Петля

Впервые с творчеством Ференца Листа я познакомился лет 5 или 6 назад. Буду откровенен, тогда я и понятия не имел, что слушаю именно его. Звуки, исходившие из соседней комнаты напоминали мне то журчание весеннего ручейка, то слова сожаления, запечатленные в печальных аккордах, а иногда и вовсе монотонный дождь, бывающий так не кстати каждую раннюю осень. Порой случалось, что я слышал одинаковые мелодии, не доигранные до конца, словно их исполнитель не больно то жаловал коду или же тот или иной аккорд в репризе казался ему инородным элементом, и доходя до него, он решительно обрывал игру. Не скрою, я страшно злился в эти моменты, словно кто-то подлый гасит рубильник на самом интересном моменте фильма. За то первое время моего знакомства, заочного само собой, с таинственным и робким пианистом, мне посчастливилось прослушать до конца лишь одно произведение. Я оказался форменным педантом в данном вопросе, и даже засек время его произведения. 3 минуты и 22 секунды. Три минуты от начала и до конца. Это уже немало, с учетом строптивости этого невидимого исполнителя. Первый раз мелодия звучала неуверенно, так будто, прилежный ученик выучил свою партию, но из-за лишнего волнения не решался сделать следующий шаг. Но текли недели и вместе с ними по волне этой бесконечно суетливой жизни текла эта, лиричная и полная прозрачности, мелодия. Порой я ловил себя на том, что с утра, когда я ставлю джезву с кофе на огонь, то насвистываю тот или иной фрагмент, а когда и все это небольшое произведение. В какой-то момент времени я начал понимать, что желаю получить ответы на два вопроса: кому я обязан прослушиванием, и, что, собственно он исполняет. Мой сосед, а может и соседка выходил на музыкальную связь по вечерам, фонари один за одним начинали освещать улицу, а вечер постепенно прибирал время суток к своим рукам, а вот, не буду столь уж скрупулезным, тогда то и слышны были первые аккорды. Убедится в обратном мне было крайне сложно, поскольку днем меня дома не было, а все попытки увидеть пианиста утром терпели крах раз за разом. Резная деревянная дверь, ведущая в соседнюю квартиру словно никогда и не открывалась. Оставалось надеяться, что я получу ответ на второй вопрос. С ним тоже было не так все легко. Не могу же я просто насвистеть мелодию в поисковик? Исходных данных у меня был самый минимум. Только мой фальшивый свист и азарт, который испытывают люди, решая сложные, по их мнению, загадки. Единственный музыкальный магазин, торгующий классической музыкой, находился на другом краю города, и мне пришлось изрядно попотеть, чтобы добраться до него. Другой бы плюнул, оставил как есть, и посчитал, что можно просто слушать музыку из-за стены пока варишь кофе или гладишь брюки. Но я был, а мне хотелось казаться именно таким, семилетним мальчишкой, который в деревенском домике своей бабушки, нашел сундук со всяким выцветшим от времени, и изъеденным бельем, под которым среди газет, лежала карта, с нарисованным на нее крестиком, обозначающим место, где зарыт клад. Меняя автобусы и трамваи, и про себя поторапливая их водителей, я наконец добрался до той улицы, где находился самый старый в городе музыкальный магазин. Большие стеклянные двери, по периметру окаймленные красным деревом, в стиле арнуво и золотая надпись, сделанная расписным, каллиграфическим почерком, сверху них, придавала магазину салонный вид. На витринах были аккуратно выставлены пластинки Шостаковича, Гайдна, Баха и Дебюсси. Через кристально чистые окна было видно, как между рядов с компакт-дисками размеренно ходит высокий седовласый мужчина, переставляющий товар с места на место, и поправляющий пластинки. На звук плавно открывшейся двери он реагирует с тем же аморфным спокойствием, с каким до этого, вытирал пыль с одной с классических записей оперы бель канто. Голова его вновь опускается вниз, и теперь он занят расстановкой симфоний Берлиоза по местам. Несмотря на то, что это музыкальный магазин, тут тихо, да так, что слышно мерное дыхание владельца. Какое-то время я стою, и с замиранием смотрю на него, потом на пластинки, потом на дверь и в голове уже мелькают мысли, что я видимо не вовремя зашел. Бывает же в магазинах учет, или перерыв, а задумчивый продавец просто забыл повесить об этом табличку на входе. Глупо кашляю. Тишина. Я знал, что это не произведет нужного эффекта, а человек с пластинкой в руках уже посчитал меня за банальность. Я между прочим не так уж дурно и одет, да без фрака, но рубашка глажена и брюки чистые. Что я в конце концов робею, как ученик перед директором.
Добрый, кхмм, и я слышу, как я подавился слюной и вместо «день», я булькнул что-то совершенно невразумительное,
Добрый день, молодой человек, - на удивление вкрадчиво и чрезвычайно дружелюбно ответил мне владелец. И посмотрев на меня исподлобья, брови сместил, сейчас начнет ругать, он наконец-то произнес нужную для меня фразу,
Вы так и будете стоять в дверях? - и в его голосе я услышал небрежную насмешку, не злую, а такую, скорее с налетом покровительства.
Я, нет, не знаю, я в целом, начал мямлить я, я ищу, но вы наверное слышали такое от профанов в роде меня, сам не знаю что, - довершил я фразу как можно скорее
Его брови лишь чуть пошли вверх.
-Видите, ситуация несколько щекотливая для меня, я уже несколько недель имею счастье наслаждаться мелодией, звучащей из-за стены моего соседа, но как она называется, я не знаю. - и тут мой голос прозвучал совсем уже глупо
-Так кто мешает вам сходить к соседу и поговорить с ним, я уверен, он был бы рад обсудить ее с вами - задал вполне резонный вопрос мой собеседник
Это вторая проблема, я не знаю своего соседа, а и за то время, что он начал жить рядом, я ни разу не видел его. А звонить в дверь с вопросом наготове, извините я ваш сосед, а что вы играете, я думаю совсем себя идиотом выставлю - закончил я. Но, я могу насвистеть, внезапно добавил я.
Что простите сделать? - хозяин магазина нечасто встречал таких посетителей, и видимо решил утвердиться в своих догадках, какого психа к нему занесло на сей раз
Ну, знаете, как насвистеть, мелодию, насвистеть, уверен вы бы догадались? - тут я уже понял что точка невозврата пройдена, и будь поблизости зеркало, из него бы торчал клоун с красным, накладным носом и в дурацком синем парике, который громко был орал как оглашенный, «мелодия, мелодия, я могу ее насвистеть, ну знаете, насвистеть!»
Седовласый владелец молчал около минуты, осматривая меня со всех сторон, потом лишь коротко вздохнул, и молвил,
хуже уже не будет, свистите
Клоуну дали дудку, пинка для храбрости - концерт начался. Хорошо что у меня хватило ума, а вернее у моего собеседника догадливости, и он остановил меня почти сразу.
Утешение, раздался его глухой голос
Что простите, переспросил я?
То что вы мне, как вы сами сформулировали только что пытались «насвистеть», называется Утешение, а композитор Ференц Лист. У нас есть пара очень удачных его исполнений.
Я чувствую себя полным профаном, но буду премного благодарен, я возьму обе пластинки, - словно каркая, ответил я
Хорошего вам дня, - произнес старик
Когда я вышел из магазина, казалось, я только что сдал экзамен в филармонию, у меня тряслись руки, и пакет с пластинками слегка покачивался. Вот тебе и крестик на карте с сокровищами. Захотелось пива.
Я решил, что на сегодня с меня хватит, и устроившись на балконе банкой стаута, потихоньку задремал, лишь ночью, когда я понял, что сижу на улице, а коленки мои уже изрядно задубели, я пошел досыпать внутрь.
В горле изрядно сандило с утра, организм не встретил мое решение поспать на свежем воздухе с оптимизмом, и я простыл. Но были и приятные новости, из-за стены я слышал Утешение. А возле кровати лежали две, еще пока нераспакованные пластинки. Оставалось решить вопрос с соседом. Ну и выздороветь. На балкон мне выходить не очень хотелось, а меж тем я мог бы постараться рассмотреть через окно своего таинственного соседа. Заварив чай, я медленно срезал защитную пленку с пластинки, и хлюпая носом, бережно держа ее за тонкие края винила, установил на проигрыватель. Кнопка пуск и Ференц Лист своей волшебной музыкой, как теплые мамины руки, окутал меня. Это были не те три минуты, о которых я молил первое время, музыка звучала и звучала, и казалось не хотела заканчиваться. А я лишь отбивал такт простой чайной ложкой. Я закрыл глаза, и может от удовольствия, а скорее всего от наваливавшейся на меня болезненной слабости, слегка прикорнул. Раздался щелчок, иголка вернулась на привычное положение и в комнате снова стало тихо. Я проспал до следующего утра, и кого благодарить не знаю, но следов простуды я не ощутил. Кофе, пластинка Листа, и утренний легкий туман стали моими спутниками на это время. Я огляделся по сторонам, район мирно спал, и даже дворники не шуршали своими метлами как обычно.
Вы, должно быть, желаете намекнуть на то, как плохо я играю? - внезапно раздался совершенно ниоткуда тихий, скрипучий голос
А! И тут, я врать не буду, даже подпрыгнул, что?! - изображая того самого клоуна, который еще вертит головой по сторонам, так успешно изобразил я
Вы вчера весь день играли Листа, - продолжил он.
Я повернулся налево, в сторону соседского балкона и наконец увидел своего собеседника, а по совместительству пианиста-невидимку. Длинный, лет 50, мужчина, стоявший в длинном черном с золотым халате, с белой кожей, казавшейся созданной из слоновьей кости, так, что тонкие вены на его руках, казалось причудливыми узорами какого-то искусного мастера. Он смотрел на меня, и в то же время, не замечая меня. Потом он отвернулся и ушел.
Утешение, я часто его играю, - произнес он и затворил балконную дверь
Простите, только, хотел сказать я, но звук повис в воздухе. Беседа явно не удалась. Следующую неделю музыки не было. Он не играл, а я решил не злить его и не ставил пластинку. Казалось, все вернулось на круги своя, а соседняя квартира вновь опустела. Нужно было выждать время и на мое счастье следующие две недели я отсутствовал в городе, а когда вернулся, то из-за стены снова услышал робкие аккорды «Утешения». Мой сосед совсем упал духом. И почему-то мне стало неловко. Я решил отложить купленные пластинки в шкаф. Убрать и забыть. Забыть стройность звучания и этот магазин тоже. В конце концов эти сбивчивые фрагменты звучали человечнее. Тем днем я не пошел на работу, и перебирал документы дома. Февраль, ветер со снегом безумствовали на улице, а дома стояла тишина. Признаюсь ей недолго оставалось. В подъезде что-то ухнуло и громыхнуло. Подбежав к двери, я для начала заглянул в глазок. Мужчина на лестнице и женщина над ним. Я открыл дверь, и услышал как она бранит его, пускай не со зла.
Слышь, я устала, устала от этих твоих капризов
Я подумал что жена ругается на подвыпившего мужа, но нет, вскоре в сидевшем на лестнице, мужчине я разглядел своего соседа-пианиста. Он смотрел куда-то в сторону и казалось не слушал ее причитания.
Вам что? - резко и с вызовом спросила женщина в стареньком, каракулевом пальто и зеленой шапочке
Я сосед, может быть вам помочь? - спросил я
Нет, спасибо, - несколько сухо ответила она и мне ничего не оставалось как закрыть дверь.
Он просто лежал на лестнице и молчал и она все говорила и говорила. Потом ушла. Просто взяла, даже не желая помочь ему подняться, ушла.
Я тихонько приоткрыл дверь. Он даже не пошевелился. Так и сидел. В подъезде то холодно.
Давайте я вам помогу, - спросил я
Я сам, не надо, сам я, - с некой обидой ответил он
Давайте и я протянул ему руку, которую он взял не сразу, промахнувшись и ухватив холодные перила. Тут я понял, он меня только чувствует, что я где-то здесь. Он слепой.
Да я такой, я ничего не вижу, - словно угадывая мысли, проскрипел мой сосед
Давайте руку, вот, вот так, еще раз, вот мы мы поднялись, - как можно мягче произнес я
Зачем вам это? Опять будете издеваться? - спросил сосед
Нет, просто тут холодно, а ворчать на жизнь можно и дома, да и играете вы хорошо. - ответил я
Врете! - прервал он меня
Нет, не вру, и когда мы зашли к нему, я увидел как вся квартира была обклеена афишами, буклетами с его именем.
Я раньше много выступал, вымолвил он, садясь на стул.
Вы хорошо играете, правда, мне кажется, чего-то боитесь? - сказал я
Боюсь расстроить, - начал он, женщина, которую вы видели, моя сестра, она младше меня, но возится со мной, как с младшим. Когда родителей не стало, ей приходилось нелегко, я слепой музыкант, да в оркестре, но за мной нужно следить, а как я обижал ее порой. Простите, на меня что-то нашло, и я часто говорю людям гадости при первой встрече. Она не человек искусства и я всегда стыдился ее, этих ее банковских операций, считая себя выше этого, а меж тем, следя за мной, она была влюблена во всех этих композиторов. У нее есть дочь и муж, они меня не любят. Я не удивлен. Поэтому я так мало и робко играю сейчас. Прошлое и одиночество как нити одной большой толстой петли, которая стягивается вокруг человеческой шеи, и год от года, неторопливо, но жестче и жестче сдавливают человека. Вы слышали про Гимнопедию 1 Эрика Сати, там одна и та же ненавязчивая мелодия ходит петлей. Аккорд за аккордом. Так и у меня, одна сплошная гимнопедия.
У вас есть сестра, она вас любит - начал было я, но он одним жестом руки, прервал меня.
Это не любовь, а просто обязанность, этим она утешает себя, что не смогла стать такой же как я. - добавил он
Мне пора, - сказал я.
Я захлопнул дверь и больше я его не видел. На ум мне пришлось вдруг, ведь за то короткое время нашего разговора, он даже не представился, не спросил как зовут меня, и по сути остался для меня проигрывателем одной и то же мелодии. Утешением длиной в три минуты и двадцать две секунды.
Летом ко мне постучали в дверь. Я узнал ее, эта была сестра пианиста. Черное платье и сосредоточенный вид выдавали в ней, только что потерявшего, как бы странно это не звучало, близкого человека.
Похороны завтра, - сказала она. Знаете, перед смертью, он вспомнил почему то о вас. Просто без имени, сказал, пусть он будет. И я, я решила, что это вы. Вы ведь придете? - с некой надеждой добавила она
Приду, да, конечно, приду, - автоматически произнес я.