Картина 23, сверкающая. Свадьба. Моя Россия

Примерно через неделю, утром, когда Михаил собирался в земство по своим делам, его остановила мать и сказала самым что ни на есть любезным тоном:
– Милый, останься, прошу тебя. Я хотела бы, чтоб ты встретился с моими друзьями.
– Извини, но мне надо ехать.
– Ну пожалуйста, сделай мне приятное. Они будут здесь в момент.
Вопреки своему здравому смыслу, Михаил остался в гостиной, нервничая и волнуясь. Действительно, вскоре появились три дамы. Одна – была мамаша, имя которой он сразу забыл. Дочка, Пелагея, оказалась пухленькой девушкой с круглыми глазами, в платье с большими цветами. А кто же третья женщина? «Неужели сваха? Не могу поверить! Ещё одна нелепая попытка окрутить меня».
Пелагея, не говоря ни слова, уставилась на Михаила с каким-то необычным, несексуальным вожделением. Как будто она увидела шоколад, но не просто шоколад, а самый лучший в мире, и она, Пелагея, не может дождаться наложить на него свои пальчики и затем медленно поглотить его.
Он спросил её:
– Вы выписываете журналы?
Она вздохнула и засмеялась низким грудным голосом: «И-хы-хы-хы», как будто он сказал что-то остроумное и несколько неприличное. Не поняв реакции собеседницы, Михаил заметил:
– Ах, жаль. В журналах публикуют иногда очень интересное. Ладно, вот здесь я напишу Вам стихотворение Некрасова. Уверен, Вы сумеете понять и оценить.
Он схватил ручку и быстро набросал на бумаге звонкие, чеканные строки:
        Сила народная,
        Сила могучая –
        Совесть спокойная,
        Правда живучая!

Когда он вручил ей листок, она пробурчала: «Поэзия, как романтично!» Потом она не глядя свернула бумажку и спрятала её в корсаж, открывающий её многообещающую грудь.

В этот момент вступила сваха со своим напевом: «У нас покупатель – добрый молодец, у вас товар – красна девица…»
Михаил никогда не думал об этой ритуальной формуле иначе, как о забавной игре. Но простая и жестокая правда её в данных обстоятельствах уколола его: «Значит, я покупаю её? Или это она покупает меня? Как игрушку?!»
– Мне нужно… это… в уборную! – сказал он и вышел из комнаты мимо свахи, оставшейся стоять с широко разинутым ртом. Видимо, упоминание уборной было в высшей степени неприличным в присутствии потенциальной невесты. Дальше – к выходу. Дверь оказалась почему-то запертой, – делов-то! – выпрыгнул через окно и бегом к конюшне. Лошадь была оседлана, спасибо доброму старому Митрофану. Когда галопом промчался по двору к воротам, успел увидеть в окнах удивлённые физиономии Пелагеи, её маменьки и свахи. Мать не стала подниматься из кресел. “Нечего!” Вот главное противное слово, которое у Никоновых передавалось из поколения в поколение.

А Михаил кратчайшим путём направился в земство.
 ***
Михаил прибыл в земство, уже точно зная, что ему следует сделать. Он проклинал себя, что не сделал этого раньше. Бросив поводья привратнику, который обычно сидел у подъезда больницы, Михаил, ещё тяжело дыша, побежал прямо в комнату Елизаветы. Она с неподдельным удивлением посмотрела на него. Михаил начал взволнованно:
– Елизавета, я забыл все цветистые слова. Я только знаю, что люблю тебя и моя жизнь будет пустой без тебя. Умоляю, скажи мне, можешь ты полюбить меня, хотя бы немного?
В её поведении не было обычной насмешливости:
– Да, мой дорогой. Я люблю тебя и люблю уже давно. Я уже почти перестала надеяться, что ты сделаешь предложение.
Он обхватил её руками и потерялся в первом в своей жизни настоящем поцелуе, до боли, до звона в голове.

Затем Михаил и Елизавета поехали в её дом, к её родителям. Там он испросил у её отца согласия на их брак и получил благословение обоих её родителей.

Ещё светящийся от сделанного предложения, Михаил появился дома. Желая как можно дольше оставаться в этом приятном состоянии, он начал искать любые возможности, чтобы хоть как-то оттянуть объяснение с матерью. Плохо ли хорошо ли, но мать сама взяла на себя инициативу:
– Михаил, зайди ко мне и сядь.
Михаил повиновался и сел с довольным видом в ожидании чуда.
– Никогда больше не делай таких фокусов, как сегодня утром. Ты думаешь, что только себя выставляешь на посмешище? Нет, люди в этом благословенном городе любят посплетничать. И ты своим поведением рушишь мою деловую репутацию, наше будущее благополучие и надежды для многих людей, которым я даю работу. Ладно, по твоему убогому разумению, я всё сделаю для тебя как можно проще. Женю тебя, и свадьбу сыграем поскорее.
– Да, мама, я женюсь! Но не на той девице, которую видел сегодня в первый и надеюсь в последний раз. Я женюсь на Елизавете.
– На ко-ом?!
– Да ты знаешь её, это дочь твоей портнихи.
– Это ещё одна из твоих глупых шуток? Не сделал ли ты её беременной?
– Уверяю тебя, мама, я вполне серьёзен. Мы помолвлены с сегодняшнего дня.
– О Господи, дай мне силы удержаться от греха! Я кормила и одевала тебя, послала тебя в столицу учиться. И такой чёрной неблагодарностью ты платишь мне? Пора посмотреть тебе в лицо суровой жизни. Вон из моего дома! Иди живи на улице. Посмотрим, как долго ты протянешь. Приползёшь назад на карачках!

Михаил в гневе выскочил из дома и вернулся к Есыревым. Кровь ещё стучала у него в голове после ссоры с матерью, пока он рассказывал историю Елизавете. Она слушала участливо, с полным самообладанием и в конце сказала:
– Да, этого следовало ожидать. По мнению твоей матери, я человек низшего сословия.
– Я придумаю что-нибудь, чтобы переубедить её.
– Не утруждай себя сейчас. Утро вечера мудренее.
Измученные событиями этого рокового дня, они тотчас уснули.
 ***
Утром следующего дня Михаилу стало ясно, что его надежда переубедить мать была попросту наивной. И все его мысли сосредоточились на женитьбе. Но кто обвенчает их – без благословения матери? Её влияние, казалось, охватывало весь город, по крайней мере, его религиозную часть. Не придумав ничего другого, Михаил пришёл к отцу Василию в церковь и изложил ему все обстоятельства дела. Удивительно, но отец Василий согласился их обвенчать.
– Но не боитесь ли Вы, батюшка, потерять покровительства моей матери?
– Тебе, видимо, неведомо, что я больше не пользуюсь расположением твоей матери. Дело в том, что я женился.
Михаил, казалось, не уловил тайного смысла его слов. Отец Василий продолжал:
– Однако! Она же не может лишить меня сана. А я смогу, наконец, отплатить ей за все унижения, перенесённые мной в течение многих лет. И в конце концов, пусть я стану Фра Лоренцо раз в жизни.
(Примечание: Фра Лоренцо – священник из трагедии “Ромео и Джульетта” Шекспира, тайно обвенчавший несчастных любовников).
– Будем надеяться, что наше дело закончится лучше, чем у Ромео и Джульетты, – грустно улыбнулся Михаил.

Отец Василий нашёл в своём расписании удобное время – пятницу на следующей неделе. Есыревы-родители взяли на себя все заботы по приготовлению к свадьбе. Михаилу осталось самое простое – с Елизаветой пойти к ювелиру и выбрать себе обычные золотые кольца. У Михаила было немного бывших школьных друзей и деловых партнёров, у Елизаветы было подруг побольше, родители Елизаветы должны были пригласить некоторых знакомых из их церковного прихода и ремесленной гильдии. Поспешность подготовки к свадьбе не позволила пригласить по полной форме тёток и дядей Михаила, пришлось написать им только короткие сообщения.Что до матери – Михаил был уверен, что соседи донесут ей точное место и время венчания.

Всё это счастливое время Михаил не мог ни на секунду выпустить Елизавету из поля зрения, даже руку её не мог отпустить ни на миг. Ему представлялось всё каким-то восхитительным приключением или волшебной сказкой.
 ***
Этот день, наконец, наступил. Невеста и жених вошли вместе в храм. Все приглашённые гости ожидали их. Отец Василий был здесь же, в необыкновенно пышном облачении и в приподнятом настроении. Он провёл долгую, восхитительную службу, с проходами вокруг алтаря под венцами; Михаил и Елизавета надели кольца друг другу на руку и поцеловались. Когда молодожёны рука об руку вышли из храма, толпа гостей радостно приветствовала их. Они подали милостыню нищим, сидевшим на паперти. Разумеется, мать не появилась. “Нечего!”
После церковной службы венчания все отправились в дом Есыревых на свадебный пир. Были борщ, пироги, жареный гусь, всякие разные соленья. В конце чай с пряниками. Гости пели песни, танцевали кадриль под гармонь и балалайку. Свадьба сотрясала ближайшие окрестности до полуночи.

Любить Елизавету было как дышать. Не было ни страха, ни тревоги, ни сомнения. Одно только возвышенное парение, только полёт души. Иногда он боготворил её как находящуюся на пьедестале, иногда ощущал себя полным её господином. А на самой вершине – полное и совершенное блаженство.

На иллюстрации:
Церковь Трёх Святителей в Нижнем Новгороде,
где венчались Михаил и Елизавета

Оглавление        http://www.proza.ru/2019/06/12/820
Картина 22, хрустальная. Что делать?        http://www.proza.ru/2019/06/13/740
Картина 24, тёмно-серая. Безысходность.  http://www.proza.ru/2019/06/13/787