26

Протягивая руку друзьям,
не надо сжимать пальцы в кулак.
Диоген Синопский.

Я окунаюсь в учебу с головой. Учеба — единственное, что может помочь не перегореть. И не думать об Эльзе.
Мама Эл гордилась бы мной. «Моя девочка не сломается», - родной голос отчетливо звучит в моей голосе. Она со мной. Рядом. Прямо в сердце. Гладит оттуда меня по макушке невидимой рукой, ласково улыбаясь.
Спасибо неизвестным и известным богам, мойрам, кому-то там еще, за то, что в моей жизни была эта прекрасная женщина.
Что. Бы. Я. Без. Нее. Делала?
Не знаю.Сошла бы с ума. Точно. Оливия, мамочка, утопила бы меня в своём разочаровании.
Почему взрослые думают, что дети глупые? В свои двенадцать я уже пребывала в твердой уверенности, что Оливия что-то делает неправильно. Пыталась поговорить. Открыла перед ней душу, а она отмахнулась, как от надоедливой мошки, напрочь отбив у меня желание попытаться когда-нибудь вновь.
- Ребенок, что ты можешь понимать? - бросила тогда она. И захлопнула перед моим носом дверь, исчезая в темноте вечера — торопилась на очередное свидание.

Зак зовет меня в парк, в кино, погулять с Джеем. Но я закрываюсь. Почему? Осень. А у меня — Холод. От него не так-то просто избавиться.
Каждый год осенью я обрастаю льдом и погружаюсь в спячку. Варюсь в котле жалости и ненависти к себе. Только вот теперь рядом есть Зак. Который читает меня, как свои любимые комиксы.
- Поднимай свою задницу из-за стола, - тоном, не терпящим возражений, командует он субботним днём. - Немедленно. Меня уже тошнит от твоей апатии, Зои, - Зак распахивает дверь настеж и грозно вперивается в меня своими глазюками. Думает запугать меня? Ха!
- М? - пропуская мимо ушей его напускную сердитость, спрашиваю я.
- Одевайся. Выгуливать тебя будем, - раздражается брат.
- Эй,  - в него летит карандаш, - я не Шедди тебе!
- Да уж я заметил. Он вон какой общительный, -  обратно карандаш прилетает мне в голову, а Зак, бросив «у тебя пять минут», скрывается за дверью.
- Командир, блин. Я старше, между прочим! - возмущаюсь я, но вряд ли Зак слышит.
Я собираюсь нарочно медленно.
Мы выходим из дома, Шедар радостно прыгает вокруг нас.
- Ты в курсе, что пропустила встречу Великих и Ужасных Астрономов? - интересуется Зак.
- Угу. Зато ты не пропустил уж точно! - добавляю ехидно.
- И забыла про все, кроме учебы.
- Угу.
Я думал, мы все прояснили, но, видимо, нет. Простым «извини» не отделаться, да?
Я пожимаю плечами.
- Мне не нужны извинения.
Зак измученно стонет и кидается в меня листом, пойманным им на лету.
- Ник про тебя спрашивал, - усмехается брат.
- Как там Вега поживает? - отвечаю в тон ему.
- Два-два, - смеется он, вспоминая первоначальный счет.
- Ну так. Тебе не победить меня.
- Не беси.
- Сам не беси, - обмен любезностями незаметно становится нашей привычкой.
На площадке полно незнакомых людей, отчего я смущаюсь и хочу стать черепашкой, чтобы спрятаться в панцырь.
- Привет! - Николас резко затормаживает возле меня, радостно улыбаясь.

Морозный воздух холодит легкие, когда я сильно разгоняюсь. Это оказывается так необычно и круто — чувствовать скорость, управлять своим телом, удерживать грань равновесия на поворотах. Зак ненадолго исчезает из видимости, и мы с Ником играем в догонялки. Как в детстве, только на скейтах.
- Осторо...- начинает было Ник, когда я машу руками, чтобы удержать равновесие.
Я чувствую его пальцы на своем запястье.
Он держит меня.
Держит.
Мы улыбаемся.
Я смотрю на небо и замечаю, что уже совсем темно. Так быстро летит время, когда тебе хорошо. И так медленно, когда плохо. Несправедливо.
Ник усаживатеся на качели, Шедди скачет за нами, виляя хвостом.
Сигаретный дым причудливыми рисунками клубится в морозном вечернем воздухе.
- М-м, класс, - тяну я, закрыв глаза и запрокинув голову. Кожей ощущаю взгляд Ника.
- У тебя красивая шея, - выдает он.
Что-то лопается внутри меня, и я распахиваю глаза: небо такое яркое на фоне темноты, деревья медленно покачиваюся, отдаленно звучат биты с площадки, слышен смех, дыхание...Я живу, и это так...отчетливо.
И я смеюсь — сбрасываю напряжение и тяжесть Холода.
- Это был комплимент, - щурится парень.
- Спасибо, - глаза в глаза.
Я тону?
- Можно посмотреть... - я протягиваю руку и касаюсь пальцами черной ткани куртки Ника. Там, где его предплечье покрывают чернила татуировки.
Ник кивает и закатывает рукав.
Черная змея кольцами опоясывает руку, и стебли цветов на ней. Кажется, что змея душит цветы, готовая напасть и убить всякого, кто приблизится. Душит или защищает. Чтобы не дать им погибнуть.
- Черная мамаба?
- Верно, - удивленно кивает он.
- Потрясающе, - шепетом. Мои пальцы осторожно проходятся по его руке.
- У моего брата тоже была змея, но на ноге. Мы делали их вместе.
В  ореховых глазах напротив плещется неизбывная тоска, не брови - излом скорби. И это так понятно. Когда уходят близкие — больно. Одежда висит в шкафу, книги с загнутыми уголками, место за столом, неправильно пустое, а человека — нет. Выть хочется, плакать. И земля уходит из-под ног.
Нику больно.
Главное, чтобы было, за что держаться. Или за кого.

Зак появляется неоткуда и словно выводит нас из транса.
- Похолодало. Домой?
- Конечно.
Мы идем медленно, молча.
Дома я распахиваю окно и долго стою, глядя в темное небо. Замерзаю, до немеющих пальцев ног, и отхожу.
Потом пишу Вик.
«Хей, ты что-то говорила про татуировку. Я хочу», - перечитываю раз десять и только потом отпрявляю.
Вик отвечает сразу же.
«Встретимся завтра. Я подойду к школе утром».
Засыпаю в предвкушении.

- Что бы ты хотела? - без предисловий накидывается на меня Виктория.
- И тебе привет, - хмыкаю.
Вик выжидающе приподнимает брови. На лице — детское любопытство.
- Лаванду на запястье.
- Дэн не убьет? - усмехается она. - Запястье не спрячешь.
- Не убьет, - твердо отвечаю я.
- Расскажешь? - внимательный взгляд заставляет поежиться. И почему вокруг меня все такие проницательные?
- После.

Другом Вик оказывается приятный молодой мужчина. Выглядит он так, словно только что сошел с обложки журнала — модная прическа, крутые шмотки. Этот образ в моем понимании не вяжется с тату-машинкой в его руках.
- Вик! - радостно восклицает он. Вик тихонько визжит, рассматривая его новую татуировку.
- Полегче, малышка, это произведение искусства, - смеется.
- Ой, да брось, Лео, - закатывает глаза Виктория. Поворачивается ко мне. - - - Это моя племянница и подруга. Зои, Лео.
- Хэй! Друзья Вик — мои друзья, - Лео демонстрирует аккуратные белоснежные зубы.
- Она хочет лаванду на запястье, - деловито сообщает Вик.
Следующие тридцать минут мы работаем над эскизом. В итоге на бумаге появляется идеальный рисунок.
- Готово, - довольно потирает руки Лео. - Набивать сегодня будем?
- Естественно! - Вик отвечает за меня, обиженно надувшись. Как ребенок, ну.
- Дайте мне время на подготовку, - кивает мужчина.
- Пойдем покурим, - Вик легонько подталкивает меня к выходу.
На улице накрапывает мелкий дождь. Вик достает пачку сигарет, зажигалку и закуривает.
- Ты же знаешь, почему Лора не желает разговаривать со мной, - не вопрос, а утверждение. - Когда я поняла, что натворила, я сделала две татуировки.
- Тебе не интересно? - ехидничает подруга, когда я просто киваю.
- Интересно, но я не буду лезть в душу. Если ты расскажешь сама, я буду рада. Если нет — твое правно.
Вик удовлетворенно улыбается, поворачивается ко мне спиной и приподнимает волосы.
- Уроборос. Мой маленький замкнутый круг. Пытаясь вырваться из него, я раню себя, - еле слышно продолжает она. - Она также имеет другое значение. Все мои неудачи из-за меня самой.
- Вторая под ребрами слева. Где сердце, - Виктория неосознанно протягивает руку и касается места, где набита татуировка. - Рута.
- Горе и раскаяние, - тихо произношу я, угадывая тайный смысл.
- Потому что мне так жаль. Я скучаю по сестре. Она была мне ближе всех, а сейчас я словно потеряла её. Твоя мама умерла, я понимаю. Но Лора — жива, а я не могу быть рядом с ней. У нее своя жизнь, в которой нет места для меня. Это чертовски больно, понимаешь?
Вик затягивается полной грудью, будто от сигареты в руках зависит ее жизнь.
- Лора была для меня всем. Другом, помощником, советником...А я все испортила. Она никогда не простит меня, - бросает полуистлевшую сигарету на асфальт и с силой давит носком черных кроссовок.
- Я бы себя никогда не простила, - на грани слышимости, с такой безысходностью в голосе, с какой на луну воет потерявший пару волк.
Что тут сказать можно? Я  сжимаю плечо подруги. От ее волос пахнет молоком и розами.
- Она простит тебя. Обязательно. Всему свое время.
Вик легонько треплет меня по волосам. Совсем как Мама Эл.
И в кого ты такая оптимистка? - хмыкает, голос звучит уже не так задушенно, и чуть улыбается.

Лео сверкает. От него так и несет самодовольством.
- Все готово, - он выглядит жутко заинтересованным, приглашая меня сесть в кресло.
Звук тату-машинки и какая-то мелодия на фоне заглушают боль и позволяют отвлечься. Я погружаюсь в полудрему, вспоминаю Маму Эл, ее ворчание, поддержку и любовь. Ее лавандовый запах.
Совсем скоро воспоминание о ней будет осязаемо. Я улыбаюсь, пока Лео царапает мою руку своей «деткой 6», как он назвал свою машинку.
- Ну, с крещением! - слышу я, когда отчаиваюсь дожить до окончания мучительной процедуры.
- Всё? - хриплым, как после сна, голосом спрашиваю у Вик, тут же подбежавшей ко мне.
- А ты еще хочешь? - усмехается девушка, рассматривая мою руку.
Я подхожу к зеркалу, чтобы убедиться, что на моем запястье красуется аккуратная веточка лаванды.
- Хей, не разревись только! - хохочет Лео, стягивая перчатки.
- Это...чудесно, спасибо! - благодарю со счастливой улыбкой.

Вик предлагает отметить «крещение» походом в кино.
- Может и Зака позовешь?
Пожимаю плечами. Можно и позвать.
Вместе с Заком приходит Джей.
- Алоха!
- Боже, мне кажется, что это Джей — твой близнец, - щурится Вик, разглядывая его дурацкую бандану и смешной свитер под джинсовкой.
- Ты украл этот свитер у своей бабушки? - окидываю друга взглядом.
- Эй, за словами следи! - возмущенно протестует Зак. На нем точно такой же свитер.
Вик сгибается пополам от хохота и давится сигаретным дымом. Она кашляет, и дым валит у нее из носа.
- Ты похожа на дракона, - Зак смотрит на Вик с абсолютно серьезным лицом. Тут хохотать начинаем уже мы с Джеем.
- Не обращайте внимание, просто мои друзьм — идиоты! - поворачиваясь к проходящей мимо женщине с ребенком почти кричит мой брат.
Женщина подозрительно косится на него и бурчит себе под нос что-то о «невоспитанных подростках-наркоманах».
Смех отпускает нас минут через пять. Раскрасневшаяся от прохладного воздуха и смеха Вик, Джей в сползшей на один глаз бандане, хмурый Зак, скретивший руки на груди, и я. Прекрасная компания.
Зак вспоминает о поводе для встречи.
- Показывай! - любопытный ребенок, он разве что не прыгает на месте.
Я приподнимаю рукав куртки и демонстрирую татуировку, покрытую защитной пленкой.
- Папа убьет тебя, - в один голос говорят Джей и Зак. Подумав, добавляют, тем же дружным хором, - Вау.
Вик улыбается с такой гордостью, глядя на лаванду, будто сама набила мне ее.
- Зайдем перекусить? - предлагает Джей, но в его голосе проскальзывают умоляющие нотки.
- Не бойся, мы не дадим тебе умереть от голода, - ехидно улыбается Вик.
- В крайнем случае, я съем тебя, - улыбается в ответ Джей.
- Один:один, - хором объявляем мы с Заком.
- Я тебя сделаю, малыш, - хмыкает Виктория.
- Только в твоих мечтах, сладкая, - тянет Джейсон.
Пока Джей и Вик спорят по поводу фильма, выдвигая гипотезы и строя предположения, мы с Заком меланхолично молчим и окунаем картошку фри в мороженое.
- Фу, - морщится Вик, заметив это.
Джей смеется и давится колой. Вик бросает на него такой взгляд, что бедняга отодвигается от нее подальше.

Фильм неплох. Первая часть, конечно, была лучше — эффект новизны. Вик громко комментирует все, что происходит на экране и даже угадывает последующие действия главных героев.
- Предсказуемо, - выносит вердикт подруга, когда мы вываливаемся из зала после сеанса.
- Ты просто ничего не смыслишь в хорошем кино, - говорит Джей.
- Что-что? Я не расслышала, - сверкая глазами, шипит Вик, двигаясь на Джея.
- Эй, эй, стоп! Баста! - Зак втискивается между друзьями, поднимая вверх руки.
Вик демонстративно отворачивается, фыркая, как недовольная кошка.  Мы решаем заглянуть в небольшой книжный магазинчик мистера Лукаса. Зак и Джей исчезают в отделе комиксов, Вик задумчиво прохаживается между рядами детективов. А я понимаю взгляд от новой книги в яркой оранжевой обложке и...
- Привет, Зои, - Эльза вырастает из-под земли.
- Привет, - сухо киваю, возвращая внимание книгам.
Эльза топчется с ноги на ногу, пока я глажу пальцами знакомые корешки.
- Зои! - в отчаянии Эльза хватает меня за руки.
Разочаровываться в людях — сложно. Не надо было ожидать, потому что теперь больно.
- Эльза. Вот ты сама простила бы?
- Тебя — да.
- Я аккуратно высвобождаю свои руки.
В конце-концов, у меня есть папа, Зак. Еще Виктория и немного Джей, он все же лучший друг Зака.
Большего и не надо?
Или...
- Что там было у вас с Заком?
- Мы дружили, а потом, - в голосе Эльзы полно горечи и недосказанности.
- Дружили?
- Да, мы знакомы довольно давно. Ваш с Заком отец прозвал нас бандитским трио. Зак, Джей и я. А однажды поздним утром я проснулась от шума дождя, я тогда прогуляла школу. И первой моей мыслью было: «Надеюсь, Зак не промок, дождь ведь холодный». И я поняла, что люблю его.
Быстрый взгляд в глаза:
- Люблю не только как друга.
В глазах Эльзы плещется море сожаления. Вот и еще одна причина для фиолетового траура — мой брат.
- Мне тоже жаль, - легче, конечно, не становится ни мне, ни ей, но...Эльза дорога мне — силы простить найдуться, если человек открывает свое сердце для тебя.
Мы обнимаемся.
- Эрин уехала по делам на пару дней. Приходи ко мне на ночевку. Пожалуйста?
Я смеюсь, и Лед отступает.
- С удовольствием послушаю полную версию истории про тебя и Зака.
- Ох, - покорно вздыхает подруга, - все для тебя, Зи-зи.
Эльза машет мне и исчезает в лабиринте книжных стеллажей. На душе становится спокойнее.

Вик и Джей проводят с нами весь день, доводя меня и Зака до истерического смеха своими глупыми ссорами. Вик собирается уходить только к вечеру, когда я вывожу на прогулку Шедди.
- Я, кстати, уезжаю через два дня, - как бы между прочим сообщает мне подруга, когда я отпускаю собаку побегать по парку.
- Так скоро.
- Эй, ты ведь можешь приехать ко мне, - пытается приободрить меня Виктория, хотя мы обе знаем, что мне приехать к ней будет весьма проблематично. Зная, как относится к Виктории папа. Он просто не отпустит.

Я держу телефон в руках, решая — звонить или не звонить Эльзе. Но мои метания прерываются. Эльза звонит сама.
- Зои? Так что...Ты придешь? - почти полностью скрытое волнение в голосе.
- Да. Уже собираюсь.
Эльза выдыхает и, готова поспорить, улыбается.
- Жду, - и кладет трубку.
Я бысто запихиваю в рюкзак косметичку, пижаму, еще пару вещей и несусь к подруге.
- Я заварила чай, - первым делом сообщает Эльза.
В квартире  прохладно и пахнет чем-то странным. Замечая недоумение на моем лице, Эльза смеется и поясняет:
- Это ароматические палочки. Пахнет сандалом.
В комнате у Эльзы прохладно. На полу валяются вещи, на стенах прибавилось рисунков, на тумбочке у кровати лежит пачка мятных сигарет и фиолетовая зажигалка. Пока я осматриваюсь, пытаясь отметить изменения с прошлого раза, Эльза приносит нам ароматный чай.
- Я думала, ты не куришь, - говорю я.
- Только когда сильно нервничаю, - отводя взгляд, поясняет подруга.
- Я соскучилась по тебе, Зи-Зи, - говорит Эльза, усаживаясь на кровать с чашкой в руке, - прости. Я такая дура. Не знаю, как я могла все испортить.
Она смотрит своими медовыми глазами прямо в душу и добивает отчаянным:
- Не хочу потерять тебя.
И Холод отступает. Я сажусь радом и аккуратно, чтобы не разлить чай, обнимаю подругу. От фиолетовых волос пахнет сандалом и медом. Эльза.
- Мы с Заком и Джеем много времени проводили вместе. Когда мы с Эрин переехали сюда, я была обозленной колючкой. Но эти двое все равно стали дружить со мной, - Эльза смотрит в окно, но ее взгляд направлен внутрь — в воспоминания.
Она улыбается мягкой грустной улыбкой.
- Зак был чудесным. Благодаря этой дружбе я растаяла и стала спокойней. Позволила Эрин любить меня, а себе — любить ее. Ну, а потом на меня обрушилось понимание, что я влюбилась. Мне было четырнадцать.
Эльза замолкает, и мы пьем чай.
- Я призналась ему, а Зак...Он сморозил глупость, обидел меня. Не думаю, что он специально. Просто так вышло. Мы не общались больше. Более того, я была так зла, что перестала общаться и с Джеем. Мы поссролились. А потом кто-то распустил обо мне слухи, а Зак не стал опровергать их. Но я все равно люблю его. Думала, пройдет, - вздыхает. - Не прошло.
Горько усмехается и продолжает:
- Поэтому я так хорошо понимаю Викки. Зак, как и Лора, рядом, но так далеко.
- Мне жаль. И Эльза, - зову подругу, дожидаюсь, когда она поднимет глаза на меня, и продолжаю, - я больше не обижаюсь. Но не нужно было лгать мне. Это так отвратительно.
- Знаю. Тогда, после вечеринки, у тебя был такой взгляд. Мне от самой себя противно стало.
- Забудь. Обещай не врать больше?
- Обещаю, - Эльза милая и трогательная, как котенок. - Больше никаких секретов друг от друга?
Мы, взрослые и серьезные, скрепляем клятву на мизинчиках и наперегонки бежим на кухню за арахисовой пастой, чтобы потом смотреть фильм и объедаться сладкими бутербродами.

Мы смотрим «Практическую магию», снова. Но смеемся и переживаем, как будто видим этот фильм впервые.
Этот вечер наполнен смехом, сандалом, Эльзой и дружбой, которая нужна нам обеим.
- Хей, давай приготовим пирог? Эрин будет рада! Да и я обожаю вишню, - предлагает Эльза.
Я кидаю на нее взгляд, говорящий: «Ты с ума сошла или как?», потому что на часах половина третьего ночи. Какой пирог?
- Ну Зои, Зои, Зои, Зои, - канючит Эльза, прыгая вокруг меня и дергая меня за руку.
- Черт, ладно, - поддаюсь на уговоры и полный надежды взгляд.
- Да! - она победно вскидывает вверх кулак и начинает доставать ингредиенты из холодильника.
Спустя час мы ставим пирог в духовку.
- Эй, смотри-ка, Зои, тут осталось немного, - я поворачиваюсь к подруге, и в меня летит пригоршня сахарной пудры. Эльза начинает хохотать.
- А ну иди сюда!  - кричу, пытаясь отобрать у Эльзы миску. Мы бегаем вокруг стола, и в конечном счете обе оказываемся белыми с ног до головы.
- Сладенькая, - Эльза облизывает свою ладонь.
- Сумасшедшая! - я не могу прекратить хохотать, воздуха катастрофически не хватает.
- Не спорю, - соглашается Марлоу и принимается облизывать вторую ладонь.
Мы сидим на кухне, как приклееные, и ждем, пока испечется пирог. В процессе приготовления еды присутствует своя магия. Эльза открывает окно, и мы смотрим в ночное небо, сидя на высоких табуретах.
Эльза умудряется обжечься целых два раза, пока достает пирог. Он восхитительно пахнет. Конечно, мы не можем удержаться и отрезаем себе по большому куску.
Почти утро, а мы едим руками горячий вишневый пирог, облизывая обожженые пальцы и жмурясь от удовольствия. Сил на уборку кухни, конечно, уже не остается — мы засыпаем рядом на эльзиной кровати, как только наши головы касаются подушек.

Утром, рассматривая спящую Эльзу и солнечные зайчики, скачущие на ее лице и волосах, я осознаю, каким особенным был вчерашний вечер, и вдруг понимаю, что такой может быть вся жизнь — стоит только захотеть.
На небе только-только начинает заниматься рассвет.
- Эй, проснись, давай, подъем! - толкаю спящую подругу.
- Какого черта? Мы же только легли! - в меня летит подушка. Эльза спросонья сонная, беззашитная и взъерошенная — воробей.
- Мы идем в парк. У тебя на сбор две минуты.
Эльза ругается под нос и ворчит, но с космической скоростью натягивает, прямо на пижаму, свитер и спортивные штаны.
Мы бежим в парк. Со стороны это выглядит, по меньшей мере, странно: растрепанные, сонные, в пальто нараспашку и ботинках на босые ноги. Эльза смеется на бегу. Я тоже. В парке тихо, пустынно и пахнет осенью: листьями, одиночеством и дождем.
- Как красиво, - Эльза глядит на деревья, окрашенные в розово-оранжевый рассветными лучами, - и грустно. Природа умирает, чтобы возродится вновь после долго сна. Как феникс.
Мы сидим на скамейке, поеживаясь от холода, пока не наступает утро.
- На этой самой скамейке я познакомилась с Джибо, - слова вырываются быстрее, чем я успеваю подумать, - от него пахло хвоей и апельсинами. Он научил меня рисовать звездочки и представился, когда уже уходил. Такой чудак.
«Был», - гаснет на губах, тая утренним туманом. У Эльзы тоже припасена история:
- Мы с Вик раньше часто сидели тут. Она приезжала на выходные или просто срывалась среди недели. Ее родители жутко злились, а Лора всегда смеялась над нами и прикрывала. Они были не разлей вода с Вик. В какой момент все пошло не так? - воздух горчит. И не от сигарет, что Эльза выуживает из кармана, а от наболевшего и наконец высказанного.

Папа предсказуемо злится. Было бы проще, если бы он злился, как все родители — наорал и лишил карманных денег. Но нет! Дэниел Портер лишь глядит с каменным лицом на мою руку, когда я забываю одернуть рукава за ужином.
Сводит брови к переносице.
Хмурится. Кивает, словно сам себе, и сухо произносит:
- Вот как.
Мы с Заком переглядываемся, когда папа спокойно возвращается к ужину — аккуратно режет тушеное мясо и по одному кусочку отправляет в рот. Но на меня не смотрит. После ужина, пошедшего в раздражающей тишине, Зак хлопает меня по плечу и уходит к Джею — готовиться к сдаче экзамена на права. «Подальше от вулкана. Ты уж сама как-нибудь с ним разбирайся».
Я тихонечко прокрыдываюсь в гостиную: папа сидит на диване и смотрит передачу про животных. Без звука. На экране лев впивается в шею антилопы. На секунду — всего на одну секунду — мне кажется, что я и есть эта самая антилопа, и шею прожигает болью.
- Пап, - я тону, и это мой последний шанс на спасение.
Папа со вздохом поворачивает голову.
- Так все начиналось с Вик, - говорит он.
- Ну уж нет. Я — не твоя сестра! - получается слишком громко, и тихо добавляю. - Знаешь, почему лаванда?
Папа склоняет голову на бок.
- Ты же знаешь, что мамы не было радом. Меня воспитала Мама Эл. Она была и няней, и тетей, и бабушкой, и подругой. И, когда я возврашалась домой из школы, меня встречали объятья с этим запахом. Она любила лаванду, а я - её.
По щекам текут предательские слезы. Больно вспоминать Элеонор, потому что каждое воспоминание — напоминание о том, что ее уже нет. Папа гладит меня по голове, совсем как она, и притягивает к себе.
- Я так скучаю по ней. Мне просто захотелось, чтобы она была всегда рядом, - сквозь рыдание выдавливаю куда-то в район плеча.
Ткань свитера приятная на ощупь — я чувствую ее щекой, пахнет свежестью, как в рекламе.
Но не лавандой.
- Все будет хорошо, малышка, - папа убаюкивает меня, как маленькую.
В его объятиях тепло и спокойно — никакой лев не страшен. Жаль, что мама так редко — почти никогда — не обнимала меня.
- Аккуратнее! Ты помнешь мне платье, - строго отчитывала она меня, когда я тянулась к ней. Или:
- Мне некогда, Зои!
А теперь ее нет.
И обнимать ее мне уже не придется.
Я вспоминаю ее волосы, тяжелый запах духов, яркие губы, пронзительный взгляд глаз, дорогую одежду, помаду на тумбочке у зеркала в прихожей.
Не плачь, - говорит папа. Перед глазами — слезы и темно-синий свитер.
И я успокаиваюсь, чтобы не расстраивать его.
Жаль, что нельзя затолкать слезы обратно.