Настоящий север

Нам главное Балашиху проскочить! - говорит он мне. Проскочим, значит, а там по прямой и до самой Вологды мчим. Только перерыв, значит, сделаем на полпути, у меня все с собой, чай нормальный попьем.
На улицах темно, машина снует из переулка в переулок, изредка пересекая проспекты и мосты. Дворники лениво убирают снег с тротуаров, редкие прохожие, кутаясь в шарфы и шапки, пытаются доставить себя до работы.
Что, успокоились все? - снова он мне. Говорю, все едем, значит, два дня без этого бардака. Документы то нашлись? Отрешенно смотрю в окно. Слегка знобит, хотя и оделся тепло да и не болею. Отвечаю - нет, ничего еще не нашли. Это как же! - эмоциональнее обычного восклицает он. Это же подсудное дело! О чем о там думают!
Вот откуда я вообще должен знать чем и о чём эти самые они там думают, я уже и сам порой не знаю, о чем думаю. Еду себе и еду. Панельки, палатки с шаурмой, начинает потихоньку светать, а до Балашихи еще и не доехали. Доедем ли? В прошлый раз вообще под Покровом заглохли, ни туда, ни сюда. Хорошо еще не трассе и не перевернулись. 4 часа стояли, а тут до Балашихи. Он будто чует мои переживания. Не переживай, я профессионал, доедем!
Андрею, водителю, на вид лет 50, уже начал седеть, прическа ершиком, нос чуть вздернут, глаза вечно уставшие. Говорит очень вежливо и учтиво, но с вечным недовольством в голосе. Работал при посольстве США, а как говорит, отношения между странами ухудшились, так его оттуда и попросили. Обижен, я это чувствую, явно не так хотел, чтобы жизнь сложилась. Проехали Балашиху, и не заметили, уже светло, знобить перестало, говорит мне, вот видишь машина справа, наши поехали, посла отвозить. Три года на новой работе, а «наши» у него только на старой. Переживает.
Ну так что? а может, одним днем махнем?! Хотя, дороги сейчас, ладно давай сначала доедем. Спросил и сам себе же и ответ. Смотрю в окно. Все вокруг одинаковое, белое, безликое, родное и одновременно абсолютно чуждое мне.
Дорога ужасная, всюду поземка, наледь, снег летит в лобовое стекло, и порой ничего и не видно. Хорошо еще населенные пункты проезжаем, а как закончатся, так и все, тоска и думай, как бы не застрять. Впереди нас, метров за пятьсот перевернулась машина, вынесло за обочину. Смотри, смотри, кричит Андрей, говорит, главное чтобы живы остались, но ты не бойся, мы доедем, я профессионал!
И что думаешь? Суд то будет, спрашивает он меня. Будет, может уже идет, отвечаю. Вся эта белая масса за окном тянет меня спать. Проехали Переславль. Глушь и тоска. Так и не понял, где начинается и кончается этот город. Старое и новое - всю в одну кучу, купеческие дома соседствуют с выкидышами советской архитектуры. Движемся к Ярославлю и небо окрашивается в цвета звонкой лазури. Лучи солнца слепят и мы решаемся сделать привал. Шутки про работу, старые анекдоты, чай греется на примусе. Становится уютнее. Мы посередине ничего, возле какой-то заправки пьем чай с чабрецом. Андрей не соврал, чай отличный. Вокруг ходят сограждане в поисках этиловой жидкости. Лица угрюмые, словно топором рубленные, во всем видят объект для нападок.
Курить есть? - один из них. Мы почти хором, не курим! Ответа не последовало, и фигуре в помятой ушанке и ободранной куртке уходит в сторону здания с надписью шиномонтаж.
Пора отсюда ехать, отряхивая от чаинок кружку, говорит Андрей, куда-то задумчиво смотрит и не дожидаясь моего ответа, садится за руль. Под Ярославлем стоим, время полдень, а машин на въезд не протолкнуться. Объезжаем город и снова трасса и среднерусская возвышенность с её суровой тишиной.
А давайте (иногда он на ты, а иногда на вы, и бывало все это может уложиться в один диалог) музыку послушаем? - Я киваю, он показывает диск, обложка распечатана на цветном принтере, не оригинал. Английская группа Сoldplay, название альбома я забыл. Смесь электроники и рока. В припевах нечто из серии уааа-уааа! Не первый раз их слушаю когда едем, и признаться от группы уже начинает подмывать.
Хорошая музыка? - спрашивает Андрей, по-моему отличная, не дает мне ответить. Теперь мы едем под уааа-уааа. Километров триста нам еще ехать. На дороге продают маринованные грибы, предлагают пострелять из тира и выиграть, запорошенных снегом, плюшевых медведей.
Уныло это все, - говорит мне Андрей, вся эта страна, одно сплошное разочарование. Эти домики покосившиеся, грязь везде. Крис Мартин продолжает надрываться в плеере, Андрей бурчит. Проезжаем деревню Бухалово. Три местных жителя с бутылкой водки стоят возле автобусной остановки. Люблю реализм в искусстве. Наглядность образов.
Вот она, вся Россия, в одном названии! - восклицает он.
Мы все ближе к северу и небо становится ближе. Золото на голубом как пел БГ.
В Вологду мы еще не приехали. Деревни, деревни и нет им числа. Из церкви, в одной из таких местечек, выходит батюшка, прихожане целуют ему руку, кланяются. Он садится в больший внедорожник и подрезая нас, уезжает по своим делам. Ну с богом, родимый, езжай себе. Уже темнеет, хотя и четырех вечера нет. На Севере говорят темнеет раньше.
Вот она твоя Вологда, через час, возвещает он. Почти стемнело, но я хочу прогуляться. Андрей - тянет вас смотреть на эту «древнерусскую тоску». Прощаемся до завтра.
В Вологде скользко. Церквей много, красиво. Дом с палисадом вечером и не найдешь. Северный ветер хлещет по щекам, на главной площади никого. Время близится к шести. Но зато есть памятник Ленину. Вождь, судя по движению руки, указывает на местный рынок. Идет женщина с ребенком. Спрашиваю, не подскажите где у вас тут масло можно купить. Смотрит на меня, берет паузу, масло? Так то масло кокое? Наше, дык, Вологодское, Талдомское? Из Тотьмы? Так-то у нас оно все вкусное. В масле не разбираюсь, слушаю самобытный вологодский диалект, окают и дыкают через слово. Мелодия, а не разговор. Люди добрые, но видно себя уважают и стараются уважать и других. Дык, идите на рынок, там-то все поди есть. Благодарю и прощаюсь. Рынок это 5-6 покрашенных в синюю краску палаток, где-то видна ржавчина, пахнет рыбой. Но уже поздно и все закрыто. Бесцельно иду и ищу масло. Делать то все равно нечего. На пути встретился уже десятый по счету магазин с тканями, а масла нет. Плюнул на него и пошел. Снова я на площади с памятником Ленина. Рядом из кафе почему-то зазвучал Coldplay. Я рассмеялся и побрел медленно в сторону гостиницы.
Отель притаился между храмом и церковью. Из нее вышел мужичонка в пальто на распашку и тельняшке под ним. Подходит ко мне, изо рта пахнет вином и чесноком. С трудом сдерживаю приступы рвоты. Подайте, милый человек, несчастному спившемуся художнику. В кармане осталось мелочью рублей 20, высыпаю в руку и собираюсь уходить, не дожидаясь лживой благодарности.
Думаешь, ты дошел до дна и в твоей жизни нет смысла - услышал я голос. Голос не пропойцы, но проповедника. Я раньше стены храмов расписывал, творил. Тотьма, Великий Устюг, Архангельск, Новодвинск, везде был, везде мое перо. А потом, устал. Понял, что я бездарен, понял что устал, не знаю как так произошло, проснулся с утра, смотрю рядом лежит пустая бутылка из под вина, во рту привычная художнику сухость, и понял, нет мне жизни. Наступил в моей душе настоящий север. Состояние, когда ничего не хочешь, никого не любишь, ничего не ждешь, а умирать храбрость не позволяет. Уехал сюда, в Вологду, приютили меня люди милые, отец Савва. Говорит, пьешь ты Митрич много, бога забыл, тебе кислое вино заменило веру. Оступился ты, вот дьявол тебя и с пути истинного сбил. Он дыхнул на меня вином. Так что не обрел веру, спрашиваю? Почему это? Дык что пью? Ну так я художник, а ты то? Ты кто?! И кинул в меня медью.
Утро возвестило новую жизнь. Лучи солнца прокрались в окно отеля. Завтраком пренебрег и побежал смотреть на Вологодский Кремль. Небо рисовало северную красоту белилами, кобальтом и лазурью. От яркости приятно кололо в глазах. Проходя ту церковь, возле которой состоялся странный и сумбурный разговор, я невольно усмехнулся. Время до отъезда оставалось совсем немного, я вышел на набережную, смотрел как лёд сковал реку словно усталость того самого алкоголика. Сзади раздавался колокольный звон, обернувшись, я увидел, как солнце лучами поглаживает белокаменные стены древнего Кремля.