Удивляюсь...

   Мы шли вдоль железки, местами тропа обрывалась и мы забирались на колею и считали шпалы. Донимали оводы, до чего же паскудная комаха... Ты её приготовился слева прихлопнуть, а она, в правое ухо забилась и кусает сволчная, хоть ори...
Вона и мост прогулькнул, средь верб да осокорей и солнышуко скатилось, к закату. На той стороне Десны, показались мазанные мелом хаты, шла череда, из лугов, бока трещали, каждая  бурёнка свою тропочку торила, помахивали хвостами, прядали ушами - гнали слепней прочь...Всех уровняет летняя ночь.
Но:
- Ахтунг! Ахтунг! Слюшай - пол часа и комендантский час, все по хатам и дома - шиссен! Свини... Растрель!

Свернули с железки, переправились, скупнулись и домой.  Издевались, не так фашисты, как свои паскудники-полицаи - эти не пропустят случая - поглумиться, над стариком евреем или бывшим активистом, найдут крючок, прицепятся, дотянут до запрета и орудуют  прикладами да шомполами, где-нибудь и прикончат, в канаве...
- Ахтунг, ахтунг!...Шиссен! - доносится, из матюгальника, от моста... Поднимается в мареве хозяйка-луна, глядит на это безобразие, то тучкой прикроется, то выглянет ясным оком, в щёлку и снова хмурится... Меж листву яблони, мир кажется загадочный и добрым, пока, не прилетят соколы и не начнут обстрел гранатами комендатуру и посты, у моста.. Тут можно гулять по селу, не боясь, до рассвета.
В это время он и показался, на улице, спешил короткими перебежками, вдоль дворов, придерживая карабин. Видать зрение, как у сокола - завалился, через плетень...
- Тихо, не ори...свои. Как в селе?
- Тихо, чуешь...петухи петь собрались, ох и хор, у нас...
- Где охрана в селе?
- У моста, у комендатуры, в зоне, на том берегу и на выходе из села, в избушке да вот...нарисованно - и подал бумажку.
- Молодец, товарищ - а товарищу ещё и десяти, не было. Он ушёл...я и не заметил... забрался на топчан и, глядя на зори, уснул.
Утром случилась беготня у фрицев. Суетились долго, пока не привезли раскошный гроб, когда выносили, из комендатуры, один из обслуги шепнул:
- Гансик Любне застрелился.
- Туда ему и дорога, поганцу! Ишь слово, не сдержал и пулю в лоб. Благородная сволочь...
 Мнение было однозначным... Редкость в полоне, как оказалось, предателей было очень много...неожиданно много, никогда бы, не подумал...только сидели с отцом, за одним столом, пили по чарке, за советскую власть и вот - на тебе боже, что мне, не гоже! Ну тот Гансик, какую-то честь защищал, а тут, о какой чести разговор, если Родину предали? Мало того, так и людишек постреливали, особо, когда шайкой на одного... Тут только дай, не остановишь - кровь зовёт...
Как раз прилетел кукурузник и шерстил фрицев, по окопам, скрадкам, выкуривал наружу. Разведка переплыла тихо и вгнездилась в нашем саду, потом переплыло подкрепление и одновремённо, в три утра, бросились в атаку! Снова, кто-то предупредил? Ни одного фрица, кроме охраны, не нашли...вот тебе на... Рассказывали, что настигли весь отряд на станции, в районе, не ушли, и немцы, и прихвостни.
Почему-то, чем дальшще удаляется то время, тем ярче проступают события и образы. И приходит естественный вопрос:
- Почему наши режиссёры, почти забыли тему освобождения, части Союза, попавшую в полон, не по своей воле, а по стечению обстоятельств, при отступлении нашей непобедимой?   14.06.19