Корнукопия

Даниэлю Стаббсу 46 лет. Он сидит на стуле перед большим круглым зеркалом в самом обычном трехзвездочном отеле, коих такое множество, что называть имя не приходится. На него смотрит мужчина с головой, больше похожей на вытянутую дыню, в которой почему-то пропорционально с двух сторон проросли седоватые пучки волос, обмякло свисающие по бокам. Одет он в кричаще горчично-желтый пиджак, а худые ноги закрывают брюки зеленого цвета, и если бы на ногах ботинки были не уныло черного цвета, а вызывающе красного, то мистер Стаббс был похож на пьяный светофор. Он то и дело приглаживал пучки волос большим деревянным гребнем, и поправляя очки в толстой роговой оправе, самодовольно покрякивал. Конечно, со стороны, мистер Стаббс являл то еще посмешище. Но результатом столь эпатажного перформанса послужили долгие годы с, уже теперь бывшей супругой, экс-миссис Стаббс, госпожой Сесилией. Большая, дородная женщина, Сесилия была человек-шум, человек-толпа, и только абсолютный извращенец охарактеризовал ее как женственную натуру. Ростом чуть выше 180 сантиметров и весив под 85 кг, грациозностью она напоминала лишь старинный секретер, если тот конечно же мог двигаться. Но только наш секретер двигался, более того, сметал все на своем пути, он рычал, пыхтел, изрекал проклятия и осуждал каждого человека и любое явление, кое «секретер» не мог понять. Мужа своего Сесилия жалела, как она говорила, ругала его ему же во благо, отчего благоверный скукоживался как пенис в холодной воде, и вообще всячески заботилась, только, по ее словам, «кретина и бездаря переделать невозможно». И вот, случилось то, чего казалось никто не ожидал, мистер Стаббс, как мог любил свою жену, и понимал, что лишь могильная плита обережет его от этого ледокола, как вдруг, «ледокол» совершил несвойственный «ему» по легкости маневр и любовное судно, простите за клише, дало мощный крен. Иначе говоря, Сесилия ушла к другому. Им оказался некий успешный, по ее словам, дантист из Санта-Аны, в Калифорнии, к кому она, собрав весь свой мещанский скарб, быстрее Микки Райкконена в гонках Формула 1, и укатила. Любой другой на месте Даниэля не находил бы себе места, но у него сначала был шок, и непонимание, того что произошло, после осознание, что этот тазманийский дьявол никогда не будет исполнять свои ужасающие вихри по их дому по Милфорд-роуд, близ Бостона, а третьей его эмоцией, стал смех, когда он, заваривая кофе, по местному радио услышал нестареющий хит от группы Simon & Garfunkel с одноименным названием: от строчки, Сесилия, ты разбила мое сердце, он не смог сдержаться от смеха, да так, что выронил из рук чашку, и она, к счастью, как мы все знаем, разбилась.
И, вот сейчас, Дэниель Стаббс, съехав со съемной квартиры, и забрав пару-тройку любимых джазовых  и блюзовых пластинок: Диззи Гиллеспи, Сонни Роллинс, Марвин Гай и Нат Кинг Коул обязаны были поехать с ним, готов бы отправится в неизведанное. До поезда, отправляющегося в Чикаго оставалось около 2 часов, и чтобы привести нервы в порядок, Даниэль то и дело приглаживал редкие волосы. И да, будь у них голос, волосы бы точно послали Стаббса куда подальше. Надоел гладить!
Кому скажи, куда ехал Даниэль, любой бы высмеял. Отдых, яхты, озеро, ну недели на две, хорошо, но на работу? Точно чокнутый. И таким человеком мог быть точно работник отдела кадров библиотеки города Корнукопия, штат Висконсин, что, какая копия, спросите вы? Да, есть и такие города на нашей планете. И там живут люди. И нечего таращить на меня свои удивленные блюдца!
А дело было так, мистер Стаббс получив порцию семейных апперкотов, решил круто изменить свою жизнь, и купив газеты Бостон ревью, в разделе объявлений нашел: ищем библиотекаря, возраст до 55 лет, пол неважен, опыт не имеет значения. Муниципальная библиотека города Корнукопия. И он, откликнулся!
Каково было удивление секретаря библиотеки когда после месяцев простоя, он, цитируя все тех Саймона и Гарфункеля, буквально слышал эти звуки тишины, и тут, услышал божий щелчок по своему поросячьему носу и на связь вышел некий мистер Стаббс. Чудик какой, судя по фото, впрочем, какой нормальный отправится в такую дыру. На безрыбье и Nickelback нормальную музыку играют, подумал про себя секретарь, и даже порадовался своей шутке. Что же, посмотрим кто ты таков, и дал добро на работу. Сказано-сделано.
Люди сбивали друг друга на вокзале, кто смотрел на табло, в очередной раз желая убедится что нашли свой путь, кто ковырялся в телефоне, кто пил кофе из Старбакс, сидя на земле, держа в руках рюкзак, с абсолютно усталым видом просто ожидал возможности покинуть это место. Мистер Стаббс не принадлежал ни к кому их них. Его карие глаза горели огнем, словно он 10 летний скаут, и вот-вот они с провожатым увидят живого бобра и енота. Этим енотом и бобром вместе взятым был скорый поезд Бостон-Чикаго. 8 часов резко сменяющихся пейзажей и он в городе ветров. Но ему не до него, там на автовокзал и до Сент-Пола, что в Миннеаполисе. И даже это не конец, там он возьмет машину и поедет через все это строгое очарование севера на встречу к Корнукопии. Самое слово, Корнукопия, стало для него воплощением женственности. Загадочная Корнукопия. Строгая хранительница Великих Озер.
Поезд менял пейзажи, словно ловкий шулер карты перед заезжими лохами. Все мелькало, что и не различишь.
К подъезду к Сент-Полу у Даниэля заболела голова, как только он сошел в этот, словно созданный по макету из небоскребов, город, Стаббс купил сикспак пива и жадно, словно младенец после сна желающий сиси матери, выпил залпом две банки Блю Мун. Даниэль смачно рыгнул, выдохнул, и чувствуя прилив сил, отправился в сторону фирмы, сдающей машины на прокат. Хорошо, что в Корнукопии у них был офис и можно было сдать машину прямо там. Форд Мондео стал на эти 4 часа его верным другом. Потянулись километры лесов и мелких городишек. Тоска, убившая бы любого, наоборот, словно первая любовь, наполняла тело Стаббса адреналином. Летев по пустым дорогам Миннесоты и подъезжая к промышленному Дулуту, он ощутил, как кровь щекочет его коленки. Вид пустынного порта Висконсина, захватывала его дух. Он ощущал себя первопроходцем. Он проторял дорогу! Он! Никто другой, ни Сесилия, никто! Хрена вам! Радио играло старый рок, и подпевая Билли Джоэлу, автострада наполнялась словами: Не мы раздули пожар.Он всегда пылал,Пока крутилась Земля.Не мы раздули пожар.Нет, не мы его запалили,Но мы пытались его погасить.
Даниэль был рад!
И вот показалась уютная обитель для всех яхтсменов, город Бэйсфилд, тихая рыбацкая точка на этой земле. Расписание на всю жизнь: все знают друг друга. Фестивали яблок и фолк музыки, омлет в Хоуми’Свит по выходным, разговоры об играх Грин Бэй Пакерс, запах кофе из кофе машины каждый день, копченая рыба от Сэдди. Все прибито гвоздями стабильности. Ты смотришь на этот закат, и он, уходя дальше в океан будет здесь, несмотря на то, умрешь ты или нет.
Стаббс купил копченой трески, знаменитого висконского сыра, 6 банок местного пива и отправился, наконец, в Корнукопию. Дорога петляла, словно изображая зиг-заги судьбы, уготовленной тому, кто отправился сюда по своей воле. Корнукопия - небольшой город, городишко, поселок. Называй как угодно. Спрятался в низине Великого озера, и взъезжая в него, судьба или кто-то сверху, дает тебе последний шанс понять, а ты точно сюда? Маленькое поселение с двумя-тремя улицами. Порт, откуда отходят яхты и суда с людьми, что желают провести время на борту, попить пивка, порулить лодкой и вообще отдохнуть душой и телом. А сама Корнукопия, она как божья коровка у скаута ладошке, сдул и нет ее. Продуктовый магазин, библиотека, школа, одноэтажные домишки и все. Мадам скука сшила костюм из скуки и одела его на город. Каждый день одно и то же.
Прибыв на место, Даниэль понял, что здесь все умерло, несмотря на то, что здесь есть люди, они живут, разговаривают, смеются даже. Но место мертво. Вечное уныние возведенное в эталон.
Библиотека была закрыта к моменту, как он приехал. И поездив по улицам, он нашел вывеску - сдается. Хозяин дома, не глядя на Стаббса, забрав 20 баксов, пробубнил что комната наверху, и девок не водить, кинул ключ на стол и ушел. Нет вопросов, нет проблем, подумал Даниэль. Комната была никакой. Даже и описать то ее нельзя. Кровать, стул, окно. Все. Даниэль отрубился моментально.
Проспал он непозволительно много для городского жителя. Тихо. Тихо так, что можно услышать как внизу кто-то чешется.
Библиотека была простым двухэтажным зданием, из дерева, и явно требующим ремонта. Встретивший его секретарь, он же, как оказалось позже, и директор здания, сильно волновался. Ну, в самом деле, кому приспичило сюда ехать по доброй воле. Они пожали друг другу руки, и в воздухе словно стало теплее. Оба жутко волновались, но запинаясь и несознательно перебивая друг друга в процессе беседы, они поняли, здесь они не случайно, все будет хорошо, какой бы не противной это была фраза.
Даниэль занял место библиотекаря, в его обязанности входило унифицировать алфавитные и системные каталоги, выдавать и забирать книги, следить за их сохранностью. Ничего такого, чего бы он не знал. Рутина которую он любил.
Директор помог снять ему комнату, чистую но без затей. И каждое утро Даниэль проходил по почти пустынным улицам, редкий прохожий был антуражем его пейзажа. Чаще всего он шел по тихим улицам Корнукопии, заходя в магазин, где пухлая Мэнди, словно экспонат мадам Тюссо, с безучастным лицом пробивала ему американо и пончики. Привет-пока, пока-привет, это оно разевало рот. Каждый день. Вечером Даниэль ходил на пляж. Битые баркасы и изначально зловещая надпись на сторожке «ведьмин дом», а позже и потерявшая ее актуальность, здание, слилось с общей атмосферой ничего. Ореол обыденности словно навис над этим местом. И что удивительно, Даниэль Стаббс им словно упивался. Ему нравилось отношение Мэнди, нравилось молочное состояние облаков вечером возле порта, ему нравился запах книг, запах старости и безвременья. Он был счастлив, здесь, лежа на берегу Великого озера в одних шортах и с бутылкой пива, глядя на швартующийся катер с очередными туристами, он был далек от людей, что буйные без меры, а штиль был его стихией, а Корнукопия стала его истинной подругой жизни. На небе показались первые звезды.