборы. К концу недели он совсем освоился и не волновался нисколько. А через пару недель овладел всеми, или почти всеми, приёмами записного агитатора. Внешний вид только немного изменился: узел на галстуке почернел, да и пиджак уже не выглядел, как новый –  под мышками появились белые круги, а из серого он стал серым в яблоках. По размеру и цвету «яблок» можно было установить, сколько и какого он съел варенья во время агитации за чаем. Изменилась и Ванькина риторика. Теперь он уже не мялся, неуверенно подбирая слова, а с ходу брал быка за рога, риторически вопрошая:
– Ну, что? Через месяц опять пойдём голосовать за этих бездельников, дармоедов, демократов? Чё у тебя, баба Груша, забор-то покосился? Неси, давай, топор, гвозди – будем порядок в деревне наводить!

Между тем, до дня голосования оставались считанные дни. В кабинете главы сельсовета Печкина раздался телефонный звонок. Звонил секретарь районного политсовета «Единой России»:
– Здравствуй, Дмитрий Степаныч! Мы срез общественного мнения по вашему сельсовету сделали. Не совсем хорошая у тебя ситуация получается. Из твоих оппонентов наиболее активен Иван Кузькин. Он вообще кто такой?
– Ну, что вы, Геннадий Иваныч! Это вообще несерьёзно. Безработный парень, образование – шесть классов и коридор. Был разнорабочим у нашего предпринимателя Килевого, тот его выгнал. Вот он и решил в выборах поучаствовать. Ходит, дурачок, по деревне и бабкам мозги пудрит.
– Пудрит, не пудрит, а у вас на выборах всё решают бабки. А по данным нашего опроса большинство его поддерживает. Так что на твоём месте я бы сработал на упреждение – поговорил бы с ним, пообещал что-нибудь… В общем, ты меня понял? Не первый раз замужем.

Печкин правильно понял рекомендацию партийного начальства и решил срочно поговорить с Ваней Кузькиным. Тот в это время зашёл к Килевому за консультацией. Чем ближе был день голосования, тем больше Кузькина охватывало беспокойство. Но не за исход выборов. В этом вопросе Ванька был спокоен. Он уже видел себя в кресле главы сельсовета. Беспокоило его другое – что дальше-то делать?
– Николай Поликарпович, я у вас спросить хотел, что мне делать, когда выберут? Когда приду в сельсовет?
– Что делать? А что Печкин делает – то и делай. Утром зайдёшь, вызови баб к себе. Скажи, мол, будете плохо работать, уволю! По столу стукни и уезжай…
– А куда?
– А в район с тобой съездим. Мне техпаспорт на базу и другие бумаги получить надо. Вот вместе и займёмся. А дальше видно будет!
Обдумывая слова консультанта Кильки, Иван и шёл по улице, когда его перехватил Печкин и затащил в сельсовет.
 
– Я тебе, Ваня, хочу сделать предложение, от которого нельзя отказываться. Тебе ведь работа нужна. Так?
– Так, – на всякий случай подтвердил Кузькин, хотя и не понимал, куда клонит глава сельсовета.
– Вот. Я тебе работу и предлагаю – как выборы пройдут, я тебя своим помощником возьму. Будешь благоустройством заниматься: где траву выкосишь, где мусор уберёшь, плотником опять же ты можешь… Согласен?

– Я согласен. Только я с Килей посоветуюсь…
– Ну, вот! Нашёл с кем советоваться – с местным олигархом. Нам, Ваня, с им не по пути. Он тебя уволил, а ты с им советоваться! Я вот вчера с районной властью посоветовался, – Печкин поднял указательный палец вверх. –  Они говорят мне, мол, ты, Печкин, выдвинут от партии, ты и должен быть главой, а Кузькина возьми плотником. Потому что у него и опыта нет в руководстве и образования подходящего нету. Так что всё согласовано! Уразумел?
– Уразумел, – согласился Ванька. Он понял, что наверху всё решено, и нечего переть против власти. С другой стороны, у него, вроде как гора с плеч – плотником-то работать проще.
– Так чего мне теперь, не агитировать, выходит? – Спросил он Печкина.
– От чего же? Ты агитируй, только за меня. Считай что ты с этого дня мой помощник!
И Кузькин снова пошёл агитировать.
 
Когда он выкосил бурьян у ворот ветерана войны Якова Сидорыча, подал ему литовку и сказал:
– Дядь Яша, ты на выборах-то проголосуй за Печкина, а он меня на работу взять обещал…
Сидорыч, вытирая тряпкой литовку, хитро прищурился и спросил:
– А булочку с маком он тебе не обещал? Вот когда я его увижу на улице с литовкой, то всенепременно за его и проголосую…

Как ни старался Ваня, за оставшиеся дни переломить ситуацию ему не удалось. Настал день голосования, а с ним и момент истины.  Иван Кузькин набрал голосов в три раза больше, чем Печкин и, как говорят комментаторы, «одержал убедительную победу» к удивлению многих.
В понедельник Дмитрий Степанович Печкин молча сидел в своём кабинете, опустив усы и плечи. Из района приехал заместитель главы администрации Грижелюк, чтобы подвести итоги и передать власть в селе вновь избранному главе. Он тоже молчал. Ждали, когда придёт Иван Кузькин.

В проходном кабинете администрации сельсовета, где сидели специалист и бухгалтер, раздался шум – женщины разговаривали на повышенных тонах. Затем в кабинет Печёнкина вошла возмущённого вида женщина пенсионного возраста. Это была Галина Кузькина – мать вновь избранного главы. Не обращая внимания на присутствующего гостя из района, она обратилась сразу к Печкину:
– Ты чё же это, Степаныч, удумал? Какой из моего Ваньки председатель? Ты чё, умом рехнулся? Он, значить, честно агитировал, ты его плотником на работу обещал принять, а теперь что получается? Издеваешься над парнем! Он, сердешной, в армии не служил, из-за того, что у его справка, а ты его начальником назначашь?
– К-какая справка?! – Хором перебили Кузькину Печкин и представитель района.
– А то вы не знате? – Галина шлёпнула им на стол свёрнутую вчетверо бумагу.
 
Грижелюк развернул листок и стал читать, Дмитрий Степаныч оторвал зад от стула и, заглядывая через его плечо, зашевелил губами:
«… Кузькин Иван Григорьевич, 1992 г.р…. D.S. В соответствии с заключением… лёгкая степень умственной отсталости, сопровождающаяся….»
– Та-ак, – заместитель главы района потёр виски, как будто у него мигрень началась. – Вас как…. Галина Фёдоровна?  Да вы присядьте, присядьте… Вы главное не волнуйтесь, мы разберёмся. Справочку можете забрать. Да, да. Я всё понял. Вы пока, того… Пока не показывайте никому, не надо. Мы разберёмся…

Когда мать Кузькина ушла, Грижелюк снова потёр виски:
– Ох, дура-ак…
– Как есть дурак, согласно справке, – разулыбался Печкин.
– Да ты дурак, Дмитрий Степаныч! Как ты допустил, чтобы его зарегистрировали в качестве кандидата?
Грижелюк поднялся со стула, взял портфель.
– В общем, доложу главе, будем решать.– Уже в дверях обернулся, а у тебя-то, Степаныч, случаем, нет справки?
– Какой…. Да что вы! – Замахал руками Печкин.
– Да-а… Оказывается тебе, «сердешному», и прикрыться нечем! Я думаю настоящую-то Кузькину мать ты узнаешь, если, скажем, завтра этот Ваня передумает, да и выйдет на работу. А ты для себя даже ставку плотника не ввёл.

 Представитель района проехал по улице села мимо Вани Кузькина, даже не посмотрев на него сквозь тонированные стёкла. А Ваня, ничего не зная о состоявшемся в сельсовете разговоре, направлялся принимать дела у Печкина. Шёл он от Кильки, который в честь победы на выборах подарил ему синюю папку с золотым тиснением: «ИП Килевой Н.П.» Поэтому Иван Георгиевич немного задержался.




 


Рецензии
Вот так оно и есть - вся демократия от олигархов. Кто ставленник Березовского, кто Коломойского, кто Килевого...Дальнейших удач,

Владимир Новиков 5   26.06.2019 21:31     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.