Картина 32, сумрачная, унылая. Мысли. Моя Россия

«Вот уже шесть лет прошло, как муж начал это гиблое дело с передвижными выставками, а кажется, что минуло шестьдесят, – размышляла Елизавета. – Кочевой образ существования высасывает всю радость из моей жизни и всю жизнь – из меня самой. Выставки слишком длительны, чтобы поехать ему, всё организовать и вернуться. И выставки слишком кратковременны, чтобы семье обосноваться на новом месте, детям завести друзей по соседству – а тут уже новый переезд. Всё это очень нелегко. Не зря говорят на Руси – три переезда, что один пожар, и ещё неизвестно, переживёте ли вы его.

И эта постоянная нехватка денег… К счастью, сестра милосердия всегда нарасхват. Принимают на работу в земскую больницу – сразу в тот же день, без промедления. Но жалованье небольшое, не то, что у врача. Михаил иногда получает деньги, но чаще расходы на ведение дел превышают все доходы. Ко всему ещё, в каждом городе к выставкам, как ко всему новому, относятся с опаской, не принимают, а то и вовсе гонят. Для местных коммерсантов – это подозрительные пришельцы, некая смутная угроза. Для местных чиновников – это попросту заноза в заднице. Понятно: а что если они скрытые мятежники? Или смутьяны, распускающие слухи против властей? Ведь если запрещаешь что-нибудь, то это не потеря. Но если что-нибудь разрешаешь, это может стоить тебе карьеры. И Михаил должен был нести взятки всем, от градоначальника и исправника до последнего надзирателя. При этом размера требуемой мзды не знаешь. Известно только, что купец – первой гильдии. А где она?!
Да-а, понимание того, что эти тяжёлые времена никогда не кончатся, приводило в полнейшее уныние.
Но я не должна показать своё настроение ни словом, ни взглядом. Я выходила замуж не за его богатство, которое сейчас исчезло. Он самый честный и благородный человек, которого я когда-либо знала. Это долг жены – поддерживать мужа на любом повороте судьбы. Он не пьёт и не играет на деньги. Без его любимой работы жизнь для него потеряет весь смысл. Нужно держаться. Но как долго? Дети несчастливы. Все мы несчастливы. Милый, разве ты не видишь, как я угасаю?!»
 ***
Михаил отчётливо понимал, что дела его идут всё хуже и хуже. «Прости меня, – обращался он мысленно к Елизавете, – ты сама чувствуешь, что в нашей семье происходит неладное. Но я уверен, что мы вырвемся из этой нищеты и заживём по-человечески».
Он постоянно вёл внутренний монолог: «Нет, она не подписывалась под этим. Я был обязан дать ей спокойную и счастливую жизнь. А сейчас мы живём как будто на холодном, пронизывающем ветру. И это всё сделал я, винить больше некого. Как она ещё терпит меня? Она, должно быть, поистине святая, она моя Мадонна. Но – при всём при том – она женщина, и я не могу ожидать особой святости от неё. Да, я ничего не должен говорить. Если молчать обо всём об этом, то может показаться, что ничего плохого не происходит. Но если это вырвется наружу, то уже определённо ничего нельзя будет поделать. Тогда я уже точно потеряю её. И детей. Что делать? Всё бессмысленно…
Если бы я мог зарабатывать больше денег. Мы могли бы немного передохнуть, начать жить спокойнее. Но эти передвижники-основатели постоянно требуют свою плату, угрожая выкинуть меня из дела. Проклятые знаменитости! Эти небесные создания, занятые только своим высоким искусством… И выезжают на нас, организаторах выставок, держат нас в чёрном теле. Попробуй объясни им, что мы работаем себе в убыток!..»
Так мысль его постоянно возвращалась к поиску путей преодоления превратностей его дела и судьбы его незавидной.

На иллюстрации:
Константин Маковский, автопортрет
Государственная Третьяковская галерея, Москва

Оглавление        http://www.proza.ru/2019/06/12/820
Картина 31, грустная. С основателем.        http://www.proza.ru/2019/06/14/79
Картина 33, трагичная. Чёрный человек.   http://www.proza.ru/2019/06/14/85