Во имя вечности. Глава 25

   Время не имеет ни начала ни конца. Кто-то решил так, не в силах познать масштаб вечности и облекая его в суть бесконечного временного течения из никогда в никогда. Но то, что вечность есть безвременье могло быть приемлемо лишь в отношении никогда не рождавшегося и не умиравшего. И о сущем, что было, есть и будет, ибо царит в безвременье не ведомо тому, чей срок измерен временем. И сущее это и есть сама Вечность.
   Баррет взирал на вздымавшиеся ввысь покрытые ажурной резьбой столбы исполинской колоннады Ицкалама, смыкавшейся в огромное кольцо, прямо среди открытого космоса. Звезды смотрели сквозь колонны, и только тот, кто сотворил это архитектурное чудо знал, как воздух удерживался в каменных объятиях, величественно плывущего среди пустоты пространства комплекса неизвестно откуда и когда взявшегося в дальнем пределе Галактики. Еще на самой заре человечества, когда липтрегонцы обнаружили и нарекли это сооружение неизвестного предназначения, Ицкалам уже пустовал и выглядел так, будто был здесь всегда. Незыблемость его внушала благоговение и трепет, будто сама Вечность избрала Ицкалам своим обиталищем. И от того Баррет чувствовал себя ничтожным и одиноким среди этого молчаливого величия, навевающим на размышления о прожитом, обретенном и упущенном, о самом смысле своего бренного существования применительно к бытию всей вселенной. Был ли в нем некий умысел со скрытым и важным предназначением, как говорила Она, или всего лишь насмешкой Создателя, сотворившего его столь же значительным, сколь и мизерная капля в бескрайнем море космоса. Он принимал важность некоторых жизней, внесших существенный вклад во благо или во вред всему человеческому роду, но даже имена тех немногих терялись в бесконечности, сходя на нет в масштабах столь несоизмеримых с известной вселенной, что и само понятие «вселенная» становилось совершенно бессмысленным. Что уж было говорить о нем самом, чей жизненный путь был бледнее самой тусклой звезды на небе. И то, что есть нечто, что было сообразно самой Вечности и при этом осязаемо, и что он являлся ключевым элементом этого нечто, вселяло в Баррета немалые сомнения относительно реальности подобных суждений о его персоне. А Ее уверенность в этом пугала и заставляла испытывать немалое смятение. Так или иначе, он сейчас стоял посредине величественной колоннады Ицкалам, ожидая Ее и тех, кто должен был присоединиться к ней на пути, который, по Ее словам, приведет их в сердце самой истины. И, вероятно, это и было тем самым предназначением, смыслом его жизни, который стоил ему несбывшихся надежд и потери близких людей. Теперь его не заботила перспектива, ибо ему был указан точный путь, по которому он должен, может и в последний раз, пройти. И хотя никто, включая Ее, не знал чем этот путь закончится, Баррет был уверен, пройти по нему, безо всяких сомнений, стоило. Может быть потому что это придавало его жизни смысл или, быть может, им двигало простое любопытство. Так или иначе, он с неподдельным интересом и даже некоторым азартом ожидал любой развязки.
   Баррет вдруг поймал себя на мысли, что за все прожитые циклы он очень редко уделял время воспоминаниям о своей жизни, как если бы вся его память обрывала свою хронику сразу вслед за пережитым настоящим, принимая все перешедшее в статус прошлого за ненужный хлам, лишь обременявший сознание бессмысленными терзаниями сожаления о совершенных ошибках и о том, что следовало бы сделать. Особенно мало он помнил свое раннее детство, картинки которого ограничивались скудными, несвязанными между собой обрывками. Удивительно, что память хранила отчетливый образ их с братом отца и абсолютный пробел в воспоминаниях о матери, как-будто стертых намеренно или блокированных мозгом с целью защитить разум от некой пережитой травмы. Он был почти уверен, что отец и Юджин знали гораздо больше него, но оберегали его от того, чего ему знать, по их убеждению, не следовало. Так или иначе, но в его жизни и во снах были всегда только отец и брат. А может потому, что отец с молодых ногтей бесконечно таскал мальчишек с собой по звездным системам, стремясь воспитать достойных суровой мужской профессии    продолжателей династии стражей - астролетчиков. А все связанное с обыденностью планетарного быта было оставлено до поры, когда, обычно уже взрослыми, мужчины возвращаются домой с грузом опыта и готовыми к строительству самостоятельной жизни. Быть может, это и стало причиной столь однобокой памяти и того, насколько невостребованной она была в блуждавшего где-то посредине Времени разума. И от этого оно казалось не прямым и упрямым потоком сквозь Вечность, а путанными тропами в беспощадном и непостижимом лабиринте, а он был его узником, не знавшим ни начала своего пути, ни его цели.
   Иногда ему казалось, что не отец, а именно брат был для него тем направляющим ориентиром в жизни, которая круто изменилась после потери первого и разлуки со вторым. И хотя он всегда считал себя во всем равным брату, а все их детство и юношество прошли в духе соревновательности с равным успехом, но именно целеустремленность и под стать отцовской серьезность в отношении к жизненным убеждениям делали именно Юджина примером для подражания. А после гибели отца, но и вовсе его заменил, хоть и не претендовал на роль родителя в отношениях с братом. Но Баррет и не противился своему негласному, но очевидному статусу, и потому, когда детство внезапно оборвалось, он не раздумывая последовал на братом в академию, даже не планируя до этого карьеру военного. Он просто хотел быть с братом, который был его семьей, опорой и предохранителем от совершения жизненных ошибок. Его очень устраивала сама мысль, что их единство было идеальным симбиозом мужской дружбы, семейной заботы и надежной команды. И то, что их пути так нелепо разошлись, Баррет воспринимал как потерю половины самого себя, причем лучшей. Он не жалел себя последующие циклы за свое отвратительное падение, но, в то же время не занимался самобичеванием, укоряя себя в том, чем он стал на затерянном среди звезд Фронтире. Он не столько смирился с сложившимся положением, сколько без давления принял его как удовлетворяющее его собственный жизненный путь, соответствовавший тому, чего он был достоин. Но весть о гибели Юджина разорвала казалось бы безнадежно спутанный клубок его пути, вновь заставив вспомнить, что он Баррет — сын и брат достойных мужей рода человеческого, которому не пристало болотное житие, но дорога к доблести, чести, справедливости.
 
    Стакан вздрогнул от прикосновения отплыл вдоль по столу. Так бывает при минимальной гравитации, и хотя Гик полупарил в кресле предельного комфорта, после изрядного бенедианского притяжения, он всем телом явственно ощущал неприятное воздействие околоневесомого состояния.
 - Кто-то определенно пожалел гравигеля, - поймав сбежавший стакан заметил он, когда появился Дассир.
 - Не могу в это поверить! - возбужденно произнес тот, как будто не услышав умозаключения Гика. - У тебя - идентичный с моим биокод. Выходит, мы и вправду близкая родня. Вот, посмотри.
   Он протянул Гику коммуникатор с голограммой бегущих колонками данных. Гик поймал сбежавший стакан и только кивнул, бросив взгляд на непонятный текст.
 - Изредка мне снятся сны, в которых я вижу своих родителей и то брата, а то сестру... хотя я был слишком мал, чтобы что-то помнить о том времени, что было до того, как я оказался на сумаррийском корабле торговцев. Я не особенно интересовался о своей истории будучи ребенком, а когда пришло время задавать вопросы, спрашивать уже было не у кого. Со временем, меня это совсем перестало заботить, лишь необъяснимая тяга полететь на Бенеди, будто мое прошлое было как-то связано с этой планетой.
А вот меня все время мучило сомнение о том, являлся ли мой родитель тем, кем внушалось мне. Странное дело - эта тема была запретной в Братстве, хотя один из бригадиров, крупно проигравший мне в бошон, поведал о том, как однажды Строт Непобедимый самолично разорил корабль миссионеров, жестоко расправившись с его населением, и в единственный раз  отказался от добычи, вопреки своему обыкновению. Выходит, поживой в тот день оказалось человеческое дитя, во спасение которого самый безудержный и неутолимый корсар вселенной поступился своими принципами, поставив на кон свой авторитет в Братстве. В чем был его резон в сим поступке в обществе тех, кому претит  милосердие, а разбой и убийство есть наивысшие из благодеяний, те паче тому, кто должен являть собой пример для подражания... Было ли это вспышкой совести и благочестия в черной душе, либо же это было сугубо прагматичный ход в соответствие с неким коварным планом... Так, или иначе я подозревал, что та история касается меня самого, и что тот, кого я называл своим отцом и был причиной того, что был отнято у меня на заре моего бытия. Но я не знал иной жизни, нежели той, что подарило мне Братство, и других близких, кроме тех, кто меня окружал все эти циклы. Я не всегда разделял чаяний своих далеких от совершенства собратьев, но никогда не сомневался, что быть звездным корсаром — самое мне место. До того момента, пока не повстречал Принцессу и пока не столкнулся с моим отражением, разрушившим грань сомнений и заблуждений. И теперь я снова не перепутье и должен сделать свой самый важный выбор. Так твердит мне оно.
   Дассир стукнул себя кулаком в грудь, устремив задумчивый взгляд в никуда. Гика тронуло, как искренне это прозвучало. Он одобрительно кивнул.
 - Думаю, теперь мы все оказались на перепутье, а то, куда мы направляемся, будет ответом на все наши вопросы.
 - То ведомо лишь Вечности...
 - То ведомо Ей.
   Дассир повернулся к Гику. В его взгляде боролись любопытство и недоверие.
 - Кто Она? Та, о которой ты молвишь с таким благоговение, будто речь о богине?
 - Скорее, Она - живой свидетель рождения Вселенной, последняя и единственная в своем роде, неподвластная времени и царящая над бренностью всего сущего.
 - Последняя? Логично предположить, что были и другие, подобные ей, ее народ. А по сему явствует, что не так уж не тленна и сама Она, если ее народ сгинул в бездну.
 - Да, так говорит Она сама. Но мне видится, что она и есть свой народ, многоликая, непостижимо мудрая и вездесущая. И во всем живом есть частица Ее, искра дарящая жизнь и способность давать жизнь. Через нее цепочка жизни не обрывается, пробиваясь через тернии Вечности в противовес небытию. Ведь Она и есть сама жизнь. Говорят, Она хотя бы раз в жизни приходит каждому во сне, как напоминание о связи и преемственности всего живого.
 - А что будет, ежели Ее настигнет Бездна? Пресечется ли цепочка жизни?
 - Думаю, это не то, чем следует отягощать свои мысли. Жизнь прекрасна, пока пребываешь в неведении о ее конце.
 - Д, в этом можно позавидовать цвета, птицам, зверькам, что радуются жизни, не осознавая, что им уже уготован сапог, молния или капкан...
 - Я верю, что все живое имеет свое предназначение, но не могу согласиться, что все заранее предопределено. Я неоднократно был свидетелем того, что время нелинейно, как и пространство, и что жизнь, несмотря на явную бренность, ломает все преграды и того и другого.
 - Ты принимаешь главенство выбора в определении пути?
 - Оглядываясь назад, я не мог бы и предположить кем и чем я стану, и как сложится моя жизнь. Но я раз за разом делал свой выбор, ошибаясь или наоборот, но в конечном итоге я стал именно тем, кем мне быть предначертано.
 - Не хочу тебя обидеть, но это больше напоминает мировоззрение религиозного адепта, а не свободомыслящего индивида.
 - От чего же? Напротив, мои взгляды на жизнь далеко не догма. Более того, Она сама утверждает, что есть нечто выше ее понимания. Нечто, что могло бы быть началом всего сущего, в том числе и ее самой. И что для познания феномена этого нечто ей нужна помощь нас, простых смертных.
 - Да, каждый из которых наделен способностями, далекими от естественных.
   Гик улыбнулся в ответ на сарказм Дассира.
 - Все эти способности уже имеются в распоряжении каждого, нужно лишь научиться пробуждать их в себе. И чтобы понять природу всех наших скрытых и неиспользуемых ресурсов, мы и стремимся туда, где сможем получить ответы.
 - Сдается мне, среди нас есть тот, для кого все чудеса жизни совсем не секрет.
 - Ты о страже?
   Дассир наигранно приложил палец к губам, изображая опасение быть услышанным.
 - Скажу откровенно, мне не по себе в его присутствии и, признаюсь, я стараюсь избегать его взгляда, когда он рядом. Не хочу сказать, что он страшусь его как угрозы, но я бы поостерегся иметь с ним слишком близкие дела.
 - Согласен в нем есть что-то такое, что заставляет допускать самые разные мысли. Но в одном я уверен, нам он не враг. Хотя и назвать его союзником могло бы быть слишком самоуверенным.
 - Поэтому ты попросил меня позволить стражу увязаться за нами?
 - Мне кажется, он оказался среди нас не напрасно, потому что как-то связан с той историей, что произошла там, на Бенеди, когда я столкнулся с чем-то, что все мое существо посчитало непреодолимой преградой для возвращения укапа, и которая была сокрушена с твоим появлением.
 - Разумеется! Ведь это мой корабль обрушился гневом на того, кого ты преследовал.
 - Не думаю, что причиной моего успеха стал сам корабль. А вот то, кто прилетел с ним и в присутствии которого укапа будто ожил, как это было всего пару раз за все время, что он у меня, напротив, мог и позволить мне вновь обрести бесценную реликвию.
 - Хочешь сказать, что он и тот противник - звенья одной цепи?
 - Не знаю, но я почувствовал, то второй не жаждет вновь разлучить меня с укапа, а наоборот, желает, чтобы он оставался у меня. Более того, я вновь испытал то же чувство, что и во время первой встречи с созданием, что спасло мне жизнь после крушения моего корабля и придало моей жизни новый смысл с обретением новых знаний и способностей. Я его совсем не знаю, но почему-то уверен, что доверился бы ему без всяких сомнений.
 - Надеюсь, что ты прав. Хотя я не рассказал тебе, что однажды этот бесстрашный страж дал осечку, спасовав перед тем злодеем, кто будто ураган обрушился на наши головы и похитил Принцессу. Он даже не шелохнулся, чтобы спасти ту, кого был призван охранять, хоть и был совсем рядом. Тогда, я усомнился во всесилии тог, кого в Братстве за глаза нарекли Человеком - армией.
 - Возможно таков был замысел, ведь, в итоге, Кораль вернулась к вам.
 - Безмерно ратую за то, чтобы этот замысел привел нас в правильное место. Ибо там, куда мы направляемся и куда не может домчать Бооха, согласно звездным картам, ничего нет.
Я с рождения в космосе, пересек галактику вдоль и поперек. видел изнанку пространства, а тело почти не знало планетарную гравитацию. Но однажды я побывал там, куда не ведут звездные дороги, и что могло бы показаться сном наяву, когда меня к себе призвала Она, чтобы ответить на мучившие вопросы о жизни и указать истинный путь, придающий ей смысл. Я был нигде и везде одновременно, я осознавал происходившее, но не был уверен в собственном присутствии, мой разум оставался связан с телом, но оно находилось где-то еще, время будто остановилось и заполнило собой вечность, а я будто парил в бесконечном мгновении, находясь и в прошлом и будущем сразу. Ее мир был столь же реален, сколь и невероятен и, казалось, не был ни местом  ни событием. Позже, когда я спросил своего проводника, как могла со мной такое произойти и как тому название, он ответил - «вера». И с того дня я понял что это то,. Что меня побуждает и направляет на жизненном пути и что приводит туда, чего нет ни на одной звездной карте.
 - Я привык верить в то, что можно потрогать и попробовать на вкус, - усмехнулся Дассир, погладив ребристый футляр, хранивший бесценную реликвию Братства, которая стала причиной и следствием того, что происходило с ее хозяином и его спутником.

   
   Обширный выпуклый витраж, привилегия больших рейдеров, втягивал сквозь стеклометал свет чужой звездной системы в полумрак мостика. Тусклый блеск звезд подчеркивал безжизненность пространства, пристанища ноющего бесконечной тоской одиночества. Пустота была столь невероятно огромной, что обрела цвет абсолютной черноты, на фоне которой гигантские огненные маяки звезд казались лишь ничтожными брызгами расплавленного света. Их отрешенное смирение демонстрировало бессмысленность противопоставления пустоте, подчеркивая ничтожность материи в масштабах бездонного мрака небытия.
  Винсент ощущал опосредованное родство с всеобъемлющим ничто, подобие которого поселилось в ее естестве после инцидента во время обороны планетоида. И, хотя оно по-прежнему состояло из плоти и одухотворяющего ее разума, он каждой своей частицей ощущал вселенскую пустоту, будто он и был самим космосом, а все, что его наполняло  было его телом. Человеческий разум был не в силах ни понять, ни принять столь немыслимых по масштабу категорий, и оттого пребывал в постоянном напряжении, балансируя на грани рассудка и безумия. Физическое состояние, при этом, было довольно стабильным относительно норм функционирования человеческого организма. Похоже, тело смирилось с произошедшей метаморфозой, подстроившись под чуждый режим существования, прежние бесконтрольные рецидивы  спонтанного перемещения и изменения молекулярной структуры тела прекратились, что позволило Винсенту вернуться к нормальной жизни в нормальной человеческой обстановке. Пусть даже иллюзия контроля вселяла уверенность в себе даже на фоне раздираемой противоречиями психики. При помощи нехитрого тренинга, он научился подавлять импульсивные эмоции и сглаживать перепады настроения, а также гасить негативные мысли и страхи, отвлекая себя постоянным деланием неважно чего, лишь бы не погружаться в мутные воды дурных размышлений. Но противиться силе, затягивающей его разум в бездну космоса, он не мог. Она была повсюду, где бы он не находился и что бы не делал, в каждом предмете и человеке, как напоминание о нерушимой связи всего сущего с неминуемостью небытия. И особенно остро он чувствовал зовущий холод мрака, когда смотрел на звезды.
   Винсент приблизился к витражу, но, вопреки логике, вместо собственного отражения увидел бледную женскую фигуру на фоне звездной россыпи за прозрачным барьером. Не не испытал удивления, будто виденное было вполне ожидаемым. Напротив, он словно ожидал увидеть в витраже именно ее и никого другого, как если бы ждал этого всю свою жизнь. Он не мог сконцентрироваться на деталях возникшего перед ним образа, как это бывает в снах, хотя был абсолютно уверен, что не спит. По сути он не видел ничего, кроме взгляда, настолько убедительного и всепоглощающего, что даже пустота ретировалась прочь из его рассудка. Женщина просто молча смотрела на него, но и этого было достаточно, чтобы Винсент почувствовал невероятный покой, какой не испытывал никогда раньше. Он будто отрешился от собственного тела и разума, превратившись в крохотное зернышко, жаждущее знаний, как живительной влаги для роста и цветения. Ему казалось, что кроме этого взгляда уже ничего больше и не существовало и при этом не чувствовал ни тоски по жизни, ни сожаления...
 - Я ведь не сплю? - произнес он, поняв, что начать должен именно он.
    Она кивнула, улыбнувшись одним лишь взглядом, но Винсент был готов поклясться, что она улыбнулась. Он вдруг поймал себя на мысли, что и сам он не произнес ни слова вслух, а слова пролились, как капли крови мечущегося в смятении подранка, не понимающего, что с ним происходит. В голове зажурчала вода, переплетенная с пением птиц, отчетливо и знакомо, хотя он давно покинул Бенеди - единственное место, где он мог это слышать. До него дошло, что эта были звуки ее речи, прозвучавшей прямо в его голове, и смысл ее был понятен, хоть и не был сложен из привычных слов.
 - Я знаю. Ты Она, та, кто приходит во сне, чтобы рассказать нечто важное. Но ведь я не сплю.
 - Да, Винсент Орла. - Теперь ее голос звучал отовсюду. - Но ты и сам с некоторых пор пребываешь не совсем в том, что люди считают привычной реальностью.
 - Считают? Ты хочешь сказать, что реальность вовсе не реальность?
 - Человеку вообще очень многое сокрыто по многим причинам.
 - Например?
 - Например потому, чтобы он не смог сам себе навредить, будь ему доступны некоторые знания. Но не тебе.
 - Не мне?! Что это значит?
   Она провела рукой над головой, будто поправляя волосы. На мгновение Ее образ стал отчетливее.
 - Что ты чувствуешь? - ее голос показался более глубоким, но несколько отдалившимся.
 - Не знаю. Ничего. Меня как будто выбелили до полной прозрачности.
 - Потому что ты, по сути, и есть ничто. Тебя не должно это пугать, тем более оскорбить. Любая сущность является лишь особенным состоянием пустоты, непостижимым образом обретшей объем, форму, внешность.
 - Вижу, ты не сторонница атомарной теории материи...
 - Это всего лишь одно из множества знаний, которые могут статься опасным откровением человеческому разуму.
-  Но не моему?
 - Верно. Твоя человеческая сущность чудесным образом сохранилась после столкновения с искаженной формой бытия, при этом даже осталась нетронутой твоя индивидуальность. И это делает тебя необыкновенным.
 - Я не мутант.
 - Нет! Конечно нет!
 - Я уже успел повстречаться с мутантами, которые называют себя метаморфами. Я точно знаю, я даже близко на них не похож.
 - Они тоже не мутанты. Он те, кого коснулось откровение, пробудившее спавшие до того возможности организма, которые выразились в разнообразных формах.
 - Что за откровение?
 - Артефакт, который мы зовем укапа. В нем скрыты непостижимые разуму знания, любому, даже самому совершенному.
 - Я не видел никакого артефакта.
 - Да, ты - нечто совсем иное. Я сама до конца не понимаю, что именно, но как мне видится, ты - все и ничто, ты везде и нигде одновременно. Ты - бесконечность, уместившаяся или принявшая человеческую сущность, ты особенная пустота - осязаемая и мыслящая.
 - Я все еще человек!
 - Да, и это самое чудесное.
 - ???
 - Через тебя мы можем обратиться к самой Вечности, задать ей вопросы о том, что есть бесконечность и каковы причина и  роль мироздания, обо всем сокровенном и несказанном с времен Первого огня.
 - Выходит, я - только интерфейс для общения с вселенским разумом?
 - Ты самое чудесное из чудес. Ты - ответ на многие вопросы.
 - Те, кто пытался меня изучить так не считали. Они думали, что если я выжил после контакта с чужой формой жизни, то могу стать полезным в противостоянии вторжению Черной армады, которая пожирает систему за системой и против которой сражается весь флот Галактического союза. Но я оказался бесполезен, как бы не хотел помочь в спасении Галактики от гибели.
 - Напротив! То, что с тобой произошло вовсе не случайно. Ты не просто результат столкновения миров, ты — ключ к восстановлению равновесия, благодаря которому существует вселенная. И мы убедили ученых в необходимости и важности твоей миссии. То, что нам удалось открыть, лучше пока сказать «угадать» не находится ни в пространстве, ни во времени, правильно было бы сказать, что оно даже не существует. Но именно это «ничто и нигде»  и является целью наших устремлений, как бы странно это не звучало.
 - Да уж. У людей на это счет есть выражение: «пойти туда, неведомо куда, найти то, неведомо что»
 - Очень  уместно.
 - Но это же абсурд! Как можно найти то, что просто не существует?
 - Все зависит от угла восприятия. Когда ты стоишь, а источник света находится прямо над тобой, ты не видишь собственной тени, но стоит сделать шаг или протянуть руку, она появляется.
 - Довольно банально.
 - Да не совсем точное, но самое простое сравнение. Но если мыслить также банально, то если пустота преобладает над материей, а материя, при этом, продолжает свое существование, напрашивается вывод, мироздание есть плод бесконечной пустоты. А равно и существует средоточие, давшее начало пространству и времени.
 - Хочешь сказать у вселенной есть центр, откуда она распространилась в бесконечности? Это ты имела в виду, говоря о «первом огне»?
 - Отнюдь. Мы не считаем, что вселенная возникла из единственной частицы материи либо в результате реакции, породившей взрывное распространение материи в бесконечной пустоте. А под Первым огнем мы имеем в виду отвлеченное понятие начала нашего бытия, как первый свет, что видит новорожденное существо. Ибо наш почивший мир является неотъемлемой частью мироздания, хоть и находится под непривычным углом восприятия. А его бренность говорит о том, что и у него когда-то было начало, рождение, если хочешь.
 - Ты всегда говоришь «мы», как будто тоскуешь по подобным тебе, тем, кто был тебе семьей, твоим народом. Ведь не мог же целый мир существовать для единственной в своем роде.
 - Ты задаешь вопрос?
 - Да, если это уместно.
   Она отвернулась, будто старалась скрыть некие эмоции, хотя Ее лик непостижимым образом оставался недвижим.
 - Ты видишь одно существо или сразу два?
 - Похоже, что два. Если меня не поводят глаза.
 - Мы есть единое целое с нашим народом. У нас одна память и одни мысли, но в то же время им характерна множественность. Это трудно объяснить, чтобы было понятно. Могу лишь сказать, что «мне» неведомо были ли подобные «мне» сущности. Есть лишь память об этом, как и о том, что у нас был целый мир, столь огромный и непостижимый, что был необъятным даже для понимания всего народа с его коллективным разумом. От того «мне» видится лишь осколок того,. Что мы называли нашим домом.
 - И это движет твоими устремлениями?
 - Мы были склонны считать, что наше бытие соизмеримо самой Вечности, пока наши познания не привели к самым границам реальности, за пределами которой мы узрели иное мироздание, в котором не было нас. И мы познали первопричину, когда в грани между мирами мы смогли распознать посланников, или как вы их называете — вездесущих этеров. Они пребывали вне реальности, были способны быть одновременно везде и нигде, а источником их способностей были разные артефакт, но в то же время безо всякого сомнения имевшие единую природу. Мы искали ответы, но посланники всегда хранили молчание, о том что было им ведомо, и что занимало наши чаяния больше всего. Все что нам удалось узнать об артефактах, то что они были средоточием знаний, неведомых и столь вожделенных. И что между всеми посланниками и их артефактами был один и тот же посредник, которого они называли как Шинеша. А когда мы стали обладать первым укапа, который не принадлежал мирозданию, ибо противоречил его основам. Тогда возник культ храма Мупайя, нашедший множество последователей — адептов среди самых разных существ, населяющих вселенную. Мы признали бесспорность Мупайя, как предтечи всего сущего во всей многогранности мироздания, его первопричиной.
 - Иными словами — Бога?
 - Каждый вкладывает в это свой смысл.
 - Извечное стремление познать своего создателя.
 - Нами движет потребность в знаниях, любых новых знаний. Представь, как бы чудесно было разом получить ответы на все вопросы. И ты стал настоящим откровением для нас.
 - Поэтому ты нашла меня и пришла об этом рассказать?
 - На самом деле, это Ты нашел нас и обратился с вопросами, которые тебя мучают. Для нас же стало полной неожиданностью твое появление и некоторое время мы наблюдали за тобой через нашего последователя, с волнением ожидая, когда ты установишь с нами контакт. Когда сама Бесконечность в обличи человеческой сущности откроется нам и явит великое откровение.
 - Я не совсем понимаю...
 - Твое появление укрепило нашу уверенность в Мупайя. Если пустота не настолько пуста, то ты стал идеальным связующим звеном между пустотой изначальной и ее материального состояния, а следовательно ты и есть тот ключ, что раскроет нам тайну Мупайя.
 - Ключу, если я правильно понимаю, нужна замочная скважина или что-то в этом роде.
 - Совершенно верно! И она у нас есть.
 - Можно поподробнее?
   Она снова загадочно улыбнулась, но теперь Винсент отчетливо увидел ее улыбающееся лицо.
 - Всему свое время. Так кажется говорится у людей?
 - Выходит, обо всем было известно заранее?
 - Мы не склонны разделять взгляд на то, что предначертано заранее. Просто все идет так, как идет, и логично считать, что жизнь это не хаос, а упорядоченное движение в определенном направлении. Отчего несложно сделать вывод о том, что перспектива происходящего вполне предсказуема.
 - Как же насчет поисков? Если помимо меня в этом участвует кто-то еще и есть предположение, где нужно искать, значит должна быть где-то точка сбора?
 -  Да. Это место называется Ицкалам. Древнее, как само время, оно до недавних пор было скрыто от взглядов ввиду удаленности от звездных дорог. Вездесущий невольно указал нам путь к этому святилищу, и уже после первого посещения мы поняли его предназначение. Вне всякого сомнения Ицкалам - преддверие самого храма Мупайя. Вернее даже - одно из нескольких, построенных в виде архитектурного сооружения. Вероятно есть и множество других, но недоступных для восприятия обитателями этой вселенной. Подобные комплексы описаны в древних хрониках некоторых рас по эту сторону реальности, что подтверждает все наши догадки относительно реальности Мупайя.
 - Путь может занять некоторое время, если только ты не укажешь мне более короткую дорогу в это святилище.
 - На самом деле, ты уже достиг пункта назначения и именно поэтому призвал меня.
 - Почему же я вижу, что лечу на рейдере?
 - Видимо, это наиболее привычный для тебя как человека способ передвигаться в пространстве, хотя твоя сущность уже давно находится на месте. Здесь нам придется расстаться. Ты поймешь сам, что нужно будет сделать.
   С этими словами Она исчезла, а следом стали таять очертания витража и самого мостика рейдера, будто они были только миражом, который сдул ветер. А на этом месте возникла грандиозная колоннада, образующая гигантский круг прямо посреди открытого космоса.