Луковица на перроне

Уже несколько дней кряду Ольгу Николаевну одолевают воспоминания. Причем, всплывают они в памяти в любое время суток. События, возникающие перед глазами, происходили давно. Что-то связывало, объединяло их, но что? Ольга Николаевна никак не могла понять. Обычно прошлое всплывало лишь тогда, когда она болела и вынуждена была лежать в постели. Но сейчас Ольга Николаевна здорова.Надо все осмыслить, разобраться, почему именно эти фрагменты так настойчиво рвутся из прошлого. Она решила рассказать о них подругам. Две верные подруги есть у нее, они выслушают и дадут совет. Может, и сама Ольга Николаевна поймет, что к чему, если расскажет эти истории. Как только принимаешь решение, сразу становится легче, словно полдела уже сделано.

     После работы пошла Ольга Николаевна к одной из подруг. Та была расстроена. Опять проблемы с учениками. Да и свои родители старенькие уже, болеют часто, сил никаких нет. Выслушала Ольга Николаевна жалобы, и стыдно ей стало обременять еще своими воспоминаниями. Следующим вечером испекла пирог и отправилась к другой подруге, которая жила только с дочерью.
- Какая ты молодчина, что пришла, давненько мы не сидели спокойно, все суетимся, бегаем. Сейчас чайник поставлю,- обрадовалась вторая подруга.
Сели за стол. На кухне грудилась грязная посуда. "Наверное, тоже дел много, замоталась совсем",- подумала Ольга Николаевна. Она никак не могла сказать о цели своего визита, надеялась, что будет подходящий момент, и она направит разговор в нужное русло. Подруга стала жаловаться на нехватку времени. "У каждого свои проблемы, зачем им еще и мои,"- решила Ольга Николаевна. Видно, сама я должна во всем разобраться. И одним тихим вечером уселась поудобней за письменный стол, включила настольную лампу, достала толстую тетрадь и начала записывать то, что стояло перед глазами.

      Первой всегда всплывала картина, когда Оля училась в большом городе. Сама она из села, и какое-то время с трудом преодолевала страх перед потоком машин, людей, перед обилием товаров в магазинах. Но, как и все молодые, быстро освоилась, научилась лавировать между толпами людей, переходить дорогу, не теряться в сверкающих магазинах. Родители беспокоились о дочери: высылали деньги и посылки. Однажды они прилетели сами на самолете, хотя мама плохо переносила любую дорогу, тем более такую длинную. Мама у Оли замечательная. Ее карие глаза и темно-каштановые вьющиеся волосы красивы и сейчас, а в молодости (Оля видела старые фотографии) мама была красавицей. И еще ее мама не могла сидеть без дела, а работала она лучше всех: и грамоты имела, и в "районке" о ней писали, и на Доску почета фотографировали, и в Москву на ВДНХ ездила. Мама - виноградарь. Когда Оля была школьницей, мама брала ее с собой и учила подвязывать виноградную лозу. Ранней весной виноградные кусты лохматые, взъерошенные, к ним страшно подступиться. "Глаза боятся - руки делают",- всегда говорила мама и спокойно заходила в ряд, чтобы привести его в божеский вид. "Как в парикмахерской," - думала Оля, глядя, как из растрепы куст превращался в ухоженную головку с  аккуратной прической. Когда ягоды становились солнечными, мамины руки быстро и осторожно срезали кисти вкусного винограда и наполняли большие бездонные корзины. Мама всегда выносила по две корзины сразу, чтобы быстрее наполнить бункер. Она любила труд, он был для нее радостью, смыслом жизни. И вот теперь мама в большом шумном городе. Красота ее потерялась, сама она съежилась. Но страшнее всего - ходить по магазинам. У мамы болела нога, плохо сгибалось колено, она медленно и с трудом, держась за перила, поднималась на второй или третий этаж магазина. Олю это раздражало. Она старалась идти впереди, будто это не ее мама. Однажды она сорвалась: "Неужели нельзя быстрее!" И увидела, как задрожали мамины губы и опустились ресницы. За пару дней, что родители провели у Оли, мама перестирала все грязное белье,вытерла отовсюду пыль, наварила, нажарила, напекла много вкусной еды. Прошли годы, но перед глазами Оли - беспомощная мама с дрожащими губами среди пестрых прилавков и снующих людей.

      За окном слышна ночная жизнь природы: кваканье лягушек, пение цикад, отдаленный лай собак. Оля перевернула страницу, словно отсчитала время.
      Оля и Рома идут по перрону. Длинному грязному перрону, заставленному сумками, мешками, чемоданами. Это уже другой эпизод, часто всплываемый в памяти. Оля работала после института в деревне. Учила детей. Все ее знали и уважали, иногда обращались за советом. С Романом она познакомилась, когда он пришел в дом, где она квартировала. Пришел уверенно, как к старой знакомой. Он не мог понять некоторые места в романе Достоевского "Преступление и наказание". Оля приятно удивилась, что такой молодой и красивый человек читает Достоевского. Вскоре она узнала, что Рома осужден и находится на вольном поселении. За хорошее поведение  и ударный труд его иногда отпускают на выходные в деревню, благо наказание он отбывает в пятидесяти километрах от дома. Именно на поселении Роман стал читать и думать над прочитанным. Оля не верила, что такой юноша мог совершить что-то плохое. Его глубокие серые глаза, русые густые волосы, чуть припухшие губы, спокойная манера говорить располагали к себе. Он сразу понравился Оле, ей было с ним интересно. Рома часто писал ей длинные письма о себе и своих ощущениях, о добре и зле, о прекрасном и пошлом. Когда он приезжал в деревню, то сразу заходил к Оле, а потом домой. Дружба перерастала в новое чувство, и Оля этого боялась. Однажды зимой, когда Оля и не ждала его, т.к. он нагрубил начальству, Рома приехал. Одет он был не по сезону: в легкой куртке, без шапки и рукавиц, вместо сапог - туфли. Молодые долго стояли и любовались зимней светлой ночью. Оля поежилась, но в дом не могла его пригласить: хозяева давно спали.
- Рома, пора прощаться, мороз крепчает, а ты без шапки.- Ей так хотелось погладить его густые волосы, припорошенные снежком.
- Но ведь ты меня погреешь, - и он впервые за все время их знакомства притянул ее к себе, положил свои руки под ее большой воротник, и Олина голова оказалась у него на груди. Так они стояли некоторое время, вслушиваясь в себя и друг в друга. - Оля, я теперь не скоро приеду. У меня конфликт с начальством.
Оля подняла голову, посмотрела в такие добрые глаза и не верила, что он может с кем-то конфликтовать. Его припухшие губы совсем рядом, ей так хотелось дотронуться до них пальчиками. Она стала высвобождать свою руку из кармана, но Роман крепче прижал Олю к себе и нежно поцеловал. Она все же освободила руку и провела теплой ладошкой по его холодной шершавой щеке, потом рука поднялась вверх, Оля слегка прикоснулась к длинным ресницам,затем стала гладить волосы. Какое-то чувство радости, счастья и вместе с тем спокойствия охватило Олю. Он поднес ее ладошку к своим губам. Девушка готова была раствориться в нем. Неуверенным голосом Оля спросила:
- Почему ты поссорился с начальником?
- По глупости. Пьяный был.
Оля резко опустила руку и чуть отстранилась, хотя он по-прежнему ее придерживал. Она внимательно всмотрелась в его чуть улыбающееся лицо.
- Ты пьешь?
- А что еще остается делать после того, как навкалываешься? Только пить да иногда читать. Тебя же рядом нет.
- Значит, письма ты пишешь, будучи нетрезвым?
- Когда как.
Оле стало больно. Как она глупа, совсем в людях не разбирается. Думала, что нравится Роману, много для него значит, а он, лишь бы время занять, переписывается с ней.
- Ты можешь не писать мне больше. Найди другого адресата.- От обиды слезы подступали к глазам.
- Да ладно, Оля, пошутил я. Не то сказал,- он опять прижал ее к себе, запрокинул голову и крепко поцеловал в губы. Оля почувствовала силу, а до этого Роман казался ей мягким и нежным.
- Рома, мне нужно идти, уже поздно.
- Да, мне тоже пора.- Какие-то новые нотки послышались в его голосе.

Оля быстро вошла в дом, быстро легла в постель, но ее трясло, словно на морозе. Долго не могла согреться, думая, какой же он, Роман, на самом деле.
Утро выдалось солнечным, хотя мороз не меньше вчерашнего. Оля решила поехать в город. Иногда по выходным она выбиралась из деревни, чтобы сходить в кинотеатр, съесть пирожное, купить новую книгу. Сегодня она чуть не опоздала на автобус, пришлось пробежаться. Людей битком набито. Оля прислонилась к кабине водителя и так простояла всю дорогу. Выходя на перрон, она услышала, что ее зовут. Это был Рома, он тоже ехал в этом автобусе. Через плечо большая спортивная сумка, набитая до отказа.
- Привет! Ты куда собралась?
- Просто побродить по городу. А ты уезжаешь?- стараясь казаться спокойной, спросила Оля.
- Да. Скоро мой поезд, подожди немного.
- Конечно, я провожу тебя.

Оля не узнавала Романа: он выглядел растерянным, жалким, совсем не к месту висела эта распухшая сумка. Глупая ситуация. Казалось, они оба чувствовали неловкость. Люди отталкивали их, задевали мешками - это пришел пригородный поезд. Рома посторонился, кто-то зацепил его сумку, она расстегнулась - и на черно-белый перрон посыпались луковицы в ярко-коричневой шелухе. Люди переступали через золотистые головки.
- Это мать лук положила, я ведь теперь долго не приеду.
Он растерянно смотрел на луковицы, которые яркими пятнами лежали на грязном перроне. Оля понимала, что ей нужно поднять луковицы, но не могла этого сделать.  Старушка, укутанная теплым платком поверх плюшевой телогрейки, нагнулась, собрала в обветренные ладони шелестящие луковицы и протянула Оле.
- Детки, этого не надо соромиться. Видно, мати на дорожку дала.
- Спасибо,- Оля взяла у старушки луковицы, запрятала их в сумку, Рома молча застегнул молнию. Подошел поезд. Юноша смотрел Оле в глаза и чего-то ждал. А она не могла его поцеловать, лишь погладила рукав его куртки и подумала, что ему холодно в туфлях и без шапки. Перрон опустел на время, стало просторно, Оле казалось, что золотистые луковицы все еще лежат на грязном снегу.

Наступило лето. Роман не писал и не приезжал. Оля уехала из этой деревни к своим родителям. И лишь через несколько лет она узнала, что конфликт с начальником у Романа случился потому, что он уехал в самоволку к Оле, чтобы постоять рядом с ней в морозную ясную ночь.
                Стрелка часов перекочевала за полночь. В доме тишина. От настольной лампы исходит тепло. Вспомнила Ольга Николаевна, как впервые пришла в школу, как дали ей часы в пятом и десятом классах. Она любит свой предмет, старается интересно проводить уроки. Со старшеклассниками ей легче работать: они уже все понимали, задавали много вопросов, спорили, подолгу задерживались после уроков, чтобы поговорить. С малышами было трудно. Какие-то они вертлявые, несдержанные, вечно что-то жуют, ябедничают друг на друга. Особенно выводил из себя Ольгу Николаевну белобрысый мальчик, Витя Кротов. Сидел он за первой партой, т.к. росточком не вышел. Ошибок допускал уйму. Замечать их не хотел. По поводу каждой двойки закатывал истерики. В любой разговор он встревал, вечно доказывал свою правоту, перебивал всех, хвастался чем угодно: ручкой, часами, камешком, конфетой. Он не замолкал ни на минуту даже на контрольной работе. Ольга Николаевна его и стыдила, и в дневник замечания записывала, и по душам беседовала, и с мамой его говорила, и дополнительные задания давала, надеясь, что ему некогда будет болтать. Но все оказалось бесполезно. Однажды Ольга Николаевна не выдержала. У нее, как говорит завуч, отказали тормоза. Произошло это на уроке литературы. Дети сочиняли сказки, а потом рассказывали их всему классу. Каждый ребенок старался придумать что-нибудь интересное, небывалое, лишь Витя Кротов не был занят творчеством. Он находил недостатки в каждой сказке, высмеивал любого. Одна девочка расплакалась. Ольга Николаевна схватила Кротова за ухо и резко повернула. Сейчас она не помнит, что сказала ему в сердцах, но до сих пор помнит притихший класс и устремленные на нее удивленные глаза учеников. Помнит теплую розоватую кожицу Витиного уха. И стыд, заполнивший ее с головы до ног. Никогда: ни до этого случая, ни после - не применяла Ольга Николаевна физическую силу. Откуда, из каких потаенных уголков ее существа возник этот постыдный порыв? До сих пор не может она себе простить этой слабости. Но, что самое странное, Кротов стал на уроках тихим. "Он почувствовал в тебе силу,- объяснила подруга.- Слабые уважают сильных".

    Уже вовсю горланили петухи, где-то замычали коровы. Ночь незаметно перешла в раннее утро. Лучики солнца умылись росой. Ольга Николаевна выключила лампу, закрыла тетрадь и стала у окна. Немного побаливали глаза, но сердце успокоилось.
     Начинался добрый день.

(Рассказ опубликован в альманахе "Планета друзей" №61, 2018г.)