Один случай из жизни Козьмы, но не Пруткова

- Алле, ты де? - по голосу это был Лёха, но номер не его.
- Я дома. А ты кто?
- Издеваешься?
- Номер не твой.
- Номер мой, просто новый.
- Лёха?
- Лёха.
- А.
- Так ты де?
- Дома.
- Это я дома. У тебя дома. Но тут незнакомые люди говорят мне, что ты здесь не живёшь. Хотелось бы прояснить ситуацию.
- Я там больше не живу, - подтвердил я и замолчал.
- И? - получил я наводящий вопрос.
- А, тебе адрес?
- Бинго! - и следом Козьма услышал смех, больше похожий на звук издаваемый кастрюлей, когда её держат на весу за ручку и барабанят поварёшкой изнутри. Козьма знал Лёху лет... много, короче, но привыкнуть к его смеху так и не смог, вздрагивая каждый раз. Хорошо, что тот был не из смешливых. Так, один ржач на сотню-другу слов, не больше.

Козьма продиктовал адрес и положил трубку, думая, что разговор окончен. Нет. Телефон снова зазвонил. Лёха, кто же ещё.
- Я ща приеду, - и отключился. Вот теперь всё.

Козьма вернулся к зеркалу и прерванной мысли. Полбороды ещё ждали своей бритвы. Козьма взялся за дело и через пять минут вытер лицо полотенцем.

А мысль была такая, бородатая. Потому что про бороду, и потому что была как старый анекдот. Думал он её  каждый раз, когда брился. Брился же он, с давнего, раз в два месяца. Задумал уже себя этой мыслью, но неизменно возвращался к ней лишь только оказывался у зеркала со станком в руке. Традиция.

Два месяца борода росла на его лице и не парила, а потом появлялось ощущение, что сейчас она отклеится. Откуда бралось такое ощущение непонятно, но появившись, за три дня созревало до желания избавиться от этой части волосяного покрова.

Вдобавок он (Козьма, в смысле, не покров), начинал выглядеть, на свой взгляд, этаким купцом с картин конца девятнадцатого века. И старым. И неухоженным. А ещё та часть бороды, что была усами у рта, лезла в последний и при еде мешала. Не так чтобы очень, но некий дискомфорт имел место быть. И сопли, по зиме, на ней застывали. Когда выкатывались по бритому, чувствовались сразу, а через усы нет. И приходилось их сначала пальцами отогревать, чтобы сделать незаметными, потом мыть, когда было где.

А ещё она начинала чесаться. Не сразу, а как раз вот до кучи.

Короче, вся эта совокупность приводила бороду к закономерному обвинительному приговору, который он сейчас и привёл в исполнение. И рука не дрогнула. Почти. Всего два пореза.

Теперь, когда прелюдия закончена, можно и к  мысли, собственно. Борода растёт два месяца, а её сбрив( тут как имя существительное) молодит, визуально, на пять. Причём, лет. И это не только ему виделось подобным образом. С таким счётом были согласны и другие разные знакомые ему люди. Родные, близкие и просто. Добавляя, что как не присматривай за его бородой, она всё равно выглядит неряшливо, а он старым.

Перед тем как побриться, он постригся. Буквально час назад. И теперь выглядел, как хотел - лучше, чем был до. Если отсутствие бороды молодит, то значит есть куда ещё стареть. Хотя этого глагола в отношении себя он применять не хотел. Но средний возраст говорил о том, что взрослеть уже некуда, а раз так, то: хочешь не хочешь, но...

Итак, он показал фак старой работе, съехал со старой квартиры, постригся и побрился - день был прожит не зря. Спорное, конечно, утверждение. С бородой точно не зря. А с работой и квартирой - может и нет. Но, что не бездеятельно - однозначно. На этом определении Козьма и остановился, достав из холодильника сковородку с макаронами по-флотски, которые его бывшая упорно именовала пастой «Болоньезе», что ли. Пельмени она почему-то называла пельменями, и в равиоли не записывала - вот что за избирательность?

Есть не хотелось, но когда это Лёха приезжал без бутылки? Никогда. Его визиты были не часты, но алкоголичны. Этакий алкодруг. Друг не друг, но товарищ давнишний. Денег они друг у друга не занимали, баб не уводили, в личное пространство без приглашения не вторгались, тет-а-тетами не досаждали - из чего можно было сделать вывод, что и хороший.

К себе, правда, Лёха его не приглашал. Но это было и не нужно. Козьма был из тех, кто больше любит приглашать гостей, чем ходить по ним. Вот поэтому и хлеб-соль. Можно пить и без закуски, если хочется выпить, а её нет. Но зачем пить без закуски когда она есть, не в Америках, чай. Пусть там пьют свою самогонку с замороженным льдом. У нас пустым столом встречать не принято.

Козьма разогрел макароны и пошёл открывать. В дверь звонили. Звонок изображал птицу. Так себе изображал, фальшивенько. Но щебетание звонка - это же не для услады уха, это месседж: кто-то хочет войти. И этим кем-то должен быть Лёха. Никого другого, по крайней мере, не ожидалось. И это был Лёха. Как и предполагалось, с водкой. Вот что ещё интересно, он никогда не бывал невовремя. Как и в этот раз. Видимо, их алкозапросы были синхронизированы где-то на неком бахус-сервере. Чем другим объяснить подобное сложно.

- Здорово, Прутков!
- Ахахах, как смешно. Уссаться можно. Петросян отдыхает. Не смеши меня так больше. Я уже не могу, живот болит.
- Отцу своему спасибо скажи. И себе. «Мне хочется счастья, простого человеческого счастья, с борщём, котлетами и пивом, а не гламурных тусовок по полупокерским выставкам и прочим продвинутым театрам!» - помнишь?
- Может вечер воспоминаний перенесём на кухню?

Предложение показалось Лёхе приемлемым. Он его принял, переступил порог, пожал хозяину руку, передал водку и наклонился к шнуркам. И всё это время говорил. Лёха говорил, когда хотел говорить, а ни когда его слушали.

Его можно было не слушать, он этого даже не замечал. Может поэтому его речь была катастрофически бедна на вопросительные предложения? Задав вопрос он замолкал и ждал ответа, потому что ответ ему был важен, так как должен был содержать нужную ему информацию: где нож? когда ты будешь дома? скажи, сколько будет семьдесят четыре на двенадцать? за второй пойдём? ты еbал негритянку? а будешь? а давай на двоих закажем?

Комплекс вопросов про негритянку можно было бы покрасить под юмор и отнести туда, где лежит всё смешное, если бы это не было для него серьёзно, как ничто после второй бутылки. Каждый раз после второй бутылки. А вторая бутылка была каждый раз. С полной уверенностью в начале, что хватит и одной.

- О, макарошки! Тема. - Лёха потерся ладошками. То ли выразил удовлетворение, то ли, типа, руки помыл. И сел. Взял бутылку, разлил. Со вступительной частью было покончено, перешли к культурной составляющей встречи. Посмаковали первую, оценили, закусили, согласились, что «между первой и второй» должен быть «перерывчик», но «небольшой». И разлили по третьей.

Тут уже начали разговаривать. Вернее, говорил Лёха, Козьма слушал. Обоих это устраивало, а потому так и было. Закурили. И так, за тем да другим, подошли к первому вопросу этого вечера. В принципе, риторическому: за второй идём? Но Лёха замолчал, требуя озвучки. Козьма кивнул. Собрались. Открыли дверь и встали. Перед дверью, занеся руку к звонку, стояла девушка. Слегка потасканная, но в целом ничо так.

- Вы к нам? - спросил Козьма.
- Ага, - кивнула она. - Я услышала, что соседи новые появились, решила познакомиться. Я живу на первом этаже, жёлтая дверь.

Если учесть, что Козьма заселился на последний, то соседство было не сказать, что близким, но в скорости распространения информации у ОБДС - одна бабка другой сказала - конкурентов здесь точно не было. А говорят, вымирающий вид СМИ. Врут. Вот вам живой в том пример.

- И? - это уже Лёха со своей коронкой.
- А вы куда-то уходите?
- В магазин.
- Так не будем знакомиться? Или вы ненадолго?
- Ненадолго. Просто у нас для познакомиться всё выпилось. нечем будет брудершавтить,- выговорил же, не споткнулся. - Мы как раз за этим и собрались. Как знали, что вы придёте, да замешкались малость. И не успели, как видите.
- А, так вы за водкой? Тогда идите к Ашоту, скажете, что от меня. Возьмёте две за те же деньги. Меня Люба зовут.
- Если дёшево, значит палёнка.
- Не, нормальная, заводская. Всё пьют. Если б что было не так, ему бы давно ребра переломали. У нас мужики в таком деле долго бы не церемонились. Без акциза просто. С Кавказа. Там смену гонят под акциз, другую без.
- А ты прям видела, - встал Лёха на панибратские ты-рельсы, - с экскурсией по цеху ходила.
- Зачем ходить? Пила. Говорю же, нормальная. Сами попробуете, увидите.
- Ладно, будем считать, что поверили. Осталось найти дорогу к Ашоту.
- Это, как выйдете, налево. За следующим домом ещё раз налево. И наискосок. Он такой синий.
- Боюсь потеряемся. Проводника бы.
- Не, я тут подожду. Мать может запалить. Орать будет, завтра на работу. Да и Ашоту должна.
- У нас на одну только. Долги отдавать нечем.
- Не, он с вас не спросит, у нас свои счёты. Да и вы ж за нал.
- Ладно, только тебе придётся тут, в подъезде потусоваться. Извини, но мы не так близки, чтобы...
- Да ладно, понятно, чё.
- Вот и добро, - резюмировал Лёха. Козьма в их диалоге участия не принимал, но был согласен, о чём и коротко высказался: - Ок.

На пол-этажа спустились вместе, там Люба закурила, а они пошли дальше, к лифту. Спустились, прошли указанным маршрутом, сказали Ашоту пароль: «Мы от Любы», и получили, из-под полы, две по ноль-пять. Выглядела водка прилично. Лёха глянул на Козьму, тот кивнул в ответ. Тогда Лёха достал деньги и расплатился.

Люба ждала, сидя на ступеньках. Увидев их, встала и пошла первой. А к концу второй, бутылки уже, Лёха отозвал его в сторону и спросил:

- Еbать будем сразу или по очереди?
- А ты прям уверен, что даст?
- Конечно даст. Она же шлюха, сразу видно. Ну, или bлядь.
- А есть разница?
- Как говорил мой дед, bлядь - это та, кто гуляет от мужа, а шлюха гуляет без мужа. Не замужем, но почесать не прочь.
- Тогда шлюха.
- Как скажешь. Мне пох.
- Она же говорила, что разведёнка.
- Да мало ли что они говорят, слушай больше. Так что, сразу?
- Не, я разврата не люблю. По очереди.
- Тогда давай так, я предложу тебе сгонять в магазин. Если соберётся с тобой, иду я. А ты с ней. Нет, тогда идёшь ты. На полчаса.
- Не мало?
- Много. Я же с ней не разговоры разговаривать буду. А полчаса так, на вдруг чё.
- Мальчики, ну вы где потерялись? - позвала их кухня.
- Идём, Любонька, идём, милая! - выкрикнул Лёха, и они пошли на зов.

Идти выпало Козьме. А когда он вернулся, то застал одного Лёху. Тот виновато развёл руками:

- Извини, брат. Она свалила. Я пытался удержать, да она сказала, типа, что ща этот придёт, тоже захочет. А она, мол, не такая. Но обещала завтра заглянуть. Надо было сразу.
- Не люблю я так, - повторил Козьма, но расстроился. Как-то собрался уже, а тут облом.

На том и разошлись. Лёха вызвал такси и уехал. Про деньги он Любе наврал, были деньги. Но Козьме, когда тот пошёл в магаз, не дал. Знал, что у того на кармане голяк, но не дал. Может, только на такси осталось или забыл, что есть, а позже нашёл. Не пожалел, ведь. Жалеть они оба не умели. Тем более на водку.

А утром пришла Люба. С пивом пришла. Но Козьма её не пустил. И здороваться не стал. Хотя не помешали бы ни пиво, ни секс.

- Лехи нет, - сказал он, и закрыл дверь. Он видел, как погасла на её лице улыбка. И не из-за Лёхи, - мелькнула мысль. Козьма оценил её как верную, но решения не поменял. Побрезговал или что, он сам не понял. Быть вторым не хотелось. Не то, чтобы вообще, вообще он ни у одной первым не был, но не просто вторым, а потому что первого нет. На безрыбье.

В дверь опять позвонили. Он открыл. На пороге стояли два мужика. За ними Люба.

- Этот? - спросил один из мужиков, движением головы, показывая, что вопрос к ней.

- Нет. Я же говорила, что его нет.

Второй мужик повернулся к первому:

- Да чё разбираться? Давай этому наваляем, а а он передаст. Так же? - последний вопрос он адресовал уже Кузьме. И тут же дал ему в глаз. Попал по носу. Нос ответил кровянкой.

Такого Козьма не ожидал, и потерялся. Чуть. Но этого хватило, чтобы пропустить ещё серию. Добивали лежачего, ногами:

- Запомни сам, и другу передай: не ебись там, где живёшь! - золотое правило. Тем более, чужих баб. И не ему: - Пошли, Валера.

Это говорил второй мужик, который справа стоял, который первый начал. Послышались шаги, потом голос Валеры:

- А тебе чё, сука, особое приглашение надо? - застучали каблучки. Скоро лифт остановился где-то внизу, хлопнула дверь и всё стихло.

Козьма встал на четвереньки, потом, по стеночке, на ноги. Досталось ему хорошо. Качественно отделали. Отмудохали от души, как родного. Кажется, ребро сломано. Но хуже было то, что работу на новом месте придётся начинать с больничного. Куда с таким фейсом? Если возьмут теперь. Не успел выйти, уже косяк. Больничный - это косяк.

И квартиру придётся менять. Этих рогатых представителей фауны и их зоо-защитников он найдёт, накажет. Всякому по делам его пакостным! Но жить тут будет нельзя. Ходи - оглядывайся. Хорошо, что за месяц только отдал. Надо будет с вендеттой недельки три повременить, всё ж, как бы руки не чесались, чтоб деньги не пропали, да и с таким таблом поиском жилплощади заниматься - пустое дело.

Вот так, и не присунул, и отгрёб. Полная хрень. Ну, и как тут быть счастливым? Но к Любке он претензий не имел. Не человек, недоразумение. Дура-баба, что с неё взять. Живёт инстинктами: захотелось - дала. Одно слово - шлюха. Стоп, нет. Теперь он на собственном здоровье понял разницу. Не забудешь:

Не шлюха она, она - bлядь!
4:58
14.06.19