Расследование убийства В. Ивченкова. 14

Мой друг разведчик-десантник Ивченков В.Д.

Версия 1.
В деле об убийстве Ивченкова поставлено своеобразное многоточие: 18 декабря оно приостановлено. Срок предварительного следствия истёк, а виновных так и не нашли. С тех же людей, кто подозревался в предыдущие месяцы, подозрения сняты. Насчет того, станет ли это громкое уголовное дело очередным «висяком», специалисты говорят, что приостановить расследование – вовсе не значит его «похоронить», а работа проделана колоссальная и кропотливая, и её предстоит продолжить.
Коротко напомним историю. Утром 18 июня 2007 года Валерия Ивченкова возле его гаража на улице Рыленкова расстрелял неизвестный. Шесть выстрелов из пистолета калибра 9 мм – в спину, в живот, ноги и пах лежащего человека. Хаотичная, бездумная стрельба - на курок нажимал явно непрофессионал. Отсутствовал и контрольный выстрел. Почти через двое суток после покушения 43-летний адвокат скончался в реанимации.
Следствием занялась прокуратура Промышленного района. Изначально следствие определило несколько версий убийства: адвокатская деятельность, месть бывшему старшему следователю по расследованию особо важных дел (Валерий Дмитриевич прежде работал в областной прокуратуре), коммерческая и политическая деятельность Ивченкова. Не исключали и бытовую версию.
У волевого, рискового, удачливого Валерия Дмитриевича, бывшего «афганца», имеющего правительственные награды, были разносторонние интересы и широкий круг общения. Следствие вспомнило, что за несколько месяцев до убийства был сожжен дорогой джип адвоката. Значит, имелись враги?
По описаниям людей, видевших киллера, составили фоторобот нападавшего. Это изображение как нельзя лучше «подошло» под одного 27-летнего смолянина по имени Андрей. За семьей парня и им лично была установлена слежка. 9 июля Андрея задержали.
«Меня остановили сотрудники ДПС и с помощью СОБРовца в маске выволокли из машины на землю, застегнули наручники и доставили в Промышленный РОВД, – вспоминает Андрей. – Задержали мою жену с грудным ребенком. Я не понимал, чего от меня хотят, про убийство адвоката я ничего не знал. Ночью в кабинете райотдела меня жестоко избивали несколько милиционеров, принуждали писать явку с повинной, надевали противогаз и перекрывали воздух, заставляли по стойке смирно держать на вытянутых руках стол с бутылкой, всячески унижали. Но признаваться мне было не в чем».
Двое очевидцев поначалу «опознали» Андрея, но потом сильно засомневались: похожих-то парней множество. Психологически сломленного, избитого Андрея отпустили восвояси, а 27 июля дело об убийстве адвоката передали в областную прокуратуру (после реорганизации структуры – в следственное управление следственного комитета прокуратуры РФ по Смоленской области).
Андрей и его близкие не собираются прощать эту «ошибку» милиционерам.
«Андрей признан потерпевшим, возбуждено уголовное дело по факту превышения должностных полномочий с применением насилия (ч. 3 ст. 286 УК), но расследование этого дела идет крайне медленно», – говорит адвокат Александр Исаев. «Уже допрошено множество сотрудников милиции, следствие по делу продолжается, но установить виновных лиц пока не удалось», – уточнил руководитель следственного отдела по городу Смоленску Дмитрий Муха.
Вскоре после истории с Андреем в поле зрения правоохранительных органов попала весьма неординарная дама.
«Один из свидетелей рассказал, что с её стороны в адрес Ивченкова поступали угрозы, – пояснил старший следователь следственного управления Смоленской области Михаил Оленев. – Женщине 34 года, она предприниматель. 10 августа мы задержали её по подозрению в организации убийства. Следствием отрабатывалась версия о том, что эта женщина передала Ивченкову крупную сумму денег за освобождение её от уголовной ответственности за ранее совершенное преступление, но что-то в отношениях с адвокатом не заладилось. Версия впоследствии не нашла своего подтверждения. В декабре уголовное преследование предпринимательницы было прекращено, а на прошлой неделе дело по убийству Ивченкова приостановлено.
Как стало известно «АиФ», упомянутая дама проходит фигурантом по двум другим уголовным делам. Одно из них, связанное с угоном иномарки и убийством двух сотрудников ГИБДД в декабре 2005 года, сейчас слушается в областном суде. По другому делу дама арестована и обвиняется в подготовке убийства конкурента.
 Сойко О. Белые пятна громкого убийства /Оксана Сойко // Аргументы и Факты. Смоленск. - 2007. – 26 дек. (№52).
 

***
Посвящается разведчику, погибшему другу
и следователю Ивченкову Валерию 2007г.,
задохнувшимся в туннеле солдатам,
и Курбанову Ш.О., погибшему 10.09.84 г.

О, сколько звёзд на небе, их не сосчитать.
А сколько пацанов убиты,
И будут лишь матери по ним рыдать,
И падая, сгорая, свой оставляя путь,
И светом освещая, с тропы чтоб не свернуть,
И лишь поклоном низким
Могу я вас почтить.
Слава погибшим Героям!

Черных Игорь

Версия 2.
Неизвестный открыл огонь по бывшему следователю прокуратуры Валерию Ивченкову.
18 июня неизвестный открыл огонь из двигавшегося автомобиля по бывшему следователю прокуратуры Валерию Ивченкову.
Случилось это около 10 часов утра возле входа в гаражно-строительный кооператив «Брилевский», расположенный в районе улицы Рыленкова. На этой же улице проживал потерпевший. По сообщению из прокуратуры области, в милицию о происшествии сообщила свидетельница события. Получившего четыре пулевых ранения в живот и два в ногу адвоката Смоленской коллегии адвокатов Валерия Ивченкова в тяжелом состоянии доставили в реанимацию.
Прибывшая на место происшествия следственно-оперативная бригада обнаружила шесть гильз и две пули калибра 9 мм. Есть основания предполагать, что стреляли из пистолета Макарова. Правоохранительными органами составлен субъективный портрет подозреваемого.
Начальник отдела по расследованию особо важных дел прокуратуры области Александр Стародубов сообщил, что отрабатываются самые различные версии покушения. В том числе бывшая профессиональная деятельность потерпевшего, бизнес, личные неприязненные отношения. Следствие ведет прокуратура Промышленного района.
Валерий Ивченков – «афганец». По воспоминаниям старшего помощника прокурора области Юрия Аболина, служил в 781-м разведбате в Баграме. Получил ранение в голову. Впоследствии работал следователем прокуратуры области по особо важным делам, одним из которых было скандально известное дело «Белой стрелы», в результате прекращенное судом. Тогда в качестве обвиняемых проходили сотрудники УБОП во главе с начальником и другие сотрудники милиции. В бытность прокурором области Евгения Агаркова Ивченков из прокуратуры ушёл. Занимался адвокатской практикой и бизнесом.
Примерно месяц назад неизвестные сожгли «БМВ» Валерия. Теперь складывается впечатление, что это было предупреждением.
В этот раз огонь пришелся на него самого.
Версия 3.
Тайна «Белой стрелы»
2 декабря 2001 г.
Девяностые годы в России ознаменовались резким ростом преступности. Но русские гангстеры быстро поняли, что банальный рэкет сверхприбылей не принесет. И тогда отечественная «Коза Ностра» начала свою экспансию в экономику страны, взяв под контроль практически все предприятия и даже автомобильные трассы российского значения. Закономерным итогом этого процесса стали гангстерские войны за передел сфер влияния.
Одним из ярких эпизодов этой войны явились события, происходившие в Смоленске в 1998 году. К этому времени город полностью контролировался организованной преступной группировкой (ОПГ) под предводительством Тиграна Петросяна. Именно тогда в городе один за другим стали бесследно исчезать криминальные авторитеты, в том числе входившие и в эту ОПГ: Юрий Трусов, Игорь Нилов, Сергей Волков и Андрей Новиков. Поначалу эти убийства рассматривались как результат бандитских разборок. Но через некоторое время в Смоленске сначала шёпотом, а потом всё громче заговорили о некоем карательном отряде — «Белая стрела».
В январе 1999 года по подозрению в создании этой группы были задержаны начальник смоленского УБОПа Александр Ломтиков и несколько его подчинённых. Всего 12 сотрудников правоохранительных органов.
Хронология событий выглядела так.
СМОЛЕНСКИЙ КОРОЛЬ
Тигран Петросян – бывший боксёр, сумевший в начале 90-х годов объединить под своим началом смоленских спортсменов. По городу уже тогда ходили упорные слухи о том, что Тигран Самвелович (ему на тот момент было всего 22-23 года от роду) был прислан московскими ворами в качестве смотрящего за общаком, ну, и само собой, за городом-героем. Петросян, заступив на новую для себя должность, за работу взялся с грандиозным размахом. Уже через год его «бригада» потеснила ряд конкурирующих преступных организаций, а сам Петросян достаточно высоко поднялся в криминальной иерархии.
У сотрудников Смоленского УБОПа на руках были оперативные данные о том, что ОПГ Петросяна контролировала трассу Москва — Минск, по которой в Россию завозились спиртные напитки и аудио-видеотехника. Петросяновцы останавливали фуры, убивали водителей, сжигали их тела, а добычу реализовывали по собственному усмотрению. Но неоспоримых доказательств вины в совершаемых убийствах на трассе против Петросяна и его компании добыть не удавалось.
Правда, в 1992 году Тигран Петросян и несколько его помощников всё же были задержаны местной милицией за налет на фирму «Катран». (К слову сказать, Тигран в этой фирме работал в качестве охранника. Во время налёта один из сотрудников фирмы сорвал маску, под которой к его удивлению оказалось лицо Петросяна — Д.Л.) Но следователь областной прокуратуры Сергей Колесников состава преступления в действиях бандитов не нашёл. В период с 1992 по 1996 год Петросян неоднократно задерживался правоохранительными органами по подозрению в совершении ряда преступлений, но по странному стечению обстоятельств его делами всегда занимался следователь Колесников, который обычно находил основания для отсутствия всяческих оснований по возбуждению уголовного дела в отношении Петросяна и компании. И это при том, что Тигран Самвелович задерживался не за кражу бубликов или сквернословие в публичных местах. Судите сами.
30.08.96 г. при проведении оперативно-розыскных мероприятий сотрудники милиции останавливают автомобиль, за рулём которого сидит Тигран вместе со своим другом Ниловым. Петросян не подчиняется требованиям милиционеров выйти из машины, пытается скрыться с места, чуть было не задавив при этом одного из оперативников. Начинается погоня. Автомобиль прижимают к бордюру и начинают его досмотр. В багажнике 99-х Жигулей (тогда Петросян гонял еще на отечественных авто — Д.Л.) обнаруживаются «случайно завалявшиеся» девять (!) пистолетов с глушителем и боеприпасами к ним, а так же чёрные маски. Но заведенное было по этому факту, уголовное дело №21766 прекращается за недоказанностью.
12.04.97 г. патрульно-постовая служба преследует гражданина, который только что стрелял из автомата среди бела дня по машине со смоленским бизнесменом. Неизвестный забегает в подъезд, предварительно скинув «машинку» у дверей. Задержанным оказывается всё тот же Тигр ан Самвелович Петросян.
Проводится экспертиза, которая показывает, что масленые и пороховые следы на одежде задержанного полностью идентичны с маркой масла автомата, найденного у входа в подъезд.
Дело №10505 в своё производство забирает областная прокуратура и поручается бригаде следователей под руководством всё того же Сергея Колесникова. Через некоторое время за недоказанностью дело закрывают и т.д., и т.п.
Сотрудники Смоленского УБОПа имели все основания предполагать, что без коррупции здесь дело не обошлось. На то имелись более чем веские подозрения.
РОЖДЕННАЯ ГАНГСТЕРСКОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ
В 1998 году Сергей Колесников уволился из органов внутренних дел и возглавил крупнейшее в городе предприятие по производству алкогольных напитков «Бахус». Контролировал ликёроводочный завод всё тот же Петросян. Колесников впоследствии даже стал депутатом областной Думы и возглавил комиссию по законности и правопорядку. Но порядок в городе навести ему так и не удалось. После ряда покушений в 2000 году Сергей Колесников был убит.
Незадолго до этого без вести пропали Юрий Трусов и Игорь Нилов, входившие в ближайшее окружение гангстера №1 Смоленска Тиграна Петросяна. В убийстве своих людей руководитель ОПГ искал следы деятельности спецслужб. Так и родилась история о таинственном карательном подразделении «Белая стрела».
События вокруг «Белой стрелы» развивались стремительно. Задержанный за мелкое нарушение коммерсант Андрей Халипов неожиданно пишет заявление прокурору Смоленской области о том, что убийства сподвижников Петросяна Юрия Трусова и Игоря Нилова организовал лично начальник смоленского УБОПА Александр Ломтиков. Допрос столь важного свидетеля проводит следователь Смоленской областной прокуратуры Валерий Ивченков. Но следователь отчего-то не стремится обратить внимание на то, что на Халипове буквально нет живого места: пальцы рук распухшие, лицо в кровоподтеках, взгляд затравленный… Одним словом, показания снимаются и в Смоленске взрывается информационная бомба — менты, устав от коррупции и бесполезности своей работы, без суда и следствия собственноручно отстреливают бандитов!
В январе 1999 года Александра Ломтикова и нескольких его подчинённых по распоряжению прокурора области Заболоцкого помещают в следственный изолятор. Им инкриминируются похищения людей и шесть убийств. За две недели до ареста Ломтикова были также задержаны замначальника смоленского СОБРА Попов, оперативники УБОПа Камбузов и Залесский, а также командир технического отделения УБОПа Александр Железняков. Имиджу правоохранительных органов Смоленска был нанесён весьма ощутимый удар.
Петросян, на тот момент находившийся в очередной раз в СИЗО, радостно раздает интервью журналистам о том, что именно он остановил милицейский беспредел в городе: «В лице Смоленского УБОП я хотел остановить машину смерти, и мне это удалось».
СКАЗКА — ЛОЖЬ? НО ГДЕ НАМЕК?
Следствие по делу так называемой «Белой стрелы» длилось почти два года. Но прокурорским дознавателям так и не удалось доказать виновность сотрудников правоохранительных органов.
Более того, коммерсант Халипов, давший обвинительные показания на начальника УБОП и его подчиненных во многих убийствах в городе-герое, сознался в том, что был похищен неизвестными людьми, которые пытали его, добиваясь нужных показаний. И только после того, как Халипову пригрозили изнасиловать его жену, убить ребенка и представить видеодоказательства содеянного, он согласился дать нужные показания под запись на видеокамеру.
После того, как Халипов признался в том, что фактически оболгал милиционеров, начальник криминальной милиции Смоленска Александр Пантухов получает оперативную информацию о том, что опасного свидетеля Халипова собираются убить. Пантухов дает распоряжение своим подчиненным защищать Халипова, и те сопровождают его по городу и живут в его квартире. Там же, у себя дома коммерсант Халипов соглашается наговорить на видео признание в том, что давал показания следователю прокуратуры Валерию Ивченкову после длительных пыток. (Эту кассету я видел лично — Д.Л.).
Кто именно похищал коммерсанта, так и осталось тайной.
КОМУ ЖЕ БЫЛА ВЫГОДНА «БЕЛАЯ СТРЕЛА»?
В мае 2000 г. заместитель Генерального прокурора утверждает обвинительное заключение по делу «Белой стрелы». А следователь Генпрокуратуры Ивченков заявляет СМИ о том, что у него на руках имеются неоспоримые доказательства виновности смоленских милиционеров. Но в конце октября происходит событие, которое практически ставит жирный крест на следствии по «Белой стреле».
Главный свидетель обвинения Тигран Петросян сам приходит в ЦРУБОП и делает заявление о том, что «Белую стрелу» придумал он. Своё заявление Петросян объяснил тем, что устал скрываться и от конкурентов по криминальному бизнесу, и от правоохранительных органов.
Вдова Тиграна Петросяна Наталья Петросян рассказывала мне о том, что вернувшись из ЦРУБОП, её супруг долго удивлялся тому, о чём его расспрашивали менты. Ни о чём. Пустой треп. «Он долго ломал голову над вопросом, зачем же все-таки его вызывали в ЦРУБОП, — говорит Наталья Петросян, — но так ничего и не мог понять. Теперь же я уверена в том, что Тиграна просто выманили из его неизвестной никому квартиры в Москве, потом проследили до дома, а через несколько дней убили».
Петросяну действительно было чего опасаться. Первое покушение на него было совершено 8 июня 2000 года. В результате нападения неизвестных на территории автоколонны №1507 (Смоленск) был убит его личный водитель Александр Шевцов. Сам же Тигран отделался лёгким ранением. Опасаясь за свою жизнь, Петросян перебрался в Москву. Женился и взял фамилию супруги – Олевский. Но и это его не спасло.
5 ноября 2000 г.Тигран Петросян был застрелен около своего дома на улице Маршала Катукова. Киллеры действовали профессионально. Расстреляв жертву из автоматического оружия, они спокойно сели в автомобиль и скрылись с места преступления.
При осмотре места происшествия милиционеры обнаружили несколько полупустых магазинов от автоматов «Скорпион» чешского производства, кучу стреляных гильз и фальшивый паспорт с фотографией Петросяна.
Следствие по делу об убийстве 25-летнего смоленского авторитета возглавил Ринат Юркулиев (прокуратура Северо-Западного округа). Он сразу же отнес это преступление в разряд заказных убийств. Причем у Юркулиева не было никаких сомнений в том, что в тот день у дома № 3 по ул. Маршала Катукова работали профессионалы. Полупустые магазины автоматического оружия—явное доказательство тому. (Убийцам авторитета не нужно было тратить время на то, чтобы передернуть затвор. — Д.Л.).
Но уже на первых этапах расследования Ринату Юркулиеву дали понять, что объединять убийство Тиграна Петросяна и «Белую стрелу» в одно дело не стоит. Тем более что дело смоленских убоповцев имело гриф «секретно». Молодой сыщик рассудил иначе, в результате чего был отстранен от расследования, лишен всех материалов по делу Петросяна и переведен в Хорошевскую окружную прокуратуру. В настоящий момент Юркулиев расследует дела об изнасилованиях и бытовых преступлениях, а о «Белой стреле» предпочитает с журналистами не говорить.
А через несколько дней после расстрела Тиграна Петросяна один за одним из-под стражи стали выходить сотрудники Смоленского УБОП. Был освобожден и подозреваемый №1 по делу так называемой «Белой стрелы» Александр Ломтиков. Отсидев в СИЗО 23 месяца под следствием, бывший начальник УБОПа возглавил криминальную милицию Смоленска.
Но история «Белой стрелы» на этом не закончилась. Следователь Генеральной прокуратуры Ивченков, обвинявший во всех тяжких грехах смоленских милиционеров, неожиданно был переведен из областной прокуратуры в районную. (Правда, это не мешает Валерию Дмитриевичу Ивченкову разъезжать по Смоленску на автомобиле «Лексус», стоимость которого даже в подержанном состоянии превышает 20 тысяч американских долларов — Д.Л.). В настоящий момент Генпрокуратура комментировать этот факт не расположена. Что же касается убийства Тиграна Петросяна, то оно до сих пор не раскрыто, хотя следствие по-прежнему ведётся…
Тем временем вся структура МВД претерпевает сегодня значительные изменения, и сотрудники региональных отделов по борьбе с организованной преступностью до сих пор не знают, что с ними будет завтра. Быть может, «Белая стрела» — это только повод для упразднения РУБОПов, которые подчинялись непосредственно министру ВД? Даже рядовым налогоплательщикам известны случаи противостояния между сотрудниками управлений ВД и РУБОПов практически во всех регионах России. Для последних решения и приказы областного руководства носили лишь рекомендательный характер и никогда не являлись прямым приказом. Само собой, подобное поведение мощной силовой структуры, которая всегда поступает по собственному разумению, вряд ли устраивало губернаторов и начальников областных УВД. А на примере смоленского УБОПа наглядно можно было продемонстрировать порочность такой «казачьей вольницы». Впрочем, версию о том, что карательный отряд, истреблявший лидеров криминального мира, действительно состоял из сотрудников правоохранительных органов также нельзя исключать. Но на все эти вопросы ответов пока так и не найдено.
Дмитрий ЛОМОВ,
спецкор «СК», г. Москва

Но я, друг Валерия Ивченкова, с этими выводами и уголовным делом не согласен. Мы правду узнаем может быть через 10 лет или больше. А следствие пошло по ложному следу, но правда все равно восторжествует, а заказчики-убийцы буду гореть в аду. Пусть слышат дыхание в спину, мы –друзья-«афганцы» ведём свое расследование. Ивченков был дипломатом и политиком и в грязные дела не лез. Вечная память следаку прокуратуры и «афганцу»-разведчику. Господи, прими его дух с миром. Мы всегда тебя помним, твои друзья разведчики Черных Игорь, Кислицын Валентин, Павлухин Владимир, Мухин Андрей, Борисов Антон, Овод Александр, Комаров Николай, Соловьев Игорь, Меримуков Мурат и другие.
«Валера, мой боевой друг разведчик – десантник, сослуживец, следак, ты так рано ушёл от нас, ты всегда был близким и отзывчивым другом, отцом своих детей, всегда был рядом с нами, преданным товарищем и другом, в трудную минуту мог прийти всегда на помощь. Был отзывчив и предан. Как и в Афгане шел вперед, не сгибаясь, никогда не отступал перед трудностями и перед врагом. Всегда добивался своей цели. Был верен чести и присяги. Помню. Чту и горжусь тобой. Прощай, разведчик на веки. Вечная тебе память».- Моя речь на похоронах Ивченкова В.Д. в г. Смоленске.

Пришел. Увидел. Победил

Хочется кратко, как учил Суворов: «Пришел. Увидел. Победил.», – без демагогии. Если получится выпустить с фотографиями, это как подтверждение моих слов. Многие фотографии просто не дошли, они ещё круче. Ну что есть, то есть.
Перед Панджшером идем вдоль дороги, впереди нас ждут горы. Стоит наш танк без башни, башня улетела на сто метров. Такие вот мины закладывали «духи». Если БТР наезжал на мину, то внутри редко кто в живых оставался. Едем мы вдоль ущелья на БМП, сверху, на броне, ближе к Джелалабаду, и вдруг всё как затрясётся. Кругом пыль, сверху в нас полетели камни, стали рушиться скалы. Мы спрыгнули на землю, на земле стоять было невозможно. Так я увидел и почувствовал землетрясение.
А на БМП мы попали на мину, но только правой стороной и мина была не сильная. Но нас сбросило взрывной волной, водителя и наших разведчиков контузило. Пол гусеницы оторвало, и звезду, по которой ходит гусеница, тоже. Но я видел и другие подорванные наши любимые машины БМП. Мины их разрывают, как консервную банку. Пока мины сильней техники.
В Чарикарской «зелёнке», у нас с главарём банды Карима как бы сложился дружеский договор. Идёт 45 полк десантуры. У них трое убитых и 2 человека раненных. Мы входим вытаскивать их, по нам ни одного выстрела, что при мне случалось не раз. Говорят, с разведбатом он воевать не хотел. Ходили вдоль и поперёк Чарикарской «зелёнки», находили схроны и склады. Последние мои полгода ни одного выстрела по нашей роте. Над нами даже стали смеяться, что мы породнились с ним. А может последняя охота у моста – это его вотчина, понёс большие потери. В общем, город и «зелёнка» были в наших руках. Во всяком случае, мне так казалось.
Едем после охоты по Кабульско-баграмской дороге, слышим из зелёнки шипение стингера. Вертолёт Ми-8 поднялся высоко и аэродром рядом. Кто-то кричит: «Смотри, не помогли отстреливающие сигнальные ракеты». Стингер попал в вертушку. Вертолёт горит, но лётчики пытаются уйти из «зелёнки» ближе к нам, они видят колонну. Вертолёт горит и летит с большим напрягом. Мы на БМП через дувалы несемся к нему, и тут, вертолёт резко наклоняется, переворачивается, и мотор с винтами летит вниз. Мы затормозили. Смотрим, кричим лётчикам: «Давай, прыгай!». Высота сокращается. Как будто нас услышали, прыгнул первый лётчик. Парашют раскрылся и по нему, из зелёнки, эти сволочи начали стрелять траверсами – жгут гады. Мы ведем БМП в сторону, где стоят два заброшенных, наполовину разваленных дома, и открываем по «духам» огонь. Пошел второй лётчик, но высота уже маленькая. Парашют раскрылся, но уже почти у земли. От вертолёта отрывается хвостовая часть, и он падает в «зелёнку». «Духи» пробуют окружить место падения и взять лётчиков в плен, но мы успели. Слышим, совсем рядом, из-за дувала, увидев нас, кричит лётчик: «Откуда?». Мы: «С разведки». С перекошенным от испуга лицом, с пистолетом в руке снова кричит: «Помогите!». И мы бежим к нему, я и Ивченков. У него повреждена левая нога, но главное – живой. Он спрашивает про второго пилота, его друга. И про третьего, у кого были парашюты. Я говорю, что спрыгнули только двое. К нам на помощь идут разведчики. Спрашиваем: «А второй где?». Там метров пятьдесят, разбился, и Бажан там. Мы передаем лётчика другим разведчикам, бежим в ту сторону. Наши уже там. А лётчик разбился потому что высота была слишком маленькая. Я пытался взять его за ноги и переложить на плащ-палатку. У него всё внутри разбилось, всё тело словно холодец, костей как будто не было. Вертолёт стал взрываться, там ещё были погибшие военные. Сюда, на смену нам, приезжают с поста на танке. Мёртвого мы оставляем, за ним и за остальными приедут позже. Раненого лётчика быстрей в баграмский медсанбат. «Кажется, у нас еще есть время успеть на ужин», – говорит кто-то из разведчиков. Какой всё же человек хищник, в такое время еще об ужине думает. Живые и мёртвые, как-то всё сравнялось, сроднилось с нами. Гладишь свой АКМС, не налюбуешься его правильными чертами. У кого он друг, у меня он – мама, роднуля, защитник.
Умер отец. Мы на операции, или на охоте за «духами», уже сутки. Прилетает вертолёт. Срочно вызывают командира. Командир зовёт Ивченкова, Кислого и Бажана, что-то говорит им и показывает в мою сторону. «Почему без меня, – думаю я, чем провинился? Тем более уже коммунист, спрос другой». Подходит Валера и говорит: «Игорь, не буду долго объяснять, ты сильный человек», – и тогда я почувствовал, что дома что-то случилось. «У тебя умер отец». Я воспринял спокойно, потому что мысли ещё не встали на свои места. «Ротный, комбат и мы все ручаемся за тебя, за то, что ты вернешься назад, лети. Лети домой, может успеешь на похороны. Вертолёт тебя ждет». И только в вертушке накатывает, и текут слёзы. Отец болел, не дотянул. Не дождался меня. Кому я покажу награды? «Отец, я хоть немножко воевал, но как и ты, разведчик, я исправился, я сражался за Родину, хорошим стал сыном», – кому я скажу теперь? Оставалось каких-то полгода. Мне хотелось обменяться с ним своими наградами, чтобы он сказал, как это бывало: «Эх, сынок, лихой я был разведчик». А вдруг это липа и телеграмма фальшивая? Я слышал, что так делали. Но с Афгана в отпуск редко кого отправляли, потому что на родине можно закосить. Мне это предлагали, но у меня там ребята, и не обученные салаги, как их бросишь. А сердце ноет, сердце не обманешь, умер лихой разведчик. Прилетаю к себе в роту. Дембеля у нас за месяц, за два, на охоту в засады не выходили, только по своему желанию. Мне отдают примерить поглаженную красивую дембельскую форму. Правда после маскхалата и кроссовок, всё как на инвалиде, всё подходит и всё хорошо. Николай мне говорит: «Ты только мне одежду верни». Я не только одежду, я ещё привет вам и земли русской привезу.
Утром в Баграм, на ИЛ-24 и в Ташкент. Там дембеля у кассы, одни десантники. Я оторопел. Отсюда и за месяц не улетишь. Боевой боевого всегда узнает. Подходит боец и говорит: «Привет, я с 45 полка ВДВ (345 полк, мы сокращенно называли 45), помнишь меня?». Я посмотрел, вроде да, со многими хлеб делили и под пулями ходили. «Ты тоже домой?». «Да нет, – говорю я, – мне еще полгода служить. Форму дембеля отдали. Отец у меня умер». «А телеграмма есть?». Я показываю, а дальше, как в кино, он кричит своим: «ВДВ, у нашего десантника проблема». К нам подбегают человек двадцать. «Что случилось?». «Отец у него умер». Меня берут на руки, и, крича – «Дорогу герою!», – несут прямо к кассе. Огромную благодарность выражаю ребятам 45 полка, дембелям. Лечу уже на Ту-150. Комфорт, даже не верится. После вертушки и техники кажется, что тишина идеальная. Билет взял на Харьков, а надо было на Воронеж, но билетов на Воронеж не было. Добирался, как мог. Из Харькова на электричке до города Белгорода, из Белгорода до Алексеевки, всё это заняло двое суток. С Алексеевки вышел, прошла Пасха. Весна ранняя, зелень свежая, девчонки молодые да красивые, да проблема – где-то глушак у автомобиля стрельнет, а я уже ищу укромную позицию и свой автомат, да интуитивно пригибаюсь. Со стороны на остановке, смотрят, как на дурака. Полусапожки, планка на кителе о ранении, награды за отвагу, не поймут кто такой и откуда ряженый.
Еду до села Иловка, где я учился. Сто раз бегал к своей девушке. Это городским, у кого баб много, легко, а у меня это первая любовь. Она меня бросила, а я ей подарки везу, кретин – одним словом. Иду в деревню Глуховка, спешу, отец ждёт. Тормозит машина, смотрю Володя с деревни на 11-х жигулях, – «Игорёк, садись». Много вопросов, где да как. Я говорю: «Отца ещё не схоронили? Ждут?». «Как же, неделю тебя ждали. Все говорили, даже в военкомате, что тебя не отпустят». Он тоже служил в десантуре. Довёз меня до дома, а дома запах родных одуванчиков. Земля распаханная, черноземье, чёрная, как уголь. Открываю калитку, а мама уже на пороге в слезах. Такая маленькая, постаревшая одна в этих стенах. «Ох, сынок, как мы тебя ждали. Как отец хотел дожить, увидеть тебя, как гордился бы тобой. Выпьет, а пить нельзя, уже тяжело болел. Говорил: «Сын весь в меня, лихой разведчик». А я маму не могу отпустить. Слёзы текут ручьем, ничего не вижу. За всё плачу, где не мог плакать. Мама тоже плачет: «Успокойся, родной, всё хорошо». Ты не представляешь, когда мать тебя успокаивает, а не ты её. Смотрю на неё, а глаза голубые-голубые. Она мне говорит: «Ты какой-то чёрный». «Мама, – говорю, – там 60 градусов жары. Но и сам я чёрненький, и фамилия у тебя, мама, такая же». Смеёмся.
Идём на кладбище. «Я не успел, не успел», – мысли пробегают в голове. Пока телеграмма шла, пока там решали, потом дорога до меня в Панджшер. Мама говорит, потёк он, жарко, да и хоронить надо было быстрей. Смотрю на дубовый крест. У нас, как раньше у казаков на Дону, сначала гроб, потом накатка из дуба, крест из корабельного дуба – сто лет простоит. «Здравствуй, отец! Вот и увиделись». До сих пор мне его не хватает, теперь уже и матери. Совсем одинок, без отца и матери.
Десять дней отпуска пролетели, как один миг. Вокруг всё цветет, девчонки цветут, весна на улице. В селе Иловка, Давыдовна, врач в местной больнице, предложила уйти на больничный и остаться в России, дома. Но мы были воспитаны по-другому, переживали за свой долг, честь и достоинство. Мало знали о таких негодяях, как Сердюков, министр обороны, или о других.
Расставаться было тяжело. Мать, вцепилась в меня, не хотела отпускать. А я тогда стеснялся её слез и по сторонам оглядывался, чтобы никто не заметил, что она плачет. Да, я пошёл воевать дальше, выполнять интернациональный долг. А ведь мог как бы заболеть и остаться в России. Но я не мог подвести своего ротного, ребят, оставшихся в горах. Да и слово я дал, что вернусь! Тогда слово о чести еще сдерживали. Попрощался с мамой и с отцовской могилой. Памятника тогда ещё не было, стоял большой дубовый крест, выкрашенный синей краской. Прощай мама, прощай отец! И опять самолёт. Я загорелый, в форме. Рядом со мной женщина, кольцо крутит да пальцы ломает. От нее пахнет духами «Красная Москва». Смотрит на меня и спрашивает: «А вы летать не боитесь?». «Нет, – не раздумывая ответил я, – я же десантник». А про себя подумал сколько было полётов. Рассказать бы этой женщине, как пули коцают о днище вертолёта, как вертолёты взрываются в воздухе и разваливаются на части, как тела падают на землю. Но стеснялся дальше поддержать разговор, и смотрел в иллюминатор, на облака, как будто они тоже летели с нами в Ташкент.
Опять пересылка. Приземляется самолёт Ан-24 и к нему, как пчёлы, стремятся машины скорой помощи. Подают трап. Сначала выходят дембеля. Мы смотрим, обнимаемся. Один спрашивает: «Из какой части? С полтинника?». 50 – это 350 полк, который стоял в Кабуле. Я отвечаю, что я с разведбата, с Баграма. «А куда летишь?», -– спрашивает. «Назад, – говорю, – в Афганистан». Он был очень удивлен, но я объяснил, что отпускали по похоронке. Он опять удивился: «И тебя отпустили?». Я ему: «Как видишь». Его звали Александр, он был из 345 полка, но разговор наш резко прервался – стали выносить носилки с тяжело раненными. Солдаты, кто в тельняшках, кто с пехоты, лица белые-белые, головы забинтованы. У кого нет руки или обеих рук. Мы стали помогать медикам и грузить в машины. Выходит солдат в парадной форме, без палки и костыля, и прыгает вниз по трапу, ровесник мой. Мы его поддерживаем и доводим до машины скорой. Он благодарит: «Спасибо, братья». Другого, у которого нет двух ног, два дембеля-десантника несут на руках. Да, домой таким я возвращаться не хотел бы. Уже на месте я рассказал Валере Ивченкову об этом. У этих ребят не было радости и цели в жизни, с этим увечьем они потеряли душу. И только время может их вылечить, но если они сами будут стремиться, через страдания и боль, работать над собой. Воевать уже с собой, здесь дома!
Так я вернулся в Афган. На пересылке я никого из своих не встретил. Начальник пересылки уволился в Союз, дальше нести нелегкую службу. Прилетаю на аэродром в город Баграм. Огненное солнце светит в глаза. Опять раскаленный воздух, ты вдыхаешь и, не привыкшие легкие сжимаются внутри. Опять я дома, чёрт подери! Лётное поле в Баграме покрыто специальным железом. Здесь стоят Миги и вертушки. Вертушки то улетают на боевое задание, от них ветер и поднимается пыль, то приземляются. Здесь мне подсказали, что к нам в часть поедет машина с продуктами и медикаментами, и я сел в УАЗик. Прапорщик был из сапёрного батальона, который стоял рядом с нами. Вот на дорогах опять до боли родные барбухайки, их машины расписаны по афгански, разукрашены у кого круче.
 
Афганец и барбухайка

Кто-то вдоль дороги едет на ишаке. Кругом афганцы, дети. Как будто мирная жизнь, но без автомата я чувствовал себя не уютно. Это заметил прапорщик, он ехал с автоматом АКСУ. Посмотрев на меня, он сказал: «Хочешь, возьми». Я сделал это с большой радостью. Взял в руки, как родного. Сначала, как бы погладив его, стер афганскую пыль. Он же не мой, надо подружиться. Немного отдернул затвор, увидел патрон в патроннике и отпустил затвор. Прапорщик Владимир, так его звали, покачал головой, но ничего не сказал. Всю дорогу я отвечал на его вопросы. Он был из Смоленской области, и я рассказывал ему о земляке, Валере Ивченкове, и как был дома. Высадив меня у сапёрного батальона, он сказал: «Береги себя», и пригласил в гости. У нас было много знакомых военных из других батальонов и медсестер, летунов и гражданских. Когда мы на операции по прочёске находили много чего интересного: ножи, сабли, кремневки и буры, украшенные серебром и золотом, ручки из слоновой кости, у нас это выкупали за афгани. Особенно ножи. Иногда просто дарили. Мы не могли это вывезти, многие офицеры и гражданские и тогда разбирались в антикваре. А для нас нож – это, прежде всего, оружие для убийства. У кого-то было по два ножа, лишним не будет.
Итак, я дома. В палатке идеальная чистота. Наши на операции, возвращаются вечером. Я жду на площадке. БМП и БТР все в пыли. Все спрыгивают, пыльные, грязные и не бритые, обнимают меня. «Черник, ты!» – кричат мне. Как я рад видеть всех живыми и здоровыми. О боевых действиях не говорим, они нам надоели. А вот как дома, как там девчонки ходили в коротких юбках, сколько у меня их было – расспрашивают. И так до утра.
Я лег и закрыл глаза, и вспомнил, как я шёл в горы первый раз. Мне Овод тогда объяснил просто – главное не отставать, смотреть влево и вправо, смотреть под ноги. Идти было очень тяжело. Лямки от РД врезались в тело. Я помню, как рюкзак врезался в мои плечи, снайперка, сначала казавшаяся легкой, оказалась тяжеленным грузом. Но вот я дошёл, блокируем высоту. Таджики готовят плов, а до этого, внизу, в ущелье, они разговаривали и осматривали местных афганцев, ехавших на ишаках. И что-то у них нашли. Я тогда ещё не знал, что анаша на их языке – чарз. Сделали плов, раскрошили этот пластилин и размешали с пловом, и мы все ели этот плов. Но дембели тогда нас к себе вызывали поговорить, как в Союзе девчонки, вот я и вспомнил. Опять девчонки.
Главное у солдата Родина, мама и девчонки.