Lose yourself to dance

«Народный» вроде бы закрыли, такой был магазинчик на Ладожской. Много о нем слышала, а попала в него почти случайно и всего один раз.
Серафима пригласила меня на свою новую квартиру, куда недавно переехала. Не комната, целая квартира-студия, и вся в нашем распоряжении, уточнила она, вероятно, подозревая, что мне будет неохота сталкиваться с ее хахалями и учитывая наши прошлые опыты и приключения в этой сфере. Чего только стоил франкоязычный пикник в Удельном.
Конечно, ее звали не Серафима. Я, кажется, тогда этого не знала. Фамилия у нее тоже была красивая, и она была скорей всего позаимствована, даже понятно откуда. Тайно я уважала ее за этот факт.
Как метко однажды охарактеризовал меня один знакомый, она была киноведом из Санкт-Петербурга, вернее экономистом из Норильска. Серафима была социологом из Минска, вернее искательницей приключений из Писища. Нам было скучно вместе, но мы  периодически пересекались для каких-то дел или просто так, поделиться прозой. Так, кажется, было и в тот раз. Я уже предчувствовала тихий вечерок с киношкой и  булимией. Мы никогда этим не делились, но мне было и так все понятно. Ей, наверное, тоже. 
Оказалось, самый легендарный магазин, часто мелькавший во всяких обзорах дешевых и ненадежных мест располагался теперь в двух шагах. Был февраль, когда я добралась до нее, давно стемнело и порошил снег.  Мы прошлись по бесконечным рядам «Народного». Пачки чищенных семечек по 11 рублей, какие-то йогурты, винишко. Нас жадно ждали все прелести завязывания желудков в гулю.
Дома у нее оказалось как всегда негусто. Нас встретил традиционный желтый диван, пустынные стены и жесткие металлические двери здания бывшего общежития. Ее квартира находилась на первом этаже прямо напротив лифтовой площадки. Выглядело это не очень,однако снимала она ее за жалкие 11 тысяч рублей, что для Питера просто прекрасно и я всегда завидовала этой ее способности находить места за копейки.
На импровизированной кухне Сера сразу предложила мне неизменный плохой «Жокей». Однако варила она его чудесно и мне всегда нравились сиропы, на ее полках вне зависимости от настоящего прожиточного бюджета.
Похоже, комнату они делила с каким-то парнем. Повсюду валялись его вещи, хотя та заверила меня, что соседа не будет еще неделю и это просто близкий ее друг, к тому же очень тихий. Экипировка для фатальных видов спорта и горный велик, облупившийся в некоторых местях, активно это опровергали, однако его широкоформатный телек случился как нельзя кстати счастливым сюрпризом, обнаружившемся в обшарпанной халупе.
«Я хочу посмотреть фильм впечатляющий и одновременно мотивирующий!!!» – как всегда бескомпромиссно заявила Сера. Я возвела глаза к потолку. Ее дурной вкус и полное непонимание хорошего кино я знала давно. Собственно так мы и познакомились, на безумно бессмысленной лекции  безумногоСекацкого о кино на очередном открытии очередного прострааанства.
Экономисту из Норильска пришлось порыться в своем жестком диске. Фильмов на нем, конечно, было хоть отбавляй, однако большинство из них оставались непросмотрены: киновед из меня уже седьмой месяц как не выходил. Я чувствовала себя бессмысленной пятой клешней краба, которого готовился сварить СПбГУ в своем «melting pot». Я ничего не понимала в Делезе, и фалоимитаторы, ой, простите, философы, выстраивающие свои призрачно-пышные радужные замки на болотах независимого кино продолжали пугать меня хуже леса с неграми. «Вот Джо Блэк какой-то… Я не помню, но вроде бы американский...» – сказала я. Совсем уж наугад смотреть не хотелось, но и рыться в интернете чувствовалась лень. «Ой, Левая, знаешь ее?» – я не преминула я прихвастнуть своими «широкими» познаниями в современном российском кино. На самом деле фильм был выпущен больше года назад, а я, скачав его, так и не сподобилась пока посмотреть.
«А он жизнеутверждающий?» – упорствовала Сера. «****ец! Такой, точняк!» – заверила я ее, лишь бы не вдаваться в обсуждения предыдущей работы именитой режиссерши. Сера бы точно не захотела такое смотреть. Ее жизнь тянулась эпизодами куда более горьковскими. Видимо, когда тебя называют Соней это уже грустно. Мне же оставалось, кроме как втянуть ее в этот просмотр, чтобы потом сопутствовало что ввинтить в университетский дискурс. «Ну, давай.» – сдалась она. Порой Сера становилась по-своему хорошим человеком, нежным и понимающим, иногда чувствительным, даром что иногда глупила и становилась неуступчивой, как носорог.  Несмотря ни на что, я надеялась, что фильм, завоевавший чего-то, придется вполне ценным взносом  в ее рваный  околокультурный кругозор. Однако, сомнения у меня все же оставались. Мы уютно устроились на мятом лежбище, открыли пачку трубочек с заварным кремом. И врубили свой домашний кинотеатр. С колонками пришлось повозиться, но в итоге они выдали приличный, хоть и немного глуховатый звук.
Сера стала зевать уже на второй минуте. Я, честно говоря, тоже. Мутная история про 15-ти летнюю учительницу и наркомана художника. К тому времени я их уже повидала, Сера, благодаря мне – тоже. Гадкие мокрецы. История оказалась экстатически романтичной и жутко банальной. Как говорится в таких случаях у киноведов – тарковщина не пройдет. У меня честно возникает ощущение, что современные режиссеры, зрители и киноведы никогда не видели стоящего кино. Ну, правда.
Зато недостаток сюжета с лихвой окупала реалистичность выдавливающей глаза картинки. «За что мне это?!» – вопрошала я в отчаянии. Сера почти спала, а я была полна решимости досмотреть этот учебный материал. Повествование перевалило  сексуальный акт возлюбленных, когда я начала врезаться, как говорится, в тему. Она такая беспечная, говорила я себе. Давно было завуалированно объяснено, из какой публичной истории фильма растут уши. И все же мне показалось довольно смешным выбор такого скромного  альтер-эго. Ну, мне-то что, подумала я. Может, так и было по-настоящему. Я никогда не верила желтым таблоидам, но и так было понятно, что все туманно. Принимая во внимание ее предыдущий фильм, где ни один герой не стал однозначно положительным, данное «откровенное» переложение личной жизни показалось мне не таким уж и искренним.
Сера давно оставила попытки дожить до финальных титров. Мне оставалось приятно расслабиться в ее обществе, ведь искательница приключений из Писища при любом раскладе оказывалась ниже статусом экономистки из Норильска и в нашей дружбе меня это очень радовало. Где же она теперь… Наверное, вышла замуж за горячего южного бизнесмена.
К эпик фэйл главной героини меня почти не осталось.  Конечно, не стоило огород городить ради одной такой сцены, но за нее то дали какой-то там приз и меня вполне устраивало, что я до нее добралась. «Выйди!» – крикнул он. О боже, какое отчаяние должен испытывать зритель, подумала я. Главный персонаж говорил, что член у него маленький, но это не сильно смягчило мрачную окраску измены на кухонном полу. «Ну, и что тебе это дало? – Теперь вот картины пишу...» – застенчиво отвечала полностью положительная героиня прямо перед ожидаемым the end. Меня это рассмешило окончательно. Ну какие, блин, блины.
– Сера, посторожи!
– Ты чего?
– Ну, я хочу как бы пробежаться вокруг дома.
– А чего ты раздеваешься? Ты сумасшедшая, что ли?
Кто бы говорил, недалекая алкоголичная мразь. Когда мы убегали от распаренных иностранных студентов с членами наголо вроде было весело, так? Уж я то помню.
– Помоги. Нужно, чтобы ты постояла на стреме, пока я не вернусь и впустила меня с домофона.
 А тебе не страшно? Твои мужики то че говорили по поводу твоих  шрамов после операции?
Дай-ка подумать, не в меру востроносая подруженька. Ну, кажется, с тех пор их было два? И обоим было похуй. Ты замечала, что мужчины в пастели очень часто ничего кроме себя не видят? Они могут целовать тебя по пятьдесят раз на дню, но никогда ни один из них не запомнит, например, где на ярком месте тебя находится родинка. У меня была прямо между грудей была, прикинь. Очень красиво смотрелась. Я ее потом удалила. А шрамы в последствии разглядел только один. Но тот разглядывал все, ненавязчиво комментируя каждый прыщик и черточку. Наверн, это была любовь. После него я стремалась спать с кем-то, но относилась к ситуации уже спокойней, ведь хотя бы один, увидев, не проявил отвращения. Как-то так. Поехали!
Я осторожно открыла дверь и выглянула наружу. Действовать надо было быстро. Идти я решила босиком. Так круче, подумала я. Сера все крутила у виска.
Хочу так, как у нее. Не хуже, не лучше. Так. Это неважно. Хочу. Так. Сильно. Хочу. Для себя, всего.
Подтаявший снег приятно охладил ноги. Мне повезло, зима была легкая и идти пришлось скорее по подмерзшей зеленой траве, чем по грязи, как, например, в Париже. Быстро осторожно переступая, я бежала мимо подъездов и низких балконов. Ощущалось чудно, свежо и своеобразно. Встретился припозднившийся выгуливатель собачки, кажется, он меня и не заметил. Дверь уже была уже была для меня гостеприимно раскрыта. На площадке перед лифтами ждала очередь. Дама окинула меня суровым взглядом, мужчина – удивленно-одобрительным. Мы быстро забежали в комнату и я закрыла за собой дверь на щеколду.