Картина 16, серая, худшая. Реформа. Моя Россия

После выпускного экзамена последовала неделя блаженного безделья и шумных пьяных вечеринок. Пришло письмо от матери – она приказывала немедленно возвращаться домой, в Нижний. Пришлось объяснять ей, что все выпускники Академии должны ждать своих документов, причём не месяц и не два, поскольку правительственные учреждения полностью парализованы волокитой и неразберихой в связи с переходом на новый, никому не понятный пореформенный порядок освобождения крестьян.

В это время все прогрессивные студенты, вместе с передовым мыслящим обществом Петербурга, жадно ловили новости о Реформе. Действиями законодательных актов, касающихся конкретных вопросов отмены крепостного права, по сути создавалась абсолютно иная, просто ужасающая картина так называемого “освобождения крестьян”, в сравнении с заявленной в Манифесте. Крестьяне освобождались с ничтожными, малоудобными земельными наделами, которые не могли прокормить семью земледельца. Остальная земля – оставалась – в собственности помещиков.

Надо напомнить, что с давних времён русские крестьяне не знали ни личной, ни частной собственности на землю. Россия была очень богата землёй, и лесами, и другими природными ресурсами. Всегда были огромные массивы незаселённых земель. Земля – Божья, считал крестьянин, и принадлежать она должна тому, кто её обрабатывает. Поэтому исторически первым собственником большей части земель в России была община.

В дальнейшем, при установлении крепостного права в России, в личную собственность помещика перешли и земля, и сами крестьяне, которые должны были находиться в полном повиновении у своих господ и фактически превратились в рабов. Такой порядок официально назывался “владением душами”. Звучит ужасно цинично, в христианской, православной стране! А в истории человеческой цивилизации это был, пожалуй, единственный случай превращения собственного народа в рабов!

Теперь, по условиям так называемого “уничтожения крепостного права”, помещики сохраняли собственность на все принадлежащие им земли и предоставляли крестьянам в пользование придомовый участок и земельный надел, причём за это крестьяне должны были платить оброк или трудиться на барщине. Кроме того, крестьяне вынуждены были какими-то способами – раздобывать – деньги и выкупать себя, семью и землю у помещика. Дворовые слуги, или дворня, оказались в гораздо худшем положении. Они не получали ничего, остались практически без средств к существованию. В то же самое время правительство выплачивало помещикам огромные средства в качестве компенсации за освобождённых рабов. Словом, реформа носила явно “крепостнический” характер. Когда “завеса упала с глаз”, крестьяне почувствовали себя обманутыми, а просвещённые круги Петербурга и других городов России были возмущены до крайности. В гражданском обществе возникло и всё более крепло убеждение, что внутри царской семьи вначале превалировала партия противников освобождения крестьян, а теперь и семья, и всё её окружение добиваются того, чтобы реформа проходила как можно более несправедливо и жестоко по отношению к крестьянам.

Некоторые наиболее решительные представители интеллигенции, лучшая российская молодёжь, выступили с открытыми призывами к подготовке и проведению крестьянской революции, которой в России не было сто, а может быть, и двести лет. Но большинство же мыслителей были конформистами и предлагали находить лучшие пути решения политических проблем в русле предложенных реформ и дожидаться более благоприятных перемен в будущем.

Беспрестанное обсуждение жгучих вопросов освобождения не ограничивалось либеральными кружками и переносилось в кафе, в парки, на улицы, происходило и в стенах Академии. Студенты всюду собирались в кучки и шумно спорили.
– … так что опасность крестьянских бунтов благополучно миновала. Крестьяне свободны, а в сущности ничего не изменилось, – поучал Александр с налётом сарказма.
– А я считаю позором и бесчестием, когда благородным начинаниям Императора по установлению справедливого общества всячески препятствуют его же подчинённые, например, пустячными проблемами раздачи крестьянам кусков земли для пашни, – попытался высказать своё мнение Михаил.
– О-о, это не пустячные проблемы. Всё всегда упирается в землю. Вам, торговцам, этого не понять. Для вас главное – время: “время – деньги”, обмен товара на деньги производится едва касаясь земли. Мы же, дворянство, обладаем обострённым чувством вечного, неизменного пространства. Земля – это власть, без земли ты ничто. Каждый клочок её завоёван бесчисленными поколениями, омыт слезами и полит кровью своей и чужой, – Александр был уже не саркастичен.
Михаил отступил:
– Никогда не знаешь, когда ты серьёзен и чего ещё можно от тебя ожидать.
 ***
Дни за днями катились в бесплодной суете. Возвращаясь после полудня с либерального кружка, Михаил прошёл через задний вход Академии и нечаянно столкнулся с Люси, выходившей в сопровождении привратника Прокопия – её деда. В руках у неё был небольшой узелок с одеждой, лицо красное, всё в слезах.
– Что случилось, – озабоченно спросил Михаил.
– Отсылают меня, в Холмогоры, – ответила она сквозь рыданья. – Прощай навеки.
Прокопий поспешил затолкать её в кибитку, запряжённую коренастой лошадкой, крикнул немолодому мужику-кучеру: «Трогай, с Богом!» Подковы застучали по мостовой.
Стоявший неподалёку любопытствующий студент, Ахрамеев, не преминул поделиться сплетнями с Михаилом:
– Забеременела и, представляешь, дрянь такая, начала выкобениваться. Управляющий Потапыч мигом её выставил. Сказал, у нас не то заведение, чтобы распутную прислугу содержать.

Михаил рванулся по этажам и нашёл Александра в его студии:
– Гаврила, давай, скорей! Ты знаешь, что случилось с Люси?
– Прекрати орать.
– Так ты, стало быть, знаешь… Погоди-ка, уж не ты ли сделал её беременной!
– Ради Бога, Купа! Ты всегда всё узнаёшь последним. Да, была у меня с ней интрижка, теперь всё кончилось.
– Да ты понимаешь, что ты разрушил её жизнь?! Ей уже можно забыть о месте в Петербурге, но и в своём селе никто не возьмёт её в жёны. Ей не простят внебрачного ребёнка. Все будут показывать на неё пальцем.
– Так, по-твоему, я должен жениться на ней?! Ты в своём уме? Я дворянин, а она крепостная.
– А почему бы и нет! – не ударил в грязь лицом Михаил.
– Нет, ничего не выйдет. Всё прошло, – отмахнулся от него Александр.
Такого поворота Михаил не ожидал. Как в тумане, он твёрдо отчеканил:
– О боже, да Вы негодяй и бесчестный человек! Я вызываю Вас на дуэль.
Александр рассмеялся с видом явного превосходства:
– Во-первых, дуэль – это смешно и нелепо. Во-вторых, ты забыл, что ты не дворянин. А раз так, то заткнись и проваливай.

С того дня они, если сталкивались в комнате, то оба делали вид, что не замечают друг друга.
 ***
Через шесть месяцев после выпускного экзамена были опубликованы официальные документы об окончании Академии. Михаил получил вторую серебряную медаль и звание свободного художника. Звучит внушительно, но на деле это нет ничто. Эта низшая награда не давала права на классный чин при поступлении на государственную службу и даже права преподавания предмета рисования в школе. Можешь заниматься живописью и другими искусствами, как и до Академии. И всё. А по крамольной экзаменационной картине вышло негласное решение – упрятать её в запасники Академии.

В семье Никоновых всегда бытовала легенда об “арестованной картине Михаила”.

Александр же получил первую золотую медаль и право стажировки за границей в течение шести лет для совершенствования своей техники живописи и изучения шедевров мирового искусства.
Уже на следующий день, возвращаясь из обычного похода в книжную лавку, Михаил увидел двух ливрейных лакеев, спешно носивших чемоданы из парадного входа Академии и грузивших их в элегантное ландо, запряжённое тройкой. Вышедшим следом оказался Александр собственной персоной. Возникшую неловкую паузу прервал Александр нарочито непринуждённым голосом:
– Ну что, Михаил, давай прощаться. Еду в Италию продолжать учёбу. Но думаю, что не буду изнурять себя. Можешь теперь называть меня Алессандро. Кстати, я не планирую скоро возвращаться. Напишу тебе, если будет на то Господня воля.
«Так вот как это кончается, – пронеслось в голове Михаила. – Похоже, он не чувствует никаких угрызений совести, не раскаивается ни в чём. Почему он?, в Италию? “Алессандро!”, разве это не глупо, не смешно? Итак, здесь наши пути расходятся, он господин, я простолюдин».
– Прощай, друг, – это было всё, что Михаил смог выдавить из себя.

На иллюстрации:
Политическая карикатура
Крестьянин на крошечном земельном наделе,
в окружении барских земель

Оглавление        http://www.proza.ru/2019/06/12/820
Картина 15, багрово-красная. Экзамен.    http://www.proza.ru/2019/06/13/168
Картина 17, полосатая. Железная дорога. http://www.proza.ru/2019/06/13/451